Текст книги "Злая сказка (СИ)"

Автор книги: РавиШанкаР

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Комментарий к Глава 18. В которой Лёнька оказывается полностью шокированным

Лёнька во втором облике

http://16.r.photoshare.ru/00169/0019dea4d99a1c63c8943b0535b4e214d98c80d6.jpg

http://farmir.ucoz.ru/_ph/10/728027964.jpg

на камне

http://www.artes.su/wallpapers/5011750cf52d2ca49d49f3b759b8d4ad/7932_5.jpg

Лигарот и Защитник в одной из боевых форм

http://333v.ru/uploads/62/621c500c94cc03ba03f08bb48eccb2fb.jpg

========== Глава 19. В которой Сахель удивляется и пугается одновременно ==========

Сахель проснулся и удивился тому, что проспал так долго. Высший, который забрал его из того ужасного места у храма Меркеля, казалось, хорошо относился к нему, во всяком случае, он позволял ему есть столько, сколько хотелось, и ни разу не побил. И, когда они занимались сексом, не стремился причинить боль, более того, был достаточно осторожен. К тому же был красив, так красив, что сердце в груди Сахеля порой сладко замирало, но он постоянно одёргивал себя. Этот красивый и знатный Высший наверняка находится в родстве с семьёй самого Правителя Аннераала Беспощадного, глупо даже надеяться попасть к нему в качестве Роэтэ, ведь он, Сахель, опозорен своим пребыванием у храма. Но господин сказал, что ему нужен слуга, и Сахель изо всех сил старался показать себя хорошим слугой. Понятное дело, что в городском доме господина ему не бывать, но даже жить здесь, в этом странном жилище, присматривать за ним, быть каждый день сытым и не обслуживать ежедневно больше десятка потных вонючих грузчиков или подёнщиков уже было большим счастьем.

Поэтому пока у Сахеля работал элементарный инстинкт самосохранения, ничего другого. Он очень хотел остаться здесь. Он очень хотел быть полезным хозяину и старался изо всех сил. За те несколько дней, что Сахель пробыл в этом странном жилище, он вылизал его до блеска, он готовил самую вкусную еду и очень старался в постели. У храма у него не было шанса выжить. Если стать слугой у Высшего – этот шанс появится. И господин пока был доволен, главное не прогадать… и ни в коем случае не соваться туда, куда он строго-настрого запретил – в ту непонятную дверь в библиотеке. Во всяком случае, библиотекой Сахель считал комнату, где было устроено несколько полок с книгами… книгами, которые было лучше не трогать… Он был достаточно сильным магом для Низшего, поэтому сразу почувствовал силу, исходящую от этих книг… и это была не та сила, которую хотелось приручить.

Сахель и не трогал книги. Он навёл порядок в библиотеке, смахнул метёлкой из перьев пыль с корешков, но сами книги открыть даже не пытался. К счастью, в библиотеке были и другие книги – небрежно сваленные в боковом шкафу. Это были стихи, рассказы о любви и разлуке, о путешествиях и чудесах… Сахель робко спросил хозяина, можно ли ему брать их, и удостоился небрежного вопроса:

– Ты умеешь читать?

А когда в ответ Сахель робко кивнул, неожиданно улыбнулся и потрепал его по волосам.

– Можешь читать их, сколько хочешь. Всё это глупые сказки для наивных мальчиков… но тебе это должно понравиться. Ты ведь знаешь, какие книги брать нельзя?

Сахель кивнул и добавил:

– Я чувствую, господин… Я не трону ничего из того, что вы запрещаете.

– Вот и хорошо, – отозвался Высший, и на этом вопрос был закрыт.

Да, Сахелю жилось куда лучше, чем когда-либо в жизни. Он помнил нищее, голодное детство, угрюмых, вечно раздражённых родителей. Их брак не был благословлён храмом Меркеля, но они всё равно жили вместе и даже сумели как-то создать два кокона и получить двух сыновей. Но, чтобы обеспечить семью хотя бы элементарным, отцу приходилось работать много и тяжело, а папа всё равно экономил на всём, стараясь каждый день накормить семью хотя бы дважды. Он благодарен сожителю за то, что тот позволял жить с ними его старенькому полуслепому отцу, который явно задержался на этом свете… Но бросить отца папа не мог, к тому же тот проводил много времени, возясь с внуками, что позволяло папе наниматься на подённую работу. Иногда… Когда дела семьи становились совсем уж плохи. Так жили все вокруг, это было привычно, но папа считал, что один из сыновей заслуживает большего. И однажды к ним в семью пришёл вербовщик из школы Роэтэ и не колеблясь предложил за маленького Сахеля один золотой… Так называли большие серебряные монеты, дедушка, отец папы, рассказывал, что в прежнем мире, из которого пришли Высшие и Низшие, золото стоило дороже серебра. Сейчас из золота делали самые мелкие монетки, их называли «лепестки», и в серебрушке было целых пять лепестков. А серебрушек в золотом – ровно тысяча. Немыслимая сумма, большинство Низших и в руках такую не держали ни разу… А сам золотой выглядел весьма величественно – большая полновесная монета с диковинной птицей с крючковатым клювом на одной стороне и профилем Правителя на другой. Местное серебро при слабом свете приобретало еле уловимый огненный оттенок – может, ещё и поэтому такие монеты называли золотыми.

