Текст книги "КИНФ, БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ПЕРВАЯ: ПЛЕЯДА ЭШЕБИИ (СИ)"
Автор книги: Квилессе
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)
Советник подскочил как ужаленный и выхватил Венец из рук служанки. У него удачнее получилось водрузить его на голову госпоже, и Тийна увидела в зеркале отражение величавой и высокородной женщины.
– Кто будет на Совете? – спросила она тоном, словно ничего не происходило, словно в её жизни такие советы были постоянны. Это приободрило советника; тем более, помогая ей одеваться, он словно позабыл о своих страхах и сомненьях – возможно, недобро подумала Тийна, его жадность пересилила его робость.
– Прежде всего, – произнес он, натуго перевязывая её талию широким поясом из чистого шелка, – там будет барон Рваола и барон Длодик. Сегодня за ними посланы гонцы, но, думаю, далеко им ехать не придется, потому что эти два волка давно ожидали чего-то подобного и крутились неподалеку от столицы. Они будут претендовать на трон обязательно. Их будет сложно убедить отдать его тебе, и уж тем более – приезжему.
– Ясно, – кивнула Тийна.
– Но это не самые яростные твои противники, – продолжал советник, безжалостно стягивая шнуровку накидки на её спине. От его действий тело её стало похоже на прямую палку, и лишь руки оставались свободны от жестких оков одежды. – Тебе следует бояться тех, кто претендует на сан Первосвященника. Раньше его место продал бы царь, но теперь платить некому, и они постараются занять его место бесплатно…
– Да кто – они? – Тийна поморщилась от боли, когда советник затянул последний узел, но не стала выражать своего неудовольствия.
– Предсвященник Рбон и Предсвященник Чавы. Они давно крутились вокруг Чета, еще когда Тиерн был… Первосвященником. И если бароны могут тебе уступить – в конце концов, можно будет пообещать им, каждому в тайне, что именно он станет Наместником, – то Предсвященники не станут тебя слушать.
– Кто будет еще?
– Так, ничего не значащие люди. Их не стоит брать в расчет, в них нет никакой силы. Их позвали лишь для того, чтобы никто более не догадался, что эти четверо делят власть меж собой.
====== 2.КОРОЛЕВА ЭШЕБИИ. ======
– И ты говоришь – они ничего не значат?! Они уже что-то значат, раз скрывают от прочих такое важное дело… не бывает ничего не значащих людей! Мой отец так думал; и где он теперь? Он воевал вместе с сонками, но он пренебрегал ими, всегда думал, что они – всего лишь сонки, а он – регеец, пусть самый ничтожный из них и обедневший, но регеец! Они не простили ему такого унижения. Где он теперь, я тебя спрашиваю?
– Ты приказала его убить, – произнес советник. Впервые он смотрел ей в глаза прямо, не избегая её взгляда, и она поняла, что он догадался, кто разбил статую. А это плохо, ой, как плохо, пронеслось в её голове тревожной ноткой. И почему-то вспомнился прощальный взгляд Чиши, не предвещающий ничего доброго. И вспомнилось, что когда-то давно, в детстве, она слышала от сонских старух, нянчивших её, что Чиши умеет так проклинать, что ни одному другому божку и не снилось.
«Нет! Нет! Ничего этого не будет… Что он может, этот козлоногий урод?!»
– Идем, – сухо произнесла она, отворачиваясь. – Нам нужно приготовиться. И не забудь – если ты очень постараешься, то уже сегодня наденешь шапку Первосвященника.
…В зале, наскоро приспособленном для совета, было сумрачно и тихо. Внизу, под ним, располагался подвал с кухней или прачечной, и горячий влажный воздух нагревал его, и капли воды осаждались на каменные серые стены и стекали вниз.
