Текст книги "Порыв (СИ)"
Автор книги: Моник Ти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)
А Роберт тем временем продолжал говорить:
– Я сам делаю все упражнения.
– Безусловно...хорошо, я согласен, – сдался наконец Селифан, быстро перебрав нужные слова из своего лексикона. Уж очень ему не хотелось спорить со «знатоком слова»! И потом, Селифан же знал, сейчас истина на стороне Роберта.
Пока Селифан думал над своим следующим предложением, нашёлся ещё один любопытный ученик, который тоже хотел о чём-то спросить – или сказать что-то!
Селифан всё же надеялся услышать вопрос – очень надоели ему ироничные улыбки и фразы...От другого ученика он бы не потерпел никакой наглости. Но Роберту Селифан позволял говорить почти всё, что ему заблагорассудится. Зачем-то он его уважал. Селифан и сам не мог понять, зачем? Ведь поначалу ему показалось даже, что с Робертом у него могут возникнуть серьёзные разногласия. Селифан прямо так и чувствовал это...Сейчас он так не думал.
«К нему просто надо быть терпимее» – мудро решил Селифан и понял, что у него это здорово получается, во всяком случае, пока.
Селифан обратился к другому ученику, тому, который хотел спросить о чём-то, и видел, как Роберт сел, безучастно глядя на своего говорящего товарища.
– А зачем вам готовые домашние работы? – спросил тот ученик.
Когда прозвучал этот вопрос, глаза всех присутствующих сконцентрировались на Селифане, но а он сам тогда ещё смотрел на Роберта. Селифан увидел, как глаза его внезапно засияли – томный взгляд преобразился.
Первые три секунды эти были ужасны для Селифана. Роберт, казалось, торжествует. Ведь этот вопрос для него ещё больший вызов чем то, что сказал сам Роберт. Но, к частью, Селифан быстро сообразил, что ответить:
– А за тем и нужен, чтобы ваши работы не оказались короче, чем они сделаны там.
И после этих слов Селифан почувствовал необыкновенное довольство сами собой. Он был на высоте!.. Он гордился своим необыкновенным умом и сообразительностью! Селифан был в восторге, что смог направить ситуацию в свою пользу. Ведь, казалось, весь класс против него. Впрочем, почти так оно и было. Кому понравится попытка лишить спокойствия? А ведь он не просто сделал это – поставил угрозу исчезновения их простой, беззаботной жизни!
Но зато сейчас Селифан счёл, что может с полным правом упрекнуть всех тех учеников, кого он подозревал в невыполнении заданий...
– Знаете ли, не очень то хочется проверять ваши работы, если всё время кажется, что вы их не делали, – объяснил Селифан всё, как и было на самом деле, – а так, если у меня будет одна из ваших любимых книг, я смогу развеять всякое свое сомнение...может быть, оно и не справедливое.
– Конечно, – пробормотал кто-то из третьей-четвертой парты и настолько тихо, что Селифан еле-еле услышал.
Селифан уже понял, что все им сейчас крайне недовольны. Но это не остановило его, и он продолжил объяснять:
– Должен сказать вам, что здесь очень мало тех, в ком я абсолютно уверен и могу сказать, что вот он сделал всё сам... Но такие всё же есть среди вас – это – Селифан взял какой-то лист бумаги и стал перечислять фамилии: – Ритаев, Яковлев, Серитова, Минаев, Корпьянова, Навилов и, конечно же, Яшков.
И прежде чем назвать фамилию Роберта, он внимательно посмотрел на него, изучив ещё раз каждый сантиметр его лица. И Селифан сделал особенную паузу в речи, когда называл фамилию Роберта – он хотел привлечь его внимание.
-В общем, вы поняли меня, – продолжил Селифан свою речь, ни минуты не медля. – Мне нужна книга для справедливой оценки ваших знаний. И я буду доволен, если кто-нибудь из вас согласится купить мне такую...
