Текст книги "Последняя легенда Анкаианы"

Автор книги: Лертукке

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

Было интересно, заметил ли он, что сейчас стиль его одежды – мягкий, домашний, достиг пика контраста с его обликом – холодным, потусторонним и чуждым ( "две контрастных идеи нивелируются, чем достигается..." ну просто несусветная объемность образа, подумала Кэсси. Это у вас по впечатлениям, а у нас, дизайнеров, все по полочкам...). Впрочем, ему ли не знать.

Слабым движением руки он попросил ее убрать щель под занавеской. Кэсси аккуратно подоткнула ее под раму (подоконников в этом гостином сарае не было).

– Реальнее думать, что на ее месте возникла другая. Но Дзанк принадлежит той. Если он возродится, мы будем иметь дело как раз с последним вариантом.

– И что ты намерен предпринять?

– Повезет, так стать совсем. Каким бы темным не было мое существование, оно светлее, чем мрак небытия. Правда, видеть неприятные вещи и не сметь отвернуться едва ли лучше.

Алик откинул голову назад и медленно накрыл глаза правой рукой.

– Ты уже что нибудь чувствуешь? – спросила Кэсси, отпивая из стакана. Алик убрал руку от глаз и, не открывая их, сделал то же самое. За время его молчания последний вопрос Кэсси успел в ее сознании проиллюстрироваться образом естествоиспытателя, отрывающего лапу лягушке.

– Немного...Я – тромендер. Мои чувства есть отчасти чувства Дзанка. А моя власть – всего лишь моя власть. Если я буду вести себя, как он, я получу его власть и могу войти в пантеон.

– Это как?

– Понятия не имею. Похоже, надо догадаться. Потому что чувства Дзанка – это не есть верх желаний вампира, поверь мне. Хорошо еще, что не обрекли быть Дилфоэром – он вообще ничего не ел. А вот Дзанк, по легенде, мог быть любым существом. По еще одной легенде, одно такое существо грохнули еще до начала прошлого века, перед захватом. Теперь (но это всего лишь мое предположение) то ли Дилфоэр, то ли этот ваш Князь Тьмы решили застраховаться от подобных неприятностей. А не учли моей тупости.

У Кэсси возникло чувство, которое бывает у смертных, когда их за стаканом водки посвящают в высокую политику небесных сфер.

– А что такое чувства Дзанка?

– Боль за каждую частицу Анкаианы, – ответил Алик таким тоном, что имей его любимая страна хоть каплю совести, она бы все свои частицы собрала и закопала.

Через щели в сарай все же проникали дневные лучи; вампир иногда поворачивался в их сторону, и глаза его начинали светиться каким-то мягким восторгом. В следующий момент он болезненно щурился и отворачивался. Но совсем не смотреть туда не мог.

На миг свет закрыла скользнувшая тень птицы, и в его лице что-то изменилось.

– Он видел тускнеющим взором, как с неба закатного падал к нему серебристый поморник, – громким шепотом процитировал Алик "Легенду о Дилфоэре".

– И острая тень от крыла его лаской последнею стала, – подхватила Кэсси, представив бросившегося с обрыва Дилфоэра.

Наверно, это была если не первая, то вторая или третья дневная птица, виденная им за последние сто лет.

Несколько выпитых глотков вдохновили Кэсси на примечательно маразматические мысли, в которых она увидела комплимент собеседнику.

– На взгляд дизайнера ты и поморники выдержаны настолько в одинаковом стиле, что... из вас получился бы хороший орнамент. Например : Алик треугольнички – поморники – квадратики, потом опять Алик... Тот же светлый оттенок, те же острые контуры, та же птичья отрывистость и быстрота движений... в тебе есть.

В облике собеседника проскользнуло недоумение. Наверно, представил себе узор из Аликов.

Налив себе то ли второй, то ли третий стакан, Кэсси пыталась собрать разбежавшиеся мысли.

– Ты сам – поморник, – сказала она. – Вы оба хищные...А кстати, Кэсси подняла палец, чтоб не забыть конец фразы (это иногда помогало), что я... мы пьем?

– Водку такую. Ее пьют Алики, когда у них много денег. Это бывает редко, но они всегда с кем-нибудь делятся... И не увлекайся так, а то у тебя из Аликов будет панно.

