Текст книги "Гость из мира Death Note (СИ)"

Автор книги: Omi Or Tay

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 50 страниц)

Никогда за всю её жизнь Катя не могла припомнить такого отвратительного Дня рождения. Даже её шестнадцатилетние, когда тётка подарила ей идиотские сережки с пушистыми розовыми сердечками, которые так мило потом смотрелись в мусорном ведре, она не чувствовала себя настолько по-идиотски.

Катя понятия не имела, что на неё нашло, и как она вообще умудрилась так влипнуть. Отныне её имя навеки покрыто позором, а ей самой лучше всего уменьшиться раз в сто и спрятаться в спичечный коробок.

А всё начиналось так хорошо. Даже отлично. Потому что Мак оказался просто молодцом, впечатав венский пирог прямо в самодовольную физиономию Эла! Это было просто здорово! За исключением разве что одного “но”.

Едва она успела выйти из квартиры, привлеченная шумом, как этот же самый пирог, на скорую руку от физиономии застывшего детектива влетел уже в её красивое лицо.

– Еб... – только успела выговорить она, когда её заткнули весьма оригинальным способом.

– И тебя с Праздником, чувак! – радостно прогорланил Мак прямо в её лицо, скрытое от мира тортом. – Что? – невинным тоном спросил он. – Денег на два торта не хватило.

Скотина! Подлая белобрысая скотина!!! Так опустить её перед этим... перед всеми! Она-то подумала, что он решил Эла подколоть, а оказалось, что она для него ничуть не лучше этой детективьей морды!

Никогда еще Катя не была в таком бешенстве! Даже в те мгновения, когда её тупой белтелекомовский интернет ни в какую не хотел загружать нужную страницу. Злость накрыла с головой.

Медленно, пожалуй, даже чересчур медленно Катя отняла торт от лица, чувствуя оставшиеся на нем кусочки крема и просто сгорая от злобы и унижения.

– Вы... – прозвучал где-то поблизости глухой голос детектива. Эл на мгновение прервался. – Вы, – повторил он странным задумчивым, но в то же время внятным и раздельным тоном, – влепили торт мне в лицо, – это прозвучало ни как вопрос, а скорее как констатация факта с некой толикой недоумения.

– Не мы, а он, – невольно пробормотала Алина, косясь на Мака, застывшего с непробиваемой физиономией гордящегося своей работой героя. Как и всегда, впрочем. Никакие угрызения совести или хотя бы толика раскаянья его уж точно не терзают.

Ну все, с*ука! Продолжая держать в одной руке торт, Катя повернулась к Белову. Мак, бросив на неё взгляд и быстренько все уразумев, осторожно задвигался в сторону лестницы.

– Куда?! – не своим голосом зарычала Катя, замахиваясь остатками пирога в упаковке.

– Я внезапно вспомнил, что у меня есть пара неотложных дел....э.. возле подъезда... – пропищал Мак и, развернувшись, быстренько засеминил в сторону лестницы.

– А ну стоять, у*бище!!! – рявкнула Катя, бросаясь вслед за ним.

Словно бы только и ждав этого сигнала, Мак как по команде мгновенно кинулся наутёк вниз по лестнице, прыгая через ступеньки и не прекращая хихикать.

Размахнувшись, Катя изо всех сил метнула в него остатки пирога вместе с упаковкой, метя то ли в голову, то ли в спину.

– Убью, сволочь!

К сожалению, блондинистый гад ловко ушел от снаряда, отскочив в сторону, в направлении следующей лестницы. Торт врезался в стену и сиротливо шлепнулся на пол.

– О боже... – послышалось тихое Марусино восклицание за спиной Али.

– Катя... нельзя применять насилие к ближнему! – крикнул Мак с безопасного расстояния, перегнувшись через перила и глядя вверх.

Нет, эта тварь еще и издевается! Ррррр!

Не долго думая, Катя бросилась вдогонку за белобрысой скотиной, и Мак, видимо, разумно рассудив, что, даже читая нотации про любовь к ближнему, скорость лучше не снижать, бросился удирать от греха подальше.

На бегу подобрав еще уцелевшие в коробке остатки пирога, Катя погналась за ним, опять кидая в него торт. Нет, так просто она не сдастся!