Селифан уже больше не стал называть, какую именно книгу он хочет. Итак же было ясно: «Готовые домашние задания» к учебнику А.Алимова, Ю.М.Колягина и Ю.Сидорова...Уж очень некрасивым выглядело бы это предложение, если произнести её вслух всему классу. Так показалось Селифану. Ведь он – учитель, а просит такое издание...И ему неприятно было еще и то, что он не помнил выше перечисленные фамилии – не знал авторов учебника, по которому преподаёт. И пусть он, учебник этот, лежит открытым у него на столе, ему было бы как-то неловко и даже стыдно заглянуть в неё. И пусть этого не требовалось, Селифан всё же учитывал своё «неполное знание»...Он ведь любил иногда похвастать знаниями и пусть даже на столь «низком уровне».
Селифан очень хотел напомнить им имена авторов учебника. Он считает, что их непременно следует знать. Ведь не помня автора книги, ты не знаешь, чьими трудами пользуешься. А это несправедливо по отношению к ним – авторам этих книг. Они же хотят быть известными ...и вот такие-то мысли иногда занимали голову Селифана. Причём сам себе он про это говорил: «старомодные мысли, не стоящие ни гроша» Впрочем, его мнение всегда сильно расходится с поступками, которые он совершает. И делает он, как правило, больше то, с чем сам в разговорах категорически не согласен. «Но ведь это же естественно!» Он в этом не сомневался.
– Ну, так кто же всё-таки согласится купить мне книжку?.. – настаивал Селифан. Уж очень хотел он иметь такую книгу...И Селифан не считал, что прося у учеников купить ему «Готовые домашние задания», он выявляет крайнюю степень некомпетентности или даже недостаточную эрудицию и грамотность. Ну, такой уж был Селифан!
Главным он с недавнего времени стал считать необходимость более тесного психологического контакта со своими учениками. Он хотел соучаствовать в их заботах и показать, что, в общем-то и понимает их стремление упростить себе жизнь...Но он хотел объяснить им как можно мягче, что учиться они всё же должны: он не собирается «терпеть безделье» Селифана чрезвычайно стал раздражать тот факт, что они «мало учатся». Ведь он был уверен, что даже половина из его учеников не делают то, что он задает. Не выполняют они задания, которые он подбирает с «чрезвычайным трудом!» И это сильно обижало Селифана – било прямо по самолюбию. И он решил, что непременно «заставить их учится» и будут они делать, всё, что он ни задаст – будут уважать его труд преподавателя.
Селифан старался не замечать, что он несколько самоуверенно мыслит. Ведь «заставить» их вряд ли ему удастся: непростое это дело! А вот попробовать, может быть и стоит...Но Селифан уже решил, что стоит. И он так же решил, что класс его будет лучше всего знать алгебру и физику: уж он то постарается!.. Но была и обратная сторона его «благородных побуждений сделать детей умными» – он чётко разделил всех учеников на «чужих и своих». «Свои» – это те, чьим классным руководителем он является, а все остальные – «чужие». И только из «своих» он хочет сделать «особенно умных» людей и, получается, только их он собирается «особенно мучить»!
В любом случае, Селифан уже привык ко всем своим ученикам и преподавал он всем одинаково хорошо, или наоборот, одинаково плохо (если это так). Но он просто не мог заставить себя любить «чужих» так же, как «своих». К ученикам своего класса он всё равно относился лучше и видел или старался видеть в них всяческие достоинства – и иногда даже понимал, что некоторые из них он сам напридумывал. Это как бы предвзятое преувеличение достоинств «своих» учеников. Впрочем. Селифан прощал себе такое неравнозначное отношение к людям: нельзя любить всех одинаково.
Но, а ко всем «своим» ученикам он старался относиться одинаково хорошо. И здесь «создавать любимчиков» он крайне не хотел. Это было бы не просто несправедливо – некрасиво с его стороны. Итак уже Селифан считал, что несправедлив по отношению к другим ученикам, «не своим»...но он успокоил себя тем, что знания он оценивает в высшей степени справедливо. И в этом отношении Селифан твёрдо решил не давать никаких привилегий «своим ученикам». Селифан – довольно-таки принципиальный человек и свои окончательные решения меняет редко... «и ни в коем случае...» – сказал он себе.
