Текст книги "Искры"

Автор книги: Раффи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 49 страниц)

Глава 25.
КУРДЫ И ТУРКИ

Учение старого охотника не было человеколюбивым, в нем было что-то дикое, не миролюбивое, но оно представляло из себя протест против существовавшего в его время варварства и эксплуатации. Человеку, подобному охотнику Аво, потерпевшему столько невзгод, столько тяжких ударов от рук насильников и притеснителей, не мог думать иначе. Сама жизнь, сама окружающая его обстановка, сами обстоятельства внушали ему жажду мести и ненависть ко всякой несправедливости и насилию, вырывающему у мирного земледельца его добро, лишающего его насущного хлеба, отнимающего даже его семейную честь.

Дом охотника Аво был расположен на том горном хребте, который служит естественной границей между Турцией и Персией. Обе стороны плоскогорья населены главным образом армянами. В персидской части плоскогорья находится область Адербейджана (Атропатена)[9]9
  Иранское название «Атропатена» – наиболее древнее из известных науке названий Азербайджана, дошедшее до нас из греческих источников. Впоследствии оно видоизменялось, приняв у персов форму «Адербадаган», у армян – «Атрпатакан», у арабов – «Адербайджан» и «Азербайджан», означал «страну огня», что было связано с широким распространением здесь огнепоклонничества. – прим. Гриня


[Закрыть], разделенная на несколько мелких административных единиц, вроде уездов. В турецкой части плоскогорья лежат области Васпуракана, Тарона и Эрзерума со своими внутренними подразделениями. О каждой из этих областей я сообщу все, что я помню и все, что требуется для моего повествования.

Страшные были тогда времена!..

Это были те времена, когда Тарон и Васпуракан составляли часть Турции, но различные курдские племена, пользуясь слабостью государства султана, господствовали в этих двух областях Армении, простирающихся от юго-восточного берега Черного моря до границ Месопотамии и Персии.

Упомянутые области заключали в себе следующие уезды: Хакари, Баязет, Ахбак, Ван, Багеш (Битлис), Муш, Шатах, Сасун, Хизан, Мокский край, Чарсанджак, Кегу и др. Всеми этими уездами владели курды.

Кроме курдов, население здесь составляли армяне, сирийцы, евреи, турки, езиды и различные кочевые племена. Армяне составляли большинство населения. Для того, чтобы знать, каково было положение армян в эту пору, нужно сперва познакомиться с характером и политической организацией господствовавшего населения, именно курдов.

Курды разделялись на племена, главнейшими из которых являлись следующие: Мукури, Такури, Миланци, Айдаранли, Шави, Джалали, Раванд, Бильбаст, Мамекали, Артоши, Шикак, Архи, Езиды. Они все мало отличались друг от друга своим характером и обычаями. Говорили они все на различных диалектах мидийского языка. По религии они были магометанами-суннитами, за исключением езидов, которые поклонялись добрым и злым духам и домашнему очагу. Быть может, они представляли из себя остатки поклонников Аримана и Арамазда. Они сохранили некоторые обряды древних магов.

У курдов не было письмен и литературы. Только шейхи умели читать по-арабски и сообщали своему народу веления религии, сводившейся к нескольким простым и легким правилам, относящимся к античным обрядам. Единственное, что усваивал каждый курд из религии, это был намаз, которые он совершал механически – точно в определенные часы, совершенно не понимая, значения тех арабских слов, которые он произносил при совершении этого обряда. Кроме этого, курд знал имя великого пророка – Мухаммеда и первых халифов Омара, Османа, Абу-Бекра – и больше ничего.

Но среди курдов еще жива была устная народная поэзия. Источником этой поэзии является сама народная жизнь, поэтому ее дух и характер вполне соответствуют характеру и духу самой жизни народа. В ней господствуют пастушеские песни и героический эпос – первая как выразительница быта пастушеского племени, второй – как выразитель воинственного духа племени. Пастушеские песни грустны и меланхоличны и вполне созвучны с глухими звуками пастушеской свирели. А героический эпос полон огня, мужественности, гордости. Песни этого рода похожи на воинственные марши, которые звучат под аккомпанемент барабанов.

