Текст книги "Порыв (СИ)"

Автор книги: Моник Ти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

  – Помнишь, я давно, почти год назад рассказывал тебе, что у меня долги? Эта женщина, Яна Савельевна, была соседкой там нашей, по квартире.

  – И теперь она требует вернуть долг?

  – И ещё как! Квартиру там она сдавать стала, а сюда жить переехала. А как узнала, что и я здесь поселиться вздумал ещё и жильё ищу, поспешила устроить меня у себя. Коварная сама, хитрая, чтоб налоги не платить сказала, что у нас только условный договор будет, мол: пока плачу – живу, перестану – потом решим. Долго решала. Я был на мили. Бывало лишнего рубля в кармане не имел, не то чтобы на плату многотысячного долга. Сама и поплатилась...

  – Ты о чём? – удивилась Эмма. Ей не понять было его удовлетворённости ситуацией и поступком Яны Савельевны. Она плохо понимала, чему он радуется и в чём её упрекает?

  – О том, что нет у неё никаких доказательств, что я ей что-то должен.

  – Тогда я не понимаю... зачем же ты уезжаешь?

  – Затем, что я сбежал тогда от неё, не уплатив долг, а теперь она брата достаёт. Он звонил мне на днях, сказал, что она переехала и только делает, что травит им жизнь и требует возмещения ущерба.

  – Ты не говорил никогда, что у тебя брат есть, – пожаловалась Эмма и в то же время была удивлена известию. Она поняла, что хочет побольше узнать о Селифане, его прошлой жизни, его семье, о причинах переехать из родного города. Она надеялась, что он сейчас обо всём ей расскажет.

  – Ты не спрашивала. Есть. Один. Двоюродный, ― коротко и быстро разъяснял Селифан. ― Мой отец, погиб в автокатастрофе чуть более года назад, имел сильные разногласия со своим братом Тихоном Остаповичем. Дядя – человек гордый, своенравный, никогда никому в споре не уступает. И он всю жизнь почти обвинял отца за неправильный образ жизни, мошенником его называл. А на деле завидовал просто ему.

  – Почему ты так думаешь? – осторожно поинтересовалась Эмма. Она была несколько удивлена тем, что Селифан рассказал ей сейчас, чувствовала его обиду на своего дядю. Но она не могла встать на сторону никого из них, так как не была знакома ни с отцом Селифана, ни с его дядей. Ей было интересно слушать Селифана.

  – Потому что у дяди ничего нет, кроме скромной однокомнатной квартиры и такой же скромной работы в лаборатории морга. Личный кабинет ещё, но это ничто по сравнению с тем, что имел мой отец. У него работа была прибыльная, карьера на взлёте, он у меня считался лучшим адвокатом в городе, к нему тянулись, его уважали. Ещё даже после того, как они крепко поссорились, отец старался не разрывать их отношения. Помогал материально. И он же учёбу оплатил Демиду, моему двоюродному брату, хоть дядя и против был. Потом Демид женился, и им слишком тесно стало жить в однокомнатной квартире вчетвером. Мать Демида и Тихон Остапович не были против этому, но сама понимаешь, как ужиться вчетвером в одной комнате, да ещё и молодой паре? Когда с моим отцом случилось несчастье, я уступил ему квартиру на проживание.

  – А теперь что? Ты потребуешь вернуть его обратно?

  – Я не дарил ему квартиру, – пытался Селифан оправдаться. – И потом, столько времени прошло, как он живёт у меня, мог бы уже позаботиться о своём будущем жилье сам. Я же сказал ему, что это временно я позволяю жить ему у меня. Он должен понять и меня тоже.

  – Это бесчеловечно. Несправедливо, – сказала Эмма то, что первое ей пришло на ум и тут же услышала ярые возражения Селифана:

  – Бесчеловечно? Замечательно! Ты меня всецело понимаешь! Я, между прочим, итак уже сделал ему большое одолжение. Он должен мне быть благодарным.

  – Но ты ведь прогнать их хочешь, выставить на улицу. Так нельзя, у них жизнь, счастливая, должно быть, семья, а ты всё испортить хочешь. Зачем?