– Помогите! Хулиганы зрения лишают! – вопил Мак тоненьким истеричным голоском на весь подъезд. Его голос отдалялся по мере того, как он спускался все ниже по лестнице. Блеать, и этому придурку уже девятнадцать лет!

– Срала я на твоё зрение, козел еб*нный! Сдохни, скотина! – орала Катя. Похер на соседей!

– Убивают!!!

– Тебе пизд*ц, белобрысая тварь!

– Насилуют!!! – с этим протяжным воплем Мак быстро выскочил из подъезда.

Хорошо бегает, гадина! Ничего, от неё не уйдет!

– Сегодня ты сдохнешь, у*бище, блеать!!! – не унималась Катя, выбегая на улицу вслед за своей жертвой. Её голос заглушил шум проезжающих машин.

– Не-е-е-е-е-е-ет! – подвывал ей голос Мака. – Я еще не пережил истинную любо-овь!

Резко изменив траекторию движения, Белов резко выбежал прямо навстречу какой-то пожилой женщине в черном платье с большими бардовыми цветами, ведущей в одной руке собаку на поводке, в другой – маленького ребенка. Мальчик что-то бормотал и пускал по воздуху дурацкие мыльные пузыри. Бедная женщина едва удержала равновесие, когда на неё набросился какой-то чокнутый парень.

– Спасите! – заверещал Мак, прячась за неё и тараща глаза на приближающуюся Катю. – Меня пытаются изнасиловать!

– Что?! – завопила изумленная женщина, выпуская из рук поводок. Собачка, почувствовав свободу, моментально активировала всю свою мерзкую натуру, столь характерную для всех крошечных собачек с таким же крошечным тупым мозгом. Зарычав, она принялась тявкать, бегая вокруг хозяйки и норовя цапнуть Мака за ногу. В попытке спастись от злобного существа, Белов пустился наутек, снуя туда-сюда вокруг женщины.

– Двое на одного – нечестно! – взвыл он.

Ничего не понимающий ребенок, которому мешали пускать мыльные пузыри, открыл рот и принялся реветь и верещать на всю улицу. Катя резко закрыла уши. Она не любила, когда дети плачут. Это просто невыносимо. Едва она слышала детский плач, ей тут же хотелось заткнуть ребенку раскрытую зяпу кирпичом. Лай собаки, визги Мака, рев мелкого пацана – все смешалось в балаган. И Катя не сдержалась.

«Как же я ненавижу детей!!!» – зло подумала она. Выбрав удачный момент, когда мамашу отвлек снующий туда-сюда Мак, Катя, прицелившись, запустила коробку от пирога с жалкими остатками крема и начинки в пацана. Метила она в голову, но легкость коробки не позволила попасть в цель, и та угодила лишь в плечо, вымазав в крем рукав темно-синего джемпера. Катя заржала, но однако и этого мелкому у*бку хватило.

– Бабушка-а-а-а!!! – завопил он. – Тётя кидается-я!!!

«Я не тётя, блеать! – первым делом пронеслось в голове Кати. – Мне только девятнадцать!»

Но все же, развернувшись, она поспешила прочь, пока «бабушка-а-а-а» не очухалась, сюда не сбежались все прохожие и, чего доброго, не нагрянули менты. Не успела она сделать и шаг, как лай собачки на секунду замолк, за то следом тут же раздался вопль Мака.

Ура! Неужели тупая мелкая псина сделала свое дело?! Молодец! Есть Бог на Небесах! Если они еще когда-нибудь встретятся, надо будет купить ей самую жирную косточку. Злорадно ухмыляясь, Катя быстрым шагом шла к подъезду, радуясь восторжествовавшей справедливости. Молодец, песик!

Однако, судя по всему, чем-то не до конца осталась довольна собачка, что-то было не по нраву её тупому маленькому организму. Потому что уже через минуту Катю обогнал Мак, со всех сил улепетывающий от гонящейся за ним собачонки с волокущимся по земле поводком. Картина маслом: “Лев и собачка... Пардон – Мак и собачка”.

Не выдержав, Катя сложилась пополам и захохотала на всю улицу.

