Текст книги "Герцогиня Чёрной Башни. Хроники Паэтты. Книга Ii (СИ)"

Автор книги: postsabbath

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 44 страниц)

Вилли тоже, оценив силу парня, порядком сбил с себя спесь. Он не грозил, не смотрел волком, даже обиды в его взгляде не было. Более того, первым же делом он извинился за сказанное вчера, во всем виня проклятых поселян, которые с радостью напоили доблестного воина отечества. Вилли тут же поклялся Лэйто, что до самого возвращения в лагерь больше не притронется к спиртному, хотя верилось в это пока с трудом.

Как ни странно, но это происшествие пошло скорее на пользу взаимоотношениям Бина с остальными. Он стал чаще с ними общаться, они перешли на «ты». Парк больше не казался ему мерзким проходимцем – Бин заметил, что у этого мелкого вертлявого парня полно положительных качеств, а внешность его весьма обманчива. Пэрри, больше похожий на булочника, чем на солдата, и раньше внушал Бину доверие, может, не всегда заслуженное, конечно. Но больше всех Бин проникся к Лэйто. Несмотря на то, что тот неровно дышал к его сестре (а может – и именно поэтому) он чувствовал к сержанту симпатию, которую вполне уже можно было бы назвать приятельской, если и не дружеской.

Конечно, Лэйто радовали такие перемены к лучшему. Он уже почти готов был простить непутёвого Вилли за его длинный язык. Бин оказался неплохим собеседником – достаточно общительным, достаточно весёлым. Единственное слово, которое всякий раз заставляло его замкнуться, было то самое слово-пароль «Мэйлинн». Лэйто знал, что это – девушка, которую когда-то потерял Бин, и что она, судя по всему, была похищена Чёрной Герцогиней, к которой и у самого сержанта было немало неоплаченных счетов. Одни только Тавер и Калед чего стоили. Конечно, Лэйто был человек подневольный, солдат, но он уже твёрдо решил, что коли на то будет воля богов и начальства – обязательно поможет парню отыскать его любимую, пусть даже для этого придётся лезть в саму Чёрную Башню. При этом Лэйто не лукавил с самим собой и вполне признавал, что делает это отнюдь не только ради Бина, но и ради его сестры.

С каждым днём путешествие становилось всё приятнее. Конечно, несколько омрачало его то, что всё ближе становился порядком опостылевший лагерь, утренние побудки, пролёживание штанов на побережье в попытке углядеть что-то новенькое в возне зомбаков... Лэйто впервые за очень долгое время пожил такой вот вольной жизнью, и даже ему сейчас не слишком-то хотелось назад. Что уж говорить об остальных, особенно Вилли и Парке! Сержант всё пристальнее поглядывал на своих подчинённых – не надумались ли они свалить, пока ещё есть возможность. Но, судя по всему, тревога была ложной – всё-таки парни у него были что надо, даже этот балбес Вилли.

Здесь, ближе к побережью, более пуганым становилось и население. Хотя никто ничего до сих пор так и не объяснил простым жителям (а может быть – именно по этой причине), уровень нервозности селян повышался с каждой лигой, приближающей путешественников к заливу Алиенти. Обыватели пока ещё не знали о вторгшихся на их земли чудовищах Тондрона, но, конечно же, от них невозможно было скрыть переброску войск, обозов. Мимо них промаршировало несколько полков, включая и латионский легион (а это уже говорило о многом), чуть ли не ежедневно тянулись подводы с продовольствием и различным другими солдатскими пожитками. То и дело в разные стороны сновали военные курьеры, всегда гнавшие лошадей во весь опор. В общем, скрыть то, что на западе происходило что-то нехорошее, было нельзя.

В каждом трактире к нашим путешественникам приставали немолодые, обветренные бородатые мужики, пытающиеся хотя бы между строк прочесть из пьяных разговоров солдат то, что происходит на самом деле. Однако Лэйто был начеку, так что, несмотря на все старания, никого из его отряда подпоить больше не удалось. Вилли так и вовсе находился под своеобразным домашним арестом – в любой гостинице или трактире он, получив свой паек, удалялся в комнату. Да и, сказать по правде, сломанный нос оказался весьма действенным лекарством от легкомысленности.