Однако то, что сам он своих советов не слушал, плюс безумная усталость заставили его сказать то, что он раньше не сказал бы.

.. умрет ли он, если пройти коридор обратно? Они молчали; Кэсси жевала колбаску, а Алик рассматривал на свет бутылку. Потом он снова откинулся в кресле, и поднял голову, словно его неимоверно заинтересовал потемневший дощатый потолок, но скоро с видом, похожим на разочарование, медленно сомкнул ресницы.

– Вот я и надрался в этой ипостаси третий раз, – сказал он так выразительно, что в это верилось слабо. – И третий раз со смертным... то есть с живым.

– А кто был первым?

– Один человек. Вампир, прежде, чем отнять у кого-то жизнь, нередко месяцами общается ним.

Алик резко открыл глаза, и слова застряли у Кэсси в горле вместе с колбасой.

– Я привязался к нему настолько, что когда он умер (я тут был ни при чем, он болел) я впервые за долгое время затосковал. Меня стало пугать одиночество, и я... грамотно провел второго приглянувшегося человека через ворота смерти.

Алик замолчал. Он стал настолько похож на собственный портрет, что казался двухмерным.

– И что?

Последовала длинная пауза.

– Мне кажется, тебе известно, что такое неудачный брак, – сказал наконец Алик.

– Довелось, – вздохнула Кэсси. – Два года взаимных издевательств.

– Два с половиной года, – кивнул Алик. – Он изводил меня придирками, я его – тем, что их игнорировал. Иногда мы менялись ролями. В конце концов наконец-то расстались. С тех пор я зарекся. Казалось...

Молчание, долгое, вязкое повисло снова.

– Ну и? – Кэсси обволокло холодом. Однако посмотрев на Алика, она увидела, что тот следит глазами за мухой, словно намереваясь в удобный момент прихлопнуть ее ресницами.

– Что?

– И что дальше? Ты хотел что-то сказать.

– Нет, Кэсси, нет. Я ничего не скажу. Меня немного угнетает мысль обречь тебя на существование в форме той дряни, из которой тебе было противно сегодня вынимать пули. Но в жизни бывает даже то, чего, кажется, быть не может. Будь выбор за мной, я бы решился повторить.

Чтобы не вскочить (это выглядело бы глупо), Кэсси судорожно вцепилась в подлокотники.

– Короткий свет моей жизни, – ответила она, мгновенно протрезвев, лучше твоего вечного мрака.

Алик склонил голову, и волосы цвета сумерек почти полностью закрыли его лицо. Их неестественный отблеск показался особенно жутким. Да она бы сейчас с удовольствием поспала, если бы не напряжение, в котором он держал ее. Постоянно преследующий взгляд создавал впечатление, что каждое ее движение рождает едва уловимое мягкое эхо.

– В самом деле? – глаза, похожие на травленое стекло, приковали ее к месту. Сейчас при этом воспоминании прошибал холод, а тогда она лишь наслаждалась степенью той нечеловеческой воли, что проникла в ее сознание.

– Да, – ответила она утомившись, словно разгрузила вагон угля, и вспомнила, что то, на что ее сейчас можно быстренько всю перегнать, зовется адреналин.

– Впрочем, – Алик отпустил ее, – я вовсе не хотел обязывать к ответу. Такова лишь сила впечатления. Вот, собственно, и все, что я хотел сказать.

Прошло некоторое время прежде, чем перегонять стало невыгодно.

– Я... понимаю, – выдохнула она. Она еще не знала, что именно, но уже успокоилась.

– И такое бывает, – обиделся Аланкрес.

– Честное слово. Я... я тронута, правда...

– Ага, – язвительно сказал Аланкрес.

– Алик, пожалуйста... Я не умею говорить о силе впечатления.

– Потому ты чувствуешь лишь то, что полагается.

– Это плохо?

– Да это фатально, – усмехнулся Алик. – В этом месте обрывается дорога в никуда... Ты когда последний раз была на Озере?

Кэсси вздохнула.

– Года два...

– И тебе не грустно?

Нет, на такие вопросы здравомыслящая Кэсси уставшую Кэсси отвечать не уполномочивала.

