Текст книги "Эффект бабочки, Цикл: Охотник (СИ)"

Автор книги: Люук Найтгест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

свободным и «чистым» ещё немного.

❃ ❃ ❃

В комнате было пусто, темнота окутывала здесь каждый уголок с заботливостью матери, что укрывает собственное дитя в постели, скрывая его от холода и мрака. Кто бы мог

с такой же заботой обнять мои плечи, унять ту тьму, что поселилась у самого сердца?

Странное понимание преследовало меня. Каждый смертен, если захотеть и пожелать

того, каждую жизнь можно оборвать, если постараться. Ни над кем не сжалится время, получит своё смерть, и всё это лишь вопрос обстоятельств и благосклонности судьбы.

Я не вздрогнул, когда дверь открылась, и раздались шаги, а затем включился свет, лишь слегка довольно улыбнулся, когда увидел, как вздрогнул мужчина.

– Получите, распишитесь, – произнёс я, поднимаясь с кровати и кивая на неподвижное

и ледяное тело мёртвого Белнисса Рильята. – К сожалению, не могу предоставить

накладную на товар, но я полагаю, что мы с вами разберёмся и без этого.

– Я видел новости, – сухо буркнул Акира, недовольно дёрнув плечом. – Зачем ты

притащил его сюда?

– Чтобы ты не докапывался. – Я двинулся ему навстречу и замер перед ним. – Деньги

можешь не высылать. Того, что ты отправлял пару недель назад, вполне хватит.

Следующий номер?

– Номер? – Гото вскинул брови, окидывая меня странным взглядом.

– В базе, Акира. Ты знаешь, о чём я говорю.

Почти минуту мы молчали, не отводя взглядов от глаз друг друга, а после Акира

расплылся в довольной ухмылке, я же никак не отреагировал на оскал, лишь ожидал, когда мне снова скажут: «Фас».

                Заклинанием плоть вызывая свою,

                Всё того же охотника не узнаю…

                И зелёная кровь оживляет её,

                Только сердце стучит уже не моё.

                Нынче все лепреконы, а также сатиры,

                Люди, волки, медведи и даже вампиры

                Признают мою власть. Они в этом правы.

                Не хочет никто над собою расправы.

Комментарий к Глава 6: Охотник

* Ранобэ – подростковые фэнтези-новеллы, отличающиеся обилием диалогов и

иллюстраций.

========== Глава 7: Калейдоскоп ==========

      Цветущих вишен обманный рай —

      Воспоминаниям сказать «прощай»

      Я не сумел – скомкал слова

      Сердца усталый бег.

      Их возвращенья не запретить,

      Память, как пряха, ссучила нить:

      Лица, слова… Дрогнут едва

      Окна закрытых век.

❃ ❃ ❃

– Будь добр, расскажи мне. Хоть самую кроху, необязательно называть имена и

раскрывать все карты. Просто позволь мне увидеть то, что видел ты?

– Катись в Пустоту.

– Жаль. Мне казалось, что мы могли найти общий язык.

Безумная улыбка застывает на очередном мёртвом лице.

– Пожалуйста, поделись со мной увиденным. Хоть чуть-чуть. Кусочек.

– Пошёл ты.

И снова, и снова, и снова. Стилет не отдыхал, не переставал испивать чашу до дна, справляя тризну за тризной. И каждый раз вслед за безудержным восторгом приходила

пустота – такая гнетущая и алчная, жаждущая чего-то большего, отчего голова

казалась совсем тяжёлой и неподъёмной. Я покосился на клинок, постепенно

остывающий, на обожжённое горло очередной жертвы, передёрнул плечами и переступил

через неподвижное тело. На всех можно найти управу, со всеми можно совладать, и я

не думал, что успокоюсь хоть на мгновение до того, как получу сведения. Это была

уже даже не мечта, а самая настоящая мания. Я резал их одного за другим, точно

мясник, и, не думая о последствиях, даже не предполагал, что кто-то посмеет меня

обвинить. Безликие чужестранцы являлись в наш мир никем, брали фальшивые имена, прикрывались ими и одурманивали головы обычных жителей, но со мной это не

проходило. Никто бы не кинулся их искать посреди кипучего города, не опознал бы в

морге тело, не пролил бы горькую слезу. Я даже подумывал выкладывать тела в сигнал

