Текст книги "Гость из мира Death Note (СИ)"

Автор книги: Omi Or Tay

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 50 страниц)

Это было ужасно. Ещё никогда в своей жизни он не чувствовал себя настолько паршиво. Даже когда отправил на скамью подсудимых того, кто когда-то должен был стать его приемником. Даже, когда на все сто процентов убедился, что его первый друг – серийный убийца. Хотя, он и так это знал, но не зря же говорят, что надежда умирает последней. Старая, банальная фраза, но невероятно правдивая.

Катя, похоже, вошла в его жизнь, чтобы окончательно свести его с ума. Киры было мало, вот и первая в жизни любовь подоспела. Да и в чьем лице? Девушки из другого мира, ну не смешно ли? Вот только Элу было совсем не до смеха. Он не мог знать этого наверняка, так как за все свои двадцать пять лет ни разу не был влюблен, но предполагал, что, влюбляясь, люди должны испытывать радость, что к ним пришло это светлое чувство, а… он… Не только не обрадовался, он просто… пришел в ужас. Детектив L пришёл в ужас, когда понял, что любит её. Влюбляясь, люди привязываются, теряют голову, ими управляют эмоции. Мысль, что он будет настолько сильно зависеть от кого-то, была болезненна. Он – L. Разве он может позволить кому-то манипулировать собой? Пусть даже это и милая привлекательная девушка. Хотя милой Катя бывает далеко не всегда, однако это не отменило того, что его притягивало к ней с первого дня их встречи. Она была красивая, в его вкусе (хотя, какой у него в этом отношении он навряд ли когда-либо всерьёз задумывался), и он против воли задержал на ней свой взгляд больше, чем было нужно. Но тогда он не обратил на это особого внимания. А зря.

…Когда её внезапно прижало к нему в 47-м автобусе, он захотел отстраниться. Он вообще-то никогда особо не любил вторжение в свое пространство, но сейчас желание не подпускать её близко стало просто огромно. Не то, чтобы ему было неприятно… Наоборот, было приятно, но в этом-то и заключалась проблема… L попытался отодвинуться хотя бы чуть-чуть, но не было никакой возможности сделать это в переполненном автобусе. Возникло странное чувство, словно он попал в ловушку. Но деваться было некуда. Оставалось лишь сделать вид, что все в порядке, и присутствие Кэйт его ничуть не беспокоит. Тот самый момент, когда именно он мысленно стал переделывать её имя на более близкий себе английский вариант, он припомнить не мог. Но так было более привычно, более удобно ему, и он, как это не было странно для него, не сильно задумался по этому поводу. Его голова была занята мыслями о Кире и о том, как не дать ему ускользнуть. Об этом же, но с гораздо меньшим успехом Эл пытался думать в сорок седьмом. Казалось, эта поездка никогда не кончится. Теснота, духота – не такие уж и большие проблемы, чтобы заострять на них внимания. Не смотря на, казалось бы, большое количество удобств, которые он мог себе позволить в своем мире, неженкой он так и не стал. Вторжение в личное пространство, конечно, было как и всегда неприятно, но не смертельно. Поэтому внешние факторы волновали бы его не так уж и сильно, если бы не Кейт. Запах её волос мешал сосредоточиться. Это действовало на нервы. Стараясь упорно игнорировать её присутствие, Эл поднял подбородок, как можно выше и снова попытался отодвинуться от девушки. Однако вместо этого он чуть не отдавил ногу стоящему сзади человеку и сам едва не заработал локтем под ребра от парня сбоку. В добавок к этому он внезапно почувствовал, как с его шеи медленно стекла и покатилась по спине, прямо вдоль позвоночника, капелька пота. Эл мысленно застонал. Было жутко щекотно. Невольно он слегка сжал лопатки и поерзал, но легче не стало. Он уже было задумался о том, чтобы почесать спину о соседа, когда его самого отвлекли.

– … помочь?

– М… Что? – он не сразу понял, что это Катя, и что она обращается к нему.

– Ты не мог бы мне помочь? – повторила девушка, так мило улыбаясь, что L невольно засмотрелся.

– Да? – машинально ответил он, продолжая смотреть на неё.

