Текст книги "Эффект бабочки, Цикл: Охотник (СИ)"

Автор книги: Люук Найтгест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

посвящает меня в свои планы.

– Врёшь.

Не знаю, что меня удивило сильнее: этот внезапно раздавшийся возглас, почти крик, или же удар, пришедшийся мне по лицу, отчего голова мотнулась из стороны в сторону, как у тряпичной куклы. Было не столько больно, сколько элементарно обидно. Что я, на идиота похож, чтобы врать иномирцу, который, скорее всего, внимательно читает

мои мысли? И, более того, наверняка знает их лучше меня самого. Я медленно поводил

челюстью из стороны в сторону, проверяя, насколько исправно она работает и

слушается, затем повторил:

– Я не знаю, что задумал Акира. Он не посвящает меня в свои планы. Просто даёт

поручения.

Кажется, он снова замахнулся для удара, но передумал, решив помолчать некоторое

время. До меня долетел лёгкий металлический перестук и скорее жуткий и холодный, чем предупреждающий. Испарина покатилась по спине крупными каплями, заставляя

вздрогнуть. Хуже я себя ещё никогда не чувствовал, точно в это мгновение решалась

моя судьба.

– Предположим, – наконец произнёс мужчина, и моего пупка коснулось нечто холодное, металлическое и тупое. Страх лишь усилился. – Предположим, я верю тебе. Тогда

поставлю вопрос иначе. До чего докопался ты сам?

– Не понимаю, о чём ты.

Не успел я толком договорить, как на рёбра пришёлся удар чем-то длинным, деревянным

и ледяным. Посох? Нет, вряд ли. Впрочем, в то мгновение мне было не до того. Боль

была невыносимой, кажется, он сломал мне пару костей, но я даже не всхлипнул. Меня

не оставляло ощущение, что я плачу за что-то, отдаю долг этой мукой, и отнёсся к

этому с неожиданным для себя смирением, покладисто.

– Ты понимаешь, – спокойный голос умиротворял, вгонял почти что в транс и дарил

неожиданное умиротворение, едва не тупой восторг. – Слишком хорошо понимаешь, я бы

сказал. Итак, ещё раз, что ты узнал?

– Не слишком-то вы все и разговорчивы, – горестно хмыкнул я, стерпел очередной удар

и прикусил губу, пытаясь справиться с болью. – И чересчур верны собственным

принципам. Никто не делился сведениями.

– Сведениями о чём? В какую сторону ты копал?

Мысли лихорадочно заметались в голове, губы невольно дрогнули, а голова опустилась.

Столько сил было потрачено на то, чтобы найти хоть что-то, хоть крупицу знаний о

желанном мире! Колени расползлись окончательно, бёдра ныли от такой экстренной и

грубой растяжки; плечи и лопатки были объяты огнём боли, и не нашлось ни одной

причины, что могла бы заставить меня сейчас собраться и взять себя в руки.

– Я хочу вернуться, – неожиданно тихо, почти шёпотом сорвалось с моих губ. – Хочу

дышать тем же воздухом, что и вы, видеть то же, что и вы, чувствовать, говорить.

– Спазм сжал горло удавкой, я зажмурился и до крови прикусил губу. – Хотел узнать

хоть что-нибудь у них, получить даже самую малую кроху образов и воспоминаний.

Я замолк, не зная, правильно ли поступил, рассказав всё о собственных мотивах, о

желаниях, раскрылся, показав своё безумное отчаяние. Мучитель молчал, даже замер, перестав ходить, и ощущение ледяной древесины подле рёбер исчезло. Похоже, он

серьёзно над чем-то размышлял.

– Пожалуйста, – вновь заговорил я, подавшись вперёд, выламывая собственные руки и

пытаясь уловить хоть какой ответ. – Прошу, поделись со мной воспоминаниями. Я что

угодно сделаю, только дай мне увидеть.

