Текст книги "Равноценный обмен (СИ)"

Автор книги: Olivia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

Единственным человеком, который видел его лицо, был Эртон, да и с тем они встречались редко, общаясь в основном через письма. Купец уже давно жил в Боклере, решив, что игрушечное винное княжество куда безопаснее Новиграда, окончательно погрязшего в мракобесии и религиозном фанатизме. Эртон поселился неподалёку от Делии и в свободное время с удовольствием возился с внуками, а маленькие Самуэль и София души не чаяли в своём дедушке.

Анри, которому уже стукнуло семнадцать, готовился к посвящению в рыцари. Встреча с бруксой не прошла для мальчика бесследно, желание защищать невинных и убивать чудовищ не исчезло с возрастом, а только укрепилось. Возможно, этому способствовал и сам Туссент – край рыцарской доблести, романтики и любви.

Обо всём этом Линар узнавал из писем Эртона, приходивших в Назаир. Тогда, десять лет назад, они с Детлаффом приехали сюда, потому что Назаир был достаточно далеко от Новиграда, да так тут и остались. Мягкий климат, почти полное отсутствие предрассудков и удалённость от сердца империи привлекли обоих, да и жизнь здесь была относительно недорогая.

Сначала они просто снимали небольшой домик на окраине тихого провинциального городка, а потом и вовсе выкупили его. Вылазки Детлаффа за сокровищами оказались на редкость удачными, да и книги Линара продавались хорошо. А ещё через пару лет они открыли магазин игрушек, потому что вампиру всё сильнее не хватало возни с поломанными лошадками и мишками, а Линару – маленьких покупателей, которые по-прежнему восхищённо слушали его истории, а потом возвращались снова и снова.

Впрочем, по миру Линар и Детлафф тоже поездили достаточно, побывали в Офире, Виковаро, Ковире и Повиссе, избегали только Редании, в которой теперь правил Иерарх, отправивший на костёр королеву-стрыгу и возродивший Орден Пылающей Розы. Постепенно государство из светского превратилось в оплот религии, усилились преследования нелюдей, алхимиков и даже травников. Спокойно чувствовали себя только те, кто никаким боком не относился к магии, не имел примеси эльфской крови и очень усердно молился.

Недостаточное старание было наказуемо, а с нелюдей, упорно не желавших покидать Реданию, драли такие налоги, что они едва сводили концы с концами. Дошло до создания специальной комиссии по проверке чистоты крови, и горе было тому, чьё лицо выдавало предков-эльфов. Эти несчастные не имели права жениться или выходить замуж, дабы не поганить своей проклятой кровью людской род, а на одежду им нашивали специальные знаки, чтобы каждый видел – перед ним полукровка, существо, за убийство которого можно отделаться небольшим штрафом. А если полукровка убивал человека, неважно по какой причине, суд был скорым, а приговор – однозначным: виселица или пожизненная каторга, и неизвестно что в данном случае хуже.

Одним словом, Редания становилась исключительно человеческим государством и уже начинала посматривать на соседнюю Темерию, в которой правила юная королева Анаис под чутким руководством Яна Наталиса и Вернона Роше. Не будь этих двоих, Иерарх, аппетиты которого всё увеличивались, равно как и страстное желание нести свет Вечного Огня прозябающим во мраке соседям, уже давно развязал бы новую войну, но… Пока что он не решался на это, продолжая преследовать нелюдей и буквально выдавливая их из страны.

И сейчас в Новиграде в частности и в Редании вообще почти не осталось нелюдей. Эльфы перебрались в Дол Блатанна, превратившийся из вассального государства в независимое. Император Морвран Воорхис слишком долго был занят укреплением собственных позиций, уничтожением противников и ликвидацией последствий недолгой, но кровопролитной гражданской войны, которая всё же разразилась в Империи. А потом делать что-то было уже поздно – у эльфов появилась армия, с которой пришлось считаться.

Да, их можно было вырезать всех до единого, но какой ценой? Империя была сильно обескровлена войнами, жители больше не желали отправлять своих отцов, сыновей и мужей на смерть. И Воорхис предпочёл заключить с Францеской Финдабаир новый договор, признав независимость Дол Блатанна. До поры до времени.

Краснолюды подались кто в тот же Дол Блатанна, в отряды скоя’таэлей, кто вернулся в Махакам, а кто перебрался в Нильфгаард или в Назаир. И в голове Линара до сих пор не укладывалось, что всё это произошло из-за него. Не реши он сбежать из дома десять лет назад – весь мир был бы другим. Эти мысли по-прежнему не давали юноше покоя, именно они наполняли его взгляд печалью и горечью.