«Она красивая… Черт…» Эл мысленно заставил себя остановить мысли, направленные не в то русло. И тут же заметил, что девушка смотрит на него, явно ожидая ответа на вопрос, который он благополучно прослушал.

– Мм… – глубокомысленно изрёк L, чувствуя себя немного неуютно под пристальным взглядом шатенки, но той, видимо, надоела его медлительность:

– Ну, пожалуйста! Он так чешется! Я сейчас с ума сойду! Ну что тебе трудно? Ну почеши!

«Что именно почесать?!!» – растерянно пронеслось у него в голове.

Эл, конечно, помог бы Кате с её проблемой, но его собственная проблема заключалась в том, что он не знал, в чем заключается собственно её проблема. Во всяком случае, не до конца. Поэтому, придав себе вид человека, размышляющего над весьма сложной дилеммой, он быстро пытался сообразить, что конкретно она от него хотела. Это много времени не заняло. Она сказала «он» – значит мужского рода. Не может сама дотянуться, длинная челка – значит, это нос. Девяносто семь процентов. Эл собирался уже было протянуть руку, чтобы сделать то, что она просила, как внезапно понял, что… стесняется. Великий детектив L, командующий полицией и Интерполом, стеснялся девятнадцатилетнюю девушку с биофака, если б об этом знали его враги, они бы, наверное, умерли со смеху.

Тем не менее, сделав над собой усилие, L сделал то, о чем его попросили. Его рука слегка дрожала, но он, упорно игнорируя смешки своего собственного внутреннего голоса, с горем пополам все-таки осторожно почесал кончик носа девушки. И расслабился, когда она осталась довольна.

Однако, это был ещё не конец. На этот раз его вырвали из раздумий более изощренным способом.

– Мммм… что… что случилось? – это все, что он мог выдавить из себя, когда девушка внезапно принялась яростно тереться лицом о его грудь. Он так и не понял, что в этот момент было в нем сильнее: раздражение на её из-за очередной выходки и уже совсем неуместного и излишнего вторжения в его личное пространство, или на себя, за то, что внезапная физическая близость не вызвала должного дискомфорта и неприязни. За невозможностью отстраниться пришлось стерпеть все её манипуляции. Поначалу, он хотел было сказать, чтоб она прекратила и чесала свой нос об кого-нибудь другого, но промолчал. Сердце билось слишком часто. L поджал губы и, не найдя ничего лучше, стал сверлить взглядом затылок стоящего за Катей пожилого мужчины.

Он не хотел этого. Он не хотел в неё влюбляться. Он не мог простить себе того, что вовремя не приказал своему сердцу остановиться. Ему совсем не нужен был такой накал эмоций внутри себя. Тем более сейчас, когда он в таком положении, неизвестно где, с чужими ему людьми, пытается отыскать своего друга-врага. Ему совсем не нужно было еще больше психологически уязвлять себя.

Эл ненавидел себя за то, что вовремя не успел пресечь появление нежелательных эмоций. Куда он смотрел, о чем думал? Надо же было так глупо попасться. Двадцать пять лет, а он ни разу не влюблялся, ни разу не увлекся ни одной девушкой. Но вот внезапно оказалось, что и у него все-таки нет иммунитета к женским чарам. Конечно, ведь он человек, мужчина в конце концов. Похоже, за годы беспрерывной работы он совсем забыл об этом. Вот и пришла пора вспомнить. Что это было: судьба или его собственная глупость? Ну, поскольку ни в какую мифическую судьбу он никогда не верил, то ничем, кроме собственной глупости и неосторожности он объяснить возникшие чувства не мог.

Чем же она его так привлекает? Красивых и умных девушек он и раньше видел много. К тому же и характер у неё далеко не ангельский. Хотя тут, конечно, он вынужден был признать, что и сам далеко не идеален в этом плане. Да, что может быть лучше, чем два своенравных упрямца в одной клетке. Хотя, пожалуй, клетка угрожает только ему. Хм… это весьма мелодраматично. L хмыкнул про себя, но тут же скривился.