  – Затем, что я тоже хочу нормальной жизни. Я тоже семью хочу. И этой самой счастливой жизни. По-твоему, справедливо то, что он живёт в моей квартире, не платит мне за это ничего, а я шляюсь, где попало, и живу на чью то милость?

  – Но ты ведь работаешь... у тебя есть, где жить, – неуверенно казала Эмма и подозревала, что её последние слова опять могут вызвать в нём бурю эмоций и негодования.

  – Я уже не учитель, и не живу в шикарном доме Яны Савельевны. Кстати, она не знает, где я и как со мной связаться. Я, можно сказать, беглец. В город не высовываюсь. А живу здесь, почти на таких же условиях, в каких и ты, работаю на Берна.

   Эмма не знала, что ему ответить, лишь взглянула с долей понимания и еле заметным сочувствием. Ей, почему-то, стало очень грустно, когда она услышала обо всём этом.

   Селифан продолжил рассказывать:

  – Он мне условия свои поставил, и я не могу их нарушить. Это опасный человек, предательство его чревато большими неприятностями.

   -Зачем тебе предавать Берна?– удивилась Эмма. – Разве он не друг тебе?

  – Друг, относительный. Теперь он мой работодатель, а следовательно, и не друг вовсе. Хотя я с ним в хороших отношениях.

  – Что ты хочешь сделать против него?

  – Ничего, с чего ты взяла?

  – Просто ты сказал, что его опасно предавать, вот я и подумала...

  – Неправильно подумала, – твёрдо возразил он. И Селифану было очень неприятно оттого, что она так подумала. Он никогда не собирался предавать или даже обманывать Берна, всегда консультировался с ним по любому вопросу. А Берн, как правило, внимательно и не без доли понимания выслушивал его. Селифан ценил их «относительную дружбу».

  – Зачем же ты теперь вдруг решил отдать долг той женщине? Ты же сам только что сказал, что ей не найти тебя.

  – И не думаю отдавать.

  – Тогда зачем же квартиру едешь продавать? – ещё сильнее удивилась Эмма. Казалось ей, что все слова Селифана противоречат друг другу или же это она не так его понимает. Но Эмма, по-своему, старалась его слушать очень внимательно. Ей было важно услышать то, что говорит Селифан, ведь это относилось и к ней. Эмму уже стал заботить вопрос о том, когда же Селифан вернётся? Мысль о предстоящих одиноких днях и вечерах взаперти приводила её в отчаяние, ей плакать хотелось. Она думала, что пусть бы он приходил к ней и дальше, и неважно даже для чего, главное бы делал это... Ожидание его прихода стало привычкой для неё.

  – Для нас с тобой. Я хочу уехать отсюда вместе с тобой.

  – А как же Берн?

  – А что Берн? Он ничего, останется, дальше будет развивать свой поганый бизнес.

  – Ему бы не понравились твои слова, – предупредила Эмма.

  – Да и чёрт с ним. Не собираюсь больше в этом участвовать. Так недолго и за решётку угодить.

   Эмма улыбнулась радостной, искренней и проникновенной улыбкой. Селифана это несколько смутило, он не ожидал, что его последние слова произведут на неё столь необычное впечатление. Поначалу он даже не понял, что именно вызвало её радость, и он немедленно поинтересовался:

  – Ты чему это смеёшься?

  – Нет, ничему. Просто.

  – Просто так не смеются. Ты что, хочешь, чтобы меня посадили? – недовольно спросил он, когда, наконец, ему в голову пришло некоторое озарение, и он смог объяснить предполагаемую причину её радости. И Селифан уже не сомневался в том, что она радуется тому, что он может понести наказание за её похищение и принуждение к совместной жизни. Он очень боялся сесть в тюрьму. Даже от мыслей об этом у него душа замирала, руки холодели, дыхание его перекрывало от страха.

