Текст книги "Порыв (СИ)"

Автор книги: Моник Ти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

   Берн понимал, что сам неверно поступил, поддался уговорам Селифана. И всё вокруг почему-то стало напоминать ему о его прошлых прегрешениях, он почувствовал нечто вроде угрызения совести – редкое явление в его жизни.

   Уже когда Берн спускался с лестницы, покинув пределы квартиры, он осознал всю низость своего последнего поступка...и ему стало не по себе, он совершил слишком большое зло ради удовлетворения каприза Селифана. А раньше Берн никогда не уступал ни чьим просьбам, если не считал их правильными и допустимыми, и всегда всё по-своему делал, может, оттого и никогда не переживал за содеянное зло.

   Случай с Эммой оказался исключением. Уж очень сильно пропитался он жалостью по отношению к ней. А теперь стал чувствовать свою ответственность за её будущее.

   ...

   Селифан остался очень доволен тем, что Берн не отказался сделать то, о чём он попросил его. Теперь, он был уверен, всё будет хорошо, и жизнь обязательно наладится. Весь вечер он размышлял о всяческих несущественных пустяках своего злостного плана отнять у Эммы ребенка, но сохранял относительное душевное равновесие, не боялся, что события начнут развиваться не так, как он запланировал. А ночью он хорошо выспался – такого уже давно не было, так как в течение всего последнего года и немного больше Селифан всё время думал об Эмме и боялся потерять её (даже пусть и держал взаперти).

   День Селифан провёл кое-как, впустую расхаживая по незнакомым закоулкам города, посещая мелкие продуктовые магазины и лавки, сходил на овощной рынок, но кроме килограмма вымытой картошки и ананаса больше ничего не купил.

   К обеду Селифан вернулся в квартиру и первым же делом зашёл в гостиную, где спала Эмма. И только удостоверившись, что она там и никуда не делась, он положил сумку на пол и присел отдохнуть. Старая привычка постоянно жёстко следить за тем, чтобы Эмма не могла никуда уйти, осталась у него, и он не собирался избавляться от неё. Селифан хоть и запер дверь перед уходом, но всё же не был спокоен, так как оставался открытый балкон, а квартира расположена на третьем этаже. Селифан, конечно, старался не допускать мыли о том, что Эмма вдруг по каким-то непонятным соображениям, захочет выпрыгнуть оттуда. Или вспомнит внезапно обо всём, что с ней было раньше и захочет сбежать...зачем-то, Селифан был уверен в том, что к Эмме ещё не скоро вернётся память, но думал, что она может проснуться, пока его нет дома. А Эмму он уже не мог считать психически здоровым человеком...

   Посидев минут десять возле дивана, где спала Эмма, Селифан понял, что она находится в глубоком сне и вряд ли ещё скоро проснётся. Но это не радовало его и не огорчало. Селифан почувствовал сильный голод. И именно это стало его следующей и основной заботой.

   Уже больше четырёх лет он ничего себе не готовил сам, изрядно отвык от этого, даже не знал, с чего начать... только чувствовал дискомфорт от голода и оттого, что, скорее всего, в будущем ему придётся готовить самому. И Селифан не желал с этим смириться. Он привык не заботиться о готовке, уборке и прочих хозяйственных вопросах. А когда Селифан увидел стиральную машинку на кухне, волна дикого недовольства тут же прошлась по его душе. И он сказал себе, что ни за что не допустит, чтобы вся хозяйственная ответственность легла на его плечи. И будь что будет, но он обязательно приучит этому всему Эмму.

   И пока Селифан возился на кухне, он всё размышлял о том, как же поступит, когда Эмма проснётся? Они с Берном договорились уже, как именно они поведут себя, но Селифану всё же хотелось отрепетировать будущую сцену. Для Селифана это было важно, но Берн, казалось ему, проявляет минимум усилия, чтобы их затея удалась и, конечно же, не желает, чтобы всё прошло успешно...почему-то, несмотря на то, что Берн согласился помочь ему в осуществлении его злой затеи, Селифан всё же до конца не доверял ему. Он иногда даже думал, что Берн, может быть, захочет переиграть историю с ребёнком по-своему. И тогда у него уже больше не будет возможности разлучить Эмму с сыном. А Селифан так хотел этого...