Так вот, вербовщик из школы предложил за Сахеля один золотой, и родители согласились добровольно и с радостью. Сахель и раньше замечал, что младшего братишку родители любят куда больше, чем его, но думал, что это из-за того, что братишка ещё мал. Однако он хорошо помнил и себя в этом возрасте – с ним родители так не носились… Но, может быть, это потому, что папа поддерживал кокон?

Однако перед тем, как вербовщик забрал Сахеля, родители развеяли эти иллюзии. Оказалось, что папа не создавал двух коконов. Только один – братишкин. А Сахеля как-то им предложил усыновить неизвестный и даже дал немного денег на содержание мальчика. Родители согласились, тогда было совсем плохо с работой и без этих денег им было никак не выжить, а много ли съест маленький ребёнок… Несколько лет незнакомец исправно передавал деньги, потом перестал, но приёмные родители не выгнали Сахеля на улицу. Мальчик рос на удивление красивым с приятным голосом и музыкальным слухом, и родители уже тогда решили заработать на нём, отдав в школу Роэтэ, чтобы обеспечить лучшее будущее собственному малышу.

Сахелю было больно от такого, но теперь ему стало всё понятно. Так что родители радовались, когда вербовщик уводил Сахеля, и только маленький братишка заливался слезами. Ему было наплевать – родной Сахель или приёмный, он любил его просто так.

В школе Роэтэ Сахелю жилось неплохо, правда, нагрузка была достаточно высокой. Школа – это конвейер, чем быстрее Роэтэ обучается нужным наукам, тем быстрее можно выставить его на торги Высшим или состоятельным (были и такие) Низшим.

От Роэтэ требовалось умение петь и танцевать, играть на одном-двух музыкальных инструментах, вышивать, знать много стихов, сказок и легенд, играть в несколько настольных игр и поддерживать лёгкую приятную беседу, правильно вести себя за столом. Ну и знать разнообразные постельные уловки, куда же без этого. А поскольку читать и писать учили только самых умных, которых будущие хозяева желали видеть доверенными слугами, то массу информации приходилось запоминать… Сахеля никто грамоте не учил, но мальчик оказался смышлёным и, приглядываясь к свиткам и прописям таких учеников, самостоятельно выучил буквы, а потом и читать научился.

При школе была своя библиотека, но ею пользовались обычно только преподаватели, большинству учеников грамота была недоступна. Но Сахель потихоньку пробирался туда и читал всё подряд из того, что попадалось на полках. И запоминал всё. Память у него от природы тоже была изумительная. Конечно, большинство свитков и книг имели весьма специфическую направленность, но попадались и книги о путешествиях, и легенды о покинутом мире, и отрывки хроник.

А ещё Сахель с течением времени стал меняться внешне. Его кожа красно-пурпурного оттенка, как и у всех Низших, стала светлеть и, в конце концов, стала нежно-розовой. А иссиня-чёрные волосы постепенно словно выцвели до шоколадного цвета. А в глазах стала проступать нехарактерная для Низших синева.

Лекаря школы это тоже удивило, и он решил обследовать Сахеля. А с результатами помчался к владельцу школы.

Сахелю удалось подслушать этот разговор, и он был поражён настолько, что всё это отпечаталось у него в памяти до последнего слова, жеста и движения собеседников.

… Лекарь ворвался в комнаты владельца школы словно вихрь – такое поведение было для солидного немолодого и тучного пожилого Низшего настолько не характерно, что на лице владельца школы стала проступать тревога. Сахелю, забравшемуся на высокое дерево за окном комнат владельца, всё было прекрасно видно и слышно через открытое окно.

