Текст книги "Последствия одного решения (СИ)"

Автор книги: Метамаг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

Айора не тревожили. Он знал, что магия наверху деградирует, что многие достижения утеряны, что Элайа вновь несёт груз Оси Миров в одиночестве без помощи могущества волшебников–людей и незримой власти Высочайших духов. Но Айора не волновало это. Тихая мудрость эсселя, прожившего многие миллионы лет, говорила: «Время расставит всё по своим местам». В последние тысячи лет Айора потревожили. Ходы, занесённые пылью, нашли люди, маги – не великие, но довольно сильные по теперешним меркам. Старые ловушки, давно рассеянные по ненадобности, заменили новые, более слабые и, подчас, тонкие – теперь лабиринт населяли ритуалисты. Впрочем, их господство продолжалось недолго: всего пара веков, и маги погибли в смертельной сече. Тогда старичок–лабиринт вспомнил навыки заращивания стен и восстановления ловушек – он хотел недолго приглядеть за новым наполнением. В самом деле недолго – что для него парочка–другая эпох? Впрочем, до отчёта времени, например, Элайи или, тем более её звезды, ему было ой как далеко.

Однако настал миг, когда Айора потревожили. Древнего духа навестила одна из свиты Элайи, её Око и Третья Тень – Древнейшая Вика. Тонкими струйками вод просочилась она на нижние уровни. Айор не мог да и не хотел противостоять ей – за век вода выточила маленький ручеёк, через который и прошла Вика. Айору пришлось менять темп мышления, временно отделять свою сущность от пронизанный магией стен – Вика, обыкновенно, беседовала очень быстро. Впрочем, Айору не составило никакого труда мыслить так же быстро, как колеблются молекулы в его стенах, даже больше – уровень его единения–постижения себя-Элайи позволял немного приблизиться к скорости тепловых волн, внутри этих стен.

«Время пришло, Айор», – так можно было перевести фразу, с которой журчала Вика в серых стенах. Правда, ничто не выделяет этот перевод из таких, как «Третья Тень видит миг твоего изменения, Айор», «Элайа желает твоей службы, эссель» или «Капля точит камень: будущее твоей стало неопределённым, Айор». О, Вика была мастером многосмыслия, вкладывая в свои слова множество теней и ассоциаций, который не мог осознать даже такой дух, как Айор.

«Говори определённей, Вика», – дух лабиринта, напротив, выражался ясно и односмысленно – такова была его сущность.

«Гости, Айор. Капли дождя несут весть, тени звука играют цветами – они будут здесь. Ты должен поменять одну из них».

«Кого же?»

«Сам поймёшь, древний!» – перезванивая струями ручейка, рассмеялась Вика, и замолчала.

Своей цели она достигла – древний очнулся от векового сна, перешёл на категории мышления быстрее, чем тектонические процессы, внимательно следил за букашками наверху – людьми. Вскоре Айор ощутил вторжение. Букашка были достаточно упорна, чтобы пройти сквозь первый слой ловушек и перейти ко второму. Здесь её ждала неожиданность – одна из довольно жестоких, по меркам людей, ловушек. Но букашка сумела ускользнуть, переместившись аппарацией. А потом она вернулась, но не продолжила взлом, а закрыла часть лабиринта с жестокой ловушкой специальным ритуалом, мешающим переместиться. После она всё–таки вернулась, и не одна, но втроём. Вместе с другой букашкой она попала в знакомую ловушку – это вызвало у древнего тень любопытства. Потом их двоих выручил третий, однако история лишь начиналась.

Конец её удивителен не был. Вот та, первая букашка, в ярости атакует, вот её спокойно блокируют, вот она… Что!? О, Айор понял, о чём говорила Древнейшая! Букашка попыталась вызвать силу Истока, и у неё могло получиться. Тогда о сохранности Айора и даже окружающих гор можно было б лишь мечтать. Но древний эссель был наготове. Его сила, копимая эпохами, отсекла слабый зов букашки – до Истока донеслось его эхо. Впрочем, букашка ничего не заподозрила, получив могущество, о котором и не смела мечтать. Глупая! Разве это могущество? Древний смеялся над ней, правда, недолго.