Посередине зала стоял круглый стол, огромный, как озеро. И посередине его на блестящем блюде, как издевательство, была выставлена голова Чета. Одного взгляда на неё Тийне хватило, чтобы стало жутко, и за спиной послышались смешки и издевки. А что, если через миг её голова украсит этот стол так же, как и голова её глупого отца? Такая мысль пришла к ней только что, но она упрямо сцепила зубы и отвернулась, стараясь не глядеть на посеревшую кожу и жемчужный свет, льющийся из-под полуприкрытых век. Ирония судьбы, этот чудовищный стол! Тийна узнала его – обычно он служил её отцу в тех случаях, когда он хотел показать своим верным сонским слугам, как он любит их. Тогда он собирал их всех вместе, и они пьянствовали всю ночь. Иногда он дарил им какие-нибудь ничего не значащие подарки, преподнося их как высокие награды. Сонки радовались и хвастались потом друг перед другом, а Чет смеялся и называл их тупоголовыми ослами. Сонки не умели читать; а на тех медалях, что обычно им жаловались, были написаны какие-нибудь красивые карянские слова. Чет утверждал, что эти ордена он добыл в бою, и раньше они принадлежали карянской знати, но это была неправда. Тийна не раз еле сдерживала смех, читая на груди важного барона что-нибудь типа «первый стремянной» или «младший помощник садовника». И вот этот стол, видевший столько унижений сонков, даровал такое жуткое унижение ему самому, и его голова смотрит мертвыми глазами на тех, кто его окружал, и губы мочат, не смеются, а они, те, кого еще вчера он называл дураками, сегодня уже отнюдь не дураки, и говорят в его присутствии, не стесняясь его и не спрашивая его мнения.
Сегодня они пришли без этих смешных медалей. Может, Шут над ними сжалился и прочел, что написано? Или награды почившего царя перестали быть для них ценны? Наверное, так. Ощущая на себе тяжелые взгляды, Тийна поняла, что эта нарочитая скромность предназначена специально для неё. Для того, чтобы она поняла, что она так же обесценилась в их глазах, как и эти металлические украшения…
Тийна, не в состоянии пошевелиться от тяжести надетой на неё одежды, сидела на кресле, которое специально для неё принес советник, и эти четверо, те, кого назвал советник, сверлили теперь её взглядами, не зная, чего им ожидать от неё. На совет она явилась, как и было ею задумано, похожая на сонскую принцессу-девственницу, и её скромно потупленный взор, лицо, повязанное под подбородком тонким прозрачным платком, благопристойная вуаль, скрывающая её лоб , никак не вязались с тем, что она предложила, и уж тем более с тем, что она осмелилась влезть в те дела которые испокон веков считались мужскими.
Рядом с ней за столом по обе стороны сидели некие люди, которых советник не потрудился ей представить. Так, мелочь; мелкие падальщики те, кто довольствуется крошками, падающими с хозяйского стола. Они не претендовали ни на что; они пришли сюда просто для того, чтобы успеть урвать кусочек, когда сильные мира сего начнут рвать на части большой пирог.
Советник примостился позади её сидения. Предстоящий совет словно вдохнул в него свежие силы, и Тийна его не узнавала. Теперь это был сильный и ценный союзник.
– Вон тот барон Рваола, – шептал он на ухо Тийне, указывая тайком на статного старика, крепкого и дюжего. Старый воин, закаленный в боях, он не побоится оспорить трон у кого бы то ни было. – Я слышал, что уже есть люди, верные ему. Если он выйдет отсюда с решением, которое его не устроит, они нападут на того, кто расстроил их барона. А этот – барон Длодик. Это его собирается убить Рваола. Тебя они в расчет не берут. У дверей дежурит его человек… и если ему не понравится то, что произойдет здесь, то человек этот быстренько взбежит на северную башню – оттуда хорошо все видно на многие мили вокруг! – и зажжет хворост, перемешанный с гамбовой золой. Пойдет дым, зеленый и густой. Его не перепутаешь ни с каким другим. И потом люди, что теперь ходят по дворцовой площади, просто перережут всех, кто выйдет отсюда, кроме своего господина. Так что если ты хочешь остаться жива сегодня, тебе нужно быть очень убедительной – или отказаться от своей затеи… Впрочем, говорить буду я.