  – Я просто рада, что ты изменился, – объяснила Эмма, стараясь противоречить всем его не лучшим догадкам и улучшить мнение о ней. А ведь на самом деле она радовалась не тому, что его могут наказать за все его преступные деяния над ней, а тому, что есть вероятность, пусть даже самая малая и несколько призрачная, что он может разрешить ей выйти на улицу. Эмма знала, что Селифан слов на ветер не бросает, ведь он долго старался это доказать. И Эмма уже начала потихоньку мечтать о том, как она выходит из этой ужасной комнаты, оглядывается назад, как бы прощаясь с ней. Иначе она уже не могла представить себе свой уход, чувствовала себя слишком привязанной к этому месту. И к мебели старой, потрескавшейся, к единственному шаткому стулу, к кровати её, на которой ей столько всего пришлось пережить... Эмма не представляла себе возможным перечеркнуть это прошлое из своей жизни и просто забыть о ней. И она даже не была уверена, что хочет это сделать. Но она уйти хотела, получить новую жизнь, новую судьбу... и почему-то она чувствовала, что такое возможно. Эмма радовалась, потому что Селифан сообщил ей об этом – о несуществующем пока ещё прекрасном будущем, он как будто бы обещал дать её ей.

   Но когда Эмма отвлеклась от мечты своей, возвратилась в жестокую реальность, понимала: впереди не видно света, Селифан в любом случае скоро уедет, и он не пришёл спрашивать у неё разрешения или посоветоваться, лишь заранее захотел сообщить о своих планах. Она даже не сомневалась в том, что он уже билеты купил, чтобы поехать туда, куда ему нужно. Эмме оттого несколько обидно было, она ещё раз убедилась, что не хотела бы оставаться одна. Она знала, без него ей жить здесь не станет легче.

  – Напрасно ты так думаешь, – объяснил Селифан, глядя на неё несколько задумчивым лицом, – нисколько не изменился.

  – Когда ты уедешь?

  – Я же говорил уже: через неделю, может, через две. Это как с Берном договориться смогу.

  – А он против?

   Эмма была уверена, что Селифан своё решение уже согласовал с Берном. И очень удивилась, узнав, что нет.

  – Не думаю. И вряд ли он попытается помешать мне.

   Селифан замолчал, как будто бы в размышлении о чём-то. Но он не хотел думать о Берне и том, что он обязан просить у него разрешение на отъезд. Эта зависимость Селифану стала очень надоедать, угнетала его. Он чувствовал, что больше не с состоянии вынести это, жить на тех условиях, на которых сейчас. Он тоже нуждался в свободе.

  – Но ты так и не ответила мне точно: ты хочешь учиться или просто так это сказала мне, подумав, что от этого зависит, отпущу я тебя или нет?

  – ...а зависит? – очень неуверенно спросила Эмма. И она со страхом стала ожидать, что же он скажет. Боялась утвердительный ответ услышать.

  – Нет, ― ответил Селифан, но тут же добавил, ― и я тебя не отпущу.

   И Эмма тут же поняла, что его отрицательный ответ даже хуже утвердительного. Эмма перестала видеть смысл в дальнейшем их разговоре на эту тему, особенно после того, как услышала дополнение к его последнему предложению:

  – Будешь жить по-прежнему, со мной. Только в другом городе, в другом доме.

   Эмма закрыла глаза.

  – Что не устраивает? – недовольно спросил он тут же. – Напрасно надеешься, если думаешь, что я позволю тебе бросить меня. Никуда не денешься.

  – А как же...

  – А учебе не помешает то, что ты со мной будешь жить, – объяснил Селифан, сразу же догадавшись, о чём она собирается спросить его. – Ну, ответь мне точно, ты хочешь учиться или нет? Если да, я буду искать нам дом в каком-нибудь городке поближе к твоему будущему вузу. Какая-никакая, польза будет и тебе и мне, чтобы следить за тобой...мало ли, сбежать ещё вздумаешь.

  – Да, я хочу! – с восторгом ответила Эмма. Она поняла, что больше всего сейчас хочет именно этого. В голове у неё тут же стала воспроизводиться картина их будущего. И пусть она представила себе его диктаторский контроль над ней, это не могло омрачить её мечты и внезапно пришедшее к ней счастье. Ведь у неё появилась надежда снова стать свободной и Эмма наконец-то, впервые за последние полтора года, смогла порадоваться будущему, увидеть в ней что-то светлое и желанное.