Другие букашки внезапно привлекли его взор. Они были… необычны? Да, необычны. Пути двоих освещало благословление Вики – да, эти букашки сыграют какую–то громадную роль для всех Элайи, раз Древнейшая так расщедрилась. Или это была её шутка? С Викой точно никогда не сказать… Другой человек привлёк внимание странной аурой. Волшебник, безусловно, один из искуснейших, он чем–то напоминал эсселей – наверное, схожей мудростью или взглядом на мир. А вот женщина была более интересна. Она напоминала одновременно эссель и стихийного духа, в ней горел огонь, но, в то же время, она была не элементальным волшебником, а ритуалистом. О, да не просто ритуалистом, а одним из тех, кто…

– Адеско Файр! – крикнула та, первая, букашка. Айор рассмеялся: попытаться убить эту ритуалистку огнём?

* * *

Пламя хлынуло на магов не столько неожиданно, сколько мощно. Адский Огонь поменял привычный оранжевый на ярко–алый, всё с теми же фиолетовыми бликами, а всесокрушающую силу лишь увеличил. Прежде чем Дамблдор или Дентон попытались сотворить какую–нибудь защиту, вперёд шагнула Атика, нежно и даже ласково зовя:

– Иди–ка ко мне, горячее.

Шквал огня накрыл её с головой, но дальше не двинулся. Секунда, другая… Клара с удивлением смотрела на вышедший из–под контроля огонь, стягивающийся к Атике. Наконец, волшебница в алом распрямилась, держа перед собой белый огонёк, и демонстративно дунула, туша его. Тонко улыбаясь, Атика смотрела на Клару, и та невольно шагнула назад. А потом тело Билла упало на оплавленный пол, и улыбка Атики стала удовлетворённой.

– «Анима Тега ите»? – уточнил Дамблдор.

– Всё верно, – лёгкий вздох. – Она заплатила за всё, что сделала, но что именно она сделала… У нас есть несколько минут.

Волшебница решительно подошла к Кларе, скорчившейся от невыносимой боли, и коснулась палочкой её головы. Та была не в состоянии сопротивляться, и одна за другой сцены прошлого пролетали перед мысленным взором Атики. История любви и предательства – как часто она видела подобное.

– Идёмте, – она встала. – Этой душонке осталось немного, а для тела найдётся другое применение.

Глава тридцать первая: розы в стекле – конец и начало

Согласно директивам 12730–4-D были подвергнуты коррекции памяти следующие сотрудники: […], Дентон Сариус, Десмий Ошшис, […]. Коррекция прошла успешно, важные сведения полностью заблокированы, код блока – [шифр класса 2], возможность восстановления обеспечена.

Подпись штатного архивиста ____ Подпись ответственного из подотдела безопасности____ Подпись Директора Отдела Тайн ____

Архивы Отдела Тайн. Резюме отчётов. Запись 12730–4-E.

Двадцать пять лет назад.

Две девочки соединили левые руки. Губы шепчут заветные слова.

– Клянусь… своей кровью и магией… – огненные ленты обвивают соединённые ладони, и красные капли смешиваются, стекая на пол. – Покуда я живу… Клара – моя сестра, и я не предам её… никогда.

– Клянусь… своей кровью и магией: покуда я живу, Изабелла – моя сестра, и я не предам… – но последнее слово так и не сорвалось с губ тёмноволосой девочки, а её кровная сестра не заметила этого.

* * *

Двадцать один год назад.

– Меня зовут Льюис Рамзай, – губы парня чуть кривятся, когда он смотрит на двух девушек. – Да, я могу обучить вас ремеслу ликвидаторов, но стоить это будет дорого.

– Сколько? – спрашивает красивая тёмноволосая девушка.

– Половину вашей добычи на пять лет вперёд, – отвечает тот, ухмыляясь. – Непреложный Обет дадите.

– Согласны, – отвечает третья собеседница, невзрачная блондинка. – Не возмущайся, сестра, я узнавала, обычно просят куда больше…

* * *

Девятнадцать лет назад.

– Я тоже люблю его! – восклицает Клара.

– Как нам быть, сестра? – вопрошает Изабелла. – Мы обе любим его, но…

– Но наше сестринство дороже, – заканчивает Клара, и её сестра не замечает чуть скривившегося рта. – Давай поклянёмся друг другу, что если он выберет одну, то другая не будет мешать, а смирится и сохранит наше единство.