В конце концов, на сорок первый день после того, как Лэйто со своим отрядом покинул ворота лагеря, он вновь прошёл через те же ворота, но уже в обратном направлении. Судя по тому, что за минувшие дни в лагере ровным счётом ничего не поменялось (другие полки квартировали отдельно), он понял, что ситуация с зомбаками так принципиально и не изменилась. Приказав Парку, Вилли и Пэрри возвращаться в расположение роты, Лэйто повёл Бина прямиком в штаб.

[1] Пинта – мера измерения объёма жидкостей, равная примерно 0,6 литра.

[2] Фунт – мера веса, равная примерно 450 грамм.

Глава 5. Дайтелла

– Так вы и есть наш спаситель! – с непередаваемой смесью неверия, восхищения и любопытства проговорил полковник Жокко.

Бина направили прямиком к нему – вероятно, приказ не допускал двойственного толкования. Естественно, Лэйто аудиенции у высшего начальства не удостоился – ему было велено дожидаться в «приёмной», то есть неподалёку от полковничьего шатра.

– Судя по всему, это я и есть, – кивнул Бин.

Он не видел смысла благоговеть перед погонами и чинами какого-то там Палатия, да и понимал, что вся эта странная ситуация с Дайтеллой, предотвращением вторжения и прочей ерундой пока что играет на руку именно ему. До тех пор, пока эти солдафоны не разберутся, что он – простой грузчик, а не какой-то там сказочный богатырь, можно вести себя немного снисходительно и свысока даже с командирами полков.

– И как же вы собираетесь спасать нашу страну? – с почти нескрываемой иронией поинтересовался Жокко.

– Кабы знать... – почти равнодушно пожал плечами Бин. – Вероятно, Дайтелла сообщит.

– Приходилось сражаться?

– Вроде нет, – вновь пожал плечами Бин.

– Что значит «вроде»? – слегка опешил Жокко, решивший, что парень, должно быть, совсем недалёкого ума.

– Ну если и приходилось, то я этого не припомню, – в глубине души Бин забавлялся складывающимся диалогом, так что совершенно не собирался упрощать задачу этому вислоусому полковнику.

– Приказать подать вам поесть? – помолчав некоторое время, Жокко решил сменить эту странную тему.

– Спасибо, мы не так давно обедали, – покачал головой Бин.

– Ну тогда, полагаю, нужно незамедлительно направить вас к Дайтелле, – казалось, полковник испытывает облегчение от этого решения. – Тот сержант, что сопровождал вас сюда, ещё неподалёку?

– Ему велели остаться снаружи.

– Позовите его сюда, – какая-то растерянность застыла в глазах палатийского полковника – он словно опасался, что Бин сейчас пошлёт его куда подальше, отказываясь подчиняться приказам.

Однако Бин, слегка изогнув губы в усмешке, молча кивнул и отправился за Лэйто. Вошедший чуть позже сержант значительно поднял моральный дух Жокко – теперь рядом был кто-то, кому он мог приказывать с полным на то основанием. Лэйто ловко козырнул полковнику и, вытянувшись в струнку, ожидал этих самых приказаний.

– Сержант, – голос Жокко стал жёстче и суровее. – Сопроводите нашего гостя к месту назначения.

– Прошу прощения, господин полковник, – Лэйто на всякий случай ещё раз козырнул. – Но я не знаю, где находится это самое место назначения.

– Конечно не знаешь, болван! – рявкнул в ответ Жокко, словно отыгрываясь за недавно перенесённое унижение. – Я ведь тебе ещё не сообщил!

– Виноват, господин полковник! – щёлкнул каблуками Лэйто.

– В двенадцати милях[1] отсюда расположена гряда холмов, поросшая лесом. Там вы найдёте небольшое озеро с водопадом. Это и есть то самое место. Карту с подробной дорогой получите у моего адъютанта.

– Разрешите выполнять?

– Действуйте! – важно кивнул Жокко, усаживаясь за стол.

Спустя четверть часа Бин и Лэйто верхом вновь покинули лагерь.

– Да, теперь я понял, почему у вашего полковника такое прозвище, – усмехнулся Бин.

