Текст книги "На границе кольца"

Автор книги: Russell D. Jones

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)

Было неприятно, что кто‑то лезет в её жизнь и делает вид, что может помочь. За зарплату она, что ли, старается? Другое дело, когда Злата пыталась всё наладить. Если спишь с мужиком, хочешь, чтобы он поменьше злился.

И дело не в том, что рассказать о происходящем значит нарваться на недоверие. Тайну дядиных дел не раскроет ни психичка, ни другой посторонний доброжелатель. Потому что они посторонние. «Не свои». Чужие. Нормальные.

Надо найти ненормального.

* * * 00:26 * * *

– Зря вы это делаете… Не надо…

Варя не сразу сообразила, что обращаются к ней.

Рядом сидел, ссутулившись, молодой человек лет двадцати. Внешность у него была экзотичная: абсолютно белые волосы, прозрачные ресницы и светлые брови, резко выделявшиеся на красновато‑коричневой прыщавой физиономии, – настоящий негатив! Козлиная бородка делала парня старше, курносый нос и пухлые губы казались детскими, поэтому Варя так и не смогла определить его возраст – и своё дальнейшее поведение. Наверное, надо тоже «выкать»… Или он разговаривал сам с собой?

– Вы сюда ходите, и от этого неприятности… всем… – продолжал бубнить нелепый блондин.

– Кому это – всем? – шёпотом спросила Варя.

«Сумасшедший? – пронеслось у неё в голове. – Это интересно!»

– Всем, – ответил белобрысый, тупо пялясь на облицованную светлым мрамором путевую стену станции «Краснопресненская». – Зачем вы сюда ходите?

Хороший вопрос.

Зачем?

Хотя после школы можно было пойти в кафе или в кино, ноги сами принесли её в метро. Она доехала до «Баррикадной» и перешла на Кольцевую, но решительность куда‑то испарилась. Варя села на лавочку перед платформой и попыталась обдумать дальнейшую стратегию.

Поезда приезжали, распахивали двери, вытряхивали людей и заглатывали новых пассажиров, осторожно‑двери‑закрываются – и уносились на «Белорусскую», а мысли в Вариной голове скакали, словно дикие белки.

От безысходности она принялась считать поезда. Потом стала считать мужчин, выходящих из первого вагона. Затем стала складывать номера вагонов, которые останавливались перед ней, но быстро сбилась без калькулятора.

Что дальше? Ехать домой или остаться? А если остаться, то для чего?

Не сразу, но пришлось признаться самой себе: накопившиеся проблемы не отложить и не забыть. Определённо, надо было что‑то делать. Но у кого узнать всю правду? Например, правду о дяде.

Вместо нормальных ответов он ограничился подачками. «Спасал жизнь, грабил, убивал», – ничего себе поговорили! Может быть, он соврал: однажды Варя подслушала, как бабушка (за полгода до своей смерти) спорит с мамой. И мама твердила, что «он» жив, но «Федя не хочет».

«Он» – это отец.

Мама никогда не называла его по имени. У неё не было ни одной фотографии. Ничего, что позволило бы узнать правду.

«Он был хорошим человеком» – твердила она и утирала слёзы.

Надо будет вытянуть из дяди нормальное объяснение. Придётся расспросить обо всех подробностях: кем был отец, что там у них с мамой стряслось, откуда взялось дурацкое «убил»? Он что, какой‑нибудь убийца, как в кино?

Но сама мысль о расспросах вызывала ужас. Варя отлично помнила обжигающий взгляд и мертвящий холод, растекающийся по телу. Нет‑нет‑нет, ни за что!

Может быть, надо поехать на «Электрозаводскую» – вдруг тот загадочный голос опять что‑нибудь посоветует? Ага, и опять её будут «использовать», чтобы воздействовать на дядю. Ну, уж нет – она им не марионетка!

Самым безопасным было бы найти «вампира» и попытаться выяснить что‑нибудь у него.

Но и этот прежде казавшийся безупречным план вызывал сильные сомнения. Потому как если красавчик не вампир, то что он может знать? А если взаправду вампир…

Но ничего не делать тоже невозможно – после всего того, что было сказано и сделано!