– Мы собрались сегодня, – тяжким густым басом произнес один из баронов, тот, кого советник не представил Тийне, – чтобы решить, – он кинул взгляд в центр стола, и тут же отвел глаза словно ожегшись, – что делать…
Оратор запнулся, словно не знал, как благозвучнее произнести свою речь, но тут же нашелся и продолжил, но уже не так торжественно и напыщенно, как до того, зато прямо и понятно, как того хотелось всем окружающим.
– Мы пришли сюда выбрать нового царя, – выпалил оратор. – Того, кто устроил бы всех. Того, кто прекратил бы распри и пресек беспорядки. Того, за кем пошла бы армия. Он должен быть достоин во всех отношениях. Вместе с царем мы должны подумать и о том, кто станет Первосвященником – не зря, не зря Чиши разбился! Это знак того, что он против того, что никто большее не слушает его!
Люди, сидящие вокруг стола, оживились, задвигались заинтересованно, им лишь одна Тийна осталась сидеть тихо и безучастно, так же скромно потупив глаза. Казалось, она сидит здесь просто как некий атрибут, как кукла, как некто, кого позвали только из соображений каких-то формальностей. Она и голова того, кто еще вчера был полноправным властелином Эшебии…
– Я предлагаю, – внезапно произнес советник, и бароны с удивление перевели на него свои взгляды, – сделать нашей царицей принцессу Тийну. Это было бы удобно всем. Тем более – это законно, она наследница Чета.
– Что?! – прорычал барон Рваола. Голос у него оказался на редкость приятным, твердым и мужественным, и ни единая скотская нотка не испортила его звучания. – Что?! Девку – на трон?! Ты в своем уме?! Или ты лишился головы вместе со своим царем?!
– Напротив, – ловко парировал советник. Барон угрожающе положил руку на оружие, но это не испугало обыкновенно робкого и тихого человека. Он был на подъеме. – Я сегодня как никогда долго думал, и пришел к выводу, что принцесса нам нужна именно как правительница.
Тийна раскрыла было рот, но он пребольно сжал её руку, лежащую на подлокотнике кресла, так, что хрустнули пальцы и все кольца впились в кожу, и она сглотнула вертевшиеся на языке слова.
– Чет предал нас, – жестко произнес советник, обводя присутствующих твердым взглядом. – Я знаю, вы не очень-то жалуете меня, но сегодня прошу меня выслушать.
Я знаю, многие из вас считают, что мы ведем недостойную жизнь, – Тийна едва не лопнула от злости, когда услыхала из его уст слова, которые сама хотела сказать, да и говорила утром! – И есть шанс все исправить. Можно покинуть Эшебию и вернуться в Мирные Королевства. Приезжий принц сделал принцессе предложение, и ему было все равно, что она – из сонков. Он не знает, что это не так, и для него она – сонская принцесса.
Бароны зашевелились, загалдели. Тийна сидела бледная, потупив взор, и губы её пылали. Да как он смел! Он предлагал её, как уличную девку, как вещь, как..!
– Это ли не удача? – продолжал советник, воодушевленный. – Чет не хотел брать нас с собой в Пакефиду – что ж, мы тоже подумали, что нам не по пути! Мы сделаем так, уважаемые бароны – мы отдадим приезжему эту девушку и с почтением предложим ему наследуемый ею трон. Пакефида далеко; счастливый молодожен уедет к себе домой, увезет свою молодую жену – заметьте, она из сонков! – советник ликующе указал на Тийну, не поднимающую глаз. – А здесь мы убедим его оставить Наместника, – советник многозначительно обвел присутствующим взглядом. – Человека достойного во всех отношениях и знатного…
– Что за чушь?! – взорвался нетерпеливый барон. – Зачем ты все это говоришь тут? И к чему нам Наместник, если просто можно стать полноправным королем?!
– Королем? – подхватил советник участливым голосом. – Полноправным? И надолго ли?
– Что ты имеешь ввиду?
– Много ли у тебя воинов, славный барон? Много ли верных людей, готовых стать под твои знамена?
