Текст книги "Заблуждение сердца (СИ)"
Автор книги: Natallisha
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)
– Как вижу: доверия к столичному специалисту у вас обоих не имеется, по-моему он неплохо выполнил свою работу, – ворчливо ответил Серж.
– Не то чтобы я сомневался, однако учитывая некоторые аспекты, он едва ли мог хорошенько тебя осмотреть и дать верное заключение, – пожал плечами Роман.
– Ладно, – сдался Сергей, – давай заедем в твоему эскулапу, то-то он нам обрадуется.
Рома деланно усмехнулся.
– Толь, перестройся здесь в правый ряд, заскочим в центральную, – последние слова явно адресовались сидящему за рулем юноше.
– Хорошо, Роман Анатольевич.
Полине отчаянно пыталась успокоить нервы. Возможный приезд Маши ожидался лишь через часа полтора, утром Ольшанская вела прием, к тому же она и сама нуждалась в утешении, так что пришлось искать другие варианты.
Выбор был не богат. Вот только щелкать пультом от телевизора, бессмысленно переключая каналы, или стараться вычитывать контракт, девушка сейчас не могла. Из головы не шло ужасное происшествие в Москве. И если раньше в душе жил лишь хорошо запрятанный страх, то теперь поселилась тоскливая паника. Словно опоры моста вдруг рухнули и прорвали плотину, затопив душу недобрыми предчувствиями.
Оглядевшись по сторонам, Рябинина посетовала на чересчур исполнительную экономку, нанятую Романом. Все то у нее было в идеальном порядке, уборку затевать – не имело смысла. Мама с Никиткой были вынуждены уехать по настоянию Сержа, порекомендовашего им временно пожить у сестры Елизаветы Андреевны. Да и последняя давно твердила, что скучает по внуку. Вместе ними отправился Андрей и еще пара человек. Решение Савицкого тревожило не на шутку, оно наглядно показывало, насколько серьезна ситуация и что до развязки еще весьма далеко.
До безумия захотелось позвонить Роме, но отвлекать его на переговорах совершенно точно не стоило. Стоя песереди залитой солнечным светом кухни, девушка задумчиво гипнотизировала взглядом стиральную машину. Вот что поможет ей убить время! Грандиозная стирка будет как нельзя кстати.
Немного успокоившись, Рябинина поднялась вверх по лестнице и, распахнув дверь в их с Ромой спальню, устремилась к шкафу. Раздвинув створки, Полина принялась снимать с плечиков одежду мужа. Дойдя до одной из любимых ею сорочек, она на минуту остановилась, погладив мягкий хлопок от «Lacoste», под рукой будто шевельнулся фирменный крокодильчик.
Полина безумно скучала по Роме, почти мучительную секунду, когда его не было рядом. Возможно, столь острая потребность – быть рядом рождалась от неуверенности в завтрашнем дне.
Полина ни в чем не испытывала уверенности, разве что их любви... да и ей постоянно грозила опасность. Желание стиснуть рубашку мужа было слишком интимным и почти непреодолимым. Прижать к себе знакомую ткань, вдохнуть легкий пьянищий аромат его парфюма, живший на каждом предмете гардероба Романа. Эти пряные ноты: пачули, виргинского кедра, янтаря и конечно бренди. Той самой изюминки, делающей эту композицию неповторимой, истинно мужской, Рябинин не изменял «White Christal» вот уже многожество лет подряд.
Полина чуть грустно улыбнулась и уступила своей потребности, вот только запах оказался другим. Рубашка ее супруга насквозь пропиталась отнюдь не привычным ореолом мужественности, а чужими предательскими «завитушками» бергамота, льнущими к ней сладким шлейфом.
Сама Полина терпеть не могла эту пряность, избегая духов на ее оснвое. Коварный пронизывающий аромат властно вторгся в их хрупкий мир. Неосознанно молодая женщина потянула за уголок воротничка и уставилась растерянным взглядом на нечеткое расплывчатое пятно, красной липкой текстуры. Руки безжизненно опустились, и сорочка осела на пол у ее ног.