Однако это Катю не устроило. Сделав вид, что смирилась до поры до времени, она больше не трогала Мака. Хотя тот в течение всего подъема по лестнице подозрительно на неё косился. Однако едва они вернулись в квартиру, Катя, оставшись одна, тихонько прокралась в прихожую и там, злобно хихикая, тщательно вытерла свое лицо о серую ветровку блондина. Более-менее оставшись довольной, Катя понадеялась, что её ебн*тый друг потратит побольше порошка на стирку своей дурацкой куртки.

Не смотря на исполнившуюся месть маленькой тупой собачки, которая умудрилась порвать ему колошину джинсов (так ему и надо!), Мак с лицом, преисполненным героизма и самоотверженности принял на себя нелегкую обязанность произнести тост. Эл ничего ему не сказал по поводу его дурацкой выходки с тортом, но судя по мимолетному взгляду, которым одарил блондина детектив, он еще собирался ему это припомнить.

Когда все, кроме оставшегося стоять во главе стола Белова, расселись на бордовый угловой диван перед столиком, Маня, разумеется, приложила все усилия, чтобы сесть рядом с несчастным предметом своего обожания. И поначалу ей это даже удалось. Но едва она примостилась по левую руку детектива, как Катя с невозмутимым выражением лица грациозно опустилась прямо между ними, легко потеснив детектива краем бедра, сдвинув тем самым его на угол дивана. Эл ничего не предпринял против такой откровенной наглости, чем сильно расстроил Марусю, которая наверняка предполагала, что он как минимум возмутится посторонней попытке разлучить их пылающие сердца, ухахаха! Но тот скорее наоборот, отодвинулся более чем поспешно, и Катя уж было не решила, что детектив сейчас вообще вскочит с места (словно его за задницу укусил клоп), одарит нарушительницу спокойствия Его Детективьева Величества супергневным взглядом, и пересядет на другую сторону дивана. Но Элу, походу, вообще было по барабану до всего происходящего. В том числе и до каких-то там пылающих сердец. И на вторжение в его пространство. Игнор. Полнейший. Катя была оскорблена до глубины... всего своего организма.

– Перестань делать всё на зло! – возмущенно прошипела ей на ухо брюнетка, гневно сверкая своими ярко-карими глазами. Ого, кто-то был очень недоволен разлучением трепыхающихся сердец! – Как ребенок!

– Да... – протянула Катя, даже не стремясь хоть каплю понизить голос, ехидно поглядывая на черноволосую подругу. – Мы все дети. Только Маруся у нас... – она прищурилась и с удовольствием закончила: – ...роковая женщина!

Лицо Марины побледнело от злости. На секунду Кате показалось, что она сейчас вмажет ей со всей силы, но обошлось. Однако взгляд, которым Маруся её одарила, говорил красноречивей некуда. Катя прикусила язык. Что-то подсказало ей, что на сей раз она переборщила, в присутствии Эла назвав подругу прозвищем, которое та так ненавидит. Но ведь Катя не вспоминала его так долго! Две недели как минимум она держалась что есть мочи...

Все дело было в одной малюсенькой забавной истории, произошедшей спустя месяц после знакомства и официального начала существования самой дебилоидной компании биофака. После занятий Маруся, Катя, Аля и Мак стояли на остановке возле биофака и поджидали автобус. Катя уже и не помнила о чем они тогда трепались, но Маруся в ответ на чью-то реплику сказала, что, дескать, они все дети! На жалобный вопрос Мака и Алины: “А ты кто?”, Марусита гордо вздернула подбородок, окинув всех троих высокомерным взглядом, и самодовольно изрекла, надменно выгнув при этом бровь: “Я – роковая женщина!”. Мелкая, с всклокоченными проволочными волосами, с огромной черной сумкой, которая едва не перевешивала её саму, Маня выглядела столь нелепо и комично в сочетании с этой фразой, что Катя, Мак и Алина ржали минут десять под недовольным взглядом брюнетки. Лично у Кати тогда первым делом в голове возник вопрос: “Когда Маруся успела стать женщиной?”. Но потом все забыли этот забавный эпизод, потому что голова треснет помнить все смешные изречения Марины. Во всяком случае Мак и Аля.

Но Катя не забыла. И с тех пор просто не давала подруге покоя. Даже Мак с Алиной вспоминали это прозвище не так часто. Но Катя была неумолима. Будет знать, как говорить всякие глупости, злорадствовала она. Маруся, наверное, раз сто пожалела, что когда-то ляпнула эту фразу, потому что прозвище “роковая” женщина при умелом содействии Кати закрепилось за ней, похоже, до конца веков (ну, или до окончания биофака).