– А то! – хохотнул в ответ Лэйто. – И это ты ещё видел его каких-то десять минут. А я любуюсь его физиономией больше десяти лет.

– Так мы что – едем к самой Дайтелле?

– Самому пока не верится, но – похоже на то!

– А ты знал, что она тут, неподалёку? – полюбопытствовал Бин.

– Да откуда? Разве такое полагается знать простому сержанту? Удивляюсь, что мне сейчас доверили такую информацию и, признаться, немного побаиваюсь – не грохнут ли меня после этого? – улыбнувшись, Лэйто дал понять, что пошутил, однако в глазах его читалась некоторая тревога.

– А я знал, что она живёт где-то не в Латионе, но не думал, что вот тут, среди этих диких холмов.

– Ну, если хочешь сделать так, чтобы тебя никто не беспокоил – лучшего места не найти! – пожал плечами Лэйто.

– Да уж, – согласился Бин. – А теперь, должно быть, ей слегка припекло задницу, когда Гурр высадил рядышком свои войска, вот и засуетилась.

– Стоит ли так говорить? – теперь Лэйто и не пытался скрыть испуга. – Дайтелла – величайшая магиня. А ну как она сейчас слышит твои слова! Представляешь, что она с нами сделает!

– Могущество магинь сильно преувеличено, – уверенным тоном возразил Бин. – Я не знаю, откуда я это знаю, но я это знаю. Наверное, Мэйлинн говорила. Магия – штука очень сложная, дружище. Если бы Дайтелла была так всемогуща – разве она не потопила бы твоих зомбаков в море, словно слепых щенков?

– Ну ты всё-таки поосторожней, ладно? – поёжился Лэйто. – До неё тут осталось всего ничего – меньше десяти миль. Не будем искушать судьбу, ладно?

– Ладно, – усмехнувшись, кивнул Бин. – Так мы ищем, стало быть, лесное озеро с водопадом? И за этим самым водопадом скрыта пещера, ведущая в подземелье Дайтеллы?

– Ну ты сам всё слышал, – подтвердил Лэйто.

– И что их всех под землю тянет? – проворчал Бин и вдруг весь вскинулся.

Откуда пришла эта мысль, кто эти самые «все», о которых он только что подумал? Насколько Бин помнил, он не был знаком ни с одним магом, если не считать Мэйлинн, в которой магии было – кот наплакал, да её вздорной подружки Оливы, от которой они весело удирали, и после которой он почему-то ничего не помнит. Но мысль эта пришла не просто так, Бин это понимал. Когда он произносил эти слова, они казались настолько естественными, словно он точно знал, о чём говорит.

– Ты о ком это? Кого – всех? – тоже удивился Лэйто. – Ты что – знаешь много магов?

– Да нет, – озадаченно пожал плечами Бин. – Ни одного не знаю. Однако почему-то вот ляпнул...

– Опять что-то из твоего потерянного года? – сочувственно проговорил Лэйто.

– Возможно... – пробормотал Бин, уходя в себя. Увидев это, Лэйто на какое-то время замолчал.

Часа через два, уже вечером, когда солнце почти легло на горизонт, искомое озеро нашлось – надо признать, карта была составлена на совесть, так что не пришлось даже плутать.

– Вон и водопад, – указал Лэйто.

Обогнув аккуратное, почти идеально круглое озеро, они приблизились к тому месту, где с высокого отвесного холма – настоящей скалы – низвергался поток воды.

– Знаешь, о чём я думаю уже некоторое время? – заговорил Бин, спешиваясь. – Откуда там, наверху, такая прорва воды? Река там, что ли, течёт?

– А я вот ещё об одном подумал, – вполголоса добавил Лэйто. – А куда девается вся эта вода? Из озера ни одного ручейка не бежит.

– Похоже – магия, – покачал головой Бин. – Сильна Дайтелла, ничего не скажешь! – здесь, на пороге её обиталища, даже у него пропала охота острословить в адрес магини.

– Ну давай, дуй туда, – кивнул на водопад Лэйто. – А я пока тут обживусь – костерок, котелок... Как вернёшься – поужинаем.