Ни одно более или менее значительное явление или событие в жизни курда не проходит бесследно. Народная песня увековечивает как мужество, так и трусость – восхваляя одно и понося другое. Если кто-нибудь трусливо притаился во время боя или убежал с поля битвы, то на следующий же день женщины и девушки слагают про него песню, полную едких насмешек и порицания. Песня делается достоянием всего племени – и все от мала до велика поют ее.

Шашка, пара пистолетов, щит и копье составляют как бы неотделимые части тела курда, а ружьем он пользуется в серьезных битвах. Перед его шатром всегда наготове стоит оседланный конь. Он верный друг курда и владелец его любит больше, чем своих сыновей. Курд под своим шатром гостеприимен как Авраам, но это нисколько не мешает ему безжалостно ограбить того же самого гостя, когда тот отъедет от его шатра на одну милю. Кровная месть у курдов как и у всех полудиких племен переходит от поколения к поколению. Убитый не может успокоиться в могиле до тех пор, пока взамен его крови не прольется кровь убийцы или его близкого родственника, и таким образом не совершится месть. Убийца может избавиться от мести лишь в том случае, если он отправится в дом своего врага, бросит свое оружие ему под ноги и попросит прощения. Но едва ли найдется курд, который унизится до этого.

Курд мстителен и злопамятен. Он до смерти не забудет обиды или оскорбления, если только не получил полного удовлетворения. Вместе с тем он часто горд и благороден. Он прекращает борьбу, если с противной стороны вмешиваются в бой женщины. Курд не унижает себя до того, чтобы сражаться со слабым полом, хотя жена курда на поле битвы так же мужественна и свирепа, как и ее муж. Считается позором, если вдова убитого или умершего курда вторично выйдет замуж. Она вечно должна оставаться вдовой, утешая себя тем, что ее супруг был «хорошим разбойником», не опорочил себя трусостью, никогда не повернул к врагу свою спину, любил свою жену так же, как любил своего арабского коня и его не соблазнила ни одна, даже самая красивая девушка племени. Мать рассказывает своим детям о деяниях их отца и учит следовать его примеру и еще больше прославить его имя.

Курд с детства учится управлять конем и владеть оружием, он постоянно упражняется, чтобы развить ловкость. Он считает доблестью воровство и похищение всего того, что нужно ему для жизни. Даже невесту себе он похищает. Брак считается счастливым тогда, когда жених похитит себе невесту из дома ее родителей. Женщина, вышедшая замуж таким образом, смотрит на своих подруг с гордостью.

Самой нерушимой клятвой курда является клятва «талахом». Он берет камень и кидает его, говоря: «Пусть мой талах» будет также откинут как я кинул этот камень, если только я сделаю то-то и то-то. «Талах» – это его брачный союз, который считается расторгнутым, если поклявшийся окажется клятвопреступником. Такую клятву берут с человека лишь тогда, когда требуется в каком-либо деле залог исключительной верности и преданности, Это случается, обыкновенно, когда дело касается вопроса, имеющего важное общественное значение.

Вольный сын природы, курд живет беспечно и просто, довольствуясь тем, что у него есть – своим скотом. Он пастух. У него нет постоянного местожительства. Его приют – шатер, который он ставит там, где находит пастбище для своего стада. Лишь зимние морозы гонят курда c гop в долину, где он как незваный гость находит приют у какого-нибудь армянина. Там он проводит зиму вместе со своим стадом, а весной опять уходит на лоно гор.

Пищей курду служат: молоко, сыр, простокваша, сливочное масло и сливки. До мяса своего скота он не дотрагивается. Вся одежда курда изготовлена из шерсти и шкур. Изготовляет ее его жена. Мужчина не вмешивается в хозяйство – он воин. Земледелие и ремесло курд считает низким занятием, он их презирает, считая, что ими может заниматься райя[10]10
  Райя – христианское население в Турции.


[Закрыть]. Торговля у курдов сохранила свои патриархальные формы. Курд отдает примерно двадцать овец и покупает коня. Он меняет имеющееся у него масло, сыр, шерсть на муку земледельца или на то или иное орудие изготовленное ремесленником. Во всем этом он чрезвычайно наивен и прост. Во всякой торговле его обманывают. При всякой мене торговцы из армян или евреев надувают его и наживаются. Это происходит оттого, что в таких делах курду приходится пускать в ход не силу и оружие, а искусство и ум, которые у него чрезвычайно слабо развиты.