«SOS», дабы меня, наконец, заметили. «Пожалуйста, пожалуйста, – шептал я в темноте, просыпаясь от кошмара с зеркалом в холодном поту. – Я лишь хочу дышать тем же

воздухом, прошу. Пожалуйста. Разве так трудно?». Я не знал, каково живётся

изгнанникам, и не хотел представлять, насколько же сильна их боль и тоска. Конечно, глядя на Акиру, трудно было сказать, что он тоскует по родным землям, однако же я

чувствовал в нём то же, что угнетало меня самого. И ведь, что самое смешное, мне не

о чем было грустить, не о чем сожалеть до тех пор, пока не пришлось: та маленькая

частичка в отражении показала моё истинное лицо. Да, было так любопытно и обидно, что меня отделили от родины, но такой безумной тяги не было.

Отерев руки влажной салфеткой, я накинул рубашку на плечи, тряхнул головой, поправляя волосы, которые с момента стрижки так и не решился отпустить. И мне это в

какой-то мере даже нравилось. Поглядев на очередной труп, я отослал фотографию

Акире, а затем покинул квартиру. Игнесса стояла возле её дверей и поглядывала на

часы:

– Что-то ты долго. Были проблемы? – Она так нервно поглядывала по сторонам, словно

ожидала облаву.

– Нет, как и всегда. – Я натянул пальто, убрал клинок обратно в рюкзак и кивнул на

вход в квартиру. – Можешь убирать красавца, а я поехал отсыпаться. У меня ещё и

встреча сегодня не из самых приятных. – После я закурил, выпустил дым через нос и

потёр переносицу, пытаясь справиться с усталостью, что навалилась после очередного

«жертвоприношения». – Знаешь, меня всё преследует ощущение, что я делаю что-то не

так.

– Конечно, ты же убийца, – с щепоткой сарказма ухмыльнулась девушка и хлопнула меня

по плечу. – Не переживай, Арти, тебя в обиду не дадут. Я от Акиры слышала, он

безумно доволен тем, что ты делаешь. Даже говорит, что лучше тебя ему ещё никто не

попадался. А ещё он хочет повысить плату за каждого убитого.

– Ты ещё на всю улицу об этом закричи, – вздохнул я да потрепал подругу по светлой

макушке, а затем двинулся к машине, оставленной неподалёку. – До встречи, Игни, встретимся через месяц-другой.

В бар я явился поздно ночью, и ощущение неправильности росло в геометрической

прогрессии. Нет, я не терзался совестью, не жалел, не корил себя и не боялся, что

однажды какой-нибудь особо въедливый коп свяжет меня с убийствами и решит влепить

мне «пожизненно». Я бы с удовольствием посмотрел на лица сменяющихся сокамерников и

тюремщиков, всё ожидающих, когда же я наконец прикажу долго жить. Мне лишь

казалось, что я не довершаю начатое, не довожу дело до конца, и это было воистину

непривычное чувство, ведь я собственными глазами видел, как они умирают, как

задыхаются, как бьются в агонии. И именно в эти секунды я был как никогда счастлив

и доволен, а затем всё вдруг обрывалось, становилось серым и мерзким, склизким, в

общем, переставало приносить удовольствие. Что-то ускользало от меня, и я никак не

мог уловить, что же именно идёт не так.

Взяв со стеллажа бутылку пива и откупорив её, я принялся задумчиво пить прямо с

горла, не отрываясь и прикрывая глаза. Страшно хотелось жрать, хотя прежде за мной

такого не водилось, и от этого раздражение лишь обострялось и становилось совсем

невыносимым. Представив, что я сейчас в таком виде заявлюсь к Микаэлису, а он в

очередной раз что-то заподозрит, я передёрнул плечами, а после развернулся и вышел

прочь. Присев на грязные ступени, я махом допил пиво и уставился в стену перед

собой, покручивая бутылку на ладони. Вообще, мне следовало явиться днём, но я

понимал, что у меня не хватит сил и смелости сделать это в трезвом состоянии.

Дом выглядел пустым, но на деле просто нигде не горел свет, и я был спокоен, что

никто не кинется ко мне с расспросами, не будет допытываться сейчас, когда я

особенно уязвим и не могу справиться с самим собой. Загнав машину во двор и закрыв

за собой ворота, я тихо прошёл в дом, разулся, повесил пальто на вешалку и неловко

помялся с ноги на ногу, прикидывая, имею ли право здесь находиться после всего.