И если уж он решит слишком сильно увлечься своей профессией преподавателя – захочет сделать свой класс особенно умным, будет заниматься с кем-то отдельно... «и бесплатно» – подчеркнул он себе.
Селифан и сам не понимал, с чего это вдруг его так стали заботить знания учеников. Насколько он помнит первый свой день, «ему было наплевать на знание учеников».
– Порядок хочу я навести в классе... – продолжил Селифан свои объяснения, ни от кого не услышав ответа. – Как я понял, вы этого очень не хотите. И раз уж нет добровольцев, желающих купить мне книгу, я вынужден выбрать его сам.
После этих слов, Селифан помолчал несколько секунд в ожидании какой-либо реакции класса. Но её не было...
– Что ж, как говорится, молчание – знак согласия! И я прошу старосту позаботиться о моей книге, – говорить Селифан старался как можно более мило, ненавязчиво и не без юмора – Эмма, ты согласна?
-Конечно, – заставила она себя ответить ему. Как она не хотела с ним говорить!.. Не хотела, чтобы он смотрел на неё или вообще видел и спрашивал что-либо...Эмму в последнее время особенно стали раздражать всяческие расспросы и просьбы... Она не просто не хотела учиться – не желала общаться ни с кем и делать что-либо.
-Тогда останься после звонка, – сказал Селифан коротко и весьма повелительно.
Эмме очень не нравилось это обстоятельство. Она не просто не хотела остаться после последнего урока – видеть никого не желала. Эмма, можно сказать, весь день ожидала того момента, когда же её занятия закончатся, ну и представьте её возмущение тем, что теперь она вынуждена задержаться...Эмма теперь не просто побаивалась своего нового учителя – недолюбливала. Он стал казаться ей чрезвычайно навязчивым и неправильным. Она не одобряла в нём почти ничего. Ей не нравилась его манера говорить, манера везти занятия и даже почерк его представлялся непонятным и некрасивым. Она всесторонне его критиковала. А за последнюю выходку – просьбу купить ему «Готовые домашние задания» – чуть ли не возненавидела...но не потому, что она пользовалась «готовыми» сама (это, конечно же, было так). Эмма просто не признавала в Селифане настоящего учителя. Может быть, возраст его не позволял ей относиться к нему серьёзно?.. Она и сама не знала ответ на этот вопрос. Эмма была уверена лишь в одном: он внушает ей недоверие и тем самым опасение. И это неопровержимый факт в её душе.
Звонок вскоре прозвенел. Она и опомниться не успела, как класс стал опустошаться. Это был конец седьмого урока – последнего в этот день.
– Ты не могла бы закрыть дверь? – сказал Селифан, видя, что Эмма встала с парты, чтобы сложить свои принадлежности в сумку.
К тому времени в классе уже никого не осталось. Тишина и мелкие шорохи, изредка издаваемые ими, создавали особую атмосферу гармония и свободы. Но не для всех. Эмма испытывала в этот момент самые неприятные ощущения. Ей не нравилось происходящее. Его голос отталкивал Эмму, а атмосфера настораживала и даже пугала...
Она терпеть не могла закрытую дверь... А так ведь не было раньше, Эмма всегда любила запираться наедине с Робертом. Впрочем, пожалуй, и сейчас можно сказать, что с Робертом это делать она всё-таки любит. Делает же! запирается!.. Но дело то в том, что в порядочности Роберта она уверенна и совсем его не боится; она спокойна, когда он рядом. А вот остальные люди что-то стали её пугать и вызывать недоверие, неприязнь «на пустом месте». Эмма стала чувствовать, что у неё возникает некая маниакальная депрессия – она всех боится, всех подозревает в чём-то нехорошем...
Эмма шла к двери, стараясь контролировать свои негативные эмоции: сильнейший страх и раздражение. Эти две разные и в то же время сильные чувства перемешались в ней и обе обрели силу влияние на неё.
