Текст книги "Гость из мира Death Note (СИ)"

Автор книги: Omi Or Tay

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 50 страниц)

Смирившись с тем, что покушать ей сегодня до приезда домой не удастся, девушка закинула рюкзак на плечи, чувствуя, как её настроение окончательно падает ниже ватерлинии. Отбросив волосы за плечи, она медленно потащилась к ближайшему зеркалу, едва не натыкаясь на снующих туда-сюда по холлу студентов. Но не успела она пройти и пару метров, как ей на плечо опустилась чья-то рука, и уже через секунду опешившую и потому несопротивляющуюся Катю заключили в приятельские объятия.

– Здорово, старина, как я рад тебя лицезреть! Целую пару не виделись, а я уже так соскучился! – радостно затараторили у неё над ухом.

– Помогите, – пробормотала Катя, сообразив наконец, кто до неё добрался.

За что, за что Бог её так наказывает? Чем она так сильно провинилась? Неужели все дело в той жвачке, которую она подложила одному своему однокласснику года четыре назад? Тот так удачно сел прямо на неё, а потом ходил с жвачкой на джинсах весь день. То-то была умора, Катя потешалась все уроки, злорадствуя с этого неудачника. А дело было в том, что это козел пару дней назад посмел кинуть в неё жвачкой, и та застряла прямо в волосах. Катя не могла спустить такого и не отомстить. Гадость за гадость – таков был её девиз. Самое смешное, что тот лох так и не понял, кто ему тогда насолил. Тупица.

И вот пришел час и ей платить за свои грехи. И наказание было ниспослано в виде двух придурковатых согруппников. Разумеется, в подтверждение великого закона подлости, неповторимый Максим Белов тоже учился во второй группе. Ха. Ха. Ха. А Кате-то всего лишь хотелось, чтобы её не доставали и дали пожить спокойно. Неужели она так много просит, а?

– Как дела?! – радостно набросился на неё Белов, по-прежнему не выпуская из своих объятий. Если бы Катя не была так морально измучена, то уже давно въ*бала бы ему по излишне довольной физиономии. Но сейчас у неё просто не было сил на что-либо серьезное.

– Отъебись, – тихо проговорила она.

Другой человек, на месте Белова, давно бы уже понял, что ему не рады и свалил бы по-тиху куда-нибудь. Но у Максима, видимо, были какие-то проблемы с пониманием нормальных человеческих слов. Он воспринимал всё с точностью да наоборот. Вот только, интуиция подсказывала Кате, что, если она попробует мило и дружелюбно завести с ним беседу и обрадоваться его присутствию, будет только хуже. Она уже не отделается от него во веки веков.

– Сдается мне, ты чем-то раздосадована… – глубокомысленно изрек Белов, приятельски приобнимая её за плечи. Да чего же нагло и фамильярно эта козлина себя ведет! Аж зубы сводит! И чем же интересно, по его мнению, таким Катя раздосадована, бл*ть?

– Догадайся… – мрачно проговорила она, понизив до максимума свой голос. Она надеялась, что намек дойдет до адресата, но ошиблась. Сегодня ей было суждено понять, что некий Максим Белов намеков не понимает. Или усердно делает вид¸ что не понимает.

– Ну, я не берусь утверждать точно, но может быть это как-то связано с курсом доллара на международном валютном рынке? – после долгого молчания вкрадчивым голосом было сделано предположение. Катя повернула голову и внимательно посмотрела на Белова. Нет, ну надо иметь просто огромный талант, чтобы быть настолько непрошибаемым. Не может же ему быть приятно навязываться тому, кто не хочет иметь с ним никаких дел. Или ему доставляет особое удовольствие доставать окружающих людей? Хобби у него такое, что ли? Или просто с психикой не всё в порядке?