Кинув рюкзак в гостиной, я прошёлся по ней, в темноте приглядываясь к обновкам, наградам Сэто за обучение, приобретениям отца, прелестным огромным вышивкам матери.

На сердце стало невозможно тепло, и улыбка сама собой появилась на губах. Я и сам

не знал, почему всё же решился явиться сюда после стольких лет отсутствия и

холодного, отстранённого молчания. Белнисс Рильят и его загадочное зеркало остались

за бортом уже четыре года как, и с тех пор столько лиц промелькнуло передо мной, такой фейерверк чужих эмоций, слов, шелуха бессмысленного вранья, что мне невольно

становилось скучно. И вот, за неделю до Нового года у меня внезапно зазвонил

телефон. Слегка пьяный, сидящий в кругу горячо любимых друзей, я почему-то решил

ответить.

– Артемис? – голос отца я бы узнал из тысячи, так что невольно похолодел.

– Рафаэль? Что-то случилось? – с лёгким беспокойством поинтересовался я, отворачиваясь от друзей, что распевали похабную популярную песенку. – Мать? Сэто?

– Всё в порядке, просто, хм… – повисла неловкая пауза, я задержал дыхание, чувствуя, как сердце опускается в пятки. – Ты не мог бы приехать? Скажем, на

новогодний праздник?

Удивлённо поморгав, я поглядел на телефон в своей руке, затем снова приложил его к

уху:

– Да, конечно.

– Отлично.

Гудки раздались быстрее, чем я успел спросить, в чём вообще дело. Прежде отец

никогда не звонил мне, да и напрямую мы общались не так уж и часто, и все эти

попытки завязать светский разговор, как правило, заканчивались тем, что я получал

по морде. Словом, диалоги у нас не слишком-то и вязались. На самом деле в те

мгновения я что только ни успел подумать: и что Акира решил на них всё же за что-то

отыграться; и что мать не перенесла очередную болезнь и умерла; и что Сэто пропал.

Иначе говоря, я уже готовился вылететь прочь и отправиться к ним, но в этот момент

телефон вновь затрезвонил дико и резко. Даже не глядя на экран, я понял, что Акира

услышал про очередного гостя.

– Номер, – только и выдохнул я в микрофон.

– 9183. У тебя шесть дней. Справишься?

– Без вопросов.

Ничего не сказав друзьям, я поднялся наверх и уселся за ноутбук, где уже принялся

вычитывать информацию. Её было столь мало, что сперва я даже смутился, но быстро

отмёл сомнения в сторону. Но в те дни голову мою занимала вовсе не поимка цели и

даже не сведения, а собственная семья. За мной обычно не водилось такое

наплевательское отношение к работе, однако семья для меня всегда была особенным

пунктом в жизни.

И вот я стоял в гостиной, невольно улыбаясь и чувствуя, как тепло и спокойствие

охватывают с головой. Бесшумно поднявшись на второй этаж, я заглянул в свою комнату

и не без ехидства обнаружил брата в моей постели. Он сладко дрых, сопя в, увы, слюнявую подушку, тем не менее отворотившись от приставучего одеяла, а всю картину

дополняли его мускулистые бледные ноги, раздвинутые по самое не могу, но выглядело

это так невинно. М-да, зрелище было привычное и вместе с тем почти забытое, и я, тут же тихо прильнув, осторожно накрыл соню одеялом да приласкал, перебирая волосы.

Сэто тихо застонал сквозь сон, нахмурился, но я не стал мешать его сновидениям.

Беззвучно закрыв за собой дверь, я несколько неуверенно двинулся к спальне

родителей и заглянул в дверной проём. Они тоже мирно спали. Мать возлежала на груди

Рафаэля, едва заметно улыбаясь. В какой-то момент мне даже показалось, что она

приоткрыла глаза, но это не продлилось долго. Оставив и их, я прошёл в ванную и, включив свет, долго смотрел в зеркало. На воротнике осталась капля крови.

– Дух, пошамань что-нибудь, а то ещё задавать вопросы начнут, – буркнул я, стаскивая с себя рубашку, но ответа не получил.