Эмма побаивалась своего учителя, и это было связано с её недавним прошлым. Она знала: Максим в этом виноват. Это он заложил в ней этот сильный мучительный страх к мужчинам, сопряженный, кажется, и с ненавистью к ним. Эмма ведь не просто не доверяла теперь ни одному мужчине – ненавидела за всякие мелочи, за любое неверное замечание, ошибку...И Эмме страшно не понравилось то, что Селифан велел «закрыть» дверь. Она подумала, что он мог бы сказать «прикрыть». И это слово, по её мнению, звучало бы не столь резко. Она придиралась к мелочам.
Но в любом случае, Эмма убеждала себя, что учитель её не представляет ей никакой опасности...Разве что с отметками могут быть проблемы... Он, похоже, умный и наблюдательный человек, он обязательно поймёт и накажет, если она перепишет работу с «Готовых домашних работ» И не видать ей своей четвёрки! А сама ведь Эмма абсолютно не умеет решать примеры по алгебре. Она давно уже забросила алгебру, и нагнать весь учебный материал ей уже не представлялось возможным. Да и не хотела она. Ведь у неё есть Роберт. И она знала: он поможет. Иначе и быть не может, ведь он всегда помогает ей. Это уже почти превратилось в его обязанность. Он каждый день после школы приходит к ней, а она каждый раз ждёт его. Так что, Эмма по поводу домашних работ не переживала.
«Роберт, если надо, в какой угодно длине распишет один малюсенький пример. Он-то знаток математики!» – думала Эмма, успокаивая себя, когда приближалась к учителю...
Селифан обратил внимание на то, что Эмма не сложила вовремя свои принадлежности в портфель, как сделали это её одноклассники, которые уже ушли. Он не знал, что и думать. Толи она чересчур медлительный человек, толи просто не захотела спешить, «когда времени полно»?
Пока Эмма приближалась к нему, он не спускал с неё глаз. Эмма видела это, но старалась не обращать внимания на пристальный взгляд учителя. Уж очень она устала раздражаться по пустякам...В конце то концов он не совершал ничего предосудительного.
Эмма не стала вступать с ним в общение, когда подошла к своей парте. Она спокойно и, казалось, вполне непринужденно принялась складывать свои вещи в портфель. И это страшно не понравилось Селифану: он хотел поскорее отпустить её.
Жаль то как, желания их совпадали, но не исполнялись!
Селифану пришлось терпеливо дождаться, пока Эмма, наконец, уложит все свои книжки, ручки, тетрадки, ластик и всё прочее в портфель...
«Как она небрежна!» – подумал Селифан, глядя на её разбросанные на парте принадлежности. Он решил, что можно было бы ей быть более аккуратной, поддерживать больший порядок...
Селифана охватывало раздражение, когда он видел, как Эмма убирает с парты свои вещи. Она, если брала, тетрадь, начинала осматривать её, а потом уже только решалась засунуть в портфель. Да и то умудрялась посмотреть на свой портфель некоторым оценивающим взглядом и, думая словно, засунуть или нет? И так было с каждым предметом! Даже ручки она с минуту вертела в руке, прежде чем положить в пенал.
Хорошо ещё Селифан не заметил, как она некоторые тетради вынимала обратно из портфеля, чтобы удостовериться в чём-то!.. Селифан бы не вытерпел это. Он итак уже был на нервах оттого, что она не спешила собираться. Торопить её тоже не хотел. Боялся показаться бестактным и неучтивым.
Прошли пять утомительных минут ожиданий, пока, наконец, Эмма была готова выслушать его. Селифан не собирался ещё сколько-либо ждать, после того, как вещи её были уложены в портфель. А она-то села!
Смотрела Эмма, казалось, не на него, но взгляд ее, однако, был направлен в его сторону. Селифану очень не нравилось её отношение к нему. Он всё время будто чувствовал, что она специально старается вывезти его из себя – позлить хотя бы в чем-нибудь. И Селифан знал, что навязывается к ней всяческими вопросами и требованиями...Он думал, что дело в этом – что ей не даёт покоя её роль старосты и необходимость частенько задерживаться...
