Текст книги "Герцогиня Чёрной Башни. Хроники Паэтты. Книга Ii (СИ)"

Автор книги: postsabbath

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 44 страниц)

– Любовь существует, и это точно! – задумчиво глядя в окно, произнёс Бин.

– Я надеюсь на это всей душой, друг мой, поверьте! – горячо заверил маг.

– Стоит ли она того? – мрачно глядя себе под ноги, проговорил Варан. – Любовь похожа на раскалённую кольчугу, которая сжигает тебе грудь. Нет уж, мессир, лично я хочу надеяться на то, что никакой любви не существует!

– Как мрачно вы рассуждаете, мастер Варан! – с лукавой улыбкой воскликнула Солана. – Вы как будто бы пережили несчастливую любовь?

– Нет, госпожа Солана, – лицо мастера Теней затвердело. – Я – мастер шестого круга. Неужели вы думаете, что в моей жизни может быть несчастливая любовь? Нет, я, подобно мессиру, кажется, неспособен испытывать ничего подобного.

– Но вы так живописно описали любовь и те муки, что она якобы приносит! – не отставала Солана, которая, похоже, забавлялась сложившейся ситуацией.

– Не нужно втыкать нож себе в сердце, чтобы знать, что он убивает, – отрезал Варан. – Извините, у меня сегодня мрачное настроение, возможно потому, что я слегка угорел здесь. Тут жарко даже для южанина вроде меня. Пойду подышу и составлю компанию Пашшану.

Никто не стал отговаривать мастера Теней. Он дёрнул шнурок небольшого колокольчика, висящего рядом с Пашшаном. Сани тут же остановились. Закутавшись в тёплый тулуп, Варан вышел из рыдвана. На какое-то время внутри воцарилась неловкая тишина. Солана отвернулась к окну и прислонилась к нему лбом, а по губам её скользнула усмешка.

***

Вопреки мрачным прогнозам Каладиуса путь по реке оказался вполне спокойным и безопасным. И вряд ли дело тут было в намалёванных магом огромных рунах. На всём пути следования путешественникам встретилось множество одиночных саней и целых караванов, снующих в обоих направлениях, а вдоль берега то там то здесь были разбросаны селения, в которых были отличные постоялые дворы.

На самом деле, пока что экипаж двигался в местах, до которых не докатывались ни войны с келлийцами, ни война против Чёрной Герцогини, ни нашествие Гурра. Да и севернее, там, до куда уже доносился с побережья Серого моря трупный запах войны, дела обстояли намного лучше, чем вдоль той же дороги на Шельдау, или же тракта, по которому Солана добралась в Шинтан с востока.

Всё дело было в том, что здесь люди привыкли жить бок-о-бок с войной, она не обрушилась на них внезапно. Долгими десятилетиями здесь не понаслышке знали, что такое война с берсерками, и уже целых пять лет прошло с появления Чёрной Башни. Народ привык, ведь привыкаешь ко всему, даже к плохому. Жизнь продолжалась, несмотря на набеги варваров, так что надо было жить, несмотря ни на что. Они и жили, иной раз и вовсе забывая о том, что идёт война, благо келлийцы редко проникали вглубь материка.

Немаловажным фактором было и то, что здесь было в разы меньше беженцев. Север Палатия не так густо заселён, особенно в его западной части, а жителей южного Палатия не слишком-то прельщала перспектива отправляться поближе к Чёрной Герцогине, поэтому беженцы оттуда держали путь на восток и к югу. Так что север не захлебнулся в этом потоке, как это случилось с юго-восточными провинциями, а благодаря этому тут и не хозяйничали распоясавшиеся шайки бандитов.

В общем, финальный этап путешествия протекал вполне спокойно. Сильные тяжеловозы не слишком быстро, но вполне ходко бежали вперёд, разбрызгивая искрящиеся крошки льда своими шипастыми подковами. По непреложному правилу, введённому Каладиусом, каждые несколько часов экипаж останавливался в каком-нибудь постоялом дворе, чтобы поесть, отдохнуть, а также дать возможность Пашшану немного отогреться.

