Текст книги "Порыв (СИ)"
Автор книги: Моник Ти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)
...
Эмма увидела из окна своей комнатки, как Роберт какой-то радостный, порхающий направляется к ней. Время было после обеда – занятия в школе окончились. Эмма не ожидала увидеть Роберта у себя раньше пяти часов вечера. Он ведь знает, что ей не выбраться раньше. «Хозяйственная повинность» не позволяет сделать это даже больше, чем школьное домашние задание. Но о последнем Эмма мало заботилась, особенно в этот год. Ведь друг Роберт всегда поможет!
И сейчас Эмма тоже подумала, что Роберт, пожалуй, по обыкновению идет к ней, чтобы помочь с заданием...но он почти всегда сам выполнял всё за неё! Другого предлога прийти к ней у него не было практически никогда.
Сегодня же всё было иначе!
– Я принёс потрясающую новость! – воскликнул Роберт почти с порога входной двери (Эмма вышла его встречать).
-Ну, и какую же?– без особого энтузиазма поинтересовалась Эмма.
-Представляешь, Наталью Прокопьевну уволили.
-Может, она сама уволилась? – как то неожиданно для Роберта поинтересовалась она. Он не предвидел такого вопроса: ответа не знал на него.
-Да какая разница?! – возмутился Роберт. – Суть в том, что учитель появится не скоро! ...и работу делать не надо...
– Да брось ты, Роберт! – начала она говорить весьма равнодушно.
– Ну а чего?.. Городок то маленький – замену небыстро найдут.
– И чего радоваться, – сказала Эмма без малейшего упрёка в глазах, – на завтра её всё равно заменит какой-нибудь другой учитель.
– Держу пари, что нет! – начал Роберт опять восторгаться. А то последние её слова почти заставили его почувствовать себя негодяем, радующимся чужим неприятностям.
– Я не уверена, – ответила Эмма, недолго помолчав. Ей уже даже не хотелось начинать спорить по этому вопросу: Эмме было как то всё равно, есть учитель алгебры и физики или нет. Ведь в любом случае она обязана идти слушать уроки, выполнять домашнюю работу...Это всё так надоело Эмме. Она уже готова была переложить все свои упражнения на Роберта и сказала:
– А поможешь мне с неравенствами разобраться?
Эмма прекрасно знала, что все их задания на дом – на одни неравенства! И сейчас она была невероятно счастлива, что Роберт здесь, радом с ней, и готов делать всё, что она ни пожелает... Роберт улыбнулся и сказал с восторгом:
– Конечно, только....
-Я сейчас абсолютно свободна! – поспешила она добавить. «А-то мало ли, вдруг уйдёт и не придёт сегодня больше» – подумалось ей. Плохи её дела, если так. В последнее время Эмма совсем заленилась. Она не желала решать даже самые маленькие простые уравнения, не говоря уж о длинных упражнениях по русскому языку и сложнейших задачах по физике, химии...Все эти предметы и задания для Эммы представлялись тяжелейшим бременем. Она ненавидела больше всего алгебру и физику, и химию, и всё, что связано с высчитыванием, обдумыванием. И с каждым днём, что она проживала, всё больше и больше чувствовала непреодолимое желание плюнуть на все уроки, бросить школу. Она не видела никаких перспектив на будущее – смысла от её многолетней усердной учебы. Усталость от школы её, казалось, в этом году дойдет до апогея, и она уже не сможет сделать ничего, ни одного упражнения. И Эмма чувствовала, как в ней нарастает огромная ненависть ко всему, что связано с учебой. Даже сейчас она испытывала нечто подобное, когда Роберт с такой необыкновенной радостью соглашался помощь ей. Глядя на него, Эмма могла подумать лишь одно: он необычайно рад тому, что учится в школе, что у него много работы и что он получает удовольствие, помогая ей. Всё так и было, конечно же. Только вот Эмма стала совсем уж нагло пользоваться его готовностью помочь. Если могла бы, она всё на него переложила бы, даже необходимость посещать занятия.