– Магией?

– А зачем? – пожимает плечами Клара. – Мы верим друг другу – магические клятвы будут лишним. Я, Клара Хейз, клянусь, что никогда не брошу вас и не встану на пути вашей любви, если он выберет тебя.

– Я, Изабелла Рейд, клянусь…

* * *

Восемнадцать лет назад.

– Я люблю тебя, Белли! – Льюис смотрит на Изабеллу как на самое дорогое в жизни, нежно держа за руку. – Ты… – порывистый выдох – он не может оторвать глаз от лица своей единственной.

– Я люблю тебя, Лью, – отвечает она, и губы влюблённых соединяются.

– Вот ведьма! – шепчет Клара, наблюдающая из–за угла. – Ничего, я найду способ…

* * *

Шестнадцать лет назад.

Роскошный кабинет. В обстановке узнаваем стиль Гринготса. Друг напротив друга сидят гоблин и человек.

– То есть – у меня нет выхода? – спрашивает Клара. – Я должна смириться, да?

– Нет, – качает головой гоблин. – Выход есть, но это будет нелегко сделать. Узы истинной любви поддаются магии, но магии особой, запретной. Я знаю только два артефакта, которые – по легенде, только по легенде! – способны разорвать эти узы, не покалечив пару душевно. Это «Розы в стекле» и «Кубок веры». Оба считаются утерянными, но по моим сведеньям…

* * *

Десять лет назад.

– Авада Кедавра! – в бешенстве кричит Клара, и мальчик перед ней отшатывается с возможного пути луча. Впрочем, женщина целилась не в него, а в потолок, вымещая чувства. – Ещё раз попытаешься обмануть – прикончу, маленький ублюдок! Где они?

– В сундучке, – голос мальчика дрожит от страха. – Но там защита, дедушка…

– Веди! Защита – скажешь тоже. На каждую защиту найдётся свой ликвидатор, – и предвкушающе улыбнулась. На следующий день полиция нашла лишь трупы респектабельной американской семьи с китайскими корнями.

* * *

Пять лет назад.

– Идеи! Мне нужны идеи, как заставить их воспользоваться розами! – восклицает Клара, в нетерпении кружа по кабинету.

– Проклятие, – отвечает ей гоблин. – Только не простое, а неизлечимое. Я знаю место, где можно найти такое – оно пусто, но ловушки остались.

– Попробую, – Клара глубоко вздохнула, успокаиваясь. – Где оно?

– В Альпах…

* * *

Два года назад.

– Наконец–то! – воскликнула Клара, аппарируя из ловушки. – А я‑то думала, три года мантикоре под хвост! Так, какая она там… – женщина склонилась над картой лабиринта, помеченной тысячами значков. В основном, они были перечёркнуты – эти ловушки Клара уже сняла. – Ага, двухтысячная по счёту. Судьба?

* * *

Полтора года назад.

Трое ликвидаторов заклятий сидели за костром в ночной глуши. Где–то вдалеке пела неизвестная птица.

– Я узнала про одно очень древнее место, – молвила Клара.

– У нас уже есть заказ, – пожала плечами Изабелла.

– Белли, хватит, – строго посмотрел на неё Льюис. – Последний десяток заказов мы брали по твоей наводке, теперь давай по клариной.

– Ах ты предатель! – Изабелла стукнула его палочкой, сыпанувшей искрами. – Там что–то действительно интересное, сестра?

– Точно не знаю, но если осведомитель не соврал…

* * *

Полгода назад.

– Эликсир Жизни, – улыбнулся Льюис. – Я нашёл его! Белли, Клара – вы спасены.

– Лью, но как? – воскликнула старая женщина, в которой с трудом можно было узнать Изабеллу. – Как ты сумел?

– О, та ещё история…

Ни он, ни она не заметили, как Клара сунула флакончик в карман, поставив на его место такой же, с обыкновенным эликсиром бодрости внутри.

* * *

Два месяца назад.

– Империо, – сухонькая старушка Клара закляла коротышку в неопрятной одежде. – Возьми этот сундук. Скажешь, нашёл его… на свалке. Мол, приглянулся, да и магией фонит. Обливиэйт.

* * *

Месяц назад.