Отважный и невозмутимый баинин, несмотря на всё крепчающие морозы, категорически отказывался сменяться, когда ему предлагал это то Кол, то Бин. Также он отказался и от предложения нанять возницу. Теперь, благодаря мази Каладиуса, у него больше не случалось обморожений, а, говоря по правде, экипирован он был куда лучше, чем большинство бедолаг, что правили другими повозками.

Ночевать также непременно останавливались на постоялых дворах. Конюхам в обязательном порядке давали наказ обтереть лошадей тёплой водой, насухо вытереть, дать двойную порцию овса, слегка смоченного тёплым сладким вином, а после накрыть тёплыми попонами. Не менее внимательно путешественники относились и к собственному комфорту. Каладиус неизменно требовал лучшие комнаты и лучшую снедь. Маг временно отказался от услуг Пашшана, давая ему возможность отдохнуть, поэтому был вынужден целиком полагаться на кулинарные способности местных трактирщиков. Впрочем, судя по его кислому виду во время трапез, последним не слишком-то удавалось угодить взыскательному вкусу волшебника. Правда, подаваемые вина, в этих краях чаще всего пунтийские, были вполне недурны, так что несколько скрашивали впечатление от неизменно неугодивших обедов.

После трапезы, если до заката было ещё далеко, путешественники обычно отдыхали около часа, после чего вновь возвращались в рыдван, чтобы продолжить путь. Если же солнце было уже низко, то тогда просто останавливались на ночлег. Путь от Шинтана до Тавера был не очень далёк, и при спешке его можно было одолеть меньше чем в два дня. Но Каладиус, предпочитающий комфорт скорости, не особенно торопился, так что путь до устья занял три дня.

***

– Как думаете, мессир, эта война действительно окончится? – меланхолично глядя в запотевшее окно экипажа, спросила Солана.

– Любая война когда-нибудь оканчивается, дорогая, – Каладиус не сразу вынырнул из своих размышлений, так что отвечал слегка рассеянно. – Хотя, с другой стороны, всегда найдутся философы, которые скажут вам, что война не оканчивается никогда.

– Но исчезновение Башни точно остановит нашествие Тондрона?

– Во всяком случае, вероятность этого очень велика. Что же будет наверняка – мы узнаем лишь после того, как всё свершится.

– Даже если Башня и не исчезнет, этот подполковник Брайк с его «Лисами», кажется, вполне успешно сможет выдавить этих выродков обратно за океан, – заметил Бин, вновь вспомнив о своём приятеле Лэйто.

– Может быть – да, а может и нет, – произнёс маг. – Подполковник Брайк выиграл сражение, но это не значит, что он не сможет выиграть войну. Гурр умён, и он живёт на свете достаточно долго, чтобы научиться думать на несколько ходов вперёд. Уверен, что если мы позволим, он ещё сумеет неприятно удивить нас. До сих пор мы ещё не встречались с его Герцогами, и оно вполне понятно – как бы могущественны они ни были, они всё же не всесильны. Думаю, даже сейчас вполне можно было бы собрать группу из двух десятков сильных магов, которые вполне могли бы потягаться с одним из них. Но их, судя по всему, четверо, и если они, сохрани нас от этого боги, объединятся, то я не могу представить себе, кто бы мог им противостоять. Понадобилось бы с полдюжины Дайтелл, не иначе. Но Гурр может прислать тех восьмерых, что пока ещё находятся в Офе, при своём господине, и вот тогда всё может стать действительно плохо.

– Неужели эти проклятые Герцоги так сильны? – удивился Кол. – Так, что они даже сильнее Дайтеллы?

– Конечно, – подтвердил Каладиус. – Не говоря уж о том, что они – одни из самых древних тварей этого мира, не нужно забывать о том, что они, по сути, уже не лирры, а демоны. То есть они сами по себе – магические создания, поэтому могут манипулировать возмущением куда эффективнее смертных. Насколько я понимаю, в некотором роде каждый из них куда могущественнее самого Гурра, и лишь отсутствие у них собственной воли мешает им растоптать своего господина и занять его место.

– Но неужели это Герцоги устанавливают те самые столбы, которые уничтожают «Лисы»? – поинтересовался Кол.

– Конечно нет, так же как главнокомандующие не роют траншеи, а короли не строят стен. Сомневаюсь, что Герцоги вообще бывали вблизи от линии фронта, да им это и не нужно. Кроме того, пара даже таких могущественных магов не могут столь быстро возводить подобную сеть на таких больших пространствах.