-А может быть, я лучше почитаю тебе что-нибудь. Историю, к примеру? – выразил он своим вопросом несильное желание думать сейчас над примерами. Роберт был просто в восторге от своего известия, что от счастья уже не считал важным позаботиться о выполнении заданий по алгебре на завтра. Он недолюбливал Наталью Прокопьевну, считал её слишком строгой и несправедливой по отношению к нему, именно к нему!
-М... – сделала Эмма задумчивый вид и сказала: – ну, хорошо, как скажешь.
Они прошли к ней и заперлись. Эмма не любит, когда дверь открыта и к ней может войти кто угодно. Особенно она не любит гостей, если Роберт у неё. Ведь он либо читает ей, либо решает что-то у неё за письменным столом. Ей было бы стыдно, в особенности, если бы в один из таких моментов к ним зашла Магда...она всегда заботится о том, чтобы Эмма исправно делала свои уроки и регулярно следит за её отметками в школе. Магде далеко не всё равно, что с ней происходит... Только вот сама Эмма отказывается это замечать. Но знает одно наверняка – в школе она до сих пор только благодаря её давлению. И никакие другие угрозы не заставили бы Эмму взять в руки учебник. Несмотря на свою немалую неприязнь к Магде, Эмма желает показать, что учится. Эмма понимала, что если сейчас и она бросит школу и будет везти беспорядочный образ жизни, – сейчас, когда отец её опять запил, Магда тоже не выдержит. Либо бросит их навсегда, либо...Она и не представляла, что может случиться, знала лишь – что-то нехорошее. Магда, по её мнению, не походит на женщину, которая может запить. Значит, для неё останется лишь один вариант – развод. А Эмма, несмотря ни на что, сильно привязалась к Магде, к её порядку и чистоте, которую она заставляла соблюдать. Пусть чистота эта и порядок доставались Эмме очень нелегко, но без них и даже без самой Магды жизнь свою Эмма не представляла. А вот отца она даже не замечала, как будто его и нет вовсе. Петр Михайлович приходил домой лишь поспать; он никогда никого не приводил в дом, никогда нигде не дебоширил, и когда выпивал, то становился тихим и безучастным ко всему. А последние пять месяцев так было всегда – он беспробудно пил. Почти никогда не замечал Эмму, не видел, как она приходит и уходит и с кем это делает. Такое безучастие огорчало Эмму страшно, поэтому даже небольшую заинтересованность Магды её будущим, она высоко ценила – не хотела расстраивать ее. А вот что касается её личной жизни, казалось, это вообще даже чуточку не волнует Магду. И, вероятно, поэтому она больше стеснялась того, что Магда застанет Роберта читающим ей или выполняющим её работу, а не того, что она с ним одна взаперти.
Следующий день для всех учащихся школы номер пять стал самым долгожданным, – и необычным, как выяснилось позже. И всё это благодаря одному лишь происшествию – увольнению Натальи Прокопьевны. Все находились в сильнейшем желании поскорее увидеть, кто же заменит её?
В школе стояла атмосфера некой невидимой глазу суматохи. Всех волновал вопрос – кто же станет новым учителем алгебры и физики? И лишь немногих учителей волновал вопрос отсутствия компетентного, достойного человека везти эти предметы. Даже сам директор, казалось, был абсолютно не озабочен данным вопросом (так думали дальновидные учителя, которые были в курсе того, что вакансия не была открыта для новых работников и подозревали, что кто-то уже успел заменить Наталью Прокопьевну).
«Вот так новости!», «ну и учитель!», – послышались восклицания с разных сторон. В это самое время Эмма и Роберт уже находились в школе, и им страшно не терпелось узнать, что же там произошло и каким учителем класс так восторгается?
Дверь в кабинет класса был плотно закрыт и Роберт поначалу даже удивился, зачем же все стоят в коридоре, да ещё, собравшись группами, обсуждают какого-то учителя? Пока же для Роберта новый учитель являлся несколько призрачным.