Бин лишь обречённо усмехнулся в ответ, но возразить было нечего – ему, Бину, предстояло лезть в подземелье древней высохшей магини, и Лэйто там делать было нечего. Он и тут-то, заметно сразу, чувствует себя не в своей тарелке. Вон, на негнущихся ногах ходит между деревьев, собирая валежник. Боится, поди, до чёртиков. Ну ему хоть одна радость – он останется тут, снаружи. Пусть через час уже окончательно стемнеет, но будет небо, будут звезды и луна, будет костёр. И никаких мумий поблизости. Эх, кабы не Мэйлинн, ни за что бы не сунулся в это проклятое место!

Вздохнув, Бин побрёл к водопаду. Пару раз оскользнувшись на мокрых камнях, он наконец добрался до стены, с которой падал поток. Отсюда действительно стало видно, что позади водапада находится некая пещера – едва ли не щель в скале, через которую вряд ли войдут даже две лошади, идущие бок о бок. Радовало хоть, что не придётся проходить сквозь ледяные струи – вода падала так, что можно было войти, не слишком намокнув. Однако, конечно, благодаря мириадам холодных брызг, совсем сухим попасть в пещеру тоже не получилось.

***

Снова эти сырые, осклизлые ступени, полностью сокрытые в беспроглядном мраке. Бин уже много раз бывал здесь – в своих снах. И вот теперь он шёл по узкой винтовой лестнице наяву, слыша, как придушенно и жалобно звучат его шаги. Было страшно, даже страшнее, чем раньше во сне. Запоздало Бин корил себя за то, что забыл отлить перед тем, как шагнул за водопад.

Всякий раз, теряя равновесие, Бин раскидывал руки, упираясь в скользкие от осевшей влаги стены, кривясь от отвращения, словно шершавые камни были покрыты омерзительными слизнями. Если Дайтелла действительно его ждёт – могла бы подготовиться получше. Фонарики, что ли, какие повесить... Если она может силой своей магии создать водопад, лучше бы потратила её на что-то более полезное, например, сделать ступени и стены сухими.

Интересно, как слуги спускаются сюда? – подумал было Бин, но, вспомнив мумию из сна и рассказы Мэйлинн, понял, что никаких слуг тут нет и не было, возможно, уже много столетий. Действительно, если Дайтелле не нужно есть и пить, справлять нужду и даже дышать – к чему ей слуги?

Бин пытался было считать шаги, чтобы примерно понять, как глубоко он опустился, но довольно быстро бросил это занятие, поскольку мозг с трудом отвлекался от попыток удержать туловище своего хозяина в вертикальном положении. Казалось, что он углубился уже на несколько десятков футов.

Как и во сне, в конце концов лестница окончилась небольшой площадкой – практически упёрлась в массивную дверь. Бин помнил, что будет дальше – сначала он попробует легонько толкнуть её, затем толкнёт сильнее, и затем – нажмёт плечом. Чтобы избавиться от иррационального ощущения, что он снова в своём сне, Бин решил изменить своё обыкновение – он просто легонько постучал, будучи в полной уверенности, что стук этот будет услышан.

– Войди, – как и во сне, женский голос прозвучал прямо в голове, заставив вздрогнуть.

Сглотнув, Бин сразу, минуя промежуточные действия, толкнул дверь плечом. Та отворилась, истошно завизжав заржавленными петлями, и тут же, как и во сне, в комнате, что скрывалась за этой дверью, вспыхнул голубоватый неяркий свет.

Собравшись с духом, Бин переступил порог и, не мешкая, подошёл к ложу, задрапированному пологом. Отдёрнув эту полупрозрачную, порядком истлевшую ткань, Бин увидел Дайтеллу – точно такую же, какой она представала во сне. Её глаза – единственное, что жило в этом, казалось бы, совершенно мёртвом теле – странно и страшно светились в мертвенном голубом свете, наполнявшем комнату.

– Наконец ты здесь, – вновь зазвучал голос. – Я звала тебя, но зов был слишком слаб. Пришлось действовать проще и грубее.

– Приветствую вас, госпожа, – кое-как повернув во рту сухой язык, прилипший к нёбу, прохрипел Бин.

– Приветствую тебя, Бин Танисти, – пришёл ответ. – Я вижу, что тебя гложет невысказанный вопрос. Спрашивай.

