Текст книги "Последняя легенда Анкаианы"

Автор книги: Лертукке

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

– Это как? – спросила Кэсси.

– Это все равно как если бы эволюция заново прошла весь свой путь по созданию человека, и сделала его несколько в другом варианте. Внешне он мог быть такой же, но у него могло быть, допустим... другое число хромосом,

– Но это невозможно! – воскликнул Несс.

– Практически – да, но теоретически...

– А оно у него действительно было другим? – спросила Кэсси.

Алик странно посмотрел на нее, словно сомневаясь, теоретический ли это вопрос.

– Просто интересно, – сказала Кэсси.

– Мне тоже, – наконец кивнул Алик. – Ну так вот. Однажды им пришло в головы, что мальчик очень уж быстро умнеет. И, чтобы он не зазнался, его с детства стали приучать к мысли, что он не такой же человек, как все, и таких же прав не имеет, а служит исключительно интересам человечества. Ради интересов человечества...

Алик запнулся, словно пытаясь мысленно преодолеть какую-то преграду, а скорее всего, просто справиться со своими чувствами. Не справился и остановился. Глаза его были широко раскрыты, но казалось, он видит только то, что происходит сейчас в его памяти.

– Это его воспоминания, – извиняющимся голосом произнес он. – Хоть и не полностью. Я получил импульс такой силы... Не знал, что человек на такое способен. Но он был... необычным. Среди этих воспоминаний есть такое, о чем лично я предпочел бы забыть. Но он вправе требовать, чтобы я огласил их, потому что он сделал это ради вас... и ради меня.

– Значит, он все эти дни знал, что умрет? – спросил Нестор.

– Он давно знал, что умрет, – сказал Алик. – Через год или два.

– Почему?

– У его создателей было слишком много вопросов и всего одна модель. Они увлеклись доказывая ему, что он – крыса, пусть даже гениальная. Людям это нравится, особенно тщеславным. А этот мир, как известно, либо фанатики, либо карьеристы. Они не могли потерпеть, что созданный ими молодой человек их превосходит. Его никогда не выпускали за стены лаборатории.

– Поэтому он так любил море, – заметил Несс.

Они взобрались уже довольно высоко, и окрестности отсюда представлялись лишь слабо видными верхушками молодых деревьев. Ветер шевелил их, и казалось, что приятный и тихий голос Алика возникает оттуда, перекликаясь с шелестом их еще не наполненных листвою крон.

– Асет имел некоторое отношение к этому эксперименту... Не знаю, какое. Он выкрал модель из лаборатории, когда той было лет пятнадцать. Арно пришлось учиться общаться с людьми... многому. Пока он не встретил вас, он и помыслить не мог, что сбежит оттуда. Вернее, помыслить-то мог... Он прочитал много книг, которые научили его отличать небо от земли. Он и сам кое-что создал – странное, фантасмагорическое..

– Я читала, – заметила Кэсси. – Ему их что, Асет издавал?

– Ну да.

Тут Нессу пришла в голову идея.

– Он видел Купол Смерти?

– Это он не осветил, – Алик озадачился, – может быть... Похоже.

– Видел, – сказала Кэсси. – Помнишь, он говорил нам что-то...

– Что это только начало и главное впереди, – грустно сказал Несс.

Кэсси достала из кармана платок, посмотрела на него и положила обратно.

Нестор скользнул взглядом по Алику, замершему на фоне живописных развалин и прошел вперед. Тот точно угадал насчет Монраэса – им сейчас как раз требовалось немного прийти в себя где-нибудь на открытом пространстве и в заброшенном месте. Он шел вперед, пока у него не возникло ощущение, что Алик появился где-то рядом. Нестор от чего-то знал, в какую сторону теперь смотреть, чтобы увидеть существо, обозначенное полупрозрачными и ломкими контурами. Откровенно говоря, несмотря на этот полный мягкого сияния взор, Алик все еще выглядел ужасно. В таком виде не живут, подумал Нестор. Такими люди представляют вампиров. И, все же что-то в нем было такое, что хотелось ему безраздельно доверять.

– Я так понял, Арно хотел, чтобы я сделал что-то для каждого из вас, Алик смотрел на Несса. – Ведь так?