– Вы ничего не понимаете в том, что… что тут есть, – прошептал белобрысый, не дождавшись от Вари ответа. – И у вас ничего не получится… самой выяснить… Точно вам говорю…

– Почему? – глаза у Вари загорелись, как у кошки, которая заметила хозяйскую пятку, выглянувшую из‑под одеяла.

Вот оно – решение! Белобрысый мямля наверняка в курсе дел!

– Ты знаешь моего дядю? – Варя придвинулась поближе к потенциальному информатору и покрепче схватила его за погон куртки. – А того, который по Кольцевой ездит и из людей энергию сосёт? – Она уже не шептала. – Как там его… ну, Беседник. Его тоже знаешь? А он взаправду вампир?

Если бы не шум подъехавшего поезда, все пассажиры на станции были бы в курсе Вариных интересов. Белобрысый со страхом посмотрел на громкоголосую школьницу.

– Не кричи... не надо! Это нельзя… – тихо попросил он.

– А то что? – хитро улыбнулась Варя.

Бедняга стал белее мела.

– Не расскажешь – заору, – пообещала она.

– Что рассказать? – он растерялся.

– Кто мой дядя?

Белобрысый огляделся по сторонам. Поезд только что ушёл, и на платформе было безлюдно. Убедившись, что рядом никого, информатор произнёс странное слово, похожее на гибрид английского «February» и того звука, который издают раздражённые лошади.

– Чего? – нахмурилась Варя.

– Обходчик, – торопливо перевёл белобрысый. – Сторож. Смотритель Границ.

– Каких границ?

– Наших. Всехних. То есть общих…

– Ты издеваешься? – Варя вскочила со скамейки и встала перед информатором, лишая его путей к бегству. – Каких наших‑общих?

– Девушка, у вас проблемы? Вас обижают? – услышала она за спиной.

Обернулась. Заботу проявлял тощий смуглый мужик с хищным узким лицом.

Чёрный балахон, как у готов, но вроде бы не гот. Стоит, пялится, ухмыляется.

– Я в порядке, – процедила Варя и отвернулась, давая знать, что как‑нибудь обойдётся без рыцарской помощи.

Но незваный защитник намёка не понял – придвинулся поближе. Варя нервно покосилась на него и вздрогнула, разглядев неестественно прозрачные глаза цвета древесной смолы. Линзы?

– Нехорошо обижать девушек. Особенно таких привлекательных! – заявил незнакомец.

Он бесцеремонно отодвинул Варю и склонился над белобрысым. А тот вдруг побледнел и дёрнулся, но было поздно.

Чёрный балахон схватил его за воротник куртки.

– Кукуня, да? Пошли‑ка, разговор есть.

Поднял парня с лавочки, протащил через платформу и кинулся вместе с ним под прибывший поезд.

То есть Варе, окаменевшей, ошеломлённой, потерянной и растерянной, показалось, что кинулся. Но поезд не затормозил, никто вокруг ничего не заметил – будто и не было ничего!

Просто показалось?

Опять – показалось? Привиделось‑почудилось?!

Варя постояла немного, а потом побежала, расталкивая людей, к переходу на «Баррикадную». Домой, скорее домой!

Она была твёрдо уверена, что слышала раньше голос тёмного незнакомца. Именно он посоветовал задать дяде три вопроса и посмотреть на реакцию. Значит, он виноват в том, как всё закрутилось!

Это враг, опасный враг.

Начиналось какое‑то противостояние… Война или что‑то в этом роде.

Пускай ничего не понятно и не к кому пристать с вопросами, но Варя вдруг отчётливо осознала, на чьей стороне ей нужно быть.

* * * 00:27 * * *

«Внешние Пустоши» – один из переводов имени «Гьершаза».

Другой вариант: «Место, куда не следует приходить».

Бескрайний тупик вне Слоёв и мирозданий, фальшивое пространство, где нет ни времени, ни правил, ни указателей. Сюда вываливаются глупые ученики и наглые самоучки, которые считают себя подготовленными для путешествий между мирами. Впрочем, достаточно сильный, но неверно построенный портал может доставить в Гьершазу и бывалого странника.