  – Тогда тебе придётся подготовиться. Самой. Ты согласна?

  – Да, да, я почитаю всё, что нужно, – поспешила она ответить.

  – Я подумаю, что тебе принести.

   ...

   Спустя пару дней.

  – Говорил с Берном сегодня, – поведал Селифан Эмме сразу же, как вошёл к ней, – и знаешь, что он мне ответил?

  – Что?

  – По поводу того, что я хочу увезти тебя куда-нибудь? Что это у меня депрессия и что это именно я хочу бросить работу у него и уехать. Намекать ещё смел, что я это не ради тебя стараюсь. Гад.

  – А ты ради меня стараешься? – спросила Эмма с еле заметной улыбкой на лице и очень довольная тем, что он сказал ей.

  – Да, конечно, я стараюсь ради тебя, ради нас, – сказал он, поцеловав её в губы и, поняв, что она ничуть этому не сопротивляется и даже не думает делать этого, спросил: – Обещай мне, что не сбежишь от меня?

   Селифан замолчал на несколько секунд в ожидании ответа, но, не услышав его, захотел дополнить вопрос объяснениями о своих подозрениях и страхах:

  – Я очень боюсь потерять тебя. Я люблю тебя.

   Эмма посмотрела в потолок и не придумала, что ему ответить. Селифан заговорил в нетерпении:

  – Почему? Ты не веришь мне?

  – После всего, что было...что ты сделал со мной, мне сложно ответить на этот вопрос, – искренне объяснила Эмма, всеми силами стараясь не показывать ему, как ей неприятно слышать то, что он её любит. Это выглядело цинизмом по отношению к ней, и ничем более. Хотя, Эмма, безусловно, не сомневалась в том, что он может испытывать к ней вполне определённые чувства, только называла она их привязанностью, манией, и никак не любовью.

  – Но я это всё только из любви к тебе делал. Я люблю тебя. И я хотел, чтобы и ты любила меня.

  – Давай не будем об этом, – попросила Эмма, поняв, что он никогда не раскается о том, что сделал с ней. Не такой это человек.

  – Но ты же ведь не веришь, что я тебя по-настоящему люблю. И я никуда тебя не отпущу. Никогда.

   В эту минуту он нежно поглаживал её предплечья рукой и, уже не надеясь услышать от неё какой-либо ответ, заговорил вновь сам:

  – Ты же такая!..

   Тут он посмотрел на неё так, словно собирается фотографировать, а руками в воздухе показал приблизительный размер снимка, которую хотел бы получить.

  – Я буду вечно любить тебя. До самой смерти. И даже после, – говорил Селифан весьма прерывисто, то глядя в глаза Эмме, то внимательно, с жадным рвением осматривая делали её тела. Он головой сдвинул вверх подол её ночной рубашки, и уверенно начал целовать тело, начиная от бёдер и потихоньку поднимаясь к груди.

   «В аду твоё место после смерти», – злобно подумала Эмма, но ничего не ответила.

   Глава 25.Важный разговор

   Селифан аккуратно поднялся по лестнице давно знакомого ему тёмного подъезда. Холод и мрак, царившие в подъезде, мешали ему сконцентрировать свои мысли на самом главном: застанет ли он брата в квартире или нет? Селифан не предупредил его, что собирается приехать, боялся, что Яна Савельевна в этом случае может каким-либо образом узнать об этом и тогда у него непременно будут неприятности. Но Селифан понимал, что ещё большей неприятностью может оказаться отсутствие Демида или его жены в квартире. Или если они оба на работе, а, может, в отпуск уехали куда-то... Селифан вспомнил, что Демид рассказывал ему о предстоящем отпуске и его намерении уехать вместе с Луизой куда-нибудь за город. Тогда Селифану в любом случае придётся вернуться обратно.

   И пока Селифан поднимался на пятый этаж, тревога всё больше и больше овладевала его сознанием. Он понимал, что ничего уже в любом случае не в состоянии изменить, единственный выход, это позвонить в дверь и убедиться, есть ли дома кто-нибудь или же ему страшно не повезло.