Курд не обманщик, он верен своему слову. Долг свой он платит честно и аккуратно. Для него одинаково священны как принцип уплаты того, что взято в долг, так и ограбление и присвоение чужого имущества. В первом случае – уплачивая долг, он оберегает свою честь и данное слово, во втором случае – право и справедливость. Потому что, по понятию курда, он не нарушает нисколько права и справедливости, когда отнимает что-нибудь силой меча через победу над владельцем отнимаемого имущества.

Сила и меч определяют справедливость и правоту курда или его противника.

Так поступает всякий разбойник. Так поступает и всякое общество, которое обладает тем же характером. Так поступает и целое государство, исполняющее роль разбойника… Считая, что сказанное достаточно характеризует курдов в их семейной жизни, переходим к характеристике их политической организации.

Племенами курдов управляют «эль-агаси», т. е. главы племени и шейхи.

Глава племени называемый «мир»-ом (т. е. господином), не избирается, а является наследственным патриархом племени. Все племя покорно подчиняется ему. Рука, меч, воля всякого курда из этого племени всегда готовы служить ему, беспрекословно исполняя его волю, если даже воля его ведет ко злу, если даже желание его – варварское. Глава племени является судьей, разрешающим всякие споры и тяжбы, он делит добычу между участниками грабежа или войны, он является вождем и предводителем племени в войне, он организует и отправляет отряды за добычей… Каждое утро глава племени принимает у себя в шатре выдающихся мужей племени, которые являются к нему в полном вооружении и получают от него приказания. Гостеприимный хозяин угощает своих гостей трубкой и чашкой горького кофе. Этот «салам» происходит каждое утро.

Шейхов назначает главный шейх – духовный глава. У шейхов есть свои муфтии и кази. Шейхи являются служителями религии и исполнителями религиозных обрядов, каковые суть – брак, обрезание и общественный намаз. В войне они участвуют в качестве воинов. Участвуют они также в грабежах как главы разбойничьих шаек. Однако, несмотря на это последнее обстоятельство, они пользуются сочувствием среди курдов, поскольку в них, как в сынах полудикого народа сильно религиозное чувство. Вся область Тарона и Васпуракана была поделена между различными племенами курдов. Во главе каждого мелкого деления также стоял свой глава и владетель.

«Райя» платил множество различных налогов: за пользование землей, за свой скот, за свое ремесло, за место своего жилища, за свою голову или душу, одним словом, за все, что необходимо для того, чтоб он мог жить. Для налогов не существовало каких-либо общих норм или меры. Размер налога определялся совестью взимающего. Те, которые имели право владеть «райей» и пользовались привилегиями брать налоги, назывались «хафирами» или «дарабейями». Это были влиятельные в племени дворяне. У главы племени есть, например, родственники – он им дает на житье одну или несколько деревень, доходами с которых они и должны жить. Эти и называются «хафирами», последние, в свою очередь имеют своих служащих, которым вместо жалованья отдают несколько семейств из числа имеющихся в их собственном владении. С этими семействами получающий их мог обращаться, как со своей собственностью, как со своими подданными. Таким образом, деление страны доходило до мельчайшей единицы – семьи. Как власть над делениями страны, так и право собственности, принадлежало главе страны и постепенно доходило до мельчайших делений. Но страна не была наследственным владением «ага-калифов». Она была завоевана силой оружии. Поэтому она переходила из рук одного владетеля в руки другого. И таким образом, никогда не прекращалась война между различными владетелями. Во время войны положение населения, как в случае победы, так и в случае поражения было ужасно. Например, если какое-либо племя задумало овладеть той или иной территорией, то это племя либо побеждало и овладевало территорией с населением, либо, если не побеждало, грабя все и убивая, отступало на свою территорию.

В таких случаях народ бросает все и ищет спасения в неприступных горах. Война длится долго. Враг угоняет стада, оставленные без присмотра, возделанные поля портятся, жатва пропадает и после войны наступает новый враг – голод.

Народ живет в постоянном страхе и отчаянии. Он не уверен в завтрашнем дне, потому что за его спиной стоит враг. Если попорчены его посевы – он уже лишен куска хлеба, потому что у него нет запасов на будущее, да где ему и думать о запасах, когда нужно спасать свою голову, а всякая лишняя тяжесть является обузой и помехой при бегстве. Благодаря войнам население переходит из рук одного владельца в руки другого, но этот переход никогда не обходится без жертв, которые уносят как огонь и меч, так и голод.