Шлёпаешься в грязь и молишься, чтобы кто‑нибудь действительно опытный заметил бы твою оплошность. Чтобы прошёл по следу, оставшемуся после перехода, и вытащил. Желательно побыстрее, потому что кроме грязи, тумана, воды и воздуха в Гьершазе содержатся разные существа. Доподлинно известно, что они страшно терпеливые и очень голодные. Дураков‑то на всех не хватает!

Но даже умному выбраться с Гьершазы непросто. Так что сюда стараются не заглядывать.

Кукуня дважды посещал это легендарное место.

Первый раз – с образовательной целью, во время обучения. Было страшно, но терпимо.

Второй раз – после неудачного погружения в Слои. Запаниковал, попытался всё быстро исправить – и целых пять минут трясся посреди лужи, глядя на туман. В тумане кто‑то подкрадывался, кто‑то полз по грязи, кто‑то наверняка прокладывал охотничью нору под землёй. И всем хотелось пообедать Кукуней.

Его спас Дед – единственный, кто не боялся Гьершазы.

А теперь в болотистое Нигде Кукуню затащили насильно – и вряд ли для того, чтобы проэкзаменовать.

– Он придёт за тобой, как думаешь? – поинтересовался похититель.

Он крепко держал Кукуню за руку, как будто боялся потеряться, хотя никакого страха в нём не чувствовалось – лишь самоуверенность и бесшабашность.

Со стороны они напоминали знак Инь‑Янь: целеустремлённый чёрнявый и перепуганный белобрысый. Одежда тоже соответствовала: Кукуня носил песочного цвета куртку и забрызганные бежевые брюки, а похититель весь был угольный и смоляной. Балахон болтался на нём, как на скелете, казалось, подует ветер – и унесёт прочь.

– Он обязательно должен прийти! – воскликнул чёрный человек, шагая по лужам.

Кукуня не пытался вырваться. Слишком сильным было рукопожатие. Да и куда бежать?

– Твой Наставник – он за тобой придёт? Он захочет? Он добрый или сильный? – и незнакомец пугающе усмехнулся.

– Он хороший, – пискнул Кукуня.

– Очень хорошо! – чёрный человек на секунду остановился, прислушиваясь к чему‑то, а потом ускорил шаг.

Двигались они так быстро, что клочки тумана отлетали в разные стороны. А может быть, скорость была иллюзией, потому что ничего не менялось вокруг – всё та же коричневая грязь, лужицы и еле заметные возвышения.

Кукуня покорно тащился рядом с чернявым, стараясь не поскользнуться. Было такое ощущение, что, если нечаянно упадёшь, то похититель не заметит и будет волочить за собой пленённое тело с неумолимостью разогнавшегося паровоза.

– Хороший Фабхрарь – большая удача! – воскликнул чёрный человек, продолжая полубезумный разговор. – Согласен?

Кукуня закивал.

– А если я его убью – как думаешь, что будет?

– Будет плохо, – ответил Кукуня.

Похититель захохотал.

– Да ты гений! Плохо будет! А что сделать, чтобы не было?

Кукуня шмыгнул носом и, наконец, решился ответить:

– Надо меня отпустить, – и сам нервно хихикнул, потому что прозвучало наивно.

Чёрный человек остался серьёзным.

– Это вообще не вариант, – заметил он.

Кукуне захотелось плакать. Вдруг ему в голову пришла идея.

– А если вы не сможете его убить?

Похититель опять остановился, и Кукуня чуть кубарем не полетел.

– Нет, я точно смогу, – твёрдо сказал чёрный человек. – Однозначно!

Он указал подбородком перед собой.

Гьершаза вспучилась. Рассеялся туман, и в белёсой дали обозначился ровный горизонт. В следующее мгновение горизонт устремился вверх – как будто блин пытались оторвать от сковородки. Пространство вытянулось, сузилось, и два человеческих существа оказались на дне бездонного колодца. Со стен срывались комья грязи и бледные извивающиеся червячки. Затем направление вновь изменилось. Колодец превратился в трубу. Кукуня увидел мигающий красный свет в одном конце длинного, сочащегося серой жижей тоннеля. А в другом конце была яркая, пульсирующая тьма, и казалось, что она приближается, готовясь поглотить всё вокруг.

Кукуня понял, что сейчас упадёт в обморок, но Гьершаза уже развернулась и приняла прежнюю форму, став унылой серо‑коричневой пустошью с неглубокими лужами и невысокими холмами.