Детлафф был прав, когда сказал, что от себя убежать нельзя. Даже на самом краю света не скрыться от грызущего изнутри чувства вины. Его не залить самой свежей и вкусной кровью, можно только на время заглушить. На очень короткое время. И даже мудрые увещевания Региса не сильно помогали.

Вампир навещал их несколько раз в год, а впервые появился через пару месяцев после приезда Линара и Детлаффа в Назаир. Этот визит оказался как нельзя кстати, потому что юноше всё ещё было сложно держать жажду под контролем, а кто, как не абстинент, может в этом случае понять и помочь? И кроме того, у Линара накопилась уйма вопросов о Геральте в частности и о ведьмаках вообще, а Детлафф знал почти так же мало, как и сам юноша.

Регис отвечал на вопросы с удовольствием, именно от него Линар узнал о том, кто такая Цири, и как они искали её несколько лет назад. А ещё вампир посоветовал юноше свести знакомство с известным бардом Лютиком – лучшим другом ведьмака. А для начала – ознакомиться с творчеством, но далеко не всё принимать за чистую монету. Регис даже обещал лично поговорить с Лютиком о Линаре и попросить поделиться информацией.

Результатом этого стала долгая переписка барда и писателя, а сведения, полученные от Лютика, Линар тщательно фильтровал и кое-что сразу отбрасывал, а что-то брал на заметку. А потом, когда книга о ведьмаке была закончена, юноша попросил Региса показать её Геральту. Откладывать в долгий ящик вампир не стал, взял рукопись и отправился в Туссент, а вскоре вернулся, уже вместе с Геральтом и Трисс.

У этого визита было две цели: во-первых, ведьмак собирался лично подкорректировать кое-что в книге, а во-вторых, ему очень хотелось посмотреть на Линара. Юноша до сих пор с улыбкой вспоминал те дни, проведённые шумно и весело. Ведьмак оказался не только вдумчивым читателем, но и толковым критиком, и помог свести количество фактических ошибок к минимуму. И даже указывая на очевидные и грубые ляпы, ведьмак умудрился ни разу не задеть и не обидеть Линара.

А ещё в те дни они все вместе много и долго гуляли по городу и его окрестностям. Трисс не могла налюбоваться на знаменитые голубые назаирские розы и увезла в итоге с собой несколько саженцев. Геральт и Детлафф вместе охотились в лесу, и на ужин всегда была свежая, изумительно приготовленная Регисом дичь. Это было замечательное время, а, уже прощаясь, ведьмак сказал, что у Цири и Аваллак’ха недавно родился сын. Правда пока не ясно, обладает ли он Силой, но это не имеет никакого значения, потому что Белый Хлад больше не угрожает всем известным и пока ещё не открытым Мирам.

Желание побывать дома впервые появилось у Линара год назад. Ему стала всё чаще сниться кормилица, постаревшая и очень грустная. Она шла почему-то к их семейному склепу и несла в руках полевые цветы и ещё что-то, что юноша никак не мог разглядеть. Сны преследовали Линара из ночи в ночь, он просыпался с непонятной тяжестью на душе, и это не ускользнуло от Детлаффа.

Секретов друг от друга у них уже давно не было, а потому на вопрос вампира: что с ним, собственно, происходит, Линар ответил честно и признался, что понятия не имеет – к чему это всё. А ещё через пару месяцев он сказал, что хотел бы побывать в Гелиболе, увидеть кормилицу и мать хотя бы издали, убедиться, что с ними всё в порядке. Детлафф молча кивнул, обнял погрустневшего юношу, и обронил, что они уже давно никуда не выезжали, так что самое время проветриться. И тут же добавил:

– Если ты действительно к этому готов, лакхрами. Встреча с прошлым не всегда приносит радость.

– Готов, – решительно ответил Линар, и они стали немедленно собираться в дорогу, а теперь стояли в фамильном склепе де Варенов перед пустым саркофагом с выбитым на нём именем Линара. Ещё в пути юноша решил, что сначала стоит наведаться именно сюда, ведь почему-то в сновидениях кормилица постоянно шла к склепу. Теперь стало ясно, почему. Ясно и почему-то горько. Видеть собственный саркофаг и понимать, что его, по сути, похоронили заживо ровно через год после того, как он сбежал из дома.

– Год… – задумчиво обронил Линар. – Почему именно год? Откуда мать это взяла? Ты писал ей о смерти отца, а кто сообщил о моей?

