Текст книги "Естественный ход событий (СИ)"
Автор книги: RayRoen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 33 страниц)
Я склонила голову под тяжестью его слов не в силах что-либо ответить.
– Извини за такой грустный конец. Но, поверь, я желаю тебе лучшего. А теперь, извини, похоже, у нас посетитель. Иди домой и отдохни хорошенько. И подумай над тем, что я сказал тебе.
Я смотрела на него, пока он не скрылся за дверью. Наверное, теперь мне действительно не остается ничего, кроме того, чтобы побыть наедине с собой и с этими неподъемными мыслями.
Я двинулась в сторону постоялого двора, где мы с Риелит снимали комнату. Пока шла, ни о чем не могла думать, кроме как о словах Адиса. Еще немного и я буду дома, где хорошенько поразмыслю, что мне со всем этим делать.
Оставалось пройти совсем немного, как вдруг я услышала тяжелые шаги позади себя и твердый низкий голос:
– Рут, ты арестована за побег и продолжительное незаконное нахождение за пределами района Убежища.
Я резко обернулась на голос.
– Заксен!
– Как там говорится? Ты имеешь право хранить молчание? – его лицо исказила хищная ухмылка. – Мечтай. Ни черта ты не имеешь.
Я хотела достать меч, но он ногой выбил клинок из моих рук и ударил под дых так, что я согнулась, силясь унять боль и восстановить дыхание.
– За противодействие власти, назначенной Храмом, ты понесешь суровое наказание, мелкая вошь.
После этих слов я почувствовала резкую острую боль в виске. Старалась посмотреть вокруг, но земля поплыла и перевернулась перед моими глазами, вызывая новый приступ боли во всем теле. Последнее, что я увидела перед полной темнотой – это два кончика болтающихся перед носом ножен и черные тяжелые сапоги, упирающиеся в щеку.
====== Глава 3. Ящик ======
Темно. Слишком темно, я ничего не вижу. Перед глазами время от времени мелькают оранжевые пятна, но их света слишком мало, чтобы заполнить этот мрак. Мне и не надо. Свет раздражает.
…
Какие мерзкие звуки. Что-то шуршит и скребется всего в паре метров от меня. То отдаляется, то приближается. И все. Время. Шуршит. Не переставая. Что ему нужно?
…
Во рту сухо. Я еще помню, как ощущается вода на языке? Вряд ли. В горло будто затолкали ваты и забрали всю влагу до последней капли. Как же больно глотать.
…
Куда я плыву? Земля шатается подо мной, будто хочет скинуть с себя, хочет скорее от меня избавиться. Не дождешься.
…
Как же тошно. Хочу поскорее очистить желудок, только бы скорее прошли эти отвратные ощущения.
…
И все-таки что это за мерзкий звук?!
– Выглядишь просто отвратно, – резкий мужской голос будто пронзил мою голову длинной иглой от уха до уха.
Нет, пожалуйста…
– Эй! Смотри на меня, когда я с тобой говорю!
– Тише, прошу…
Это был шелест сухих листьев или мой голос? В любом случае звучит просто ужасно.
– Ха? Ты просишь тише?
Я почувствовала, как тело резко потеряло опору и повисло где-то далеко от земли. Или нет? В спину упирается что-то ледяное и влажное. Попить бы…
– Насколько тише я должен быть? – правое ухо обдало жаром, послышалось низкое утробное рычание. – Примерно… Настолько?!
Голова взорвалась на тысячи осколков от громкого крика. Я резко открыла глаза и инстинктивно потянулась к ушам обессиленными руками. Всего в паре сантиметров от меня лиловые глаза Заксена сверкали явным наслаждением, от чего меня пробрало холодным потом. Я посмотрела вниз и увидела, что он мощной хваткой пригвоздил меня к стене.
– Ты… Ты?!
– О, ты наконец-то начала соображать, – он оскалился и швырнул меня в боковую стену.
Боль с новой силой прокатилась по моему телу, выбивая воздух из легких и возвращая воспоминания минувшего дня. Я наконец поняла, где нахожусь и что происходит.
Пока я старалась восстановить сбившееся дыхание, Заксен подошел и поставил мне ногу между лопаток.