Селифан молча дал Эмме двести рублей и стал ожидать какого-либо ответа. Селифан был уверен, что он должен последовать. И не ошибся.
– Хватит пятидесяти, – сказала она, теперь уже точно глядя прямо на него внимательным, испытующим взглядом; казалось, она ожидала от него услышать определенный ответ, и добавила: – ещё и останется.
– Ну, я не уверен, – засомневался Селифан, – хотя, я не в курсе, сколько там книжки ваши стоят...
Селифан был очень доволен словами Эммы, но виду старался не подавать. Он надеялся, что раз уж Эмма так сказала, то вернёт ему лишнюю часть денег немедленно. Но она не спешила!
Селифан уже не знал, что делать и как с ней дальше общаться. Вставать с места не хотел, ведь он сидел как раз напротив неё. Но волнение так и пыталось заставить его бесцельно походить по классу. Уж очень он хотел вернуть часть «лишних денег».
Селифан ведь итак скребя сердцем решил купить себе «Готовые домашние задания» – очень не хотел проверять их докучливые примеры, они ужасно раздражали его... И надеялся он, что кто-то из учеников поделится с ним. А ведь нашлись такие классы!
– В таком случае можно?.. – просил Селифан свои деньги, притягивая руку к ней. Важным было для Селифана не дать ей ни рубля лишнего...но не из жадности он этак, просто Яна Савельевна так и «грызла его», выплатить аренду требовала поскорее. И даже сто рублей смогли бы успокоить её на день или на несколько часов хотя бы. Селифан уж и возвращаться не хотел к себе – знал, она там и ожидает его прихода, чтобы в очередной раз напомнить о задолженности. Радовало Селифана хотя бы то, что она не гнала его из дому, хоть и грозилась не раз.
Эмма немедленно сообразила, в чём дело: конечно же, он хочет забрать лишний стольник. Но Эмма задумалась о чём-то, потому и не среагировала никак, пока он сам не попросил. Она отдала деньги и секунду спустя спросила:
– Это всё?
-Да, ты можешь идти, – сказал он спокойным и довольным голосом, затем добавил несколько задумчиво, но уверенно: – Спасибо.
Как раз в этот момент Эмма вставала со своей парты. И она посмотрела на него искоса, слегка только приподняв голову, и подумала: «Будто бы у меня был выбор».
Эмма была чрезвычайно недовольна. Очень уж не хотелось ей идти в книжный магазин...
-К какому дню я должна купить книгу? – напомнила она ему, что обязана выполнять его просьбы. И даже не просьбы это, а требования... И она не может отказать ему – обязана делать всё, что он велит. А, следовательно, ему не обязательно благодарить...Эмма очень хотела подчеркнуть этот факт в её последних словах.
Ей, конечно же, удало это сделать, но Селифан сказал:
-Лучше побыстрее. Мне удобнее стало бы работать.
Селифан даже не постеснялся признаться, что не хочет сам проверять домашние работы. Впрочем, он не видел в этом ничего предосудительного и считал даже, что дети обязаны понять его.
Прошла ещё неделя. С каждым следующим днём Селифан всё больше и больше понимал, что профессия учителя – не для него. Ну не любит он это занятие, как бы ни старался!.. Поначалу только ему показалось, что приятно учить кого-то, объяснять материал по предметам, которые и сам когда-то учил, но он ошибался...Конечно, благое дело всегда радует, ну, или должно радовать, во всяком случае. «Но только не тогда, когда тебе за это платят» – решил Селифан мысленно, когда ему как-то пришлось призадуматься о благородстве и безвозмездной помощи другому.
Ни что не помогало Селифану обрести гармонию души. Как он ни старался примириться со своей судьбой – нехваткой денег, положением учителя, задолженностью за жильё и питание и необходимостью платить за учёбу – он не мог...