Внутри снежным комом разрасталась обида и давно позабытая, но от того не ставшая менее болезненной, ревность. Сколько раз она находила подобные следы – присутствия другой женщины на одежде своего красивого неверного мужа. От того и перестала вообще заходить в его спальню, предоставив все домашние хлопоты экономке. Но тогда ее переполнял только гнев, сейчас же все было иначе.
Как он мог? И мог ли на самом деле? Но ведь помада оставалась жестоким фактом, тем более горьким, что сейчас это была уже их общая спальня, а не запретная территория, куда законной жене был вход воспрещен. Может быть Мила? Та могла приобнять и ненароком подарить предательский поцелуй, у наглости этой женщины была весьма сильная хватка.
Полина посетовала, что не могла припомнить аромат духов своей искушенной соперницы, хотя, какая в том разница.... Кому-то, неважно кому, он позволял прикасаться к себе и даже больше того! Может быть Миле.... Скорее всего именно ей, учитывая: как спешно любимый покинул офис в тот роковой день. Могла ли их случайная связь стать чем-то большим, чем мимолетное увлечение?
От почти непереносимой боли в душе Полина едва не задохнулась, она больше не могла рассуждать здраво, ревность, полыхнувшая словно пожар в сухом таежном лесу, охватила все существо. И слепая горестная обида стеной встала в сердце.
Егор Владимирович поднял голову, оторвавшись от дежурных отчетов в журнале, и приветливо кивнул вошедшему Сержу.
– Проходите, Сергей, присаживайтесь, буквально минута и я освобожусь, – внимательный взгляд задержался на побледневшем лице пациента, – что у вас приключилось?
Сергей поморщился, словно бы от зубной боли, крайне осторожно присев на кушетку. Каждое хоть немного резкое движение доставляло ему порцию болезненных ощущений. И это неимоверно раздражало привычного к активному образу жизни Савицкого. Вот и сейчас, при выходе из машины, он с трудом овладел собой, в миг припомнив события недалекого прошлого.
Разумеется, сегодняшнее ранение ни шло ни в какое сравнение с тем, которое он получил три года назад, тогда ему пришлось несколько месяцев лежать на больничной койке, ощущая скованность в каждой клеточке измученного болью тела. Что для энергичного, деятельного Паладина чудилось настоящим адом. Но ощущение прежней беспомощности осталось, и именно это вызывало острое отторжение, нежелание обращаться за помощью к врачу.
Тем временем Егор Владимирович покончил с делами и, приблизившись, спокойно стоял рядом, глядя на молодого человека отчетливо выжидающе.
– Так что же, Сергей? – добродушно уточнил доктор.
Вздохнув, Серж принялся стаскивать легкий летний пиджак. Заметив, что ему это удавалось отнюдь не легко, Берестов тут же пришел на помощь, примерно осознавая: что предстанет его глазам в следующую секунду. поэтому мягко произнес:
– Подождите, давайте я сам, – мягко попросил Егор, аккуратно расстегивая пуговицы на тонкой рубашке и приоткрывая грудь.
Завидев пропитанный кровью бинт, врач лишь тревожно качнул головой.
– Пулевое – сквозное, – негромко констатировал он, – когда и где делали последнюю перевязку?
– Сегодня утром, – с трудом удержавшись от стона, отозвался Серж, ощущавший даже легкое прикосновение пальцев, словно нечто пронзающее его насквозь.
– И, разумеется, без помощи специалиста, – Берестов посмотрел на Савицкого, как воспитатель на нашалившего в садике малыша.
Савицкий покаянно кивнул.
– Придется вам некоторое время посещать мой столь нежеланный кабинет, и при том ежедневно, вам нужны профессиональные перевязки, иначе никак, – серьезно объвил доктор.
– Вот потому то и нежеланный, что звучит будто приговор, – коротко усмехнулся Савицкий.
Егор понимающе улыбнулся в ответ.
– Сейчас я сделаю вам обезболивающее, а потом займусь раной. При должном уходе вы быстро восстановитесь, нерв не задет и это уже хорошо.