– Что случилось, лекарь Раххерон? – озабоченно спросил владелец школы Роэтэ. – Только не говорите мне, что среди мальчишек начался мор – тогда мы все будем разорены.

– Нет-нет, – замотал головой лекарь, – с мальчиками всё в порядке, почтенный Нубрутал. Я по поводу Сахеля.

Сахель на дереве навострил уши. Он понял, что сейчас лекарь скажет что-то важное, что-то, от чего будет зависеть его дальнейшая судьба.

– А что не так с Сахелем? – слегка удивился владелец школы. – Он – один из лучших учеников, весьма красив и достаточно умён, чтобы его купил богатый Высший.

– Он меняется… – начал лекарь, но Нубрутал протестующе вскинул руки.

– Мы уже говорили с вами об этом, Раххерон. Вы знаете, что до Изнанки Мы не делились на Низших и Высших. Это случайно проявляющийся атавизм, что только поднимает цену мальчика.

И он довольно хохотнул, посмеиваясь над старым лекарем.

– Да послушайте вы! – в нетерпении выкрикнул почтенный лекарь. – Я скажу вам правду, но это правда такого сорта, из-за которого нас обоих могут четвертовать при помощи нергов!

– Тише-тише, дорогой Раххерон, – тут же серьёзно сказал Нубрутал, – ну, что там может быть такое с этим мальчишкой?

– Я сумел проверить его по крови и силе, – ответил лекарь. – Слава Меркелю, я проделал это тайно, через верных знакомых… из тех, кто мне обязан и умеет держать язык за зубами. Так вот, Нубрутал, мальчишка – совсем не Низший. Он – чистокровный Высший, причём из семьи…

Тут лекарь так понизил голос, что даже острый слух Сахеля оказался бессилен. А владелец школы изменился в лице и спросил:

– Но почему он выглядел как Низший?

– Заклятие облика, – коротко ответил лекарь. – Наложенное очень сильным магом. А сейчас оно стало разрушаться. Долго держалось. Маг силён… почти как…

Тут он снова замолчал, но Нубрутал, казалось, понял, кого имеет в виду лекарь.

– Вот оно что… – медленно произнёс владелец школы. – Ты прав, это может привести нас к краю могилы… Мальчишку нельзя выставлять на торги.

– Может… мне стоит… – неуверенно произнёс лекарь.

– Не будем брать грех на душу, – отрезал Нубрутал. – Я знаю, кому его предложить. И чем быстрее мальчишка исчезнет из моей школы, тем в большей безопасности мы будем…

Сахель хотел послушать ещё, но внизу раздался подозрительный шум, и ему пришлось ретироваться. Он твёрдо решил сбежать из школы при первой возможности, но такой возможности у него не появилось. Уже на утро его вызвал к себе лекарь и напоил какой-то непонятной настойкой, от которой у мальчика сразу же закружилась голова, и захотелось спать. Он и заснул. А проснулся уже у первого господина. Первого господина, который превратил его жизнь в ад…

Сахель тряхнул головой. Нет, он не хотел вспоминать об этом. Не хотел вспоминать те события, которые, в конце концов, привели его на площадь к храму Меркеля. Больше ему было некуда идти, он уже успел понять, что в его происхождении кроется какая-то тайна, за которую его могут убить. А шлюхами у храма Меркеля никто не интересовался, кроме их клиентов. И встретить там Высшего было не легче, чем выжать воду из камня. Но господин всё-таки появился там и выбрал его и Лашьяма. Лашьяма его господин выгнал из дома, но он никогда не говорил – за что. Никто не говорил, и никто не удивлялся скрытности Сахеля. К тому же с Лашьямом у них завязалось что-то вроде приятельства – в хорошие дни он делился с Сахелем едой, а в плохие они вместе ночевали у подножия огромной статуи, в фундаменте которой сзади была трещина, в которую они могли втиснуться и чувствовать себя в относительной безопасности. Жаль, что господин отослал Лашьяма – тот наверняка тоже стал бы хорошим слугой…

Раздумывая таким образом, Сахель готовил завтрак для господина. Хорошо, что господин ещё не вышел из своих комнат – иначе Сахелю могло бы достаться. Но что же случилось? Не заболел ли господин?

Неожиданно дверь на кухню скрипнула и вошёл… Лашьям? Сахель удивился и даже слегка обрадовался – господин решил ещё раз воспользоваться услугами Лашьяма? Или захотел нанять второго слугу?

– Ты как здесь оказался, Лашьям? – удивился Сахель. – Это господин призвал тебя?