Хотя с виду, вроде бы, абсолютно нормальный парень. И довольно хорош собой, хоть и светловолосый. Голубовато-серые глаза с необычным раскосым разрезом, что очень ему шло и придавало еще больший шарм. Ресницы длинные, как у девчонки, но светлые, поэтому издалека это почти не бросается в глаза. На губах всегда легкая чуть насмешливая улыбка. Видела ли она его хоть раз за все эти полторы недели неулыбающимся? Кажется, нет. А глаза так и светятся озорным блеском, так и бегают туда-сюда и, кажется, видят всё, что происходит вокруг. И разумеется, сам он прекрасно знал, насколько обаятелен и без зазрения совести пользовался этим. Когда все сходит с рук, почему бы и нет? И дело было даже не во внешности. Точнее, не только в ней. Внутри этого человека горел огонь, настолько яркий и обжигающий, что его тепла хватало на всех. Он весь так и источал нескончаемое жизнелюбие и бесконечную энергию, которая передавалась и окружающим. И это в нем притягивало. Как бы ни хотелось Кате признаваться, но и она не избежала его чар. Наверное, поэтому ей и хотелось так от него избавиться. Максим Белов внезапно стал одним из немногих, кто мог её как следует встряхивать и заставлять забывать о насущных проблемах. Редкое качество. Неординарный человек.

Катя уже не впервой за это время подумала, что пожалуй, будь у Белова характер более сносный, она могла бы увлечься им, даже не смотря на его блондинистость. Но, к счастью, Белов был придурковатым. Или прикидывался, но и это не суть важно. Потому что Катя питала слабость к мужчинам более серьезным и сдержанным по характеру. Везде нужна мера, как говорится.

– Ты излишне эмоционален, – внезапно сухо сообщила она ему то, что уже давно собиралась сказать. Сдержанно, но настойчиво попыталась снять его руку со своего плеча. – Это утомляет, знаешь ли.

– Да, да, – вздохнув, согласился он и, покоряясь её желанию, убрал руку. Потом рассеянно провел ею по своим светлым волосам. – Я плакал навзрыд, когда мне когда-то на День рождения друзья подарили хомячка.

– Ужас, – только и сказала Катя, поправляя лямки рюкзачка. Слушать восторженные рассказы про исполнившиеся детские мечты о любимцах ей вовсе не хотелось.

– Еще бы. Они ведь знали, что я не люблю хомячков, – в голосе парня прозвучала давняя и, видимо, до сих пор не прошедшая злость на подложивших ему такую подляну друзей.

– Бедный хомячок... – пробормотала Катя. Она могла представить себе лишь какую-то часть тех ужасов, что довелось пережить бедному, маленькому, ни в чем не повинному зверьку, но и этого было достаточно. Может, она и не была поклонником хомячков (ибо мозгов у тех со спичечную головку), но того несчастного, что попал в руки к этому блондинистому чудовищу, пожалела очень искренне.

– Неправда! – возмутился Максим. – Я любил своего хомячка! По-настоящему любил!

– А почему в прошедшем времени? – с подозрением спросила шатенка. Что-то этот плут недоговаривает…

– Ээ... Ну... – Белов шумно вздохнул и стал нервно теребить длинный рукав своей темно-синей майки. – Это печальная история…

– Что ты сделал с хомячком?! – ничего хорошего не предвещающим тоном спросила Катя.

– Ничего! – моментально ответил Максим, вытянувшись в струнку и таращась на неё своими то ли голубыми, то ли серыми глазищами. Потом уже спокойно ответил: – …Он, в общем, с балкона упал. – Катя уставилась на блондина. – Но я к этому не причастен! Честное слово!

– Ты сбросил своего хомячка с балкона?! – перед Катей как в живую предстала картина, где это белобрысое чудовище с разбегу запускает хомячка, целясь в дерево под балконом.

– Да нет же! Он сам упал! Я пустил его побегать по балкону, а он как-то прощемился в щель между стеной и перилом и упал с третьего этажа! Тебе не дано понять, что я пережил! – внезапно взвыл блондин, горестно заламывая руки. Хорошо, что хоть не разрыдался, подумала Катя. Странно, но никакая особая жалость её что-то не пробрала.

– Как звали хомяка-то хоть?

– Хомяк. Так и звали.

– …

– В чем дело?

– Да так… Могу подарить тебе красивую пушистую рыжую кошку в качестве утешения, – великодушно предложила она.

