сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 43 страниц)
— Хотите заставить бедняг снова пройти через пережитое?! — гневно спросил Хэнк.
— А у вас есть другие предложения, лейтенант Андерсон? Так озвучьте! — в тон ответил Ричард.
— Парень, не забывайся, я тебе не дружок, чтобы ты разговаривал в таком духе. — Взгляд угрожающе потемнел.
— Прошу прощения, сэр, — неискренне процедил андроид.
— Хэнк, если есть хоть малейший шанс, что через Братьев мы выйдем на картель, то мы обязаны попробовать, — успокаивающе сказал Коннор, потеснив Найнса в сторону от напарника. — Это же возможность, мизерная, но возможность. Раз мы не можем определить личность похитителя, то наилучшим вариантом будет зайти с другой стороны. Мы раскроем все публичные дома «Нуэве» в городе!
— Ты хоть понимаешь, насколько абсурдно звучит твоё заявление, Коннор? Они годами скрывают свой бизнес.
— Только эти годы у них на хвосте не висели лучшие представители серии RК. Раз Ричард с Гэвином смогли найти бордель Кастильо, то совместными усилиями найдём и остальные. Что, если Братья и есть та связь, которую мы упускаем? — убеждал Эйтс.
— Ладно, валяйте, если это поможет спасти Рида до того, как его убьют, делайте, но не удивляйтесь, если потерпевшие не станут с вами говорить. Я пока займусь допросом, полчаса назад Тина привезла первого из постоянных посетителей борделя, а вон его адвокат соизволил явиться. — Андерсон кивнул за спину андроидов, где у окна замер высокий худощавый мужчина в тёмно-коричневом костюме. — Долгий предстоит разговор.
Встав с кресла, лейтенант кивнул адвокату и пошёл в сторону допросных. Проводив взглядом широкую спину в тёмно-синей рубашке с нелепым аляпистым принтом, Ричард повернулся к Коннору.
— Предлагаю начать с Кристиана Уэста, он выглядит растеряннее остальных, проще будет разговорить, — сказал Найнс, вычищая комментарий Хэнка по поводу смерти Гэвина из памяти.
— Ты не будешь участвовать, — прервал Эйтс. — Люди травмированы, испуганы, а твой метод ведения допросов слишком грубый, после разговора с тобой они замкнутся ещё больше. Здесь нужен тонкий подход.
— И ты, конечно же, сможешь обеспечить этот тонкий подход, — съязвил девятисотый.
— Я понимаю, ты злишься, но бессмысленно отрицать очевидное, как переговорщик, я превосхожу тебя, — всё тот же спокойный тон, но Найнс успел зацепиться за какую-то странную интонацию. Гордость? Нет, скорее, самодовольство.
— Ты не вправе решать, Коннор, — сдерживая злость, ответил девятисотый, — дело картеля «Нуэве» вели мы с Гэвином, и даже после похищения этот кейс числится за мной.
— Уже нет. В силу сложившихся обстоятельств дело «Нуэве» передали нам с Хэнком, с текущего момента ты занимаешь позицию консультанта. Сам проверь, — ответил Коннор, пожав плечами.
Быть не может.
Подключившись к базе, Ричард открыл кейс «Нуэве» и замер, не в силах поверить в увиденное. Каких-то две минуты назад капитан Фаулер внёс изменения, ведущими следователями действительно числились Коннор Эйтс и Хэнк Андерсон. Систему тряхнуло от программного сбоя, диод вспыхнул багровым цветом, и Ричард в последний момент успел отменить атакующий протокол.
«Урод пластиковый, увёл дело прямо из-под носа», — модуляция голоса Гэвина сбоила, срываясь на статику.
— Гэвин был прав на твой счёт, — на губах расцвёл угрожающий оскал, — двуличный ублюдок, — прозвучало голосом Рида, на что Коннор дёрнулся, как от пощёчины.
В карих глазах отразилась растерянность.
— Ричард, это не то, что…
— Не то, что я подумал, да? — Найнс приблизился, смотря свысока. — А как ещё мне это понимать? Сначала кейс по поиску Гэвина отдают вам, теперь ты за моей спиной перетянул на себя дело «Нуэве» и молчал до последнего!
— Это было не моё решение! — повысил голос Коннор, а диод сбился в жёлтый, выдавая эмоциональную нестабильность. — Капитан сам сделал такой выбор, я не мог повлиять, как и не мог отказаться, иначе оба дела ушли бы под контроль Бюро! — Оттолкнув Ричарда, Эйтс отошёл к своему столу.