Подруга злилась, негодовала, но терпела. Со зловредностью Кати уже все смирились. Но, похоже, что сегодня Марина обиделась по-настоящему. Её взгляд говорил это без всяких слов. Вот если бы Маруся начала возмущаться и вопить на всю квартиру – всё нормально. А в нынешней ситуации ничего хорошего ожидать не стоило.

Ладно. Забьем пока на время. Может, забудет.

Эл вдохнул и что-то пробормотал себе под нос, Кате послышалось, что-то вроде «И что я здесь делаю?».

– Отрывайся, чувак! – радостно сказала она ему.

В ответ L отдарил её таким странным взглядом, что Катя почти физически ощутила, как на ней прорастают плесневые грибы от его кислого унылого взгляда.

Не сдержавшись, Катя заржала. Эл едва заметно улыбнулся. И она внезапно почувствовала, как от этой улыбки у неё ёкнуло сердце.

– Итак, выпьем же за именинников – Катю и Влада! Которые еще на год постарели!

– Чтоб тебя, Мак, – ответила Катя, радуясь возможности отвести взгляд от лицо черноволосого парня.

– Теперь вы совсем взрослые, – с умилением проворковал блондин. – Можете курить, пить и заниматься грязным сексом! Можно даже друг с другом, – быстро уточнил он, поднимая кверху указательный палец.

Катя подавилась своим шампанским.

– Можете начинать прямо сейчас. Мы отвернемся! Клянусь здоровьем своего хомячка!

– Того самого, который умер? – внезапно подал голос Эл. До этого он лишь сидел с каменной рожей и слегка мутными глазами. Кате пару раз даже хотелось потыкать его вилкой. Может, он умер. Подумать только, вдруг Лайт уже записал его имя в Тетрадь, у Эла случился сердечный приступ. А они тут пиздят и ничего не замечают.

– Ну да, – кивнул Мак. – А что? – рассеянно переспросил он.

– Чтоб ты сдох, скотина, – спокойно произнесла Катя.

– Всему свое время, – успокаивающе ответил он ей.

– Максим! – недовольно проговорила Маруся. Вот уж кому не понравились намеки на грязный секс. Еще бы! Там же не была упомянута Маруся!!!

Алина провела рукой по лицу. И в этот самый момент в люстре с громким хлопком взорвалась единственная лампочка, рассыпав осколки по полу и по праздничному столу. Один из них с всплёском упал прямо в кружку Эля. Катя прыснула в кулак.

– Зашибись, – раздался голос Алины в наступившем полумраке комнаты, которую теперь освещал лишь экран небольшого плазменного телевизора. – Запасной нет, будем сидеть в темноте.

– Круто. Обычно после тостов бокалы в огонь швыряют. У псевдоблондинки в квартире лампочки взрываются.

– Шел бы ты, Мак. Сам ты псевдоблондин!

– Я так и знал, что в тайне ты завидуешь моим прекрасным волосам.

Катя не особо запомнила подробности вечера, в основном потому, что была уже слегка под градусом. Кажется, они выпили бутылки три шампанского, хотя точно она не была уверена. Да и какая разница, ведь все равно эта фигня часа через три-четыре выветрится, вряд ли она успеет сделать что-нибудь ужасное за столь недолгое время. Впервые за эти сумасшедшие дни, в течение которых им довелось узнать, что наша реальность не единственная, выпала возможность по-настоящему расслабиться. Просто ни о чем не думать. Снять напряжение, копившееся медленно и незаметно, но становившееся всё ощутимей не без помощи постоянно мелькающего пред глазами L, не на миг не дающего забыть об открывшейся правде. О которой не с кем было поделиться, о которой знали только несколько человек. Поэтому впервые за долгое время Катя решила ни о чем не думать, а просто хорошенько нажраться, выбросив из головы, как говорится, все тревоги и сомнения.