– Э, нет спасибо, – печально отозвался Максим, громко шмыгая носом и стирая несуществующую слезинку. – У меня уже кактус есть.

– Чего?

– Могу рассказать о нем! – моментально оживился блондин. – Я…

– НЕ НАДО! – в ужасе отшатнулась от него Катя. Только еще одной идиотской истории ей на сегодня не хватало. Нет уж, лучше пусть она останется в неведении насчет какого-то там кактуса… – Пойдем лучше на лекцию, Максим. Перемена уже почти кончилась… – И с этими словами Катя быстро, пока он не передумал, засеменила в сторону лестницы на второй этаж. Белов нагнал её и пошел рядом.

– А я всегда хотел, чтоб моё имя было Феодосий, – ни с того ни с сего трогательно поделился он.

– Ты ебанутый? – не выдержала Катя. А она-то уже понадеялась, что с ним можно нормально общаться. Но этот тип и пять минут не может прожить, чтобы не ляпнуть какую-нибудь очередную херь!

– Не знаю, – искренне отозвался тот, растерянно пожимая широкими плечами. – Но я люблю длинные имена.

– О, правда? – Катя остановилась и посмотрела на него. – Отлично! – обрадовалась она, мысленно довольно потирая ручки и дьявольски ухмыляясь. – Я буду звать тебя Мак!

– И где здесь связь? – тоже ставший рядом с ней, изумленно спросил он.

– Мне так больше нравится! – с нескрываемым торжеством произнесла она, наблюдая как улыбка медленно покидает его наглую физиономию, а глаза расширяются. Так-так, кажется, она наконец-то смогла его подколоть, ура.

– Но я же сказал, что люблю длинные…

– Да мне пофиг! Твое мнение кто-то разве спрашивал? – и гордо развернувшись, Катя направилась на лекцию. А ведь и действительно можно его так называть. Мак. Звучит, по её мнению, очень красиво. И кратко. Краткость – сестра таланта, хэм!

Белов обескуражено посмотрел ей вслед, а потом уныло поплелся следом.

– Ты самоутвердилась за счет того, что до невозможности сократила моё имя? – покорно пробормотал он.

– Ты даже не представляешь, насколько! – победоносно ухмыльнулась Катя.

Однако, чуть позже, когда ей пришлось всю лекцию по анатомии слушать рассказы Мака о его великолепном, несравненном, наипрекраснейшем кактусе, Катя поняла, что торжествовала рановато. Белов, к её великому разочарованию, не так уж и долго горевал по поводу новоприобретенного имени, а вот она никуда не могла от него смыться во время учебного занятия. Никогда еще лекция не длилась так долго…

* *

Павел был неудачником. Причем не просто неудачником, а НЕУДАЧНИКОМ. Неудачником с большой буквы. Кромешным неудачником. Королем неудачников. Он был самым большим неудачником из всех самых больших неудачников нашей несчастной планетёнки. Вы думаете: это преувеличение? Нет, нет и ещё раз нет. Трудно найти ещё более неудачливого человека, чем Павел Кóрсак.

Вы думаете: автобус уехал перед носом – это неудача? Опрокинули ведро с грязной водой – это неудача? Суп забыли в холодильник поставить, и он провонял – это неудача? Поскользнулись на собачей какуле и, упав, сломали руку, нос и выбили передний зуб – и вы считаете, что вам не повезло?! Да, не повезло. Бывает… Но ведь такое случается с вами не каждый день, верно? В противном случае… наш мир заполонили бы люди с беззубыми ртами… Но мы немного отвлеклись.

В отличие от обычного стандартного человека, Павлу не везло буквально во всем. Начиная от самого пустячного и незначительного, заканчивая по-настоящему серьезными делами. Причем с завидной регулярностью. Хотя как раз таки здесь уж точно завидовать нечему. Потому что такие, мелкие на первый взгляд, вещички могли доконать рано или поздно кого угодно. Они накапливаются постепенно, незаметно, как снежный ком, который в конце концов задавит тебя под собой под ободряющие заверения окружающих, что не стоит переживать из-за мелочей.