Селифан, как и думал однажды в благородном порыве, решил помощь одному из своих учеников по алгебре...Уж очень тот просил, и явно, как показалось Селифану, хочет учиться, просто понять темы не может до конца – у него «некоторые пробелы в знаниях». Родителей этого ученика Селифан никогда не видел: собрания они не посещали и он решил, что, пожалуй, семья их не слишком-то удачная. А Селифан то понимал – очень хорошо знал, как трудно обходиться в жизни без посторонней помощи. Он просто хотел помощь от чистого сердца...Надеялся Селифан, что хоть сколько-нибудь благородный поступок принесёт ему некоторую долю душевного спокойствия. Очень тяжело ему становилось жить – уставал он от самого себя, от неудач своих, бесполезности поступков...Всё для Селифана стало представляться бесполезным и пустым, лишённым смысла. Он даже перестал понимать, зачем же так рвётся стать адвокатом – у него же есть уже высшее образование, профессия? Зачем же дальше мучить себя, лишать последнего средства к существованию?.. Селифан чувствовал, что недалёк тот час, когда Яна Савельевна прогонит его из дома или (он об этом даже думать боялся) перестанет кормить. Он-то ведь таки согласился на её условия дополнительной оплаты жилья с включением питания. А сейчас он ей не платит ничего.
Селифан был уверен, что первым же делом она перестанет «угощать» его обедом, ужином, завтраком... Но к частью Селифана, она даже не намекнула об этом. Он уж радовался, думая: «Неужели и у неё есть сердце? Не хочет голодом уморить...»
Хоть Селифан несколько язвительно думал о ней, он всё же ценил её доброту. И пусть она и не идеал благородной женщины, – хотя бы не настолько подлая, насколько алчная, и она с уважением относится к первым потребностям человека...
С Адамом Селифан занимался в пятницу после восьмого урока. И он – ученик, которого Селифан пожалел и которому весьма симпатизировал, был не из его класса. И вообще выяснилось, что он недавно перевёлся в эту школу из другого города. И он очень боялся, что здесь у него ничего не получится...
Глава 6. Частые беседы с Селифаном
Прошла неделя. Селифан всё ещё никак не мог получить книгу, которую попросил купить. Он уже стал недоумевать и возмущаться. Эмма, как ни в чём ни бывало, приходила на его занятия, говорила, здравствуйте – и до свидание, когда уходила. Ее невозмутимость и безразличие стали раздражать Селифана... Он бы был доволен, если бы она хотя бы подошла к нему на перемене и объяснила, почему она до сих пор не купила ему решебник? А ведь этого не происходило.
Сегодня Селифан решил, что непременно попросит Эмму задержаться после последнего урока. У него ведь и повод имелся для этого более или менее серьёзный – он список домашнего задания на следующую неделю собирался передать. Ну, а по поводу книжки он как-то стеснялся отвлекать её. Селифан думал, что Эмма сама должна догадаться, что ей пора бы уже или книгу принести, или деньги вернуть или хотя бы убедительно объяснить, что в конце то концов задерживает её от приобретения нужной вещи.
Вторник являлся самым удачным днём, чтобы поговорить с Эммой наедине о любом вопросе. Селифан знал, что после седьмого урока алгебры у них уроков больше нет, и он может сколько угодно долго с ней говорить. Впрочем, Селифан не любитель долгих бесед и тем более уж с учениками.
– Я попросил тебя остаться, чтобы передать вот это, – Сказал Селифан Эмме, ещё когда класс не совсем опустел, и передовая нужный лист со списком заданий. – Если ты не против, я хотел бы, чтобы впредь ты всегда задерживалась после уроков во вторник. Сегодня и у меня, и у вас это последний урок – самое удачное время, чтобы обсудить все вопросы, которые у вас накопились.
Под словом «Вы» Селифан всегда подразумевал весь класс. Он всегда старался подчеркнуть то, что Эмма представляет интересы всего класса – напоминал ей об этом. И ему это было довольно-таки приятно. Селифан стал считать её безответственной и особенно он в этом убедил себя, когда Эмма не купила ему книгу, через несколько дней, как он дал ей деньги. А ведь Селифан надеялся, что так оно и будет. Но он уже вторую неделю напрягается, мучительно высчитывая правильные ответы на их домашние задания! Это обстоятельство очень не нравилось Селифану, потому-то он и старался напомнить Эмме об ответственности каждый раз, когда мог.