– Скоро узнаем, – вампир теснее прижал к себе юношу, – я разыщу твою кормилицу и поговорю с ней. К чему строить догадки, если можно просто задать несколько вопросов.

– Хорошо, – согласился Линар, – а я подожду тебя здесь. Мне не стоит показываться в замке. И ещё… саркофага матери здесь нет, интересно, как она сейчас? Я хотел бы взглянуть на неё своими глазами.

– Я подумаю, как можно это сделать, – сказал Детлафф, направляясь к выходу, – я скоро вернусь.

И он действительно вернулся быстро. Линар даже не успел обойти все саркофаги, в которых покоились его далёкие предки. И хоть здесь было прохладно, дышалось тяжело: запах свечей, высохших цветов и тлена пропитал воздух, сделав его тяжёлым и каким-то липким. Хотелось выйти из склепа, но вместо этого Линар продолжал бродить по нему, стараясь не думать о том, какие новости принесёт вампир.

– Ты нашёл её? – нетерпеливо спросил юноша, когда багровый туман, стремительно влетевший в склеп, обрёл черты Детлаффа.

– Да, – без улыбки ответил вампир, и Линар ощутил, как в груди похолодело и противно заныло.

– Она… – начал он и не договорил, прочитав ответ в любимых глазах и услышав через мгновение:

– Умерла год назад. А пока была жива – постоянно приходила сюда, приносила цветы и тетради.

– Ясно, – горько усмехнулся Линар, – теперь я понимаю, к чему были те сны… Где её похоронили?

– Неподалёку от этого склепа, – сообщил вампир, обнимая юношу, надеясь хоть так утешить и поддержать, – она так хотела, быть поближе к тебе.

– А мать? Ты узнал, что с ней? – сменил тему Линар, чувствуя, что всё сильнее щиплет глаза, а горло сдавила чья-то невидимая рука.

– Жива-здорова, – усмехнулся Детлафф, – как только миновал год после смерти твоего отца, она вышла замуж за какого-то рыцаря, родила от него троих детей: двух мальчиков и девочку.

– Вот как? – приподнял бровь Линар, догадываясь, кто именно тот рыцарь. – Я хочу увидеть её… их… после того, как проведаю Анешку. У нас в замке была башня… не очень высокая, но с неё отлично просматривался двор. Думаю, теперь я смогу всё хорошо разглядеть. Ты поможешь мне попасть на вершину башни? – он поднял на вампира совершенно больные глаза и полный горечи взгляд резанул Детлаффа, заставил крепче прижать к себе юношу и тихо ответить:

– Конечно, но лучше будет сделать это ночью.

– Согласен, – кивнул Линар и добавил: – Нетопырь в небе – то ещё зрелище… Проклятье, почему это так… тяжело?

– Лакхрами, – вампир провёл рукой по волосам юноши, поцеловал в висок, – так бывает, если возвращаться в прошлое. Окажись я в Тесхам Мутна, чувствовал бы себя ничуть не лучше. Даже сейчас.

Линар не сказал ничего, уткнулся лицом в грудь вампира и несколько минут стоял молча, тяжело дыша и пытаясь овладеть собой. А когда это получилось, он резко отстранился и сказал:

– Идём. Нужно найти Анешку, пока не стемнело, а потом вернёмся сюда и подождём полуночи.

Могила кормилицы действительно оказалась совсем рядом с фамильным склепом де Варенов. Она была очень чистой и ухоженной, а простое надгробие – аккуратным и красивым, если может быть таким памятник смерти.

Линар долго стоял, не произнося ни слова, смотрел на холмик, покрытый засохшими и почти свежими цветами, и чувствовал, как в груди всё сильнее не хватает воздуха, а в сердце одна за другой вонзаются ледяные и очень острые иглы. Наконец, судорожно выдохнув, он опустился перед могилой на колени, прижался щекой к холодному камню надгробия и тихо заговорил, надеясь, что Анешка его всё же услышит:

– Прости меня, мама… Я должен был сказать тебе, куда и почему ухожу… Должен был написать… Ты бы поняла меня. Даже такого… И знаешь, рано или поздно мы обязательно увидимся, я ведь не бессмертен, Анешка… Ты приносила мне цветы и тетради, а я принёс тебе это, – он вытащил из-за пазухи свою самую первую книгу сказок и осторожно положил на могилу, – ты была первой, кто их услышал… ты верила в меня… если бы не ты… – договорить он не смог – помешали слёзы, горячими дорожками побежавшие по щекам. Слова застряли где-то в горле, а потом вырвались наружу судорожным всхлипом, а спустя ещё пару минут Линар медленно поднялся на ноги и сказал, не глядя на вампира: – Идём в склеп, пока нас никто не увидел, – и первым пошагал прочь, вытирая глаза и зная, что Детлафф следует за ним.