– Так кто же тогда? – продолжал допытываться Кол. – Ведь не эти же гомункулы! Я, правда, так и не успел увидеть хотя бы одного воочию, но, насколько мне известно, они мало на что способны. Мне кажется, кое-кому стоило бы покрепче задуматься над этим вопросом! А что если им помогают какие-то маги из людей?

– Весьма в этом сомневаюсь, хотя полностью исключать возможность предательства, конечно, не стал бы, – возразил Каладиус. – Однако же, я думаю, что у меня есть достаточно правдоподобный ответ на ваш вопрос, друг мой. Вспомните тех Ночных бродяг, что мы встретили однажды в Саррассе!

– Вы меня с кем-то путаете, мессир, – усмехнулся Кол, тогда как остальные присутствующие буквально обмерли, во все глаза глядя то на легионера, то на проколовшегося мага.

– Да, точно, – криво улыбнулся Каладиус, на лысине которого внезапно взбухли бисеринки пота. – Всё время забываю, что вас тогда с нами не было. Это было в те времена, когда мы помогали Мэйлинн в поисках Башни. Тогда мы однажды наткнулись на трёх Ночных бродяг, которые иссушали тела селян. Так вот ими оказались гомункулы Гурра, но несколько более улучшенные в сравнении с теми, кого он использует в качестве солдат. Они обладали определённой магией, во всяком случае, вполне достаточной для того, чтобы превращать людей в небольшие мумии. Кроме того, они действовали достаточно самостоятельно, ну или по крайней мере им не требовалось присутствие или направляющая воля Герцогов. Они носили особые ошейники, которые позволяли им жить в нашем мире, а также, возможно, и наделяли магическими способностями и чем-то вроде разума. Думаю, не ошибусь, если скажу, что именно подобные создания и возводят стелы.

Каладиус говорил, с несвойственной ему быстротой, словно пытался заговорить Кола. Однако тот, естественно, не придал этому особого значения. В голове легионера при всём желании не смогли бы родиться подозрения относительно происходящего, ведь для него то, что произошло, никогда не происходило. Так что его друзья напрасно беспокоились на этот счёт. Кол не мог не чувствовать некую странность в отношениях, которые эти люди испытывали к нему, но объяснял себе это тысячей разных причин, среди которых не было ни одной истинной.

В таких вот разговорах, безо всяких приключений и происшествий на исходе десятого дня месяца ассия[1] путешественники добрались до довольно крупного селения, раскинувшегося вдоль левого берега Труона. Дальше, милях в пятнадцати к северу отсюда стоял засыпанный снегами Тавер, пытающийся прийти в себя после разрушительной войны с берсерками и их страшной Герцогиней Чёрной Башни. Каладиус решил остановиться здесь, поскольку неизвестно было, что там сейчас творилось в этом многострадальном городе, так что появляться там затемно не слишком-то хотелось.

В селении оказался весьма приличный зажиточный трактир с просторными хорошо натопленными комнатами, добротными конюшнями, а также вполне недурными блюдами и хорошим вином, поэтому никто не стал возражать против этой остановки. Плотно поужинав, путешественники разошлись по комнатам. Даже любители посиделок Кол, Варан и Бин в этот раз не задержались в общей зале. Со дня на день должно было произойти событие, ради которого они добирались сюда через снега и пустыни. И каждый сейчас невольно чувствовал какую-то нервозность, то ли боясь того, что вот-вот произойдёт, то ли боясь, что оно вдруг всё-таки не случится.

Бина в последние дни потряхивало всякий раз, как он думал об этом. Нервная дрожь, сжимающая внутренности, сопровождала каждую мысль о Мэйлинн. Он ждал этой встречи и боялся её. Кто предстанет пред ним – его любимая лирра или властная и жестокая Чёрная Герцогиня? Или они вообще никого не отыщут?.. Именно последнего исхода Бин боялся больше всего. Поэтому он лёг в мягкую удобную постель, не слишком-то надеясь уснуть.

[1] Ассий – один из месяцев календаря Паэтты, первый месяц зимы и последний месяц года. Назван в честь бога Асса, вероятно из-за того, что в это время самые долгие ночи и короткие дни.