Катя помнила, что по телеку шел какой-то фильм, и они смотрели его, комментируя каждый поступок героев. Потом Мак с Алиной ушли на кухню мыть посуду, утащив за собой и сопротивляющуюся Марусю, которая никак не хотела идти (а кому вообще может хотеться идти мыть посуду?), но её никто и не спрашивал. Поначалу Катя тоже хотела помочь друзьям, так как в ней внезапно проснулась совесть, но изрядная доля выпитого алкоголя помешала ей преодолеть силу земного тяготения (и силу притяжения мягкого дивана).

Поэтому в зале остались только она и Эл, внимательно смотрящий на экран телевизора. Последнее заставило Катю задуматься над тем, что же всё-таки за фильм шел все это время по зомбоящику, если сам Эл заинтересовался, который, она была уверена, точно не станет растрачивать своё внимание на всякую хрень.

– А что это за фильм? – полюбопытствовала она, пододвигаясь ближе к парню.

Эл покосился на неё, но никак не прокомментировал её слегка нетрезвое состояние. Хотя, ему, наверное, просто все равно.

– «Мираж», – ответил он после небольшого молчания. – Он идет уже несколько часов.

Катя глянула на экран, смутно припоминая персонажей. Вот только большую часть она пропустила, поэтому в чем его смысл, даже не помнила. Кажется, про команду неудавшихся грабителей. Черноволосый мужчина и рыжая молодая женщина обнимались так яростно, что Кате захотелось стошнить прямо на темно-бардовый под стать дивану ковер. Боже, только не подобная хрень… Не может быть, неужели Элу может нравится нечто подобное? Ну что за сопли? Катя скептически покосилась на детектива, взгляд которого был прикован к небольшому квадратному экрану, и закатила глаза.

– Боже, – пробормотала Катя, вздыхая. – Не думала, что ты смотришь мелодрамы…

Краем глаза наблюдая за профилем детектива, она заметила, как он опустил глаза, глядя вперед и куда-то в пол.

– «Помнишь, как говорил Фрэнк, – услышала она с экрана тихий печальный голос главного героя, – весь мир у наших ног…»

– «Мираж, – ответила ему женщина. – Не будет он у наших ног…»

– Тебе скучно, Катя? – внезапно спросил Эл, привлекая её внимание, на мгновение сосредоточившееся было на сказанных героями фильма словах. Почему-то они запечатлелись у неё в памяти очень хорошо. Ничего из более чем трехчасового кино она не могла вспомнить. Только эти две фразы.

«Тебе скучно, Катя? – мысленно перекривляла девушка сыщика. – Тебе нечем заняться, Катя? Тебе обязательно нужно доставать меня и не давать спокойно посмотреть такой супер-мега-интересный фильм?»

Однако, несмотря на недобрые мысли в адрес детектива, Катя ласково ему улыбнулась.

– Знаешь, я просто рада, что сегодня пойду домой не одна, а с тобой, – проворковала она, заглядывая ему в глаза.

«Дааа, я флиртую с Элом. Жизнь – прикольная штука… Эх, сидел бы на его месте Гаара…Но разве я заслужила исполнения хотя бы каких-то своих желаний?» – недовольно думала Катя, изо всех сил продолжая выдавливать на лицо улыбку.

– С чего это? – поинтересовался детектив, равнодушно глядя на неё и давая ей прекрасную возможность осознать свою неспособность хоть чуточку встряхнуть его и избавить от вечной сосредоточенности на чем или на ком угодно, кроме Кати Волковой. Блин, и чего ей обидно до усрачки?

– Как с чего? – спросила Катя, невинно моргая. Лицо Эла казалось слегка мутноватым и словно бы отдаленным, нереальным. Спиртное, как я тебя люблю. – Темно, страшно. Ко мне вечно всякие долбо*бы пристают, – «Вот! Я даю тебе шанс почувствовать себя настоящим мужиком, самцом ёпт!» Катя вздохнула, потом добавила, почему-то решив, что это непременно надо рассказать. – Однажды я шла домой и увидела голого мужика.

Последовало молчание, были слышны доносящаяся с кухни болтовня. Особенно громко раздавался писк Маруси, и Катя искренне порадовалась, что той тут нет. Тяжесть в голове и так мешала соображать, только ультразвукового вещания Мани тут не хватало. Эл ничего не ответил, вновь уставившись на экран, но Катя была уверена абсолютно и полностью, что он продолжает её слушать, глядя в телевизор на автомате. Он не стал её перебивать или просить, чтобы она замолчала, и Катя вдохновенно продолжила, решив, что тем самым детектив дает ей добро на продолжение изумительной истории.