В общем, как вы должно быть поняли, Павел был неудачником.

К своим тридцати пяти годам он несколько раз чуть не лишился работы, от него ушла сначала одна жена, потом девушка, которая женой стать так и не успела, точнее не захотела, сбежала собака по кличке Вяфка и засохла герань на подоконнике. Не бросили безутешного Корсака только тараканы, которые, видимо, пожалели несчастного и решили отныне скрашивать его одиночество двадцать четыре часа в сутки. А самый старый и мудрый таракан Валера выползал на поле обозрения Павла, когда тот одиноко сидел на кухне вечерами, потягивая «Лидское пиво», и сочувственно шевелил длинными усами (надо заметить, что для Павла любой попадавшийся ему на глаза более-менее крупный таракан автоматически становился Валерой, но не в этом суть).

Но «Валеры» заблуждались, как заблуждались и все окружающие Корсака люди. Он не нуждался ни в сочувствии, ни в жалости. В отличие от большинства и более везучих людей. Потому что несмотря на все поражения, он никогда не чувствовал себя проигравшим. Он не позволял себе такого. Павел относился к редкому числу людей, которые даже в самой ужасной ситуации найдут что-то хорошее. И он никогда не унывал. Оптимизм лез у него изо всех щелей и сочился изо всех пор. Поэтому, несмотря на все постигшие его невзгоды, он держался молодцом и горел энтузиазмом заниматься своей работой.

Павел любил её. Свою работу. По-настоящему любил. Он пропадал на ней целыми сутками, утопая в делах, которые умудрялся себе нахватать в огромном количестве. Как и когда он успеет их раскрыть, Павел задумывался лишь потом. Казалось бы, ну что за простодушный балбес? Хех, ну что ж поделать, такой вот он человек.

И сейчас на нем висело несколько нераскрытых дел, и грозили очередные проблемы на работе. Поэтому Павел последние дни без устали занимался тем, что получалось у него не так уж хорошо, как бы он ни старался, – работал.

Вот настырный.

* *

– А-а нет!!! Стой!!! Подожди! Не уезжай без меня! – чуть ли не в голос вопила Алина, на всех парах несясь к остановке. Её распущенные волосы развевались на ветру, который, как назло, дул ей в спину, поэтому Аля десять раз уже успела пожалеть, что не собрала свою шевелюру в скромный хвост.

Изо всех сил стараясь успеть на автобус, она бежала, не щадя сил. И очков, которые едва не потерялись по дороге, соскользнув со лба, на который были бесцеремонно сдвинуты. Но к счастью, все обошлось. Очки запутались одной дужкой в волосах и повисли на них. Но даже это не затормозило Алину на пути к желанной цели. Взмыленная, раскрасневшаяся, зажавшая подмышкой сумку, а одной рукой пытающаяся выпутать из волос очки, девушка мчалась к остановке.

Но увы. Она опоздала. Двери автобуса захлопнулись у неё прямо перед носом, и тот не спеша, словно издеваясь, тронулся с места, оставив Алину стоять в одиночестве на остановке, теребя очки, и медленно, но верно закипать от злости.

Ну ведь почти же успела!!! Ну блин!

Она не злая. Она спокойный, уравновешенный, доброжелательный человек. Но водителей транспорта, любящих нагло захлопывать двери прямо перед носом пассажира, порвала бы на маленькие, самые крошечные кусочки! Ну впадлу ему что ли было подождать пару сек? А ей теперь минут пятнадцать ждать следующего, уныло околачиваясь на пустой остановке. А ведь она так бежала, так бежала!!! Драгоценные очки чуть на землю не слетели, а автобус все равно прямо перед носом уехал. Как всегда!