– Мне вообще хреново. Я спать хочу. А ты вообще непонятно зачем меня сюда затащил, теперь пытаешь, на мои вопросы не отвечаешь.

– Ты можешь уйти.

– Я и уйду, – обиделась Кэсси. – Не знаю, почему я вообще с тобой разговариваю...

– Потому что очень любишь играть со смертью.

Секунду он смотрел на нее; потом снова опустил голову. Напряжение ушло.

– Прости... – неожиданно с горечью прошептал он. – Ты все-таки зря меня тогда не убила. Может быть хоть какая-то часть души Аланкреса Гиррана, осталась бы для тебя приятным воспоминанием.

– Иногда и я так думаю. Но ты оказался сильнее.

Алик коснулся рукой лба, совсем как Оська. Кэсси показалось, что он смеется.

– Сегодня часть энергии Анкаианы поддерживает мое существование и делает меня богом. А завтра я снова немного потускнею и вырублюсь в какой-нибудь глухой дыре (надеюсь, она будет герметичной) к наступлению утра. Таково существование тромендера Дзанка... Кэсси, лучше я сейчас уйду. Сорлаш до сих пор Сорлаш?

– Ага, а тебе зачем?

– Там мой храм.

– Там помойка.

– Помойка тут. Там – руины.

Он бегло улыбнулся.

– Алик... Я через неделю уеду на материк, так что прощай. Черт с ним, с судом, обойдутся.

– А ты вернешься? – спросил он так, словно ставил какой-то неимоверно важный эксперимент.

– Не знаю, – отрезала Кэсси. – Наверное нет.

Алик кивнул и одел капюшон.

– Прощай, Кэсси, – сказал он с грустью, и снова без пауз, обычным тоном добавил, – Приятных воспоминаний, – переместившись из поля зрения в сторону , где она не стала его искать. – А в жизни иногда случается даже то, чего, как тебе кажется, никак не могло произойти.

Она заснула с мыслью, что это было прочувствовано ей в достаточной степени. А проснулась от какой-то неясной тревоги. Недопитый стакан на столе дребезжа, медленно ехал к краю.

Землетрясение, как-то сразу и без удивления решила Кэсси.

Начало сыпаться на голову, и пришлось быстро выскочить из сарая. И тогда поняла, что с бодуна нет ничего хуже, чем землетрясение. А в землетрясение ничто так не достает, как бодун. Из-за него она долго не могла вспомнить что-то очень важное, чего так боялась.

Ну что же, терзала она себя, может разрушиться на свалке?

Вокруг уже никого не было. А очередной подземный толчок заставил вспомнить – Коридор. Ей уже не пройти его обратно.

Оська сидела, держа на коленях зеркало и с интересом глядя на катающуюся по полу мину.

– Оська... – запыхавшаяся Кэсси схватила подругу за руку и выволокла в сад.

– Ну что? – недовольно проговорила Оська, пристраивая зеркало на газоне. -Что ты врываешься как ненормальная, когда и так все ходуном ходит? Вот, уже и баночка разбилась....

– Ось, во время землетрясений из дома надо выходить, – терпеливо пояснила Кэсси. Подруга взглянула на нее так, словно точно знала, что Кэсси придумала эту рекомендацию для отравления жизни Оськи.

– Как ты думаешь, а бомбу тоже вынести?

– Не знаю. Лучше отойди подальше, мне и так проблем хватает.

Оська нагнулась и сорвала травинку. Она не успела ничего накинуть, и стояла в белоснежной атласной блузке и драных джинсах, обхватив себя руками. Ветер трепал ее золотистый с завитушками хвост и шевелил на атласе фиолетовые тени.

– Сто на эсос раз, – заинтересовалась она, пытаясь пропихнуть травинку между своими мелко стучащими зубами. – Солько покоросе.

Кэсси прикинула самый короткий вариант.

– Я тут квасила с вампиром, – сказала она. – Теперь у меня бодун.

– А у вампира?

Пока Кэська думала, Оська вытащила травинку изо рта, выбросила ее, сплюнула и резюмировала:

– Я ж те говорила, Коридор – это круто.