   Мысленно Селифан уже раз сто за день повторил те слова, которые задумал сказать Эмме, когда она проснётся. И он хотел с Берном поскорее встретиться и ещё раз обсудить детали их плана. А главное, Селифан спросить хотел, нашёл ли Берн девушку-помощницу, которую обещал нанять специально для осуществления их коварного плана.

   Наступил вечер. Селифан, с тех пор, как утром сходил за покупками, больше никуда не отлучался из квартиры. Всё время он ждал, что Эмма вот-вот проснётся, но когда смотрел на неё, думал об обратном: она по-прежнему, как и днём, была погружена в глубокий сон. И ждать её пробуждения ему становилось всё труднее и труднее.

   Селифан не мог дозвониться до Берна. От этого нервничал ещё больше. Ждал.

   Примерно к восьми часам вечера в дверь постучались. В спешке, беспокойными шагами Селифан направился отворять дверь. Он знал, что это не случайный гость решил заглянуть к ним, а именно Берн. Ведь только Берн мог проявить сообразительность постучаться, а не позвонить. Селифан оценил этот жест весьма разумным и правильным, он тоже считал, что не стоит будить Эмму резким звуком звонка. А он не сомневался в том, что Эмма проснётся от шума.

   Селифан был очень рад увидеть за дверью Берна, немного успокоился, потому что понял, как близок он к осуществлению своего плана.

  – Лола в соседнем номере ждёт, – сказал Берн, как только вошёл и закрыл за собой дверь. – А Эмма проснулась уже?

  – Нет ещё, – немного расстроенным голосом ответил Селифан, поинтересовался потом: – А должна была?

  – Нее, – лениво протянул Берн. – Сейчас будить будем. Всё равно до завтрашнего вечера не проспит, а так даже лучше...

  – Ладно, – согласился Селифан. Немного задумался, хотел ещё о чём-то спросить Берна, но только сам не понимал, о чём?

   Селифан тихо присел рядом с Эммой и подправил одеяло, специально стараясь разбудить её. И делал он это настолько естественно и искусно, словно не в первый раз. А Берн стоял рядом и смотрел на них несколько ехидным взглядом, но уже никакого недовольства не испытывал, просто хотел поскорее благополучно проиграть задуманную сцену.

   Стоило Эмме приоткрыть глаза и шевельнуть легонько рукой, как Селифан тут же заметил это, лучезарно улыбнулся и сказал:

  – Спи Инна, ещё рано.

   Эмма немного задумалась, когда Селифан произнёс это предложение. Присела тут же. Но какие именно мысли потревожили её разум, никто из присутствующих угадать не мог. Даже сама Эмма не поняла, что не так..?

   Эмма ещё раз оглядела комнату, в деталях рассмотрев сервант, кожаные кресла, а потом и самого Селифана. Она вспомнила, что пришла сюда недавно, сразу после больницы, с ребёнком и прилегла...

  – Отдохни, – велел Селифан, не выдержав долгого молчания и пытаясь уложить её обратно в постель. – Ты спала всего только два часа.

   Но Эмме как-то не верилось в это: она выспалась и чувствовала такую усталость, словно пробыла в постели много часов. И первое, что она захотела сделать, это встать, пройтись по квартире, ещё раз осмотреть всё и выйти на балкон, вдохнуть свежего воздуха. Эмма почувствовала, что атмосфера закрытой комнаты давит на неё, ей неприятно находиться дома.

   Эмма сопротивлялась тому, что Селифан вновь пытался уложить её спать, и он больше не стал этого делать. Позволил сесть, а затем и встать.

   Он глаз не спускал с Эммы, тщательно следил за каждым её движением, взглядом и старательно пытался угадать, что же она собирается сделать в следующую минуту, но даже малость не мог предвидеть её дальнейшую реакцию.