– Смогу, – самоуверенно повторил похититель. – Согласен?

Кукуня посмотрел на свою пленённую руку. Дёрнул. С некоторым усилием вырвался. Огляделся вокруг. И бросился бежать – прямиком по лужам, не разбирая дороги.

Тут же вспомнилось, что ему рассказывали о Гьершазе. Сказки, легенды, страшилки... Но были же они на чём‑то основаны! Жуткие твари, от чьего вида можно сойти с ума, бессмертные существа, сосланные или бежавшие сюда, полуразумные монстры, столетиями поджидающие добычу, – сколько их? Сколько шансов их встретить? Можно ведь часами бегать и так ни на кого не наткнуться. А можно сделать шаг, и… Но всё равно надо двигаться и надеяться, что кто‑нибудь тебя поймает и съест.

И тогда враг потеряет заложника.

«Мама!» – думал Кукуня, прибавляя скорость. – «Мама этого не перенесёт!»

А может быть, перенесёт. Тела ведь не останется! Пусть мама думает, что он пропал без вести. А для Деда и Златы он будет героем.

Определённо, чёрный человек явился для того, чтобы убить Обходчика. И сделал Кукуню приманкой. Дед явится спасать, и тогда…

Нет, этого не должно случиться! И чтобы не случилось, кто‑нибудь непременно должен съесть Кукуню. Если, конечно, поймает: Кукуня нёсся так, что издалека казалось – летит!

Чёрный человек с восторгом наблюдал за представлением.

– Поразительная самоотверженность! – сказал он появившемуся Деду. – Он не только умный и смелый. Он ещё и честный!

– Да, он хороший, – согласился Дед, глаз не сводя со странного незнакомца. – Жалко, если его кто‑нибудь схарчит.

– Не схарчит! – ухмыльнулся чёрный человек.

– Угу, – кивнул Дед.

Похититель вдруг вздрогнул, затрясся, как под ударом тока, и, неловко взмахнув руками, повалился в грязь.

– Чтоб ты знал – я за парня моего не обижаюсь, – сказал Дед. – Ему полезно побегать. Может, мозгов прибавится… За Варьку не прощу. Зря ты её втянул!

Чёрный человек лежал, не шевелясь, как бревно, окружённый застывшими брызгами серой грязи.

– Я так и понял, – прохрипел он. – С ней всё хорошо будет. Что с ней сделается? – и он миролюбиво улыбнулся, с трудом растягивая синие окоченевшие губы.

Дед нервно рассмеялся, глядя сверху вниз на пленника.

Кукуня едва успел затормозить, чтобы не споткнуться о чёрного человека. Он и не заметил, как гонка завершилась – и финишная черта почему‑то оказалась там же, где и старт! Интересно, кто из них двоих перенёс его назад? Бежал‑бежал, и вдруг – бац! Вернулся... Кукуня взглянул на полузамороженного похитителя и, отдышавшись, пожаловался Деду:

– А говорил, что сможет тебя убить! – в его голосе можно было уловить нотки разочарования.

– Он может, – отозвался Дед. – Легко! Но не в этом теле.

Чёрный человек улыбнулся ещё шире. Губы у него побелели, и на щеках искрился иней.

– А кто это? – поинтересовался Кукуня, незаметно для себя переходя на шёпот.

– Кто‑кто… – Дед присел на корточки перед пленником. – Конь в пальто! Ты зачем пожаловал, гадина?

– Хотел посмотреть, кто уложил Хайлеррана, – ответил Лоцман. – У вас такой чудесный мир! Я влюбился с первого взгляда! Обидно, если за ним будет присматривать кто‑нибудь недостойный. Ты ведь достоин, а? Ты ведь готов умереть за свой мир?

* * * 00:28 * * *

Путь до работы и от работы до дома – ежедневная жертва. Жизнь, растраченная под землёй. И нечем возместить.

Минута за минутой частички миллионов «Я» оседают на мраморе и граните. Верхнюю плёнку смывает каждую ночь – и рано утром машинисты ещё способны уловить недолговечную свежесть. Нижний пласт, напротив, становится крепче: заложенный рабочими, проложившими тоннель и построившими станции, он уплотняется взглядами проезжающих мимо.