   Ну, а на случай, если ему всё же повезло и Демид дома, он тоже нашёл повод поволноваться. Селифан заранее начал переживать о том, что же он скажет брату? Сможет ли он поступить так, как задумал? Или хватит ли у него смелости объяснить Демиду причину своего приезда? А если да (а он понимал, что ему непременно придётся это сделать), что будет потом? Селифан не хотел разрывать родственные отношения с Демидом и боялся, что тот может его не понять.

  – Здравствуй, Луиза, – обратился Селифан к жене брата, как только та отворила ему дверь.

  – Селифан Фирсович, какая неожиданность. Проходите, – велела она, каким-то неестественным голосом. – Вы бы хоть позвонили что ли... А-то Демид вот только что ещё, буквально десять минут назад пошёл на рынок за овощами. Выходной же...

   Луиза показалась ему вначале несколько озадаченной, а потом и расстроенной чем-то. Но Селифан не хотел лезть в их личную жизнь и расспрашивать «не о том». И вступая за порог своей же и, причём единственной квартиры, он решил пока не говорить о том, что является причиной его приезда.

   Селифан присел на кресло и почувствовал некоторую неловкость от своего молчания. Решил всё же поговорить с Луизой о «несущественных вещах»:

  – А ты почему же одна дома осталась?

  – Да вот, соседка обещала кофемолку занести. Заимствовала недавно. Так они с мужем тоже думают в отпуск уехать...

  – Тоже? Вы в отпуск собрались сейчас? – удивился Селифан и не знал даже, что и думать, плюс это или минус в их предстоящем разговоре?

  – Да, вот собираемся билеты купить.

  – По путевке, в санаторий какой-то?

  – В Кисловодск хотели.

  – Надолго?

  – На две недели.

   Селифан в некотором волнении зашевелился на кресле и задал ещё один вопрос, который не должен был оставить ни единого сомнения в том, что он в неудачное время приехал продавать квартиру:

  – Путевки, должно быть, уже купили?

  – Ещё нет, но завтра собирались поехать.

   Услышав ответ Луизы, он откинулся на спинку кресла и взглянул на потолок. Он со стороны выглядел не просто задумчивым, но ещё и, казалось, был поставлен в трудное положение. Луиза подумала, что сказала что-то не то и решила аккуратно в этом убедиться:

  – А Вы приехали, потому что Демид жаловался на Яну Савельевну?

  – Не совсем, – признался Селифан. Он не хотел говорить с Луизой о том, зачем приехал. Но понимал, скрывать от неё планы свои нет никакого смысла, ведь она – жена Демида, и в любом случае узнает обо всем очень и очень быстро. Впрочем, Селифан всё же хотел хоть ненадолго оттянуть тот момент, когда Луиза станет обижаться на него и обвинять в неблагородстве. Ему нравится, когда о нём хорошо думают и искренне радушно принимают. И Селифан не сомневался в том, что Луиза рада его приезду.

  – Если хотите, я могу позвонить Демиду и сообщить о вашем приезде, тогда он, может, поскорее вернётся.

  – Да, Луиза, сделай это, пожалуйста.

   Луиза отошла и отсутствовала около пяти минут. А Селифану на ум тем временем пришёл один вопрос, по его мнению, немаловажный:

  – Та соседка, которая вам кофеварку принести должна, она случайно живет не в квартире Савельевны?

  – Да, и именно, – подтвердила Луиза, но, не имея ни малейшего понятия о том, зачем же Селифан вдруг спросил об этом и что это меняет? – Она троюродная сестра Яны Савельевны и уже давно снимает у неё эту квартиру. Хороший человек, мы с ней почти сразу же сдружились.

   ...

   Луиза стояла перед закрытой дверью в гостевую комнату и с большим рвением пыталась услышать то, о чём говорят Демид и Селифан? Они попросили её выйти, и этим Луиза была крайне недовольна.

   Прошло десять минут с момента начала «важного разговора». Луизе только теперь удалось услышать:

  – Как ты можешь просить меня об этом сейчас?!