– Вы знаете, где Мэйлинн? – звуки едва рождались в сжатом спазмом горле, но Бина это не волновало – он был уверен, что, если нужно, магиня вполне способна будет прочесть его мысли.

– Знаю, – просто ответила Дайтелла.

– Она у Герцогини Чёрной Башни?

– В некотором роде, – последовал ответ Дайтеллы.

– Что это значит? Она жива? – неопределённость ответов приводила Бина в отчаяние.

– Она жива. Мэйлинн – и есть Герцогиня Чёрной Башни.

– Ерунда! – ответ магини был столь неожиданен и абсурден, что Бин даже забылся. – Этого просто не может быть!

– И тем не менее, это так. Мэйлинн стала Чёрной Герцогиней, не пройдя испытания Башни.

– Я в это не верю... – на Бина словно обрушились своды подземелья.

– И тем не менее, это так, – без малейшего ехидства или насмешки повторила Дайтелла.

– Но я ничего не помню... – жалобно прошептал Бин, борясь с детским желанием разрыдаться.

– Это вполне объяснимо. Мэйлинн создала ложную реальность, которая заменила и твою память.

– Но вы можете помочь мне вспомнить? – в отчаянии спросил Бин.

– Это будет несложно. Ложная реальность лишь маскирует истинную, подобно тому, как художник может нарисовать новую картину поверх старой. Но под краской всё равно останется прежнее изображение. Нужно лишь стереть этот новый слой.

– И как это сделать?

– Представь груду камней. Она кажется незыблемой, но стоит вынуть из неё один верный камень, как вся она тут же рухнет. Также и с твоей памятью – стоит вынуть краеугольный камень ложной реальности, и она тут же рухнет в твоём сознании.

– Что мне нужно сделать для этого? – решительно, и даже как-то зло спросил Бин.

– Вспомнить, – был ответ. – Твоим краеугольным камнем будет тот момент, когда ты ощутил себя после провала в памяти. Вспомни его, а затем ты начнёшь раскручивать события назад.

– Но я много раз вспоминал этот момент, – в голосе Бина прорезалось какое-то истеричное отчаяние. – И ничего. Словно стена...

– Потому что раньше ты не знал, куда смотреть. А теперь знаешь.

Бин, кажется, пытался что-то возразить, но вдруг весь обмяк и, наверняка, повалился бы на пол, если бы не какое-то волшебство, удерживающее его в вертикальном положении – словно невидимая верёвка, крепящаяся к потолку и обвязанная вокруг его тела.

***

Жалкий и растерянный, Бин стоял неподалёку от Весёлых ворот Латиона. Как он здесь очутился – парень не помнил совершенно. Огромный пласт памяти просто провалился в какую-то бездну. Последнее, что Бин помнил – головокружительное бегство по ночным улицам Старого города на пару с Мэйлинн. И вот теперь он стоит посреди дороги, облачённый в дивного вида доспехи, хотя от них и от одежды под ними разит так, что мухи дохнут, и глупо пялится на красную стену города.

– Прощения просим, сударь, – раздался сзади вежливый голос. – Вы не могли бы подвинуться маленько?

Бин ошалело обернулся. Буквально в шаге от себя он увидел дряхлую конягу, едва не уткнувшуюся в него мордой, которая была впряжена в телегу. На телеге сидел мужичок, уважительно и боязливо поглядывающий на застывшего воина.

– Не гневитесь, сударь, только мне бы проехать...

Не говоря ни слова, и до сих пор ничего не понимая, Бин шагнул в сторону, отходя на обочину. Мужичок рассыпался в благодарностях, кланяясь и ломая шапку. А Бин глядел на него, словно не видя. Что произошло? И если где он – было более или менее ясно, то вот когда он – это был уже вопрос. Дело в том, что коснувшись в задумчивости своего лица, Бин с изумлением нащупал окладистую бороду, которая не могла вырасти ни за день, ни даже за месяц.

– Какой сейчас месяц? – немного опомнившись, бросился он вслед за отъезжающей телегой.

– Так ведь увиллий[2]... – растерянно, и несколько опасливо ответил мужик.

– Увиллий?.. – Бин окончательно потерялся. Но не могла же такая бородища отрасти за пару дней... – А какое число?

