Текст книги "Мятные Конфеты / Боевые Шрамы (СИ)"

Автор книги: Onyx-and-Elm

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 28 страниц)

Она дрожит, извивается, даже дёргается пару раз, и всё это время он продолжает говорить это. Мягко и благоговейно, словно молитву.

– Прости. Прости. Прости.

– Хорошо, – ахает она каждый раз в ответ на это. – Хорошо. Боже, хорошо.

Один раз он полностью шепчет: “Прости меня”, – когда перекидывает её ногу через своё плечо, широко раздвигая её ноги – раскрывая её. Она кончает, быстро и резко, почти сразу же, когда он вводит в неё палец; она сжимается вокруг него, не выпуская его. Путается пальцами в его волосах.

– О-однажды, – бормочет она, медленно приходя в себя, дрожа и отталкивая его, когда он не останавливается. Не отстраняется. – Однажды я тебя прощу.

Всё получается неуклюже. Отчаянно.

Почти так, словно им снова пятнадцать. Словно не было никакой войны. Словно весь мир – другой.

– У меня нет презервативов.

– Ладно. Ладно.

То, как они поднимаются по лестнице, спотыкаясь; то, как они оставляют позади разбросанную обувь, одежду и запреты. То, как они разговаривают, в то время как их тела движутся в унисон.

– Где мы? – спрашивает она, когда он прижимает её запястья к подушке у неё над головой.

– Уэльс.

– Как…как долго ты меня искала? – спрашивает он, когда она садится на него верхом, а его руки водят по её бёдрам, направляя её.

– Слишком долго.

Она сжимает в кулаках его простыни, его влажная грудь прижимается к её спине – его запах повсюду – и она не может не спросить:

– У тебя был кто-нибудь? Кто-то – Боже, кто-нибудь? Кто-то ещё?

– Нет.

Он не задаёт ей тот же вопрос, пока не доводит её до края во второй раз – пока не обрушивается на неё, тяжело дыша, утыкаясь носом в её шею.

Она плачет, когда рассказывает ему о Тео. Она готовится всё потерять. Готовится в последний раз увидеть его глаза, прежде чем он захлопнет дверь перед её носом.

Но он горячо целует её, хмуря брови, сжимая её волосы в кулаке. Он проскальзывает обратно в неё, причиняя боль, и просит пообещать ему – “поклянись мне” – никогда больше об этом не говорить.

Она лежит у него на груди, вся в поту, его рука обвилась вокруг её талии – он никогда не обнимал её так – и она невольно спрашивает снова.

– Почему ты ушёл?

Он слишком долго молча смотрит в потолок, и она просто ждёт его. Обводит пальцами линию его челюсти.

– Ты читала письмо, – хрипло проговаривает он. Он устал. Его губы припухли.

– Да, – она кладёт подбородок ему на грудь, чтобы поймать его взгляд. – а потом я сожгла его и провела два года, пытаясь отменить каждое его слово. – она оставляет поцелуй на его груди, чтобы смягчить удар. – скорее всего, это означает, что твой ответ был недостаточно хорош.

Он медленно моргает – расслабленный, опьянённый оргазмом.

– Ты хочешь узнать правду?

Она кивает.

– Холодную суровую правду?

Она снова кивает.

– Я ненавижу мысль о нас вместе. Ненавижу.

Гермиона старается сохранить спокойное выражение лица, ждёт, пока он закончит. Он это заслуживает. Она может потерпеть ещё немного.

Драко цепляет одну из её кудряшек, отводит её в сторону.

– Это простое правило. Хорошему достаётся хорошее. Плохому не достаётся ничего. Свету нужно больше света. Тьма думает только о себе.

Она не знает, как именно она сейчас смотрит на него, но, в любом случае, это заставляет его вскинуть бровь.

– Думаешь, я свет? – фыркает она.

Он не отвечает. Он тоже умеет ждать.

Она потягивается, перекидывает ногу через его бедро, чтобы опереться ладонями на кровать по обе стороны его головы и приподняться.

– Может, тебе будет сложно вспомнить – это же было два ёбаных года назад – но я использовала достаточно Непростительных. – она наклоняется ближе. Почти касается его губ своими. – Я пытала человека, и мне это понравилось. Я больше не считаюсь светом.

Она целует его, когда он открывает рот, чтобы что-то сказать, на мгновение замирая, когда их языки соприкасаются.