Романтик кивнул. Этого хотели они все. Если его разбудил импульс от Арно, он не мог не знать, что исключительно ради решения своих проблем они и затеяли добывать Алика. Алик в этом случае имеет полное право сделать пару неприятных намеков, однако вместо этого он выглядит таким деликатным ангелом... Ветер становился все холоднее, и рубашка уже не спасала, а куртку он отдал Кэсси. Романтик обхватил себя руками за локти и склонил голову, чувствуя, как холодные потоки с бесцеремонной наглостью перебирают его волосы и завидовал Алику, которому не была нужна даже одетая на нем тоненькая парка. Он по такой погоде мог ходить в чем угодно, хоть без всего, только в асетовой шторе, накинув которую на голову, он сегодня появился перед жаждущим присвоить его обществом.

– Да, – нехотя ответил Несс. – Ты, наверное, слышал, что меня обвиняют в трех убийствах.

Алик двумя пальцами отловил какое-то насекомое, посмотрел на него и кивнул.

– Ты хочешь, чтобы с тебя сняли обвинение? И все?

Нестор недовольно покачал головой. Алик не имеет право обижаться, подумал он. Он вообще не имеет право на чье– либо сочувствие. И он это знает.

– Нет, не все. Черт возьми, это далеко не все!

Алик положил насекомое на ладонь, стряхнул его и повернулся к Нессу.

– В твоем гневе есть кое-что ко мне? – спросил он, как показалось Нестору, участливо. – Я могу это узнать?

Нестор сдвинул брови.

– А если это затронет твои интересы?

– Посмотрим, с какой стороны, – Алечка оставался спокоен. – Я уже пообещал.

"Интересно, почему? "

– Хорошо. Тогда я начну сначала... Итак, я убил вампира.

Алик склонил голову, рассматривая его.

– Нечаянно?

– Ты необыкновенно проницателен, – усмехнулся Несс. – Я как раз хотел его выпустить и случайно убил.

– Из твоей ловушки?

– Да.

– Извини.

– Почему?

– Тогда прежде должно было произойти что-то, над чем нельзя так глупо прикалываться, как это сделал я. Но ты обещал, что это будет начало.

Несс рассказал ту историю, которую уже знала Кэсси. Алик больше не перебивал и не комментировал.

– А когда я приехал сюда, – сказал Несс, – началось то, что я еще не рассказывал никому, потому что... сам в это не очень-то верил.

Алик молчал. Его манера слушать была очень приятной и даже вдохновляла. Несс поймал себя на том, что готов ему исповедаться.

– Мне очень понравилось на Анкаиане. В первый же год здесь у меня появилась замечательная компания, масса знакомых, пара хороших друзей и девушка. Мы встречались два года, и я уже не мыслил свое будущее без нее...

– Ты любил ее? – снова перебил его Алик.

– Конечно. Что за странный вопрос... Я был без ума от нее, и чем дальше, тем больше. Она была...

– Не надо... – Алик ненадолго закрыл глаза. – Я знаю, какими бывают девушки, которых любишь. А какими бывают те, которые любят тебя?

– А ты не знаешь?

– Представляю, но это все не мое. Впрочем, и ты мне ничего нового не скажешь. Прости. Я знаю, очень трудно вспоминать, в то время, как у меня возникают вопросы, – Алик улыбнулся. – Вобщем, ты был счастлив.

Несс кивнул, сдул с носа челку и потер кулаком глаз, скорее, чтобы разрядить напряжение, проступающее из прошлого, чем по необходимости.

– Но вдруг это кончилось, – сказал он после небольшой паузы. – Моего друга убили. Подозрение пало на меня, но потом, вроде, не достало улик, да и все во весь голос твердили, что у нас были прекрасные отношения. Дело еще не закрыли, когда мне передали анонимное письмо. То есть, не совсем анонимное. От убийцы. Он сообщил, что следующим будет еще один мой друг, а потом Рита. Я показал его властям и попросил, чтобы их обезопасили. После долгих просьб они это сделали. Стало очень неудобно, потому что посещать их могли только родственники и я. Но один раз я пришел и нашел моего друга умирающим. Напали как раз перед самым моим приходом. Способ был, как и в первом случае – множественные ножевые ранения... После этого на меня уже стали косо поглядывать. Кто-то намекал, а не показаться ли мне психиатру...