Глава 53. Встреча

– Ты всё-таки нашёл меня, Бин? – её голос казался таким же звонким и жизнерадостным, как всегда, но Бин всё-таки уловил в нём струнки глубокой печали, если не сказать – тоски.

Они с Мэйлинн сидели на каком-то взгорке, на котором лёгкий тёплый ветерок волновал мягкую шелковистую траву. Тот же ветерок ласково теребил их волосы, а солнечные лучи нежно целовали загорелую кожу.

– Нашёл, – просто ответил Бин, не смея отвести от неё глаз, словно боясь, что она тут же исчезнет.

Бин, конечно, прекрасно понимал, что это – лишь сон, ну или что-то очень на него похожее. Мэйлинн снилась ему часто, но никогда – так, как сейчас, поэтому он осознавал, что в данном случае имеет место быть нечто большее, чем простое сновидение. Очевидно, лирра таким образом связывалась с ним.

– А ты возмужал, – улыбнулась Мэйлинн той улыбкой, которую он так обожал, но сейчас и в ней сквозила грусть.

– А ты совсем не изменилась, – пробормотал Бин.

Действительно, Мэйлинн выглядела так же, как в день их встречи. Те же свободные серые одежды, те же чёрные волосы до плеч, та же непослушная чёлка, норовящая то и дело попасть в большие миндалевидные глаза. Она действительно не изменилась ни на волосок. Да и что такое для лирры каких-то пять лет!

– Я очень изменилась, Бин, – вот теперь она улыбалась с неприкрытой грустью; кажется, у нижних век её заблестели набухающие слёзы. – Ты и представить себе не можешь, насколько.

Бин открыл было рот, но так и не нашёлся с ответом, поэтому лишь беспомощно мотнул головой и криво улыбнулся.

– Не веришь? – печально спросила Мэйлинн. – Напрасно. Я надеялась, что ты забудешь обо мне и никогда не увидишь, во что я превратилась.

– Не говори ерунды! – Бин вымученно улыбнулся, вспомнив эту любимую фразочку лирры, но горло сдавил спазм. – Мне нужно было найти тебя, и плевать, кем ты там стала! Если бы ты не стёрла мне память, я бы отправился на поиски тотчас же.

– Я знаю, – кивнула Мэйлинн и вновь отбросила рукой свою упрямую чёлку. – Поэтому-то так и сделала. Так было лучше для всех, поверь мне.

– Неужели? – вскинул голову Бин. – То-то же я чувствовал себя счастливым, пять лет ломая голову о том, что с тобою сталось!

– Тебе было бы легче, если бы ты знал, что я стала Герцогиней Чёрной Башни? – горько усмехнулась лирра.

– Не знаю, – вновь поник Бин. – Но всё же это было нечестно с твоей стороны!

– В любом случае, я не могла по-другому, – словно оправдываясь, произнесла Мэйлинн. – Моё заклятие действовало именно так.

– Но ты же знаешь, что твой Кол получился ненастоящим? – с мукой в голосе спросил Бин.

– Не говори ерунды, Бин! – с раздражением отрезала лирра. – Кол – самый настоящий, такой же, как ты, или Варан, или мессир. Да, он не помнит ничего из нашей совместной жизни, потому что с ним ничего этого не происходило. Но он – настоящий! Если кто-то из нас сейчас и ненастоящий, так это я!

– Мессир сказал, что он не из нашей реальности!

– Это так! Потому что в нашей реальности он погиб, Бин! – теперь черты Мэйлинн исказились в так несвойственной ей гримасе злости. – Как ты не можешь этого понять? Это – тот же самый Кол, каким он был бы, не встреть нас в тот злополучный день! Он – настоящий!

– Ты так сильно любишь его, да? – Бин стиснул кулаки до боли, чтобы произнести эту фразу ровно и спокойно.

– Нет, ты совсем не изменился, Бин, – фыркнула Мэйлинн, и улыбка её в этот раз действительно вышла тёплой и почти нежной. – Разумеется, я люблю его. Так же, как я люблю тебя! Вы оба – самые дорогие мне люди!

– Ты поняла, о чём я, – буркнул Бин.