В случае, если прежний владелец края считает себя побежденным, он поджигает целые деревни и города, поджигает жатву, превращая весь край в пустыню, чтоб враг не мог воспользоваться всем этим добром. И только тогда он отступает из края, который принадлежал ему.

В таких случаях курд ничего не терял, т. к. все, что сжигалось, как например, дома или иные постройки, посевы и прочее имущество, принадлежало не ему, а армянам или иным оседлым народам, а курд жил тут как гость.

Так же варварски поступал и наступающий враг, когда он видел, что не в силах удержать в своих руках захваченную территорию и ему придется отступать. И он отступал с поля сражения, оставляя за собой пустыню и развалины.

Народ всегда находился в положении птицы, гнездо которой разорено злыми детьми. Он жил в вечной неуверенности и страхе за завтрашний день. У него не было уже охоты восстановлять разрушенные жилища, не было охоты сеять, ибо он не знал, доживет ли он до жатвы и воспользуется ли плодами своих трудов. Вся домашняя утварь и все орудия его обычно лежали под землей или в тайных подземных пещерах, скрытые там от врагов. Но не всегда, или вернее, редко удавалось скрывшему достать из-под земли свое имущество, т. к. он часто погибал во время войны и уносил с собой тайну скрытого имущества. Вот почему и до сих пор в Армении, копая землю, находят так много медных, железных вещей и женских украшений. Это все – имущество, которое было зарыто во время войн и нашествий, имущество, владельцы которого погибли.

Таково было в то время положение армян в Тароне и Васпуракане. Главное несчастье заключалось в том, что курды не являлись владетелями края. Все курдское население составляло конгломерат различных бродячих племен, которые, подобно, буре носились по земле, нигде не засиживаясь и уничтожая на своем пути все живое, все, что произвели ремесло и человеческий труд. У курда не было государственного тщеславия и ему непонятна была гордость завоевателя. Он смотрел на покоренные им народы так же, как смотрел он и на травы в горах, где паслись его стада. Народ доставлял все, что необходимо было ему, курду, а горы все, что было необходимо его стадам. И как не заботился он о траве, которой кормился его скот, так и о народе, который кормил его. Курд был уверен, что мир просторен и всюду открыто перед ним поприще, что всюду он найдет пастбище для своих стад, пока меч его остер, а рука сильна.

В областях Васпуракана и Тарона кроме внутренних смут, распрей и войн случались и нападения извне, со стороны внешних врагов. Нередко происходили нашествия со стороны персов, которые целыми ордами налетали на край. Результатом этих войн были массы погибших, уничтожение имущества, захват добычи и пленных, которых уводили в неволю. И в этих случаях страдало опять местное оседлое население, потому что курды, когда видели, что не могут сопротивляться врагу, бросали край и уходили в горы, ожидая, пока враг уйдет. Нередко случалось и так, что Оттоманское правительство посылало войска с целью умиротворить пограничные области, усмирить и покорить непокорных курдов. Турецкий аскер поступал так же варварски, как и персы, потому что турецкое владычество не укреплялось вовсе или устанавливалось лишь временно. И аскер, чтоб не вернуться домой с пустыми руками, грабил все, что встречал на своем пути.

Вот в каком положении были в те времена области Эрзерума, Баязета, Ахбака, Вана, Битлиса, Муша, Шатаха, Сасуна, Хизана, Чарсанчака, Кехуа и Мокский край – с многочисленным армянским населением.

Над ними господствовало какое-нибудь племя разбойников, у которого в руке блестел меч, под которым был быстрый конь, жилище которого составлял легкий шатер, родина которого была всюду, которому жатвой служило несчастное человечество, которому законом служила его воля, целью жизни которого было – уничтожение и разрушение и, наконец, двигающей силой которому служило его железное сердце, дикая ярость и отвага зверя…

Глава 26.
ПЕРСЫ

Сказанного достаточно о Васпуракане и Тароне. Обратимся теперь к Адербейджану (Атропатену), т. е. к персидской части.

Я упомяну лишь те области Атропатены, которые населены армянами. Это следующие области: Салмаст, Хой, Маку, Гуней-истан, Маранд, Урми, Сулдуз, Совухбулах, Духарган, Марага, Табриз, Карадаг, Ардабил.