Маша наконец выпроводила очередную пациентку и устало плюхнулась в кресло. За окном разливался погожий летний денек, солнце ласкало уставший от дождей Петербург золочеными лучиками. В такую погоду хорошо было прокатиться на катере или бродить по уютному скверу, вдалеке от шоссе. А может быть сидеть в уютном кафе на набережной, медленно наслаждаясь каждым глотком бодрящего кофе. Она старалась думать о чем угодно, только не о …. Ольшанская закрыла глаза, и перед ее мысленным взором тут же возникли события трехдневной давности.
Зал ресторана пустел, и Мария стала почти осязаемо ощущать на себе любопытные взгляды бармена, официантов и засидевшихся посетителей. На душе расстилалась тоскливая горькая муть. Даже самой себе девушка боялась признаться в тревожном ощущении дежавю.... Нет, так думать нельзя. Мама не устает повторять про силу дурных предчувствий, могущих сбыться наяву. И в этом точно есть смысл. Маша зябко поежилась, предательский холод вползал в сердце, яростно выдувая тепло, сберечь которое было смыслом жизни. Обернувшись, она на какую-то долю секунды испытала немыслимое облегчение, в распахнутых дверях зала промелькнул Серж, он кивнул ей и напрвился в сторону туалетных комнат.
Девушка резко поднялась, оставив деньги в пухленькой папке со счетом, и быстро последовала за Савицким. Вероятно, даже чересчур быстро. В коридоре, меж двух дверей у уборной, было пусто. На всякий случай девушка осмотрелась и поспешно скользнула в мужскую комнату. Серж стоял возле зеркала, и вид у него был, как у человека, который уже ни на что не надеясь, вдруг сорвал банк.
– Ты выглядишь опасно довольным? – заставила себя пошутить Мария, но голос дрожал, и пальцы, защелкнувшие изнутри замок, тоже.
– Нам есть – что отпраздновать,– голос Савицкого звучал хрипло, не совпадая со смыслом сказанного.
Маша взглянула на Сержа внимательней и поняла: что он безумно устал. Быстро приблизившись к молодому человеку, она проворно развязала узел галстука и, сняв ненавистный для любимого предмет, швырнула его в мусорную корзину, стоявшую тут же. Она бы с удовольствием отправила туда же и того гада, по вине которого они оказались в такой передряге. Поневоле припомнился смешной совет пациентам: представить, как на голову обидчика сыплется содержимое характерного ведерка. Последняя мысль вызывала невольную улыбку, Серж улыбнулся в ответ. Девушка больше не могла сдерживаться, прильнув к Сергею, она крепко его обняла.
– Я думала: этот ужасный день никогда не закончится, – прошептала Ольшанская.
– Все прошло, родная, мы сейчас поедем в отель, – его руки осторожно поглаживали Машу по спине, успокаивая и согревая – и….
Продолжение фразы Серж шепнул на ухо.
– Ты обещаешь? – она подняла на любимого глаза, в которых блестели соленые тающие искорки.
– Даю слово, – прошептал Паладин, наклоняясь к ее губам.
Через пару минут они вышли в коридор, быстрым шагом миновали холл и окунулись в прохладу вечерней улицы. Шоколадные сумерки высвечивали по мостовой зловещие тени, превращая обыденный двор в мрачный и подозрительный. Маша крепче стиснула ладонь Сержа, бросая по сторонам тревожные взгляды. Спокойно вздохнуть можно будет потом, когда за ними закроется дверь номера «Шератона».
Внезапно по спине пробежал колющий озноб, там, чуть в стороне, за припаркованным невдалеке автомобилем, промелькнуло нечто странное. Будто на крохотную долю секунды блеснул отствет стали. Одному Богу известно: почему она испугалась. Почему, не тратя времени на раздумья, поверила своему наитию. В полуметре от них, возле уличного барного входа, образовалась своеобразная ниша. Повинуясь нахлынувшему порыву, именно в нее девушка резко толкнула Сержа, тем самым спасая любимому жизнь.