Роберт, как увидел собравшихся в коридоре одноклассников, тут же направился к двери ...ему просто натерпелось тоже увидеть его – нового учителя.
Роберт предположил, что, возможно, дверь в класс заперта на замок, но потом понял – это не так. Ему об этом сообщил один приятель, увидев его решительность:
-Эй, не ходи туда. Он... – голос его был тихий и настораживающий.
-Зверюга! – крикнул кто-то из толпы в приступе смеха. Эти слова выражали явное недовольство новым учителем. И любопытство Роберта только усилилось. Он пусть и послушал их со вниманием, сделал по-своему.
Роберт быстро вошёл и спустя четверть минуты оказался у своей второй парты – почти рядом с учителем.
– Ты кто будешь? – спросил его новый учитель, вместо того, чтобы изначально поздороваться,...Роберт сильно привык к проявлению этой обязательной вежливости. Он только и ждал момента, пока приблизится к нему достаточно близко, чтобы сказать «здравствуйте» Но Роберт не успел это сделать и был поставлен несколько неловкое положение.
-Роберт Яшков, ― ответил он по обыкновению, говоря сначала имя, а потом фамилию.
– Селифан Фирсович – ваш новый учитель, – представился он, протягивая какой-то лист бумаги.
Это был молодой человек лет тридцати, с тёмными, почти чёрными волосами; довольно высокий, телосложение – стройное, пропорциональное росту.
Роберт тут же взял лист, который ему протянул новый учитель. И он не повременил посмотреть, что же в ней написано?
– Так вот, Роберт, – начал было он говорить, но отвлёкся на том, что Роберт, возможно, не слушает его – читает тот лист бумаги, которую он сам дал ему – оставь это пока, – велел учитель, сделав весьма недовольное выражение лица.
Роберт аккуратно отложил этот лист на край парты и посмотрел учителю прямо в глаза, отдав ему всё своё внимание.
– Звонка на урок не было, будьте добры покинуть класс.
Роберт был возмущён, услышав такое. Он счёл это наглой грубостью в первый же день своей работы гнать учеников из класса! И Роберт не мог промолчать:
– Но мы учебники ещё не разложили.
– Теперь вы их не будете раскладывать до звонка, – сказал Селифан, акцентируя внимание на предлоге до. А голос его казался громким и грубоватым, но это было только потому, что он хотел донести информацию и другим ученикам – класс стал наполняться.
Эмма к этому времени тоже вошла, и находилась уже на расстоянии не более двух метров от Роберта. Она поспешила поздороваться, но учитель лишь сурово кивнул головой. Он находился в ожидании, когда же все уйдут из класса. Он только и ждал этого.
Эмма секунды три смотрела на него. Молодость и красота его были просто удивительны для Эммы. Она привыкла видеть учителями лишь одних только женщин, да и то немолодых.
Она уже боялась его. Эмма поняла, что теперь, похоже, всегда будет чувствовать некий страх к мужчинам. Особенно к тем, которые хоть сколько-нибудь злились при ней и – смотрят на нее. А Эмма явно чувствовала на себе пристальный взгляд этого нового молодого учителя. Потому она и опустила голову – тяжело было смотреть на него. Он показался ей суровым тираном, который «всё время будет её доставать» (но мысли такие свои Эмма постаралась отогнать, не хотела быть предвзятой).
Эмма не могла покинуть класс, не поднимая головы. Она решительно ещё раз посмотрела на учителя и, успокоившись тем, что он уже не смотрит на неё вовсе, ушла.
– Не нравится мне всё это, – выразил своё мнение Роберт сразу же, как они вышли. Он был что-то очень обеспокоен сложившимся обстоятельством, но почему, пока ещё не знал? Но этот молодой учитель явно не внушал ему доверия.