Я готов был унижаться, молить и валяться в его ногах, лишь бы прикоснуться к своей

цели. Даже открыл снова рот, чтобы продолжить упрашивать его, но в этот миг

неожиданно горячая ладонь коснулась моего лба, зарылась в волосы, сжимая их столь

сильно, что в темноте замелькали пятна. И именно тогда меня наполнили образы, обжигающе яркие и невыносимо сладкие, что из груди вырвался крик. Ощущение было

такое, словно мне выжигали мозги и вместе с ними глаза, но это были радостные

минуты. Минуты, когда моему отчаянному взору предстал целый белоснежный пейзаж: заснеженные ледяные склоны, хрустальные шпили башен одинокого замка, гордо

занявшего почти самую вершину горы, и небо, украшенное фантастическим сиянием. В

этот момент я ощутил прикосновение холода и мокрого снега, вдохнув полной грудью

свежий порыв. А над самыми верхушками башен распростёр крылья огромный светлый

ящер, от вида которого у меня внутренности завязались тугим комом. Темнота вновь

обступила меня со всех сторон, благостное оцепенение обняло с заботой, и я обмяк на

цепях, пытаясь справиться с нахлынувшими на меня ощущениями.

– Сейчас я отпущу тебя, – проговорил он, щёлкнули оковы, и я повалился на пол, тщетно пытаясь подобрать под себя конечности. – Но не думай, будто это была наша

последняя встреча. Ты должен узнать, что именно задумал Акира, собрать все

сведения, какие только найдёшь. И тогда, быть может, я позволю тебе вернуться.

Подскочил на ноги я не сразу и начал судорожно оглядываться во мраке. Сердце моё

бешено колотилось в груди, преисполнившись неистовой радостью и, что самое

главное, надеждой, которая давненько не баловала меня своими посещениями.

– Что угодно, – жарко выдохнул я, но мрак уже отступил, и я обнаружил себя на

заброшенном складе в полном одиночестве.

Вернуться. Взглянуть на этот мир собственными глазами! Я захохотал, запрокинув

голову назад и обхватив себя руками. Голод исчез, как его и не бывало, восторг

наполнил изнутри подобно тому, как вода наполняет пустой сосуд. Он хлестал через

край вместе со смехом, и я не мог угомониться. Даже собственное местоположение и

дико болящие рёбра не волновали меня в то мгновение. Впервые за много лет у меня

был самый настоящий шанс сбежать отсюда, была цель, и я собирался сделать для этого

всё, что угодно.

❃ ❃ ❃

В офисе уже было темно, но на охране сообщили, что Гото всё ещё у себя, а значит, я

не зря заявился. Непривычная приятная тишина и полное отсутствие людей успокаивали, а ко всему прочему не было непереносимого желания торопливо сбежать прочь и

скрыться в тени. На мой стук отозвались мгновенно, и я прошёл в кабинет, держа

ладонь на рёбрах. Чувство было таким, словно я вот-вот развалюсь на куски. Видок у

меня, должно быть, был совершенно великолепным: кровоподтёки на лице, треснувшие

губы, рубашка, заляпанная бурыми пятнами. Акира окинул меня ни много ни мало

удивлённым взглядом и приподнял бровь, начиная вставать мне навстречу.

– Нет, – я качнул головой и тяжело развалился на диване для ожидания, поморщился, закрыл глаза. – Ушёл.

– Как он умудрился?

– Не знаю. Как будто попал в купол, полный темноты. Отпинал меня, как младенца, передал тебе привет и исчез. Я едва зубы собрал сломанными пальцами. Ещё и

хранитель, похоже, отключился от сети. Раны не заживают.

Слова давались с трудом, в горле набухал ком крови, и я медленно сглотнул его, выдохнув с шипением. Едва сгибая пальцы, стал стягивать с себя пальто и рубашку, поглядел на содранную до мяса кожу, на струи сбегающей крови и снова закрыл глаза.

– Дьявол, мне никогда так паршиво ещё не было, – выдохнул я. – Кто это был, Акира?

– Жрец, – мрачно произнёс мужчина, поднимаясь со своего места и приближаясь ко мне.

– Только они так профессионально блокируют силы. Но ты хорошо держался, хоть я и

надеялся на фактор неожиданности.

– Как видишь, он великолепно знал обо мне, а я сделал всё возможное, чтобы развеять

собственную ауру. Он… он сказал, что они начинают действовать, что у тебя ничего не

выйдет. Акира, хватит твоих игр. Просвети меня.

Медленно открыв глаза, я глядел на то, как он замирает в полушаге от дивана и

задумчиво хмурится, казалось, принимая важное решение. Между пальцев мужчины

танцевали крохотные молнии, и их тонкий звон резал по слуху. Гото скривил губы, а

затем отрицательно покачал головой и вернулся за стол, чтобы затем приняться

яростно печатать.

– Иди, Акио. Я позвоню, когда ты понадобишься.