   В голосе Луиза узнала Демида. Она крайне удивилась его неспокойному состоянию духа, ведь давно привыкла к тому, что с Селифаном он всегда старается быть крайне деликатным. Любопытство её возросло, ну а шансов что-либо услышать ещё, не осталось: в гостевой воцарила такая тишина, какой не было с момента её ухода оттуда. Луиза поняла, они не знают, что говорить друг другу, представила ситуацию, неловкую для Демида. И она очень хотела войти к ним.

   Молчание братьев продлилось недолго, Селифан счёл правильным ещё раз жестко повторить свой факт:

  – Я иначе не могу.

  – А мы? Что мы должны делать? – задал Демид вновь тот вопрос, на который Селифан не смог бы найти ответ даже при очень большом желании.

  – Я не знаю, придумай уж что-нибудь, – сказал Селифан, глядя в тёмный угол комнаты и отвернув для этого голову в сторону. Селифану было неудобно говорить всё это брату, стыдно становилось смотреть ему в глаза, и он не представлял, что скажет Луизе, если она спросит почему? Селифан искренне не желал ухудшать их жизненные условия, но он так же не мог отменить своё решение уехать. Селифан вспоминал разговор с Берном... ему с большим трудом удалось убедить его, что их предстоящий отъезд с Эммой никак не навредит им, обещал это ему. И Селифана, почему-то, постоянно мучили сомнения, что Берн может передумать. А если это произойдёт, Селифан понимал, им будет некуда деваться, кроме как, продолжать «гостить у Берна».

  – Сколько ты хочешь? – спросил Демид, немного помолчав.

   Селифан, как услышал последний вопрос Демида, тут же встал и заходил по гостиной из стороны в сторону. Размышлял.

  – Нет! Так не годится, – сказал он потом, быстро придя к какому-то решению; впрочем, Демид не понял, отчего Селифан сказал так и решил незамедлительно узнать:

  – То есть, как это?

  – Вы с Луизой не можете... ты один работаешь и ещё в этой лаборатории...

  – Работа неплохая, я не жалуюсь. И не надо относиться ко мне, как к нищему, – с обидой сказал Демид.

  – Всё равно. Я не могу взять с Вас деньги, – виновато объяснил Селифан, избегая глаз Демида.

  – Есть в банке двести тысяч, у Луизы ещё чуть поменьше. Сколько ты хочешь?

  – Нет, этого мало: моя квартира стоит больше.

  – Скажи, сколько ты хочешь получить за неё, и я попробую достать эту сумму?

  – Тогда вот, – сказал Селифан и подал ему листок бумаги, в некоторой спешке вынув его из кармана и даже немного порвав, – это приблизительная стоимость квартир в этом районе.

   Селифан занервничал, когда Демид принялся читать этот листок, хотел поскорее забрать его с уверениями, что это была плохая идея говорить о стоимости его квартиры. Селифан не мог скрыть своё волнение.

  – Скинешь хотя бы сто по-родственному? – спросил Демид, когда, наконец, прочёл «приблизительную стоимость» трёхкомнатной квартиры в их районе. Он знал, что Селифан рассчитывает получить за свою не менее указанной суммы.

  – Слушай, ну зачем вам трёхкомнатная? Вы же вдвоём только, без детей и ...

  – Будут дети, – поспешил Демид ответить, и он категорически был против переселяться куда-либо ещё, надеялся на то, что всё таки сумеет договориться с Селифаном о сделке купли-продажи.

  – Да это же даже не выгодно! – возмущался Селифан. – Вы не сдаёте ни одну из комнат.

  – Ну и что. И потом, мои отец с матерью часто приходят погостить и к Луизе родственники, сёстры, братья и двоюродные тоже, бывает, наведываются. Ты же знаешь, какие мы гостеприимные.

  – Ну, хватит ссылаться на свою доброту! – сказал Селифан недовольно, указывая на нечестность поведения брата. От услышанного, он чувствовал ещё большую неловкость.

  – Нам очень удобно, – добавил Демид. – И потом, отец, уверен, согласится помощь нам. Если пару сотен скинешь...

  – Нет, – тут же резко возразил Селифан, – я не могу. И не хочу. Это просто твоя прихоть жить в трёхкомнатной квартире. Ты же знаешь, я только ради дяди позволил вам тут жить, он попросил меня об этом, ну и, в память отца, конечно же, потому что он всё время помогал тебе.