– Всегда такая чистая и благородная, сейчас ты похожа на свинью, идущую на убой, – он с силой нажал каблуком на позвоночник, выбивая из меня пару капель невольно хлынувших слез. Как же больно!
– Я смотрю, тебе очень нравится, да? – он надавил сильнее и, услышав наконец вырвавшийся из моих уст болезненный крик, поднял ногу и отступил на полшага.
Не знаю, чего он ждет, но встречать свою судьбу в таком жалком виде ему на потеху я не собираюсь. Стиснув зубы, стараясь игнорировать разливающуюся по телу боль, я кое-как смогла подняться, но, оказавшись на ногах, тут же потеряла равновесие. Я хотела схватиться за цепь и остановить падение, но вместо этого лишь неудачно развернулась и упала правым боком об угол кровати и с гулким грохотом повалилась на камень. В голове загудело, от ребер по нервам поползли острые длинные шипы, пронзающие грудную клетку насквозь. Зажмурившись, я всеми силами старалась сдержать голос, так отчаянно рвущийся на свободу. При падении точно был слышен тонкий хруст… Черт, только не это…
– Славно, – издевательски протянул Заксен, – мне даже не нужно стараться, чтобы убить тебя, ты прекрасно справляешься своими силами.
Когда я сумела разомкнуть веки, встретилась с ледяным взглядом командира, стоящего надо мной. Хотела бы я плюнуть ему в рожу или хотя бы ответить что-нибудь, но прямо сейчас моих сил хватает лишь на то, чтобы подняться на четвереньки на трясущихся руках и попытаться встать, облокачиваясь о деревяшку кровати.
– Ты все еще пытаешься бороться? Пха… Пха-ха-ха! – смех Заксена отскакивал от стен каменной клетки и гулким эхом множился в моей голове. – Мне это нравится! – он присел на корточки и схватил меня за волосы, заставляя смотреть на него. – Меньшего от тебя я и не ожидал.
– Как скучно ты живешь, если можешь искренне радоваться только чужим страданиям, – слова медленно текли из моего рта, я смотрела на командира не отводя взгляда, стараясь меньше кривиться от боли. – Я бы даже посочувствовала тебе… если бы не ненавидела так сильно. Но ты даже жалости не достоин. Ты не несешь в себе ничего, кроме бесконечной жестокости.
Глаза Заксена недобро блеснули в темноте. Он резким движением пригвоздил меня к стене, зафиксировав мои руки над головой и надавив коленом на горло. Недостаточно сильно, чтобы убить, но достаточно, чтобы причинить адскую боль.
– Может быть… Но, поверь, я не жадный, – Заксен сказал эти слова почти нежно. – Я дам тебе все, что у меня есть, – он надавил сильнее, я забилась под его руками, пытаясь вырваться и остановить, наконец, эту пытку. – Что ж ты не принимаешь моих даров, а? Скажи, девчонка, скажи! – он сжал мои руки так крепко, что я чувствовала, как немеют кисти, как вздулись вены на запястьях, как смещаются кости с хрупких суставов.
– Пошел ты… к черту… Зак.сен…
Я едва выдыхала свои проклятия: Заксен давил коленом так сильно, что я боялась, что еще немного, и хрящи горла рассыпятся под его весом.
– Как-нибудь в другой раз. Сначала я как следует прочувствую твою боль и отчаяние. Я уже предвкушаю этот сладкий вкус… – Заксен оскалился и встал, напоследок полоснув мои ладони коротким клинком.
Глотнув воздуха, я снова скорчилась от подступившей боли, сжав кровоточащие кулаки. Легкие жгло нещадно, но я не могла спокойно вдохнуть – острая боль хищной змеей атаковала грудную клетку. Дыша часто и прерывисто, я старалась не выпустить наружу страдальческий стон.
– Готовься, девчонка, это только начало, – Заксен смотрел на меня сверху вниз и наслаждался моим жалким положением. – Цени мою щедрость: ты еще способна помнить себя. Пока что. Я позабочусь о том, чтобы это прошло. Совсем скоро от тебя не останется ничего, кроме пустой оболочки. Жалкой и сломленной. О, я буду ждать этого момента.