Переночевав у нее, Кэсси уехала на материк где и пробыла забывшиеся сегодня полгода. Скучные, обычные полгода – встречи, надоевшие вопросы, ночные звонки, объяснения, нервы и депрессия. Под конец скука достигла критической отметки и начала отражаться на здоровье.

Выяснилось, что родная семья – все же место, где раз в год понимают больных родственников и выбивают им еще одну визу.

И тогда она приехала... (Аланкрес бы сказал – вернулась) – утомленная, набравшая лишнего веса, отрастившая косу, а главное – почти без денег. Но ей сразу как-то подозрительно повезло с заказом и теперь оставалось их только получить, после чего появилась возможность отдохнуть в свое удовольствие.

5. Снетки.

Управляющий, к которому она уже успела проникнуться всем, чего он заслуживал, быстрыми цепкими глазками осматривал воплощение ее проекта и, казалось, был доволен. Еще бы, подумала Кэсси, делала как для себя. Жаба, конечно, душила поначалу, да и заканчивала она отделку с острым чувством утраты. Уходила – словно родной дом бросала. А ведь опытная...

– Оплата уже переведена на ваш счет, – бубнил управляющий. Его простое, несколько оплывшее лицо оживила бы обычно отсутствующая в его арсенале улыбка. Наверное он думал, подобно многим, что душевная бедность придает солидности, а Кэсси сомневалась, что тут нужно еще солидности, ибо он и так не худенький... Скучно размышлять о некоторых.

– Помимо того, – продолжал управляющий, – заказчик выдаст вам дополнительную сумму, которую вы не внесли в счет.

Она лично доплатила за особую фактуру стеклянных вставок, которая, как ей показалось, очень подходила к рисунку на плитке, но радовать себя за чужой счет она не привыкла... А может быть, она просто хотела уйти с приятным сознанием того, имеет на что-то в этом доме свое тайное право.

Но заказчик оказался хитрым и проверил, бывают же такие маньяки.

– Но я не спрашивала согласия, – обиделась девушка.

– Заказчик велел заплатить, – сказал управляющий. – И лично передал вам чек.

Расстроенная Кэсси, не глядя сунула чек в карман. Шесть колов, подумала она, какие мы принципиальные.

Заводя мотоцикл, она так и не посмотрела в последний раз на постройку, так травмировавшую ее своим совершенством. На ее балконе стоял собственной персоной заказчик и провожал ее несколько недоуменным взглядом.

Лишь на рынке, достав чек из кармана вместе с деньгами, Кэсси обалдела. Проставленная там сумма являлась тысячей. Она бы подумала, что это ошибка, но взглянув на подпись, отказалась от этой мысли. Столько денег ей жертвовал сам Андриан Чогар.

Интересно, за что? За молчание? Спасибо, но мы уже все сказали. То, что вы в полуоправданном состоянии, заслуга отнюдь не наша. Мы хотим реально нагадить одному типу, который считает, что с девушками можно обходиться так, как это делает он. Но если вы думаете иначе, спасибо. А можете еще домик подарить. Не откажемся.

Когда она выходила с рыночной площади, дорогу преградила черная "царда". Кэсси тут же вспомнила, как эта машина ехала за ней остаток дороги до города. Это означало, что придется или встречаться с Энди или попробовать оторваться. Домой ехать нельзя – этот ужасный человек не знает, где живет Оська, да лучше ему и не знать. Хватит ему Фила.

Легко сказать, оторваться. Это в детективах народ отрывается, лихо и изящно взорвав по пути пару бензоколонок. А попробовали бы они на голом прямом шоссе, да еще на "Ференце – 4000" , которых, может быть, два-три на всю Анкаиану. С толпой не смешаешься.

Проехав несколько перекрестков, Кэсси направилась к проспекту на краю города, с которого начиналась самая длинная на Анкаиане дорога – на Сорлаш. Если существовало на свете место, столь же непохожее на Анкаиану, сколько и на материк, то это оно и было. Жили там уголовные элементы по своим законам, никому не ведомым, был у них матриархат, о чем свидетельствовали слухи о Соньке Гиблой, державшей там верх последние несколько лет. Туда не хотелось.