– Кажись, четвёртое или пятое... – по лицу колона было видно, что ему очень хочется хлопнуть свою лошадку вожжами по бокам, чтобы та унесла его подальше от этого странного рыцаря.

– Не может быть! – голова у Бина пошла кругом. – Ведь вчера же было девятое... А год какой? – как ни абсурдно звучал вопрос, но он казался единственным, не противоречащим логике.

На этот раз мужичок всё-таки не стерпел и что есть мочи хлестнул несчастную скотину вожжами. Нельзя сказать, что это придало кляче серьёзное ускорение, но из задумчивости вывело точно, так что телега стала быстро удаляться. Конечно, догнать её для Бина не составило бы никакой сложности, но делать этого он не стал. Он вновь стоял столбом посреди дороги, потерянно глядя в пустоту невидящим взглядом.

Все мысли словно вымело из его головы. Любая попытка осмыслить произошедшее словно проваливалась в бездонный колодец, не оставляя даже отзвука от удара о дно. Постояв какое-то время, Бин почти машинально двинулся в город. Ноги сами несли его знакомой тропой к дому.

Прохожие пялились на него – слишком уж необычен для этих районов был внешний вид и особенно, конечно, явно весьма дорогие доспехи. Однако Бин ни на кого и ни на что не обращал внимания. В голове по-прежнему была звенящая пустота. Может быть, кто-то обращался к нему, что-то говорил или спрашивал, но Бин ничего не видел и не слышал.

Добравшись до дома, Бин немного пришёл в себя – вид родных стен, такой успокаивающий и надёжный в своей неизменности, слегка привёл его в чувство. Поднявшись по знакомым скрипучим ступеням, Бин толкнул дверь. Однако та была заперта. Странно, ведь мама совсем не отлучалась никуда с тех пор, как заболел Мартин, да и Нарка сейчас должна быть дома.

Однако мозг Бина, казалось, до сих пор ещё не отошёл от прошлого потрясения, так что он, не особо удивившись, просто постучал в дверь. Сначала осторожно, потом – громче, а затем и вовсе стал бить в дверь ладонью.

Через какое-то время осторожно приотворилась дверь соседней квартиры. В приоткрывшийся щели мелькнул глаз старухи Бантри, одинокой соседки семейства Танисти. Это был очень бедный район, так что воров и грабителей тут не опасались, поэтому старушка выползла на шум, чтобы узнать, в чем дело.

– Их никого нетути... – прошамкала она, видя, что стучащий к соседям человек выглядит прилично и даже богато. Вероятно, надеялась сорвать с него доррин за услугу (ведь не станет же такой важный господин таскать в кармане железо[3]!).

– А где же они все? – повернулся к старушке Бин.

– Так ведь сам-то помёр от синивицы той осенью, жинка его с младенцем тоже преставились, – шум в ушах Бина почти заглушил дребезжащий голос старухи, и он оперся спиной о дверь, чтобы не упасть, почти не слыша, что она говорила дальше. – Малой их с лирркой, говорят, сбежал куда-то в Кидую, чтоб пожениться там у безбожников... А две девки живут где-то, уж не знаю, где. Старшая замуж выскочила, а как мор начался, так она больную сестрицу отсюдова забрала. Говорят, выходила, а там – кто знает?

Старуха Бантри продолжала что-то говорить, найдя в безмолвном и оторопевшем Бине благодарного слушателя. В густом полумраке лестничной клетки подслеповатые старые глаза не могли разглядеть в этом рослом рыцаре того самого «малого», что якобы сбежал в Кидую с лирркой. А Бин просто стоял, глядя, как шевелятся морщинистые тонкие губы. Слёз не было, ничего не было кроме леденящей пустоты.

Наконец бубнёж старухи стал понемногу проникать сквозь ватный заслон. Оцепенение спадало, уступая место сосущей боли в области солнечного сплетения. Какие-то обрывки смысла сказанного соседкой стали проникать в мозг.

– Так сёстры живы? – надтреснуто спросил он старуху, бесцеремонно прервав её брюзжащий монолог о море, плате за жильё и проклятой жаре.

– Так люди говорят, – с готовностью переключилась та. – Сама не знаю – с тех самых пор сюда больше никто не заходил. Так и стоит запертой. Сказывают, что живут они у мужа старшей из дочек...