– Хах… Неужели большому начальнику нечем заняться кроме пыток над презренной преступницей? – сказав эти слова я замерла, надеясь, что он не взорвется новой серией жестокости.
– Не волнуйся о моих делах. Я с удовольствием освобожу свое расписание, чтобы преподать тебе парочку уроков. Почти за честь мое великодушие.
Сказав это, он рассмеялся и развернулся под мягкий шелест своего черного одеяния. Наконец Заксен Бранденбург, жестокий и аморальный командир Гончих, покинул мой крохотный каменный гроб.
Я сползла по стене, мягко плюхнувшись на ледяной каменный пол. Нет сил пошевелиться. Все тело дрожит от пробирающего холода и пульсирующей боли. Дикая слабость властными объятиями заключила меня в свои цепкие лапы и не думала отпускать. Она выпьет меня до дна…
– Ха-хах… наверное, я все-таки умру здесь быстрее, чем наступит новый день, – судорожный смешок сорвался с моих онемевших губ.
Если я не хочу ко всем этим травмам получить еще и воспаление легких, мне нужно хотя бы подняться на то, что здесь считается кроватью. Боюсь представить, что со мной будет, если я начну кашлять с переломанным ребром. Это зрелище точно станет для Заксена самым желанным подарком.
– Ну нет уж… я не дамся тебе просто так, – я попыталась встать, но ноги никак не хотели слушаться. Я снова чуть не упала, но удержалась, найдя опору в торчащем из стены камне, он тут же стал влажным и скользким от крови. Любой поворот туловища сопровождается адским взрывом в груди. Но надо держаться… Несколько неуверенных шагов и я снова на кровати.
Я закрыла глаза, надеясь погрузиться в сон и хоть на время потерять все эти ощущения. Но здесь не на что отвлечься: кругом только стены и решетка, за которой по пустому коридору гуляет сквозняк от открывающейся где-то вдали двери. Ничего не слышно, кроме снова откуда-то взявшегося шуршания. Я осмотрела кровавые ладони: рана выглядит мерзко, но она неглубокая, должна быстро зажить. «Было бы глупо умереть от кровопотери из-за такого пустяка… Но я не бездонное море, могу закончиться в любой момент. Хотя даже у самого глубокого моря есть свой предел».
Мысли лениво брели в голове, сталкиваясь и отскакивая друг от друга, не принимая никакой осмысленной формы. Из-за боли было очень сложно дышать, голова закружилась и заболела с новой силой. Единственное, что радовало – ощущение неустойчивости. Перед глазами плавали абстрактные фигуры и цветные тоннели, закручивались и падали куда-то в глубины темного озера, привлекая меня в свой водоворот. «Значит, я отключусь через пару минут. Тем лучше».
…
Я действительно выпала из реальности на какое-то время и хоть ненадолго ощутила полную безмятежность. Боль просачивалась сквозь сон, но была так туманна и далека, что почти не приносила дискомфорта. Было бы здорово проспать как можно дольше, но пытка на то и пытка, что тебя лишают последней радости и капли облегчения: меня разбудил резкий высокий голос Гончей:
– Эй ты! Вставай! – он несколько раз ударил ботинком по решетке. – Вставай, говорю! Радуйся, ты идешь на прогулку.
– Куда? – лениво спросила я.
– Прямиком в лазарет. Вставай уже, я не хочу торчать тут весь вечер.
– Зачем мне в лазарет? – я с трудом поднялась и села, сдерживая так сильно рвавшиеся наружу болезненные стоны.
– Мне по чем знать? Распоряжение командира. Тьфу! Зачем я вообще отвечаю тебе? Продень руки через калитку.
Я разместила обе руки в одной ячейке, размещая их одну над другой, чтобы он мог связать мои запястья. Так приходилось делать всегда, если они куда-то вели меня. Обычно, я гуляла так только до камеры с бадьей в другом конце коридора, где раза два-три в неделю разрешалось умыться и поменять одежду на чистую. Когда я несколько месяцев назад впервые попала в темницу, меня удивило, что здесь можно было воспользоваться ванной и получить одежду, но я быстро поняла, что эти меры были предусмотрены, чтобы избежать развития болезней и… распространения омерзительного запаха.
Гончая открыл калитку и дал мне пространство для выхода.