– И ты спас мне жизнь. Больше одного раза. Разве этого недостаточно? – она закусывает его губу, оттягивает её, встречая его взгляд, прежде чем отпустить. – Мы в серой зоне. Этого достаточно.

У него перехватывает дыхание. Он тянется к её губам.

– Этого более чем достаточно.

– Тогда возвращайся со мной.

На его лице проявляется миллион эмоций – растерянных и противоречивых.

– Я не могу.

– Почему нет? Ты – ну, ты как бы сам себя отправил в ссылку, да? Раньше времени. Не думаю, что будет так уж сложно—

– Гермиона, я не вернусь.

Она проглатывает всё, что собиралась сказать дальше. Смотрит на него, чувствуя, как что-то сжимается у неё в груди.

– Послушай меня, – он садится, утягивая её с собой – устраивая её у себя на коленях. – послушай. Мне нужно, чтобы ты поняла. Мне это нужно. Мне это нравится. Это…это мне подходит. Я чувствую себя сильным, впервые в жизни. Полезным. Уверенным. У меня всё под контролем. – он находит её безвольно висящую руку, поднимает её. – Смотри. – он заставляет её провести пальцами по его ладони. Мозолистой. Грубой. – Я чувствую, что живу.

Она медленно выдыхает. Она знает, что он чувствует, как она дрожит.

В его голосе слышны извиняющиеся интонации, когда он говорит, отпуская её руку:

– Я не могу вернуться.

Проходит какое-то время, прежде чем ей удаётся заставить себя задать следующий вопрос. Ей кажется, что она никогда в жизни ничего не боялась так сильно, как сейчас боится услышать ответ на него.

– А…а если я останусь с тобой?

Выражение его лица меняется. Он хмурится. Прежде чем ответить, он выдерживает почти такую же долгую паузу.

– Я не думал, что так можно.

Затем наступает ещё одна пауза, в которую оба они делают по глубокому вдоху. А затем она целует его – ярко и неверяще.

– Чёрт тебя подери, тебе нужно было просто спросить, – она берёт его лицо в ладони, каждые пару секунд отрывается от его губ, чтобы произнести ещё несколько слов. – Я хочу – чтобы ты был рядом – и внутри меня – и рядом со мной, когда я просыпаюсь – каждое утро. И если – я должна быть здесь – чтобы получить это – тогда – тогда я буду здесь.

Он издаёт тихий звук – то ли болезненный, то ли радостный, она не уверена – а затем вдруг переворачивает их. Всё получается медленно, пьяняще, словно в тумане. Он берёт её нежно, придерживая её за бедро, прижимаясь максимально близко. Он целует её, прикрыв глаза.

– Просто…просто люби меня, – выдыхает она ему в губы.

– Я люблю тебя. Люблю.

– Люби меня.

– Я – блять, Гермиона – я люблю тебя.

– Останься со мной.

– Хорошо.

5 апреля, 2001

Дневник,

Ты не знаешь, каково это. Проснуться и увидеть её рядом.

Но я знаю.

Драко.

Комментарий к

Вот и всё :>

Спасибо каждому, кто прочитал. Надеюсь, вам понравилось!

Спасибо за отзывы, я всё читаю и мотаю на ус.

Спасибо всем, кто писал в публичную бету! И особенно тем, кто делал это регулярно ;)

========== Эпилог ==========

1 сентября, 2001

Майкл,

Поздравляю, тебе достался я. Можешь считать себя везунчиком. Я не собираюсь заставлять тебя отвечать на идиотские вопросы, я не собираюсь говорить тебе следить за языком, и, скорее всего, я не буду осуждать твои отвратительные поступки, если только ты не сделаешь что-то совсем ебанутое. Когда я сам занимался этим, мне никто не отвечал; тебе повезло гораздо больше.

Во-первых, твоя мать, кажется, сука—

Она загибает верхнюю половину страницы, чтобы увидеть его лицо.

– Нет.

– Что нет?

– Нет, ты не можешь это отправить.

– Почему нет? Что с ним не так?

Он стоит, прислонившись к раковине, яростно вытирает мокрую чашку и, кажется действительно не понимает, в чём дело.

Она приподнимает бровь.

– Тебе составить список?