– Конечно, Селифан Фирсович, я поняла, – выразила Эмма свое согласие никогда во вторник не уходить, не поговорив с ним. Эмме, это, конечно же, не нравилось, но она понимала, ― иначе никак. Он всё равно будет «оставлять её на приватный разговор» так или иначе и лучше уж ей сразу согласиться...Эмме всегда было неловко, когда Селифан просил её задержаться в присутствии всех остальных одноклассников. Особенно не нравилось ей, когда это происходило в присутствии Роберта. Он всегда возмущался, когда они оставались одни и «о чём-то говорили». Эмма не раз уже слышала от Роберта то, как он не недоволен новым учителем. И причин то объективных он не называл. Это больше всего Эмме не нравилось, хоть она и сама не была в восторге от Селифана...
Селифан молчал. Он ждал, что Эмма, вероятно, захочет объяснить ему, что с книгой той, которую он попросил купить. Он был убеждён, что так оно и будет. Ведь к тому времени они уже остались одни – все мгновенно разошлись после звонка.
Селифан не ошибся, и его пронизывающий вопросительный взгляд сделал своё дело. Эмма начала открывать свой портфель и заговорила:
– Вот, я вам купила, – сказала она, протягивая Селифану книгу небольшого размера с клетчатой обложкой, на которой было что-то нарисовано. Селифан уже знал что – ученики с восторженными лицами, их, как правило, бывало двоя. Но он не стал разглядывать обложку книги. Он был доволен! Но никак не выразил это на лице – постарался быть серьёзным и хладнокровным. Ему ведь долго пришлось ждать, он и недовольство тоже хотел выразить. А улыбка его явно настроила бы Эмму на положительные эмоции. А Селифан не любит говорить что-либо не кстати...
– ...и вот ещё, – сказала Эмма, после непродолжительной паузы и, протягивая учителю небольшой клочок бумаги и некоторое количество монет.
Селифан молча взял всё, что она дала. А это были чек и четырнадцать рублей и пятьдесят пять копеек. Впрочем, Селифана мало интересовали эти деньги, но он всё же очень быстро и умело их пересчитал, не забыв заглянуть на чек. И когда Селифан снова поднял на неё голову, она заговорила:
– Извините, что сразу не смогла.
Голос её выглядел виноватым, а взгляд – жалостливым. Эмма уже поняла, что он недоволен и очень ...
– Ничего страшного: главное купила, – сказал Селифан, но взгляд его был холодным и жестоким. Эмма поняла, что слова его представляют собой полную противоположность его душевным ощущениям. «И этот человек не умеет прощать» – подумала она, как обычно, представляя в нём самые негативные черты характера и это, только потому, что он мужчина...Эмма теперь категорически отказывалась видеть в мужчинах что-либо хорошее. Ведь на её жизненном пути встречались только «плохие мужчины», даже отец её и то не идеал доброты... Хотя его она всё же любит, ведь для неё «нехорошим» он является лишь тогда, когда пьёт. А вот Роберт – он, пожалуй, единственный представитель мужского пола, который ей нравится хоть чуточку. Его лишь она могла внести в список «хороших мужчин». Впрочем, и тут она сомневалась, так как считала Роберта несколько странным и унылым по натуре.
Эмма всегда сравнивала всех мужчин между собой. И видя Селифана, она не могла не думать об отце, Роберте и даже Максиме. Она вспоминала всех мужчин, с которыми когда-либо имела дело. Эмма просто не умела иначе. И, вероятно, именно поэтому её так угнетали разговоры с учителем в пустом классе – она вспоминала всё нехорошее в её прошлом. (Эмма не замечала, что Роберт не пробуждает в ней никакие воспоминания и никакие мысли и потому-то она с ним чувствует себя комфортно, говорит обо всём непринужденно и он в её видении – особенный, неординарный человек).