– Можно и так сказать, – ответил Лашьям и удивительно знакомым, не своим жестом поправил волосы. И вдруг произнёс с интонациями господина.

– Опять каша? Быстро пожарь мне мяса! С кровью! И побольше!

И тут Сахелю стало по-настоящему страшно.

========== Глава 20. В которой говорится, в основном, об обещаниях, ощущениях и чувствах ==========

– Ты как здесь оказался, Лашьям? – удивился Сахель. – Это господин призвал тебя?

– Можно и так сказать, – ответил Лашьям и удивительно знакомым, не своим жестом поправил волосы. И вдруг произнёс с интонациями господина.

– Опять каша? Быстро пожарь мне мяса! С кровью! И побольше!

И тут Сахелю стало по-настоящему страшно. Это был не Лашьям! Это говорил господин, каким-то образом оказавшийся в теле Лашьяма… Но как такое может быть? Это всё книги! Скверные книги! Недаром господин запрещал прикасаться к ним… Но что же теперь будет?

Пока эти мысли проносились в голове Сахеля, тело привычно выполняло приказ. Он достал кусок мяса, который сохранялся под чарами, ловко снял заклятье и начал нарезать восхитительно свежее мясо, такое свежее, что его не нужно было отбивать, тонким острым ножом. Он помнил, какое мясо нравится господину, хотя тот ел его редко, поэтому достал бутылку вкусно пахнущего масла аршии и раздул огонь в очаге, а потом стал накладывать кусочки мяса на железный лист с загнутыми внутрь краями, предварительно полив туда масла и посыпав каждый кусок мяса ещё более ароматными специями. По маленькой кухне вскоре поплыл аппетитный запах, и мясо стало покрываться золотистой корочкой. Для себя Сахель пожарил бы ещё некоторое время, но господин велел – с кровью… Поэтому Сахель снял аппетитно шкворчащее мясо с огня, красиво разложил по тарелке и с поклоном поставил перед «Лашьямом», не забыв добавить столовый прибор и бокал вина.

– С кровью, – тихо сказал Сахель, – как вы хотели, господин…

Лашьям удовлетворённо кивнул и занялся мясом, предварительно заявив:

– А ты можешь поесть каши. Она у тебя вкусной получается, но мне почему-то захотелось мяса. Хотя обычно я не слишком его люблю.

Это прозвучало как почти извинение, и Сахель немного успокоился. А потом сообразил, что для того, чтобы получить это тело, господин, скорее всего, убил Лашьяма, и ему вновь стало страшно. А мясо… Это было как память тела настоящего Лашьяма, который обожал именно жареное мясо с кровью. Не так уж часто оно перепадало им… у храма. Чаще всего приходилось брать кухеш* – этакую смесь разнообразных объедков, которые сбывали по дешёвке слуги из богатых домов. Много чего могло встретиться в этом оригинальном блюде – недоеденные фрукты, каша, варёные моллюски, копчёные рёбрышки, тушёные, солёные и маринованные овощи, даже остатки сладких пирожных. В общем, вкус у кухеша был своеобразный, но на три серебрушки можно было получить здоровенную миску, да ещё и кусок лепёшки в придачу. А уж как радовался Лашьям, когда в кухеше попадался кусочек свежего жареного мяса, да ещё такой, как он любил – с кровью.

Между тем «Лашьям» уже расправился с жареным мясом и спокойно сказал:

– Ты ведь понял, что я – не твой приятель?

Сахель кивнул:

– Да, господин, – и, хотя прекрасно понимал, что лучше молчать, всё-таки не выдержал, спросил:

– А что с Лашьямом? Он… он мёртв?

Господин нахмурился, и Сахелю на мгновение показалось, что пришла его смерть, но тут выражение лица «Лашьяма» изменилось, и он сказал почти мягко:

– А ты так привязан к этой мелкой шлюхе?

– Когда я оказался у храма… – тихо сказал Сахель, – он был единственным, кто мне посочувствовал и помог. Без него я бы не выжил… да, мы были привязаны друг к другу. Настолько, насколько это вообще возможно… при нашей жизни.

– Вы были любовниками? – продолжал спрашивать господин.

– У нас не было никакого желания заниматься сексом друг с другом, господин, – тихо ответил Сахель и с ужасом подумал, что сам копает себе могилу, но почему-то не мог остановиться. – У нас его и так было слишком много.