– Иду я, значит, по улице к дому, – вдохновенно проговорила она, перебирая пряди волос. – Темно, безлюдно. И тут я боковым зрением замечаю кого-то у стены дома в темноте среди кустов под окнами. Я такая повернула голову, – тут Катя решила сделать эффектную паузу, дабы еще больше заинтересовать собеседника, а затем быстро проговорила: – А там в кустах отливает голый мужик!

Она уставилась на Эла, ожидая реакции. Вот Мак, Маруся, Алина, Аня – да кто угодно! – заржали бы тут же. Но Эл же, бля, слишком суров для подобной реакции. Суровый Эл… Суровый челябинский парень! Катя хихикнула, а потом незаметно придвинулась к парню еще ближе. Во всяком случае, она надеялась, что незаметно.

Тот наконец повернул голову и посмотрел на неё, одновременно спуская ноги на пол и складывая руки на коленях. Он по-прежнему сутулил плечи, будто бы от усталости после тяжелого дня, но теперь выглядел более обычно и располагающе к разговору. В полумраке комнаты свет от экрана телевизора освещал лишь левую половину его лица. Сочетание света и тени придавала его лицу какой-то странный загадочный оттенок. Делая его необычайно привлекательным, Черт возьми, именно сейчас, в этот самый момент он был бесподобен, со своими мистически странными темными, как ночь, глазами и прядями черных волос, падающих на лоб. Он, наверное, сам не знал, какое впечатление производит в этот момент. А может, и знал.

– Невероятная история, – проговорил L своим хрипловатым голосом, медленно прикрыв глаза, а затем снова, по своему обыкновению, широко их распахнув.

Оторвавшись от размышлений о необычной притягательности его лица при данном освещении, Катя активно закивала, полностью с ним соглашаясь.

– Я охренела, – вытаращилась она на детектива, всплеснув руками. – Серьезно. И тут мужик повернул голову и как глянет на меня. С улыбочкой, знаешь… – Катя поджала губы, вспоминая тот момент. – Я чуть не испугалась. Такую скорость развила до своего подъезда… – Она покосилась на Эла. – Ты, наверное, думаешь, что я пьяна и несу всякую чушь. Так вот, – Катя подняла вверх указательный палец, – я не пьяна! Ну… немного разве что… немного. Но я осознаю, что говорю. – Она попыталась придать своему голосу максимальную убедительность, чтобы донести до собеседника свою уверенность. Ведь она действительно отдает полный… почти полный отчет своим действиям.

– Не сомневаюсь, – отозвался Эл, рассматривая её своими необычными темными глазами. Катя не помнила, видела ли она когда-либо раньше, чтобы у кого-то были настолько темные глаза. Но это чертовски красиво. – Но больше не рекомендую, тем не менее.

Она вдруг поняла, что рассматривает его, даже не пытаясь хотя бы для вида отводить взгляд в сторону. «Мираж, – пронеслось у неё в голове. – Не будет он у наших ног». Катя поморщилась и помотала головой.

– А ты ничего, – неожиданно для самой себя произнесла она, проигнорировав его последнюю фразу.

– Ничего? – безэмоционально повторил Эл.

– Симпатичный. – Ну – на! Получи комплемент! Не ждал, да?

– Потому что в темноте лица почти не видно? – В его голосе прозвучал неприкрытый сарказм.

Зачем он это сказал? И от этого ей вдруг стало очень грустно. Словно он думает, будто она сделала ему комплимент только по пьяни. Да, его внешность неординарна, но это не значит, что он совсем не привлекателен. Во всяком случае, ей так не казалось. Катя почувствовала сожаление и одновременно с этим ей в голову пришла внезапная мысль (или, скорее, озарение), что Эл, вообще-то, внешне немного в её вкусе. Ну, чуточку. Совсем капельку. Черные волосы, черные глаза, правильные строгие черты лица. Правда, в воображении Кати её МММ (Мужчина Моей Мечты) не был чертовым гением, но она всегда считала, что самая сексуальная часть тела у мужчины – это мозг. А мозги детектива L – это вообще отдельная тема для разговора.