Живая плоть метро, наросшая на костяке гранита и бетона.

Особо насыщенные зоны – там, где назначают свидания, где ждут часами, а потом, проходя мимо, с горечью и тоской смотрят на злосчастную колонну, горельеф или мозаику…

Всё это порождает такой объём энергии, что на ней одной можно было бы пускать поезда, если бы научились её собирать и сохранять! Те, кто научились, радуются богатому источнику – неизменно полной поилке и кормушке.

За десятилетия существования метрополитена порождённые им создания успели разделиться по вкусам. Кто‑то выбрал традиционные места встреч, кто‑то – эскалаторы, кто‑то – станции, где всегда толкучка.

Времееды кормятся выброшенным временем, Дрёмокуры – фантазиями и мечтами, Суматошники обхаживают приезжих и рассеянных, а Кровокусы… У последних особая специализация: самоубийцы. Не обязательно прыгнувшие – в основном те, кто годами раздумывает, но так и не решается, тешит себя мыслями об альтернативе, другом варианте, выходе… Тоже вполне себе питательный корм!

Чего стоит измученный жизнью взгляд, отчаянно цепляющийся за стыки плит, провода и облачную гладь потолка!.. И пусть из метро убрали надписи «Выхода нет», из головы такую мысль вытрясти трудно. Особенно когда припирает. Невозможно не думать о том, как удобен и неумолим тяжёлый состав, вылетающий из тоннеля.

Страшно? Зато всё кончится.

* * * 00:29 * * *

Для Крыбыса всё только начиналось.

Он сумел уйти от Обходчика, и на этом везение закончилось. Крыбыс так и не нашёл ни одной подсказки от предыдущих иммигрантов. Значит, надо выкручиваться самому.

Транспортная система, облегчившая Крыбысу материализацию и первичный сбор данных, была расположена под большим городом, который являлся частью какого‑то крупного образования, что обеспечивало постоянный приток свежих людей.

К счастью, здесь не было ни всеобъемлющего контроля, ни технологий, позволяющих вычислять посторонних. Даже тех, кто выделялся грязной дурно пахнущей одеждой, почти не беспокоили.

В одном вагоне Крыбыс натолкнулся на спящее существо, чей вид наполнил его оптимизмом. Морщинистое лицо землистого цвета, несколько слоёв тряпья, рядом пара мешков, набитых смердящими объедками… Если в цивилизованном обществе наравне с обеспеченными и развитыми гражданами обитают такие дикари, здесь может выжить любой чужак!

Оглядевшись, Крыбыс быстро нашёл подтверждение своим рассуждениям: другие пассажиры морщились, отодвигались подальше от спящего, переходили в соседние вагоны, но ничего не предпринимали. И не звали представителей властей, чья форма и характерное палкообразное оружие можно было заметить практически на каждой станции. А ведь бродяга вместе со своей вонью занимал непозволительно много места!

Ободрённый увиденным, в первый же вечер Крыбыс изменил строение своего организма. Воду и полезные вещества он начал получать от бездомных: поглощал их, предварительно разложив тела на мельчайшие частицы. Метод, который он использовал для материализации, вновь пригодился.

Это не сложно: проследить за выбранной жертвой, дождаться, пока уснёт, преобразовать и вобрать в себя. А потом использовать освободившуюся «постель» для ночёвки. Утром Крыбыс возвращался в метро и вновь принимался за поиски «своих».

Спускаясь под землю, он старательно гнал от себя мысль, что выше не подняться. Придётся выслеживать бродяг и прятаться от охотников, пока хватит сил… А на сколько их хватит? Надо избавляться от неприятных запахов и менять черты лица – цвет глаз, форму носа, расположение морщин. Всё‑таки охотники рядом, и без маскировки нельзя… Но с каждым разом плата за метаморфозы отнимала всё больше сил. Искусственная оболочка, при всей её податливости, была недолговечной, требовала регулярного ремонта и значительных усилий на поддержание целостности. Последствия: постоянный риск выдать себя.

Нужно было подобрать другое тело. Уничтожить прежнего владельца и занять пустой «сосуд».