Минут через двадцать они с "Цардой" набрали скорость, в повседневной жизни непривычную. Полупустое шоссе пугало, и Кэсси старалась не думать о том, что может случиться, а лишь просчитывать свои действия в следующий момент. Оторваться уж подавно стало невозможно – вместе с машинами кончились и повороты. Хорошо, что не попалось ни одной колонки – она еще не решила, стоит ли их взрывать, и как. Было некогда и страшно. Она поняла, что даже если она остановится, преследователи могут этого не сделать и влететь в нее сзади. Им-то ничего не будет...

А с чего ты взяла, оборвала себя Кэсси, что они в тебя влетят? Может, они поговорить хотели?

Нет, явно не хотели. Энди мог бы поговорить, но там. Здесь с ней говорить не будут. Зачем она Чогару?

Глупости. Ну разве нет? Вот если выберусь из этого кошмара – завяжу с глупостями. Помирюсь с Генрихом. Буду, как мне и положено, дальше изводить себя сомнениями о том, что же мне с этим самым Генрихом делать. Потому что, когда человек звонит тебе по сто раз в день, а потом исчезает без каких-либо объяснений, в следующее его появление его рекомендуется избегать. Тем более, что на свете есть много вещей, которые делать приятней, нежели ходить на такие вот свидания. Например те же глупости.

Или буду смотреть сны по мух. Или остепенюсь. Буду ходить на приемы, буду...

Погоня начала дышать, если так о ней можно сказать, в затылок. На той немыслимой скорости, которую они набрали, она не успела бы затормозить, даже если бы очень захотела. Кэсси прибавила скорость еще и, глядя на слившиеся в зеленую стену деревья подумала, что эти стены – последний вид, который для нее имеют кусты. Она бы сейчас даже повернуть...

Это был поворот налево. Лежал себе сразу от дороги под очень удобным углом.

Короткое притормаживание еще сократило дистанцию между мотоциклом и машиной, когда Кэсси решилась и свернула. Избранная дорога, узкая, вся в кустах, была прямой, как стрела и, как Кэсси к своему ужасу через секунду осознала, кончалась над пропастью. Был там, конечно, когда-то мост, и даже доски от него остались торчать над провалом, подобно антеннам, смело прянувшим в неизвестность...

Есть такие вредные люди, которые даже перед смертью думают о справедливости. Относись Кэсси к ним, она бы подумала, успеет ли притормозить эта непомерно разогнавшаяся колымага у нее на хвосте, когда увидит ее последний полет, или повторит его. Но вместо этого Кэсси просто вспомнила одно слово, очень странное, которое все знали, но никто еще не смог ей толком объяснить, что оно означает, и не только оно, и еще она пожалела, что никогда не узнает уже смысл многих и многих слов, и еще вспомнила имя, а потом подумала, что уж если вспомнила имя, то почему ей вдруг кажется, что она не знает, может, это то самое и есть, ну и что, что давно, много лет назад, ну вот, опять глупости, даже толком испугаться не может, такая непрактичная, так ей и надо...

А время замедлилось, словно давая последний шанс, и она увидела неподвижные, как на фотографии, сизоватые ветки кустов в лаково блестящих листьях, дорогу и небо с застывшей птицей, висящие из растерзанной земли корни, и, наконец, темноту внизу, на которую можно было бы, между прочим, и не смотреть...

Мотоцикл тряхнуло, когда он преодолел край, и неба стало больше, а птица придвинулась. Ветер обжег голову, когда с нее слетел платок, и Кэсси ощутила на спине привычную тяжесть упавших волос... Она взмыла вверх и секунды распались на мгновения. Последние из них были скрашены волнующей и непривычной невесомостью.

На самой последнем, растянувшейся до вечности миге она все-таки не выдержала и закрыла глаза.

Удар был сильный, но оказался скользящим. Он вынудил напрячься, чтобы сберечь кости, и глаза пришлось открыть.

Мотоцикл ехал по разбитой узкой дороге между двумя стенами из высоких кустов, до самого последнего момента скрывавших от Кэсси истину.

Она затормозила и оглянулась.

На том краю оврага тоже старательно и громко останавливались. Успели. И из окна высунулся ствол.

– Пошел ты ... – буркнула Кэсси, и не спеша двинулась дальше.