– Так-так… – задумчиво произнёс «Лашьям» и на несколько мгновений задумался. А потом сказал:

– Твой друг не мёртв. Я просто разделил его душу и тело, но душа его в целости и сохранности. И я могу её вернуть. Но не сейчас. Мне нужно сделать одно очень важное для меня дело. Ты должен мне помочь. И я верну душу твоего друга туда, где ей и положено быть. К тому же я заплачу вам обоим… по пять золотых.

– А можно я просто останусь вашим слугой, – неожиданно для самого себя сказал Сахель. – Здесь, в этом доме. А Лашьяму вы отдадите все деньги.

– Я думал, – удивился господин, – что ты захочешь уйти с ним.

Сахель покачал головой:

– Лашьям хитрый, и он справится, если у него будут такие большие деньги. Он никогда не пойдёт больше к храму, а сможет открыть собственную мастерскую. У него большие способности к вышиванию. А я… я хотел бы остаться с вами, господин.

В ответной реплике господина прозвучало ещё большее удивление:

– Ты рассчитываешь стать моим Роэтэ?

– Нет, господин, – грустно ответил Сахель, – я прекрасно понимаю, что шлюха должна знать своё место. Но если вы позволите мне остаться хотя бы в этом доме и поддерживать в нём порядок, я буду счастлив.

– И тебя не беспокоит, что я уже люблю другого?

– Нет, господин. У вас и должен быть чистый возлюбленный. Не такой, как я.

«Лашьям» задумчиво посмотрел на Сахеля:

– Всё же я не понимаю тебя…

– Это не страшно, господин, – сказал Сахель. – Я буду хорошим слугой и никому не проболтаюсь о ваших секретах.

«И моей любви хватит на двоих, если я буду рядом», – эти слова он всё-таки сумел удержать в себе.

– Хорошо, – отозвался господин. – Пожалуй, я доверюсь тебе. Но если ты предашь моё доверие, то позавидуешь преступнику, приговорённому к четвертованию.

Сахель покачал головой. Он не предаст.

Господин сделал последний глоток из бокала и сказал:

– Тогда слушай же. Ты знаешь, кого называют Защитниками?

***

Прошло несколько дней. За это время Лёнька научился пользоваться своим новым телом. Он обожал летать – это было такое потрясающее чувство… Взмывать в воздух, выписывать сложным пируэты, складывать крылья и камнем падать вниз… и у самой земли расправлять их. Теперь он мог дать фору любому подростку из посёлка… и стал замечать восхищённые и заинтересованные взгляды мужчин и юношей… На Лигарота смотрели совсем по-другому – просто восхищались его красотой, ведь с Арх-хамиром, который был в этом посёлке кем-то вроде вождя, никто лишний раз связываться не хотел, а тот бдил над своим женихом, аки коршун, и вид у него при этом был такой, словно он готов шею свернуть любому за один неподходящий жест. К тому же здешние были от природы достаточно мирными и не склонными к насилию во всех его видах, предпочитая все споры и неурядицы разрешать словесно или в поединках, наподобие армреслинга. Если же оппоненты находились, так сказать, в разных весовых категориях, то спор разрешался меткой стрельбой из луков или полётами с выписыванием красивых фигур.

Лёнька, кстати, наблюдая за такими поединками, поднапрягся и вспомнил петлю Нестерова. А потом попытался воплотить воспоминание в жизнь. Ну, что сказать… С первого раза у него не получилось, и хорошо, что он тренировался над озером. Плюхнулся он тогда в воду впечатляюще, и Ишмаль, наблюдавший за тренировкой, долго хохотал над этим чудным полётом. А когда за ужином он описал полёт Лёньки Лигароту и Арх-хамиру, то неприлично ржали уже все пятеро, включая самого незадачливого последователя легендарного российского аса и подтянувшегося на интересный рассказ Тиверина.

Правда, Лигарот попробовал побеспокоиться, но Арх-хамир заявил, что Льоня уже взрослый, что над озером тренироваться не опасно, и что это в обычае у молодёжи – соревноваться в точности и красоте полётов.

– Твой сын вырос, Лигарот, – сказал Арх-хамир. – Печально, конечно, что ты не смог видеть его взросления, но скоро ты сможешь вдоволь натешиться с малышом… если, конечно, захочешь.

Лигарот на этот намёк не стал, как ни странно, шипеть, как растревоженный горный кот, а как-то мечтательно улыбнулся, из чего Лёнька сделал вывод, что ненавязчивая забота Арх-хамира начинает давать свои плоды. За Лигарота он только порадовался – как ни странно, Лёнька довольно спокойно воспринимал отношения между мужчинами… если они касались других.