– Конечно поняла. И повторюсь, я люблю вас обоих. Как друзей. Как самых близких мне людей. Если бы, не дай Первосоздатель, тогда погиб ты, я, не задумываясь, сделала бы то же самое. Возможно, я сделала бы это и ради мессира, Варана и Пашшана. Потому что любой из вас, кто погиб бы, погиб из-за меня. Имея возможность это исправить, я обязательно бы ею воспользовалась!

– Я понял.

Слова лирры неожиданно больно кольнули Бина. Конечно, он испытал и некоторое облегчение от услышанного. Он ни на секунду не сомневался в искренности слов Мэйлинн. С тех пор, как он узнал о том, что она сделала для Кола, в сердце его занозой сидело подозрение о том, что лирра была влюблена в легионера. Теперь это подозрение развеялось, но вместе с ним развеялась и хрупкая надежда на иное.

Много раз представляя себе возможную встречу с Мэйлинн, Бин не мог не мечтать украдкой о том, что на этот раз она ответит на его чувства. Ведь он больше был не тот истеричный и трусливый слабак, который увязался за нею. Теперь он был настоящим мужчиной, уверенным в себе и более уравновешенным. Он надеялся, что Мэйлинн оценит это. Однако же она сразу расставила всё по местам, лишая Бина его призрачной надежды.

Некоторое время они молчали. Бин переваривал сказанное, а Мэйлинн, видимо, не хотела ему мешать. Она сидела, с наслаждением подставив лицо тёплому ветру и солнцу, прикрыв глаза и слегка улыбаясь. Складывалось впечатление, будто она соскучилась по этим ощущениям, как по давно забытым.

– Ты знала, что мы идём? – наконец спросил Бин.

– Конечно, – тут же отозвалась Мэйлинн. – Я почувствовала сразу, как только один из вас высвободился от заклятия. Я не могла только понять, кто был первым. Наверняка мессир, да?

– А вот и не угадала! Первым был я!

– Ты? – изумилась лирра, пристально посмотрев на собеседника. – Но как это возможно? Я думала, что те, кто находятся под заклятием, неспособны распознать его...

– И это правда! Даже мессир Каладиус не додумался до этого, пока я не открыл ему глаза, – чуть насмешливо улыбнулся Бин, наслаждаясь растерянностью Мэйлинн.

– Но как же тебе удалось?

Признаться, Бину очень хотелось сказать сейчас что-нибудь вроде того, что над его любовью не властны никакие чары, или что-то в этом же духе, но он понимал, насколько глупо это будет, особенно когда Мэйлинн узнает правду. Да и подобная патетика вполне могла показаться лирре смешной.

– Это всё Дайтелла. Когда началось вторжение Гурра, она нашла меня и вернула мне память.

– Дайтелла? – удивлённо повторила Мэйлинн и на несколько секунд задумалась. – Ну конечно! Её не коснулось наложенное мною заклятие, а она, в свою очередь, достаточно умна, чтобы по доносящимся до неё отголоскам составить полную картину. Всё-таки не зря её называют величайшей волшебницей в мире! Эта задача была чрезвычайно сложна даже для неё!

– Возможно она следила за нами и раньше, – заметил Бин. – Она знала наши имена, знала то, что произошло на Полумесяце. Правда, она слегка ошиблась в выводах. Она предполагала, что Кол находится под таким же заклятием, как и все мы.

– То есть старая волшебница предположила, что мне по силам воскресить человека? – усмехнулась Мэйлинн. – Что ж, мне это польстило. Увы, к сожалению, это невозможно. Умершее может возродиться лишь в новом качестве. Поверь, Бин, если бы была хоть крохотная возможность вернуть нашего Кола, я бы сделала для этого всё.

– Я верю.

– Так Дайтелла послала вас ко мне, чтобы убедить меня убрать Башню из нашего мира? Именно поэтому вы собрались полным составом?

– Да, именно так, – кивнул Бин. – Она полагает, что это – единственная возможность противостоять Гурру.

– Но ты понимаешь, что если Башня исчезнет, то Кол умрёт? – жёстко спросила Мэйлинн, заглянув, кажется, в самую душу Бина.

– Понимаю, – не отводя взгляда, кивнул он. – Но только жизнь одного человека не может быть дороже жизней миллионов.