– Достаточно для того, чтобы я мог заявить – вы меня не проведете!
– А у тебя, юный барон Длодик? Много? И у тебя, и у тебя – у вас же у всех есть верные люди, те, кто не пожалеет и жизни за то, чтобы верно послужить своему господину?
– Да куда же ты клонишь?!
– А туда, – ответил советник, – что как бы много ни было у вас людей, они все-таки смертны, и могут ненароком поубивать друг друга. А еще я слышал, – он хитро прищурился, – что у пакефидца тоже есть люди. И не только люди – подумайте о его государе, о Драконе! Думаете, понравится пакефидцу, если его невесту, деву царских кровей, кто-то ненароком обидит, ну, например, скажем, голову отрубит? Или просто выгонит из той страны, где она стояла у трона?
– Прирезать щенка! – кровожадно выкрикнул юный претендент.
– Тс-тс-тс, – советник защелкал языком, качая головой. – А Дракону понравится, если его наследника прирежут как собаку?! Нет, говорю вам. Неужто забыли, как яростны бывают Драконы, когда обижают их детей из людей? Нам нужно отдать ему царевну.
Бароны переглянулись; похоже, это не приходило им в голову.
– И потому, – продолжил советник, – мы ему скажем, этому пакефидцу, что да, царь мертв, но принцесса – нет, она ни в чем не виновата, более того – она наследница, и страна принадлежит ей, а значит, и ему! Бери их, о, великий! Такой дар оценит кто угодно, и не станет нам мстить за мертвеца.
– Но женщина – на троне? – взревел неукротимый Рваола. – Кинф?! Это противно богам!
– Чьим богам?! – тут же встрял советник. – Чьим богам?! Пакефидским? Тем, кому поклоняются проклятые регейцы? Или эшебским, тем, которые прокляли нас и обрекли на безрадостное существование в этой холодной поганой стране?! Или мы уже забыли о том, что нашим отцом издревле был Чиши? Разве он хоть слово сказал против кинф? Нет. Разве не венчают наши принцессы головы самых храбрых рыцарей? Разве наши принцессы не благословляют воинов перед битвами?! Разве не из рук женщин мы привыкли получать самые славные дары?!
Так отчего же мы, следую покоренным нами эшебам и карам плюем в сторону женщин-кинф? Отчего вторим им, словно это не мы, а они разгромили их армию и разорили страну?!
Отчего мы не осмеливаемся перечить воле чужих богов, которым нет до нас никакого дела?!
Что за беда – просто вычеркнуть из тех законов, которым мы следуем, те законы, что эти неумытые эшебы с из размалеванными мордами как-то вбили в наши головы и заставили им следовать? Представляю, как взбесится вся из знать, оставшаяся без штанов, а теперь еще и без слов, завещанных им их божками! Они мигом почуют, что страна больше не принадлежит им, и это собьет с них их высокородную спесь!
Бароны молчали; Тийна с трудом сдерживала ликование задыхаясь в тесных одеждах – каков хитрец! Такое не придумала бы даже она сама!
– Но если мы сделаем так, как ты говоришь, – нерешительно произнес Рваола, – где гарантия того, что принц, приехав в Мирные Королевства, не пришлет своего Наместника?
– Вот! – советник многозначительно поднял палец. – Вот о чем вам надо думать! Нужно думать о том, как бы улестить принца, как бы этак влезть ему в душу, чтобы он и помыслить не смог о каком-нибудь своем человеке… Здесь не знают Драконового золота, это правда, но и здешнее золото ничуть не хуже. И его много! Если приезжему наплести с три короба, наобещать.!!
– Но если ты так все рассчитал, – подозрительно произнес барон, – если все так тщательно просчитал, то почему говоришь нам об этом? Почему сам не идешь к принцу, почему сам не претендуешь на титул Наместника?