Так что, когда упрямый Лёнька сумел всё-таки сделать петлю Нестерова и продемонстрировал её своим местным приятелям, он не учёл одного – кроме подростков, это видели ещё и взрослые, которые и без того стали оказывать Лёньке знаки внимания – ведь, пройдя Изменения, он стал по местным понятиям вполне готовым для супружества. Лёнька упорно делал вид, что никаких знаков не замечает, кривился и шипел, даже не как горный кот, а как разозлённая местная тварюшка под названием «брын», очень похожая на скорпиона. Однако потенциальных женихов это всё, похоже, только раззадоривало – ведь по местным понятиям объект ухаживаний должен знать себе цену и вести себя соответственно.

А вот во всём остальном всё было прекрасно – как будто начались летние каникулы. Климат в этой части Изнанки был тёплым и ласковым, местные – доброжелательными, еда – вкусной, а занятия с Тиверином и шаманом Арш-пахвой – интересными. Теперь Лёнька владел своей силой осознанно и сам удивлялся, насколько легко у него всё получается. Правда, заклятий он выучил не так уж много, но зато накрепко. И с удовольствием думал, что в своём теперешнем состоянии легко раскатал бы Аннераала в кровавую пыль. Единственное, что омрачало Лёнькину жизнь – это мысли об оставленных дедушке и бабушке. Как они там без него? И узнают ли они внука в новом облике?

Однако Тиверин и Арш-пахва утешали Лёньку, говоря, что теперь, когда прошли Изменения – самое главное учиться, и он сможет вернуться домой. Или хотя бы навещать дедушку и бабушку. А прежний облик со временем он научится возвращать. С его силой несложно удерживать его долго.

– Но я и вправду хочу вернуться! – говорил Лёнька. – Они старые, им без меня плохо…

– Понимаешь, Льоня, – вздыхал Тиверин, – ты принадлежишь двум мирам. И не сможешь ни без мира, в котором родился, ни без Изнанки. К тому же разве тебе здесь плохо?

– Сейчас – нет, – ответил Лёнька. – Но я всё ещё боюсь…

– Боишься, что Аннераал доберётся до тебя? – проницательно спросил Тиверин. – Зря, ты же теперь гораздо сильнее, и пожалеть при встрече придётся ему, а не тебе.

– Я всё понимаю, – вздохнул Лёнька. – Однако мне кажется, что я всё ещё на распутье. И что всё должно разрешиться, но не знаю, как.

– Но ты ведь помнишь, что обещал мне? – спросил шаман.

– Про красную траву? – спросил Лёнька. – Конечно же. Уже пора?

– Да, – вздохнул Арш-пахва. – Моему внуку стало хуже. Прости, Льоня, я хотел дать тебе больше времени.

– Ничего, – ответил Лёнька. – Вот завтра же и отправлюсь.

– Я покажу тебе дорогу, – сказал шаман.

– Меня с собой взять не забудь, – неожиданно заявил Тиверин. – Мне почему-то кажется, что я тебе пригожусь.

Однако в этот момент беседу пришлось прервать. Вошедший Арх-хамир сказал:

– Наши стражи границы обнаружили в лесу незваных гостей. Думаю, вы захотите посмотреть на них.

*Между прочим, я тут ничего не придумала кроме, собственно, названия. Похожее блюдо описывается у Эжена Сю в «Парижских тайнах», его покупает на ужин один из главных героев – Поножовщик, именуя эту прелесть «бульонкой». Вот не дай Бог так оголодать!

========== Глава 21. В которой рассказывается о посёлке, а Тиверин очень сильно удивляется ==========

Вошедший Арх-хамир сказал:

– Наши стражи границы обнаружили в лесу незваных гостей. Думаю, вы захотите посмотреть на них.

– А что, у вас часто бывают гости? – удивился Лёнька, сообразив, о каких гостях говорит Защитник. – Неужели Изначальные так легко могут проникнуть в вашу часть Изнанки?

– В том-то и дело, что нет, – задумчиво ответил Арх-хамир. – Изначальным наша часть Изнанки недоступна. Они могут оказаться здесь, только призвав Защитника и став его парой… Или хотя бы женихом. И никак иначе.

– И много… гостей проникло? – спросил появившийся Лигарот, заметно побледнев. – Это Высшие?

– Нет, – отозвался Арх-хамир. – Судя по виду – типичные Низшие из тех, кого у вас называют Роэтэ. Оба в плохом состоянии. Долго добирались, еды у них почти не было, ноги сбиты.