***

Время до полуночи тянулось чудовищно медленно. Линар сидел рядом с вампиром, смотрел на саркофаг своего отца и не чувствовал ничего. Ни боли, ни горечи, ни злости, ни ненависти. Ничего. С таким же равнодушием он взирал на саркофаги дедов и прадедов, которых никогда не видел.

– Как странно, – потерянно обронил Линар, – родные по крови были мне чужими, а Анешка – ближе и роднее их всех. Почему так?

– Потому что она и была твоей настоящей матерью, – мягко сказал Детлафф, – вы, люди, часто говорите: мать не та, что родила, а та, что воспитала. И это верно.

– Да, – кивнул юноша, – чертовски верно. Жаль только, что понимаешь это слишком поздно. Я должен был написать Анешке, но… проклятье! – он стукнул себя кулаком по колену. – Она не умела читать, а я не научил, хотя и мог. Каким же дураком я тогда был!

– Прошлое нельзя изменить, а сожаления только травят душу, – вампир невесело усмехнулся, – ты сделал всё, что мог.

– Я не сделал ни-че-го, – по слогам произнёс Линар, – я даже денег ей не послал, неужели и я такой же, как отец? Могу только брать, использовать, и ничего не даю взамен?

– Нет, – покачал головой Детлафф, – и ты сам это знаешь. Ты никогда не был таким, как он. Будь это так – ты бы не сбежал из дома десять лет назад, а женился на той девице, наплодил детей, менял любовниц и любовников и не писал никаких книг. Если ты и похож на своего отца, то только внешне.

– Разве? – криво усмехнулся Линар. – А что я дал тебе за столько лет?

– Счастье, – послышалось в ответ, – как думаешь, это много или мало?

– Я…

– Ты подарил мне то, что нельзя купить за все сокровища мира, – продолжил вампир, – не дал утонуть в одиночестве, ты изменил меня, лакхрами. И это много.

– Ладно, – вздохнул юноша, устраиваясь поудобнее, – пусть будет по-твоему. Завтра мы уедем отсюда навсегда. Жаль, что до полуночи ещё долго.

– Поспи, – предложил Детлафф, – тебе нужно отдохнуть, а в полночь я разбужу тебя и поднимемся на башню.

– Хорошо, – не стал спорить Линар, ощущая себя опустошённым и усталым, как никогда, и послушно закрывая глаза.

Он провалился в сон моментально, а проснулся, только когда вампир потряс его за плечо. Не тратя времени на слова, они вышли из склепа, и вскоре Линар увидел отцовский замок с высоты полёта нетопыря. И хоть летали они часто, у него снова захватило дух, а сердце бешено застучало в груди. Свежий ночной ветер трепал волосы, забирался под одежду, но всё равно это было чудесно. Линар даже улыбнулся невольно, глядя с высоты на такие знакомые башни.

Опустившись на указанную юношей башню, вампир принял человеческий облик и спросил:

– Мы на месте?

– Да, осталось дождаться утра, – Линар огляделся, ища удобное место, – смотри, тут даже лежанка есть, – он указал на валяющийся под самой стеной старый тюфяк. – Присядем?

– Конечно, – согласно кивнул Детлафф, – так тебе будет теплее.

Они устроились на тюфяке, тесно прижавшись друг к другу, и просидели так до самого утра. Молча. Но это молчание было красноречивее сотен слов, которые очень часто являются просто-напросто шелухой. Говорить можно с кем угодно, а вот молчать – далеко не с каждым.

Ощущая спиной тепло вампира, Линар смотрел, как небо начинает светлеть, как алеет заря и поднимается солнце, слушал, как просыпаются птицы и скот в хлевах. А потом в утренний шум вплелись звонкие мальчишеские голоса и незнакомый хрипловатый мужской голос. Линар поднялся на ноги, подошёл к краю башни и, устроившись так, чтобы его самого не было видно, бросил взгляд вниз.

Во дворе замка уже кипела жизнь – слуги спешили по своим делам, собаки путались под ногами, а кошки грелись под первыми лучами солнца. Неподалёку от беседки, в которой раньше мать так любила проводить время, статный рыжеволосый мужчина, лицо которого показалось Линару смутно знакомым, внимательно следил за поединком двух мальчишек, таких же огненных, как и он сам.