– Что? – он взмахивает полотенцем. – Я говорю честно. Прямо. Скорее всего, бедный несчастный Майкл Как-Его-Блять-Там в этом нуждается.

Она не собирается опускать эту бровь.

– Если ты хочешь, чтобы эта программа продлилась больше недели, тебе не стоит называть мать субъекта сукой, – она опускает взгляд на письмо, – и тебе надо значительно понизить уровень высокомерия.

Он тоже приподнимает бровь и криво усмехается.

– Какое высокомерие?

Она фыркает и бросает тетрадь на кухонный стол.

– Исправь его. Пока Кингсли не передумал.

Драко закатывает глаза.

– Это была, блять, идея Кингсли.

Это не совсем правда. Кингсли, конечно, согласился, но придумал это сам Драко. Она часто говорит ему, что это была одна из его “немногих хороших идей” – потому что ей нравится, как он морщится в ответ на это.

По правде говоря, она великолепна. Не просто работа на благо общества, но и какая-то цель. Связь с миром, который он решил оставить позади.

Он всё ещё не может вернуться. Его палочка останется в хранилище Министерства; возможно, когда пройдёт достаточно времени, её вернут в поместье Малфой, но ему – нет.

Но когда она нашла его, то почувствовала, что это до ужаса неправильно. Это было совершенно нечестно – то, что он выполнял чёрную маггловкую работу, единственную, на которую мог устроиться с его ограниченными знаниями о жизни магглов. Он, со всеми его талантами. Всё его великолепие осталось в Волшебном Мире.

Поэтому она вернулась в Министерство. Рискуя оказаться арестованной, призналась, что искала его. Кингсли отнёсся к этому резко негативно, но затем она заявила, что это была полностью её вина. В конце концов, Драко никогда не просил её искать его. Скорее всего, он не хотел, чтобы она его нашла.

Она старается не думать об этом. Не всегда справляется – однажды даже призналась в этом Драко посреди ночи, когда они лежали в темноте, обнявшись. Его ответ был кратким. Бескомпромиссным.

– Не будь идиоткой, Грейнджер.

В первую встречу с Кингсли она попыталась убедить его разорвать всю эту договорённость – против воли Драко – и расплатилась за это всей посудой на той маленькой кухне в Уэльсе. Он разбил всю её на части, когда узнал об этом; он кричал о своём “собственном, блять, выборе” пока швырял миски в стены.

Они повторяли одно и то же по несколько раз, крича друг на друга ранним утром на кухне, пол которой был усеян осколками стекла.

– Я не хочу возвращаться.

– Я не хочу, чтобы ты всё потерял.

Он ответил на это какой-то шуткой. Что-то о том, что теперь никому в Волшебном Мире не придётся читать его отвратительный дневник. Но затем он замолк, прекратил смеяться и задумался.

– Что если – что если я могу помочь?

Как выяснилось, Центр Реабилитации После Травм Св. Мунго находился в полном беспорядке. Отвратительно прописанные правила. Никакой ответственности. Ужасные результаты. И, конечно, их однобокая тактика лечения оказалась совершенно бесполезной.

Благодаря небольшой поддержке со стороны Гарри, Гермиона смогла устроиться в Совет Министерства, который осуществлял надзор за этим центром. Она сразу же принялась преобразовывать его; её важнейший результат был идеей Драко.

Инициатива Совместного Восстановления.

Ему не понравилось название – “Никакой креативности”, – но он вызвался одним из первых, конечно, под псевдонимом. И теперь она будет раз в неделю привозить ему письма от пациентов, включённых в программу, и возвращаться с полезными – хоть и чрезвычайно грубыми – мудрыми советами.

Она проводит три дня в неделю в Уэльсе, а остальные – в Лондоне. Если честно, эти три дня обычно уходят на споры. О том, что, нет, он не знает о телевизионных антеннах больше неё. И нет, это не аль денте. И нет, она не позволит ему практиковаться в маггловской фотографии, снимая её обнажённой. Нет. Ни за что.

Но эти три дня иногда также проходили на том каменистом пляже перед коттеджем; она учила его шить и пользоваться MP3-плеером. Проходили за просмотром отвратительных старых маггловских ужастиков; он очень гордился тем, что сам выбрал диван, на котором они сидели. Эти три дня всё налаживалось – перекалибровывалось, восстанавливалось. Она снова вспоминала, как дышать.