– Они сбежали от хозяев? – спросил Лёнька, подумав, что он, в общем-то, понимает Низших. Если хозяева у них были хоть на одну десятую такими же психами, как Аннераал, то лучше любая участь, даже побег в никуда.

Но Арх-хамир покачал головой:

– Всё ещё хуже. Они были вынуждены продавать себя у храма Меркеля.

Лигарот прикрыл рот ладонью:

– Несчастные дети! Что же ты не взял их с собой? Они нуждаются в помощи, я мог бы их подлечить – я знаю, как лечить такие повреждения.

Но Арх-хамир неожиданно резко ответил:

– Им не место в моём доме. А лечением их займётся один из учеников Арш-пахвы – с таким повреждениями он вполне может справиться. А тебя, любовь моя, я настоятельно прошу не приближаться к этим двоим, пока я не найду способ их проверить.

– В чём дело? – так же резко спросил Лигарот, хотя на его лице при словах «любовь моя» промелькнула тень улыбки. – Почему ты запрещаешь мне помочь несчастным, бежавшим сюда в поисках защиты? Или ты не считаешь меня взрослым мужчиной, способным постоять за себя? Или брезгуешь ими? Тогда ты и мной должен брезговать!

Арх-хамир грустно вздохнул:

– Я ничего тебе не запрещаю. Я прошу тебя, Лигарот. Я не хочу потерять тебя, едва начав обретать. А причина, по которой я прошу тебя не общаться с этими двумя, проста – я не могу их прочитать. Ни того, ни другого. Совсем. А ведь мы, Арайя, все можем читать чужие души, как открытую книгу. Таков наш дар. Поэтому мы всегда честны друг с другом.

– Послушал бы ты Арх-хамира, отец, – серьёзно сказал Лёнька, отметив про себя, что впервые услышал, как Защитники сами себя называют. Арайя… Красиво…

Лигарот поморщился, словно раздумывая, и выдал:

– Понимаю твою просьбу, но… Если с этими беглецами что-то не так, я хочу понаблюдать за ними. Так, чтобы они меня не видели. Если они не те, за кого себя выдают, значит, это, возможно, шпионы моих отца и брата. Я попробую определить это. А с ними пообщается Ишмаль.

– Хорошо, – кивнул Защитник, – но я хочу предупредить тебя… У всех остальных они вызывают странное, непонятное доверие. И это несмотря на то, что другие Арайя тоже не могут видеть их помыслы. А вдруг Ишмаль…

– Я не сомневаюсь в Ишмале, – отрезал Лигарот. – Он уже сто раз мог меня предать. Но я не однажды имел возможность убедиться, что Ишмаль абсолютно предан мне.

– Но слаб магически, – вздохнул Арх-хамир. – А вдруг они применяют какой-то неизвестный доселе способ воздействия? Высшие вполне могли додуматься до такого….

Теперь уже задумался Лигарот. А потом заметил:

– Думаю, нам всё-таки стоит попробовать сделать так, как я сказал. Тем более, что есть причины для подозрений… Интересно другое – почему под их обаяние не попал ты, Арх-хамир?

– Не знаю, – улыбнулся Защитник, – может быть, потому, что все мысли мои о тебе?

– Льстец… – лукаво улыбнулся Лигарот, и на щеках его впервые появились симпатичные ямочки.

Арх-хамир как-то тяжело вздохнул, и Лёнька подумал, что влюблённый Арайя сейчас больше всего хочет остаться наедине с Лигаротом… Это было как-то… странно. Хотя Лигарот был так красив, что явная влюблённость Арх-хамира Лёньке была понятна, хотя где-то в глубине и начало ворочаться чувство обиды за маму. Но Лёнька это чувство подавил в зародыше. Лигарот любил Липу, а в том, что его родственники подонки и мерзавцы, он не виноват. К тому же ему и так плохо пришлось, так что счастья с Защитником он вполне заслуживает. Напрягает только то, что у этой пары может появиться ребёнок. Но, с другой стороны, если Лигарота это не беспокоит – не его дело лезть в отношения взрослых. Арх-хамир его, Лёньку, между прочим, из такой ситуации спас, что лучше и не вспоминать. Поэтому Лёнька, мысленно пожелав отцу и Арх-хамиру счастья, спросил:

– А мне что делать? Может быть, подождать, пока вы разберётесь с этими «гостями»?

– Нет-нет, – вздохнул Арш-пахва. – Нам нужно отправиться в путь завтра же. Путь до Звёздного плато далёк и опасен, и, что хуже всего, его нельзя полностью пролететь. Некоторую часть пути нам придётся проделать пешком, через ущелье Неспящих. А это очень опасное место. Поэтому нам нужно поторопиться. Мы должны вернуться до появления на небе третьей луны. А это ровно семь дней.