– Я не сделаю этого, – твёрдо ответил Льюис, глядя Кларе в глаза. – Совместный ритуал – это совместные узы любви. Я счастлив с Изабеллой, другой мне не надо. Прости, Клара.

Рука Билла Уизли подняла палочку.

– Империо. Не зря училась им владеть, – грустно улыбнулась Клара. – Ты не замечаешь, что на тебя наложен Империус, любимый. Ты не подозреваешь ничего плохого в моём отношении, а в остальном ведёшь себя, как раньше. Прости. Обливиэйт.

* * *

Сейчас.

– Вот, значит, как оно было, – молвил Билл.

– Грустная история, не так ли? – заметила Атика.

– Надеюсь, никогда не попаду в такую ситуацию, – вдруг он горько рассмеялся, глядя на свою руку, сквозь которую просвечивали стены. – Хотя что надеяться, если знаешь точно?

– А вот об этом я и хотела бы с тобой поговорить, – серьёзно начала Атика. – Видишь ли, твоё тело пока живо и я даже могу вернуть его тебе. Но не так просто – сначала мне нужны подробности той истории.

– Моего… предательства?

– Его самого. Только будь честен – легилименция действует и на призраков.

* * *

Днём позже, Изабелла Рейд.

Новая жизнь… Сколько значат эти слова? Для кого–то – пусты. Не для меня. У меня снова всё впереди. А позади – любовь, предательство и смерти. Ничего, прорвёмся. Привычная усмешка кривит губы, и я решительно отвечаю:

– Начинайте, Альбус.

– Вы уверены, Изабелла? – он смотрит на меня с сомнением. – Открыть душу чужому человеку – серьёзное решение. Вы всё ещё можете согласиться на Непреложный Обет, Ритуал Пределов и коррекцию памяти.

– Нет! – покачала я головой. – Мне дорога моя личность даже в мелочах. Душа же… Мне нечего стыдиться. Жаль только, всё равно придётся три года отучиться в Шармбатоне.

– Это ваш выбор, – кивнул Дамблдор, – ну а насчёт трёх лет – надо же с чего–то начинать новую жизнь?

– Вы правы, – я вздохнула. Этот человек до сих пор меня поражал. Как можно простить то, что натворила я, пусть и из–за сестры? А его условия! Атика настаивала на немедленной казни или полном стирании памяти – разницы, по мне, никакой – но он возразил. Мол, я не виновата, и каждый в моём положении… Бред, конечно, хотя выглядит логично. Что ж, я должна «всего–то» не сопротивляться, пока старик смотрит в душу. Не так уж и мало, хотя мне кажется – верх милосердия.

– Легилименс, – улыбнувшись моей решимости, произнёс старый маг.

* * *

В этот же день.

– Луна, ты знаешь, о чём я хотела бы тебя просить?

– Да, Атика, – чуть улыбнулась девочка. – Но сначала покажите!

– Показать, значит… – задумчиво протянула женщина. – Что ж, смотри.

Атика сомкнула руки и разомкнула. Комната Луны в доме Лавгудов озарилась. Серебристые огоньки в горстях ладоней чуть трепетали на невидимом ветру. Луна, как заворожённая, следила за ними.

Что в них было особенного? О, для обычного человека – ничего. Но Луна видела куда глубже обычного человека, и огоньки в её глазах светились чем–то далёким и объёмным. Они выстраивались хороводом образов, означающих…

…отражение пламени. Мечется под порывистым ветром, но не тухнет, не гаснет, хотя кажется, что вот–вот…

…луч солнечного света искрится в дождевых каплях на фоне чёрных туч. За ним сверкает молния, озаряющая бушующую тьму океана внизу, и…

…капля волшебства обращается тончайшим заклятием, пронзающим щит и достающим закованного в латы воина – он падает, крича, что…

…клубы пламени вздымаются над городом, но, подчиняясь повелительным словам, стягиваются близ фигуры в красной накидке, чтобы…

…два синих луча встречаются над мирным лугом, озаряя и опаляя белой вспышкой…

…опустив глаза, девочка молчит, пережидая, когда статный мужчина в старинной одежде перестанет кричать, но тот замечает, что его не слушают, и…

…волны раз за разом ударяют в каменистый берег, голос чаек где–то вдали и удары заклятий о щит решительно сощурившейся девушки…

…пространство изгибается, сворачивается странной геометрической фигурой, являя…

…арка закрывается, чтобы обессиленная женщина в обносках обессиленно вывалилась возле обломков бетонного здания, а сверху…

…капли воды стучат по невидимому барьеру, не стекая, накапливаясь, и нельзя, чтобы хотя бы одна…

…будто со стороны наблюдая, как собственная рука превращается в фарш, но не чувствуя…

…хотя кажется, что вот–вот погаснет. Но нет. Огонь горит, несмотря ни на что, только цвет его переходит в серебряный, и Луна отрывает от него взгляд.