Вот оно, первое отличие нынешней Мэйлинн от прошлой. Той не нужно было объяснять столь очевидные вещи.

– Или ты говоришь так лишь потому, что считаешь Кола «ненастоящим»? – Мэйлинн скривилась, произнеся последнее слово.

– Нет! Может быть... Отчасти... – Бин всё-таки стушевался под её огненным взглядом. – Но будь даже это наш Кол, я всё равно думал бы так же. Слишком многих жертв стоило твоё желание, чтобы Кол жил. Муж моей сестры сейчас в Коррэе, и я не знаю, жив ли он. У палатийского сержанта, что сопровождал меня в пустыню Туум, в одну минуту погибли почти все однополчане. Целые города лежат в руинах, а другие трепещут в ожидании такой же судьбы. И всё это для того, чтобы Кол жил? Да узнай он об этом, он бы возненавидел тебя! Неужели ты этого не понимаешь?

– Вам лучше вернуться обратно! – Мэйлинн резко отвернулась, но по сотрясающимся плечам Бин понял, что она задыхается от беззвучных рыданий.

– Мы не вернёмся, пока не встретимся с тобой, ты же знаешь, – Бину стало безумно жаль эту плачущую девушку, кажущуюся сейчас такой хрупкой и беззащитной, но он старался не давать пока волю этой жалости. Ещё не время. – Если потребуется, мы пересечём Серое море для этого. Я готов снова жить меж голых камней Полумесяца сорок дней, лишь бы увидеться с тобой и... поговорить.

– Мы сейчас говорим! – не поворачиваясь, буркнула Мэйлинн дрожащим от слёз голосом.

– Это другое, – упрямо возразил Бин. – Я должен увидеть тебя. Да и другие, полагаю, не согласятся отступить. Мы придём, можешь не сомневаться! Я нашёл тебя, и не захочу так просто потерять снова!

– Я уже не та, что раньше, как ты этого не поймёшь, Бин? – яростно прокричала Мэйлинн, вскакивая на ноги. – Той, кого ты знал, давно уже нет! Она умерла вместе с Колом! И та, что осталась, такая же ненастоящая, как он! Теперь я – Чёрная Герцогиня, и никому этого не изменить!

– Наверняка можно попробовать... – начал было Бин, также поднимаясь с травы, но Мэйлинн тут же его перебила.

– Ты говоришь о том, что не в состоянии постичь, Бин! Перестань искать меня, потому что, клянусь, ты будешь совсем не рад тому, что отыщешь! Прощай, Бин!

Резко повернувшись, она быстрым шагом устремилась вниз по косогору. В первое мгновение растерянность нахлынула на Бина, но вдруг его осенило. Мэйлинн хотела, чтобы он её остановил! Ведь это был лишь сон, навеянный ему лиррой, и если бы она действительно хотела уйти навсегда, то ей достаточно было просто исчезнуть из этого сна, или прекратить его. То, что она просто уходила, словно в реальном мире, говорило лишь об одном – она надеялась, что он её остановит.

– Мэй! – окликнул он её, бросаясь следом. – Постой!

Это имя, ласковое сокращение, которое когда-то придумала ей её подружка по Наэлирро Олива, сработало словно заклинание. Лирра остановилась. Плечи её внезапно поникли – ещё секунду назад она была на взводе, пыша яростью, а вот теперь вдруг какое-то бессилие как будто охватило владычицу Башни. Этот короткий оклик, родившийся в самой глубине сердца Бина, словно на какое-то мгновение вернул всё назад. Туда, на пыльную дорогу, идущую от деревеньки Пыжи к Латиону.

– Прошу, не уходи! – в отчаянии воскликнул Бин, догоняя Мэйлинн. – Останься ещё ненадолго, пожалуйста! Я так соскучился по тебе...

Мэйлинн медленно повернулась, глядя на Бина полными слёз глазами. Её губы дрожали, словно она готова была вот-вот разрыдаться.

– Давай просто поболтаем, – срывающимся от волнения и подступающих слёз голосом попросил Бин. – Обещаю, что ни слова не скажу о Башне, о будущем, о Дайтелле и всём остальном. Просто поболтаем.

Некоторое время Мэйлинн просто смотрела на Бина. Слезинка медленно катилась по её щеке.