– А какой сейчас год, бабушка? – устало спросил Бин, найдя наконец в себе силы, чтобы оторвать спину от обшарпанной двери.

– Так ведь двенадцатый, сынок, – не задумываясь, выдала старуха.

– Двенадцатый?.. – тупо повторил Бин, словно укладывая услышанное число в голову. – Спасибо, бабушка...

На подкашивающихся ногах Бин кое-как спустился с лестницы. Отец, мама и брат мертвы. Причём мертвы уже давно, уж почти год. Которого он, оказывается, совершенно не помнил. Казалось, только вчера он попрощался с мамой и сестрой, чтобы помочь Мэйлинн найти Белую Башню, а вот сегодня вдруг оказывается, что мамы давным-давно нет на свете. Как и отца, как и малыша-Мартина...

Выйдя на улицу, Бин, не находя в себе больше сил куда-то идти, вновь прислонился спиной к потёртой стене своего дома. Затем с каким-то скулящим протяжным воем он медленно сполз вниз, усевшись прямо в пыль и обхватив голову руками. Рыдания душили его в прямом смысле слова – ему не хватало воздуха, чтобы вздохнуть. Из горла рвались всё те же сдавленные скулящие звуки. Словно обрушившееся небо, Бина накрыло осознание того, что случилось...

Просидев так какое-то время, внезапно осиротевший Бин наконец поднялся на ноги. Нужно было отыскать Нару и Алику. И понять, что же с ним произошло – куда девалась Мэйлинн, куда девался год его жизни? Кстати, до Бина только что дошло, что он уже несколько раз вспоминал о лирре, но только сейчас осознал, что она ведь тоже куда-то исчезла.

Что случилось с того момента, как они вдвоём убегали от слуг Оливы и до сегодняшнего дня? Что сталось с Мэйлинн и где она? Почему он ничего не помнит до того момента, как оказался стоящим у ворот города? И как он там оказался? Слишком много вопросов, и ни одного ответа. Но сейчас эти вопросы спасали от тоски по утраченной семье, так что Бин с удвоенной энергией врезался в стену, разделившую его память, пытаясь пробить её.

– Ты можешь вспомнить, – внезапно раздался голос прямо в голове.

Казалось бы, это должно было привести Бина в состояние шока, а то и вовсе довести его до инфаркта, но почему-то парень не слишком-то удивился данному феномену. Отчего-то это оказалось смутно знакомым, словно он уже слышал этот голос раньше. «Дайтелла» – внезапно всплыло в памяти имя, а следом за ним пришёл образ живой мумии, лежащей в голубоватом свете.

«Чёрная Башня» – новое понятие словно огнём выжгло все другие образы. Следом завертелось страшное словосочетание, которое станет известно жителям Паэтты лишь через несколько месяцев после того, как Бин вернулся домой: «Герцогиня Чёрной Башни». Это было уже так близко, что Бин физически ощутил, как предчувствие открытия связывает внутренности в узлы. «Мэйлинн»...

Это имя действительно было паролём. Как только оно возникло вновь в воспалённом мозгу Бина, всё тут же встало на свои места. Он словно наяву увидел перед своим внутренним взором прекрасную лирру, чьё лицо было искажено мукой и наслаждением одновременно. Бин увидел, как Мэйлинн, повернувшись к нему спиной, словно растворяется на фоне громадной Чёрной Башни, довлеющей над окружающими скалами.

Тут же у Бина в голове словно открылась дверь забитой до отказа кладовки, из которой наружу разом вывалилось всё: мёртвый Кол, Варан, мессир Каладиус, гномы, некроманты, «Нежданная», синивица в Лоннэе, гоблины Симмера... Всё это обрушилось страшным камнепадом, снося сознание Бина, словно лёгкую плотину...

[1] Миля – мера длины, равная примерно 1610 метров.

[2] Увиллий – летний месяц календаря Паэтты, соответствующий нашему августу. Назван в честь Увилла Великого, или Увилла Завоевателя – одного из первых королей Латиона.

[3] Имеются в виду мелкие железные деньги, имеющие обиход среди самых бедных слоёв Латиона: десятки (монета достоинством в десятую часть доррина), трёшки (треть доррина) и пятёрки (половина доррина).