В этих областях, кроме армян, живут еще так называемые кизилбаши, которые составляют большинство населения, кроме того в этих областях тут и там рассеяны евреи, сирийцы, курды и цыгане. Господствовали здесь персы, которые тоже делились на различные племена: лаки, авшары, таты и разные «элаты» Карадага, которые мало отличались друг от друга по типу, говору и обычаям. Говорили на татарском языке, который много отличается от оттоманского турецкого языка. По религии они были магометанами-шиитами. Представителями религии являлись муллы – народ лицемерный, тщеславный и хитрый. Надев на себя маску благочестивых аскетов, они пользовались глубоким уважением со стороны народа, которому они внушили слепое суеверие и темный фанатизм. Среди мусульман предрассудки, касающиеся немусульманского населения доходили дб абсурда. Всякий народ, не исповедующий ислама, считался поганым, лишенным благ как этого, так и потустороннего мира, благ, которые созданы аллахом лишь для магометан-шиитов. Поэтому магометанин смотрел на иноверца не только с ненавистью, но считая грехом входить с ним в какие-либо близкие сношения. Магометанин не ел пищи приготовленной иноверцем, он не надевал на себя одежды, которую носил иноверец, он не пользовался в своем доме посудой, изготовленной руками иноверца, словом, он считал поганым все, что производилось иноверцами. Он считал поганым также и личность иноверца. Например, в дождливый день армянин, еврей или сириец не должны были касаться до магометанина своим мокрым платьем. Это считалось святотатством и совершивший его нес наказание. Все эти различия между магометанами и иноверцами не только подвергали этих последних преследованиям со стороны мусульман, но лишали их возможности пользоваться своим производством и наносили им экономический ущерб. В этом была главная причина бедности армян, сирийцев и евреев.

В руках мулл, кроме духовного руководства и наставления находилось также и применение шариата, т. е. отправление правосудия, завещанного богом через Магомета.

Всякое дело, как уголовное, так и гражданское, решалось ими. И тут также, как во всем прочем, иноверцы лишены многих прав, которыми пользуются магометане. Например, если шла тяжба между мусульманином и христианином, последний не мог в защиту своего права привести свидетелей из своих единоверцев, потому что свидетельское показание христианина считалось действительным лишь в том случае, когда это показание давалось в пользу магометанина, показание христианина против магометанина не имело силы. Таким образом, христианин должен был найти свидетелей в свою пользу из магометан, но ни один магометанин не согласился бы свидетельствовать в пользу христианина, ибо это он считал грехом. Итак, и в том и в другом случае христианин лишался права приводить свидетелей и поэтому не имел возможности выиграть дело в суде, где решения принимались в большинстве случаев на основании свидетельских показаний.

В качестве защитников в суде могли выступать лишь магометане. Но защитник магометанина не мог защищать христианина, если тяжба шла между христианином и магометанином. Христианин сам должен был говорить в свою защиту на суде, законы которого ему были совершенно незнакомы. Таким образом, и в этом случае он не имел возможности защищать свое право и проигрывал дело.

Я не хочу подробно останавливаться на том, как хитрый шариат ограничивает права тех, кто не исповедует ислама, как он лишает их всех моральных и материальных благ, отмечу лишь, что все это делается для того, чтоб привлечь иноверцев в лоно магометанства. Было обычным явлением похищение девушек и подростков и обращение их в магометанство. Но были и другие способы, которыми христиане привлекались в лоно магометанства.

Христианин, перешедший, в магометанство, получал от своих новых единоверцев довольно значительное пособие и сразу приобретал почет и уважение с их стороны. Помимо того, он получал возможность мстить тем из своих бывших единоверцев, с которыми почему-либо враждовал или против которых таил злобу. Вместе с тем он становился наследником всего имущества своих родственников. Так, если член какой-либо христианской семьи принимал магометанство, то он получал право завладеть всем имуществом, принадлежавшим его прежней семье. Подобные привилегии служили приманкой для многих недобросовестных христиан, которые ради них переходили в магометанство, особенно если у них была распря с родственниками или единоверцами-христианами. Такие случаи были весьма нередки.