  – Я сходил в магазин недавно, купил нам картошки на ужин, – сказал Селифан, стараясь нарушить тишину, и начал разговаривать с Эммой, ему не нравилось её молчание. – Давай я накормлю тебя? – предложил он потом.

   Эмма повернулась в его сторону и тут же ответила.

  – Давай.

   Она была очень довольна тем, тем что ей предложили покушать. Она ещё только-только успела осознать, как голодна.

  – Берн тебе тоже принёс какие-то вкусности, посмотри вон там, в пакете, – сказал Селифан, указав рукой под стол, куда Берн небрежно засунул свои гостинца.

   Эмма подошла к столу и долгим задумчивым взглядом стояла, любуясь розами, которые по-прежнему стояли в вазе. Она помнила их. Эмма радовалась, потому что ещё только пару минут назад чувствовала, что плохо осознаёт реальность, путает события и людей. Теперь она уже не сомневалась в том, что они пришли в эту квартиру несколько часов назад. Она устала, прилегла отдохнуть, а приехали они сюда прямо из больницы...и когда мысли её напомнили ей о ребёнке, в памяти образовывался провал. Эмма помнила о ребёнке и о том, как кормила его, но не знала, куда же он делся? Почему не с ней сейчас? Как она могла забыть о нём и спокойно лечь спать? Когда эти вопросы пришли Эмме на ум, она на мгновение потеряла радость и покой. С некоторым недоверием повернулась в сторону Селифана и спросила совсем о другом:

  – А где Берн?

   Эмма смутно помнила лицо этого человека, но имя его было ей знакомо. И Эмма не сомневалась, что тут же вспомнит его, как только увидит. И она, почему-то, не считала важным помнить о Берне и знать его. Но свои ощущения никак не могла объяснить себе. Только тот факт, что Берн проявил заботу о ней, принёс гостинца, заставил её заинтересоваться им.

  – Он вышел на минутку, скоро вернётся вместе с Эммой и её ребёнком, – сказал Селифан, затаив дыхание от волнения и страха, что её память не настолько утеряна, как он пытается себе представить и убедить её в несуществующей реальности. – Отметим наш отъезд! – добавил он с восторгом.

   Эмма нагнулась, и зайдя под стол наполовину, стала смотреть продукты, купленные Берном. Там были конфеты, пирожные, торт в небольшой коробке, копчёная форель, нарезанная дольками, и немного свежих огурцов и помидоров. Там же под столом Эмма заметила бутылку шампанского и водки. «Тоже Берн принёс» – подумала она, стараясь отогнать дурные мысли и забыть о своём переживании: ведь она точно знала, что это её ребёнок... или же сейчас речь шла о каком-то другом ребёнке, не её. Но тогда у неё возникал вопрос: а где же её ребёнок? Эмма уже не сомневалась в том, что он у неё есть. Но она не хотела спешить с вопросами. Решила постепенно во всём разобраться сама.

   Эмма боялась вести себя странно и показывать своё психическое нездоровье. И Селифану это было на руку. Он только радовался тому, что Эмма не задаёт никаких лишних вопросов, не осложняет ситуацию, не мучает его, заставляя сочинять лишнюю ложь.

   Эмма долго не спрашивала ни о чём и никак словами не реагировала на известие об отъезде. И вообще Эмма не была даже уверена в том, что это новость для неё. Почему-то, она допускала такую вероятность, что просто могла забыть о предстоящем отъезде из-за своих проблем с памятью. Она помнила о том, что обследовалась у врача не только по поводу беременности, но и с амнезией. Помнила, как отец её подолгу ожидал в приёмной, как потом сидел вместе с ней в палате, рассказывал о её прошлом... все те дни Эмма вспоминала с улыбкой, не сомневалась в том, что мужчина в солидном костюме с задумчивым выражением лица, стоящий сзади – её отец. И это было огромной радостью для Эммы. И теперь тоже она смотрела на Селифана большой нежностью и любовью.

  – А куда мы едем? – спросила Эмма нерешительно, спустя целых пять минут молчания.