– Тень? – тихо спрашивает она, и, дождавшись кивка, говорит. – Мне нравится. Может, ты и мозгошмыга поймаешь?

– Догадываюсь, о ком ты, – хмыкнула Атика, гася огоньки. – Ну так как, согласна?

– Да, – ответила девочка, и сунула волшебную палочку за ухо.

– В таком случае, – нотка торжественности. – Я, Атика Сей – Тиор, беру тебя, Луну Лавгуд, в свои личные ученицы, и гарантирую, что…

– …что найдёшь морщерого кизляка?

* * *

– …а потом он отправил меня обратно, к тебе в поместье.

– Значит, виновники отомщены, – кивнул Люциус Малфой. – И сделал это Дамблдор. Что ж, это не помешает устроить ему хорошую жизнь в следующем учебном году.

– Устроить хорошую жизнь? – переспросил Драко.

– Есть у меня одна идея…

* * *

– Ты сделал всё правильно, Гарри, – тихо сказал Альбус Дамблдор.

– Атика мне уже говорила, – скривился тот. – Сам понимаю, но от этого не легче, – он поднял голову.

– Вот оно как, Гарри. Пойдём–как со мной, – он взял внука за руку и аппарировал.

Они очутились в центре Лондона, на оживлённой улице. Альбус скрыл обоих иллюзией и неспешно пошёл сквозь толпу, тихо комментируя внуку:

– Эта девушка в оранжевом платье ждёт ребёнка. Она счастлива, и идёт домой. А вот этот мальчик сегодня получил в подарок набор конструктора. Он собирается провести весь вечер за игрой. Девочка в зелёном поступила в этом году во второй класс: она много читает, и сверстники уважают её именно за это. Парень в синей футболке сегодня устроился на работу, а мужчина в белой кепке получил повышение. О, посмотри на неё! – он указал на смеющуюся женщину. – Она вся в заботах – послезавтра свадьба. Хочешь я скажу, что их всех объединяет?

– Ничего? – предположил Гарри.

– Их объединяет смерть, – ответил Дамблдор. – У каждого из них недавно умер близкий человек. Но посмотри! Жизнь идёт дальше, и эти люди идут вместе с ней. Грусть в них переплетается с радостью, горе – со счастьем.

– Умер близкий человек… – повторил Гарри, глядя на смеющуюся женщину. – А у того мужчины, Льюиса, были близкие люди?

– Двое, – кивнул Дамблдор. – и одна из них тоже погибла, а другая не винит тебя ни в чём. Понял что–нибудь?

– Да, дедушка. Я хочу давать жизнь, а не отнимать её.

И Альбус улыбнулся своему внуку, ведя его через пёструю толпу.

* * *

Маленький сундук, повинуясь движению палочки, занял своё место среди множества артефактов. Женщина в алой накидке наложила поверх парочку чар и вышла из помещения, прикрыв за собой толстую стальную дверь. Её ждало множество дел, ну а сундук… Что сундук? Сундук так и будет пылиться в хранилище особо опасных предметов, где ему самое место.

Глава тридцать вторая: философский камень – вступление

– Я не могу, – вздохнул Гарри.

– Ты понимаешь, почему я требую именно это заклинание? – Атика положила руку ему на плечо, разворачивая к себе.

– Потому что оно уже получилось один раз?

– Не совсем, – Атика смотрела прямо на него, и без всякой менталистики Гарри видел два маленьких огонька в глубине её глаз. – Я хочу, чтобы твоя магия подчинялась тебе. Вся и всегда. Почему и как ты создал «петра спицум», когда убил, – на этом слове Гарри вздрогнул, – им Льюиса?

– У меня не было выбора, – желание отвести глаза было невыносимым, но мальчик изо всех сил держался спокойно.