Еще километра три дорога бежала между радующих глаз весенних лугов, вдалеке обрамленных лесом, а потом незаметно вошла в поселок и стала подниматься.

Кэсси остановилась посреди поселка и поняла, что сил у нее хватит самое большее метров на пятьсот. Ее вдруг начали мучить страхи – она представила себе обходную дорогу, по которой ее при желании можно бы было перехватить, представила себе все, вплоть до засады, и конечно же, много перед ее глазами возникло страшного, фантастического, иррационального вроде автоматной очереди из-за кустов, выходящего откуда-нибудь из ближайшей калитки Андриана и черной "Царды", выносящейся на проселок.

Она услышала шаги сзади и вздрогнув, заставила себя оглянуться. Это шел маленький ребенок и катил набитую тряпочками игрушечную коляску; посмотрев на Кэсси ребенок остановился, деловито развернул коляску и пошел обратно.

"Это у меня рожа сейчас наверно. Думала помру; вместо чего удивилась...Надо подождать, пока стемнеет, и попроситься на ночлег к какой-нибудь бабуле."

Она медленно везла мотоцикл по дороге, чтобы, в случае чего, сказать сломался, мол, а разбираться в чем дело уже темно. Было тихо, никого не попадалось, только где-то далеко было слышно как играла музыка и видно мигающий меж деревьев разноцветный свет. Маленький дружный поселок изволил сегодня гулять. Кэсси совсем уж было хотела заявиться незваным гостем на предполагаемое празднество, как вдруг увидела открытую калитку (сплошной железный забор, в котором она была укреплена, ей очень понравился).

– Тук – ту-ук! – робко крикнула Кэсси в темное пятно за дверью. Хозяева дома или гуляют?

Хозяева задрожат в углу, если ты свое приветствие будешь выдавать таким голосом, подумала Кэсси про Кэсси.

В тишине послышался шорох, потом неторопливые шаги и скоро девушка увидела на белой дорожке сада темный мужской силуэт. Через секунду в проеме образовался молодой мужчина с лопатой.

"Как приятно, – подумала Кэсси. – Садовод. Не гангстер, не щизанутая девка, не бабка маразматическая, а нормальный средних размеров садовод. Хорошо бы тут все такие были..."

Кэсси и сама не заметила, как улыбнулась.

– Здравствуйте, – она подождала, покуда садовод кивнет в ответ, – вы не могли бы мне подсказать, у кого здесь можно переночевать? А то я...

– Вижу, – сказал хозяин лопаты. – Завози коляску.

Когда он обошел ее и притворил калитку, Кэсси вдруг испугалась сама не зная чего и остановилась. Потом подумала и попросила:

– А нельзя ее совсем закрыть?

В замке медленно повернулся ключ. Мужик выглядел неопасно – прошел мимо, занятый своими мыслями, и рассеянно сделал приглашающий жест, заходя на освещенное золотистым светом крыльцо большого двухэтажного дома.

– Надежно, как могила, – ободряюще кивнул он в сторону калитки, заметив, что Кэсси боится.

– Хочешь чаю? – спросил он, наливая ей заварки.

– Спасибо.

– У меня был друг, он умер, он очень любил этот чай.

– Это ты к чему? – осторожно спросила Кэсси.

– К тому, что если б он не умер, он выпил бы его весь, а так немного осталось.

Кэсси сделала глоток.

– Действительно, только смерть может помешать человеку постоянно пить такую прелесть, – мужественно заметила она. – Я тоже умру?

– Когда нибудь, – вздохнул хозяин, – все ныне живущее превратится в тлен. И ты не исключение. Конфетку?

Он, не глядя, поставил на стол вазочку.

На нем был старый вязаный свитер с маленькой дыркой сзади под воротником, изначально, наверно, синий; драные джинсы со свисающей из кармана веревочкой и заляпанные землей ботинки, которые он даже не удосужился снять, войдя в дом.

В этакой спокойной обстановке Кэсси почувствовала, как ее трясет началась реакция на пережитой стресс.

– Ты тут од-дин ж-живешь?