  – Домой, – сказал Селифан, стараясь быть беспристрастным и серьёзным. Но он понимал, что этот ответ явно не устроит Эмму, ведь она не знает и не помнит, где её дом? Он тут сообщил точное географическое название того места, куда собирается увезти её. Затем велел подойти к нему, вынул из комода маленький глобус.

  – Это вот здесь, а мы здесь, – сказал Селифан, указывая приблизительные точки их нынешнего расположения и будущего. – Далековато, как видишь. Но ничего! Доберёмся!

   У Селифана сразу же поднялось настроение, когда он заговорил об их предстоящей поездке. И он понял, что может рассказывать ей об этом сколько угодно долго и не устанет этого делать. Ему было приятно мечтать и одновременно осознавать, что это всё реально осуществимо. Только подождать надо и уже совсем чуть-чуть.

   В следующую минуту в дверь позвонили. Селифан быстро, но весьма аккуратно отдал глобус Эмме, а сам пошёл отворять дверь. Его душу переполняли эмоции, самые хорошие, приносящие радость и удовлетворённость самим собой. И он точно знал, что это Лола и Берн вместе с ребёнком Эммы. Селифан чувствовал, что вот-вот, спустя минуту или две будет решаться его судьба; вся дальнейшая жизнь его будет либо в любви и согласии с Эммой, либо враждой, но тоже с ней, ведь при любом стечении обстоятельств, он не собирался отказываться от Эммы. Но Селифан рассчитывал на успех своей лжи.

   Когда Эмма услышала плачь в прихожей, тут же пошла туда. Ей очень хотелось взглянуть на ребёнка, и она в то мгновение даже была уверена в том, что узнает его... но этого не произошло. В голубых глазах ребёнка, её пухлых щеках и редких русых, ещё не выросших волосах, Эмма не узнала знакомого и родного ей человека.

  – Это ещё кто? – в удивлении спросил Селифан, нашептав свой вопрос прямо в ухо Берну и отведя его в сторону от Лолы и Эммы. Селифан был удивлён тем, что в руках пришедшей незнакомой эму женщины он увидел не ребёнка Эммы, как ожидал, а какого-то другого.

  – Это мой сын, а Лола – жена, – тихо сказал Берн, стараясь, чтобы Эмма не услышала их. Но он не боялся, что это может произойти, так как до прихожей доносились восторженные голоса Эммы и Лолы. Они явно завели какую-то интересную беседу.

  – И давно ты..? – Селифан был крайне удивлён ответом Берна. Сразу даже сам не понял, о чём же хочет спросить Берна? Но в то же время Селифану показалось, что у него возник длинный ряд вопросов, ведь он никак не ожидал, что эта девушка может оказаться его женой и уж тем более не мог предположить, что у Берна есть дети... на мгновение Селифану стало стыдно за то, что не первый год зная Берна, он ни разу не поинтересовался его семьёй. И, почему-то, решил сам, что у такого человека, как Берн, не должно быть семьи.

   Только теперь Селифан понял, как заблуждался в отношении Берна. Жил много лет, довольствуясь придуманной реальностью. И сейчас взглянул на Берна какими-то другими глазами, увидел в нём нечто такое, что присуще многим людям, но, кажется, отсутствует у него. И это что-то Селифан назвал умением ценить простые радости жизни, ведя отнюдь не простой образ жизни. А ещё, желание обладать этими радостями... Ведь сам Селифан считал их бременем.

  – У меня ещё есть сын, 14 лет, и дочь, семилетняя Алиса, – в некоторой спешке ответил Берн, и в этот момент лицо его по-особенному выразила гордость тем, что он имеет. И Селифан не мог не заметить этого.

  – А сына как зовут? – вдруг поинтересовался Селифан, но и сам не понял, почему сделал это?

  – Саша, – коротко ответил Берн. И Селифан тут же понял, что ему уже нет, и не было особого интереса до того, есть дети у Берна или нет у него их, как их зовут и прочее...Он узнал, удивился и на этом, почему-то, потерял весь интерес к Берну и его семье. Тут же вспомнил о поездке, так как почувствовал внезапное желание поскорее уехать.