И это было как раз таки внове для меня, а потому я немало удивился и принялся

оглядываться по сторонам. В этот момент навалилась слабость, острая боль пронзила

левый бок, и я с сипением повалился на колени, жадно хватая ртом воздух. Кровь

заструилась по губам, и я абсолютно ничего не мог с этим сделать, лишь с ужасом

смотрел на то, как по каплям утекает жизнь.

– Не стоило мне удаляться, – прошептал хранитель, и тёплая целительная волна

окутала моё тело, постепенно утолив боль.

– Это что за чертовщина была? – сипло процедил я, спешно вытирая кровь с пола, которую больше размазывал по кафелю, чем убирал. Судорожно и испуганно колотящееся

сердце всё ещё с трудом сдавалось унять.

– По сути, ты сейчас мёртв, – просто отозвался он. – Стоит мне отойти, как ты

начинаешь в самом деле погибать: старые раны открываются.

– И куда ты бегал? За сигаретами мне, надеюсь? – огрызнулся я, закончив с уборкой и

печально поглядев на безвозвратно потерянную рубашку. Иногда я жалел, что у меня

нет таких протезов, как у Игнессы, которые справлялись абсолютно со всем: кровью, ошмётками мяса и иными неудобствами самых разных калибров и форматов.

– Неважно, – глухо отозвался призрак и затих.

Мне лишь оставалось надеяться, что больше он таких фортелей выкидывать не будет.

Это же надо было так! Впрочем, гнев мой быстро отпрянул, как только я лишь на чуть-

чуть погрузился в прекрасную ванну-офуро, откинул голову назад и узрел витиеватый

потолок, теперь позволив себе окунуться в мысли. «То-то же сюрприз семье будет, —

думал я. – Возвращение блудного сына, ха». Тогда мне очень хотелось, чтобы этот

сюрприз был более чем приятным.

После горячей ванны я оккупировал кухню и занялся стряпнёй из онигири, жареной рыбы

и варёных яйц – в целом, тех элементов, что составляли гармоничный, излюбленный, традиционный завтрак, которым я когда-то угощал семью. Всё-таки мой получасовой

кулинарный оркестр из стуков всякой посудины, скрипов дверец и ящичков, а в

конечном счёте мелодичного гудения кофеварки разбудил здешних спящих жителей, которые уже, едва не подпрыгивая, рвались к виновнику торжества в лице белобрысой

чучундры – иными словами, источнику шума. Или вкусному запаху. Скорее, и тому, и

другому. Первой на кухню влетела Андреа в чересчур легкомысленной для неё ночнушке, затем – Сэто в одних трусах и наконец Рафаэль, волочившийся как-то неохотно и

безнадёжно, да попутно запахивая на себе халат, и я готов был смело поклясться: он

улыбался.

– Арти! – воскликнули мать и брат в один голос, кидаясь ко мне и заключая разом в

объятия. Андреа глянула на мужа. – Так вот что за сюрприз!

– Я же говорил, что вам понравится, – тщательно пряча улыбку, безразлично произнёс

мужчина и прошёл к столу, беря свою кружку с кофе.

Он сделал глоток крепкого пойла, не сводя с меня взгляда. Мягко отстранившись от

брата, я неуверенно шагнул к отцу, но в объятиях оказался быстрее, чем успел

решиться на такое безумие.

– Рад тебя видеть, Артемис. – Он приветственно похлопал меня по спине, а я просто

молча пытался свыкнуться с тем, что Рафаэль может быть не только жестоким и

беспощадным, но ещё и вполне себе мягким.

– И я, – выдохнул ему в ответ мой внутренний борец за семейное счастье. Но долго

задерживать на нём взгляд я не стал и резко переключился на любимую мать, чьи серые

глаза выдавали нежность и в то же время таили некую грусть.

– В ту секунду, когда увидала тебя в дверях, так и хотела с досадой выдохнуть «Да

здравствуй, лунатизм!» – ан нет…

–Да здравствуй, свинья! – с криком перебил мать Сэто, налетая на меня и встряхивая

за плечи. – Такой чёртов сукин сын (прости, мам), что я бы тебя прямо здесь и

сейчас удавил, глист ты прямоходящий! Хоть знаешь, как я волновался за тебя?

Помнишь, что обещал мне позвонить после аварии? И что?