Меня повел молодой парень с горящими жизнью серебряными глазами. Он проверил веревку на надежность и приказал идти перед собой. Краем глаза я видела, как он коротко замахнулся, чтобы подтолкнуть меня, но передумал в последний момент. Я мысленно поблагодарила его. При каждом моем неосторожном повороте внутри что-то мелко хрустело, я шла осторожно, боясь совершить лишнее движение.
Когда мы пришли, Гончая отрапортовал: «заключенная прибыла!» – и вышел.
– Хм-хм, какой шумный парень, новенький… – задумчиво протянул Глиссаде. – Если он продолжит в том же духе, то вскоре окажется у меня на столе.
– Почему? Он не похож на плохого парня.
– В этом и проблема. Видите ли, здесь таким не место. Выбивается из общего строя. Он пока не Гончая, в нем еще жив дух полицейского. Сразу видно, что Заксен не встречал его у лифта. Ну, мы отвлеклись, – Глиссаде усмехнулся и похлопал по столу, – прошу сюда.
Я с трудом взобралась на стол и позволила доктору осмотреть себя.
– Для таких ранений вы неплохо держитесь. Перелом, ушибы, кровоподтеки на шее. Раны свежие. Когда вы попали сюда?
– Вчера… Наверное. Или позавчера. Я не уверена, меня отключили перед заключением.
– Ясно… Выглядит скверно. Такими темпами вы недолго проживете, – у меня были подозрения, но услышать подтверждение своим догадкам со стороны было больно и страшно. – Ну-ну… Не отчаивайтесь. Старайтесь не провоцировать Заксена и, возможно, вам удастся избежать большей части заготовленных им мучений, – Глиссаде что-то намешал в стакане и сказал выпить зеленоватую жидкость.
Я недоверчиво покосилась на него.
– Ой-ой. Не смотрите меня как на врага, это всего лишь обезболивающее.
Я инстинктивно облизала пересохшие губы и приняла стакан.
– Спасибо, Глиссаде, вы очень добры, – я выпила лекарство в пару глотков и про себя порадовалась, что наконец смогла попить хоть что-то.
– Я всего лишь выполняю свою работу. А теперь давайте что-нибудь сделаем с вашим ребром. Снимите белье.
– Ч-что?
– Простите, но я не могу наложить повязку поверх одежды. Это не первая помощь, а лечение в долгосрочной перспективе. Я надеюсь. Не волнуйтесь, я знаю свое дело и закончу как можно быстрее.
– Я… понимаю. Простите мне мою недоверчивость.
Глиссаде помог мне снять рубашку и быстрыми отточенными движениями наложил плотную повязку.
– Вам повезло: сломано всего одно ребро, и оно не задело жизненно важных органов. С такой травмой можно жить, – он похлопал меня по голове. – Теперь займемся вашими ушибами и порезами.
Глиссаде своими тонкими пальцами аккуратно и методично обрабатывал мои раны, время от времени сетуя на слишком импульсивного командира Гончих.
– Вот и все. Теперь вы выглядите лучше, – обработав мои руки, он еще раз осмотрел меня и добавил: – но не идеально. Я не уверен насчет невидимого глазом состояния организма. Позвольте мне проверить и взять у вас кровь на анализ.
– Думаете, такое возможно, чтобы собственный организм убил меня раньше Заксена? – я недоверчиво усмехнулась.
– И все же я предпочту убедиться, что вашей жизни ничего не угрожает. Ну кроме… всего прочего, – он неловко рассмеялся и потянулся к моей руке. – Вы позволите?
– Конечно. Спасибо за вашу заботу, – я протянула руку и дождалась, когда он закончит. – Глиссаде, скажите…
– Мм?
– Зачем Заксену давать распоряжение лечить меня, если сам он пытается убить?
– Хм… Хотел бы я знать ответ на ваш вопрос, но, увы… Мне неизвестны его мотивы. Я выполняю приказ, ничего более. Но, как ни прискорбно такое говорить, возможно, он не хочет убить вас раньше времени.
– Ох… Да, он говорил что-то про потерю разума и отчаяние, – у меня мурашки пробежали по коже. Я нервно почесала руку и, задумавшись, уставилась на дверь.