Все вошли в класс только после звонка на урок, как и планировал Селифан. Недовольных пусть и было много, все вели себя невероятно тихо. В классе, если прислушаться, можно было услышать лишь дыхание некоторых учеников и шаги самого учителя. Селифану чрезвычайно нравилась такая, почти мёртвая тишина. Это как нельзя больше заставляло его чувствовать свою надобность в этой школе, ведь его – уважают. Это являлось единственным утешением для него. Ведь он – Селифан Фирсович застрял в маленьком городке в единственной не удивляющей размерами школе и теперь вынужден учить старшие классы. А мечтал то ведь он совсем о другом! Он думал о том, что мог бы и сам учиться как полагается, как эти дети учатся и не заботиться ни о финансах, ни о жилье...Но жизнь, по его мнению, оказалась не слишком то милосердной по отношению к нему. И теперь он здесь, в кругу подростков, и обязан их учить. А они-то вовсе этого не хотят. Даже чуточку не хотят! Он в этом был просто уверен. Каждый из них здесь только лишь потому, что кого-то заставляют, а кто-то просто напросто привык к школьной жизни и не может от неё оторваться, а кто-то желает лишь закончить начатое. В любом случае, Селифан думал так, и никак иначе. Отчасти и по себе судил. Ведь сам проучился одиннадцать классов лишь потому, что отец заставлял. Иначе бы после девяти классов ушёл, гнаться за своей мечтой! И причина этому тоже была, он неожиданно понял, что безумно влюбился в свою учительницу по английскому языку. Он просто с ума сходил по ней. Всё делал, что она ни задавала, но не затем, чтобы выучиться на хорошие отметки. Он просто для неё старался. Он прямо так и говорил ей, что хочет порадовать её. Так как она как-то раз сказала, что была бы рада, если бы он учился хорошо и не думал о любовных глупостях. С последним её выражением Селифан, конечно же, был категорически не согласен. И мириться с этим её желанием не стал. Но любовь его эта сотворила самое невозможное: из троечника, он за два года превратился в отличника. И всё ради неё, – всё, чтобы «порадовать её». Он, пока доучивал последние два года в школе, был полностью охвачен мыслями о своей учительнице. Он грезил о ней постоянно. Вплоть до того, пока не ушёл из школы и не понял, что он не нужен вовсе своей учительнице – «она просто так над ним издевалась» Он прямо так и сказал Кире Тарасовне. Сказал даже, что ненавидит её и что она ответит за всё – все его страдания и напрасные мечты о ней. А ведь он любил её – безумно любил. Он всё готов был сделать, куда угодно поехать, любых вершин достигнуть – всё для неё лишь одной. Она старше его была на тринадцать лет и, естественно, не могла себе позволить завести роман с подростком. Ей бы это не обошлось без неприятностей. «А его отец – просто зверь» – считала она. Он не пощадил бы её за эту ошибку...она и сама считала такие отношения ошибкой. Но больше всего боялась его отца. Когда Фирс Остапович узнал о привязанности сына к ней, он так взъелся на неё и всех против неё старался настроить. Впрочем, так всё и вышло. А ведь обиднее всего для неё было то, что её вина во всём этом практически отсутствовала. Она не поняла даже, отчего всё так вышло, и почему Селифан вбил себе в голову, что любит её? Она ведь была уверена, что повода никакого для этого не давала.
Кира Тарасовна даже уволиться думала, после того, как отец Селифана начал «травить» её и всячески угрожать. Фирс Остапович сказал, что если она хоть сколько-нибудь даст понять Селифану, что у его « подросткового бездумья» есть шанс реализоваться, он все сделает, чтобы её посадили. А он был юристом, и Кира Тарасовна знала, что он в курсе всех юридических нюансов, позволяющих как обвинить человека в чём-либо, так и защитить.
Кира Тарасовна и сама чувствовала свою вину перед Селифаном и его семьей, поэтому и собиралась уйти из школы. Но Фирс Остапович и тут вмешался, уверив, что его «напоминание» о возможности посадить её за совращение его сына не повод ей увольняться.