– Потому что я не желаю быть Наместником, – жестко сказал советник. – Я хочу стать Первосвященником. И если вы обещаете мне его шапку, то я со своей стороны обещаю вам, что замолвлю за каждого из вас словечко перед пакефидцем. В новом государстве наверняка нужно много толковых людей, чтобы управлять им как следует. Ни в одной провинции нет толкового правителя, никто не интересуется ни шахтами, ни кузнями, ни стадами…
Теперь оживились даже те, кто ни рассчитывал на крупную наживу, и кто в начале разговора уныло скис, услыхав предложение советника.
– А что ты собираешься делать с теми, кто бродит у границ и кому нет дела ни до приезжего принца, ни до того, что сделает разъяренный Дракон с тем, кто на него посягнет? – спросил вдруг Рваола, и советник в недоумении обернулся к нему. – Да, да, я говорю о том Зеленом Бароне, на флаге которого изображен белый конь, и который уже давно является полноправным властелином трех городов у западной границы Паондлогов. До тех пор никто не обращал на него внимания, а меж тем он собрал большую армию, и всякий раз, когда наши сборщики податей осмеливались сунуться в те города, он убивал их всех и исчезал, всякий раз как по волшебству оказываясь именно в том городе, к которому подходили наши войска. И мы вынуждены были отступать, потому что любой из нас уступал ему по численности армии! Его мелкие служки снуют меж этими городами беспрепятственно, с каким-нибудь десятком толстожопых крестьян, кое-как вооруженных вилами, и собирают те подати, которые нам предназначались, а мы вынуждены стоять и смотреть на это, потому что за спиной у этого ощипанного петуха всегда виден Зеленый Барон, который вмиг догонит того, кто нападет на его слугу, и отомстит! Есть у тебя армия, чтобы справиться с ним? А он, смею тебя заверить, уже знает о падении Чета, и теперь наверняка будет претендовать на трон. Ему безразличны наши договора, и если мы сейчас не выберем того, кто действительно сможет противостоять Зеленому Барону, то твой пакефидец мало чем поможет.
– О том я и говорю, – подхватил советник. – Вас здесь много, и вы говорите мне, что не можете справиться с одним человеком?! Зеленый Барон разбивал одного из вас, и остальные отступали в испуге. А если каждый из вас приведет своих людей к его городу? Если каждый из вас по очереди нападет на него? Многочисленные стычки ослабят его огромную армию, и число его воинов понемногу сравняется с числом наших воинов. Затем один из вас, могучие бароны, или вы вдвоем, нападете на него и добьете.
– Вдвоем мы, объединив наших людей, справились бы с ним непременно, – ответил Длодик. – Но покажи мне того человека, который заставил бы наших людей, непримиримых противников, встать под одно знамя? Каждый из них присягал нам. И каждый знает, что такое воинская честь.
– Для этого есть я, – негромко произнесла Тийна, до тог молчавшая, и все взгляды обернулись к ней. – Я смогу повести ваших людей в бой, я смогу объединить их. За мной они пошли в подземелья Палачей, презрев опасность и смерть, за мной пойдут и против Зеленого Барона. И клянусь вам, ни один из них не вспомнит о том, что законы этой страны велят казнить женщин-кинф!
Бароны молчали, пораженные. Они прибыли издалека, и не слышали о том, что творится в столице. Весть о кончине Палачей повергла их в суеверный ужас и трепет перед принцессой.
– И что же теперь? – произнес наконец один из них.
– Готовьтесь к походу! – велела Тийна.
… С совета все вышли вместе, и барон Рваола, хмурый, как пасмурное небо, небрежно махнул рукой своему человеку, отменяя приказ. И тот так и застыл на месте, вытаращив глаза в недоумении. Барон явно был недоволен, но не велел поднимать бунт. Что же это значит?!
– Что за Зеленый Барон?! –шипела Тийна, вцепляясь ноготками советнику в руку. – Отчего я никогда о нем ничего не слышала?!