А ведь сегодня она даже специально встала пораньше. И специально будильник пораньше поставила, и он – о чудо! – прозвенел, не забыл. Она очень быстро собралась. Ну… почти быстро. Ну да, поискала минут десять непонятно куда девшиеся наушники, ну забыла халат, из-за чего пришлось возвращаться… Препод по химии у них мужик нормальный, не придирается особо (правда, и объяснять не умеет), вот только есть две вещи, от которых он приходил в бешенство. Это несделанное домашнее задание и наличие студентов на парах без надетых на этих самых студентов халатов. С домашним заданием у Алины и так всегда были проблемы. Ну не любит она химию, что сделать?! Не понимает! Тем более, когда преподаватель, вместо нормального разжёвывания материала, бубнит себе что-то под нос, уткнувшись носом в доску и даже не замечая, что за его спиной студенты уже давно распластались на партах и пребывают на стадии погружения в сон. Стоит ли говорить, что сегодня Аля тоже не сделала домашнюю работу, поэтому решила хотя бы не рисковать с халатом. Не стоит окончательно выводить Василия Анатольевича из себя. Тем более он такой милый и забавный. Похож на Шурика из «Операции Ы». Даже очки носит такие же.

И он хоть не будет ругать её за опоздание. Медленно, но очень ловко и бесшумно, просочится Алина Шухрай в нужную аудиторию и подсядет к остальным одногруппникам, пока Василий Анатольевич самозабвенно бормочет себе что-то под нос, повернувшись к доске. И даже когда он обернется и начнет давать задания на пару, можно ничего не бояться. Он все равно разницы не заметит. Да, как это ни странно, он умудрялся каким-то образом не замечать внезапное появление новой личности. А вот отсутствие халатов – видел всегда.

Когда Алина наконец-таки добралась до химического факультета БГУ, где у них по вторникам проходили занятия, на часах было почти полпервого. Это означало, что она опаздывает на полчаса, то совсем не вдохновляло. А еще её впереди ждали пять часов на химфаке и занятия одной химией. Скукоти-ища! И только мысль о том, что с ними в подгруппе будет Эл, приносило облегчение.

Все прошло, как и обычно. Не замеченная преподавателем, уже облачившаяся для маскировки в халат Аля тихо проскользнула в аудиторию для практических занятий, где они по вторникам страдали аналитической химией. Если неорганику Алина еще понимала, то смысл этого курса, что преподавался во втором семестре, она не воспринимала совсем.

Едва она под едва слышное хихиканье заметивших её одногруппников прокралась к своему месту между Аней и Катей (в этом кабинете вся подгруппа сидела вместе в кружке за сдвинутыми вместе партами), как Василий Анатольевич повернулся к студентам. Аля застыла с невозмутимой физиономией. Но на неё даже не обратили внимания. Это было непривычно, так как из-за своего недавнишнего выступления перед всей поточкой, недостатка внимание Алина Шухрай последние дни не испытывала. Она уже не помнила, сколько раз за всё это время сокурсники задавали ей вопросы, начиная от «И что это было?», заканчивая «Ты реально хочешь переспать с замдеканом?» Последний обычно сопровождался диким ржачем спросившего. После этих испытаний Аля поклялась себе больше никогда в жизни ни с кем не заключать пари. В том числе с Катей. Особенно с ней.

– В общем, вы все поняли, да? – быстро пробубнил химик, оглядывая студентов.

Все одновременно, как один, отрицательно покачали головами. Только Эл, сидевший справа от Кати, никак не отреагировал на вопрос. Скорее всего, он мысленно вообще был далеко отсюда. Хотя, конечно, стопроцентно утверждать было нельзя. И он был без халата. Интересно, ему сильно влетело за это? Хотя… навряд ли он хоть как-то на это отреагировал.

– Эм… ну в методичках почитаете, когда будете делать работу, – рассеянно пробормотал химик, шаря в своих бумажках, обильно покрывающих весь преподавательский стол. – Там нет ничего сложного… так что… – в ответ все только задумчиво переглянулись. – И да. При выполнении реакции на кобальт не забудьте, что комплекс с кобальтом неустойчив, поэтому рекомендуется вводить большой избыток тиоцианата…

Чего? Что еще за фигню он впаривает? Алина глянула на доску. «Бумажная хроматография*» – гласила тема. Час от часу не веселее. Очередная нудятина.

– Ты слушала его объяснения? – шепотом спросила она Катю.