Уже в следующую минуту глухо прогремел выстрел, и если бы Савицкий оставался на месте, то пуля, выпущенная с близкого расстояния, имела все шансы достигнуть цели. Хвала небесам, что у стрелка не оказалось времени на второй заход. Из бара на возню и отчаянный крик Маши выскочили люди.
Много позже Ольшанская поняла: что, в конечном итоге, послужило спасительны недоразумением. Изысканный каблучок ее новеньких замшевых туфель, провалился в ямку на мостовой и, нагнувшись, дабы освободить его, не сломав, Мария увидела дуло пистолета. Стрелок сидел, пригнувшись к машине, с позиции Сержа его невозможно было заметить.
Все то, что произошло дальше, Маша помнила плохо. В памяти четко хранилось лишь красное пятно, расплывающееся на груди любимого, суетящиеся вокруг люди, предложения вызвать скорую. Потом появился кто-то еще. Властный, не терпящий возражений, голос приказал отвести их в свой кабинет и вызвать его личного врача. Последний явился со сказочной быстротой, констатировал, что рана не угрожает жизни Савицкого и, разумеется, оказал первую помощь.
Маша не замечала, что плачет, что ее платье тоже испачкано кровью, все происходящее чудилось ей кошмарным сном. И девушка мечтала лишь об одном – как можно скорее проснуться. Но сон был слишком реальным, становясь все страшнее и страшнее. Да, она сознавала: что ранение к счастью не смертельно, но его нежелание поехать в больницу сводило с ума. Впрочем, она не могла не признать тот факт, что обнаружив пулевое ранение, врачи доложат об огнестреле в полицию.
Потому, скрипя сердце, согласилась с доводами Сергея. Но с той ночи больше не могла спать. Сержу вкололи снотворное, а Мария сидела с ним рядом до утра, боясь сомкнуть глаз. Едва рассвело они вернулись в свою гостиницу, собрали вещи и выехали в аэропорт. Любезность хозяина «Атланта» простиралась столь далеко, что он даже повелел снабдить их невесть откуда взявшейся свежей одеждой, вместо своей, пришедшей в негодность. Дабы предоставить возможность – спокойно добраться до отеля. Позже Серж объяснил, что в заведении существует дресс-код и соответсвенно имеются прокатные смокинги, а платье просто принадлежало дочери хозяина клуба. Кстати, вышеупомянутый хозяин, как бы это выразиться попроще, был очень озабочен случившимся, точнее пребывал вне себя от злости. Маша сквозь пелену плохо скрытого страха, слышала: как он отчитывает охрану. По его непоколебимому убеждению, именно они несли ответсвенность за случившееся.
– Что-бы завтра же я никого из вас тут не видел, – взбешенно орал незнакомец,– если вы не в состоянии обеспечить безопасность моих гостей, на кой черт вы мне вообще сдались!
Ситуация осложнялась и тем, что обычного человека после подобной встряски можно было легко уложить в постель и окружить положенной заботой. Паладину же роль пациента не нравилась категорически. Он наотрез отказался обращаться к врачам и целыми днями разъезжал по Питеру, так, словно ничего не произошло. Но Маша то замечала, как любимый все сильнее бледнеет, что рана не перестает кровоточить, что Серж почти ничего не ест, и каждое движение причиняет ему ощутимую боль. Все надежды Ольшанская возлагала на Рому, этим утром она взяла с молодого человека слово, что он отвезет Сержа на осмотр к Егору Владимировичу. Берестову Маша доверяла безоговорочно.
Егор закончил накладывать повязку и удовлетворенно оглядел свою работу.
–Значит так, Сергей, рана не опасная, но, – он сделал небольшую паузу, – она, скажем так, очень неприятная, особенно при движении недельку другую еще поболит. И никакой резкости, потому что есть опасность кровотечения, а нам этого не нужно. Я дам вам таблетки, вот эти – каждое утро до еды, это антибиотики, а эти – после, это обезболивающее. И принимать их надо строго ежедневно. Это как в армии, приказы не обсуждаются, – Егор улыбнулся, давая понять, что шутит.
–Спасибо, – впервые за эти дни Савицкий почувствовал себя относительно хорошо, после инъекции обезболивающего боль притупилась, и в голове рассеялся туман, давая хоть какую-то ясность мысли.