– Как в старые добрые времена? – дрожащим голосом спросила она, робко улыбнувшись.

– Как в старые добрые времена! – Бин едва не задохнулся от счастья.

– Хорошо, – Мэйлинн взяла его за руку. – Давай поболтаем. Погоди немного...

Внезапно всё вокруг изменилось. Исчез холмистый изумрудный луг, а его место занял скалистый берег ласкового моря. Бин и Мэйлинн стояли в нескольких сотнях футов над лениво бегущими волнами, на вершине поросшей травами скалы. Багряный закат превращал воду в расплавленное золото, а небо – в невероятный холст, на котором застыли золотые и пурпурные облака.

– Ого! – оторопел от восторга Бин. – Какая красотища!

– Тогда давай присядем и поговорим, – Мэйлинн приглашающе указала рукой на мягкий травяной ковёр.

Они сели, но некоторое время просто молча любовались закатом, вслушиваясь в успокаивающий шорох моря и вдыхая солёный ветер, к которому примешивались терпкие ароматы каких-то неведомых цветов.

– Расскажи, как ты прожил эти пять лет? – наконец попросила Мэйлинн, не отрывая взгляда от застывшего у самого горизонта солнца. – Как твоя семья? Всё ли у них благополучно? Чем ты занимался после возвращения?

– С семьёй всё благополучно, – сглотнув подступивший кислый комок, проговорил Бин. – Все живы-здоровы. Мама и Нара постоянно тебя вспоминают...

Бин решил, что Мэйлинн ни к чему знать правду. Он был уверен, что она тяжело воспримет вести о гибели почти всего семейства Танисти, поэтому предпочёл просто соврать. Поначалу это было ужасно тяжело, и слова, словно тяжёлые валуны, едва-едва выталкивались из пересохшего горла. Бин рассказывал о том, как его мама целыми днями воспитывает подросшего Мартина, как они с отцом ходят на работу, на которой, кстати, его, Бина повысили до старшого артели. Он рассказывал о счастливой семье Алики, у которой наверняка всё будет хорошо, несмотря на то, что муж ушёл на фронт. Он с глубокой нежностью описывал, как подросла Нара, став первой умницей и красавицей квартала.

Постепенно тягостное чувство покинуло Бина, уступив место какой-то безотчётной радости. Он фантазировал, он на ходу придумывал какие-то забавные истории из жизни его несуществующей семьи, и это неожиданно делало его счастливее. Он словно воскрешал своих родных, давая им возможность прожить так внезапно оборванную жизнь, подобно тому, как Мэйлинн дала второй шанс Колу. И в какой-то момент он поймал себя на том, что и сам уже почти верит в то, что говорит.

Мэйлинн слушала, улыбаясь мягкой счастливой улыбкой. Она сидела, полуприкрыв глаза, в своей излюбленной позе – обхватив колени руками и положив на них подбородок, наблюдая за солнцем, медленно погружающимся в пучины расплавленного золотого океана, и ощущала блаженство. Впервые за все эти долгие пять лет она почти забыла о том, что с ней случилось и кем она стала. Она украдкой смотрела на Бина, и, несмотря на бороду, несмотря на явно возмужавшее лицо, она по-прежнему видела в нём того смущённого и немного растерянного мальчишку, что шесть лет назад увязался за ней на поиски Белой Башни.

Чёрная Герцогиня не обманывала себя. Она понимала, что один разговор по душам на фоне заката ничего не изменит. Он не изменит то, кем она теперь была, он не изменит всего, что она наделала. Это – просто разговор, глоток прошлого, краткая передышка. Бин, кстати, похоже, думал совсем иначе. Несмотря на свои двадцать шесть он во многом оставался всё тем же наивным романтиком. Сейчас, поди, воображал, что сумел найти способ «спасти» Мэйлинн, вновь сделать её той, кем она была при их первой встрече. Лирра горько усмехнулась этой мысли лишь одним уголком рта – тем, который не мог видеть Бин.

А Бин продолжал говорить практически без передышки, словно боялся, что как только он остановится, всё это тут же исчезнет. Теперь он подробно рассказывал о недавнем путешествии. Он как раз говорил о переходе через пустыню, глядя, как неразличимо медленно уходит за горизонт последний краешек потухающего солнца, когда, мигнув, с удивлением увидел, что светило вновь висит над самой кромкой воды.