Фирс Остапович – мудрый человек. После того, как он первый раз побывал у Киры Тарасовны, многое обдумал. Он признался себе, что вспылил, что не стоило так резко обходиться с Кирой Тарасовной, не стоило пугать и грубить ей. Он понимал, что если Кира внезапно исчезнет из жизни его сына, Селифан совсем забросит учёбу, и в лучшем случае помчится её искать, в худшем – будет изливать горе в чём придется. Опасаясь этого, Фирс Остапович попросил Киру проявить мудрость и сообразительность. После долгих раздумий, он даже извинился перед ней. Затем ненавязчиво предложил резко не отказывать Селифану в любви. Мол, пусть юноша погрезит чуть-чуть. Фирс Остапович был уверен, что хуже ему от этого не станет. Он предложил Кире договориться в этом вопросе полюбовно. Он сказал, что не будет портить её жизнь и даже простит ей влюбленность Селифана, но только, если она будет с ним в небольшом условном договоре.
Фирс Остапович объяснил, в чём заключается этот договор. Она должна будет дать Селифану сильный импульс для учёбы. Он сказал ей искренне всё, что было в действительности: он сильно взволнован отметками сына и очень хотел бы, чтобы он больше внимания уделял учёбе. Услышав такое, Кира Тарасовна на мгновение подумала, что он хочет, чтобы она сделала из его сына отличника без всякой заслуги на то. Она бы никогда не пошла на это. Так думала Кира поначалу. Но потом поняла, что сделать это оказалось бы для неё куда проще, чем то, что Фирс Остапович предложил.
Он оказался подлым манипулятором. Он хотел заставить усердно учиться сына, оперируя его чувствами по отношению к ней. Кира выставила его вон из своего дома, когда он пришёл с таким предложением. Она бы ещё поняла, если он хотел бы обеспечить Селифану некоторое покровительство от учителей – особое отношение, помощь на экзаменах, но не такое!.. В её понимании, это являлось самой настоящей дикостью, бесчеловечным поступком. Пусть она и не любила Селифана, как мужчину, – симпатизировала ему, как к человеку. Она не хотела играть на его чувствах. Ничего хуже она себе не представляла.
Но Фирс Остапович оказался умным и подлым человеком. Он решил, во что бы то ни стало, заставить Киру Тарасовну сделать то, что он просит. Фирс Остапович откуда-то достал доказательства её недопустимого поведения с Селифаном. Это были фотографии, где они целуются. И это не просто дружеский поцелуй... Затем в них имелся ещё один фрагмент, который полностью доказал бы в суде её распутство (вернее, она была уверена, что доказал бы...) Это фрагмент, где одна её рука на талии Селифана, а другая срыта за ней и пропадает в тени где то ниже его живота.
«Подлинные» – сказал он ей тогда, а объяснения даже слушать не стал. Но уверил, что верит ей: ничего плохого она не совершала...в фотографии запечатлён момент, когда Селифан сам положил её руку к себе на талию, чтобы доказать свою любовь и горячность...ну и видна её реакция. Он ещё ехидствовал, что там она весьма в необычной форме.
Кира даже не попыталась усомниться в подлинности снимков. Но ей бы это и не удалось. Вместе со снимками Фирс Остапович показал ей результаты экспертной комиссии, они доказывали их подлинность.
Он также заверил Киру, что этих снимков может хватить, чтобы обвинить ее. Впрочем, он не был уверен. Но ему ведь не в тюрьму посадить её требовалось. Он хотел лишь напугать её, чтобы она согласилась помочь разрешить его проблемы с сыном. Уж очень желал он сделать из сына гения наук!
Кире пришлось пойти на все условия Фирса Остаповича. А потом, перед уходом, он сказал ей не держать зла на него: ему приходится быть плохим, потому что по-хорошему ему не хотят помочь. Сказал, что сожалеет такому одностороннему соглашению. Но Кире эти слова его не принесли утешенья. Она поддалась шантажу, а то, что он за это извинение просил, ситуацию не меняло.