–Да не за что, передайте господину Рябинину мои наилучшие пожелания, кстати, ему тоже не следует забывать о лекарствах. И завтра на перевязку.
–А за понимание – отдельное спасибо, – улыбнулся Серж, пожимая руку Берестову.
–Надеюсь, мне как можно реже придется проявлять такое понимание, я в хорошем смысле, конечно.
–Я тоже на это надеюсь, –отозвался Паладин, выходя за дверь.
Вечер медленно вошел в уставший за день город, и оживленные шумные улицы постепенно стали пустеть, исключая только городские парки и скверы. Здесь по прежнему было оживленно и весело. Проезжая мимо одного из них, Рома бросил в окно грустный взгляд, ему предстояло то еще «развлечение». К тому же за весь день он не смог позвонить жене, наверняка, Полина обиделась, вот только почему она не позвонила сама? В сердце кольнуло недоброе предчувствие, она поступала так только раньше, в последнее время никогда. Но в конце концов, у него села зарядка мобильника, и, возможно, она просто не дозвонилась. Однако в любом случае – придется объясняться. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, Рябинин помрачнел еще больше, ему хотелось после безумно трудного дня побыть с любимой наедине, компенсировать отсутствие сообщений и звонков, но не тут то было. Всеволод Георгиевич заявился в офис под вечер, при чем с семьей, и прозрачно намекнул, что надо бы отметить зарывание топора войны – ужином. Дядька был мужиком упертым и достаточно коварным, ссорится с ним и снова нарываться на скандалы Роману не хотелось. Пришлось пригласить их домой, заодно он заказал и доставку из кулинарии, не вывалить же на голову Полине незваных гостей, заставив ее при этом в спешке накрывать стол. Первое удивление ожидало прямо на крыльце, Полина не вышла встретить их, и дверь открыла экономка. Рома сначала решил, что жены нет дома, но переведя взгляд на лестницу, увидел ее спускающейся вниз. У Романа перехватило дыхание, сказать: что Полина была в этот вечер красивой, значило – ничего не сказать. На ней было серебристое платье, открывающее лишь одно плечо, волосы спускались на плечи нежными локонами, в воздухе расстилался бархатный шлейф духов от "Шанель". Но было кое-что в ее облике – весьма странное, она выглядела так, будто собралась на войну, и чудесное платье, макияж и прочее лишь союзники в этой очень важной битве.
–Привет, любимая, – произнес Рябинин, лаская каждую букву в этих двух словах.
И сердце Полины моментально забилось учащенно трепетно, но девушка сегодня ни за что не могла уступить его голосу. Как бы ей хотелось ничего не чувствовать в эту секунду, как раньше, кроме боли и гнева, но, увы, прикосновения мужа моментально сводили на нет всю ее злость. Ей до безумия хотелось отозваться на его ласку, спросить: как прошел день, тем более Полина заметила, что Рома выглядит очень уставшим. Но отчаянным усилием воли девушка запретила себе раскисать, вызвав в памяти проклятую сорочку.
–Добрый вечер, дорогой, – холодно отозвалась Полина, уклонившись от поцелуя в губы и резко поворачиваясь к гостям, –здравствуйте, добро пожаловать, прошу прощения за заминку с ужином, Роман меня не предупредил. Но мы все исправим, прошу пока сюда, сейчас Лика подаст кофе.
–Думаю: с ужином проблем не будет, – несколько растерянно произнес Рома проходящей мимо жене, –его сейчас доставят из Причала.
–Отлично, пойду проконтролирую, – не оборачиваясь, Полина двинулась в сторону кухни.
Всеволод Григорьевич окинул племянника ехидным взглядом, это был чуть полноватый седой мужчина лет пятидесяти, одетый со вкусом и дорого. Чего не скажешь о его несколько забитой, чересчур скромной жене и маленьком сыне. Ребенок в семье Тумановых был поздней радостью.
–Похоже, тебе так и не удалось наладить отношения с красавицей женой, а по слухам: говорят иное.
Рома предпочел промолчать и несколько нервозно плеснул бренди в широкие красивые стаканы.