Я прятал Риту год, и за это время мне стало казаться, что я действительно маньяк и в самом деле хочу ее смерти. Она тоже устала; в конце концов мы поссорились, и она сбежала из-под охраны. Я бросился за ней, мне даже удалось уговорить ее вернуться. Один раз. Потом дошло до второго и до третьего... Тем временем власти кого-то нашли, кто признался в двух убийствах, а заодно доверительно поведал мне, что два моих покойных друга хотели прикончить меня с его помощью, но они не сошлись в цене, и он до сих пор рассчитывал что-то получить с меня за это дело. Началась дикая свистопляска; я сперва ничего не понимал, но настал момент, когда события неожиданно стали предсказуемы. Это напоминало сериал, в котором начинает проявляться стиль сценариста или режиссера... Я понял, что скоро так или иначе все разъяснится, что до этого нужно что-нибудь неожиданное предпринять...

Однако я не настолько хорошо изучил этот стиль, чтобы так вот сразу догадаться, что будет неожиданным для моего режиссера и эффективным для меня. Как-то раз сидел дома; был вечер, я чувствовал себя измученным постоянным страхом за себя и за нее; Рита позвонила... Честно говоря, я уже с трудом выносил ее голос. Думаю, и она мой тоже. Мы тогда очень натянуто с ней поговорили, и как только я положил трубку, позвонил мой режиссер. Он назвал точную дату, после наступления которой у меня не останется ни одного близкого человека... Я слушал его, парализованный страхом, но в то же время... когда он сказал, что скоро все это кончится... Он спросил, предчувствую ли я облегчение. Тогда я его спросил, за что мне все это. И он ответил... что у него тоже были близкие, одного из которых убил я.

Нестор ощупью нашел камень и опустился на него. Его била дрожь, а дыхание ослабело и участилось, словно в жару. Алик, не отрывая от него остановившегося взгляда, сел на землю напротив.

В следующий момент Нестор взял себя в руки.

– Я думаю, ты догадываешься, что было дальше, – сказал он. – Не знаю, как я не сошел с ума. Мне дано было понять, что всех, кто будет мне хоть сколько-нибудь дорог, у меня всегда будут отнимать. Со временем я научился отталкивать от себя людей, или общаться так, чтобы он не узнал об этом, но я никогда не могу быть уверен, что в какой-либо момент он не находится поблизости. Когда мы спасали тебя, мне пришлось сойтись с этими девушками... и теперь я боюсь за них... Это все.

Некоторое время безмолвие монраэсского холма нарушалось лишь свистом ветра в поросших бурьяном каменных стенах. Алик смотрел в сторону.

– Ты хоть раз видел его? – спросил он, поворачиваясь.

– Никого я не видел...

– Тогда придется.

В ответ на метнувшийся по его лицу испуганный взгляд Алик успокаивающе сомкнул длинные ресницы.

– Поверь, он того стоит. Я не знаю, хватит ли ему того, что ты меня вытащил, или он потребует чего-нибудь за свою лояльность, но обещание оставить тебе в покое я у него постараюсь оторвать. И ты должен при этом присутствовать, иначе он откажется.

Аланкрес рассеянно взял руку Нестора и пробежался по ней царапающими ледяными пальцами до локтя и обратно.

– Я бы лучше умер, – глухо и почти умоляюще сказал Романтик, наблюдая за его манипуляциями. На этот раз они его не пугали.

– Умереть легко, – сказал Алик, – будучи человеком... А легче всего будучи гением. Умер – и ни за что не отвечаешь. Но ты не знаешь, что есть смерть.

– А ты?

– Я тоже. Может быть, и не узнаю никогда. Смелости не хватит. Но от моей смелости не зависит жизнь моих близких, а от твоей зависит. Поэтому ты встретишься с Элисом. С самым сильным и мерзким вампиром. С моим наставником.

Прошло долгое время прежде, чем Нестор едва заметно кивнул.

– Да... Спасибо.

– Еще не за что. Я у тебя в долгу.