– Если у тебя не будет выбора снова – рука дрогнет?

– Я… не знаю.

– Дрогнет, – уверенность в голосе. – И виноват в смерти близких, которых не защитишь, будешь ты сам. Или… – она указала палочкой на висящий в воздухе камушек.

– Я всё понимаю, – Гарри опустил глаза. – Просто не могу. Не получается.

– Возможно, стимул? – спросила саму себя Атика. – Иллюрос.

На месте камушка возник гигантский паук. Акромантул! Медленно и грозно, приминая песок, он начал движение к ним.

– За твоей спиной стоит Гермиона, без палочки, парализованная, – спокойно произнесла женщина, и Гарри почему–то поверил ей. – Меня здесь нет. Действуй.

– Археа мотус! – выкрикнул Гарри. Но десять килограмм стали лишь рассердили акромантула, злобно зашипевшего и ускорившегося. – Секо! Делерет! – бесполезно. Тварь проигнорировала заклятья, растворяя их в своей ауре. Магия акромантула, магия разрушения и смерти, явственно чувствовалась и в десяти метрах от него. Автоматически мозг Гарри оценил ситуацию и предложил оптимальный вариант. Привычная эмоция, холодный гнев, затопила его, отсекая ненужное. – Петра спицум.

– Хорошо, – прокомментировала Атика, и её голос разрушил ситуацию – Гарри внезапно осознал, что никакой Гермионы за спиной нет, а это не настоящий акромантул, а иллюзия, рассеявшаяся из–за нарушения целостности.

– Учитель! – возмущённо воскликнул Гарри.

– Хорошо справился, – повторила волшебница. – Завтра я жду от тебя эти чары без всякой стимуляции. А теперь перейдём ко второй части нашего урока – окклюменции.

– Что с ней не так? – спросил успокоившийся – возмущение методами обучения, как он усвоил, абсолютно бесполезно – Гарри.

– Заметил, как легко я обошла твой щит? И это не предел. Могла погрузить в транс, кому, остановить сердце, да и просто убить. Твой щит хорош против грубых атак, вроде… легилименс!

Теперь Гарри не защищался «рефлекто» – он уверенно принял вызов, встретив чужую волю собственными ментальными бастионами. Пару минут длилась безмолвная дуэль – и Атика убрала ментальный мост.

– Нормально для одиннадцати лет. Но тонкие атаки ты просто не замечаешь. С этого дня мы будет изучать тончайшие воздействия, граничащие с духовным, магическим или даже материальным планом. Пожалуй, это мой уникальный опыт, – улыбка. – Кроме моих учеников, не знаю на Земле менталистов такой тонкости, но… – он не договорила, и Гарри закончил:

– …но это не значит, что их нет?

– И это тоже. А ещё – ты не всё время будешь на Земле, Гарри. Надо готовиться заранее.

* * *

– То есть, ты хочешь поймать дух Волдеморта в изолят? – уточнил Дамблдор. – И он его удержит?

– Теоретически, – кивнула Атика. – Изоляты нужны именно для удержания. Это уникальная технология – я понимаю, как они действуют, очень примерно. Один из моих изолятов хранит артефакты, другой – волшебство, а третий… – она достала из кармана серебристую пирамидку, повертела в руках. – Третий должен удерживать духов.

– Вот как, – заинтересованно наклонился к изоляту Дамблдор. – Чары сокрытия?

– Скорее, ритуал. Хотя от ритуала там… Работаю над ними всю жизнь, а без толку. И не в тонкости дело, а в сложности – такое ощущение, что их создатель, играючи делал то, что у нас занимает многие дни.

– И ты не смогла понять чужую систему, пусть и сложную? – недоверчиво спросил Дамблдор.

– Я не всесильна, – пожала она плечами. – А здесь же… Знаешь, я специально занималась программированием, чтобы понять, что и как реализовано. Дело даже не в самой изоляции – она–то, думаю, проста и понятна. Дело в самой системе. Этот артефакт – вершина магической мысли целой цивилизации. Я, считай, пытаюсь расшифровать что–то типа сущностной матрицы.

– Ты не преувеличиваешь сложность? – Альбус скептически поднял седую бровь.