–В чем секрет, племянничек, женщины тебя просто обожают, все, кроме твоей собственной супруги. Может быть, ты излишне любвеобилен?
–У нас с женой нет никаких проблем, –ровно отозвался Рябинин, но замечание Туманова разбередило старую рану, сегодня вечером Полина и впрямь вела себя точно, как всего пару лет назад: холодно, вежливо и отстраненно. Разница заключалась лишь в том, что сейчас на это должны были быть более чем веские причины. Внезапно Роману стало страшно, видимо, случилось нечто такое, что очень сильно обидело его жену, до такой степени, что она решила его наказать, и при чем не откладывая. Но только вот за что? Подумав, молодой человек решил выяснить это немедленно.
–Прошу прощения, я сейчас вернусь, – с этими словами он быстро прошел в сторону кухни.
Полина яростно сражалась с коробочками и пакетиками, доставленными из Причала. Приглашенная на вечер кухарка делала вид, будто не замечает плохого настроения хозяйки дома и от души старалась проявить профессионализм.
–Полина, можно тебя на минутку, –неуверенно начал Роман.
–Извини, я сейчас очень занята, – скрывая раздражение, глухо отозвалась девушка, – давай поговорим потом, когда гости уйдут.
–Полина, пожалуйста...
Нервно бросив на стол ложку, которой она пробовала соус, девушка заставила себя пройти за мужем на террасу.
–Что случилось, милая? – Рома приблизился, осторожно дотронувшись до ее щеки, – ты сама не своя сегодня? За что ты на меня злишься?
От этих искренне – тревожных вопросов и бесконечной нежности в голосе Полине захотелось немедленно провалиться сквозь землю. Она вдруг, некстати, почувствовала себя предательницей, недоумение Ромы ранило ее в самое сердце.
–Посмотри на меня, прошу тебя, – но Полина упрямо отвернулась, опасаясь, что он прочтет сейчас в глазах не то, что ей хотелось. Лучше бы он вел себя как раньше: разозлился, накричал, тогда и ей было бы легче. Она не выдержит его любящего взгляда и тут же поверит и простит. "А вдруг нечего прощать? –спросило что-то внутри, – вдруг он ни в чем не виноват?". Но ведь рубашка, ладно бы только с духами, так еще и помада на воротнике. В готовой уже сдаться Полине моментально закипел гнев, только если она будет злиться – тоже быстро проиграет, лучше равнодушие.
–Полина?
–Я на тебя не злюсь, – не глядя ему в глаза, ответила девушка и, отведя обнимавшие ее руки, пошла к выходу.
От того, каким тоном это было произнесено, Рома буквально замер на месте, в голосе его жены не было злости, не было обиды, ничего не было… Если бы Полина сейчас поняла: что он почувствовал в этот момент, то скорее всего вернулась бы и предпочла объяснится, но ее уже не было в комнате.
Маша присела рядом с Сержем, который полулежал на кровати, бесцельно щелкая пультом от телевизора, по его взгляду девушка видела, что он напряженно о чем-то размышляет, и переключаемые каналы его совершенно не интересуют. Она мягко вытащила у него из рук кнопочное устройство, бросив его на кровать.
–Как ты себя чувствуешь?
–Что? – Серж не сразу расслышал ее вопрос.
–Рана болит?
–Нет, родная, не беспокойся, все в порядке.
–Почему вы все время лжете, господин Савицкий?
Паладин невольно улыбнулся.
–Я не лгу, – он погладил по щеке хрупкое золотоволосое создание, – твой доктор дал мне довольно сильное обезболивающее.
Женщина сидящая сейчас напротив, нежная и беззащитная, всего несколько дней назад спасла ему жизнь. А ведь все должно было быть ровно наоборот, это ему полагалось защищать ее. Что если бы этот мерзавец навредил Маше?
–О чем ты думаешь?
–О том, что из тебя получился бы отличный телохранитель, любимая.
–Серж, – Маша собралась с духом и посмотрела ему прямо в глаза, – я … мне очень трудно сейчас тебе это говорить. Я знаю, что момент не удачный, и тебе не до моих страхов...