  – Да, я всё понял, – сказал Демид с хладнокровной обидой глядя ему в глаза и положив на свой журнальный столик листок с записями о стоимости квартир в их районе. Он во всё время их разговора ни разу даже не привстал с кресла, сохранял всегда своё невозмутимое спокойствие.

   Они оба замолчали. Селифан, казалось, с некоторой робостью и даже с долей осторожности смотрел на один из тёмных углов гостиной. Чувство вины, пришедшее к нему в самую неожиданную минуту, не позволяла ему думать. А ведь он и не подозревал, что может столкнуться с несогласием с самим собой, противоречием между душевными потребностями и мечтой о достижении счастливой жизни с Эммой. Последнее, Селифан был уверен, достижимо и пусть даже методами враждебными морали и законам совести.

   Селифан, не решался взглянуть на Демида, пришёл замешательство: а что же делать дальше? Он захотел уйти.

  – Ты куда это собрался в одиннадцать ночи? – спросил Демид сразу же, как Селифан приподнялся с кресла.

   Селифан повернулся в сторону брата и увидел: глаза его живо бегали, осматривая всю гостиную словно в первый раз. Но его удивило непринужденное поведение Демида, лёгкость в голосе, забота о нём.

  – Мне подумать надо. Пройдусь.

  – Не задерживайся, – попросил Демид особенно тихо. – Мне завтра на работу, Луизе тоже уходить с утра, по своим делам.

   Селифан посмотрел на Демида с некоторым удивлением, и пристальный взгляд его со стороны казался проявлением недовольства, желанием высказать какие-то возражения.

   Демид тут же отреагировал: подошёл к серванту и вынул запасные ключи из шкатулки.

  – Хотя, лучше вот, возьми их, – сказал он, протягивая ключи Селифану.

   ...

   На следующее утро Селифан решил сообщить своё важное решение брату. Он почти всю ночь думал и долго не мог определиться с тем, как поступить? Ему хотелось, чтобы всё было по справедливости, но и себя не желал ущёмлять в правах. Селифан лишь хотел уехать, купить дом где-нибудь далеко, в другом небольшом городке за тысячу километров оттуда, где они сейчас.

   Демида ему утром встретить не удалось. Селифан был немного этим огорчен, так как надеялся, что сможет обсудить с ним своё решение. Он хотел поскорее осуществить все свои планы и уехать обратно к Эмме.

   Разговор с Демидом у него состоялся лишь поздно вечером. И как только представилась возможность, Селифан спросил:

  – А что, если я продам лишь часть квартиры?

   В этот момент Демид ещё только вошёл, не успел снять с себя куртку и ботинки. Разговаривали они в прихожей.

   Он взглянул на Селифана усталыми глазами и этим дал понять, что время для разговора не самое подходящее. В руках Демид держал большую чёрную сумку, полную какими-то вещами. Селифан, казалось, старался не смотреть на ношу Демида и на него самого тоже. Он просто был занять своими размышлениями, ожиданием ответа на свой вопрос. И он был настолько невнимателен, что с трудом смог осознать, что Демид не собирается отвечать сразу и вообще, может, не планирует сделать это. Селифан занервничал:

  – А что в этом такого?! Вы будете жить, как прежде, я лишь иногда, может, буду приезжать... – Селифан вдруг замолчал, как бы думая, а не сказал ли он чего лишнего? Сразу себя поправить решил сомнением: – ... может, и нет.

  – Да, да, да, – равнодушно сказал Демид, проходя в гостиную и для этого попросив Селифана отодвинуться в сторону. – А потом как появишься: делайте, что хотите, буду продавать квартиру.

  – Нет. Я обещаю. Правда, – заговорил Селифан виновато, хотя в мыслях не считал такие угрызения совести справедливыми по отношению к нему.

  – Лучше не надо. Давай сейчас как-нибудь договоримся?

  – Это ты что имеешь в виду? – с некоторым упрёком заговорил Селифан, – за так я тебе квартиру продавать не собираюсь. Или за те деньги, что ты предлагаешь. Брат – это брат, за брата – горой! Но-о...