– Не волнуйся, сынок, – ласково сказал Лигарот. – Арх-хамир сможет понять истину и защитить всех, кто нуждается в защите. К тому же – вдруг все наши тревоги на пустом месте.

Лёнька кивнул, но подумал, что отец просто утешает его. Насколько он успел узнать Арх-хамира, тот был не из тех, кто способен тревожиться на пустом месте. Однако причин для возражений не было, и он согласился с Арш-пахвой:

– Хорошо, я готов.

– Значит, отправляемся завтра, – кивнул шаман. – Я оставлю внука на своих учеников, они знают, как за ним ухаживать и какие зелья давать.

– Но я всё же хотел бы увидеть этих двоих, – сказал Лёнька. – Можно?

– Да, – кивнул Арх-хамир. – Думаю, тебе они не смогут навредить. Однако если почувствуешь что-то странное – немедленно уходи. Пойдём, я провожу тебя. Они в гостевом доме.

– Возьмите с собой Ишмаля, – сказал Лигарот. – Он умный и наблюдательный. А я пока соберу тебя в дорогу, Льоня.

Тиверин-кукла же ничего не сказал, но перебрался Лёньке на плечо и спрятался, устроившись на спине между сложенных крыльев и прикрывшись Лёнькиными распущенными волосами, так что его совсем не было заметно.

Лёнька удивился тому, что Тиверин прячется, но потом решил, что у того свои резоны.

И поскольку Лёнька расправить крылья не мог, в гостевой дом им пришлось пробираться по лиственным галереям и плетёным мостикам. Посёлок, сначала показавшийся Лёньке весьма странным местом, был на удивление удобен для жизни. Как объяснил Арх-хамир, Арайя каким-то образом договаривались с деревьями, и те сами создавали плетёные комнаты, лиственные галереи и переходы. В тёплом климате этой части Изнанки в жилищах днём всегда царила приятная прохлада, а с наступлением ночи листья смыкались плотнее, и в комнатах явственно теплело. Более того, деревья накапливали в листьях особой формы, похожих на кувшинчики, дождевую и подземную воду, согревая её при необходимости, так что не было проблем ни с водопроводом, ни с мытьём. Что же касается канализации – то она тоже была, и весьма своеобразная. В каждом жилище был оборудовано что-то вроде туалета, причём нечистоты уходили куда-то в ствол дерева, а оттуда в землю, подкармливая корни огромных деревьев, которые росли и цвели на редкость буйно. Ни грязи, ни запаха, которые неизбежно сопровождали бы такой полупервобытный посёлок где-нибудь на земле. Проблема бытового мусора тоже решалась весьма просто. На границе посёлка росли хищные растения, очень напоминавшие венерины мухоловки, только во много раз больше, Арайя называли их «фырху». Так вот, эти самые фырху жрали всё. Мусор аккуратно собирался, заворачивался в огромные опавшие листья – деревья были вечнозелёными, поэтому меняли листья круглый год – и подростки весело оттаскивали его к вечно голодным фырху, закидывая свёртки в странной формы цветки, напоминавшие огромные раскрытые кошельки с неровным краем. Получив свою порцию, цветок мгновенно закрывался и целые сутки оттуда доносилось странное урчание, а потом цветок раскрывался вновь – абсолютно пустой. Весь мусор исчезал, как по волшебству. В общем, самое настоящее экопоселение. Арайя умудрялись не наносить вреда деревьям, они жили в ладу со всеми живыми существами и даже после охоты, убив зверя, просили у него прощения и никогда не убивали больше, чем это было необходимо. Окружали посёлок аккуратные огороды и загон с местными молочными животными – пваками. Пваки больше всего напоминали рогатых хрюшек весёленькой леопардовой расцветки с торчащими вверх пушистыми хвостиками, были на редкость флегматичны и давали вкусное густое молоко, из которого Арайя делали вкуснейший сыр и совершенно обалденное по вкусу нежно-жёлтое масло, овощи с огородов снимали круглый год, а в окрестных реках и озёрах можно было без особого труда набрать съедобных моллюсков и наловить рыбы и местных больших пресноводных крабов – полосатых как зебры и весьма скверного нрава, зато в варёном виде поразительно вкусных. А поскольку число обитателей посёлка росло медленно, то перенаселение ему не грозило ещё долгие годы, если не века.