Но Кира не давала Селифану никаких обещаний. Она даже никогда не говорила, что он будет нравиться ей больше, если станет учиться хорошо. Она лишь намекнула, что если бы это было так, она была бы счастлива, что ученики её всё-таки способные дети. И она не отрицала, что симпатизирует ему, как к человеку, и даже как-то сказала, что любит его больше, чем всех остальных учеников в их классе...но опять же делала она это с чрезвычайной осторожностью, стараясь не заложить в парне надежды на ответную любовь. Не получилось. Он любил и ждал её. Жил в грёзах своих в течение двух последних лет в школе. Селифан был так околдован ею, что ни о чём толком и думать не мог. Пусть он и делал необычайные успехи в школе – всё в мечтах... он как зомби был, не чувствовал нагрузки на мозг, плохо осознавал реальность. Грёзы его – уносили далеко-далеко, и в них уже он чувствовал себя хорошо и счастливо.
Селифан начал рано вставать – раньше обычного. Он считал, что с уроками не успевает. А он всю программу на день хотел выполнить. Кстати говоря, это дневная программа составлялась им самим поверх школьных заданий. Он просто брал чистый лист бумаги и выписывал в неё те упражнения, выполнение которых считал необходимым. Как правило, он неудачно распределял их количество: слишком большое для одного дня. Не умея рассчитывать количество упражнений соразмерно своим силам и способностям, он слишком переутомлялся. Селифан рвался выполнять всё, что надумал...к счастью это долго не продолжалось. Он понял, что обладает более значительными способностями, чем всем кажется. Ему показалось, что незначительными усилиями он поднял свои оценки с троек на четвёрки (он старался одинаково успевать учить все предметы в школе и не получать за одни пятёрки, а за другие тройки) Селифан стал замечать за собой некую озабоченность своими отметками в школе, причем постоянную. Он просто не мог ни на минуту расслабиться. Утром учился, ночью – мечтал. Это был сложный период в его жизни, но позже многое наладилось.
Он стал чувствовать жизнь – понимать её смысл. У него появилась цель, и он жил ею, радуясь ежесекундно. Только не знал он тогда, что цель его это призрачна. Киры нет, и не было никогда в его жизни. Он живёт не реальностью, а своими желаниями, своими мечтами...
Сейчас Селифан смотрит на свой класс, заполненный детьми – по возрасту такими же, каким он был тогда, когда безумно влюбился...и атмосфера – запах школы, пусть даже и несколько другой, чем был у них, не могли не напомнить ему о неудачной любви. Неприятно ему было вспоминать о ней. Особенно тяжело было вспоминать то, что рассказала ему Кира перед его уходом из школы.
Она сообщила о шантаже со стороны его отца, о фотографиях и о том, что её вынудили не уходить из школы и подпитывать в нём желание учиться...А в чём заключался смысл этой «подпитки» он догадался сам. Обидно ему было, стыдно за отца стало и – за себя. Но это произошло уже позже, гораздо позже его последней ссоры с Кирой. Прежде чем Кира рассказала ему всю правду, Селифан уже успел наговорить ей кучу всяких оскорблений, обвинил, чуть ли не во всех смертных грехах, сказал, что ненавидит её и даже, – что отмстит. Тогда он так и не поверил Кире, а отца по-прежнему продолжил любить и уважать.
Более всего Селифану сейчас было неприятно вспоминать о том, что он не поверил Кире, когда она про шантаж рассказала. А он подтвердился. Отец его не стал отрицать, что тогда был готов прибегнуть к чему угодно, лишь бы заставить его учиться. Но Фирс Остапович не собирался признаваться в том, что шантажируя Киру, он заставлял её манипулировать им и принуждать учиться. Ему пришлось это сделать, так как Селифан случайно обнаружил средства шантажа – фотографии, которые его отец, зачем-то продолжал хранить у себя. Это произошло уже спустя три года, как он закончил школу. Селифан с тех пор и отца возненавидел. Он бросил институт, в котором учился...