– Разве что немного, – Атика кинула на пирамидку хмурый взгляд. – Эти изоляты невероятны. Видишь ли, отпечаток их сущностной матрицы – с шагом в треть аттометра, между прочим! – почти не уступает по сложности магической структуре. Фрактальность – так, кажется, называют ещё одно свойство магической структуры. Это самое увлекательное и самое тяжёлое исследование, что я веду, и близ восьмидесятых расшифровала пару самых простых функций этой системы. Глянешь?

– Давай! – коротко и с азартом – Альбус Дамблдор заинтересовался. Серьёзно заинтересовался, что бывало очень редко.

– Руку, пожалуйста.

С тихим хлопком они аппарировали в один из пустынных полигонов Атики. Волшебница отошла на пару шагов, повернулась к Дамблдору и взмахнула палочкой. Взмахнула?! О нет, это был не взмах, а какой–то танец – рука извивалась подобно змее, палочка словно писала или рисовала какой–то рисунок, не желающий проявляться даже магически, лишь мельчайшие волшебные всполохи свидетельствовали, что это вообще магия. Наконец, кончик палочки замер, и Атика шепнула:

– Агере.

И появилось оно. Волшебство это не было особо эффектным – просто сложный рисунок ритуальных контуров, переплетающихся меж собой, путая взгляд. Но их число… Двадцать, тридцать, сорок, сто, двести, триста… Тысячи. Тысячи контуров, соединённых вспомогательными линиями и заполненных знаками знакомого Дамблдору рунного письма Та – Рета – правда, в нём появились и совсем незнакомые символы, кажется, какое–то обобщение обычных связей и что–то из математической логики. Ритуальный узор замер, мерцая голубым. Вместе с ним замерли и волшебники, вглядываясь внутрь.

– Что это? – тихо спросил Альбус.

– Перевод, – столь же тихо ответила Атика. – Я создала Та – Рету именно для перевода. Эта функция нужна для распределения энергии–информации внутри контура произвольной формы. Многоуровневая оптимизация. Этот шедевр способен к адаптации, самостоятельному изменению в широких пределах. Например, так, – из палочки вышла волна волшебства, вошла в узор, и тот будто поплыл. Одна за другой нарастали новые линии, исчезали старые. Волна волшебства? А она пропала, целиком растворившись в недрах узора.

– Ты… понимаешь?

– Не всё, – призналась Атика. – Интерпретация ещё не закончена. Но уже сейчас я могу сказать, что изолят способен к полному самовосстановлению из малой части. Правда, ту копию я всё–таки угробила экспериментами, но сам факт…

– Не нужен один хороший трансфигуратор в помощники? – осведомился Дамблдор. – О сущностных матрицах я знаю очень многое.

– О, разумеется, – чародейка поймала взгляд голубых глаз, светящихся мудростью. – Держи, это основные данные, детали в моей библиотеке. Да, это новая версия Та – Реты, точнее, дополнение старой, потом объясню. Главная проблема, с которой я столкнулась – это…

* * *

Жажда мести. Страх смерти. Ненависть. Именно это держало дух Тёмного Лорда, именно это удерживало разум Тома Риддла. Хотя нет – не в таком порядке.

Страх смерти. Крестражи. Кусочки души, прочными связями удерживающие суть Волдеморта на Земле. О, Тёмный Лорд прошёл долгий путь! Первый хоркрукс – неудачный, мешающий – от него пришлось даже оградиться, ослабив связь. Затем были эксперименты и расчёты. Два крестража создавали и прежде, но большая часть этих магов лишились разума, и теперь летали где–то безобидными сумасшедшими духами. Плохой конец – Волдеморт стремился совсем не к тому. О, ему была нужна полноценная вечная жизнь, чтобы достичь вершины! Второй крестраж, третий, четвёртый… Это было нелегко, но он достиг цели, сумел разделить душу и сохранить разум. Конечно, некоторых душевных болезней избежать не удалось, и Волдеморт отнёсся к этому спокойно: пара десятков лет, и душевные утраты компенсируются естественной регенерацией души. В крайнем случае, оставался Ритуал Пределов, но Тёмный Лорд не решился на такой серьёзный шаг. Страх смерти даровал ему бессмертие. Страх смерти помог удержать разум целым в форме духа.