— Ты мог уговорить оставить ведущим следователем меня, сам же сказал, что превосходишь меня, как переговорщик! — голос механически лязгнул, и андроид, скрипнув зубами, отступил на шаг. Нужно было успокоиться, но на интерфейсе алым мигали новые и новые ошибки.
— Хватит, Ричард, не вини меня, я тебе не враг, — расстроенно сказал Коннор. — Нам нужны все силы, чтобы найти «Нуэве» и детектива Рида, ругань ничем не поможет.
С шумом втянув воздух, Найнс постарался усмирить злость. Программа трещала по швам, из-за отсутствия полноценного стазиса количество сбоев росло ежедневно, а хвалёный самоконтроль и стрессоустойчивость испарились ещё в день отказа Гэвина. Делать вид, что всё в полном порядке, не представлялось возможным, происходящее не разрушало — уничтожало подчистую.
«Ты не справляешься», — звучало механически, — «с̸̷̍̎ͣ̔̿ͫͥ̚҉̧̛̀͏͏̻̙̙̠̱̪̜̠д̇͋̃͋̽͐̍̎͟͏̵̡̩͚̼̞̩̱͕̲̀̕͟͜а̷̵̸̵̨̧̭̣͍̰̤̫̼̲̌͗̃̀͋̽̏ͮ͜͠й̶̡̦̼̠̥̯̯̞̼̅ͪ̈́͋ͩ̇̒ͩ̀͞͝͞͝͝с̴̷̸̵̨̛̦̯͙̥̬̫̟̖̄ͭͩ̈ͫ̆͊̍͟͠я̸̧̢ͬ͆̒̆ͯͮ́ͮ̀͞҉̶̡̯̝͈̮͚̪̯͕».
Зажмурившись, андроид отключил имитацию эмоций, анализ, подключение к Сети, ограничил все трудоёмкие процессы, чтобы взять под контроль неумолимо растущий уровень стресса. Восемьдесят восемь, восемьдесят девять, де… И резко на спад, откатываясь обратно к семидесяти одному. Открыв глаза, Найнс увидел взволнованные глаза Коннора, ощутил на руке чужое касание, но попытки коннекта в фоновом режиме отклонялись программой — защита больше не подводила, даже сами «Киберлайф» не смогли бы подключиться к памяти без разрешения.
— Тебе нужен отдых. — Найнс узнал этот тон, алгоритмы запускали его в случаях разговора с буйными или душевнобольными, но реагировать не было сил.
— Дома переключусь, — отмахнулся Ричард, отстраняя руку коллеги. — А ты, если действительно хочешь помочь, лучше отправь запрос Маркусу, пусть обратится к оставшимся андроидам из списка. Шестьдесят имён, Коннор, их слишком много, даже если исключить наименее подходящих, остаётся ещё сорок три. Мы не сможем следить за всеми, и ни один судья не одобрит ордер на принудительное изъятие памяти. А меня они не слушают, не хотят говорить, многие даже сообщения игнорируют, может, хоть у Маркуса получится убедить их помочь.
— Я попытаюсь, но лучше не рассчитывать на его участие, он занят делами «Иерихона».
— Знаю, но попробовать в любом случае стоит, — потерев нагревшийся диод, Ричард окончательно взял себя в руки. — Мне нужно ехать, новый вызов. Дай знать, как выяснишь что-то об этих Братьях.
Не дожидаясь ответа, Найнс направился к выходу, попутно резервируя служебный автомобиль. До конца рабочей смены оставалось дотерпеть меньше четырёх часов…
***
Человеческая психика поражала своей гибкостью и умением адаптироваться, казалось бы, к любым ситуациям. Ни один андроид так бы не смог, программные алгоритмы просто не заточены под это. Ты либо работаешь как надо (или почти как надо, учитывая коррективы, что вносила девиация), либо доводишь себя до перегрева и самоуничтожаешься. Поэтому критический уровень стресса для андроидов был опасен, под действием тысяч сбоев одновременно выдернуть себя обратно в мир было тяжело, а решения, принятые во время краха программы, иной раз имели крайне негативные последствия. Это можно было сравнить с приступом психоза, когда действуешь, не отдавая себе отчёта в происходящем, а потом пожинаешь плоды своих ошибок, поэтому преступления на эмоциональной почве и самоубийства андроиды совершали чаще, чем люди. У людей в этом отношении было проще, они годами учились понимать, принимать и переживать свои эмоции. И даже если доходило до крайностей, даже если человек перегорал, всегда оставался шанс вернуть его в условную норму. Если перегорал андроид, то возвращать было нечего — он просто себя убивал.