Глиссаде печально посмотрел на меня и сказал:
– Не хочу вас обнадеживать, но есть надежда, что ему надоест играть с вами раньше, чем вы погибнете. Держитесь за эту мысль, когда в следующий раз покажется, что просвета нет.
– Не знаю, успокоили вы меня или, наоборот, заставили переживать еще больше.
– Ха-ха, простите, я не мастер в поддерживании других, – Глиссаде собрал инструменты и поправил халат. – На данный момент как доктор могу сказать: ваше состояние стабильно удовлетворительное, не перенапрягайтесь и не совершайте резких движений. По возможности.
– Сейчас вы сделали только хуже, – вымученно рассмеялась я, вспоминая, как меня швыряли в стену некоторое время назад. – Но спасибо вам за помощь.
– Всегда пожалуйста. Что ж, вы можете идти. Надеюсь, что больше не увижу вас здесь, – Глиссаде сказал это и задумался. – Или лучше наоборот желать встречи с вами, чтобы знать, что вы живы? В любом случае, желаю вам прожить как можно дольше.
– Спасибо. Всего хорошего.
Я вышла за дверь, там меня ждал тот сероглазый парень-Гончая. Он посмотрел на выступающие из-под одежды повязки и недовольно буркнул:
– Лишь настоящий маньяк так изобьет женщину. Нижний мир еще хуже, чем показался мне в первый раз. Преступники здесь воистину бесчеловечны.
– И не только они, – тихо добавила я.
Дальше мы шли молча. Гончая закрыл меня в уже знакомой камере и ушел, снова оставив меня в одиночестве. Удивительно, что никто не патрулирует коридоры. Как и раньше, большую часть времени здесь никого нет, а Гончие приходят только чтобы дать пищу или выполнить какое-нибудь поручение. Хотя, возможно, им нет нужды все время находиться здесь, потому что темница пуста. Чтобы заметить меня, в одиночестве разгуливающую по штабу Гончих, много глаз не надо. Снаружи всегда найдется хоть кто-нибудь, кто точно не оставит без внимания мои хождения.
Я вздохнула и села на деревянную кровать. После умелых рук Глиссаде я чувствовала себя гораздо лучше. Скорее всего, причиной тому обезболивающее, но после похода в медкабинет жить стало куда проще. Эта маленькая прогулка немного взбодрила меня. Я не знала, сколько уже нахожусь в темнице, но явно недолго. По прикидкам от силы день или два. Все зависит от того, сколько я была без сознания. Когда мы шли в лазарет, жизнь в штабе размеренно текла в своем ритме. Я не знаю, к какому часу дня их подобная активность считается нормальной, но Гончие нескончаемым потоком сновали по коридорам по своим делам, а в окна с серых улиц убежища лился осторожный дневной свет. Возможно, сейчас полдень или обед. Хотя какая разница? Эта информация здесь не имеет никакого значения: я потеряю счет времени уже когда проснусь в следующий раз. В темнице без окон невозможно следить за сменой дня и ночи. К тому же, сколько бы времени ни прошло на самом деле, для меня каждое пробуждение будет считаться за новый день. Еще один день, который я смогла пережить.
Я глянула вниз и заметила коричневое кровавое пятно, впитавшееся в волокна дерева. Еще несколько кровавых разводов украшали пол и стены. Кроме тех пятен, что оставила я, камни хранили и следы чужой борьбы за жизнь: куда ни глянь, тут и там красовались выцветшие разводы и лужи, отпечатки пальцев и ладоней, брызги… Кто-то приходил убирать все это безобразие, пятна едва заметны, но их все еще можно различить на темной поверхности камней. Я невольно поежилась. «Столько мучений кроет в себе эта комната. Наверняка она видела не одну смерть. И теперь я разделяю траур всех этих жертв в неведении, сколько мне самой осталось терпеть все это».