– Мне немного странно видеть, что для кого-то из вас это что-то значит, – с неожиданным раздражением произнес Несс.

– Значит? – Алик одарил его легкой удивленной улыбкой. – Нет... Мне, наверное, это нравится сейчас, вот и все.

– Наверное? Это когда кажется, и ты не уверен?

– Мне ничего не кажется, – обиделся Алик. – Я всегда строго адекватен.

Было непонятно, шутит он, или нет.

– Когда-нибудь я научусь понимать, – понадеялся Несс.

Алик рассмеялся. Теперь, сидящий, опираясь плечом на согнутое колено, он напомнил измученному злом сознанию Несса какого-то заколдованного зверька из сказок, в которого обычно кого-то за что-то превращают. Такой зверек, насколько он помнил, всю сказку помогает главному герою, а в конце просит расколдовать себя чем-нибудь, вроде удара ножом, или бросания в огонь. Главный герой долго горюет о предстоящей потере своего друга, но потом выполняет его просьбу, после чего тот превращается во что-то приличное... Например, в принцессу... Бред какой...

– Похоже, нам пора возвращаться, – сказал Алик, изучив выражение его лица.

– Ты прав, – усмехнулся Несс. – Мне-то уж точно.

22.Дзанк.

Оська восприняла известие о смерти Арно и о ее причинах, словно привыкла ожидать чего-то в этом роде. Она молчала несколько минут, потом тихо сказала:

– Я думаю, он не хотел нас сильно огорчать... Поэтому старался надоесть. Но он был настолько странный, что надоесть не получилось. Даже гений не может всего предусмотреть... Он мне очень нравился, – в заключение прошептала она, наклоняя голову – тени и распущенные золотистые кудри скрыли ее нежное лицо, – Ничего, если я вас ненадолго покину?

Повернувшись, она скрылась за дверью, скользнув по косяку тонкими перламутровыми пальчиками.

Несс прислонился к подоконнику и устало прикрыл глаза. Вспоминалось, что не спал он уже вторую ночь. Алик облепил собой, словно обивкой, внутренность кресла и начал оттуда повторно осматриваться. Хоть Кэсси раньше не приходилось пересчитывать его попытки сориентироваться в незнакомом помещении, это непривычно бросилось в глаза.

– Ты чего? – не выдержала она.

– ?

– Оглядываешься?

Алик перестал, однако что-то в его неподвижной позе выдавало, что она для него некомфортна.

– Не могу сказать, – прошептал он наконец.

– Почему? – точно так же прошептала Кэсси.

– У нее множество тайн, которые я чувствую. И проблемы, решаемые с моей помощью?

– Конечно, – Кэсси вдруг не понравились его слова. Она бы предпочла другую тему, – Ее руки домогается какой-то дурацкий шейх, которому если откажешь, то помрешь.

Алика, кажется, что-то слегка позабавило в этом ответе – то ли ее недовольство, выразившееся в таком грубоватом лаконизме, то ли сама ситуация. Он усмехнулся, испытующе ткнул пальцем в носик стоящую на подоконнике старую лейку, после чего подцепил ее за ручку и красивым круговым движением очень аккуратно полил фикус.

– Видишь Кэсси, – поучительно сказал наблюдавший за ним Несс, истинное величие не в том, чтобы избегать бытовухи, а в том, чтобы справляться с ней с ней подобно вот, ему, заставляя зрителей восхищаться.

Кэсси заметила улыбку Алика.

– Хочешь, чтобы он тебе кусты, что ли, постриг?

Нестор мотнул головой.

– Не, масло в машину залил.

– И где там место артистизму? – удивилась Кэсси.

Нестор широко улыбнулся.

– Он найдет...

А Алик уже возник рядом, мягко придвинул обоих друг к другу за плечи, протиснулся между ними, затем отпустил прежде, чем они успели опомниться, шагнул к двери и исчез за ней. Кэсси с Нестором ошалело переглянулись. Она, придя в себя, как можно беззвучнее изобразила: "А ведь он зальет!". Несс сделал каменное лицо и пытался дышать ровно. Но через секунду они оба растерянно друг от друга отвернулись – Кэсси, чтобы подумать о внезапно оставшемся от этой сценки щемящем чувстве, а Нестор – чтобы взглянуть в абсолютно темное окно, и увидеть что-то, ведомое лишь ему одному.