Эмма категорически отказалась смотреть в суровые глаза своего учителя. А выразила она это тем, что немедленно опустила голову, как только восприняла долю негативной информации, которую Селифан излучал. А ведь ничего особенного он не говорил...
Но а Эмма в глазах Селифана выглядела какой-то расстроенной, обиженной или даже приниженной. Ему даже совестно стало упрекнуть её в чем-либо. А когда она опустила голову, так вообще...Селифан на секунду почувствовал себя её мучителем. Уж очень её взгляд казался жалким, а она – измученной.
Он захотел поинтересоваться, что с ней такое происходит?..
– Всё в порядке? – спросил он очень неожиданно для Эммы.
-Да, конечно.
Она тут же подняла голову – успокоила Селифана. Она теперь уже выглядела более жизнерадостной – более сильной. И Селифан не повременил сказать о том, о чём хотел сказать уже в начале их разговора:
– Приходи завтра ко мне после последнего урока. Я буду ждать тебя тут, в этом кабинете.
– А почему? – спросила Эмма, шокированная услышанным. И первое, о чём она подумала, был вопрос: «чего это он опять задумал?»
– Через три недели у нас намечается концерт в актовом зале, и неплохо было бы обсудить некоторые детали этого мероприятия, – объяснил Селифан.
– Без меня нельзя? – вырвалось у Эммы. Она находилась на вершине своего недовольства и уже почти перестала думать, прежде чем сказать что-либо.
– То есть как это? Ты же у нас староста! Только с тобой я и буду обсуждать этот вопрос и ни с кем больше, – объяснил Селифан так же резко и быстро, как она задала ему вопрос. – Не думаешь же ты, что я приглашу весь класс и устрою здесь завтра балаган? – тут Селифан замолчал на секундочку. Он хотел увидеть её реакцию. И он уже совсем не совестился тем, что нападает на неё. Ведь «сильный, жизненный взгляд», по его мнению, требовал к ней иного отношения, и сама она сказала, что с ней всё в порядке. А вот он нуждался в успокоении! Селифан счёл, что она его сильно обидела и теперь заслуживает хоть сколько-нибудь наказания. Он полных две недели «делал их домашние работы» – пусть теперь и она «побегает для него».
«Ничего не случится, если придёшь ко мне пару тройку лишних раз, – подумал Селифан чрезвычайно мстительно и злорадно, – и не убьют тебя несколько резких фраз».
Он-то ведь знал, что она не сможет отказаться прийти – духу не хватит. А он может этим пользоваться – самым гнусным образом успокаивать своё обиженное самолюбие.
Селифан, как малый ребёнок, решил "отомстить за свои мучения (неудобства) ", мелочно придираясь к ней за всякие «нарушения», и – решил оставлять её после уроков как можно чаще, по любому поводу...
«Гадко» – подумал он сразу же, как начал воплощать в жизнь свой «план мести». Но Селифан чувствовал, что в нём проснулся некий дух подростка, который капризно требовал удовлетворить его самые непредсказуемые желания! И Селифан не старался ему отказать – не мог, потому что хотел «чуть-чуть повеселиться!» Эмма нравилась ему, и он вдруг очень захотел позлить её. Селифан заметил, что она избегает его.
– Ты – староста, Эмма, а значит ты – посредник между мной и классом, – продолжил он объяснять очень серьёзно и настойчиво. – Я расскажу тебе план предстоящего мероприятия, объясню детали, ты должна будешь передать всё основное классу, – он говорил и в то же время внимательно следил за каждым её движением, ловил всякий взор негодования, недовольства. И Селифан чувствовал, как с каждой следующей секундой становится для неё всё более неприятным человеком; но он хотел показать, что и таким может быть, когда пренебрегают его просьбами. – Если у кого-то возникнут вопросы, на которые ты не знаешь ответ – придёшь ко мне, я объясню как можно настоятельнее...Всё ясно?