– Да ла-адно, не заливай, – протянула Катя, небрежно махнув рукой. – Еще скажи мне, что считаешь себя недостаточно красивым. «Назову себя уродом, чтобы они назвали меня красавцем! Идеальный план», – процитировала она известное в интернете выражение.

У парня дрогнули уголки губ.

– А что ты по этому поводу думаешь? – тихо спросил он, по-прежнему неотрывно пялясь прямо ей в глаза. Но Катя была не против.

Она лишь фыркнула. Затем, протянув руку, взяла со стола свой бокал, на дне которого еще оставалось немного шампанского.

– Пользуешься тем, что я малость под градусом и у меня развязан язык? – немного отпив, она улыбнулась, чувствуя во рту слегка вяжущий вкус. – Надеешься, что я признаюсь, что храню твой портрет под подушкой и тайком в одиночестве вздыхаю, глядя на него? Я еще контролирую себя, я еще не настолько пьяна…

Детектив слегка нахмурился, словно раздраженный её глупыми шутками, и поджал нижнюю губу. «Бля, ну и хрень я несу», – промелькнула мысль у неё в голове, когда она проследив за этим его жестом, залпом допила остатки шампанского и поставила бокал на место, неспеша облизнув губы.

– Не я поднял эту тему, – просто ответил Эл. – Но раз уж тебе так захотелось обсудить мою внешность и свои тайные пристрастия, я не препятствую этому. Я даже готов выслушать.

«Я все равно тут сижу, так что можешь побубнить у меня над ухом, как радио», – мысленно продолжила она за него. Будь Катя в обычном состоянии, она бы давно оставила детектива в покое, потому что в её случае обычно парни доставали её на таких вот вечерах, а она посылала их на три или более буквы. Но сейчас она почему-то решила, что понадоедать Элу просто святая необходимость. Его отстраненность обижала и раздражала. Никто не может просто так игнорировать Катю. Игнорировать кого-либо – это её привилегия.

Ну хорошо, Эл. Ты сам напросился. Посмотрим, что ты скажешь на это.

Не сводя с него глаз, Катя улыбнулась, слегка прикрывая глаза. Медленно протянув руку, она накрыла тыльную сторону его ладони своей. Эл дернулся и заметно напрягся. Катя почувствовала, как у неё самой быстро забилось сердце, от азарта и одновременно страха за то, что он слишком быстро всё испортит. Всю остроту момента, от которого у неё мурашки шли по коже.

Её ладонь медленно скользнула по его коже, чувствуя прохладу пальцев, очерчивая контур выступающих суставов и просто сходя с ума от мысли, что рядом с ней сидит Эл и она проделывает это с ним. И он позволяет. Катя еще раз провела кончиками пальцев по его ладони от запястья к изгибу пальцев, чувствуя, как от пробиравшей её робости перед этим человеком, слегка дрожит её собственная рука, прежде чем выражение лица сидящего напротив неё молодого мужчины резко изменилось.

– Хватит. – Беззлобно, но твердо и достаточно резковато сказал он, опять поджимая губы. Его голос прозвучал так неожиданно, что Катя вздрогнула и невольно убрала руку. Но не успела пройти и пара секунд, как она ощутила стыд и раскаяние в своей излишней поспешности. Потому что в этот самый момент даже до её слегка затуманенного сознания дошла одна невероятно простая истина: её только что легко и спокойно отшили. Отмахнулись, как от надоедливой малолетней дурочки, которая на пьяную голову решила, что ей покорится затерявшаяся среди темных грозовых туч невиданной высоты холодная горная вершина.

Проклиная последними словами свой испуг из-за которого она так легко убрала руку, словно устыдившись своего проступка, Катя испытала жгучее желание сейчас же броситься на детектива и расцарапать ему лицо. «Скотина, какая же ты, Эл, скотина. Из-за тебя я чувствую себя, словно малолетняя неудачница, впервые в жизни решившая попытаться флиртовать с парнем».

Эл попытался слегка отодвинуться от неё, все так же сжимая побелевшие губы и вцепившись одной рукой в край дивана.