   Селифан похлопал брата по плечу и, сменив интонацию голоса с искусственно восторженного, на более серьёзную, добавил:

  – ...имущественные вопросы, сам понимаешь, родные врагами делаются порою.

   Демид взглянул на брата недовольно и с некоторым подозрением и даже недоумением. Спросил:

  – С чего ты решил, что я стану тебя ненавидеть, если ты продашь эту квартиру?

  – Это я так, к слову пришлось. Не решил.

   Селифан помолчал секунды три, а затем тихим голосом спросил:

  – А такое, разве, может быть?

  – Нет, – уверенно ответил Демид.

   Селифан глубоко вздохнул и с облегчением сказал:

  – Хорошо! Я уж было подумал...

  – Э-э-э! – перебил его Демид, внезапно поняв, к чему Селифан ведёт разговор. – Даже не думай продавать эту квартиру. Я не сказал, что ты можешь сделать это, и я буду этим доволен.

   Селифан слегка сморщил брови, но постарался не показывать своих чувств Демиду.

  – Давай всё обсудим ещё раз? – предложил Демид, удобно расположившись на кресле.

  – Что тут обсуждать? Мне деньги нужны, чтобы дом купить. Уезжаю.

  – Куда собрался ехать, хоть скажешь?

  – Куда-нибудь. Пока не знаю. И вообще, не хочу это обсуждать.

  – Прекрасно! Просто замечательно. Собрался продавать единственное жильё, чтобы уехать незнамо куда, – обиженно сказал Демид.

  – Я знал, что ты не поймёшь меня. Если больше скажу, вообще обсмеёшь, так что обойдёмся без обсуждений моей личной жизни?

  – Я не хотел задеть тебя... но чёрт, это глупо! – вновь завозмущался Демид, – Зачем продавать квартиру, если ты даже не знаешь сам, чего хочешь? Или у тебя долги? Скажи честно?

  – Если не считать Савельевну, долгов нет. Дело в другом. Просто уехать хочу, начать новую жизнь. Со своей любимой.

   Дальше разговор они вели об Эмме. Селифан долго о ней рассказывал брату. Упустил всё, относительно её похищения, но много убеждал его в том, что она самая прекрасная, самая лучшая, самая добрая и во всём самая и самая. Он так же не сказал о том, что у него нет ни малейшего шанса на то, что она когда-нибудь сможет полюбить его. Впрочем, сам он, почему-то, в глубине души был уверен в том, что это всё-таки произойдёт, и не потому, что он будет насильно убеждать её во взаимности их чувств.

   Глава 26. Неожиданные события

   К обеду Селифан уже прибыл на место, оказался на пороге своего рабочего места и с великим изумлением встретился с Берном.

  – Да-, друг, – растянуто, вполголоса, но всё же звонко произнёс Берн, как только увидел Селифана. – натворил ты делов перед отъездом. Не ожидал.

   Берн отрицательно покивал головой и резким взмахом руки бросил окурок сигареты в пепельницу. Селифан понял, что что-то произошло. И ему очень хотелось понять, что? Он не видел нотки разочарование в глазах Берна ровно столько, сколько Эмма находится взаперти в полном их контроле. И первое, что пришло Селифану в голову, это не случилось ли с ней что-нибудь? И он не сомневался, недовольство Берна обязательно должно быть связано с Эммой. Ведь почти всегда их разговоры были только о ней, и если проблемы возникали какие-либо – из-за неё. Селифан привык к этому.

  – Что с Эммой? – спросил он тут же в волнении и глаза его выразили некий ужас от разнообразных предположений. Он застыл в ожидании ответа и, казалось, в мыслях уже определил какой-то точный, нехороший ответ.

  – Да ничего...– недовольно протянул Берн.

   Селифан небрежно бросил свой багаж в угол прихожей, на запыленное место за дверью (он у него состоял из небольшой сумки и непрочного чёрного кожзаменителя). Спросил:

  – Сбежала?

   Селифан, увидев изумлённый взгляд Берна, понял, что не то спросил, а вернее то, что хотел, но неправильно сформулировав вопрос.

  – Пыталась бежать? – поправил он себя.