Так чем же, черт подери, она его так привлекает? Она красивая. Но Марина тоже красивая. Наутро после первой ночи в доме Марины, Эл рассмотрел её лицо досконально, склонившись к спящей девушке почти вплотную. Однако никакой реакции на её близость он не почувствовал.

Тяжело, жутко тяжело признавать самому себе, что ты к кому-то испытываешь чувства, слабость, привязанность. Особенно, если одна из главных черт твоего характера – стремление к независимости. Однако, это не спасло его. Она сумела его очаровать. Как раз в тот момент, когда он был поглощен в свои переживания из-за Ягами Лайта, был уязвим, как никогда. Недосмотрел, упустил момент, не увеличил дистанцию, не приказал своему самому себе вовремя остановиться. Ведь можно было бы вовремя выстроить между ними холодную стену.

И сейчас его разрывали на части здравый смысл, которому он привык доверять и на который полагался всю свою жизнь, никого не подпуская к себе ближе дозволенного, и сердце, которое упивалось новым внезапно возникшим чувством. Оно затмевало разум, мешая рассуждать здраво, отвлекая от того, над чем он должен был думать, ради чего пришел в этот мир.

История повторяется. Похоже, что ошибки ничему его не учат. Он уже поддался сладкому чувству привязанности, ни к чему хорошему это не привело. Он едва не погиб. Однако опять умудрился угодить в ту же ловушку. Ловушку под названием «чувства». Только на этот раз это могло быть ещё хуже. Говорят, нет ничего больнее разбитого сердца. Проверять верность этого высказывания на себе совсем не хотелось.

Проклятье! Умудриться так вляпаться… И в самый неподходящий момент. Надо быть редкостным неудачником. Когда он успел стать глупцом, одна за одной совершающим одни и те же ошибки?

Нет! Он не даст так просто сломать свою волю! Он слишком силен для этого. Что бы он не чувствовал, его эмоции никогда не возьмут верх над разумом, это слишком большая роскошь для него. Как и друзья. Как и любовь.

А ведь он всего лишь человек из плоти и крови. Все рано или поздно должны влюбиться. Это нормально. Это происходит с каждым. И нет ничего удивительного в том, что наконец произошло и с ним. Вот только он-то этому совершенно не рад. Он мыслитель. Его жизнь – это сплошные головоломки, это необходимость постоянно продумывать каждый свой шаг, это необходимость иметь трезво мыслящую голову на плечах. И сейчас это нужно ему как никогда. Если он хочет остаться в живых в этой игре, в этом противостоянии со своим другом-врагом. Ему и так тяжело. Лайт. Он не может относиться равнодушно к нему. При одной мысли о том, чем рано или поздно может закончиться их схватка, ему становится так больно, что невозможно терпеть. Тяжело было и раньше, но теперь уже никому из них не нужно притворяться. Он в открытую его враг. И это больно.