   Известие о том, что у Берна есть семья и дети, не наполнило душу Селифана положительными эмоциями. Хотя и должно было бы...Селифан так считал. Но он не завидовал Берну, но и не был рад за него. На мгновение даже огорчился. До этого момента Селифан всё время видел в Берне закоренелого преступника, способного на обман и предательство, безжалостную расправу над неугодными ему людьми и всё это ради денег или иных благ. И Селифан долгое время боялся его, а теперь понял, что напрасно...но не потому, что Берн показался ему менее «влиятельным преступником», а потому, что и ему есть за кого бояться и переживать.

   Глава 29. Матвей и Инна

   Селифан со спокойной душой и в радостном настроении проводил к выходу Берна и Лолу, когда празднование предстоящего новоселья окончилось. Их план удался: теперь Эмма стала Инной, а он – Матвеем. Селифан был очень доволен, ведь Эмма не возражала её новой имени и даже не сомневалась, что её зовут Инна. Селифан очень долго подбирал её имя, искал наиболее похожее по звучанию, чем её прежнее, но всё же другое хотел придумать. И он был уверен в том, что имя позволит ей измениться, научиться по-другому относиться и к нему, и к жизни своей, будет препятствовать восстановлению её памяти.

   Селифан одного боялся: это то, что он ненароком может назвать её Эммой. Он так привык к этому...И тогда ему трудно будет оправдаться перед ней, он не сможет ответить на вопрос, почему? И Селифан тут же начал думать о ней, как об Инне, в мыслях стал называть её новым именем, себя – Матвеем.

   Когда гости ушли, Эмма тут же направилась на диван и прилегла. Она не хотела спать, но чувствовала сильнейшую усталость. И не понимала, была ли это усталость физическая или психическая? Внезапная тоска о ком-то или о чём-то заставляла Эмму размышлять, только она не знала уже, какие нерешённые вопросы тревожат её? Казалось ей, что нет причин для беспокойства, всё в её жизни хорошо, рядом с ней любящий отец и скоро они уедут, начнут жизнь, новую для неё, может, более счастливую, чем была у них раньше...

   Эмма представляла их предстоящую поездку и радовалась. Была уверена, что по дороге их ожидает много интересных знакомств, она увидит много того, чего раньше не видела. Воображение унесло её далеко-далеко в некое счастливое будущее, о плохом Эмма не думала уже и душа её постепенно стала успокаиваться. Эмма заснула довольная и собой, и отцом, и жизнью и всем, что они имеют. Впрочем, она толком и не знала, каким имуществом они располагают. Но её радовало то, что квартира, в которой они сейчас находятся, принадлежит им (Эмма, почему-то, в этом ничуть не сомневалась). Но вопросы задать какие-либо по-прежнему боялась, не хотела лишний раз упоминать и себе, и отцу о своей амнезии.

   Прежде чем Эмма уснула, Селифан успел сказать ей, что они уезжают уже на следующее утро. Он билеты купил на поезд и показал их ей. Эмма удивилась, так как, даже узнав об их предстоящей поездке, не предполагала, что она осуществится так скоро. Ей хотелось пожить ещё в этой шикарной квартире, привыкнуть к городу и его многолюдным улицам, желала помечтать.

   Когда Эмма услышала новость о том, что они уезжают завтра, не показала удивления. Она только улыбнулась и кивнула головой в знак согласия. Потом Селифан посоветовал с вечера уложить нужные ей вещи в чемодан, так как уходить им отсюда надо чуть ли не с расцвета.

   Эмма обрадовалась и с большим удовольствием стала заглядывать то в один шкаф, то в другой в поисках нужных ей вещей, принялась собирать всё самое необходимое, затем всё самое понравившееся и заодно знакомилась со «своим гардеробом».

   Квартиру эту специально подготовили к приезду Эммы и позаботились о том, чтобы все шкафы и тумбочки были наполнены преимущественно женскими вещами её возраста. В комодах имелась косметика, лаки, крема и прочие элементы женского туалета. Берн разрешил Селифану взять оттуда всё, что Эмма сочтёт для себя нужным. Сказал, что вся одежда прежде принадлежала его жене Лоле, и что она любезно согласилась поделиться гардеробом, так как ей уже вся имеющаяся там одежда стала мала.