Катя так и не смогла вспомнить, что именно в следующее мгновение побудило её сказать ЭТИ проклятые слова – скорее всего вспыхнувшая в ней злоба и в конец поехавшие от алкоголя мозги, – но в тот самый момент, когда Эл явно дал ей понять, что она слишком расшалилась и позволила себе малость лишнее в отношение его, в этот момент, вместо того, чтобы попытаться обратить всё в шутку (вдруг сработает и позволит ей выглядеть не столь жалко и ущербно), вместо этого она подалась вперед, накрыв его ладонь, сжимающую диван, своей и томно прошептала:

– Эл… Я хочу тебя поцеловать…

В следующее мгновение ей стало одновременно страшно и до ужаса хорошо. Такого сумасшедшего взгляда она у него еще не видела. Да, Господи, она не видела ничего подобного в глазах ни у одного из своих бойфрендов, даже в те прелестные мгновения, когда говорила им что-нибудь в духе «Хочу тебя здесь и сейчас, мой ковбой!». Катя никогда не думала, что кто-то может завести её одним только взглядом, да чего уж там. Она никогда бы не подумала, что этот кто-то окажется детектив Эл. Который… черт, если он так же горяч в постели, как умеет смотреть…

Тяжело дыша, он медленно облизнул губы, отчего её тело отреагировало совсем не двузначно, и моргнув, словно пытаясь собраться с мыслями, наконец выдал:

– Меня стошнит.

Улыбка медленно сползла с лица Кати, словно её губы, до этого удерживаемые какой-то силой, вернулись в исходную точку, как желе приобретает свою первоначальную форму.

Всего за секунду, прошедшую после фразы, произнесенной этим глубоким слегка хрипловатым голосом, Катя, казалось, испытала больше эмоций, чем за всю свою предыдущую жизнь. ШОК. Еще ни разу её не отшивали таким образом, так грубо, насмешливо, унизив, опустив настолько низко, насколько она вообще не подозревала, что её можно опустить. НЕВЕРИЕ. Неужели он посмел сказать ей в лицо такое? Эл – не ангел, но неужели он мог..? БОЛЬ. Зачем? Неужели она на самом деле ему так отвратительна? СТЫД. Она сделала шаг на встречу, а он отмахнулся, да еще и с таким презрением. ГНЕВ. Как, как он посмел? НЕНАВИСТЬ. Неужели решил, что настолько хорош, что она по сравнению с ним… Да кто он такой?! Мысли путались. Но ни на мгновение Катя не допустила, что он мог пошутить. О нет, с таким лицом не шутят. L не умеет так шутить. Не в его стиле подобные шутки.

Кое-как придя себя, Катя бросила на него ненавидящий взгляд.

– Знаешь, – голос дрожал от ярости. – Я, может быть, и не предел мечтаний, но…

Договорить она не успела. С едва различимым хрипом «Меня сейчас вырвет…» Эл сложился пополам, прижав обе ладони ко рту.

Катя уставилась на него, ничего не понимая.

– Чего?..

Вместо ответа детектив зажмурился, потом, распахнув глаза, вскочил на ноги. И, обойдя стол, быстро выбежал из комнаты, оставив Катю в одиночестве.

– Во бля… – пробормотала она, молча проводя его взглядом. – Какого хрена? Его что, правда тошнило что ли?

Одновременно с облегчением пришло разочарование. Козел. Не мог выбрать другое время для времяпровождения с унитазом. Только Эл мог так по-идиотски загубить столь романтичный момент.

Эл промучился еще несколько часов. Каким чудом ему удалось добраться домой, не стошнив где-нибудь по дороге, так и осталось загадкой. Бледнее обычного, дрожащий и весь обливающийся потом, он вызывал лишь сострадание, и Катя на время забыла об их «романтичном» вечернем разговоре. Да куда уж там, ей повезло, что детектив выдержал, и его не вырвало прямо на неё. Остаток ночи, ворочаясь в постели и уже проваливаясь в сон, Катя размышляла о том, что же такое он сожрал, что его так выворачивало наизнанку. Бедняга. Ей действительно было его жалко. Насколько бы он не был крут, даже ему никуда не деться от обычных человеческих слабостей. И, может в ней необычно сильно проснулась её садистская натура, но одновременно с жалостью, глядя на страдающего детектива L, Катя испытывала нечто вроде удовлетворения. Нет большего наслаждения, чем видеть слабость необычайно сильного человека.