–Маша, о чем ты? – он внимательней взглянул на нее, заметив, что девушка непривычно бледна и растерянна. Чертов эгоист, следовало в первую очередь подумать: что она пережила той ночью у клуба.
–Тогда, три года назад, мы ездили в Италию к твоим родителям и там…. Ты вел себя также…. Как-будто моя забота тебя тяготит. Ты винил в том ранении себя и сейчас все повторяется, ты опять обвиняешь себя, а не того сумасшедшего, что играет с нами. Ты опять не хочешь признать, что несмотря на твою профессию, ты все же человек, имееющий право и ошибаться, и быть порой слабым. Это нормально.
–Милая, у меня нет этого права, мои ошибки обходятся дорого, дело не во мне, не в этой пуле. А в том, что мой соперник посчитал возможным – так поступить. Значит, где-то допущена серьезная ошибка, и, к сожалению, отвечать за нее не мне одному.
–То есть, все будет также как тогда?
–Я не понимаю, что ты хочешь сказать?
–Ты понимаешь! – Маша вскочила с кровати и подошла к окну, – ты …. Ты ведь считаешь, что я для тебя помеха. Я мешаю тебе мыслить ясно. Возможно, твой босс и был прав, когда сказал, что я приношу тебе беды. Если бы меня не было рядом, ты думал бы о деле и не был бы ранен. Если ты считаешь, что тебе нужно уйти….я не буду тебя держать… не имею права. "Мне нужна холодная голова, – так ты сказал мне в аэропорту, – а рядом с тобой этого не получается". Ты второй раз получаешь из-за меня пулю, я виновата в этом, а не ты...
–Если бы тебя не было со мной рядом, – раздался сзади голос Сержа и его руки крепко обняли ее за плечи, – я был бы мертв, а не ранен. Ты спасла мне жизнь.
Маша повернулась в кольце его рук и осторожно приникла к груди, пытаясь унять судорожные всхлипы.
–Я, как идиот, нес тогда всякий бред, только для того, чтобы ты легче меня забыла. Я не хотел от тебя уходить и не искал предлог, просто дело, которое я тогда вел, вышло из под контроля. Тебе стало рядом со мной – опасно. Человек, искавший моей смерти, не остановился бы, нейтрализовать его тогда не представлялось возможным, нам требовалось время, и мне пришлось умереть для всех, чтобы не отправиться на тот свет по настоящему.
Маша подняла на него заплаканные глаза.
–Ты знал в то утро, что мы расстаемся навсегда?
–Да.
–И сейчас ты хочешь поступить также?
–Господи, нет конечно. Сейчас совсем другая ситуация, с чего ты это взяла?
–Я вижу это в твоих глазах, они такие же, как тогда. Но я тебя предупреждаю, Серж, если ты исчезнешь, я не буду как раньше сидеть, спрятав голову в песок, и плакать ночами в подушку. Я отправлюсь за тобой, хоть на луну, и не успокоюсь пока не найду. И поверь мне, это будет не самая лучшая линия защиты.
Ответом на это воинственное заявление стал теплый заразительный смех, к которому невозможно было не присоединиться. Но внезапно став серьезным, Савицкий пристально взглянул ей в глаза и тихо произнес:
–Прости меня, за тот кошмар, что тебе пришлось пережить. У меня были более чем серьезные причины – так поступить, но я не хотел, чтобы ты страдала.
–Я давно тебя простила, – Маша крепче обняла Сержа.
–И поверь, у меня даже в мыслях нет намерения снова оставить тебя одну. Я не сделаю этого, даже если ты сама попросишь.
–Не дождешься, – шутливо насупилась Маша, – я веду себя как глупая истеричка?
–Ты ведешь себя, как влюбленная женщина, и эта прекрасная женщина влюблена в меня, даже не знаю за что.
–Просто за то, что ты мой мужчина, – прошептала девушка, находя его губы.