Дверь скрипнула.

– Там больше не осталось.

Нестор вздрогнул и обернулся.

– Чего?

– Масла, – терпеливо пояснил Алик, и подняв ладонь, пошевелил в его сторону пальцами, дабы запах ускорил понимание. – Я тебе последние два литра залил. Мало?

– А.... То есть... спасибо, Алик.

Алик с интересом взглянул сперва на него, потом на Кэсси и вдруг сказал:

– Нестор, если ты будешь таким вежливым, ты скоро найдешь ту, которая станет тебе помогать. Это очень удобно, поверь мне.

– А тебе кто помогал? – автоматически поинтересовался Нестор.

– Жена, – спокойно ответил Алик.

До фикуса его проводили вытаращенными глазами.

– Ты был женат?!!

– Несколько месяцев, – Алик снова сел на подоконник, – в последний год моей жизни. Я тогда работал грузчиком в порту...

– Ты?!!!

– ...а она проституткой (вы находите это предосудительным, а по-моему довольно нудно, и я ее безумно уважал за выдержку). Я скрывался от властей в какой-то симпатичной развалюхе на берегу, а потом выяснилось, что это ее дом. Когда местный участковый просыхал, у него возникали вопросы касательно правомерности моего проживания там, и относительно ее источников дохода. А тогда все находилось на военном положении, люди были непредсказуемы, и мы как-то раз увиделись (что из-за специфики наших занятий происходило примерно раз в неделю) решили не рисковать. Я назвался другим именем, придумал красивую фамилию, и даже получил документ, который ныне утерян...

Алик, очевидно, продолжал повествование мысленно, потому как замолчал.

– И когда тебе надоест нас удивлять? – спросила Кэсси. – А ты не помнишь, как тебя звали?

– Сейчас вспомню... Распространенное такое имя было...

– Аликом, – подсказал Несс.

– Откуда ты знаешь?

– Так сам же говоришь – распространенное... Особенно среди грузчиков.

Прогрессирующая безмятежность Алика равнялась смеху и была столь же заразительна. Однако главного Кэсси тоже не упускала.

– Она тебе нравилась?

– Не знаю; я ее редко видел. Я уходил, когда ее еще не было, а приходил, когда уже. Я оставлял ей деньги, а она готовила мне еду, даже с учетом моих пожеланий – без рыбы (я сроду не понимал в костях) и без соли.

– Героическая женщина... А может, это вовсе и не она?

– Я иногда тоже сомневался. Но когда закончился сезон, и работы не стало, я стал сидеть дома. Выяснилось, что это она.

– И ты к ней пристал?

– Обижаешь. Она отдыхать приходила.

– И чем это кончилось?

– Наступила зима, – Алик опустил взгляд, – она заболела, а я сидел рядом и пытался расслышать ее стихающее дыхание среди воя ветра и шторма... Так что до последней в своей жизни весны дожил я один.

Кэсси дотронулась до его левой руки.

– Это ее кольцо?

– Нет; от нее не осталось ничего, кроме этих странных воспоминаний.

Вошедшая вслед за тем Оська пробыла с ними недолго. Общество показалось ей грустноватым.

Запищал телефон, Кэсси не спешила включать его, сперва пытаясь рассмотреть ее это аппарат, или Оськин.

– Да?

– Я извиняюсь, если поздно, – прорвался сквозь треск голос бригадира, – но я тебя уже недели две разыскиваю по поводу нового заказа.

– А почему именно меня? – они работали еще с несколькими дизайнерами, и такая острая необходимость в ней была новостью.

– Я не знаю, в договоре твое имя, и заказчик говорит, что ему рекомендовали именно тебя. Вроде, ты сложила в прошлом году какому-то толстосуму умопомрачительный витраж, а теперь..

Пока он докладывал ей про новый заказ, она украдкой изучала видную ей часть лица господина Гиррана. Он снова всматривался в фикус и, кажется, был не здесь.

– Что? – пришлось переспросить ей, потому что отрешаться у нее получалось еще быстрее, чем у него. – Городское здание?