– Да, – последовал невозмутимый ответ.

– А поняла что-нибудь?

– Конечно нет. – Ответ был прямой и по-прежнему преисполненный невозмутимости. Похоже, что присутствие рядом черноволосого гения Катю ничуть не смущало, и та отнюдь не стремилась казаться умнее или пытаться скрыть свое незнание.

– Ясно, – грустно пробормотала Алина, с тоской глядя на лежащую перед ней методичку.

Через полчаса, когда они с преподавателем прорешали некоторое количество задач (точнее, решал преподаватель, студенты спали), их подгруппу отпустили на долгожданный пятнадцатиминутный перерыв перед лабораторной работой. Все, как обычно, восприняли этот отдых как манну небесную, ибо за все время от начала занятия не поцеловался с партой разве что только Рюузаки (Аля втихаря наблюдала за ним), но по нему нельзя было сказать, слушает ли он Василия Анатольевича или просто думает о чем-то своем. Сама-то она уже несколько раз успела клюнуть носом, сидящая справа от неё Аня сидела с закрытыми глазами и блаженной улыбкой на лице. Слева Катя сладко зевала, даже не пытаясь это скрыть. Как они будут на следующей неделе сдавать зачет по аналитической химии? Лучше об этом не думать…

Когда же они наконец-то оказались в спасительной прохладе коридора, Алина оттащила Катю в сторону, чтобы поболтать с ней о последних новостях. На самом деле, ей о многом хотелось расспросить подругу: о том, как ей живется под одной крышей с детективом, как к нему отнеслась её мама и еще о куче самых разнообразных вещей. За это время, Аля много раз представляла себе, как бы она себя чувствовала, если бы L жил с ней. Наверное, ей было бы ужасно стрёмно, потому что, признаться честно, она его еще порядком стеснялась. Особенно, стоило вспомнить фотографию… Алина не была уверена, что, несмотря на отсутствие упоминаний об этом инциденте, Эл не совершил в мыслях небольшое убийство некой псевдоблондинки… Ну, фигурально выражаясь. На самом деле, она каждую минуту ждала, когда же он напомнит ей об этом или каким-либо образом поставит зазнавшегося папарацци на место. Однако же пока что все было тихо. (Как в склепе).

Но зато фотография вышла просто зашибенной и удачной! Ну, по крайней мере, так думала Алина. Сокровище! Распечатать бы её и повесить на стену. Когда-нибудь она, наверное, так и сделает.

– Мне Маруся вчера по телефону рассказала, – начала Аля, – что ты теперь с Рюузаки будешь работать. Классно. «Эх, мне б с ним общаться поближе…».

– О, я так рада! – Катя в притворном восторге закатила глаза. – Сча описаюсь от счастья. Алина, я тебя прошу: не уподобляйся Марусе.

– А что Маруся?

В ответ Катя лишь печально вздохнула и покачала головой.

– Она собралась поздравлять Эла с днем рождения... Хо-оспади, только Марусенции могла прийти в голову подобная идея.

– Мм... – на пару секунд Аля задумалась, переваривая услышанную информацию. Поздравить с днем рождения? Детектива Эла? – Э-э... А что в этом плохого? – наконец спросила она.

Катя раздраженно закатила глаза.

– Видишь ли, – наигранно вежливо произнесла она. – Во-первых, ему на это наплевать. Во-вторых, ему на это АБСОЛЮТНО наплевать.

– Почему ты так думаешь? – спросила её Алина. – Разве ему, ну, не будет приятно? Это ведь по-дружески... – предположила она.

– По-дружески, пфф… – Катя фыркнула. – Боже, чувак, не будь ты такой наивной! – протянула она. – Если ты, как и Маруся, надеешься этими глупыми манипуляциями привязать его к нам, сразу говорю – зря надеешься.