– Оттого, моя ясная, – ответил советник елейным голосом, – что отец твой был отвратительным царем. Его занимало лишь положение его в обществе, его гарем, его богатства, и совсем не интересовало то, как всего этого – и положения тоже, – можно добиться. Он лишь орал да раздавал пинки, пыжась, чтобы казаться больше и значительнее, и боялся, смертельно боялся настоящей драки! Когда барон еще был слаб и его можно было б победить, твой отец посматривал на него с опаской, потому что знал, что многие воины останутся на поле битвы, и это незамедлительно вызовет бунт, а подавить его сил у него уж не доставало – и духу, моя ясная, он смертельно боялся! С его-то характером он не вызвал популярности в сердцах своих подданных!
– Что ты несешь, мерзавец! – Тийна пребольно вцепилась остренькими ноготками в его руку, раздирая до крови кожу. – Мой отец был великим полководцем! Он завоевал Эшебию!
– Сонки завоевали эту страну, – озлился советник. – Сонки, а не твой отец. Мы были великими воинами, и нас было много. И удача была на нашей стороне – когда мы подошли к столице, в рядах защитников нашелся предатель и открыл нам ворота в ту самую ночь, и провел к сердцу замка, где укрывали королевскую семью. Если бы не смерть короля, которого на пиках выставили на всеобщее обозрение перед сражающимися, нам никогда не сломить бы каров!
Тийна молчала , потрясенная. Все происходившее так давно рисовалось ей вовсе не так…
– Твой отец, – безжалостно продолжал советник, – был прекрасным вруном. Его речи дурманили, и он говорил такое, что ему хотелось верить. Поэтому сонки не щадили своих жизней для него. Но как только мы поняли, что все его обещания – это всего лишь ложь, верность наша пошатнулась, и рвение – тоже.
– Вот как, – произнесли тихо Тийна. – Отчего же ты, советник, допустил это? Отчего не посоветовал отцу как следует себя вести?
– Оттого, ясная моя, что он не желал слышать меня и моих советов о том, как жить в завоеванной стране. Ему мила была лишь Пакефида, он страстно хотел вернуться, а Эшебию он хотел лишь ограбить и тем завоевать себе денег для того, чтобы воевать с Мирными Королевствами.
– Теперь все изменится! – решительно произнесла Тийна; да, непременно! В самом деле – зачем бежать вновь в Пакефиду? Чтобы там быть прислужкой для Дракона? Нет! Она построит себе новый дом и новое государство здесь! И все будет устроено по её желанию и воле, и она здесь провозгласит себя богиней…
…Савари дремал в кресле под окном – неожиданно выглянуло солнышко, теплое и по-настоящему весеннее, живое, и он разомлел под его лучами. Сначала он еще с интересом наблюдал за возней внизу – какие-то люди приезжали, гордо развернув свои знамена, широкие и порядком замызганные полотнища с истрепанными, рассыпающимися краями, с нарисованными грубо и страшно мордами невиданных свирепых зверей… гонцы соскакивали со взмыленных лошадей, разгоряченные не меньше, чем сами лошади, а вслед за ними въезжали те, за кем они были посланы. И веселое солнышко играло яркими слепящим бликами на грубых и тяжелых доспехах, начищенных раз в кои-то веки, и султаны их конских пышных хвостов развевались над горящих огнем шлемах на крепких сонских головах, и не было ни единой бесполезной побрякушки на коричневых и серых куртках прибывших господ – а то были, несомненно, господа, знатные сонские рыцари. Спутать их с простыми солдатами было невозможно. Виноват ли в том блеск их глаз – опасный и свирепый, – или шрамы, уродующие и без того безобразные от жестокости лица, или высокий рост и своеобразная стать дикарей-повелителей, слишком близких к природе, а оттого грознее и страшнее любого другого повелителя, кто знает?
Так или иначе, но Савари наскучило зрелище военного парада сонков, и он понемногу задремал, все размышляя о том, в честь чего бы это столько людей пожаловало сегодня в столицу.
Разбудил его оглушительный грохот – то пинком вышибли дверь, и целая толпа ввалилась в покои. Покуда сонный маг хлопал глазами и нащупывал свой посох, они вошли уже в покои, отведенные приезжим, и чернокожие рабы по знаку Натаниэля поспешили прикрыть плотнее двери в спальню Кинф, чтобы шум не потревожил сна госпожи, да и так, на всякий случай...