   Эмма до полуночи собирала вещи. Селифана вконец это уже стало раздражать, и он попросил её поторопиться. Сказал, что спать пора, ведь завтра рано вставать надо. Он не хотел грубить, но раз пять сказал об этом, прежде чем Эмма послушалась. Селифан понимал, что ей очень интересно рыться в чужих вещах, особенно думая, что всё это её, и она может взять всё, что только пожелает. А Селифану было неловко даже смотреть на это, не то, чтобы осмелиться что-то присвоить.

   Но Селифан нервничал не потому, что Эмма чувствует себя в этой квартире, как дома и хозяйничает, а потому, что он уйти хотел сразу же, как она уснёт. Селифану очень нужно было поговорить с Берном. Он не всё с ним обсудил по поводу своего сына, хотел знать, что же с ним будет?

   Селифан очень боялся, что до утра не успеет вернуться домой, если слишком поздно поедет к Берну. Ведь посёлок располагался на достаточно большом расстоянии от города, и он понимал: ему не скоро удастся добраться туда пешком, на машине у Берна на это уходило больше часа. И Селифан стал подумывать о том, чтобы одолжить у кого-нибудь велосипед... «какое-никакое, да транспортное средство» – подумал он, вспомнив, как на дворе утром видел на перегонки катающихся на велосипедах мальчишек.

   Селифан до Берна дозвониться никак не мог, только поэтому перед ним встала задача о том, как добраться до посёлка? В случае, если Берн ответил бы на его звонок, Селифан не стал бы беспокоиться о транспорте. Он просто хотел поговорить с Берном, хоть как-нибудь, пусть даже по телефону. Не мог он уехать, не узнав о судьбе своего сына. Его охватила тревога.

   Было три четверти второго, когда Селифан наконец-то смог покинуть квартиру. Он дожидался, пока Эмма уснёт, но ей долго не удавалось этого сделать. Но Селифан не сердился уже и понимал почему, ведь она только недавно пробудилась от долгого принудительного сна.

   Селифану так и не удалось ни у кого одолжить велосипед; он продолжительное время бродил по улицам просто так, надеясь найти хоть какое-нибудь транспортное средство, нанять такси даже был готов, только ему отказали по «странной причине» временных проблем на дороге. Селифан не поверил отговоркам таксистов, так как Берн благополучно прибыл к ним днём на машине. И Селифан немного обиженный, немного раздражённый покинул пределы города пешком, и по мере того, как отдалялся от фонарей освещённых улиц, тревожные вопросы приходили ему на ум: «А надо ли ему видеться с Берном ещё? И зачем? Только затем, чтобы спросить, где его сын, от которого он сам хотел избавиться?» И когда Селифан вспомнил о последнем, стыд заставил его остановить торопливые шаги в сторону посёлка и подумать ещё раз и ещё...но мыслил он всё о том же. Селифан не мог объяснить своё поведение...

   Селифан долго стоял неподвижно, а лёгкий ветерок старался придать его мыслям упорядоченность, успокаивал его и приятно охлаждал уставшее вспотевшее тело.

   Селифан понял, почему вдруг ему захотелось поговорить с Берном, на самом деле он на сына своего хотел посмотреть ещё раз, попрощаться... ему, почему-то, вдруг трудно стало отказываться от него, а вернее, забыть о нём. Селифан вспомнил, как отдавал сына, велел «позаботиться о нём как-нибудь» и просил не убивать; за последние слова Берн долго злился и обижался, ему неприятно было, что Селифан считал его таким извергом, способным убить ребёнка.