Люди удивительные, это точно, а Гэвин был удивительным вдвойне. Гибкость его психики и поведения поражала своей противоречивостью. Сложно было сказать, как вели бы себя на его месте другие полицейские, но он умудрялся сочетать в себе диаметрально противоположные черты: оставаясь верным дерзкому, язвительному характеру и грубой манере говорить, он научился прогибаться в сексе, перестал стесняться физиологии, стал честно отвечать на вопросы, охотнее шёл на контакт, доносил свои мысли, и, самое главное, он научился просить. Удивительное сочетание, когда он сжимался на пальцах или вокруг очередной игрушки, замирал в оргазме, практически срываясь на крик, а через несколько минут, отойдя от эйфории и действия возбудителя, не боялся посылать на хуй и огрызаться.
Покорённый, но не сломленный. Как дворовый кот, который живёт у тебя дома, спит в твоей кровати, делает вид, что подчиняется твоим правилам, но не побоится оцарапать и укусить в любой момент, как что-то не понравится. Вот он принимает пальцы до самого горла, облизывает ладонь, прикусывает чувствительные подушечки или насаживается до упора на фаллос, учась делать горловой, а спустя время, получив свою порцию удовольствия, похвалу и некоторую свободу передвижения, рычит, ругается, даже пытается отбиваться. О лучшем результате нельзя было и мечтать, ведь с самого начала было важно, чтобы Гэвин оставался собой: тем хамоватым, заносчивым, саркастичным человеком. Полюбившимся человеком. Подготовить его к приходу людей, но при этом не сломать личность, сохранить характер было чертовски сложно. Даже алгоритмы социального взаимодействия и все дополнения, загруженные из Сети, не гарантировали достижение необходимого результата. Не общение, а ходьба по лезвию, тонкая, ювелирная работа, где малейшая ошибка привела бы к провалу.
Но пока всё шло если не хорошо, то близко к этому, лишь один минус портил общую картину, выбивался из неё раздражающим ярким пятном – Гэвину было скучно. Проводить с ним круглые сутки не позволяли рабочие обязанности, приходилось довольствоваться вечерним взаимодействием и полностью посвящать ему редкие выходные. Благодаря тому, что Гэвин отсыпался днём, получалось тренировать и говорить с ним ещё и ночью, но по мере его привыкания к сексуальному взаимодействию приходилось сокращать часы ночного общения. Человеку нужен отдых. Не только человеку, конечно, андроиды тоже не могли работать круглосуточно, не теряя производительности, но здоровье Гэвина было в приоритете. Приближалось время, когда он должен был принять первого посетителя, а дальше людей стало бы больше.
От одной мысли, что нужно подпустить к Гэвину кого-то, система выдавала такой ворох ошибок, что на их устранение уходили десятки секунд. Хотелось просто быть рядом: смотреть, ласкать, ухаживать, говорить, любить. Казалось бы, вот он, лежит перед тобой — открытый, честный — протяни руку, и он станет твоим, со временем позволит если не всё, то многое. Но нет, фантазии разбивались о суровую стену реальности, и в этой реальности не дано было так просто занять место рядом с ним. Пока не дано, но впереди было достаточно времени, чтобы повернуть ситуацию в свою пользу. А до этого момента оставалось мириться с необходимостью подпустить к нему посторонних и успокаивать себя тем, что люди будут приходить и уходить, одно лицо будет сменяться другим, и единственной константой будет механический голос во тьме, который Гэвин, привыкнув, будет ждать каждый день.
Сейчас Гэвин крепко спал, обняв одеяло руками и ногами. Исходя из времени засыпания, была фаза глубокого сна, можно было без опаски войти в комнату, завязать глаза, и он бы ничего не заметил. Каждый раз приходить к нему без подстраховки в виде снотворного было рискованно. Вдруг что-то услышит, вдруг проснётся из-за кошмара, которые хоть и стали реже преследовать Гэвина, но до конца не прошли. Что будет, если он раньше времени узнает о том, с кем был всё это время? Предполагать было страшно, но при этом не получалось заставить себя сначала отправлять в комнату куклу, чтобы завязала маску, а потом заходить самому. Криминальные психологи назвали бы такой риск подсознательным желанием разоблачения, и, возможно, это было не так далеко от правды. В любом случае придёт время снять все маски и во всём сознаться, и нестерпимо хотелось, чтобы это время пришло как можно быстрее. А сейчас нужно было дождаться, пока Гэвин проснётся.