– Ну да, новое. Шесть этажей, восемнадцать залов. Представляешь?

Кэсси села на пол. Тварюшка была на время забыта.

– А что там будет? – тихо спросила она.

– Экспозиция. Музей короче...

– Родной, а ты трезв?

– Да, но если ты откажешься...

– И только мы?

Ее, как дизайнера, еще не очень-то признавали в своих кругах, и до сих пор она оформляла только частные дома, и вдруг такое...

– Только мы. Задание обрисовали, ничего сложного, надо только ознакомиться с темой, посмотреть, нарисовать план, заказать материал...

– Ничего сложного, – передразнила его Кэсси. – Восемнадцать залов музея. Фигня.

– Отказ?

– Нет!!! Как ты мог такое подумать? Это же первый музей в этом сиром и измученном собственным невежеством городе!!! – едва сдерживая радостный вопль, зашептала она в черные пластмассовые дырки. – Знаешь, что мне теперь нужно?

Бригадир назвал адрес.

– Ну что, – спросил он явно с улыбкой, – к десяти будешь?

– Да я к восьми подъеду, чтобы побыстрее убедиться, что это какая-нибудь задрипанная халупа, построенная еще до вторжения....

– Да нет, ее только что сдали...

Бригадир положил трубку. Кэсси тут же вспомнила, что забыла у него спросить.

– Интересно, – спросила она сама у себя, – а музей-то на тему чего?

– Истории, – охотно поведал фикусу так и не пошевелившийся господин Гирран.

– Мне всегда казалось, – продолжала Кэсси, – что два используемых не по назначению выставочных зала все-таки мало для начала культурной жизни в городе...

– Да и мне так всегда казалось, – узнал фикус.

Кэсси почти подскочила.

– Тебе? Тебе, Дзанк?

– А ты думала Вандарскому? – подал голос Нестор. – Алик, я так понял, давно этим занимается. Официально, конечно, кто-то другой, но кто бы еще, Нестор улыбнулся, – сумел бы настолько быстро детально ознакомиться с твоим творчеством, разбросанным по частным домам?

Кэсси встретилась глазами с Аликом.

– Несс прав, – произнес тот совсем тихо, – То что ты делаешь, стоит больше, чем дизайн. Ты молода, но мне это нравится больше, чем излишний академизм творений здешних зубров. По мере того, как человек учится жить, он теряет гибкость души.

От такого Кэсси не могла не допустить глупость и слишком пристально всмотрелась. Мгновения было достаточно. Она дернулась, пытаясь удержаться на поверхности его зыбкого, похожего на омут взгляда, зная, что ему доставляет удовольствие долгое время парализовать кого-нибудь таким образом, и что в его силах растянуть подобное наслаждение хоть до самого рассвета.

– Алик, а... у тебя самого... есть душа?

Алик притянул ее так, что она на мгновение перестала замечать что-либо, кроме мягкого, светлого, всепонимающего и тесного мира, бывшего то ли действительно отражением его души, то ли заменяющей его необходимой ему, как вампиру, иллюзией. И, как ей показалось, несколько разочарованно, отпустил.

– Станет как-то пустовато, – сказал он непонятно с тенью ли насмешки, или с действительной печалью, – если какой-нибудь недоумок найдет способ доказать, что ее нет.

Назавтра Нестор осторожно поинтересовался:

– Тебя его инстинкты вправду не пугают?

Они сидели перед домиком и занимались каждый своими делами. День был необыкновенно жаркий, и Кэсси с утра легла на лавку загорать.

В ответ она пожала плечами.

– У меня такое чувство, – произнесла она, подумав, – что я у него что-то вроде талисмана.

Во всяком случае, он ко мне относится, как к чему-то такому, не очень значительному, чего необходимо иногда касаться.

– Хм... А у меня другое чувство, – Оська изучала струйку наливаемой ею в таз воды.

Нестор в ожидании смотрел на Кассинкану.

– Такое, конечно, тоже, – согласилась та, – но... ну что ж теперь делать? – Кэсси снова пожала плечами.

– Смотаться, – предложил Несс, на случай, если это ей еще не приходило в голову. – Уехать.

Оська с противным звуком поставила на булыжник мокрый, наполненный водой тазик.