Собственную злость я не выказал, но поклялся себе, что смогу раскусить и этот

крепкий орешек, что даже не поморщусь и не обломаю зубы. Замерев на пару мгновений

в дверях, я вышел прочь.

❃ ❃ ❃

Казалось бы, жизнь наладилась. Акира не тревожил меня звонками, не давал поручений, и я начинал переживать, что он нечто заподозрил, не повёлся на мою ложь. Надежда на

возвращение таяла на глазах, и вновь зверское отчаяние окутывало с ног до головы, проникая в самые крохотные трещины души. Навязываться к Акире не было смысла: если

он в самом деле усмотрел неладное, это бы лишь подтвердило догадки, а я бы остался

с носом. «Что мне делать? – вопрошал я себя каждое мгновение и не мог справиться с

ощущением, что упускаю нечто важное. – Что я могу?» А затем началось это.

Кадры Легиона таяли на глазах, столкновения случались едва ли не каждый день, и

несколько раз мне самому приходилось бороться за собственную жизнь. Когда

сомкнулось кольцо на моей шее, я не знал, лишь увидел, как с четырёх сторон стали

приближаться тени. Страх был неистово жадным, почти разрывал меня на куски, пока я

отбивался от атак, казалось бы, клочков мрака. Но потом вдруг они отпрянули прочь, словно испугались, словно им поступил приказ оставить меня в покое. Новости

пестрили истерией: что за вспышки по всей Японии? Они хлынули дальше, по всему

миру, как чума, а мы задыхались в этих облавах. Тогда, как никогда ясно, я ощущал

липкое отчаяние, никогда не уверенный в собственной безопасности. Не раз и не два

мне приходилось встречать незваных гостей на пороге собственного дома, а одним

вечером я очнулся от шума в баре Мика. Дей уехал на несколько дней в Англию к

сестре, оставив всё на мне, я же не протестовал, понимая, что ему лучше находиться

подальше от меня. Во мраке становилось особенно страшно и дико одиноко, хоть меня и

преследовало чувство, что за мной денно и нощно наблюдают. Однако шум оказался лишь

случайно распахнувшимся окном, а я всю ночь просидел за кофе, включив везде свет.

Страх был его предвестником, а мрак – верным цепным псом, которому достаточно было

одного взгляда, чтобы сорваться вперёд на жертву. Тишина звалась его сестрой, покорной и гладкой, как изысканный шёлк, струящийся ночным муаром.

      Цветущих вишен густая тень —

      Неразличимы и ночь, и день;

      Я не сказал всё, что хотел —

      Кончен запас чернил;

      Следом за вами лететь вперёд —

      Время жестоко, но хоть не врёт:

      Короток век мелочных дел

      И человечьих сил.

========== Эпилог ==========

Прожорливый мрак закрался под веки, сдавил тисками грудь, навалился всем своим

тяжким весом, не давая продохнуть. Склизкий ужас окутал нежными объятиями, и я

распахнул глаза, шевельнулся, пытаясь переварить дикий перезвон мобильного. В

гулком затишье комнаты он звучал яростно и неуместно, врываясь своим гулким звуком

в самый мозг. Микаэлис рядом сонно завозился, уложил ладонь мне на грудь, слегка

огладил, но даже это не могло успокоить нарастающую панику. Сжав его пальцы, я

вытащил телефон из-под подушки, покосился на ярко сияющий экран, силясь разобрать, кто же звонит.

– Алло? – хрипло выдохнул я, поглаживая прохладный ободок кольца на руке Дея. – Кто

это?

– Артемис, Арти!.. – испуганный голос брата резанул по сознанию и заставил

подорваться с постели. Мы с ним не разговаривали последние несколько лет, и оттого

этот звонок столь сильно напряг и испугал меня. – Прошу тебя, помоги.

– В чём дело? Что случилось? – быстро отозвался я, чувствуя странную дрожь.

– Я не знаю! – в ужасе прошептал он столь яростно, что у меня заболело ухо. – Он

явился к нам, родители были так напуганы… боги, я не знаю, что происходит!

Пожалуйста, Артемис!

Его слова потонули в гудках, а я уже поднялся и стал спешно одеваться.

– Арти? Ты куда? – сонный голос Микаэлиса настиг меня на выходе из комнаты, но я не

мог заставить себя обернуться, лишь замер, оперевшись на дверной проём. Мужчина

завозился на постели. – Артемис?