А поступил туда Селифан изначально только по прихоти отца. Фирс Остапович мечтал сделать из него учёного – «физика-экспериментатора» Селифан смеялся, когда слушал несколько детские мечты отца. Он физикой то не увлекался вовсе, а все опыты – любые эксперименты – считал чушью больше некуда. И если он хоть как-то мог примериться с опытами, которые ставили в школе, то со своими личными – никак! Он мыслил здраво и понимал, что карьера учёного и исследователя – не для него. Это всё пустая трата времени и денег...но отец его сказал, что если и станет на что-либо тратиться от всей души, так это на его образование в этой области.
Но Селифан отказался поступать в технический... он ненавидел и физику, и химию и опыты – всё из этой области. Он тогда уже почти навсегда перессорился с отцом: тот отказался оплачивать ему юридический университет, в которую Селифана уже приняли со сдачей сложнейших для него экзаменов.
У Селифана не осталось выбора. Либо он поступит в технический институт, который выбрал его отец, либо, не рассчитывая ни на малейшую его помощь, пойдет работать и будет учиться на заочном отделении. Перспектива такая его не больно-то радовала. Он мечтал стать адвокатом, как и его отец. И не понимал, почему же Фирс Остапович против этому? Он был уверен, что родители просто мечтают, чтобы дети пошли по их стопам, особенно если они сами успешные и много зарабатывают. А ведь Фирс Остапович был как раз именно таким. Его карьера развивалась стремительно и как нельзя лучше, а что касается материальной стороны – Селифан уж молчал. Его отцу каждый мог позавидовать. Вот поэтому Селифан и решил, что непременно должен окончить юридический...
Конфликтную ситуацию между отцом и сыном помогла разрешить одна пожилая дама – их соседка Лапутина Яна Савельевна. Она предложила Селифану не торопить события и всё хорошенько обдумать. По её мнению, ему лучше поступить учиться туда, куда велит отец, ну а потом можно и перевестись куда-нибудь в другое место...словом, она указала ему на самую удачную альтернативу – поступить в технический институт и потихоньку искать работу.
«А когда с финансами всё наладится, можно будет и бросить чёртов технический...» – подумал он, и поступил по своему хитрому замыслу. Впрочем, не таким-то уж хитрым он оказался. Годы шли, а он никак не расставался со своим техническим институтом.
...Лишь когда он узнал, что Фирс Остапович и в школе шантажом заставлял его учится (пусть даже и через посредника) он возненавидел отца навсегда. Он ушёл из дома и окончательно решил, что никогда уже больше не вернётся и не попросит его ни о чём. Селифан на следующий же день, после того, как они поссорились, не пошёл на занятия. И, недолго думая, он сообщил в институт, что уезжает из города. Он, конечно же, всех там шокировал этой новостью. Селифан хорошо учился и подавал большие надежды, учителя его любили и как человека, и как способного студента.
Селифан целый год маялся по свету, работая где попало, живя где попало. Об учёбе он и думать забыл. И лишь спустя год его скитаний, один счастливый случай определил его судьбу.
Селифан совершенно неожиданно встретил в совершенно незнакомом городе свою давнюю знакомую – Лапутину Яну Савельевну! И она опять подошла к нему со своими всемудрыми советами. Сказала, что в этом городе имеет небольшой домик (он оказался двухэтажным и значительных размеров!) и что может позволить ему погостить у неё некоторое время, если он вдруг опять надумает учиться. Кстати, и про учебу она немало говорила. Селифану всё чудилось, что его опять склоняют пойти на технический и доучиться...
Скверно! Скверно всё оказалось! Не зря Селифана мучили подозрения, что его склоняют к чему то. Оказалось, что этот «счастливый случай» и не случай во все. Это спланированная встреча с планированным человеком. И это его отец постарался. Селифан поначалу даже слушать не захотел её. Он быстро догадался, что к чему и почему она заговорила о техническом институте.