Впереди всех пришедших была принцесса Тийна, и Савари подумал было, что её грозный вид не предвещает ничего хорошего. На ней было королевское парадное облачение – Савари без труда узнал и кольчугу, которую когда-то носил Крифа, и его легкий шлем с искусно выкованными по бокам крыльями голубой радужной бабочки, покрытый драгоценной эмалью, и плащ из шикарной фиолетовой тонкой кожи с широким воротом из тонких золотых лент, переплетенных искусно и прекрасно.
Узнал этот шлем и плащ и рыцарь Горт – до сих пор незаметный и безмолвный слуга, он вдруг выступил из тени, крепко сжимая рукоять меча, словно тот мог самостоятельно выпрыгнуть из ножен и наделать неописуемых бед. Это судорожное движение не укрылось от внимания Тийны, она недобро усмехнулась, глядя на перекошенное лицо рыцаря.
«Несомненно, он тоже служил при дворе Короля Андлолора, – подумала Тийна. – Хорошенькое дело, замок полог врагов!»
Старик тоже нахмурился.
– Сегодня госпожа прекрасна и грозна, как никогда, – отметил он, стараясь придать своему голосу как можно более язвительное выражение. – Только, моя ясная, тебе не положено бы носить этих вещей. Даже по ту сторону гор Мокоа знают, что фиолетовый вправе надевать лишь знатные люди. А этот шлем, моя ясная, шлем голубой бабочки, когда-то надевал наследный принц. Это очень древняя вещь, прекрасная моя госпожа. Она принадлежала великим королям древности, и первоначальник рода Андлолора, еще не будучи королем, впервые надел этот шлем себе на голову.
Тийна рассмеялась, закинув голову.
– Думаю, ты откажешься от своих слов, старик, когда узнаешь, что я теперь королева Эшебии. Пройдет каких-нибудь сто лет, и никто не вспомнит, что я была дочерью угольщика. И мои потомки будут носить эти вещи без всяких сомнений.
– Пусть так. Наверное, так оно и будет. Только, моя ясная, эти вещи не для похода, в который ты, без сомнения, собралась – и плащ, и шлем надевали на коронацию. Увы, ты никого не напугаешь своими блестящими доспехами.
– Зачем ты мне все это говоришь, старик? Оттого, что тебе невыносимо видеть почитаемую тобой реликвию не на потомке Андлолора? Не пытайся сделать вид, что знаешь об этой вещи понаслышке, старик. Что бы не сказал твой язык, твои глаза тебя выдадут. Я вижу боль и беспомощность в них. Я знаю, что ваш господин на самом деле – госпожа, и принадлежит она к роду, который правил когда-то Эшебией. Когда-то. Но меня это не смущает; напротив – всегда мечтала породниться с кем-то знатным. И потому сейчас я пришла сюда вовсе не за тем, чтобы причинить вам вред. Я пришла сказать моей невесте, что отправляюсь на войну, – Тийна гадко усмехнулась, и Савари вздрогнул от услышанного, – а она пусть ожидает меня, как и полагается любящей женщине. Вам окажут такое почтение, каких вы заслуживаете. Можете прогуливаться по замку, вам не будут чинить препятствий, – Тийна еще раз недобро усмехнулась. – Мой гардероб к услугам высокородной госпожи Кинф. Наверное, ей неприятно ходить, натуго перебинтовав грудь? Скажите ей, что это теперь не обязательно.
Савари дрожал от ярости; его глаза сверлили недобрым взглядом Тийну, но та лишь ухмылялась, потешаясь над его беспомощностью.
– Прощай, старик, – произнесла Тийна. – Ты смешон и жалок. Оплакивай никчемные побрякушки, пока я завоевываю мир.
Тийна ушла, даже не спросив, где Кинф. Смолкли её шаги за дверью, услужливо прикрытой за нею сонками, и Савари перевел горящий взгляд на рыцаря Горта.