Мальчики, вооружённые короткими лёгкими мечами, азартно бросались друг на друга, и на мгновение Линару показалось, что у него двоится в глазах. Дети были похожи как две капли воды: рост, цвет глаз и даже выражение лиц.

– Близнецы, – тихо обронил юноша, продолжая наблюдать за поединком, – и лет им не больше десяти. Выходит, она родила их через год после того, как… вышла замуж и похоронила меня.

– По всей видимости, да, – так же негромко сказал Детлафф.

– А их отец, – продолжил, кривя губы Линар, – тот самый рыцарь, которого мать… любила. Я видел его портрет всего один раз мельком, но рыжую шевелюру запомнил.

– Слуги говорили, что барон Аларис, так зовут нового мужа твоей матери, никогда не был женат. Он дал обет, что женится только на ней или ни на ком, – сообщил вампир. – И, как видишь, сдержал слово, что удивительно для человека.

– И почему у меня не получается за него порадоваться? – юноша на мгновение взглянул на вампира и снова отвернулся, процедив: – И за неё – тоже.

– Неудивительно, – Детлафф положил руку на плечо Линара, – ты чувствуешь себя преданным.

– Наверное, – негромко сказал юноша и собирался добавить что-то ещё, но барон Аларис громко скомандовал:

– Хватит пока что, а теперь – немедленно к пруду – мыться, а потом завтракать.

– Ну, пааап, – заныл один из мальчиков, неохотно опуская меч, – мы не устали совсем… Можно ещё немного?

– Мыться и завтракать, – повторил барон, сурово сдвигая брови и скрещивая руки на груди, – вы должны научиться не только махать мечами, но и подчиняться приказам!

– Хорошо, – неохотно согласился мальчик и пошагал в сторону пруда, а его брат пошёл следом.

Линар смотрел им вслед с какой-то болезненной сосредоточенностью, а потом услышал хлопок входной двери и голос матери – точно такой же, как и десять лет назад:

– Дорогой, вы уже закончили?

– Продолжим после обеда, – ответил барон, – а вы, я вижу, решили подышать свежим воздухом? – он шагнул к матери Линара, поцеловал её в щёку, а потом подхватил на руки маленькую темноволосую девочку лет пяти, стоящую рядом с ней, подбросил её в воздух, а малышка весело засмеялась, обхватила его за шею и звонко чмокнула в лоб:

– Доброе утро, принцесса, – сказал рыцарь, продолжая прижимать её к себе, – как спалось?

– Хорошо, папа, – серьёзно ответила малышка, – только комары кусаются.

– Вот напасть, – нахмурился барон, внимательно всматриваясь в лицо дочери, – надо у травника новый бальзам купить, пока они тебя совсем не слопали. Сегодня же схожу! Это ты из-за них так рано встала?

– Нет, – покачала головой девочка, – мама обещала мне сказку утром дочитать, а то вчера очень поздно было.

– Вон оно что, – улыбнулся барон, ставя дочь на землю, и от этой улыбки Линару стало невыносимо больно: его отец никогда не разговаривал с ним так, а мать – никогда не смотрела с такой нежностью и любовью. Она не сильно изменилась за эти годы: немного раздалась в талии и поседела, но лицо… Глаза матери были полны счастья и тихой радости, она переводила взгляд с мужа на дочь и улыбалась им обоим. Юноша прикусил губу и шумно выдохнул, надеясь взять себя в руки. А снизу послышалось: – Дочитать – дело святое, слово держать нужно, в беседке будете? – этот вопрос адресовался уже матери Линара.

– Да, – ответила она, и знакомый голос резанул юношу, словно остро отточенный кинжал, – ты пойдёшь с нами, или…

– Или, – вздохнул барон, – пойду за мальцами пригляжу, пока беды не вышло, вода шуток не любит, – он снова поцеловал её в щёку и поспешил следом за сыновьями, а мать Линара взяла дочь за руку и повела к беседке.

Они устроились на скамейке, устланной мягкими подушками, мать открыла книгу, названия которой Линар не видел, и начала читать. Юноше достаточно было услышать всего лишь несколько предложений, чтобы понять – это его книгу мать читает своей дочери. Читает, даже не догадываясь, кто именно написал эти сказки. Или догадывается, но делает вид, что известный писатель Линар из Гелибола и её «покойный» сын – совершенно разные люди?