– Ты думаешь, это так серьезно? – она задумчиво топила пальцем в сухие места лежащей в воде майки.

– Серьезнее, чем ты думаешь, – изрек наблюдающий за ее манипуляциями Романтик.

– Тем более, – вздохнув, мрачно добавила Кэсси, – что я уже уезжала.

– Если он решит, что ты необходима ему... в его мире, то его вряд ли что-нибудь остановит, – тихо сказал Нестор, поворачиваясь к Кэсси.

– Пока он так не решил, – сказала она. – Знаешь, реши он чего, он бы извел меня разными намеками... насколько я его знаю.

– Да его только что от дерьма отковыряли! Ему не до намеков... Хотя я бы на твоем месте не стал заявлять, что знаю существо, которое и дотронуться-то до себя редко позволяет.

– Кстати, почему? – спросила Оська. – Не то чтоб он отскочил, но стало сразу заметно, что ему не нравится.

– Флори мне как-то сказал, что это не идейное, просто им это от чего-то жутко неприятно. И просил не обижаться.

– А мне кажется, они просто немного презирают людей, – сказала Оська. – Даже против своей воли. Инстинктивно. И одновременно боятся. Как мы каких-нибудь там бешеных коров...

– Они ненавидят людей за то, что те могут быть счастливы истинным счастьем, – Несс говорил в сторону, – а им самим остается только быть удовлетворенными, да и то за счет смерти. Они прекрасно различают высшие и низшие удовольствия. Не любить человечество в целом, и сходить с ума по кому-то одному, которому суждено умереть – вот их удел. Замкнутый круг.

– А они хотят этого... истинного счастья?

– Те, кто его не хочет, быстро опускаются. Опустившиеся тупеют и чаще всего, долго не живут. А господин Гирран и человеком-то был эксцентричным, а уж в этом, располагающем к полному эгоизму воплощении наверняка часто изводит себя несбыточными мечтами и тратит много сил на обуздание противоречий в собственном характере. Я не могу сказать, что знаю его хорошо, но сейчас мне кажется, что ему очень недалеко до срыва. И кто его знает, каким он будет. Гуманнее всего было бы убить его сразу, но наша заинтересованность, и симпатия к нему делали это невозможным, – Нестор зевнул и отвернулся вообще. Теперь в поле его зрения была Кэсси.

Кэсси перевернулась на лавочке.

– Он говорит, что я люблю играть со смертью.

– Это называется "проницательность", – язвительно заметила Оська, держа двумя пальцами майку, и наблюдая, как по ней стекает вода.

– Это, – Нестор ткнул в сторону майки, – называется "гравитация".

– Думаете, – спросила Кэсси, – он мне когда-нибудь предложит эту самую... вечную жизнь?

– Ага, – Оська вновь наблюдала за погружением майки.

– А что, как вы думаете, я на это отвечу?

– Согласишься....

– Откажешься...

Кэсси растянулась на широкой лавке, положила руки под голову и закрыла глаза. Она напоминала бы картинку рекламы какого-нибудь курорта, если б не пейзаж – фруктовый сад, окруженный бесконечными барханами свалки.

– Несс, пожалуй ты прав...

Кэсси еще раз соблазнительно потянулась, сквозь ресницы наблюдая за Романтиком. Несмотря на ожидающие ее тревожные перспективы, так беспечно обыгранные ее друзьями, на душе почему-то было на редкость спокойно. Одно, по крайней мере, она для себя только что выяснила.

23. Стервятники.

Вода тихо плескалась об узкие железные сваи, разбивая золотые отблески немногих горящих окон персональных яхт. Света их как раз хватало желающим рассмотреть во тьме двоих прислонившихся к ржавым поручням парней лет двадцати, ведущих несколько специфическую, но все же светскую беседу.

– С "геры" отходняк дурной, – сказал стоящий справа, в светло-зеленой куртке с длинной черной прической.

– Да, с "геры" ... злой становишься, – заметил второй, с шальными глазами и каскадом лиловых волос.

– Это точно. Я прямо на всех кидаюсь, так интересно... В принципе, отходняк бывает от всего, – рассудил первый. – Даже от курева.

– Лечишь...

– В натуре.