– Работа, прости, – я осторожно встрепал его волосы, но опасался прикасаться к нему

хоть чуть-чуть нежнее. – Да и… Короче, да, я тот ещё кусок говна. Обещаю

исправиться.

– Врёшь, – жёстко отрезал он и, развернувшись, вышел прочь. Через секунду-другую

его громкие шаги стихли на лестнице, а потом и вовсе исчезли.

Мы неловко молчали, переглядываясь.

– Ладно, топайте в ванную, все дела, я пока себе кофе сделаю, – пробормотал я, чувствуя себя более чем неуютно.

Но я бы ничуть не удивился, если бы Сэто вдруг решил врезать мне посильнее и

выразиться куда крепче, чем он сделал то. Мать с отцом, обменявшись взглядами, кивнули и оставили меня одного, дав собраться с мыслями. Не став возиться с туркой

и прочей радостью, я заглянул в шкаф-бар и с особым удовольствием вытащил оттуда

нетронутую бутылку мятного ликёра, решив, что позже поблагодарю отца за это. Да, не

так я себе представлял встречу, не так. Приложившись к бутылке и немного

встряхнувшись, я вышел из дома и несколько раз ходил до машины и обратно, перенося

подарки. И хотя это походило бы на откуп, но остановиться уже было невозможно: в

мыслях всплыло Рождество. Конечно, ни я, ни семья не были особо верующими, насколько я мог судить, но это было отличным поводом развлечься и побаловать

вниманием, которым я особо никого не наделял. Поставив всё в гостиной, я вернулся к

ликёру, пытаясь управиться с некоторым страхом, грызущим меня изнутри. Сэто был в

бешенстве, а я опасался сокращать между нами дистанцию. Не хватало ещё снова

вскружить ему голову и наделить надеждами, несбыточными мечтами. Да, я любил брата, но прежде кипевшая страсть сменилась нежностью, и я не мог заставить себя подумать

о нём как-то иначе, извратить чувства. Я бы с радостью сунул голову за него в

огонь, позволил бы изрубить себя на куски, но приближаться к нему в каком-то особом

смысле уже не хотел.

Первым спустился отец и, молча усевшись напротив меня, вновь принялся за кофе, не

торопясь нарушать тишину. Я чувствовал на себе его внимательный, даже слегка

ожидающий и осуждающий взгляд; затем криво улыбнулся и как следует приложился к

бутылке, но, заслышав шаги, быстро убрал её обратно в бар, хотя запах стоял такой

яркий, что не спасло бы ничего. Из-за угла привиделась мрачнущая тень – это был всё

ещё злой дьяволёнок Сэто, всем своим видом показывающий хмурого обиженного ягнёнка.

Он плюхнулся рядом со мной и молча принялся за завтрак. Следом вплыла Андреа, сияющая от счастья.

– Приятного аппетита, – пожелал я, но сам сидел без тарелки: есть совершенно не

хотелось. Поймав внимательный взгляд матери, я виновато улыбнулся. – Поел уже перед

приездом, не смотри на меня так строго и укоризненно.

– Сделать тебе кофе? А то, чувствую, скоро в мешках под твоими глазами можно будет

трупы прятать. – Нет, это не Андреа. И пусть я и вздрогнул от формулировки, но

поднял изумлённый взгляд на Рафаэля, что уже встал со своего места.

– Я пока и так справляюсь, – мрачно ухмыльнулся я, наблюдая за тем, как быстро они

переглядываются с матерью. – Но спасибо, не откажусь.

Сказать, что я был удивлён – ничего не сказать. За всю жизнь Рафаэль даже не

поинтересовался о моём самочувствии, что уж говорить о кофе. Он не стал мучиться с

туркой или кофеваркой, и я спрятал улыбку в кулаке. Чем уж меня точно следовало

приманивать – так это самым обыкновенным растворимым кофе с мерзким сладким

молоком. Как только огромная чашка оказалась в моих руках, настроение моё

значительно улучшилось и я молча наблюдал за тем, как они завтракают и обмениваются

незначительными новостями. Мне же нечем было дополнить эту идиллию, что я скромно

молчал, наслаждаясь тем, что вновь могу просто сидеть за этим столом. Прежде я бы

ни за что не сунулся сюда, но предчувствие подсказывало мне, что грядут перемены, и

лучше поторопиться да наверстать упущенное. Когда с едой было покончено, я

потянулся, отставив опустевшую чашку на стол:

– Я вам тут кое-что принёс. Надеюсь, оцените.