Так зачем ему подпиливать еще одну колону, на которой держится его душевное равновесие. Он и так с трудом остается спокойным. Сейчас ни в коем случае нельзя допустить, чтобы сломался его внутренний стержень. Он и так думает о ней гораздо чаще и дольше, чем следует. Гораздо больше. Это недопустимо. Но порой он просто не мог справиться со своими чувствами. Не смотря ни на что, его тянуло к ней, так сильно, что порой он не мог противиться. Это глупо, это опасно, это нерационально, но он всего лишь человек. Он сознательно пошел к ней в подгруппу, хотя было бы разумнее пойти к Марине. Осознанно сел к ней за парту, хотя прекрасно заметил, как негативно она отреагировала на этот поступок. Весь её вид тогда говорил о том, что она не имеет ни малейшего желания находиться рядом с ним. Она обижалась на него за то, что он не помог ей с тараканом. Такая глупая ситуация. Откуда же ей было знать, что он почувствовал в тот момент, когда она внезапно обняла его. Его внутренняя реакция на близость девушки была слишком сильной, он растерялся, впервые чувствуя, как сердце падает в пропасть. Это было слишком для него. Но он не смог отстраниться. И не хотел. Он не любил чужие прикосновения, когда кто-то случайно или намеренно касался его, первым желанием всегда было отстраниться, отодвинуться. Избежать вторжения на свою территорию. Но, похоже, ей он готов был позволить обнимать себя сколько угодно. Вот только ей-то это было не нужно. Все дело было в маленькой букашке, которую она до ужаса испугалась. А когда инцидент был исчерпан, она отшатнулась от него так, словно он был прокаженным. Конечно, все дело, наверное, в обиде, но все равно неприятно. Очень неприятно. Как и тогда, когда она всем своим видом намекала, чтобы он ушел куда-нибудь подальше и даже не думал подсаживаться к ней. Но он сделал вид, что не понял намека. Однако, она уже через минуту отплатила ему сполна, дав понюхать баночку с формалином. Как же по-детски она себя порой ведет. Это забавно. Но будь на её месте кто-нибудь другой, он бы не стерпел подобного, но на неё он не мог долго злиться. Даже если она подсовывала ему майку с глупой надписью с очевидной целью поддеть его и намекнуть на то, что он, по её мнению, недостаточно хорош собой. Он поначалу разозлился тогда, хмуро думая о том, что её мнение на этот счет его мало волнует, как и чье-либо другое мнение. Но решил подыграть. Он терпел даже тогда, когда она предлагала ему сделать татуировку или ирокез. И тогда, когда она смогла подколоть его тем, что собирается уйти и не помогать ему с его делом. Да, он всерьез говорил о том, что никто из них не обязан оказывать ему помощь, но к её отказу был не готов. Но жутко разозлило его то, что ей удалось его разыграть. Как последнего идиота.

Рядом с ней он терял способность нормально думать. Это было слишком. Она обладала какой-то властью над ним, и это вызывало протест. Вся его гордость бунтовала против этого. Он не хотел. Не хотел её любить. Это слишком неожиданно. Он был не готов.

Слишком много эмоций.

Не для его холодного расчетливого ума.

Любить.

Любить – это быть уязвимым. Зависеть от того, кого ты любишь.

Поначалу он не боялся, думая, что, возможно, преувеличил, и дело лишь в обычном влечении к симпатичному представителю противоположного пола. И всё пройдет со временем. Нужно лишь взять себя в руки.

Но сейчас, стоя у входа в подъезд и до боли кусая губы, он думал о том, что прекрасно осознает, что на самом деле испытывает к ней. Можно сколько угодно врать самому себе, от этого ничего не изменится. Нет смысла в том, чтобы вводить самого себя в заблуждение.

Он любит её. Он действительно, по-настоящему любит её. Он смог в полной мере осознать это лишь когда понял, что её сердце занято другим. Белов выводил его из себя, но он был ей всего лишь другом. L чувствовал, что между ними все-таки ничего нет, хоть и злился по началу. Злился за то, что она многое тому позволяет. На то, что так просто согласилась себя поцеловать ради какого-то идиотского куска торта. Злился и пытался себя успокоить и убедить, что ему нет до этого никакого дела. Когда же внезапно объявился тот, кто на полном основании заявил о себе, как о её парне, вот тут Эл испытал настоящую растерянность, поняв, что все его претензии к Белову были лишь началом бури внутри него. Почему-то он был уверен, что у неё никого нет, что она никого не любит. Ему было проще думать именно так, пусть это было и отчасти самовнушение. Она ведь очень красивая, не может не быть, чтобы у такой девушки никого не было. Однако, обычно, если у девушки кто-то есть, это известно. Они охотно об этом говорят и ставят в известность о наличии у них возлюбленного чуть ли не каждого. Миса постоянно твердила об этом всем и каждому. Однажды, когда они готовили план по внедрению Амане в окружение Ётсубы, и она в очередной раз говорила Ягами о своей преданности и бесконечной любви, Рюузаки поймал себя на мысли, что немного завидует Лайту. Его так никто никогда не любил.

Катя не упоминала своего парня ни разу. Но это и неудивительно. Она не совсем обычная, это он давно понял. И его ждал очень неприятный сюрприз. И снова он оказался не готов.

Если у него и были какие-то сомнения насчет чувств, что он питал к ней, то эти самые сомнения исчезли моментально. С трудом заставив себя воспринимать действительность, он кое-как смог найти в себе силы пожать протянутую руку парня. А его воспаленное сознание внезапно пронзила одна-единственная мысль, что перед ним стоит его соперник. Человек, которого она, возможно, любит.