Они немного помолчали, отдавая дань важности сказанного.

– А я знаю такую вещь, от которой отходняка не бывает, – сказал лиловый.

– Лечишь.

– В натуре.

– Скажи еще, на нее и подсесть нельзя! – прикололся зеленый.

– Не, подсесть запросто. Любой, кто бы он не был, раза со второго.

– А ты?

– Я уже.

– Знаешь, – зеленый аккуратно собрал мусор со дна кармана и просеял в пальцах, – я таких дорогих не употребляю.

– Да? – лиловый наклонился над неспокойной водой. – А с чего ты взял, что это дорого?

– Отсутствие отходняка – бесценное качество.

– Вот именно, – заметил лиловый, вглядываясь в темные волны. – Зато абстинирует без нее конкретно. Ведь это не то, к чему ты привык. Тут отъезжаешь дважды – вначале, с первого... когда начинаешь, и по-другому когда... когда ничего не остается, – закончил он так, что не посочувствовать ему было трудно.

Повернувшись ко второму он некоторое время наблюдал как тот сворачивает себе покурить из найденных в кармане остатков. Поморщился от пущенного в лицо сладковатого дыма.

– Что, ломает? – весело осведомился курящий.

Лиловый неопределенно улыбнулся в ответ.

Зеленый потеребил подвеску на шее. Потом внимательно и спокойно всмотрелся в расцвеченное лиловыми тенями острое лицо, слабо выступающее из изменчивого дыма.

– Знаю я, от чего тебя винтит, – сказал он вдруг со спокойной убежденностью. Лиловый, уже собравшись было уходить, обернулся. – Только на это никто сам по себе не решается.

Он последний раз затянулся и бросил бычок.

– Ты думаешь, здесь об этом не известно? – продолжал зеленый в порыве вдохновения, – Известно. Здесь как раз такое место, что допускаешь в мозги любую гадость. Это Анкаиана. А мы – стервятники в ожидании, когда закончится ее агония, чтобы припасть к ее тающей плоти и умереть вместе с ней. И мы такие же неприятные; даже сами себе.

Лиловый поморщился.

– У тебя, что, – тихо спросил он, – ничего нет, кроме травы?

– А что ты хотел бы?

– Героина, – глухо сказал лиловый. Он искоса взглянул на зеленого и вдруг порывисто схватил его за руку. – Хотя бы...

– У меня его нет, – медленно проговорил зеленый. – И отдай мою руку, а то я ее где-нибудь забуду...

Лиловый развернул его к себе.

– Не забудешь, – сказал он томно, придвигаясь у уху зеленого. – Поверь мне...

– И что, – вернулся зеленый к удивительному, – совсем никакого отходняка?

Лиловый ответил междометием, запустил пальцы другой руки в темные вьющиеся волосы.

– Почему ты так бесцветен, стервятник? – с горечью прошептал он. – Ты не хочешь жить. Ты ничего не хочешь. Ты даже этого косяка не хотел... Тебя здесь нет. Ты не настоящий. И вас становится все больше и больше.

– Я – картинка. Из небытия, – захихикал зеленый. – Наверно, все мы будем такими.

Алик был голоден после всех переживаний и призмы, однако стервятник был ему безразличен. Алик не знал, кто они – люди, которых можно только видеть, слышать и осязать. В некоторых из них было что-то... Что-то похожее на привычку существовать. Они походили на пустые одноцветные вместилища для того, чего в них на самом деле не было. Даже их желания возникали лишь перед тем, как осуществиться. Раньше он не обращал на них внимания, но теперь не выдержал. Он хотел осязать, нашарить в глубине этого прозрачного сознания то, что делает живых такими желаемыми и бесценными, но путешествие по сквозной сущности уже в который раз пугало его.

Один раз он видел, как умирал стервятник, сбитый на дороге, и не почувствовал ничего. Среди собравшихся вокруг людей он был даже меньше, чем кукла, он казался черной дырой, воронкой, поглощающей светлые края эманаций.

– Кто, "вы"? – спросил Алик. – Ты счастлив, от того, что ты – такой? Или ты не умеешь быть счастлив?

Ответ его удивил.

– Я несчастлив, – ответил стервятник.