Качнув головой, я стремглав вылетел из бара. Не помнил, как ехал в сторону дома, нарушая все возможные и невозможные правила дорожного движения. Что уж там, мне

было плевать на них. Кто явился в мой дом? Кто довёл моего глупого и любимого брата

до истерики? Ни одно окно не подсвечивалось изнутри дома, двери были распахнуты

настежь, тихо тарахтел двигатель брошенной во дворе машины. Картина была столь

противоестественной и непривычной, что я на мгновение остановился. Однако

воспоминание о звонке Сэто, его полном паники голосе быстро вернули меня на землю, и я рванулся в дом, почти сразу же споткнувшись обо что-то у двери. Рафаэль сидел

на полу, прислонившись спиной к стене и низко склонив голову – именно об его ноги я

едва не перелетел.

– Отец? – я склонился и прикоснулся к его плечу, тут же одёрнув руку: она коснулась

чего-то влажного.

Выключатель не работал, сколько я по нему не стучал, а потому посветил телефоном.

Всё вокруг было заляпано кровью: несколько следов рисовались на стене, плавно

размазываясь по полу и теперь прилипая к подошвам сапог. Рубашка и пиджак мужчины

были испорчены безвозвратно, собственно, как и он сам: кто-то перерезал ему горло

от уха до уха. Сердце моё рухнуло в пятки. Неужели опоздал? Неужели всё? Тело

Андреа лежало на проходе в кухню. Она была одета в спальный атласный костюм, раскинулась, запрокинув назад голову и уставившись в потолок неподвижным взглядом.

Убита так же, как и отец. Из груди моей вырвался гортанный стон, и я запустил

пальцы в волосы.

– Сэто! – рявкнул я, оглядывая гостиную.

За сёдзи в читальной комнате что-то грохнуло, и я рванулся туда, буквально сорвав

перегородки с полозьев. Мой брат стоял на коленях, смотря на меня совершенно

безумными перепуганными глазами, а губы его беззвучно шевелились. Я рухнул с ним

рядом, пытаясь понять, успел или нет, и сразу ощутил горячую кровь на своих

пальцах.

– Держись, держись, держись! – едва с надрывом бормотал я, пытаясь прикрыть

страшную рану дрожащими и влажными от крови пальцами и набрать номер скорой, но

телефон выскользнул из рук.

Я было потянулся к нему, но чья-то нога наступила на мобильник; жалобно хрустнул

стеклянный экран, и комнатка погрузилась в окончательную темноту, и лишь тусклый, отдалённый свет фонарей проникал через узкое окошко у самого потолка. Не было

видно, кто же стоит передо мной, но мне и не хотелось рассматривать убийцу.

Зверская ненависть и дикая ярость поднялись волной, и я рванулся вперёд, силясь

сбить тень с ног, но в итоге просто повалился на пол неуклюжей кучей. Удар пришёлся

на спину тяжёлым сапогом с железной подбойкой, меня притиснуло к полу, по которому

медленно расплывалось кровавое пятно. Сэто рядом дёрнулся и затих. Ослеплённый

гневом, я оттолкнулся от пола, скидывая с себя ногу, обернулся и вновь ничего не

увидел позади. И пусть я и ожидал боли, но всё равно вздрогнул, когда ледяные

пальцы стальной хваткой впились в мои волосы у корней, задирая назад голову. Возле

горла мерно и хищно пульсировал мой собственный любимый стилет: раскалённый добела, он обжигал даже на расстоянии, и я всё никак не мог понять, откуда он взялся. Я

рванулся снова, но рука держала меня крепко, пригибая к полу, ставя на колени, выгибая мою спину так, что от боли перед глазами плясали цветные пятна: колено

упёрлось мне чуть выше поясницы, словно убийца собирался сломать мне позвоночник.

Из последних сил я рванулся, пытаясь ухватить человека за своей спиной, руки мои

лишь провалились в пустоту, хватка на волосах исчезла, и я вновь повалился в кровь.

«Появись же ты!» – хотел было крикнуть я, но не мог выдавить и слова, понимая, что

и вдохнуть-то толком не могу. Руки сами рванулись к шее, натыкаясь на обожжённый

разрыв. Кровь не текла. Но и воздух не проходил. А пока я бился в судорогах, в

панике пытаясь дышать да срывая ногти о деревянный пол, почувствовал, как в бок

пришёлся удар, перевернувший меня на спину. Последнее, что я запомнил, – давление

стальной подошвы на моё горло.