Крыбыс знал методику, но наполовину, иначе бы не возился с материализацией. Увы, но ему было далеко до мастеров! Нужен человек, чья воля подавлена. Самоубийца – идеальная кандидатура.

Из выловленных обрывков разговоров и мыслей Крыбыс понял, что в метро бывают подобные происшествия: время от времени кто‑нибудь бросается под поезд. Но неизвестно, когда и где чаще всего.

Остаётся искать, ждать и надеяться. Слушать настроения. Просеивать желания. Следить за теми, кто постоянно думает об этом.

Знакомого Лоцмана, чтобы подстроить случайную встречу, у Крыбыса не было. Хотя, если бы у него был знакомый Лоцман, он бы предпочёл что‑нибудь получше, чем тело бедолаги, которому ничего не надо от жизни!

Однако с самоубийцами катастрофически не везло. Все они были какие‑то нерешительные и чересчур пугливые. Один раз Крыбыс едва удержался, чтобы не подтолкнуть идиота, который несколько часов выбирал станцию, а потом взял – и передумал!

Толкать нельзя – получится преступление, за которое могут покарать, да и жертва будет сражаться до последнего. Надо, чтобы не просто хотел умереть, а чтобы умер внутри. Но как правило, что‑то трепыхается, удерживает от последнего шага.

Сидя на лавочке после очередной неудачи, Крыбыс разглядывал полированный гранит путевой стены и мысленно проклинал всех – Обходчика, который так старательно охраняет свою Границу, Лоцмана, который заманил многообещающим якорем в столь безнадёжный мир, и самого себя, понадеявшегося на местную общину и вынужденного теперь питаться отбросами…

Короткий смешок, похожий на фырканье, отвлёк чужака от грустных размышлений. Рядом на лавку присел пожилой мужчина, солидный и благообразный. Породистый профиль, причёска волосок к волоску, старомодный костюм‑тройка и элегантное пальто – таких в метро не много! В руках у незнакомца был чёрный зонтик, на голове – шляпа. Крыбыс ощутил свежий аромат дорогого одеколона, к которому примешивался терпкий запах крема для обуви, и сразу же вспомнил, как смердел вчерашний бродяга.

– Хорошо, что ты не попался, – сказал старик и развернул газету. – Хотел бы я знать – из‑за везения, или ты действительно такой способный, что продержался здесь целых шесть дней?

Он говорил на Синем Наречии – искусственном языке, которым несколько сотен лет пользовались контрабандисты, иммигранты, Лоцманы и Обходчики. А также Охотники.

– Я‑то способный, – пробормотал Крыбыс, глядя себе под ноги, – чего ты не подсобил…

– Благотворительностью не занимаюсь, – объяснил старик и ненадолго замолчал.

Он разговаривал, почти не разжимая губ, но слова звучали ясно.

– Хорошо, я готов поверить в твои способности, – старик перевернул газетную страницу. – Есть одно дело… Одному не справиться, а вдвоём – вполне, – он вновь сделал паузу.

– Ну? – хмыкнул Крыбыс.

– Надо убить Фабхраря, – заявил пожилой джентльмен. – Это решит наши проблемы.

– Ха‑ха‑ха, – Крыбыс повернулся и в упор посмотрел на собеседника. – Прямо так возьмём и убьём? И ты знаешь, как?

– Знаю. Я был Фабхрарем, – объяснил старик. – И учил Фабхрарей. Я учил тех, кто учил здешнего. Я знаю его слабые места. Я знаю, как он натаскивает своих помощников. Знаю все его уловки и хитрости. Я шестнадцать лет живу здесь!

– А с чего вдруг захотелось его… убрать? – прищурившись, поинтересовался Крыбыс.

– Не вдруг. Это ты вдруг рискнул, пренебрёг правилами и попытался сорвать крупный куш. А потом приполз сюда прятаться! Я обдумываю это много лет. И я пытался. Два раза. Почти получилось... Теперь опять: для него не лучшие времена, и я не один.

– Не один? И когда я успел присоединиться?

Старик внимательно посмотрел на беглеца.

– А сколько ты будешь караулить удачу? Ты ведь с каждым днём, да что там – с каждым часом всё слабее!.. Ну, найдёшь прыгуна, ну, воплотишься… За секунду до того, как его размажет по рельсам. Я предлагаю оправданный риск. И результат: тело Обходчика и его место. Сможешь остаться здесь. И бомжей ловить не придётся. Убежище себе сделаешь. Я помогу.