«А я люблю её…» Стало вдруг невыносимо больно, но выдержка его не подвела. На лице не дрогнул ни один мускул. Сердце сжалось от отчаяния. Он попался.

И что ему теперь делать? Как он будет смотреть ей в глаза, как сможет оставаться спокойным, будучи вынужденным видеть её постоянно, без возможности хоть немного передохнуть. О том, чтобы сказать, что он к ней чувствует, не могло идти и речи. Не сейчас. Он не может просто так взять и вывернуть перед ней душу наизнанку, на что он может рассчитывать? Что она чувствует по отношению к нему, об этом ему даже думать не хотелось. Он еще не настолько идиот, чтобы кидаться головой в пекло. Он привык к одиночеству, он просто и в мыслях уже не мог представить себе, что когда-либо подпустит к себе кого-нибудь настолько, чтобы полюбить. Этого не могло быть. Он давно понял, что обречен на одиночество. И даже, наверное, смирился с этим. Ему было комфортно наедине с собой. И ему совсем не нужно было, чтобы в его душу вносили смятение. Только не сейчас, когда он уже один раз обжегся.

Ничего, так просто поддаваться он не собирается. Вопреки всем заверениям, что с самим собой и со своей любовью бороться бесполезно, он попробует это пресечь. Ему это совсем ни к чему. Тем более теперь. Нет, он не позволит себе сделаться слабым. Никто больше не будет его слабостью. Вся его гордость бунтовала против этого. Он сделает все возможное, чтобы убить эти чувства, пока ещё не поздно, пока он не увяз в этом. Надо лишь успокоиться и взять себя в руки. Пройдет со временем.

К тому же… Они в любом случае расстанутся через месяца два. Так что, любовь… не имеет никакого смысла.

L устало провел рукой по лицу и, откинув голову назад, оперся затылком о стену, прикрыв глаза.

– Парень, ты не стой тут раздетый – заболеешь.

Эл резко открыл глаза и повернулся к женщине, которая как раз быстро подходила к подъезду, чтобы не успеть сильно промокнуть под дождем.

– Куртку хоть бы надел, а? – улыбаясь, проговорила она, перекладывая огромный пакет в одну руку с сумкой, другой доставая ключи. – Уже довольно прохладно.

Эл ответил ей рассеянным взглядом. Только сейчас он заметил, что слегка дрожит от холода. Или не от холода. Наверное, стоило перед выходом одеть куртку.

Кодовая дверь почти закрылась вслед за вошедшей в подъезд женщиной, когда Эл внезапно подставив ногу, не дал ей захлопнуться. Помедлив ещё минуту, он вошел в подъезд. Поднимался он по лестнице очень медленно, по дороге рассмотрев двери почти всех квартир, и почти все надписи на стенах подъезда. Наконец добравшись до нужной квартиры, L постоял под дверями ещё несколько секунд, гипнотизируя их взглядом и пытаясь окончательно привести в порядок скачущие в голове мысли. Итак, сейчас он спокойно зайдет в квартиру, не будет обращать на неё никакого внимания. Он всегда прекрасно владел собой, справится и сейчас. Не впервой. Пусть на этот раз будет и гораздо сложнее. Намного.

* *

Маман вернулась домой как всегда внезапно. Жизнерадостно поздоровалась с дочуркой, занесла пакет с продуктами на кухню, взяла на руки свою любимую кошку и незамедлительно была оповещена о новом жителе в их квартире. Скажем так, сильной радости данная новость у неё не вызвала. Бедная Ася едва не была уронена на пол, а у Кати ещё как минимум два раза переспросили, не была ли это веселая шутка по поводу радости из-за маминого приезда. Надежды были развеяны самым жестоким образом. И маман уже было собиралась начать выдвигать претензии и злиться, как и подобает любому уважающему себя родителю, когда ей без обиняков заявили, что, дескать, не только она одна имеет права заводить всяких тупых кошек, а её дочери тоже, между прочим, скучно без питомца. Шутка очевидно понята не была, потому что теперь ей принялись втирать, что-то типа “Как можно так говорить о человеке?!” и тому подобное. Катя прослушала почти всю пламенную речь, занимаясь увлекательным занятием по подбрасыванию и ловле стыренного из маминого пакета яблока.