Сэто рядом со мной почти презрительно фыркнул, и я едва сдержался от того, чтобы

отвесить ему крепкий подзатыльник. Глупый строптивец. Поджав губы и даже не глянув

на брата, я поднялся и вышел в гостиную, принимаясь возиться с упаковкой для

подарков. Конечно, это были не праздничные ленты, а самые обыкновенные коробки для

перевозки. Мне было непривычно делать что-то подобное и потом совсем невдомёк, как

себя стоит вести в подобных ситуациях, а оттого я неловко отстранился и закурил, нахмурившись. Шлейф дыма несколько успокоил и вернул самообладание, и я плюхнулся

на диван, растянувшись на нём. Из кухни доносились голоса, но я не прислушивался, только негромко ругаясь себе под нос. Мать вышла первой, и глаза её гневно

сверкали, губы раскраснелись от того, как она их кусала, явно зажёвывая злые слова.

Она оглядела коробки, затем подняла на меня взгляд.

– Прости его, Арти. Ему нужно привыкнуть, – объяснила она, присаживаясь рядом со

мной и поглаживая меня по волосам. Прикосновения были нежными и, против

обыкновения, успокаивали, а не раздражали.

– Я не в обиде, – просто пожал плечами я, улыбнувшись ей. – Твой подарок в большой

коробке.

Она глянула на меня с лёгким любопытством, но всё же принялась за исследование. Её

поджидали напольные высокие пяльца, которые вполне можно было настроить под размер

канвы и вышивки. Андреа расплылась в улыбке:

– У меня когда-то были похожие. Спасибо, Арти.

Я лишь сделал жест рукой, мол, мне нетрудно, да и всегда пожалуйста. Гневные

отголоски разговора стали лишь громче, и я, сжав в руке то, что собирался вручить

брату, вернулся на кухню. Против ожидания, вопил Сэто, Рафаэль же с каменным

спокойствием выслушивал его.

– Думаешь, сейчас всё просто возьмёт и станет как надо? А вот чёрта с два. Это из-

за вас с матерью всё! – рявкнул юноша, сжимая кулаки до побеления костяшек. – Если

бы ты…

– Хватит, Сэто, – прервал его пылкую обвинительную речь я, подходя и укладывая ему

ладонь на плечо. – Вот, это тебе.

– Не нужны мне твои подачки, – огрызнулся брат, и я успокоил себя лишь тем, что

труп пока что убирать некому и некуда, но уголёк ярости продолжал тлеть.

– Тогда найдёшь его сам, – отрезал я и бросил ключи на пол, а сам вышел к матери.

– Невыносимый мальчишка. Можно я его тресну чем-нибудь потяжелее?

– Теперь ты понимаешь, почему я попросил тебя приехать? – как только входная дверь

за Сэто яростно хлопнула, поинтересовался Рафаэль, выходя к нам и потирая виски.

– Я полагал, что это поможет ему успокоиться.

– Не поможет, – я качнул головой и, глубоко вдохнув, заговорил вновь. – Вы же

понимаете, его силы пробудились. Он так и пышет ими во все стороны. Не ровён час, как Акира или ваши старые знакомые нагрянут по его душу. Я попробую прикрыть его, но не гарантирую, что смогу справиться. Сэто слишком силён.

– Акира и такому тебя научил? – мрачно хмыкнул Рафаэль, тяжело опускаясь рядом с

женой и обнимая её за талию, прижимая к себе, затем чуть встряхнул женщину, мягко и

шутливо. – Это всё твои гены, Андреа. Вон какие чудища выросли.

– Можно подумать, ты к их рождению имеешь косвенное отношение, – рассмеялась она, пихнув мужа в бок.

Я с улыбкой наблюдал за их шуточной перепалкой, чувствуя, как становится легче на

душе. И вместе с тем я ощущал, как теплеет дух рядом со мной, но не обратил на то

никакого внимания.

– Рафаэль, – окликнул я, поднимаясь. – Я должен попросить у тебя прощение.

Выражение его лица в эти мгновения было просто невероятным, и я невольно испытал

гордость, что добился такого результата. Брови его медленно поползли вверх:

– Это за что же?