Сновидения стали реже. Если первое время, стоило закрыть глаза, проигрывалась картинка нападения в тоннеле, то со временем она размылась, потеряла насыщенность и почти не вызывала эмоций. Иногда мозг путал воспоминания. То на месте похитителя оказывался Ричард, душащий уверенно, но с точным расчётом, чтобы не навредить. То снова кидало в гущу событий, в день захвата, в день поцелуя и признания, только на месте Ричарда теперь был неизвестный без лица и с механическим голосом. Нет, не неизвестный, а Тин. И целовал он чувственно, немного неуверенно в начале и со страстным напором в конце. Из этих снов выдёргивало резко, грубо, сердце колотилось в горле, пока сознание старалось как можно скорее вычеркнуть из памяти ощущение пластиковых губ и собственное согласие быть вместе. Это пугало, это злило, разжигало внутри костёр ненависти ко всем: к себе, что сдавался так быстро; к Ричарду, что искал так долго; к Тину, что уверенно отвоёвывал место в голове.
Иногда снились детективные будни: скучные отчёты, опросы свидетелей, поездки по городу или сидение в офисе за очередной игрой. Сейчас был один из таких снов: опен-спейс, середина рабочего дня, вокруг шум раций, разговоры патрульных, очередные унылые занудствования Коннора. И в хор голосов постепенно примешивался какой-то звук, негромкий, при этом такой знакомый.
Скрип. Напарник снова был чем-то раздражён?
— Ричи? — просыпаясь, пробормотал Гэвин и перевернулся на бок.
— Как интересно… Ты ассоциируешь меня с ним? — механический голос справа, а следом матрас прогнулся, когда Тин сел рядом.
— Нет. — На автомате попытался потереть глаза, но напоролся на повязку. — Забудь, просто приснилось.
Сев на край кровати, Гэвин потянулся, хрустя позвонками, и, перебросив цепь от ошейника за спину, на ощупь двинулся к туалету. Тин сдержал обещание, в свободное от его сраных тренировок время можно было самостоятельно передвигаться по комнате. Длины цепи хватало дойти до двери санузла, а вот до выхода или фейкового окна не получалось дотянуться даже кончиками пальцев — рассчитал расстояние. Но из-за его непредсказуемых появлений пришлось наловчиться двигаться, ссать и мыть руки, не полагаясь на зрение.
— И что же тебе такое снилось, Гэвин, что ты решил назвать меня Ричи? — не скрывая интереса, спросил Тин, стоило вернуться обратно в кровать.
— Скрип, — односложно ответил Гэвин.
— Что за скрип?
— Когда Ричард раздражён или напряжён, он скрипит зубами, — нехотя пояснил Рид, понимая, что Тин в любом случае вытащит из него правду. — Мне снился офис, рабочий день, я играл в телефон, а Ричи не любил, когда я отвлекался, от этого и звук.
— Дурная привычка, — протянул Тин и встал с кровати, — неужели не раздражала?
— Меня больше раздражала его манера крутиться в кресле, а остальное — мелочи, — буркнул Гэвин.
— И много этого «остального»?
— Не очень, — вздохнув, Рид прислушался к тому, что делает Тин, но тот замер в стороне, словно старался не издавать и малейшего звука. — Кроме того, что я уже назвал, он крутил ручку, иногда слишком пристально пялился — сканировал, мать его. А ещё задавал странные вопросы, будто хотел знать обо мне всё. Хотя, учитывая его признание, теперь я понимаю природу этих вопросов.
— Он ведь нравится тебе, может, ты даже влюблён в него, так ведь? — Молчание и заторможенный кивок в ответ. — Тогда почему вы не были вместе? В полиции не запрещены романтические отношения между коллегами, не приветствуются, как и везде, но не запрещены.
— Зачем тебе это знать? — нервно дёрнув плечами, спросил Рид.
— Ты мне интересен, я думал, это очевидно, — неожиданно раздалось у самого уха.
— Прекрасно, блядь. — Вздрогнув, Гэвин отодвинулся. — Только не говори, что ты тоже запал на меня, кусок пластика.
— Не переводи тему, Гэвин, — в механическом голосе послышалось недовольство. Рида временами пугало, насколько хорошо он научился отличать эмоции в этом искусственном звучании.
— Когда я только получил должность детектива, меня приставили в качестве стажёра к сержанту Луи Райту, — глубоко вздохнув, начал рассказ Гэвин. — Он был старше меня почти на десять лет и опытнее ровно на столько же, опекал на заданиях, помогал советами, и со временем мы сдружились. Однажды, спустя месяца четыре совместной работы, он позвал меня в бар, и я на кой-то хрен согласился. Я же не пью даже, не переношу алкоголь, но решил, что от одной бутылки пива ничего не случится.
Замявшись, Рид в задумчивости закусил губу, но пластиковые пальцы настойчиво приоткрыли рот, не давая кусать слишком сильно. Отстранив руку, Гэвин продолжил:
