Текст книги "Туата Дэ (СИ)"

Автор книги: Mary Renhaid

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 31 страниц)

Вот, она остановилась и углубилась в чтение. Судя по мягкой улыбке, она осталась бы здесь, наедине с этой книгой, даже если скоростной дирижабль начал бы вдруг начал падать. Остановится никак нельзя – не стоил того какой-то там «Апокалипсис», всего – навсего грозивший превратить весь народ Островов в ядерный пепел.

Неслышной рукой, АН-17 проникла под накидку, прикрывавшую спинной вырез в ей платье. Обычно, тихоню, в чьих ушах, при каждом пробуждении крыльев, лопался какой-то чрезмерно тонкий сосудик – никто не трогал. А если было очень надо, скажем, няня Ананта, звала за стол или надо было вставать -то брали за руку, чтоб она могла видеть говорящего с ней. Но сейчас обе руки у Д-7 были заняты.

Даже подушечками пальцев, АН-17 ощутила как вздрогнула и пошла морозом от внезапного прикосновения спина Д-7.

«Что. За. Книга. Вопрос» – нарисовала она на спине.

Д-7 посмотрела на неё и, вместо ответа, аккуратно закрыла, заложив страницу, что она читала, большим пальцем, повернула книгу обложкой к АН-17 -так чтоб она сама могла прочесть.

Она не была немой. Просто, как и все глухие, Д-7, не любила говорить.

Крупными золотыми буквами шло вбитое в искусственную кожу название. «Йоун и скесса». И, чуть пониже, совсем мелко – «Приключенческий роман».

АН-17 никогда не попадалась на глаза эта книга. Если честно,то в Общем Доме она читала мало. Книги ей казались чем-то пыльным, тяжёлым и скучным относящимся к скрипящим по бумаге стальным перьям, булькающим чернильницам и Архиву – была такая комната на месте нынешней столовой. Как самая Старшая, не только в сегодняшнем Полёте, но и в Общем Доме, АН-17 её ещё помнила.

Там сидели старые ящеролюды в балахонах, у которых спина давно не разгибалась, подглазные перья и чешуя совсем потеряли цвет,а глаза походили на сильно разведённый чай – совсем как тот,которым поили их на завтрак бородатые дядьки, гонявшие её из архива, когда она была, как и Д-7, Младшей.

«Я. Не. Знаю. Расскажи. Интересная. Вопрос.»

Д-7 подёрнула плечами, дала понять, что не желает говорить. Это было её право.

« Десять. Минут. Осталось». – надавливая, сильнее чем обычно, вывела на её тонкой гусиной коже знаки АН-17. В грудь Старшей по каплям, будто бы выжимаемая и тряпки, лилась жгучая, как слёзы на щеках, обида.

Осталось десять минут, всё равно ничего она не успеет прочитать. Могла бы и рассказать. Но это всё-таки её право, ничего не говорить.

Загорелся электрический зелёный свет.

И сирена завыла, громче, чем в первый раз – даже Д-7, которая раз и навсегда отказалась лечить свои слабые, всё время рвущиеся перепонки, почуяла вибрации бешено вращающегося внутри своего корпуса ревуна и подняла голову.

Где-то в глубине, между двойной обшивки скоростного корабля застонал металл и аппарель транспортного отсека дирижабля начала медленно открывалась. Холодный ветер, как горсть битого стекла ударил по лицам. АН-17 решила прыгать последней. Не то,что бы на этот счёт существовала какая-то традиция – как лететь и как наносить удар решает каждая фэйри, сама по себе.

Но у Младшей, Д-7, это был первый прыжок с дирижабля. До того она только взлетала лишь с края острова – привязанная прочным канатом в десять фатомов, который, в любую секунду могла вытащить Ананта . Она заметно дрожала – но в обществе старших, которые уже летали,и не раз.

Глава II

Сразу по выходу из санатория Джеймс с парашютом за спиной пешком дошёл до центра города. Расспросив по пути некоторых представителей местного населения о месторасположении ломбарда, о существовании которого он узнал из слов директора БРБ, Джеймс отправился прямиком туда.

Погода была без осадков. Солнце грело волосы Джеймса, но недостаточно для перегрева. Джеймс ощущал лёгкий ветер, трущийся об его небритые щёки. Растительность на нижней половине лица сейчас была за пределами интересов её обладателя. Как и многое другое.

Неспешной походкой двигаясь вдоль Съезда Лимияма, – центральной транспортно-пешеходной артерии заснеженного города, – Джеймс размышлял о произошедших с ним событиях последних дней.

Во-первых, он пережил неизбежную смерть. Чудом не разбился, не утонул и не скончался от переохлаждения. Слухи о его поразительном решении любых заковыристых дел за пару дней, невероятно удачно сплелись с некомпетентностью всего Бюро Региональной Безопасности в этом административном округе и самомнением начальника этого самого Бюро.

Во-вторых, любовь всей жизни ныне была неоднократно скомпроментированна. Джеймс ни на секунду не доверял Дулбичу. Любой человек будет использовать всю имеющуюся у него информацию о ближнем своём, дабы им успешно манипулировать. Рано или поздно каждый обнажал все свои клыки, большие и острые. А у БРБ пасть всегда открыта для нападения в любую секунду.

В-третьих, вскрылась информация о используемых им сверхдорогих наркотиках, запрещённых для создания, распространения и употребления на подконтрольной Комитету территории. Джеймс не видел веских причин не использовать эту улику неоднократно. Рано или поздно Дулбич раскроет информацию о столь чёрных пятнах биографии сыщика Комитета. А там уже, Персона ли ты Особой Важности или нет, исход один, – тебя уволят, закроют в межконтинентальной правительственной тюрьме-промзоне и там же похоронят.

В-четвёртых, директор Бюро Региональной Безопасности Дулбич Каллонгжор совершил фатальный просчёт, решив что Джеймс дорожит своим недавним прошлым. У Джеймса была ещё молодость, юность, даже детство. Ему было ещё что вспоминать и что терять.А когда и это закончится, то обязательно откроет что-то новое, необычное. После чего всех переиграет и уничтожит. Особенно Дулбича, если тот ещё будет мельтешить.Исходя из всех вышеописанных фактов, Джеймс сделал один ясный как зимнее утро вывод. Пора сматываться отсюда, и делать это прямо сейчас, – пока Дулбич ещё не отошёл от мании самодовольства к стандартной брб-шной паранойе.Владелец ломбарда на Орктике-ноль-три узнал его. За собранный сотрудниками БРБ, готовый к немедленному использованию, прошедший тест на работоспособность три дня назад и приятно выглядящий парашют в свою коллекцию, владелец ломбарда выдал Джеймсу шестнадцать тысяч восемьсот восемьдесят восемь единиц континентальной валюты. Межконтинентальной валюты здесь не имелось, или по крайней мере Джеймсу так сказали. Но значения этого не имело. Следователь Комитета хотел дать понять БРБ, что попытается скрываться где-то на другом континенте, когда они станут допрашивать всех с кем он контактировал.Выйдя из ломбарда, Джеймс отправился прямиком в публичный бар "Метелица", который он приметил ещё по дороге к ломбарду. Следующей задачей стояло пополнение припасов и поиск подходящего транспорта для выезда за пределы города.

Без тридцати двенадцать дверь распахнулась, и взору Лагранжа предстал уже второй незнакомец за последнюю неделю. Новый посетитель всем своим видом давал понять, что он – птица высокого полёта. Так или иначе, он производил более приятное впечатление, чем сидящий за барной стойкой таинственный пожилой хрен.– Здравствуйте, – Джеймс бросил короткий взгляд на задумчивого деда, сгорбившегося над своей рюмкой и неистово жаждущего сжечь всю эту планету в ядерном огне. – Мне того же, что и ему.– Арьяфос, – сообщил Лагранж название напитка. – Одна рюмка – пятьдесят белл. Деньги вперёд.Джеймс вынул внутреннего кармана две банкноты и положил перед барменом.– Без сдачи, – сказал он, смотря Лагранжу в глаза. Подмигивание здесь бы не помогло.– Само собой, – ответил Лагранж, загребая тысячу белл одной рукой. – Что-то ещё?– Мне надо за город, – произнёс Джеймс как-бы между прочим. – Сегодня. Есть какие-нибудь варианты?– Можно на поезде, – Лагранж задумался. – Но они сейчас не ходят из-за аварии. Общейственный автотранспорт тоже не ходит, распоряжение Бюро. Должно быть, из-за расследования насчёт той яхты.– Дело срочное, – сообщил Джеймс. – Если дело в деньгах, только скажите.– Да нет, денег достаточно, – Лагранж запнулся, ища подходящее объяснение. – Просто... Не вы одни сегодня уезжаете. Вот этот джентельмен, – он указал кивком на апокалиптического старикашку. – Тоже сегодня уезжает. Он уже заплатил за транспорт. Поговорите сначала с ним.Джеймс повернулся к старику.– Мистер, можно вас на пару слов?– Угу, – спокойно промычал в ответ старик, не оглядываясь.– Вы сегодня уезжаете, верно? Возьмёте попутчика?Старик оглянулся на Джеймса. Что-то сообразив насчёт него, он повернулся обратно.– Возьму. Вам до куда?– Без разницы, – ответил Джеймс. – Мне уже всё равно куда. Я всё потерял и мне всё надоело.Услышав это, старик рассмеялся.– Ещё не всё, – произнёс он, снова оглядывая Джеймса. – Ещё не всё, мой мальчик. Но настрой правильный.

– Оказывается, нет никакой разницы между детективом и моделью детской моды, – отметил Лжек, глядя на умирающего Джеймса. Вынув из кармана ампулу, он бросил её к супердетективу. – Знаешь, я потратил всю жизнь на поиск естественных сил. Таких, за которые мне не придётся платить деньги, здоровьем, нервными клетками или чем-либо ещё.Перед взором Джеймса было что-то, неосязаемое, это наверняка...– И нашёл ведь, – добавил старик, участливо осматривая лежащего на земле мужчину. – Всё потому что я не брал попутчиков. Только если это было необходимо для дела. Как сейчас, например.Неизвестная сила потянула Джеймса вниз, словно что-то открылось.– Я же не злодей какой-нибудь, – продолжал Лжек. – Всё это из-за наивности. Вот, например, моя дочурка Кейт считала, что она появилась на свет ради самой себя. Но всё дело было в кое-каком поле частиц, собирающихся чуть плотнее вблизи испытывающего запредельные эмоциональные потрясения человека. Испытаешь их, когда родной человек тебе скальп снимает...Старец задумчиво почесал подбородок.– К счастью для тебя, я уже провёл дополнительные исследования, выяснил завышенность своих требований. Особо больно не будет. Что же до меня – побегаю часик голышом, всяко лучше чем снова окровавленные платьица напяливать.

Вытащить шприц.Вытащить шприц, и всего делов.Вытащить шприц, просто вытащить.Надо вытащить шприц, котик.Осторожно, аккуратно, бережно, потихоньку, шаг за ша...– НАДО ВЫТАЩИТЬ ШПРИЦ ИЗ ТЕЛА ДО ТОГО КАК АНАЛЬГЕТИК ПОДЕЙСТВУЕТ! – выстрелила в мозгу Джеймса мысль, вернувшейся на своё законное первое место из ожидаемой кратковременной комы. Насколько кратковременной – Джеймс в душе не ебал, пока совершал марш-бросок сквозь лес в сторону неизвестности.– Нахуй, нахуй, нахуй, нахуй, нахуй, нахуй, нахуй, – Джеймс бормотал себе под нос ежесекундно, на бегу стряхивая со своего лица десятисантиметрового паука и его паутину. – Нахуй, нахуй, нахуй, нахуй, нахуй, нахуй, нахуй. Нахуй, нахуй, нахуй, нахуй...Позади раздался хлопок, рядом раздался свист, внутри возникло ощущение какого-то переломного момента всей истории, под ногами отскочило упавшее палено. Сгнившее, подсказало что-то Джеймсу. В это время года гниют активно гниют три вида деревьев: крупногвоздичные, среднегвоздичные и вехтамутовы. Из них в это же время года обваливаются только деревья одного вида, и это...– В пизду, – решил Джеймс, перепрыгивая овраг и по какой-то причине ухватываясь за дерево и вылетая на десять метров вниз с горы. – Нахуй, нахуй, нахуй, нахуй, нахуй, нахуй, нахуй. Нахуй, нахуй, нахуй...Сверхъестественное чутьё рисовало позади него картины ужаса. Там выло немыслимое чудовище из другого мира. Какой-то неописуемый пиздец, от которого можно было только бежать в противоположную ему сторону, и не оглядываться.Джеймс не оглядывался.Он не хотел знать, что это было.

– Джеймс, ты мне нужен, – сказала Марижанн и тут же поняла, что влипла. Всё. Надо было срочно исправлять ситуацию. Он ещё не успел ничего понять.– Был, – уверенным тоном с нотками злостности добавила она. – Когда-то. Сейчас я и без тебя со всем справляюсь.– Зашибись, – ответил знакомый голос по радиотелефону. – Рад за тебя, Мэржи.– Ты знал, что я новое Лицо Эпохи? – похвасталась Мэрижанн, прижимая от возбуждения к уху трубку аппарата, не шедшего ни в какое сравнение с дневником. Сейчас надо уловить все нотки расстройства Джеймсика от её достижения.– Правда? – голос Джеймса был какой-то отрешённый. Игривости совсем немного. – И какой же наша эпоха будет?– БЕЗЗАБОТНОЙ! – величественно ответила Мэрижанн.– Супер, – ответил Джеймс, ошарашенный. – А почему Лицо Эпохи «Беззаботности» так озабочено моим вниманием?– Да кому нужно твоё внимание, Дже-е-е-ймс! – язвительно протянула Мэрижанн, восхищаясь собственным превосходством над жалкими обидками собеседника. – Знаешь кому?– Не знаю, – честно ответил Джеймс. Голос был упавшим.– Мне! – крикнула Мэрижанн в трубку. – Мне нужно твоё внимание, но не... То есть... Не для меня. А для меня. Ну, то есть...Мэрижанн запуталась. Почему всё снова было так сложно? Ебучие слова, сраные предложения, блятские диалоги. О какой, чёрт её дери, Эпохе Беззаботности может идти речь, если даже чтобы объясить что-то, надо как-то грамотно всё составить. Ну зачем так сложно-то?Не в силах совладать с запредельной проверкой на риторику, Мэрижанн заплакала. Слёзы потекли по покрасневшему лицу взвывшей от бессилия женщины. Часть из них упала на трубку.– В чём дело, Мэрижанн? – обеспокоился Джеймс на том конце линии связи. – Что там у тебя?– Да просто... – Мэрижанн вытерла лицо платком, безуспешно выровнять свой голос. – Мне не хватает тебя, Джеймс. Мне страшно. Я просто мылась после... После... И тут всё это началось! А остальное почему-то закончилось. Я... я не знаю почему.– Тише, Мэрж, спокойно, – донеслось из трубки. Мэрижанн не обратила внимание. Вокруг неё вертелось что-то нехорошее, и требовалось срочно снять с себя ответственность за всё.– Я хочу... – Мэрижанн пыталась объяснить, вытирая покрасневшие глаза. Слов не хватало. В мыслях всё было проще. – Я хочу...– Это нормально, – на полном серьёзе издевался мудак Джеймс. – Это значит что ты всё такая же. Просто нервы.– Нет! – крикнула Мэрижанн. – Это другое! Я хочу другого!– Вот как?– Да! – воскликнула Мэрижанн, и тут же поняла свою ошибку. – То есть нет! Уже не хочу. Ты неправильно всё понял! Это что-то большее. Что-то невозможное. Я не... не могу описать.– Я тоже не могу описать то, что недавно со мной произошло, – вроде как посочувствовал Джеймс. Вернее, приуменьшил её проблему, чёрствый ублюдок, недодедектив, пафосный мужлан.– Да фигня с тобой произошла, Джеймс! – ответила Мэрижанн. – Знаю я тебя. У меня всё гораздо, гораздо хуже. Что-то внутри. Я не знаю к кому обратиться. Только к тебе. Ты мне нужен здесь, срочно. Иначе будет уже поздно.– Ты ведь не пьяная, да? – спросила бесчувственная мразь в шляпе.– СПАСИ МЕНЯ, ДЖЕЙМС!!! – крикнула Мэрижанн в трубку и отключила связь.Довольная собой, она взяла укатившуюся под её ягодицу ручку и дополнила первую строку своего раскрытого исторического документа:– «Джеймс. Разузнать, что с ним. (Позвонила. Скоро прибудет.)»

– Да ты ёбнулась, – констатировал Джеймс состояние Мисс Боллитры 46. – Окончательно.– Ты не понимаешь...– Да всё я понимаю. Тебе наскучило быть звездой этого межконтинентального шоу, и захотелось большего. Куда больше-то, Мэрижанн? Да я чуть не сдох пару дней назад от рук какой-то жуткой хуйни, пока ты тут сидела и обтекала от своих фантазий.– Ты просто бесчувственный мудак, Джеймс! – подбирала аргументы Мэрижанн. – Я чувствую гораздо больше чем ты, и это что-то хуже.– Да куда уж хуже, когда мировая ультрамодель начинает впадать в маразм, мнить себя "Лицом Эпохи" или ещё невесть кем. В твои-то молодые годы, Мэрижанн!– А ты сам кем себя мнишь, Джеймс? – набросилась на него Мэрж. – Простым сыщиком? Не смеши меня. Никто не считает себя пустым местом, простым... кем-то там. А ты, с твоим эгоизмом, точно воображал себя кем-то большим, и не раз.– Да хоть сто раз воображать, Мэрж! Я выбираю во что верить, а не повинуюсь каким-то чужим мыслям. Ты же просто начиталась, насмотрелась, всю жизнь кого-то из себя строила, и теперь сама н знаешь кем хочешь быть.– А кем тогда? – спросила Мэрижанн Джеймса. – Кем же ты хотел видеть меня?Джеймс усмехнулся, внутри и снаружи. Ответ существовал.– Никакой, – сурово ответил Джеймс. – Глаза бы мои тебя не видели. То, какой ты стала...Джеймс покрутил пальцем у виска.– Это пиздец, в общем. Я не знаю, чего сам хочу. У меня сейчас миллион проблем. Спецслужбы меня доёбывают, неведомые пришельцы маскирующиеся под людей пытаются меня убить, чудом не сдыхаю от переохлаждения. И посреди всего этого шлюха-маразматичка из моего прошлого двинулась и пытается вновь закинуть на меня ответственность за свою вышедшую из-под контроля жизнь!Спустя несколько секунд неловкого молчания, Мэрижанн спросила:– А что тебе ещё остаётся делать? У тебя нет ничего, кроме меня.Джеймс посмотрел в глаза Мэрижанн, в глубины её черепной коробки."Ищите там, где меньше всего вам придёт в голову искать. Всё что вы видите по умолчанию, направлено на одно, – удержание вас в рамках некоего обмана. Лишь пути, которых у вас не должно было быть, непредвиденные элементы картины, – лишь они могут вывести в совершенно новую стезю. Уникальную, невиданную. Ту, что никто из участников преступления не ожидает. Но вы всё равно нихуя не поняли что я вам сейчас объяснял, бездари сыскной службы, щенки-волчата, кучка дряблых ничтожеств. Вы ничего не знаете. Вы ничего не видели. Вы не детективы. "– Я детектив, – сказал Джеймс и направился на выход из этого дурдома.Джеймс был маленьким, мир был большим, а времени было достаточно.

– Серьёзно? – спросил Дальф, допивая кофе из термоса. – Этим всё закончилось? И куда он пошёл дальше?– Я не знаю, – честно ответила Катрикейт. – Куда угодно, наверное? Как по мне, финал получился хороший.– Ну не совсем, – заключил Дальф. – Я ожидал что Джеймс нагонит этого Лжека. Или что Лжек убьёт Миликейна.– Милейкента, – поправила Катрикейт.– Слушай, Кейти, – начал Дальф. – Если тебе уж дали сложное имя, то тебе не обязательно всем своим персонажам давать такие же имена.– Давай-ка ты нахуй пойдёшь со своими поучалками, Дальф! – разозлилась Катрикейт. – Будешь ещё указывать мне, кого как называть в моих мегаисториях.– Мегаисториях о том, как твои выдуманные родственники в прошлом сбежали на край вселенной, а тебя обманывали с наследством? – уточнил Дальф. – Надо бы себе такие же придумать.– Куда там тебе придумывать, Дальфон? – Катрикейт поправила воротник куртки. – В любом случае, это в прошлом. Надо найти что-то менее объёмное, чем эти литературные изыски. И более... эффективное.

Глава III

В тесный, как квартирка рабочего, салон чёрного « Фольксвагена», блестящего как майский жук, умытого разразившимся над западным Берлином летним дождем, ворвались двое самых настоящих гангстеров. Влага с плащей мигом намочила кожаные сиденья, а сухой и теплый воздух внутри машины – превратился в подобие водяной взвеси, которую надо, как рыба, глотать ртом, если хочешь им дышать.

Мне не нужно было представлять всё это – удивление и недовольство было написано на морщинистом сером лице водителя такси.

– Шоссе генерала Клэйя, Сто Семьдесят.

Конечно же, я произнёс это по-английски – во-первых, благодаря долгой привычке, во-вторых, я даже не подумал, что в этом-то городе, наводнённом священниками, служащими британских и американских компаний, военными и просто шпионами– словом, тысячами людей говорящих на идеальном школьном английском, нормальном английском, чем-то испорченном английском, с трудом выученном английском состоящим из десятка слов из которых можно составить мало-мальски понятное предложение... И уже в следующее мгновение понял, что был не прав.

Один такой человек в Берлине есть. И на него мне повезло наткнуться именно сейчас.

Водитель такси непонимающе посмотрел на меня, похлопав глазами, не понимая куда нас надо везти.

Но тут, как всегда, когда я оплошаю, на помощь мне пришёл Капелька – мой верный адъютант.

Он наклонился вперёд, похлопал таксиста по плечу своей покрытой огромными каплями пресной влаги лапищей – эти, только с виду дружеские, похлопывания, заставляли маленького водителя по-настоящему вздрагивать,причём, вместе с машиной( Ей бы Капелька мог запросто прихлопнуть этого несчастного усача как таракана, приди ему такая мысль в голову), – и произнес:

– Kronprinzenallee, дедушка. Was hast du nicht verstanden? Kronprinzenallee, Einhundertsiebzig!

Отлично! Всегда забываю, что Дождевая Капелька, говорит на здешнем собачьем языке почти что как местный. Я сам всего раз или два был в Берлине – но мне повезло обойтись знанием лингва англика.

– 50 оккупационных марок-купонов, – ответил вдруг немец, когда Капелька его оставил в покое. И ведь английский этой сволочи был не хуже моего!

– Грабёж! – только и оставалось мне, что возмутится.

– Всегда можете попробовать дойти от Темпельхофа до Потсдама пешком– отбрил берлинец, – Это у нас бесплатно. В отличие от топливных листов.

Наверняка, выгадал себе что-то сверху счётчика -не просто же так он закрыл его от наших глаз мягким блокнотом с таблицами и отметками, по которым стучит. Я взглянул на часы. Встреча с полковником Айком назначена на четверть первого – и сейчас уже без десяти двенадцать.

Его счастье, что сейчас у нас нет времени – и желания, если честно, – искать под этим ливнем другую машину. Опаздывать нам было никак нельзя – ведь врядли полковник 7-ой армии найдёт ещё время для Агентства. Мы, иногда, покупаем у них списанные оружие и армейскую технику – по документам, только технику, естественно. Для строительных работ, которыми занимается Агентство(Безо всяких «якобы» -на самом деле, занимается. Просто... Скажем так... Это не основная статья дохода). Собственно, к полковнику Айку мы сейчас именно за этим и едем, насчёт покупки списанного оружия – и техники. Обычно, такое идёт через третьи фирмы, а если и требует чьего-то присутствия в Берлине, насчёт особенно крупных партий немецких патронов или чего-то подобного, то этим занимается интендантская служба и для этого не требуется полковник артиллерии, для этого не нужно прыгать через огненные колёса, чтобы не упустить нужный случай.

Таких как мы вообще не любят лишний раз видеть во Дворце Проконсула – вот уж не знаю почему так зовут они штаб-квартиру Вооружённых Сил США в Европе. Забавно выходит,если подумать. Вот есть Европейский Альянс. Он сам по себе, штука забавная – Франция, Великобритания и Америка. А ещё аж три Германии. Французская Германия, Английская Германия – и американская зона оккупации. Янки – народ довольно прямолинейный, временами, даже чрезмерно. В каждой есть свои министерства, президент– министры… И даже свои армии – на бумаге, но исправно получающие доллары за аренду земли и помещений, а так же поставляющие солдатиков штаб-квартире Европейского Оборонительного Союза в Монсе, в который они все и входят.

Это, по-моему, где-то в Бельгии. Городок такой. Агентство старается держатся от него подальше и я там ни разу не был. Америка, как сказано, тоже входит в этот альянс. Но Седьмая Армия всегда как бы наособицу – со своей собственной штаб-квартирой. Как вторая голова дракона или, скорее, какая-то скрытая мысль в огромном,разгорячённом европейском мозгу – существует. И мы у неё покупаем оружие Альянса, немецкие остатки.

Впрочем – Европа! Что мне до этого контента за дело? И вообще – до здешней запутанной политики? Пусть горят в огне пылевых бомб, если так хочется – если успеют поставить мне всё, что положено по контракту.

Я остановил Капельку, уже готового высказать всё, что ему хотелось бы. Иногда время и удачный случай стоят дороже пятидесяти розовых марок ВестБерли.

– Уложишься в двадцать минут – сухо спрашиваю я его протягивая купюру на которой изображён «Глоубмастер» с карикатурно увеличенными кругами винтов – из открытой рампы транспортника сыпались ящики и конфеты. Надо думать, художнику,подавшему эту идею дали поощрительный выходной, – Плачу ещё столько же, сверху.

В продаже этой техники и этой единицы списанного оружия обойтись без полковника Айка нельзя никак. Но второй раз он встречаться с нами не будет . Агентству и так стоило много -добиться этой, одной-единственной, встречи. И американо об этом знает, о да!

Всё-таки, невозможно покупать оружие у Седьмой Армии -и не иметь дело с куратором из ЦРУ. Если бы у нашего Селестина, управляющего Южноконтинентальным сектором, не было ходов в Управлении и нужных людей в этом Городе Шпионов, если бы не репутация Агентства, да и чего скромничать – моя репутация, – то в Управлении никогда не одобрили бы эту покупку. И никогда не подсказали бы обратится именно к полковнику Айку, давно и успешно торгующим военным имуществом налево. Да и самому Айку не помогли бы обеспечить прикрытие такой интересной операции – и весьма настоятельно посоветовали бы от неё не отказываться. Если вдруг ему предложат.

Но Айк – труслив. И сегодня, для этого, у него есть все основания. У него ведь есть свои начальники. А за сделку на стороне имуществом, формально, курирующимся Комиссией по Атомной Энергии ему может грозить трибунал и старость в военной тюрьме. Да и в Конторе найдутся и другие люди, помимо известного нашему Селестину куратора– здесь, на месте. У них вполне может быть своё, особое мнение насчёт Лозанго и появления Агентства там. И насчёт этой сделки с Айком.

Не говоря уже о службе иммиграции Европейского Союза – ведь, официально, нас даже и в стране -то нет.

Поэтому он будет абсолютно прав, если не выйдет с нами на контакт и даже больше не захочет нас знать. Ни он, ни мы не хотим рисковать. Договариваться надо сейчас и только сейчас.

Водитель усмехается мне в ответ и «жук», как маленький кораблик, взметая целые волны дождевой воды из луж, трогается с места.

Фотографический снимок времени – «Фольскваген» – полковник Реджинальд Тампест.

Капелька занимается своим любимым делом – достаёт водителя. Ищет повод достать. Почему он занимается этим? Да по той же причине, что и идёт за мной

Природная зависть пеона к дворянину.

В водителе чувствуется старая аристократия. Даже его пожелтевшая и потрескавшаяся кожаная куртка на нём сидит как его старый мундир. Спина прямая, разворот плечей... Капелька ему завидует, даже побежденному -впрочем, свой бой за пятьдесят оккупационных марок старик выиграл. Капелька тоже бы хотел быть псом особой породы. Но не дано. Гришем – замечательный адъютант, бесценный помощник. Он силен, верен, и.... Но не то. Я не хочу сравнивать его с этим бывшим обитателем бункеров Цоссена – что-то внутри меня протестует против такого сравнения. Оно насквозь неправильное и даже думать о нём нельзя. Гришему чего-то всё же не хватает, чтобы встать с ним рядом. С побеждённым генеральштеблером вермахта, чудом избежавшим пули или петли, отсидевшим две трети приговора в военной тюрьме, получивший долгожданный "гуд тайм" и вынужденным работать теперь таксистом.