– Кому я нужен, – умиротворенно ответил садовод. – Можешь не дрожать особенно, – он первый раз повернулся к ней лицом при свете. Ненормально прямой, заостренный и чуть удлиненный книзу нос придавал его физиономии забавно серьезный вид. А голос, наоборот, таил какой-то легкий и бесшабашный внутренний подъем. – Все там будем, – добавил он почти весело и откусил кусок пирожного.

– Д-договорились, – отозвалась Кэсси, хрустнув конфетой.

Садовод улыбнулся и вновь повернулся к плите. Движением расслабленным, даже слегка развинченным, словно он всю жизнь только и делал, что на все плевал и веселился от души.

– Но то неопределенное время, что ты существуешь, тебе может пригодиться то, что меня зовут Нестор, – сказал он.

– А меня – Кассинкана.

– Приятно. Больше не бойся, это не лучшее лекарство от усталости. Тем более, что я – человек мирный, вреда от меня не больше, чем от...

– ...покойника, – подсказала Кэсси. – Пожалуйста, хватит о них.

– Я пытаюсь тебя развлечь, – пожал плечами Нестор. – Ты устала, я тоже... стриг кусты весь день, как...

– Нет!!!

– ...заведенный. Хотел отдохнуть, потрепаться с кем-нибудь, приехала девушка, напуганная неизвестной мне причиной. Уж и не знаю, как тебя успокоить. Разговоры о вечном покое ты не любишь, могу тебе только обещать спокойную ночь. Сюда никто не ворвется, да и я – не маньяк. Просто иногда скучаю и несу всякий бред.

– На маньяка ты не похож.

Тут карие глаза хозяина лукаво блеснули.

– Да разве можно сказать по первому взгляду, – возразил он. – По первому взгляду судить нельзя – бывает, встретишь кого, он и на человека-то не похож, а оказывается, что он необычайно благороден...

Кэсси к тому времени сделала первый глоток чая. Им она и поперхнулась.

– Но чаще бывает, к сожалению, наоборот, – продолжал Нестор. – По тебе постучать? Я постучу, мне не жалко... – Нестор принял важный вид. – Вот некоторые стучать не хотят. Зачем, говорят, это не помогает. А я считаю, что если человек поперхнулся, значит, неспроста, и без хорошего стука...

–... Несс!

– Что?

– Дай допить...

Помимо вышеописанной манеры общения, в этом человеке располагала внешность. Компактного абриса широкое лицо, интеллигентное и довольно неприметное (то есть на такие Кэсси обычно не смотрела) которое резко оттеняли черные брови, волосы и глаза. Маленькая ухоженная бородка из тех, что кверху переходят в пижонские усики, окончательно заносила Нестора в тот тип людей, на которых Кэсси никогда не обращала внимания.

– Столько места, что даже не знаю, куда бы тебя поселить, – Нестор задумчиво погрузил пальцы в то, что еще полгода назад было стрижкой, а теперь ассоциировалось у Кэсси с только что придуманным сакральным местом, где могли бы водиться в диком состоянии те кисточки, которые продаются, дабы с мебели смахивать пыль. – Мы раньше никогда не сталкивались с таким количеством проблем, – произнес он голосом мэра.

Кэсси из последних сил улыбнулась.

– Но некоторое время назад, – продолжал хозяин, подняв палец, – нам было предложено очень конструктивное решение.

Повернувшись на стуле он ткнул пальцем в ее сторону, другой рукой в это время пододвигая пакетик с солеными снетками.

– Будешь спать, где захочешь. Этаж?

– Повыше.

– Доедай и покажу.

Решением оказались две комнаты наверху – одна вполне жилая, а другая просто очень красивая – с инкрустированной перламутром мебелью, огромной антикварной кроватью с пологом, одним шкафом и сногсшибательным буфетом, очень холодная. Кэсси показалось, что веселость Нестора заметно улетучилась, когда она выбрала именно ее.

Попытка показать ей где что лежит из вещей, которые могут понадобиться, удивила ее своей рассеянностью, словно хозяин давно не заходил сюда, и большая часть обнаруженных вещей была для него неожиданностью. Заинтригованная Кэсси не выдержала:

– Красивые у вас решетки на окнах. Только зачем они на втором этаже?

– Так ведь красивые, – ушел в несознанку Нестор. Потом пожелал ей спокойной ночи, сказал, что завтрак в десять и ушел.