Ей нельзя использовать магию в его присутствии, но она и не чувствовала потребности в этом.

Понятное дело, в Волшебном обществе всем известно, что она его нашла.

Ведьмин Досуг платил фотографам за то, чтобы они неделями ходили за ней после её первого возвращения из Уэльса, и в напрягающем количестве жёлтой прессы начали писать о том, что она выглядела больно хорошо для той, кто потерял возлюбленного. Они выпускали полностраничные статьи со сравнительным анализом – старые фотографии рядом с новыми.

Даже она признаёт потрясающую разницу между ними.

Но имя Драко по-прежнему вычеркнуто из всех записей, его местонахождение – тайна, охраняемая Нерушимыми Клятвами между несколькими избранными. Она сама, Министр, Нарцисса Малфой, Гарри и Тео.

Тео…

Так не могло продолжаться.

После работы она провела весь вечер в Дырявом Котле, рассказывая Гарри об этом, не без помощи нескольких пинт сливочного пива. Потому что как она может бросить его? Как она может двигаться дальше, зная, что у него не получается? Разве это честно? Разве это человечно?

Но Гарри – с глубиной сочувствия, не имеющей себе равных ни у кого из тех, кого она когда-либо встречала – предложил единственное, что он мог сделать. То, что он мог предложить только однажды. Что-то – возможно, то единственное – что могло вернуть Тео к жизни.

И это должно случиться сегодня.

– В Хогвартсе теперь очень осторожны насчёт того, кого и когда пускать на территорию, – сказал он. – Думаю, ты понимаешь, почему. Но я собираюсь осмотреть там всё с командой Авроров перед началом учебного года. Проверить всё на наличие потенциальных угроз. Можем сделать это тогда.

Она с трудом смогла кивнуть; слёзы застилали ей глаза.

Это было месяц назад. Месяц, который казался годом.

И сегодня 1 сентября.

– Когда он будет здесь? – Драко тянется убрать последнюю тарелку в верхнюю полку, и она ловит себя на том, что с восхищением смотрит на его длинную подвижную фигуру. Она, наверное, никогда не привыкнет видеть его таким полным жизни. Никогда не привыкнет к тому, как что-то тёплое расцветает в её груди при виде него.

– Тео должен прибыть с минуты на минуту. Насчет Гарри я не уверена.

Драко усмехается.

– Конечно, Поттер появится, когда ему заблагорассудится.

– Ты же понимаешь, что ради этого он нарушает как минимум дюжину аврорских протоколов. Он даже даст тебе пойти – думаю, ты знаешь, что это не просто нарушение, это незаконно.

– Это действительно меньшее, что он мог сделать—

– Малфой.

Он поворачивается к ней, когда слышит этот тон, отбрасывает полотенце и подходит ближе, чтобы прислониться к столу перед ней.

– Грейнджер, – отзывается он, сверкнув хитрой улыбкой, и легко щёлкает её по носу. – Расслабься, я просто пошутил.

Она шумно выдыхает, только сейчас осознавая, как сильно она нервничает.

– Что если что-то пойдёт не так?

Его палец скользит вниз на с её носа к подбородку, приподнимает его, чтобы заставить её посмотреть ему в глаза.

– Где-нибудь платят за беспокойство?

Она слабо улыбается. Он это уже спрашивал.

– Может быть, – говорит она.

– Тебе следует изучить этот вопрос.

– Хорошо.

Стук в дверь пугает их обоих. Здесь никто никогда не стучит.

– Не нервничай так, – говорит Драко, когда она встаёт. – Если ты будешь нервничать, он начнёт думать о том, что здесь, блять, происходит, и тогда он начнёт нервничать, и это заставит тебя нервничать ещё больше, и тогда Поттер тоже автоматически начнёт нервничать, а я не хочу остаться тут единственным вменяемым.

Она усмехается и хлопает его по руке, направляясь к двери.

– Как будто ты когда-то был вменяемым.

Её рука всё ещё дрожит, когда она тянется к двери. Она не хочет надеяться на то, что нельзя гарантировать. Это одна из причин, по которым Тео ничего об этом не знает. Но она также не может думать о том, что, возможно, подведёт его. Снова. Как тогда, на полу поместья, когда она смотрела в эти отчаянные глаза и не знала, что сказать. Как помочь.

Это не может случиться снова.

Проглотив ком в горле, она открывает дверь.