– Это друг Дениса, мам, – невинно вставила Катя капельку вранья, когда ей наконец надоела эта пустая болтовня. Вот уж кому, а Денису мама не смогла бы отказать. – Он очень, – она подчеркнула последнее слово, – просил его приютить.

Эффект был незамедлителен. Маман задумалась. Задумчивость её длилась около половины минуты, в течение которых она так усердно гладила Асю, словно надеясь загладить её до лысины.

– Ну... тогда познакомь нас что ли... Позови его, а то он там что-то мерзнет возле подъезда...

– Надо будет – сам придет, – отмахнулась Катя. – Что ему, два года?

– Кать, – мама погрозила ей пальцем, – раз уж он наш гость, надо быть к нему подобрее.

Опять... Как мне дороги твои нотации, мам. Подобрее. А всего минуты две назад выставить его собиралась.

– Непременно буду, – клятвенно пообещала ей Катя, прижимая руки к груди.

– Тогда позови!

Поняв, что от неё не отвяжутся, если она не притащит сюда детективью морду, Катя с тяжким вздохом, полным раздражения, оторвалась от стенки, которую подпирала в течение разговора и быстрым шагом, направилась ко входной двери. Резко распахнув её, она уже собиралась было выйти на лестничную клетку, но вместо этого со всей скорости впечаталась прямо в застывшего на пороге с поднятой к звонку рукой детектива. Тот от неожиданности не успел вовремя среагировать и выставить вперед руки, поэтому Катя, к великому своему неудовольствию, поимела прекрасную возможность несколько бесценных секунд пребывать в “объятиях” парня, которого она к тому же едва не сбила с ног, уронив при этом своё яблоко. Но уже через мгновения L быстро отстранился от неё, сохраняя положенную дистанцию, а Катя с тоской проводила взглядом выпавшее из её рук яблочко. А ведь она собиралась его скушать! И выбрала самое-самое красивое из всех, что были в маминой сумке! Другого такого нет! Бедное, бедное яблочко! Прости меня, это все Эл – чтоб его! – виноват! Вечно некстати подворачивается! Я бы подняла тебя и помыла, но только не с пола, на который исправно писаются все местные коты нашего подъезда... Прости и прощай...

– Я, пожалуй, испеку пирог. Ты любишь пироги, Влад? – спросила маман, после того, как ей представили Эла.

– Очень люблю, – едва заметно улыбаясь, ответил детектив. Катя фыркнула. Да уж, кто бы сомневался.

Услышав его ответ, мама просто воссияла от радости. Она обожала печь пироги. Вот только печь она не умела вообще. Если они у неё не подгорали, то сгорали. Если были не пересолены, то пересоложены. Ну, или недопечены. Тоже как вариант. Катя никак не могла забыть, как однажды, когда ей было десять лет, после одного из таких пирогов целый день изливала свою душу (и не только душу) несчастному, ни в чем не повинному унитазу. После этого пробовать мамины пироги она не решалась из чувства самосохранения. Но ни она, ни её отчим из вежливости и сострадания так и не признались, что великие кулинарные шедевры оседают не у них в пищеварительном тракте, а на асфальте под окном или на дне унитаза. Но разве важны такие мелочи, когда мама с таким сияющим лицом и счастливой улыбкой подает на стол очередной пирог (который она, очевидно, сама никогда не пробует, альтруистично отдавая все самым близким людям)? Разве можно просто взять и разбить ей сердце, сказав, что её старания – это попытка вызвать у них пищевое отравление с последующим перспективой путешествия в компании веселых врачей “Скорой помощи” и воплями “Помогите! Я умираю-ю!”? НЕТ, никогда! Пусть лучше L отравится, чем Катя признается маме в этом.

– А где ты будешь спать? – скорее у самой себя спросила маман и со словами “На, держи, а я на кухню” всучила Кате разомлевшую в маминых руках Асю.