Но Яна Савельевна не просто мудрая женщина, – у неё дар уговаривать. После десяти минут общения с ней, он стал как шелковый. Опять решил, что продолжит учёбу в техническом – самый лучший для него вариант. Селифан даже сам не понял, как он дал согласие на то, о чём ему даже думать было ужасно неприятно. Она будто гипнотизировала его. Селифан не чувствовал никогда никакого давления с её стороны, речь её всегда казалась умеренно спокойной и дружеской. Она даже и не уговаривала его. Он сам как-то неожиданно соглашался на то, о чём она лишь упоминала.
Яна Савельевна заверила, что ему куда унизительнее было бы просить отца продолжить оплату его обучения ( она сказала так, несмотря на то, что знала: он не собирается этого делать – такое неприемлемо для его гордости) ...и без помощи он пропадет совсем, итак, как нищий выглядит, «весь исстрадался» ...и жить ему уже, видно, не на что...Об этом обо всём она тоже не забыла коротко упомянуть. Затем она сообщила новость поприятнее: это не Фирс Остапович попросил отыскать его, – она сама случайно с ним встретилась...но это мало смягчало обстоятельство. Она призналась, что узнала о месте его нынешнего пребывания и сама же по собственной инициативе решила сообщить об этом его отцу.
Яна Савельевна так же сообщила, что якобы долго уговаривала Фирса Остаповича, чтобы он вновь возобновил оплату за его обучение, если, конечно, Селифан сам не откажется «закончить начатое».
Она ещё много всяких убедительных аргументом привела, чтобы он согласился вернуться в институт. Но уже не в тот, в котором он обучался ранее, а в другой, в этом городке...
Когда Селифан спросил: «погостить – это снять у неё жильё?» – Яна Савельевна сказала, что так было бы лучше. Так как она человек небогатый и на хлеб свой зарабатывает именно делясь ночлегом. И потом, она добавила, что отец его много зарабатывает и может спокойно поделиться деньгами и с ней. Тем более, что это нужно для его родного сына. Яна Савельевна сказала, что ему не следует заботиться о деньгах и оплате жилья. Она уверила, что уговорила Фирса Остаповича взять заботы об этом на себя. И, если Селифан вернётся в институт, все проблемы разрешаться. Впрочем, она сказала, что он может пожить у неё один месяц без арендной платы. Это как бы подарок ему – время подумать и решить окончательно: вернуться в институт или нет?
Но, не поговорив с ней и десяти минут, Селифан понял: «месяц» – это подарок отца. Он оплатил ей один месяц его проживания, и, действительно, чтобы Селифан подумал над его предложением продолжить учёбу. Но это были не зря потраченные деньги. Селифан не собирался из гордости отказываться от жилья, причём не бесплатного, а оплаченного его родным отцом. Тем более было о чём подумать. Отец его, как выяснил Селифан в продолжении разговора, предлагал на сей раз более приемлемые для него условия. По словам Яны Савельевны, Фирс Остапович согласен оплатить ему не только технический институт, но и юридический, но только при условии, что он закончит первое...Селифан поначалу не поверил этому, даже решился позвонить отцу – первый раз, спустя год бесконтактного проживания.
Слова Яны Савельевны подтвердились. Его отец действительно обещал оплатить ему юридический университет, но только в заочной форме и, если Селифан после получения диплома о первом образовании, станет работать по профессии.
Яна Савельевна так же напомнила ему, что столь щедрое предложение Фирса Остаповича – это её заслуга. Так как именно она подолгу уговаривала его поступить так. Она лишь ненавязчивым намёком пыталась натолкнуть Селифана на мысль, что теперь, после всего, что она для него сделала, он просто обязан послушаться отца, вернуться в институт и снимать у неё жильё в последующие месяцы. Она, конечно же, больший акцент делала на том, чтобы он снимал жильё у неё...дом её комфортабельный – всё имеется: и комната отдельная под ключ, и кухня рядышком совсем, и туалет, и ванная даже – и всё это внутри помещения, «совсем эксклюзив! как квартирах городских»