– Как это так получилось, что в Уэльсе уже так, блять, холодно? – спрашивает Тео с порога; он стоит, ссутулившись, выдыхает тёплый воздух в ладони.

Она фыркает. Не может не улыбнуться.

– Ну так заходи.

И она отходит в сторону, распахивая дверь шире.

Тео переступает через порог, вытирает ноги, а затем поднимает голову и видит Драко. Впервые за два с половиной года.

Он так же красноречив, как была она.

– Сволочь.

Драко скрещивает руки, опираясь на стол в своей привычной манере, и приподнимает бровь.

– Рыбак рыбака видит издалека.

Они молча смотрят друг на друга добрых пятнадцать секунд, и Гермиона не знает, что с этим делать.

Драко сдаётся первым, давится смешком и отталкивается от стола, а затем губы Тео медленно растягиваются в улыбке. Она притворяется, что это всё, что она видит. Что она не видит слёзы в его глазах. Не замечает, как сбивается его дыхание.

Они встречаются посреди кухни, обнимаются грубо, почти агрессивно – притягивают друг друга за шеи и упираются лицами в плечи друг друга.

– Ты мудак, что поступил так с ней, – бормочет Тео, когда хлопает его по спине.

Драко просто снова смеётся. Расслабленно, с облегчением.

– Она говорит мне это уже пять месяцев.

– Правильно. Ёбаный идиот.

Драко отталкивает его и указывает на него указательным пальцем; он всё ещё улыбается, даже когда говорит:

– Следи за языком, хорошо? У меня достаточно причин, чтобы выбить из тебя всё дерьмо.

Тео хмурится. Задумывается на секунду. Затем, осознав, на что намекает Драко, он бросает на Гермиону испуганный взгляд.

Она, в свою очередь, смотрит на Драко, прищурившись.

– Он не станет поднимать эту тему.

– Да? – спрашивает он. Он звучит весело – но в то же время как бы совсем нет. И она не может даже передать, насколько она оказывается благодарна, когда снова слышит стук в дверь.

– Уже вызвали за мной маггловских копов? – шутит Тео – и, боже, она может только надеяться, что он сохранит это чувство юмора. Она снова сглатывает, сжимает и разжимает кулаки, когда направляется обратно к двери.

– Привет, Гарри.

Он стоит в одеяниях Аврора, с палочкой и мантией-невидимкой своего отца. Она бы узнала этот узорчатый бархат где угодно. Он приподнимает брови, с шумом выдыхает пар.

– Все готовы?

Она чувствует, как Тео подходит к ней со спины.

– Поттер? – растерянно выпаливает он.

Сделав глубокий вдох, она поворачивается лицом к нему.

– Прости. Я не хотела, чтобы ты думал об этом целый месяц.

Растерянный, напряжённый взгляд Тео мечется от неё к Гарри и обратно.

– Я…я пришёл не на чай?

Гарри не разрешает им снять мантию, пока они не проходят метров тридцать в Запретный Лес. Тео проводит эту прогулку в полной тишине – разве что время от времени нервно выдыхает. Она проводит её в волнении. Драко в это время жалуется на то, что у Гарри нет мантии-невидимки побольше – и, возможно, это единственное, что сдерживает нарастающее напряжение.

– Окей, – говорит Гарри, когда решает, что они ушли достаточно далеко.

– О, блять, спасибо, – Драко тут же цепляется за бархат, сдёргивает его с них, словно он отравлен. В их лёгкие проникает освежающий воздух леса.

– Все в порядке? – спрашивает Гарри, но его взгляд устремлён на Тео.

Гермиона поворачивается и находит его совершенно окаменевшим. Он едва дышит – от его губ поднимаются маленькие облачка пара – и его взгляд расфокусирован. Он словно в шоке.

Она переплетает их пальцы. Пытается вспомнить, что он говорил, когда она чувствовала себя так же.

– Давай, Слизерин.

Тео фыркает. Как будто немного приходит в себя.

– Храбрость нам не свойственна.

– Я не согласна, – говорит она.

Драко вдруг подходит к нему с другой стороны, опускает руку ему на плечо.

– А упрямство свойственно. Вперёд, Нотт.

Драко толкает его вперёд, и сначала Гермионе кажется, что это было слишком. Слишком настойчиво.