   Селифан смотрел прямо перед собой и не видел тропинку, по которой шёл недавно, он только чувствовал её и даже не был уверен в том, что не сбился с пути. Он не хотел больше думать о сыне, но почему-то ему на ум всё время лезли мысли только о нём...и он сказал себе: «Я не сейчас теряю его – уже потерял». И с этими словами взял путь обратно. Слезы тут же наполнили глаза Селифана, но он подавил их, стыдно было плакать ему и он считал, что права уже на это не имеет, сам бросил... Чтобы подбодрить себя, он представил Эмму: её милое и доброе выражение лица, радостные глаза, которыми теперь она встречает его каждое утро.

   И Селифан ни о чём не сожалел.

   Эта ночь для Селифана оказалась чрезвычайно долгой и мучительной, он уснуть не мог, хоть и не думал ни о чём существенном. Волнение о том, что он навсегда потерял сына, покинуло его быстро, сразу же, как он оказался в тёплой квартире на мягком диване.

   А на следующее утро произошло событие, которое Селифан воспринял как самое необычное и удивительное из всех за последнюю неделю: его разбудила Эмма, сказав, что если они скоро не уедут, то опоздают на поезд. Селифан был поражён ответственности Эммы, её вниманию по отношению к нему и их планам. Она даже завтрак приготовила им из яичницы и бутерброда с кусочками недоеденной копчёной форели. Селифан был очень доволен и едой и Эммой.

   Было около четверти седьмого, когда они покинули квартиру.

  – Ну, как настроение, Инна? – спросил Селифан, глядя на Эмму восторженными глазами. Они в этот момент как раз стояли на остановке, ожидая приезда такси.

  – Хорошее, – тихо ответила она, сосредоточенно глядя на проезжающие мимо машины.

  – Что-то наше такси запаздывает. Так и думал, что не стоит доверять этому таксисту...

  – А ты знал разве его раньше? – поинтересовалась Эмма. И Селифан тут же понял, что сболтнул лишнее.

   -Да, он уже разок подводил меня! А вернее сказать, откровенно отказался везти в нужном направлении. И причин на то не было! Я уверен. Хотя оправдывался, мол дорога перекрыта.

   – Ты думаешь, он врал?

  – Да не... не знаю. – признался Селифан. Ему очень приятно было рассказывать правду, пусть даже умалчивая некоторые моменты прошлого. Он только боялся, что болтливый шофёр может в присутствии Эммы заговорить о его вчерашней ночной попытке выехать из города. И Селифану теперь оставалось лишь надеяться на то, что этого не произойдёт.

   Прошло сорок минут. Ожидание стало утомительным для них обоих.

  – Жарко, пить что-то хочется. Инна, а ты не взяла воды? – спросил Селифан и тут же открыл боковой карман чемодана, в которой лежало что-то выпуклое, очень напоминающее бутылку. Но это оказалась косметичка Эммы. Селифан вопросительно посмотрел на неё, ожидал ответа.

  – Нет, я что-то не подумала об этом.

  – Но ничего, купим сейчас! Ты подожди меня тут, я отойду недолго вон в тот ларек! – он указал рукой прямо перед собой, куда собирался идти.

   Эмма осталась у остановки, охраняя вещи. Она глазами провожала Селифана, и заметила, что он пошёл не прямо к торговой лавке, а свернул и направился на проезжую часть.

  – Вы что это здесь стоите? – обратился Селифан к знакомому таксисту, просунув голову в машину через открытое окно. – Заждались уже!

  – Я то – в нужном месте в нужный час, – сказал таксист и указав Селифану на часы. – А вы вот опаздываете, уважаемый. Тридцать семь минут сверх натикало!

   Услышав такой ответ, Селифан чуть было не пришёл в нервное возмущение. Так ему захотелось выругаться на этого таксиста за наглость и ехидное самодовольное выражение лица. Ведь мало того, что вчера ночью он отказался обслужить его, так сегодня вовремя не явился и ещё смеет требовать дополнительную плату за ожидание... а ждали то они с Эммой.

  – Что у вас за служба вообще! Мы здесь с дочкой целый час торчим, вас ждём. Почему по адресу не пришли?