– Во-первых, за то, что был таким идиотом. Во-вторых, за то, что не послушал твоего

совета и ушёл к Акире. Но, думаю, второе просто выплывает из первого. Я успел

понять, что ты хотел сделать, пусть и не совсем по-человечески.

– Ты ещё можешь уйти от него, – заметила Андреа, и пусть улыбка прорезалась на её

губах лёгкой тенью, но я видел в её глазах страх.

– Не могу. – Я помотал головой, затушил сигарету о ладонь и немного помолчал, рассматривая затягивающуюся кожу. – Уйду, и он тут же подыщет замену. Точнее, она у

него уже готова, и я совершенно не хочу, чтобы его задумка осуществилась.

– Сукин сын, – прошипел Рафаэль, сжимая руки в кулаки и явно желая немедленно

удавить ими лидера Легиона прямо в эти мгновения. – Я не позволю…

– Думаешь, Сэто будет спрашивать у тебя разрешение? – я саркастично приподнял

бровь, растирая окурок между ладоней и вполне разделяя желания отца. Впервые за

свою жизнь. – Он сам рванётся туда, стоит только намекнуть, что есть место. Его

сущность сама приведёт его туда рано или поздно, даже если я и буду покорно терпеть

всё это.

– Дело не только в Сэто, верно? – после длительной тишины поинтересовалась Андреа, глядя на меня строго и пронзительно.

Дёрнув уголком губ, я закопался в своём рюкзаке, откуда в ту же минуту выкопал

особое сокровище – предмет своей гордости в виде книги из чёрного базальта с

антрацитовыми страницами и белоснежными символами. Когда я положил книгу на

кофейный столик, мать дёрнулась, вцепившись в руку мужа, а тот, за компанию с

женой, побелел, переведя ошарашенный взгляд с книги на меня и обратно. Довольный

произведённым эффектом, я уселся в кресло и закинул ногу на ногу, внимательно

наблюдая за их лицами.

– Откуда ты её вообще вытащил? – полупридушенным шёпотом поинтересовался Рафаэль.

Видно было, что он жаждет прикоснуться к талмуду, но не может. – Она была утеряна

тысячу лет назад.

– Ходила в этом мире по рукам. Одна молодая дама оставила её на память своему

любовнику, он продал за баснословные деньги коллекционеру. И пошла череда

собиральщиков всякой старинной и непонятной лабуды. Пришлось здорово попотеть

сперва на аукционе, а затем выковыривая её из библиотеки одного элементалиста, которого я убил в той аварии четыре года назад.

– Нужно немедленно вернуть её хозяину, – быстро прошептала Андреа, нервно

поглядывая по сторонам, точно ждала, что именно сейчас на нас обрушится лавина

магов. – Если вернуть…

– Нам не дадут вернуться назад. Я пробовал, – отрезал я, беря книгу в руки и

укладывая к себе на колени, чтобы затем приняться нежно оглаживать каменный форзац.

Её приятная тяжесть успокаивала, доставляла даже удовольствие своей шероховатой

прохладой. – Нашёл портал в доме того дипломата, попытался сунуться и едва не умер.

До сих пор кошмары снятся. – Я недовольно дёрнул плечом, скривил губы и прикрыл

глаза, пытаясь подавить яростную дрожь. – Её не найдут, если вы, конечно, кому-

нибудь не расскажете. Я постоянно трачу свои силы, чтобы смывать её и собственную

ауру. К несчастью, я не могу её прочитать. Может, вы могли бы?..

– Не может быть и речи, – Рафаэль отрицательно качнул головой и негромко вздохнул.

– Если ты намерен изучить её, то должен справляться сам. Никто из изгнанников не

сможет тебе в этом помочь, да и многие живущие там сейчас, пожалуй, тоже не в

силах. Эта книга очень древняя и могущественная. Словом, может, ты когда-нибудь и

сможешь прикоснуться к её тайнам, но сейчас она скорее изломает твой разум.

Мы замолчали, глядя на таинственную и молчаливую книгу, что покоилась в моих руках.

Предупреждение было разумным, но несколько несвоевременным – несколько лет я ломал

об неё зубы и однажды смог прочесть всего одну строчку. Слова вплавились в мою

голову калёным железом, и почти месяц я провёл в горячечном бреду на грани гибели.