– Ну-ка, ну-ка, поясни, – Алина с интересом посмотрела на подругу, намереваясь выслушать её точку зрения. Разумеется, за эти выходные Марина не преминула и Але поведать если не всё, то многое из того, что она думает об Эле. А именно об его отношении к так называемым новым друзьям, коими они все являлись. Алина всегда знала, насколько сильно порой Маруся может преувеличивать. Да-да, она знала (а кто не знал? Кого Маня не посвятила?), что подруга увлекается психологией и усиленно поглощает книги, посвященные этой области. И даже применяет эти знания на практике. Поэтому, несомненно, разумно заключить, что время, потраченное на это все, прошло для неё не без пользы. Разумеется, Марина делает правильные выводы и не так уж редко. Хотя понятие “не так уж редко” совсем не являлось показателем того, что Маня – великий психолог, коим она себя, несомненно, считала. То, что стать этим самым великим психологом невозможно, прочитав несколько книжонок, явно в расчет не бралось. Непоколебимая уверенность Маруси в своем непревзойденном таланте пошатнулась лишь однажды, когда Максим сухим тоном сказал ей, что даже те, кто изучают психологию всю жизнь, никогда не смогут быть до конца уверенными в знании души другого человека. Потому что, насколько бы все люди (порой просто до глупости) не были одинаковы, они, тем не менее, все-таки на удивление разные. Маня тогда явно смутилась, но больше эту тему Мак не поднимал, и вскоре все вернулось на круги своя. Конечно, Марина и сама понимала наверняка, что преувеличивает свои возможности, но бахвалиться она всегда обожала. Этого у неё было не отнять. К тому же не стоило забывать об одной её черте, которая частенько сводила все наблюдения и знания Марины если ни к нулю, но к очень низкому значению.

Этой её чертой было просто невероятное, поразительное умение убеждать себя в благоприятных для неё вещах. Находить то, чего нет и в помине, если “это” было хорошо для неё. По этой причине Алина отнеслась слегка скептически ко всем воодушевляющим заявлениям Марины по поводу истинного мнения Эла о них всех. Хотя чего таить, она очень, очень хотела, чтобы в этот раз та оказалась права. И её слова о том, что Великий детектив все же питает к ним дружеское расположение, были истиной хотя бы наполовину. Ну хоть на четвертинку! Может быть, она кое в чем и права, но это же L. С ним все не так-то просто. Естественное, любой другой человек, оказавшись на его месте, со временем мог бы стать их хорошим другом. И в свою очередь считать друзьями их. Алина бы, например, точно бы считала, будь она этим человеком. Ведь как-никак они многим помогли Рюузаки. И помогают сейчас. Не говоря уже о том, что Катя и Маруся спасли его от смерти. Конечно, не очень-то похвально припоминать постоянно свои заслуги, но это ведь так. И сейчас все они действуют вместе. Трудности сближают людей. Чем больше испытаний люди проходят вместе, чем сильнее привязываются друг к другу. Логично. И тем не менее, в случае с L Алина не была так уверена. Он другой. И как он относится ко всему, что с ними случилось, так просто не понять.

Но Катя всегда мыслила трезво и здраво. К тому же, она не была ослеплена фанатизмом по отношению к Элу. А Аля, надо признать, отдавала себе отчет в том, что грешит этим самым приукрашиванием всего, что имело бы отношение к её любимому герою, коим она восхищалась. А как известно, для людей характерно приписывать своему кумиру собственное мировоззрение, оправдывать своего любимчика, преувеличивать его хорошие качества, не замечать отрицательные. И Алина не была исключением. А уж Марина-то и подавно. Поэтому если кто-то и мог дать трезвую оценку ситуации относительно Эла и его отношения к ним, так это Катя.

– Чувак, – с расстановкой произнесла шатенка, лениво перебирая свои волосы. – Смотри на вещи объективно. Не позволяй своей симпатии к этому герою застилать тебе глаза. Ему только это и нужно. Он не такой милый, каким кажется. Не забывай, кто он. Он признает другом только равного себе. Стоит ли уточнять, что мы к таковым не относимся? – Катя вопросительно глянула на Алину. Та промолчала. – Между ним и нами – огромная пропасть. И я сейчас не только о титулах говорю. Подумай хорошенько, ну неужели такой как он сможет найти что-то нужное для себя в простом общении с нами, простыми, так сказать, смертными. Запомни, Алина: он с нами не дружит – он нас терпит. Всего лишь. А почему? Все просто! Кроме нас, у него в этом мире нет знакомых, ему больше не на кого рассчитывать. Ты согласна со мной?