   На недовольный вопрос Селифана таксист спокойным невозмутимым образом достал записную книжку с внутреннего кармана своей куртки и прочёл:

  – Всё по адресу! Улица Калинина 25. – и он указал Селифану напротив, где висела табличка с соответствующим указанием улицы и подтверждающим его слова; затем таксист показал ему открытую страничку своей записной книжки: – Ваш почерк? Узнаёте?

  – Да, – сказал Селифан и несколько виновато взглянул на свободное сиденье к кабине такси. У него теперь не осталось аргументов против таксиста. Но он всё равно злился и не мог скрыть недовольства.

  – Дальше идёт улица Калинина 26. – пояснил таксист, заметив замешательство Селифана. – А служба у нас хорошая, лучшая в городе! Самая быстрая и точная. Работаем десятый год.

   Селифан не слушал уже даже, что говорил таксист. Но всё же смотрел в его сторону. Затем Селифан отвернулся и быстрыми шагами направился к торговому ларьку, чтобы купить бутылку минеральной воды. Ведь его невнимательность стало причиной «опоздания» такси, и водитель не виноват. Селифану даже неловко стало за то, что он в очередной раз разговаривал с ним в повышенном тоне. Прямо как вчера. И оказалось, повода не было. Теперь, он, почему-то, поверил словам таксиста о том, что вчера ночью дорога к посёлку была перекрыта.

   И разговор этот ещё больше усилил жажду Селифана.

  – Матвей Георгиевич, – обратился таксист к Селифану, прочтя его имя в записной книжке, – ехать-то будем? Время деньги!

  – Да, конечно, – ответил Селифан, повернувшись в его сторону, когда уже отошёл на два метра от такси. – Подъезжайте, пожалуйста, на улицу Калинина 26, я скоро приду.

   ...

   (отсюда и далее Селифан и Эмма Матвей и Инна соответственно)

   – Пап, а я точно раньше нигде не могла видеть этого человека? – спросила Инна, когда они уже ехали на поезде. А говорила она о таксисте, которого никак не могла выкинуть из головы. Его лицо казалось ей знакомым.

  – Я же сказал, точно! Иначе бы он тебя вспомнил, – ответил Матвей.

  – А...ну, наверное, – согласилась Инна и всё же не была удовлетворена ответом отца. Она очень хотела порассуждать на эту тему ещё, надеялась, что разговоры помогут ей вспомнить прошлое. Инна подумала, может, она раньше знала человека, который был очень похож на этого таксиста? И об этом же сказал Матвей:

  – Артём Дмитриевич, директор школы, в которой ты училась, носил почти такую же кепку и куртку болотного цвета. Она всегда толстила его, но он не отказывался от неё, упрямо продолжал носить. Даже имел обыкновение обижаться, если кто-либо намекал о том, что ему не идёт его одежда!

   Только и на этот раз Матвей солгал. Он сейчас говорил не о директоре школы, а о её отце. Это он очень сильно походил на того таксиста, который их подвозил. Но Матвей был рад тому, что ему очень убедительно удаётся обманывать Инну, и ему в голову приходят умные мысли, даже его самого восхищающие своей оригинальностью. Матвей сейчас очень гордился собой.

  – А есть у нас фото его? – спросила Инна, немного помолчав. Этот вопрос удивил Матвея, он не ожидал услышать его.

  – Да не, навряд ли. С директором-то мало фотографируются, да и Артём Дмитриевич привередливый мужик, не любит фотографироваться.

  – А...– задумчиво воскликнула Инна. – Я просто хотела увидеть его, может, это помогло бы мне вспомнить что-нибудь о нём. Так неприятно не помнить ничего...

  – Да, это конечно неприятно, – охотно согласился Матвей. – Кстати, о фотографиях, а мы ведь забыли взять их с собой.

  – То есть, как это? А я думала, мы домой едем... – удивилась Инна последним словам отца, ведь не понимала, зачем же он сказал «забыли»? Ведь до этого момента она была уверена в том, что сейчас они едут туда, где раньше жили много лет, на знакомые места, где всё-всё-всё должно напоминать ей о прошлом. Инна знала, что при амнезии для скорейшего восстановления памяти необходимо почаще бывать на знакомых местах.