Прикосновение к таким тайнам едва не уничтожило меня, и даже хранителю пришлось

попотеть, чтобы удержать меня. Но, очнувшись, я не помнил ничего, кроме прожорливой

тьмы, что коснулась моей души. Впрочем, когда это смерть была достаточным

аргументом, чтобы остановить такого безумца, как Артемис Акио Второй? С тех пор я

немало вырос в собственных силах, тренировал себя, заставлял расширять резервы

могущества и лелеял надежду, что однажды у меня хватит выдержки прочесть хотя бы

страницу. Мы помолчали ещё немного, я неохотно убрал книгу в рюкзак, бережно

прикрыв её сменной одеждой и скрыв от взглядов. Иногда она казалась мне неизменной, извечной любовницей, что никогда не подпустит к себе, хоть и позволит осторожно

прикорнуть рядом. Именно такое вызывало у меня нездоровый интерес и азарт хищника.

Всегда рядом, но в недосягаемой дали.

– Я побуду с вами немного, а затем снова уеду. Раз в пару месяцев мне приходится

делать грязную работу.

– Раз в пару месяцев? – ужаснулась Андреа. – Что-то они зачастили сюда.

– Угадай, кто разворошил это осиное гнездо, – осклабился я. – Верхушка уже знает, что кто-то вырезает их ценные кадры, и каждая новая встреча у меня начинается с

весьма забавных опросов. «Так это ты их всех прирезал? Да как у тебя наглости

хватило, сосунок? Сейчас я как тебя… Ох, умираю! Как у тебя наглости хватило?».

На мой театр одного актёра родители смотрели со смешанными чувствами, и я их не

винил. Я делал жуткие и отвратительные вещи с удовольствием, какое не доставят ни

хороший секс, ни выпивка. Таких, как я, боятся и запирают в клетках, чтобы

обезопасить всех вокруг и в особенности себя. И, как правило, заточают те, кто

отправляет души в Пустоту пачками в день, не мигая и глазом. Им не нужны

конкуренты. С безумным восторгом я ждал дня, когда Акира начнёт опасаться за свой

тыл и пожелает убрать меня со своей шахматной доски.

– Что-то я замотался, – как-то устало зазевал я, деланно вытягивая все свои

конечности, тем самым ломая тишину и отгоняя напряжение, повисшее в воздухе.

– Пожалуй, надо бы…

В этот момент раздался звонок в дверь, и мы синхронно повернули головы к прихожей, затем переглянулись, безмолвно спрашивая: «Кто ждёт гостей?». Отец поднялся и

вышел; раздался щелчок двери.

– Добрый день. – Жёсткий, шершавый, как наждачка, голос заставил поморщиться.

– Детектив Такахаши Ямато, отдел криминалистики. Здесь проживает Артемис Акио?

Будто сквозь воду я наблюдал, как несколько бравых мужиков в форме проходят в

гостиную и направляются прямиком ко мне, размахивая удостоверениями и повелевая

немедленно поднять руки. Не знаю, что именно я испытывал в те мгновения. Нечто

среднее между раздражением и усталостью. Я знал, что когда-нибудь до этого дойдёт, что однажды меня сцапают. И теперь я мог лишь довериться собственному предчувствию

и покорно позволить заломать себе руки за спину и сцепить их наручниками без лишних

слов и концертов. Я великолепно осознавал собственную вину, но демонстрировать то

не собирался. Когда меня уводили, я лишь кинул предупреждающий взгляд на

собственный рюкзак, и отец, едва заметно кивнув, унёс его на второй этаж. В

обшарпанную старенькую машину я забрался без чужой помощи и скоро был стиснут с

боков двумя особо плечистыми мужиками. Японцами они не были точно, но с коллегами

общались на равных. Следователь сидел за рулём и в разговоре почти не участвовал, лишь делая редкие комментарии. Забавно, как могло бы быть всё иначе, если бы я

сейчас отключил образ наивной белобрысой трусишки, которую решили похитить люди в

чёрном. Но кому нужны были лишние злоключения на задницу – уж точно не мне. И нет, это не потому, что я боялся испортить причёску. Молча держась на своём месте, я

даже не пытался завязать с кем-нибудь диалог и что-то разузнать, хотя время от

времени, покуда была возможность, заглядывал в водительское зеркало, деланно