– Люблю закат, – улыбнувшись внезапной паузе в нескончаемом монологе Бина, пояснила Мэйлинн. – Пусть он случится ещё раз.

– Да, это здорово! – кивнул Бин. – И часто ты так делаешь?

– Нет, потому что иначе это быстро надоест.

– Я не о том, – покачал головой Бин. – Часто ты живёшь вот так, в мире иллюзий?

– Все мы живём в мире иллюзий, Бин, – вздохнула Мэйлинн.

– Ты отвечаешь, как мессир, – поморщился Бин. – Не прячь свои мысли за ворохом громких и красивых слов, тебе это не идёт.

– Я живу в мире Башни, Бин, – с печалью в голосе ответила Мэйлинн. – Быть может, тебе он показался бы миром иллюзий, но, возможно, всё на самом деле обстоит с точностью наоборот. Когда я была маленькой, я частенько подходила к большому зеркалу в нашей комнате в Наэлирро и стояла подолгу, гадая – кто из нас двоих является отражением? Я ли подошла к зеркалу, чтобы посмотреть на своё отражение, или же это та Мэйлинн сделала это, чтобы увидеть меня? Я не могу объяснить тебе, Бин, что такое Башня и каков её мир. Вряд ли у нас вообще существуют слова для этого.

– Понятно, – буркнул Бин и замолчал. Вероятно, вновь почувствовал обиду.

Некоторое время молчала и Мэйлинн, словно ведя какой-то внутренний диалог.

– Оправляйтесь в Тавер и там разыщите ярла Таркхейна, – наконец произнесла она. – Постарайся запомнить это имя. В городе расспросите любого, где расположились келлийцы, вам всякий покажет. Я предупрежу его, что вы приедете, он будет ждать. Он и доставит вас ко мне.

Лицо Бина озарилось такой радостью, что у Мэйлинн сжалось сердце.

– Это ничего не значит, – печально предупредила она. – Я просто хочу дослушать твою историю.

– Я понял! – парень всё-таки расплылся в счастливой улыбке, и казалось, что он готов пуститься в пляс.

– Хорошо, тогда иди. А я ещё посижу, полюбуюсь закатом.

– До встречи, Мэй!

Бин поспешно вскочил на ноги и, улыбнувшись лирре на прощание, повернулся спиной к солнцу и пошёл неизвестно куда. Вообще это было довольно странным – куда-то уходить, раз это был всего лишь сон. Однако парень и не подумал обсуждать просьбу Мэйлинн – раз она сказала идти, значит надо идти.

Какое-то время он брёл, не замечая, что мир вокруг него словно начал истираться, бледнеть и терять краски. Однако сам Бин этого не видел, а точнее не придавал этому значения. В тот момент это казалось ему вполне естественным. Так он шёл до тех пор, пока закатный берег неизвестного моря не превратился в серый однородный туман. Он продолжал идти, пока не наступила темнота.

***

– Мессир! Можно войти? Мессир!

– Во имя всех богов, юноша! – дверь приоткрылась и показалась заспанная физиономия мага. – Вы колотите в дверь так, что она едва не слетает с петель! Что случилось? И имейте в виду...

– Она говорила со мной! – выпалил Бин, бестактно перебив мага и не дав ему закончить угрозу.

– Мэйлинн? – Каладиус сориентировался мгновенно, и сонливость тут же слетела с его лица.

– Да! – выдохнул Бин.

– Заходите скорее, покуда вы не подняли на уши всю гостиницу! – маг отстранился, чтобы дать парню пройти.

Бин буквально ворвался в комнату мага, в темноте сметая так некстати попавшийся на пути табурет и столик с какими-то жалобно звякнувшими принадлежностями волшебника.

– Умоляю, осторожней, мой неуклюжий друг! – взмолился Каладиус.

Масляная лампа, очевидно, стояла именно на столике до того момента, как вошёл Бин, так что теперь искать её на полу было бессмысленно. Каладиус помнил, что где-то в комнате был и подсвечник со свечами, но сейчас никак не мог сориентироваться, так что просто зажёг магический светляк, придавший разорённой Бином комнате немного зловещий вид.