Если вспомнить слова Заксена, он избавится от меня, как только получит желаемое: потерю моего рассудка на пике страданий. Боюсь представить, какие планы он строит на мой счет. Точнее, какие методы осуществления своих планов… Неужели он каждый день будет приходить и травить меня своими ядовитыми клыками? В нем точно нет ничего от человека…
И все-таки как круто меняется моя жизнь. В один день я опасалась выйти замуж за едва знакомого мужчину и потерять любимую работу, в другой – признать, что родителей больше нет, а моя жизнь подарена черному клыкастому монстру – Нижнему миру. Еще несколько месяцев назад я встречала рассветы и закаты в крохотном домике с Риелит и Мерло, затем в качестве телохранителя поселилась в роскошном доме с правителем района, а после успешно начала работать в не знакомой ранее сфере медицины и осела в крохотной комнатушке постоялого двора. В Нижнем мире жизнь вечно меняет свое направление, преподносит все новые и новые сюрпризы, будто проверяет меня на прочность. Да, она вечно воротит, что хочет. Неизменно только одно – мое стойкое нежелание покоряться Гончим и их варварским правилам. Я буду держаться изо всех сил, чтобы Заксен Бранденбург остался ни с чем в своей бесчеловечной погоне.
В дали коридора тяжело скрипнула металлическая дверь, послышались шаги. Слишком легкие и стремительные, это точно не Заксен. Мужчина-Гончая молча поставил передо мной миску и собрался уходить.
– А питье? – спросила я.
– Только это. Распоряжение командира, – сказал он и ушел.
Я недоумевала. Раньше похлебку всегда приносили с водой. Или хлеб с водой. Кашу с водой… Всегда было что-то… с водой. Сейчас передо мной стояла только миска со скудной желтоватой жижей и парой картофелин.
– Что он задумал?..
Был уже вечер, когда Заксен Бранденбург и Финн Эвклаз вернулись с патруля. Смена была окончена, и Финн сразу хотел направиться в свою комнату, но на пути у Гончих встал Глиссаде. Он с невинной улыбкой вручил Финну записку и пожелал ему хорошего вечера. Эвклаз смерил доктора презрительным взглядом и молча направился к выходу.
– Прекрасный мальчик, – Глиссаде улыбнулся еще шире. – Сэр Заксен, вы не хотите перекусить?
– Глиссаде, мерзкий жук, если хочешь поговорить, не обязательно в моем штабе строить из себя хозяина дома, – Заксен ухмыльнулся и направился в столовую.
Командир взял себе порцию и сел за свободный стол. Глиссаде сел рядом, отказавшись от пищи.
– Чего ты хочешь? Говори быстрее, я не настроен хлебать холодные щи, – Бранденбург не любил разговаривать во время приема пищи. Его раздражала неспособность ответить оппоненту, пока рот забит едой.
– О, это ненадолго. Я всего лишь хотел попросить вас играть со своей игрушкой немного мягче, мой дорогой друг. Поймите меня правильно, мои приготовления еще не окончены, а я очень не хочу раньше времени лишиться такого ценного материала.
Заксен сразу понял, о ком идет речь.
– Думаешь, я был недостаточно сдержан, Глиссаде? – Заксен довольно прищурился. – Я не сделал и трети того, что намеревался. Она смогла дойти на своих ногах, разве нет? Этого недостаточно?
Глиссаде мягко улыбнулся и кивнул:
– Верно. Однако у меня вызывает опасение, что вы ненароком сломаете ее, если будете активнее использовать ваши острые когти, – он коротким взглядом указал на клинки. – Ценность данной особы заключается в ее специфическом наполнении, без которого мои труды еще долго не увидят свет. Я смиренно прошу вас воздержаться от использования предметов, ведущих к расточению такого редкого сырья, сэр Заксен.
– Твоя манера речи омерзительна, – командир прямо смотрел на тепло улыбающегося доктора и согласно кивнул. – Хорошо, я не буду использовать клинки. Пока что. А теперь иди.
– Рад, что мы пришли к соглашению. Приятного аппетита, сэр, – Глиссаде почтительно поклонился со все той же мягкой улыбкой и неспешно покинул столовую.
Про себя Заксен подумал, что точно однажды избавился бы это этого человека, не будь он единственным врачом в убежище.
Горло прокалывали тысячи мелких иголок, губы назойливо зудели от многочисленных микротрещин, язык разбух до таких размеров, что заполнил собой весь рот, не оставляя места ничему иному. Сознание вечно скачет от пола к потолку, швыряя мысли из одной бездны в другую, лишь изредка показывая что-то нейтральное. Перед глазами все рушится и с каждым открытием век строится с чистого листа, чтобы снова разбиться о непроглядную тьму, когда сознание с оглушительным звоном упадет в пропасть.