– Он спит в моей комнате, – ответила Катя, бесцеремонно загребая сопротивляющуюся кошку себе под мышку.

– А... – только и сказала маман. Потом внезапно прищурившись погрозила пальцем детективу. – Ты только смотри не приставай!

Катя так и застыла на месте от этой фразы, таращась на маман. Хоспади-и! Мама, ты не могла промолчать? Кате вдруг стало жутко неудобно. Она покосилась на брюнета, но тот никак не отреагировал на грозные слова.

– Мама! Никто не к кому не собирается приставать! – выдавила она из себя.

– Да каждая особь мужского пола...

– Мама... – перебила её Катя, закатывая глаза.

– Мяааууу... – подхватила Ася, которой уже, видимо, надоело виснуть под мышкой. Её дружно проигнорировали.

– У неё, между прочим, парень есть, вот так! – грозно возвестила маман. Кате захотелось сползти вниз по стеночке или спрятаться в шкафчике для обуви. И не важно, что он маленький и итак доверху набит. Вместимся!

Нашла блин время для показа своей вселенской материнской заботы! И перед кем! Перед Элом! Да ему до неё дела нет, а маман грозится, чтоб не приставал. Еще и парнем тыкает. Кате не хотелось знать, о чем сейчас думает L. Детектив же стоял с таким невинным видом, опять придав своему лицу это детское наивное выражение, что подозревать его в чем-либо, особенно в каких-то пошлых мыслишках по отношению к милой маленькой дочурке, казалось просто немыслимо. Умеет гад, когда нужно, прикинуться душкой.

– Мама, он в курсе! – уже не скрывая недовольства, процедила Катя.

– Маууууу!

– А... – глядя на парня, маман серьезно кивнула, видимо исчерпав свой лимит материнских чувст на сегодня либо купившись на мордашку брюнета, хотя скорее и то, и другое. – Ну хорошо тогда. – И еще раз кивнув напоследок, фразу “Надеюсь, ты будешь хорошим мальчиком”, (Катя чуть не подавилась и в который уже раз едва не выронила Асю), скрылась на кухне.

L, лицо которого, вмиг утратив все милашество, снова стало бесстрастным и отрешенным, не сказав ни слова, ушел из коридора в комнату. Вот его истинная сущность! Тоже мне, хороший мальчик. Самовлюбленное, эгоистичное, холодное, коварное существо!

Думаешь, хорошо пристроился, да? А говна не хочешь? Никто тебе тут пироги печь не будет, размечтался. Я...

– Мяяяаааау!!!

– Мама! Мам!

– Да? – донеслось из кухни.

– Можно я огрею Асю кувалдой?

–...Не трогай мою бедную кошку!!!

– Пффф... тоже мне бедная, – пробормотала Катя себе под нос, – кто здесь бедный, так это я... У меня в кошельке денег нет даже на жвачку.

====== Часть II. Глава 18. Коварный L и гиперзаботливая Маруся ======

Переписка ВКонтакте за 17.05.10

Марина

Привет, зайчик=)

Katerina

чего тебе, монстр?

Марина

Ничего не хочешь мне рассказать???

Katerina

сегодня я купила новый станок для бритья подмышек всё той же марки. ты про это?

Марина

Катя!

Katerina

Ау

Марина

ты прикалываешься?

Katerina

неа

Марина

Катя, почему ты мне ничего не говорила о нем?

Katerina

сейчас говорю

Марина

так давай, я слушаю=)

Katerina

ну… он оч классный чему я безусловно рада)

Марина

=)

симпатичный)))

Katerina

ага)

Марина

вы давно вместе?

Katerina

кажется, всю жизнь)))

Марина

))

а как познакомились?

Katerina

ну…

я увидела его и поняла… это судьба!

Марина

что, прям с первого взгляда что ли?

Katerina

походу да) я хорошее сразу определяю))))

Марина

он такой хороший, да?=)

Katerina

ага) главное – ничего не остаётся!^^

Марина

В смысле? О__о

Katerina

кожа гладкая и нежная:З

Марина

ты о чем?

Katerina

о станке, о чем же еще? Оо

бреет гладко – загляденье!