Но напряжённые плечи Тео, кажется, внезапно расслабляются, и она вспоминает, что не единственная здесь хорошо его знает.

– Это немного впереди, – говорит Гарри; он уже наполовину поднялся на холм, возвышающийся перед ними.

– Я удивлена, что ты помнишь, где это.

Он сдержанно улыбается Гермионе через плечо.

– Если честно, я бы предпочёл забыть.

Его слова отзываются короткой вспышкой боли у неё в груди.

Тео сжимает её руку, когда они добираются до вершины холма; сосновые иглы хрустят под их ботинками.

– Ты можешь – можешь ещё раз объяснить? Как это…как это работает?

Она сжимает его руку в ответ, изо всех сил старается не заплакать, когда слышит неуверенность в его голосе. Ей нельзя плакать. Она не имеет права. Если он не плачет.

– На камень наложены чары. Тот, кто держит его, может на время связаться с теми, кого потерял.

Из глубины горла Тео вырывается тихий звук. Он сглатывает и кашляет, словно пытаясь скрыть его.

– Но…это по-настоящему?

Гарри, остановившийся сразу перед ними, поворачивается к нему. Он серьёзно кивает Тео.

– Это по-настоящему.

Затем он суёт палочку в карман, наклоняется и просеивает руку сквозь сосновые иглы. Мгновение спустя он выпрямляется и отступает на несколько шагов.

– Мне нельзя это трогать, – говорит он, указывая на нужное место.

Гермиона снова косится на Тео.

– Ну, вперёд, – мягко говорит она, прежде чем попытаться высвободить свою руку.

Он не отпускает. Сжимает крепче.

– Ты…

Он кивает; его кадык дёргается, когда он нервно сглатывает.

– Я в порядке. В порядке. Я…я просто…

– Хочешь, мы оставим тебя одного—

Он качает головой, не давая ей закончить.

– Не уходите. Пожалуйста, не уходите.

Сдерживать слёзы становится в тысячу раз сложнее.

– Хорошо.

Только тогда он отпускает её руку; он колеблется ещё мгновение, прежде чем сделать шаг вперёд. Она отходит в сторону – к Драко и Гарри, оставляя между ними достаточно свободного пространства.

Он переводит взгляд на них, когда подходит к тому месту, где находится камень.

– Мне нужно – сделать что-то особенное, или..?

Гарри качает головой.

– Просто возьмись за него и думай о ней.

Он снова издаёт этот звук. Кажется, ничего не может с собой поделать, только прочищает горло, когда он вырывается наружу.

– Сколько у меня будет времени?

– Немного.

Он кивает. Собирается с силами. Она видит, как в воздух поднимается большое облако пара, когда он выдыхает.

А потом он наклоняется и поднимает камень.

Где-то секунд двадцать проходит в тишине. Воздух вокруг них словно становится плотнее, холоднее. Наполняется чем-то вроде электричества. Чем-то живым. Волосы у неё на затылке встают дыбом, холодок пробегает по её спине.

А затем сдавленный вздох Тео разрывает тишину.

…

– Привет.

Пэнси здесь. На расстоянии вытянутой руки от него. Просто её тень – серый полупрозрачный отблеск.

Но она здесь.

Гермиона подносит руку ко рту, чтобы заглушить всхлип, и рука Драко тут же накрывает её ладонь.

– Пэнси…. – едва слышно бормочет Тео.

Она улыбается ему всё той же своей лукавой, игривой улыбкой; она такая красивая, даже сейчас, когда от неё осталась только тень. Её блестящие чёрные волосы, спадающие ей на плечи, кажутся невесомыми; её глаза такие яркие, живые.

– Всё ещё жутко красивый, – говорит она. Её голос чистый, как звон колокольчика – но в то же время это не более чем эхо.

Тео плачет. Давится слезами – безуспешно пытается сдержать их; его кулак прижат к губам, в его глазах стоят слёзы, и он неверяще улыбается, пока его грудь вздымается от рыданий.

– Не рад меня видеть? – поддразнивает его Пэнси, она наклоняет голову, тихо смеясь, и Гермиона видит слабый отблеск слёз в ёё глазах.

– Ты даже не представляешь, как я рад, – выдавливает он, шмыгая носом. Пытаясь сделать глубокий вдох.

– Это было долго, Поттер, – говорит Панси, неожиданно переводя взгляд на них.