Кроме всех этих преимуществ и благ, получаемых на этом свете, перешедший в магометанство приобретал особые преимущества и на том свете: семь поколений его потомков освобождались небесным судьей от ответственности за все свои грехи, как бы тяжки они ни были. Магометане открыто насмехались над религиозными обрядами христиан, изображая их в комическом или уродливом виде. Это было обычным явлением. Но они шли и дальше. Нередко ханы во время свадебного пиршества или иного празднества звали армянского священника, и ради забавы заставляли его служить обедню, либо совершить тот или иной христианский обряд. Я никогда не забуду одного случая, когда во время какого-то празднества хан, призвав армянского священника, велел снять с него облачение, в котором тот служил обыкновенно обедню, и надеть это облачение на собаку. При этом сам священник должен был кадить ладан перед этой собакой. Священник, конечно, отказался исполнить приказание хана. Но за это он был втиснут в мешок вместе с собакой, и его публично били палками. Вопли священника сливались с воем и визгом собаки и это забавляло безжалостных варваров.

У мусульман не было казарм для войска. И вот, во время войн казармами служили существовавшие при армянских монастырях комнаты для гостей. В этих комнатах и селились мусульмане-солдаты. А святой храм в виду своей просторности обращался в конюшню. Разумеется, при этом все что имелось в храме, грабилось. Часто храмы обращались в зимний хлев для скота. И кто из армян мог осмелиться этому воспрепятствовать? Кто мог молвить против этого хоть слово? Если бы таковой нашелся, то ему немедленно отрезали бы язык.

Запрещено было обновлять или перестраивать разрушавшиеся либо пришедшие в ветхость храмы и монастыри. Если в крыше открывалась щель, то ее нельзя было заделывать. Дождь лился через щель в храм до тех пор, пока священник или монах сам не починял крышу. Но днем этого они не могли делать, так как всякая починка, обновление, ремонт были запрещены и нарушитель закона строго карался, поэтому им приходилось делать это ночью, тайком. Запрещалась также постройка новых храмов и монастырей. Право на постройку нового храма можно было купить у местного князя за большую сумму. Колокольного звона не было слышно в этом краю, т. к. было запрещено звонить в колокола. Преследуя христиан, магометане не только притесняли религию, но они не щадили и семейной их чести. Я знаю сотни и тысячи примеров, когда жена или дочь армянина становились жертвой грязной похоти магометанина. Я не могу забыть случая, имевшего место в нашем городе. Посланные ханом люди требовали у одного армянина его дочь. Армянин долго умолял этих людей пощадить его и его дочь. Но они были неумолимы. Тогда армянин схватил нож и вонзил в сердце своей дочери, сказав: «Теперь берите этот труп и несите своему хану!». В тот же день у несчастного был сожжен дом, а сам он умер в тюрьме. Я знал девушку, которую в поле встретил сын хана и сказал: «Какие красивые у тебя глаза!». Когда на следующий день пришли, чтоб унести ее для ханского сына, то нашли ее слепой на оба глаза. Девушка сама ослепила себя, чтобы спасти свою честь. Но таких отцов и таких девушек было немного. Большинство подчинялось насилию и отдавало себя на поругание. Армянка, попавшая в гарем мусульманина, уже оттуда не выпускалась. Хан удовлетворив свою похоть, выдавал ее замуж за кого-либо из своих слуг, подобно тому, как свое старое платье дарил своим слугам в виде знака своей благосклонности, называя это «дарением халата».

Если кто-либо добровольно или подчиняясь насилию, принял мусульманство, то он уже никогда больше не мог вернуться к своей прежней религии. Если бы он сделал подобный шаг, то всякий магометанин имел право его убить, если же такой шаг сделала женщина, то ее сажали в тюрьму и мучили до тех пор, пока она вновь не примет магометанства.

У кизилбашей-турок не было своей национальной литературы, но у них процветала арабская и персидская письменность. Города и села полны мечетями, при каждой мечети имелась школа. Право преподавания было исключительной привилегией мулл. Светские люди не могли преподавать в школах. Поэтому учение носило чисто религиозный характер. Старое поколение было пропитано религиозным фанатизмом и нетерпимостью, а новое поколение следовало за ним, т. к. руководителями его являлись муллы. Этим и объясняется ревность мусульман в преследовании и притеснении иноверцев. Вместе с армянами этим преследованиям и притеснениям подвергались в равной мере и сирийцы, евреи и «цыгане».