Гришем – злой голодный пёс с задворок Дублина и челюсти его окрашены кровью. Может, сырой говяжий бок с мясного лотка, а может – ещё остывающий в вонючей подворотне, под тёплым весенним дождём теплый труп, который был им найден по запаху дождевой воды, утекавшей в железную решётку. Кровь красила поток в нежно-рубиновый цвет... Кто скажет? Кто знает? Никто не видел. А Гришем вечно голоден и способен и на то, и на другое.

Почему же он не достаёт так меня? Да всё очень просто. Потому что я пока не проиграл ни одной битвы. И не собираюсь проигрывать.

Быть капитаном при таком аделантандо как я – это выгодно.

Ну и ещё я не так слаб как этот стареющий фельдмаршал, уже проигравший свою последнюю войну.

– Как дела, дедушка Фриц!? – задрал он обшлаг до локтя и сжал кулак. Водитель невольно отвлекся от дороги, взглянув на его волосатую руку – и синие цифры, будто бы выписанные на пергаменте желтой кожи, – Как дела? Меня зовут Бенни, Бенни Гривз. Прости, что не надел жёлтую звезду – по приезду в ваш сраный Фатерланд!

Никак не может простить всем немцам на свете своего же собственного промаха.

В 44-ом, эсэсовцы накрыли его в Оверни, вместе с маки. И все на его стороне – и перестрелка была ещё в разгаре, и пули разбили прожектора на немецких броневиках, и древний лес рядом, и кельтское болото в нем, где его не нашли бы никакие овчарки-людоеды … А то и сами потонули бы, в жадной трясине, скуля и визжа – утянутые захлёбывающимися зеленоватой жижей хозяевами, не желающими выпускать натянутые кожаные нервы поводков! Конечно, немцы облавы, как все остальное, делали основательно и наверняка было двойное кольцо оцепления…. Но ведь так у него был хоть какой-то шанс! Но нет, мой "экскютив" сам упустил его, предпочтя отстреливаться до конца – вместе с французами. Конец был закономерен. Глухо хлопнула чья-то граната. Чья -не разобрать в темноте . И Гришем пришел в себя связанный, на дне кузова грузовика, везшего всех, кто достался СС – мертвых и ещё живых, – в бывшее управление местной полиции, где теперь успело обжиться гехайме штаат.

Он ведь и проснулся от того, что ему, до искр в глазах, заехал сучивший ногами раненый, мучившийся от пули в животе.

Ему повезло обмануть следователя и, обладая убедительными документами, разыграть эльзасца, бывшего солдата французской армии, бежавшего при отступлении сорокового года. Он не сказал уже ничего такого,чего не могли знать немцы(Скучающее лицо следователя было тому подтверждением) и надеялся, что его отдадут Виши…. Нет.

Капельку увезли в Германию. Где он получил татуировку, полосатую робу, два разноцветных треугольника из грязной ткани – красный и жёлтый, – нашитых один поверх другого с черной латинской «Эф». До сих пор пытаюсь понять – как они приняли его за еврея? Должно быть, он хорошо помял там пару рож, попытавшись бежать. Или помог кому. Вот ему и устроили веселую жизнь, чиркнув пару строк в формуляре.

Кто же виноват во всем этом – кроме него?

Наоборот, ещё повезло, дураку. Совершенно незаслуженно. Если б не воспаление лёгких, принятое лагерным врачом за тиф – его бы точно дострелили, как других отстающих и слабосильных, во время бесконечного бега от наступающих Красных. Ведь, по его словам, от него оставалось так мало, что его «можно было бы соскрести в спичечный коробок». А так – выжил…. Выполз за ворота.

Конечно, это немного злит, даже полтора года на деревянных занозистых нарах, когда твои соотечественники купались в бассейнах и жрали от пуза тушёнку и шоколад, получаемые через «Красный Крест»... Но нельзя же столько сердится,право слово! Но как же он всё -таки забавен, когда не может сдержаться...

Старый немец скрипнул зубами, но промолчал.