Марина

КАТЯ!!!

Katerina

а?

Марина

ПРЕКРАТИ!

Katerina

что прекратить?

Марина

я тебя не о станке спрашивала!

Katerina

ээээ… да?

Марина

Почему ты ничего не рассказывала мне о том, что у тебя есть парень???

Katerina

…

Марина

???

Марина

Катя!!!

Katerina

ты не спрашивала…

Марина

но мы же друзья!!!

Katerina

и?

Марина

мы доверяем друг другу

Katerina

и?

Марина

мы не должны скрывать такие вещи друг от друга

Katerina

даа, Маруся… я ведь связала своего парня в сейфе под тремя кодовыми замками О______о

Марина

но так нечестно! если бы он не пришёл, мы б так о нем ничего и не узнали?

Katerina

ужас-то какой…о____О

сегодня он как-то смог выбраться из сейфа, не предусмотрела!

Марина

Катя! я серьезно!!!

Katerina

я тоже)))

Марина

а откуда Максим его знает?

Katerina

они вдвоем как-то пытались ограбить бабулю в темном переулке. но ничего не вышло. бабуся оказалась очень коварной и убила их своей палкой!!!

Марина

…

а на самом деле? __

Katerina

Мак как-то увидел нас вдвоем в городе

всё, пока, Маруся

Марина

Катя, постой!!

Katerina

Маруся, мне пора идти, а то каша вся выкипела

наверное

Марина

но…

Katerina

детективья морда голодная останется, ты этого хочешь?

Марина

не называй его так…=(

Katerina

Всё, пока = =

Марина

Но Кать, постой

Марина

я еще кое-что хотела спросить!!!! подожди!!!

Марина

Кать!!!

Марина

…

Марина

Эх, Катя...

* *

– Я, конечно, понимаю: Ваше Детективье Величество узрело себя нарисованным на коробочке диска, это произвело на Вас неизгладимое впечатление и потрясло до глубины души, жизнь изменилась навеки и уже никогда не станет прежней... Но, может, ты всё-таки заберешь у меня этот идиотский пирог?! Я уже полчаса трясу тарелкой перед твоим носом!

L, до этого усердно пялившийся на коробку упаковку с диском “Тетрадь Смерти”, печально вздохнул и повернулся к ней.

– Пирог! – тщательно выговорила Катя, подсовывая ему под нос тарелку с куском маминой стряпни. – Заказывали?

Эл, похоже, наконец-то вернулся к нашей грешной реальности.

– Да, спасибо, – проговорил он, откладывая диск на стол и забирая у Кати тарелку со здоровенным куском пирога. Мама явно не поскупилась и решила накормить гостя до отвала. Или до смерти. Хотя это, пожалуй, преувеличение. Смерть, конечно, Великому детективу не грозила. Расстройство желудка максимум.

Эл поднес тарелочку к своему лицу и аккуратно понюхал кончик пирога. Проверяет, не отравлено что ли? Ну, по правде говоря, была у неё мыслишка напихать в мякоть стирального порошка для остроты вкуса, но Элу и так хватит. В конце концов, он ведь тоже человек. Жалко немного. Катя же не садистка в конце концов. Ну... по крайней мере, не на столько. Бедному парню и так потом часами в туалете просиживать. Если он, конечно, все-таки решится это скушать.

Изо всех сил стараясь не показывать своего интереса, закусив от нетерпения губу, Катя искоса наблюдала за детективом. Тот не спеша уселся за компьютерный столик. Потом, также не торопясь, взял в руку ложечку... Катя нетерпеливо теребила в руках тарелку со своей порцией “бесценного” лакомства. Да, разумеется, мама и её не обделила, отрезав ей кусман не многим меньше, нежели дорогому гостю. Катя, само собой, есть его не торопилась. В иной ситуации правильнее было бы сказать “не собиралась”, но здесь ведь был Эл! Он дегустатор. Может быть, в этот раз произошло чудо, и маман приготовила пирог, годный к употреблению, а не только к выбрасыванию из окна. Во всяком случае, L же пробует первым, и если он тут же не выплюнет, то можно есть и ей тоже.