Усталой от недавних переживаний девушке вовсе не хотелось задаваться на ночь глядя лишними вопросами. Она потушила свет, от чего обстановка стала еще загадочнее, прислушалась к тишине за зарешеченными окнами и легла спать.

Ей снился рынок, уставленный мотоциклами, на котором ей нужно обязательно купить "Ференц", Нестор, который этот ференц только что кому-то продал и предлагает ей "Царду" по той же цене, а она не хочет, потому что с этой машиной связано что-то страшное, а что, она никак не вспомнит.

В середине ночи из этого бреда Кассинкану вытащила жажда. "Снетки" подумала она, проснувшись и похвалила себя за то, что вечером попросила у Несса пакет сока. Затем отругала за то, что не захватила снизу чашку – пить из пакетов некрасиво.

Вспомнив про буфет, где поблескивали несколько вполне симпатичных стеклянных бокалов, она вытащила один из темных недр этого резного шедевра и поставила на стол.. На дне виднелось что-то похожее на кучку дохлых тараканов, и Кэсси хотела было заменить бокал, но любопытство не преодолела и запустила внутрь палец.

На ощупь это оказалось мягким, сухим, шелковистым, не рассыпалось и не шуршало. Кэсси, все еще просыпаясь, подцепила его пальцем и извлекла. На пальце повисла скрученная в несколько раз и перехваченная ниточкой тонкая прядь светло-каштановых волос, переливаясь в свете ночника нежными неоновыми отблесками.

4. Сорлаш.

Оставшуюся часть ночи Кэсси спала от силы часа два, забывшись лишь на рассвете. В половину одиннадцатого встала и осторожно спустилась на кухню. Там первым делом обнаружила закуток, где, вероятно, большую часть ночи провел хозяин – там стоял компьютер, бесшумно прокручивая заставку какой-то игры – не разобрать какой, потому что большая часть экрана загораживалась виртуальными очками, нацепленными на джойстик.

Нестора не было. Решив, что он отошел ненадолго, Кэсси поднялась к себе. Через полчаса спустилась снова, привлеченная запахом раскаленного металла от не замеченного ею на плите чайника. Выключив его, вышла во двор.

Поиски вокруг дома и в близлежащих постройках ничего не дали, кроме соседки, которая, выяснила Кэсси, видела как Нестор больше часа назад садился в машину с каким-то неизвестным темноволосым созданием, не понятно, мужиком или бабой. Еще она узнала, что соседка никогда не подумала бы о Несторе такого, хоть он и жил в одиночестве и баб к себе не водил, равно как и мужиков.

За два часа Кэсси успела поесть, прибраться, обесточить все, кроме холодильника, запереть дверь и отдать ключ соседке. От нее Кэсси узнала что машина с существом непонятного пола являлась желтой "Сиреной". Девушка еще раздумывала над своим следующим шагом, когда соседка сообщила ей номер, очень приметный – КК111.

На такое везение рассчитывать было никак нельзя, и Кэсси поняла, что выбора у нее нет. Нестор казался хорошим человеком, который неизвестно куда исчез, дав ей повод сделать одну интересную вещь...

Через пару часов, позвонив на свой телефон Оське и успокоив ее тем, что вернется неизвестно когда, Кэсси начала пробиваться на работу к Генриху. Еще через полчаса у нее, помимо неприятной тяжести и почти истерики от этого разговора осталось совершенно незнакомое имя – Вэйн Либих и адрес, предположительно ему принадлежащий – Сорлаш, улица Средняя, 28. Сорлаш был уже недалеко, отчего б не съездить и не развеяться? В лучшем случае она найдет там желтую "Сирену" или узнает, где ее можно найти, в худшем вернемся.

Последним на улице Средней был дом 27. Дальше дорога уходила в лес, через хилый мостик, за которым безнадежно превращалась в тропинку.

Это был даже не шанс и не половина шанса. Но больше было ехать некуда, тем более, что к тому времени начало понемногу темнеть, и возвращаться обратно через владения диких рокеров ей не хотелось, а где-то дальше на пути наверняка был мотель... Она нашла телефон и позвонила Нестору. Убедившись, что дома его по-прежнему нет, решилась и въехала под своды деревьев.