Глава 6. Миссия

Бин пришёл в себя. По щекам текли слёзы, а в ногах была такая слабость, что если бы не удерживающее его заклятие, он наверняка бы рухнул на каменный пол. В груди было очень больно – и потому, что он в очередной раз пережил тяжкие минуты, и потому, что он вспомнил.

– Прости, что тебе пришлось ещё раз пройти через это, – раздался голос Дайтеллы.

– Ничего, – Бин всхлипнул.

Помнится, Мэйлинн говорила, что Дайтелла настолько далека от всего земного, что ей чужды привычные для простых смертных категории и понятия. Увидев этот полутруп, Бин легко мог бы в это поверить. Однако в общении лиррийская магиня не особенно отличалась от многих других смертных, например – того же мессира Каладиуса. Вот и сейчас – она попросила прощения... Почти бессмертная лиррийская волшебница попросила прощения, что задела чувства бабочки-однодневки... Неужели и эти сведения о ней были не более чем мифом? И если так – то, быть может, даже великая Дайтелла тяготится своим бытием? Эти мысли молнией промелькнули в мозгу Бина, но тут же уступили место другим.

– Я всё вспомнил... – почти прошептал он.

Интонации, с которыми он произнёс фразу, красноречиво показывали, какую боль ему причиняют воспоминания о Мэйлинн и Чёрной Башне.

– Но, наверняка, ничего не понял.

– Да, – признал Бин. – Что случилось с Мэйлинн? Почему Башня из Белой стала Чёрной? И что произошло с нами?

– Башня стала Чёрной, поскольку Мэйлинн не прошла испытания. Она использовала магию Башни во зло, уничтожив множество лирр. Башня сама по себе не имеет цвета, она приобретает тот цвет, который несёт её Искатель. Мэйлинн пришла с чистыми намерениями, поэтому Башня была Белой. Но она не сумела удержать эту белизну. Более того, она изменилась сама. Магические способности, которые были запечатаны в ней, вырвались наружу, изменив её душу и тело, подобно тому, как это случается со всеми нами. Поэтому Герцогиня Чёрной Башни – это уже не совсем Мэйлинн, хотя Мэйлинн в ней тоже есть.

– То есть она стала той самой лиррийской мессией, которую из неё хотел сделать Орден? – с болью в голосе спросил Бин.

– Нет. Эти глупцы переиграли сами себя. Они были слишком самоуверенны и не предвидели такого развития событий. Мэйлинн действительно была той, кто могла бы стать мессией моего народа. Высшие магистры Ордена Лианы решили провернуть ловкий трюк – подчинить будущей «спасительнице» силу Башни. Они были убеждены, что сумеют увлечь Мэйлинн на свою сторону. Но они не учли той глубокой привязанности, что она питала к вам, её спутникам. Эта ошибка стоила им как жизни, так и потери мессии, ибо могут пройти многие тысячелетия, прежде чем новая аномалия явится в наш мир.

– Так кто же она – эта новая Герцогиня?

– Просто ещё одна сила в этом мире. Сила достаточно могущественная, чтобы претендовать в перспективе на владычество всей Паэттой. По сути – ещё одна аномалия, более мощная и опасная, чем Бараканд или Симмер. Сейчас она пока атакует Палатий силами подчинившихся ей келлийцев. Чего она хочет – этого я сказать не могу, поскольку, став частью Башни, Мэйлинн изменилась, стала более иномировой. Однако я знаю, что та, истинная Мэйлинн, не умерла до конца и живёт внутри Чёрной Герцогини. И, возможно, её ещё можно спасти, а вместе с нею – и весь наш мир. Именно поэтому я и вызвала тебя.

– Так Мэйлинн можно спасти? – глаза Бина загорелись надеждой.

– Я не могу утверждать наверняка, но такая вероятность есть. Ты ведь до сих пор не знаешь, что произошло в тот день?

– Не знаю, – просто ответил Бин.

– Тебе известно, что в той схватке погиб один из твоих друзей, которого вы называли Колом.

– Да... – поник головой Бин. Увы, его потери всё множились, чему способствовало возвращение памяти.