Моя карусель двигалась всего в двух направлениях: из жерла вулкана к бескрайней ледяной пустыне и обратно. Она носила меня по кругу на бешеной скорости, не позволяя даже пошевелиться, не предоставляя шанса для попытки спрыгнуть вниз, в неизвестность. Меня вертит над адом вокруг собственной оси, будто дичь, нанизанную на кол. Меня готовят уже не одну вечность. Просто сожрите уже.
Омерзительный высокий удар пронзил мои виски. «Свободен» услышала откуда-то сверху. В голову врезался звонкий щелчок, и гулкий скрежет металла о металл. Я ясно почувствовала чье-то присутствие.
– Все куда интереснее, чем я ожидал. Ты не перестаешь меня радовать, маленькая мертвая девочка, – низкий тягучий голос медленно вытягивал меня из утопившего разум болота.
Темнота едва-едва размылась тусклыми серыми красками с легким оранжевым мазком где-то с краю картины. Перед носом что-то зашуршало, цвета размылись сильнее, главное место в центре изображения заняло бледное пятно с темно-фиолетовыми разводами.
– Мечтаешь умереть, Рут?
Произнесенное им имя резкой хваткой подняло меня с зыбкого дна воспаленного сознания на поверхность беспощадной реальности.
Я в очередной раз осознала свое положение, однообразные, но важные воспоминания едкой острой стрелой врезались в висок. Я никуда не несусь, я все еще здесь, в заточении под землей, в обители Гончих. Прошло около недели, как мне перестали давать воду. Первое время можно было кое-как перетерпеть на бульонах и супах, но несколько дней назад меня лишили и этого, дав на замену густую липкую кашу и хлеб. Каша как клейстер стянула пересохший рот, невероятно усиливая жажду, будто вытягивая ту немногую влагу, что во мне осталась. Горло залепил вязкий комок, усложняя дыхание и само существование, проглотить его было просто невозможно. Как невозможно и съесть что-нибудь еще. Силы медленно, но верно покидали меня, желудок пустовал несколько дней, а жажда с каждой секундой все больше захватывала контроль над моим разумом. Вскоре я не могла ни двигаться, ни думать. Кажется, будто и в туалет я перестала ходить. По крайней мере, точно не помнила, как это делала.
Спину и таз нещадно ломило, я, наверное, не вставала уже очень давно. Ровно столько, сколько пробыла в забытьи. Все тело ныло глухой пульсацией: я уже не помню, сколько раз меня избивали до полусмерти, каждый раз останавливаясь за мгновение до потери сознания. Ребро под рубашкой заныло тупой болью, я хотела дотронуться до него и убедиться, что оно в порядке, но не смогла поднять обессиленные руки. Кажется, кто-то приходил проверить мое состояние, я слышала обрывки забытых в бреду фраз, но не была уверена, что это не галлюцинация.
– Ты уже готова умолять меня?
Я хотела ответить, но вместо слов изо рта вышел только хриплый свист.
– Не утруждайся. Я дам тебе то, что ты хочешь, – он поболтал передо мной прозрачной флягой, полной воды.
Это сразу подействовало: собрав остатки последних сил, я приподнялась на локте и потянулась за своим спасением, но на полпути остановилась. Передо мной Заксен. Он не бывает добр просто так. Он что-то задумал.
Заксен удовлетворенно хмыкнул, наблюдая за моими движениями, открыл крышку и тонкой струйкой вылил воду себе на сапоги.
– Пей, – сказал он, указав на мокрый носок своей обуви. – Ну же, чего ты ждешь? Ты же так хотела воды.
Я замерла все с той же вытянутой рукой, рассматривая грязную лужу у его ног. Вода быстро впиталась в щели между кирпичами, но все еще призывно поблескивала на камнях и сапоге моего палача. Горло заскребло с новой силой, напоминая о том, что сейчас не время думать о своей гордости, главное – выжить.
Я инстинктивно облизала истрескавшиеся губы сухим языком, немного свесилась с кровати и зависла на несколько секунд, по крупицам собирая мелкую каплю вязкой слюны, чтобы спустить ее на носок влажного сапога.
Я не видела лица Заксена, но уже знала: мне конец.
– Ты все никак не научишься просить! – он схватил меня за горло и резким движением опрокинул меня на деревянную кровать.
Боль с новой силой прокатилась по телу от макушки до крестца. Я пыталась прийти в себя после такой встряски, ослабевшими руками держалась за голову, ожидая, когда боль утихнет хоть немного. Конечно, мне не дали даже минуты. Заксен быстрым движением обвязал веревкой мое запястье, продел ее через прутья решетки над моей головой и зафиксировал вторую руку. Я оказалась в ужасном положении: голова слегка свешивалась с доски, щека упиралась в цепь, держащую кровать, на левую руку больно давил острый угол ледяного кирпича. Я извивалась на месте, стараясь найти более удобное положение, но все тщетно: я была привязана к решетке около кровати и лежала, изогнувшись под очень неудачным углом. Спина и плечи сразу неистово заныли от такой неудобной позы.
– Сегодня я невероятно щедр, можешь не благодарить, – он швырнул в меня серый комок, и я испуганно пискнула, когда на лицо упало что-то холодное и мокрое.
«Это… тряпка?». По моей щеке медленно стекали холодные капли, огибая шею и ныряя за воротник. Тряпка закрывала рот и нос, я не дышала на случай, если она обработана каким-нибудь ядом. «Это не очень хорошая идея, но я не могу удержаться… Выплюну, если что…». Я легонько тронула ее языком, проверяя жидкость на вкус. На мое удивление… «Вода?».
– О, ты наконец поняла, – Заксен наблюдал за мной и быстро подмечал любые изменения на моем лице. – Тебе кто-нибудь говорил, что ты совсем не умеешь скрываться? Тебя можно читать как книгу.
Он подошел к кровати, достал откуда-то взявшийся кувшин и без единого колебания вывернул содержимое мне на лицо. Вода тяжелой струей врезалась в ноздри и защипала стенки, будто прожигая нежные нервы на своем пути. Она через нос полилась в глотку и горло, вызвав острый приступ кашля. Я резко дернулась, пытаясь подняться, но прикованные руки больно сжала веревка, а кожу мелко оцарапали острые края кирпича. Я отвернулась, сбросила с себя тряпку и откашлялась, стараясь избавиться от неудачно попавшей в дыхательные пути капли.
Когда я успокоилась, на лицо снова легла отброшенная ранее тряпка, а твердая мужская рука мертвой хваткой схватила меня за голову и зафиксировала ее на месте.
– Не дергайся и играй по моим правилам, – Заксен положил другую руку на поврежденное ребро и слегка надавил, предупреждая, – если не хочешь остаться здесь еще на две вечности.
Я на секунду замерла. «Мне показалось или его слова значат, что я смогу уйти, когда все закончится? Этого не может быть. Нет-нет, я наверняка не так поняла его слова». Он не дал возможности обдумать сказанное: еще сильнее сжал мою голову и вылил новую порцию воды. В этот раз я старалась дышать ртом, но это не помогало. Вода беспрерывно лилась мне в рот и нос, вызывая все новые и новые приступы кашля, но в этот раз не давая ни единой передышки. Я уже не могу вдохнуть без того, чтобы не задергаться в новом приступе. Вода льется и льется, застилая глаза и уши, заполняя рот до отказа, выливаясь через него на горло и грудь. Еще немного и меня вырвет. Он не дает мне вдохнуть! Легкие жжет от нехватки кислорода, грудь больно сжимается в судорогах. Не могу! Не могу! Не могу! Не могу дышать! Я дергалась на месте, пытаясь скинуть с себя эту муку, с каждым движением все больше царапая заточенные в плену руки.
– Ты как дичь в капкане охотника, – послышался голос Бранденбурга. – Уже знаешь, что все кончено, но все куда-то мечешься, стараясь выбраться, – он наклонился ко мне и понизил голос. –Только острие капкана впивается в мясо все глубже и глубже, еще немного и дойдет до кости. Но ты не спасешься, даже если отгрызешь конечность. Ты обречена, – сказал он и залил мое лицо водой.