– А если откажусь – не поможешь?

– Нет, – фыркнул старик. – Мне и самому нелегко. Зачем возиться с трусом?

Крыбыс встал с лавочки, расправил плечи.

– Я не трус. Имей в виду: когда всё закончится, я тебе ничего не буду должен!

– Само собой, – и старик, не оглядываясь, направился к выходу из станции.

Наверное, стоило напомнить ему о правилах вежливости. О солидарности. О том, что надо проявлять уважение! Или он считает себя лучше всех?!

Крыбыс решил позже отплатить ублюдку за «труса». А пока что послушно потащился следом. Деваться некуда…

* * * 00:30 * * *

Выбора не было – не изгонять же его с Земли! – и Лоцману великодушно разрешили приходить в гости. Он с радостью воспользовался приглашением. В Гьершазе он соорудил себе кособокую лачугу, но подлинные удобства цивилизации ждали в квартире Обходчика: душ, холодильник, электрический чайник. Плюс бесплатное развлечение в виде разговоров.

Что Лоцману было нужно на Земле? То есть в Москве? В метро? Дед тратил всё свободное и несвободное время, чтобы выяснить. Единственным методом выяснения оставались разговоры. Не пытки же применять, в конце‑то концов!

Определённо, Лоцман не собирался приниматься за старое. На Землю никого не приглашал и вёл себя преувеличенно вежливо. Знал, что его терпят. И сам терпел.

Лоцмана, безусловно, тянуло к суровому Обходчику, хотя Дед входил в категорию землян, напрямую пострадавших от последствий вскрытия Земли. Видимо, Дед был частью головоломки, ради решения которой Лоцман влез в человеческое тело. Большая жертва для того, кто не был смертным!

Внешне он выглядел как приезжий из бывших южных республик и мог легко затеряться на любом рынке. Для метро не самая лучшая маскировка: можно нарваться на проверку документов. Но Лоцман предпочитал именно этот образ.

Дед подозревал, что перемена облика способна повредить тому телу, которое использовал болтливый гость. Если так, Лоцмана легко убить. То есть лишить его тела, чтобы он явил свой истинный облик.

Интересно, что тогда?

Слухи об истинном облике Лоцманов были расплывчатыми, но сходились в одном: лучше не надо!

Что касается имени, вернее, идентификации, то здесь тоже ничего определённого.

Лоцманы относились к нюансам номинации как к забавной игре. Предпочитали, чтобы имена им давали другие – те, кому хочется поговорить. Но все персонально именованные удалились на покой и редко покидали отведённый им «заповедник». Нелегалы‑экспансеры, наоборот, обменивались кличками и не поддавались учёту. Могли пропасть – и через сотню лет вновь принимались за старое. Вскрывали изолированные миры, расставляли метки для странников и беглецов, ломали границы... Кто знает, возможно, это был один и тот же Лоцман – тот, кто остался неприручённым и неназванным.

Вопросов много, ответов не предвиделось.

Не зря советуют ни в чём не доверять Лоцманам и держаться от них подальше. Но вместо того, чтобы избегать любых контактов, Дед поил гостя чаем и слушал его болтовню. Главное, помнить ежесекундно, что логика у неубиваемого, бессмертного и потенциально всемогущего существа весьма сильно отличается от человеческой. Если кажется, что Лоцман ведёт себя нормально, значит, он умеет изображать нормальность, и не более того.

Одно облегчение: Варя перестала вести себя как избалованная принцесса. Видимо, поняла, что и без неё хватает проблем. И от метро держалась подальше – погрузилась в учёбу с головой. И даже на каникулах не ушла «в отрыв» – торчала в своей комнате или на кухне... Может быть у несносной девчонки свой план, и она прикидывается паинькой?

– Прикидывается, не сомневайся! – смеялся Лоцман, для которого не существовало этических запретов на телепатию. – Вся в папашу! К тому спиной попробуй, повернись!

– Что ж ты повернулся? – спрашивал Дед.

Он перестал переживать по поводу своей наивности, когда узнал, что Хайлерран обвёл вокруг пальца не только дембеля‑провинциала.