– Да, логично, – кивнула Аля.

– Поэтому, само собой, глупо портить с нами отношения. В отличие от полицейских, мы не обязаны ему помогать. Нам вообще разумнее всего было бы не лезть в это дело, и более того – держаться подальше от L. Мы ведь под раздачу можем еще как попасть, понимаешь? И попадем, скорее всего… – печально усмехнувшись, добавила Катя. – Может, мы всего лишь «глупые сопливые дети», и существенной пользы от нас не будет, но это лучше, чем оказаться совсем одному в чужом мире. Поэтому, естественно, Эл готов терпеть нас. Он прикидывается хорошим и милым, но это лишь для того, чтобы вызвать симпатию к себе. Тем более, вы с Марусей уже потрудились дать ему понять, что он вам не безразличен, молодцы. Теперь ему осталось только окончательно привязать вас к себе, и это у него отлично получается, надо сказать. Марусенция уже свято верит, что Эл влюблен в неё, – тут Катя картинно закатила глаза и громко фыркнула. – А тому только это и надо. Скоро она у него вместо Ватари будет прислуживать, вот увидишь!

– Катя, – Аля недовольно поморщилась. – Ну не надо уже так категорично…

– А ты на очереди, – хмыкнула Катя.

– У меня парень есть, – гордо задрав нос, возразила Аля.

– С которым ты, кстати, до сих пор не помирилась. И из-за кого вы с Романом поссорились? – Волкова наигранно нахмурилась, словно бы пытаясь вспомнить, – Ах да! Из-за Эла! Какое милое совпадение!

– ДА! – Алина саркастически ухмыльнулась. – Рюузаки заранее коварно всё спланировал! Даже сгущенку из пирожка специально выковырял! – Она рассмеялась от нелепости этого предположения.

– Возможно, – пожала плечами подруга. – С ним ни в чем нельзя быть уверенным на сто процентов. Однако сама видишь – его присутствие в нашем мире не проходит бесследно, оно, хочешь – не хочешь, влияет на…

– Да ладно, не преувеличивай! – отмахнулась Аля. Думать о коварстве Рюузаки ей совсем не хотелось.

– Алина, – строгим голосом прервала её Волкова. Таким тоном она начинала говорить всегда, когда хотела достучаться до разума собеседника. – Я не знаю насчет этого конкретного случая, но я точно знаю одно: L не был бы тем, кто он есть, если бы не умел хорошо манипулировать людьми. И при возвращении обратно в свой мир, уж он-то плакать от грусти расставания не будет, поверь мне.

– Ты так говоришь, будто он монстр какой-то.

– Монстр не монстр, – пожала плечами Катя. – Но до поры до времени он весь такой белый и пушистый. Ты не заметила – даже Мака терпит пока что. С трудом, но терпит. Ему главное – завоевать наше расположение. А как только получит то, что ему нужно – сразу покажет свой волчий оскал. А ты и глазом моргнуть не успеешь, как начнешь поступать по его указке. Он просто использует нас, пойми ты это, наконец. Хех, видела бы ты вчера мою мамашу. Думаешь, она каждого встречного поперечного к нам домой пускает и еще и пирогами угощает? Блять, Эл, скотина, въехал к ней в расположение за один вечер. Никогда бы не подумала, что эта нудная чернобрысая детективья морда может целый вечер так соловьем заливаться. О чем они с маман только не трендели: и о политике, и о сериалах, и о птичках, и о том, какие, мля, у моей мамани пироги чудесные. Почуял как-то, сцука, мамину любовь поболтать по вечерам за чашкой чая. И та прям вся в восторге от того, какой мой новый знакомый распрекрасный собеседник! – сердито шипела Катя. – Я просто вне себя была…

– Постой-постой! – прервала Алина подругу. – Твоя мама Эла пирогами угощала?

Катя, во всю негодующая на детектива, не сразу поняла вопрос.