Кроме мулл были также «сеиды», которые считались детьми великого пророка. Это ленивое сословие, которое ничем не занимается, живет десятиной, которую каждый магометанин обязан платить в их пользу. Никакой закон не может ограничить их насилия, потому что они как потомки законодателя-пророка считаются непогрешимыми. Не только христиане, но и сами магометане терпели от сеидов неслыханные притеснения и насилия. Земной суд не мог их судить: смертный не мог судить детей неба. И поэтому сеиды творили всякие бесчинства и всякое своеволие. У меня и теперь волосы дыбом становятся, когда вспоминаю, сколько ужасов творили они, сколько опустошений, насилий и злодейств совершили, сколько семей они сделали несчастными, сколько пролили невинной крови…

Атропатена – часть Персии, но благодаря господствовавшему там феодализму, весь край был раздроблен и поделен между отдельными владельцами – ханами, шахзадэ и прочими дворянами. Они все назывались «ага». Эти «ага» считались вассалами шаха. Но кроме «ага» имениями владели также великие муллы, как представители духовенства, а также сеиды, как потомки великого пророка. Вассалы иногда платили шаху часть своих доходов в виде дани и помогали ему во время войны. Но часто они восставали и не исполняли своих обязанностей. Нередко те же ханы, беки, шахзадэ вели войны между собой, нападая друг на друга, грабя, беря в плен и опустошая страну. Пленники представляли для них тоже товар, который они после войны возвращали их прежнему владельцу, получая за них выкуп. Эти войны между феодалами были постоянным явлением. Таким образом, все села были поделены между владетельными «ага»-помещиками. Иногда одно село принадлежало двум «ага». Но здесь отношение помещиков к крестьянам и формы управления были не такие, как в Васпуракане и Тароне, где господствовали курды. В Атропатене (Адербейджане) ага считался помещиком-землевладельцем. Земля, которую давал шах своим слугам, чтоб доходами с нее они кормились, стала переходить по наследству от поколения к поколению и наконец сделалась собственностью. Ага имел право заложить или продать свою землю, и вообще, пользоваться ею как хотел. Между тем, курды не были помещиками-землевладельцами. У них, если кто-нибудь из князей захватывал землю, то любой князь мог силой оружия отнять эту землю и обратить в свою собственность. И таким образом земля постоянно переходила из рук в руки.

Отношения помещика-«ага» к «райяту»-подданным и условия землепользования не везде были одинаковы. В каждом селе были свои особые условия и законы. В одном селе крестьяне платили десятину, в другом – пятую часть урожая, в третьем – третью часть, но были и такие деревни, где помещик-ага брал себе половину урожая. Встречались даже такие помещики, которые брали себе три четверти урожая и лишь одну четверть оставляли работнику-крестьянину. За домашних животных крестьянин должен был платить налог. От этого налога были свободны лишь те животные, которые работали в поле: волы, буйволы, кони. Не освобождался от налога и сам работник. Он был несчастнее своих волов. Налог платили и за домашнюю птицу. Из десяти кур крестьянин пять кур должен был отдавать землевладельцу. Помимо этого он отдавал помещику и несколько десятков яиц. Различных видов налога было так много, что долго было бы здесь перечислять их. Скажу лишь, что за всякий свой труд, за всякое занятие – было ли это ремесло, была ли торговля, было ли земледелие – за все крестьянин обязан был платить налог. И размер налогов в различных местах зависел от тех или иных личных качеств помещика. Но еще больше, чем прямые налоги, стесняло население косвенное обложение всякими пошлинами. Все продукты облагались, если только они выносились на рынок для продажи. Таким образом обложено было косвенным налогом все производство ремесленников и все сельскохозяйственное производство. Обложены были и все мелкие предприятия, например, красильни, винодельни, маслобойни, дубильни и т. д.

Кроме прямых и косвенных налогов, которые взимались в пользу помещика-«ага», существовали и общегосударственные подати и налоги, которые собирали представители центральной власти в провинции. На каждое селение была наложена определенная подать в пользу казны. Однако чиновники центральной власти не обращали внимания на это обстоятельство и взимали сколько заблагорассудится. Причиной этому служило то, что правительство отдавало упомянутым чиновникам на откуп сбор всех податей с провинций. Чиновники тоже, в свою очередь, передавали право сбора податей частным откупщикам и, таким образом, назначенное правительством количество податей росло неимоверно, ложась всей своей тяжестью на плечи крестьян и рабочих. Крестьянам приходилось платить много больше, чем было назначено центральным правительством.