– Я думал, он поумнее будет, – объяснял Лоцман. – Меня можно было использовать… А он, коварный такой, не удержался! Свербело у него – гадость ближнему учинить…

Тем не менее, ничего определённого по поводу тех событий он так и не открыл. Понятно было, что Хайлерран изгнал его с Земли. Но как?

В одном Дед был уверен точно: своё загадочное расследование Лоцман начал ещё тогда, когда у Земной Границы не было Обходчика.

Деда весьма интересовал полный список беглецов и отшельников, которым Лоцман помог устроиться на Земле. Точнее говоря, в Москве, поскольку точки выхода размещались в метрополитене. Чужаки не любили уходить далеко от канала связи с остальной вселенной.

В личном списке Деда Хайлерран стоял в первой строчке, но там были имена других беглецов, пойманных и наказанных: Гоннорд Второй, например.

Кого‑то переправил Лоцман. А о скольких он слышал? Вряд ли тот же Хайлерран отказался от возможности подзаработать! Нелегалов, обитающих поблизости, могло набраться до пары десятков. Мастера маскировки и адаптации, о которых не узнаешь, пока они не выдадут себя.

Но гость виртуозно увиливал от ответа. Стоило Деду затронуть эту тему, как Лоцман немедленно начинал разглагольствовать о том, как же ему повезло – выйти именно в Московском Метрополитене! Да, не самое старое метро и не самое протяжённое, не сказать, что много станций и линий – например, в Нью‑Йорке больше всего. Но по количеству пассажиров лидирует!

О чём он умолчал, так это об особенностях Москвы начала девяностых. И об уникальной истории создания метро. И ещё о паре‑тройке немаловажных нюансов.

Таких недоговорённостей было слишком много, чтобы всерьёз воспринимать признания доброжелательного трикстера. Якобы он подстраивал мелкие случайности и помог чужаку в переходе на «Баррикадной» исключительно для того, чтобы испытать Обходчика. Якобы он не имел никакого отношения к трагедии, из‑за которой Варя потеряла маму и была вынуждена переехать в Москву. И Хайлерран был первым и, так уж получилось, последним «клиентом» Лоцмана.

Якобы.

И не проверишь!

Приходилось слушать его трескотню, запоминать, а после сопоставлять с фактами. Иногда что‑то совпадало. Иногда он как бы проговаривался. Или не как бы.

Он любил поговорить. Но не спешил расспрашивать Обходчика. Делал вид, что просто охота пообщаться! Тёрся рядом, но сам ограничивался невинными вопросами, остроумными парадоксами и псевдофилософской риторикой:

«Зачем украшать станции – всё равно на стены смотрят только туристы!»

«Почему люди вечно куда‑то спешат, если могут умереть в любой момент?»

«Стоит ли тратить свою жизнь на защиту тех, кто всегда готов напасть на себе подобных?»

И самое любимое:

«Как можно охранять границу, у которой нет пределов?»

Как‑как? Очень просто.

* * * 00:31 * * *

Как ни странно, но на этой многолюдной – временами слишком многолюдной – станции отсутствовали лавочки. Поэтому назначать здесь свидания было не так удобно, как на других подземных перекрёстках. Скудное оформление тоже не вдохновляло – ни статуй, ни горельефов, ни мозаик, а металлические панно на путевых стенах прятались за поездами. Станция выглядела строго функционально: пересадочный узел, и не более того.

В час‑пик толпа выплёскивалась из поездов, устремляясь на жёлтую ветку, на Кольцевую или наверх, на Таганскую площадь. Но даже когда за людьми не было видно гранитных плит пола, станция сопротивлялась вторжению.

Она была коридором и состояла из коридоров – трех продольных и дюжины поперечных, а в промежутках располагались массивные глыбы пилонов с двойной красной полосой, похожей на стрелку‑указатель: «Вам туда! Проходите!»

Дед не любил эту станцию – особенно утром и особенно у платформы, куда приходили поезда со стороны «Выхино». Вагоны потрескивали, ещё немного – и лопнут по швам. Каждый раз, когда открывались двери, Деда обдавало двойной волной: одна состояла из горячего воздуха, запаха пота и голосов, другая из злости.