» глава 11
Вечер набирал обороты, и с каждой секундой Роме становилось все труднее поддерживать видимость дружеской непринужденной беседы. Ужин был замечательным, разговор лился легко, темы выбирались приятные. Но Рябинина волновало лишь одно, его семейному счастью похоже пришел конец. Его доброй, искренней, любящей женщины, столько раз приходившей ему на помощь, делившей с ним страсть и нежность, больше не существовало. На другом конце стола сидела все та же Полина, красивая и чувственная, но она стала внезапно такой же далекой, как самая маленькая на небе звезда. Рома ненавидел себя за страх, все еще живший в душе, страх ее потерять, страх нелюбви безумно желанной гордой амазонки. Разница состояла лишь в том, что сейчас он не понимал происходящего, не понимал: какой совершил проступок, не в характере Полины было так изощренно мстить. Обычно она высказывала все, что ее тревожит напрямик, даже во времена ледяного равнодушия. Но сегодня все шло не так. Рома почти не замечал и, возможно, даже не слышал попыток Туманова спровоцировать племянника на открытый конфликт. Сейчас его волновало совсем другое. Полина тоже поняла не сразу, она села подальше от мужа, не стремясь уязвить его, а скорее пытаясь контролировать себя. Близость Ромы была для нее гипнозом, но предстоящий, сложный и очень серьезный, разговор потребует всех душевных сил. За показным безразличием девушка пыталась скрыть абсолютную и безусловную зависимость, раньше это давалось куда как проще. Достаточно было легкой искры, и разгоралась ссора, Роман, не желая продолжать скандал, обычно уезжал. Но сейчас это было недопустимо, они с дядей весьма прилично выпили, и сесть за руль в таком состоянии равнялось бы самоубийству. Полина тщетно искала подходящий выход из ситуации, которую сотворила сама. К тому же ее помимо воли раздражал новоявленный родственник, судя по всему, тот еще деспот, он поминутно цыкал на супругу и изо всех сил пытался задеть Рому. Злость на мужа испарилась, словно капли воды под палящим солнцем, к тому же выглядел Рябинин откровенно растерянным. Совершенно невозможно, чтобы он так притворялся. Все больше ощущая неловкость, Полина была безумно рада, когда ужин наконец подошел к концу, впрочем, ни она ни Рома к нему толком не притронулись. Хотя блюда присланные шеф-поваром "Причала" стоило бы оценить. Но сейчас она быстро ушла на кухню, пользуясь необходимостью проследить за подачей чая. Торт тоже являлся шедевром, девушка попросила кухарку его порезать и, настроившись на продолжение банкета, двинулась в гостиную. На пороге комнаты она невольно замерла, уловив обрывки ведущегося разговора.
– Кажется, у тебя возникли проблемы, дорогой, – с притворным сочувствием поинтересовался Туманов, – насколько я знаю: Беррингтон приверженец традиций, ваши взаимоотношения с супругой покажутся ему, мягко говоря, странными.
Полина затаила дыхание, ответ на данный вопрос волновал ее больше всего прочего. Ей было противно и стыдно, но вчера вечером она встретила в супермаркете Антона, естественно, первым желанием девушки было любой ценой избежать общения с предателем и обманщиком. Он шантажировал ее и пытался разрушить едва обретенную семью. Но, к сожалению, ускользнуть не удалось, Антон излил на нее так долго копившейся яд, среди прочего явного бреда, последние слова негодяя запали в душу, отравляя ее сомнениями. Ей казалось, она все еще слышит надменный злобный голос:"Ты наивно считаешь, что можешь реально интересовать своего распутного мужа? Ошибаешься, он выбрал тебя лишь с одной целью, ему нужен Беррингтон, как только англичанин подпишет желанный контракт, от любви твоего благоверного не останется и следа. Он преспокойно вернется к обычным занятиям: то бишь выпивке, картам и женщинам. Ты просто проходной этап, средство для достижения цели. И можешь сколько угодно тешить себя иллюзиями о неземной страсти, все это существует лишь в твоих мечтах. Пойми наконец: он не любил тебя тогда, не любит и сейчас. Изменял тебе с каждой встречной и продолжает это делать. Справедливости ради замечу, что с его внешностью это вполне очевидно".