Безумное желание сбежать по лестнице вниз и подойти к матери захватило юношу. Не соображая, что делает, он отшатнулся от стены, развернулся к лестнице и… уткнулся в широкую грудь Детлаффа.

– Ты хотел только посмотреть издали, – кладя руки ему на плечи, сказал вампир.

– Пусти, – Линар дёрнулся, но освободиться не смог, Детлафф держал его крепко, сочувственно глядя в глаза. – Ты не понимаешь…

– Понимаю, и потому не позволю тебе сделать то, о чём ты вскоре пожалеешь, – глухо произнёс вампир. – Если бы ты был нужен матери, тебя не «похоронили» бы через год, она могла бы найти тебя, если бы захотела. Среди всех тех писем, что ты получал за эти годы, разве было хоть одно от неё?

– Нет, – покачал головой юноша, – и всё же… Это слишком… слишком… – он не смог договорить, уткнулся лбом в плечо вампира и добавил еле слышно: – Я видел достаточно, пора убираться отсюда. Только подождём, когда она, – он махнул рукой в сторону двора, – уйдёт. Она счастлива, у неё теперь есть всё, о чём она мечтала: муж, дети, настоящая семья, а я – всего лишь тень из прошлого, которой здесь места нет. – Он помолчал и добавил: – Ты был прав… мне не стоило сюда приезжать…

– Что сделано, то сделано, – сказал Детлафф, обнимая юношу, – зато теперь ты знаешь, что у них всё хорошо.

– Даже слишком хорошо, – криво усмехнулся Линар, – как в сказке… когда долго и счастливо… Знал бы ты, как мне сейчас хочется напиться… чтобы забыть всё это! – в голосе юноши слышались ничем не прикрытая боль и отчаяние.

– Понимаю, – кивнул вампир, – и устроить это нетрудно, но только не здесь и не сейчас. Нам лучше вернуться на постоялый двор, а потом: моя кровь – твоя.

– Спасибо, – криво улыбнулся юноша, – я больше не хочу… не могу на них смотреть, – он закрыл глаза, прижался к вампиру вплотную и стоял так до тех пор, пока голоса во дворе не стихли. А потом с башни взлетел огромный нетопырь, уносящий в руках свою самую большую драгоценность, и стал стремительно удаляться от замка де Варенов.

***

Пламя камина плясало в глазах Линара, сидящего на постели. Голова юноши всё ещё слегка кружилась от выпитой крови, но напиться в этот вечер у него так и не вышло. Кровь Детлаффа никогда не пьянила его так сильно, как человеческая, а всего лишь слегка и ненадолго одурманивала, притупляя боль и в итоге успокаивая. На обычных людей так же действовали снадобья травников или алкоголь, а Линару их заменяла кровь вампира.

– Тебе уже лучше, лакхрами? – спросил Детлафф, кладя руку юноше на плечо.

– Да, – не сразу ответил тот, по-прежнему глядя на огонь, – теперь да. Я тут подумал: мне ведь тоже все эти годы не было дела до матери и… Анешки. Я тоже не писал им и не приезжал, так какое право имею обвинять мать в том, что она меня… похоронила? – Линар усмехнулся и повернулся к вампиру, коснулся пальцами его щеки, провёл по краю губ. – К тому же, матери точно не стоит знать о том, кто ты и кто теперь я сам. И этот рыцарь… Аларис… когда я увидел, как он смотрит на неё и детей, то просто… позавидовал. Это гадко, я знаю, но ничего не мог поделать с собой тогда.

– Не стоит стыдиться этого, – вампир запустил пальцы в волосы юноши, – скажи ты тогда, что рад за них – это была бы ложь, а ты…

– Не умею врать, так и не смог научиться.

– И хорошо, – улыбнулся Детлафф, – иначе это был бы уже не ты. Не тот ты, которого я люблю.

– Да, – кивнул Линар, – и ещё – если бы я тогда не сбежал, то мать никогда не стала бы по-настоящему счастливой… как и я сам. Помнишь, в нашу самую первую встречу ты спросил: не пожалею ли я, что обменял титул и богатство на жизнь бродячего сказочника?

– Конечно, – кивнул вампир, – я даже помню, что ты тогда ответил.

– И я. И могу повторить это сейчас, – юноша придвинулся к возлюбленному ближе и шепнул: – Это равноценный обмен.

– Согласен, – так же шёпотом сказал Детлафф, притягивая Линара к себе и касаясь его губ своими, – равноценный.