Гарри тихо смеётся. Говорит себе под нос:

– Она не изменилась, да?

– Не изменилась, – говорит Гермиона, невольно улыбаясь, когда Пэнси смотрит на неё.

– Так и не научилась укладывать волосы? – спрашивает она, скрещивая полупрозрачные руки на груди и выпячивая бедро, как она всегда это делала.

Гермиона тоже смеётся. Качает головой.

Пэнси переводит взгляд на Драко.

– Ты. Всё ещё мудак?

– О, конечно, – он звучит как всегда высокомерно, но когда Гермиона искоса смотрит на него, он грубо вытирает щёки. – Всё ещё сука?

– Конечно.

Она криво улыбается ему, затем снова смотрит на Тео – и просто удивительно, как эта улыбка так резко смягчается. Тает, словно лёд перед пламенем.

– И ты, – говорит она, делая шаг к нему. Утренние солнечные лучи, пробивающиеся сквозь деревья, проходят точно сквозь неё. – Как ты?

Он только качает головой, вновь всхлипывая. Он тянется к ней, но затем осознаёт и быстро убирает руку.

Улыбка Пэнси тает.

– Это так не работает.

– Я знаю, – кивает он, вытирая нос. Изо всех сил стараясь держаться. – Я знаю.

Несмотря на это, Пэнси делает ещё один шаг вперёд и тянется к нему сама. Делает вид, что убирает волосы с его глаз своей полупрозрачной рукой.

– Я всё время слежу за тобой, – говорит она, и у него перехватывает дыхание. – Я ненавижу видеть тебя таким.

– Пэнси…

– Послушай меня, хорошо? У нас мало времени.

Он кивает. Кивает снова и снова, трёт свои глаза.

Теперь Пэнси тянется двумя руками. Она устраивает их возле его щёк; Гермионе интересно, чувствует ли он её энергию. Чувствует ли он её. Судя по звуку, который он издаёт, он чувствует.

– Я бы не умерла за ни за кого менее достойного.

Он кренится вперёд. Почти сгибается пополам, отчаянно плача.

– Шшш… – шепчет она. – Успокойся и послушай меня, Тео. Послушай меня.

Продолжая кивать, он заставляет себя выпрямиться. Заставляет себя посмотреть на неё; слёзы текут по его щекам.

– Не трать свою жизнь впустую.

Он закрывает глаза. Гермиона смотрит, как одинокая слеза падает с его подбородка и приземляется на землю под его ногами. Его рука, лежащая на Воскрешающем камне, дрожит.

Большой палец Пэнси скользит вдоль его щеки, словно она действительно касается его.

– Я хочу видеть тебя счастливым. Я хочу видеть тебя любимым. Ты слышишь меня?

Он кивает и тут же качает головой. Словно он не может это себе представить.

– Пообещай мне, – говорит она.

– Я…

– Пообещай мне.

Он заставляет себя кивнуть. Заставляет себя открыть глаза.

– Я обещаю, – выдыхает он. – Я обещаю. Я люблю тебя. Я обещаю.

Она ярко улыбается, и призрачная слеза скатывается по её щеке.

– Ну наконец-то.

Он пытается накрыть её руку своей.

– Мне жаль. Мне так жаль.

– Нет, – она качает головой. – Нет. Мы оба знаем, что я тоже забыла это сказать.

Она грустно усмехается.

– Мы оба идиоты.

– Идиоты, – повторяет он, яростно кивая.

– Но я люблю тебя. И теперь я хочу увидеть, как ты любишь кого-то ещё. Я хочу осуждать каждую твою маленькую ошибку и хочу видеть, как ты снова влюбляешься. Хорошо?

– Хорошо.

– Обещаешь?

– Я клянусь.

– Хорошо, – она одаривает его совершенно ослепительной прощальной улыбкой. – Тогда оно того стоило.

И она убирает руки с его лица в тот самый момент, когда камень выпадает из его дрожащей руки.

– Веди себя прилично, хорошо? – просит она слабым голосом – растворяясь.

Секундой позже она исчезает.

Сглатывая слёзы, Тео поворачивается посмотреть на Гермиону.

Проходит почти полминуты, прежде чем ему удаётся сказать хоть что-то.

Но затем он шепчет:

– Спасибо.

Драко сжимает её руку. Последний груз исчезает с её плеч.

Она вдыхает.