Жажда мести. О, свою месть Волдеморт свершит! Дамблдор, Грюм, Вэнс… Все они заплатят. Сполна – уж он–то позаботится. Но это чувство приходилось давить. Жажда мести застилала глаза, мешала думать рационально, а сейчас как никогда требовалось поступать расчётливо и здраво. Тёмный Лорд не уничтожил эту эмоцию окончательно лишь потому, что она служила запалом для ненависти.

Ненависть. Ненависть к живым, к тем, кто имел нормальное тело. Ненависть к Дамблдору, стоящему на пути его плана. Ненависть к дурацкому пророчеству. Нет, не к Гарри Поттеру. Поттер был такой же жертвой пророчества, как и он сам. Его, конечно, хорошо бы попытать минуток сорок Круциатусом, выместить весь гнев и боль, расплющить напоследок «према» – но это необязательно. Поттер его враг, пока безличный, абстрактный. Ненависть к Грюму. Проклятый параноик, проредивший ряды его слуг! Ненависть к Вэнс, этой молодой сучке, дважды ранившей его – его, самого Тёмного Лорда! Ненависть к магглам, двуличным ублюдкам, готовым порвать друг друга за каплю власти и удовольствия, или тупому быдлу, радостно идущему за властолюбивыми ублюдками. Они едва не уничтожили его этими бомбардировками Лондона, развязав Вторую Мировую! И ради чего? Может быть, ради счастья, какой–то идеи или хотя бы из–за любви? Нет, эти твари жаждали власти – и будут жаждать её всегда. Да, ненависть, холодная, расчётливая – она удерживала разум от разрушения, ледяными оковами удерживала память, ярым пламенем питала гнев…

Если бы кто–то спросиь Тома Риддла, зачем он, искусный менталист, старательно нагнетал ненависть и страх смерти, то Волдеморт – если бы не приложил наглеца Круциатусом – ответит, что у него не было выхода. Крестражи прекрасно удерживали душу, но и только. Без привязки к материальному мозгу, с осколками магии, разум Тёмного Лорда умирал. Первыми растворялись в пугающей пустоте апатии эмоции. Волдеморт вовремя обнаружил опасность, и ему хватило воли принять страшное решение. Да, позже придётся идти на Ритуал Пределов, но сейчас ему надо сохранить остатки себя. Пусть личность рассыплется мозаикой – память должна остаться целиком. Ничего, мозаику всегда можно собрать заново, лишь бы было, кому собирать.

Квирелл. Возомнил себя героем. Самоубийца. Ха! Убедил себя, что может укрыть тайный план от первого в Англии легилимента. Забавно, конечно, когда тебя считают величайшим злом, да только мнение жалкого волшебничка никого не волнует. Пусть себе думает, что хочет – только бы слушался. Когда настанет время, разум Квирнуса будет растёрт в пыль – Волдеморт уже предвкушал этот момент. Пока же Квирелл вёл переговоры – и вёл хорошо, заслуживая одну благодарность от своего повелителя за другой. Откровенно забавляло, как он внутренне кривится в ответ на что–то такое:

«Прекрасно сработано, Квирнус! А теперь напомни о второй сделке».

– Коснёмся второй сделки, Грефронт.

– Это очень интересная сделка, – прищурился гоблин. – Мои условия просты: половина философского камня за полноценную помощь в его добыче.

– Нет, – отрезал Квирелл. – Вы понимаете, на какой риск идёт мой повелитель? Не больше четверти.

– Согласен, – кивнул гоблин, не сводя прищуренных, с желтоватым оттенком глаз. – Под «полноценной» я имею в виду пятёрку ликвидаторов–гоблинов и боевую группу на прикрытие.

– Боевая группа – это четыре мага? – уточнил Квирнус.

– Что вас не устраивает? – деланно удивился гоблин.

– Две боевые группы, – поставил он условие.

– Одна, но готовая целиком пожертвовать собой. И три капли Эликсира Тринадцати лично вам.

Квирнус помедлил, советуясь с Волдемортом, и гоблин добавил:

– Могу предоставить опытную чародейку, накачанную Эликсиром, для вашей охраны и взлома самых сложных ловушек.

– Тэсия? – Квирелл довольно хмыкнул, заметив тень растерянности. – У меня свои источники. Итак, пятёрка ликвидаторов, четвёрка смертников, три капли Эликсира Тринадцати и Тэсия. Я согласен.