Рыцарь был бледен; лицо его дрожало словно от сильного холода.
– Священная голубая бабочка! – только и смог сказать Горт. – Королевская реликвия теперь на голове низкой по рождению девки!
– Это не самое горькое, мальчик мой, – пробормотал Савари, – не самое!
Казалось, старик был подавлен случившимся, словно рухнули все его планы, и рыцарь недоумевал его спокойствию оттого, что он так спокойно отнесся к тому, что королевская корона теперь на голове самозваной принцессы.
Тем временем в покои зашли служанки, перепуганные и тихие, как тени. Несомненно, их прислала Тийна, издеваясь. С собой слуги принесли женское платье, которое выбрала для Кинф Тийна, как выбрал бы для своей невесты туалет знатный жених-господин, и кое-какие украшения. Савари с усмешкой наблюдал, как женщины раскладывают туалеты и выставляют на столике перед зеркалом помаду и драгоценную пудру.
– Что же, – недобро произнес старик, – ты сама выкопала себе могилу, ясная…
Покои все наполнялись слугами; важные сонки, на вытянутых руках перед собою несущие на бархатных подушках красивые браслеты и диадемы, кланялись Савари и тут же о нем забывали, занимаясь своими делами (несомненно теми, что поручила им Тийна), поспешно устанавливали больше зеркал, так много, словно одного было недостаточно для того, чтобы себя в нем разглядеть, окна поспешно обметали пушистыми метелками и устанавливали на них разномастные вазочки с цветами, некрасивыми – зато все же с цветами. Комнаты спешно приводились в такой вид, словно в них вот-вот поселится капризная кокетка.
====== 3.КОРОЛЕВА ЭШЕБИИ. (небольшая сцена сексуального насилия) ======
Вся эта возня не могла не разбудить Кинф, и она, наряженная мальчиком, появилась на пороге комнаты, где возились прилежные сонки.
– Что это означает? – резко спросила она. При её появлении сонки отвесили ей церемонный и глубокий поклон – но как женщине, подчеркнуто низко опустив колпаки до земли, и не встав на колено, как это полагалось при поклоне рыцарю. Савари усмехнулся в усы, глядя на разыгрывающийся спектакль.
– Тийна прислала своих людей чтобы они угодили тебе и служили, как ты того заслуживаешь, – ответил он. – Она узнала, что ты женщина. Но её это не смутило.
Кинф напряженно сдвинула брови. В глазах её сверкнул красный отблеск демона, которым она была одержима, и который обеспокоился – а не откажется ли возлюбленная от Кинф.
– Не беспокойся, – сказал Савари, угадав эти мысли, – она даже рада, что ты не принц Зар, а принцесса Кинф. Она велела своим людям оказывать тебе такой почет, которого ты заслуживаешь, и велела передать, что отправляется на войну, а тебе, её невесте, полагается ждать её дома.
Кинф вспыхнула от стыда, но смолчала.
Тем временем служанки с поклоном протянули ей платье и покрывало, и Савари согласно кивнул:
– Переоденься.
*****************************
А Тийна? Что Тийна?
А что – Тийна? Эта дама, едва вышла из комнаты Кинф, тотчас же забыла о её существовании. В конце концов, были вещи и поважнее!
Например, война.
И что это за таинственный Зеленый Барон, который захватил самовольно власть в богатых западных землях? Шутка ли сказать – три серебряных рудника, и сколько еще мелких, богатых железом, медью и прочими сокровищами? Не говоря уж о том, что за озером Итлоптаор располагался золотой рудник, большой и богатый настолько, что о нем во всей стране известно?!
Советник, клевавший носом, ехал рядом. Он был не большой умелец воевать, и наездник плоховатый – бывают же среди сонков такие! – но его страсть к Тийне велели ему, как и прочим солдатам, напялить доспехи поверх стеганой походной куртки, и трястись в седле рядом с госпожой. Тийна смотрела с издевкой на его бледное лицо с кругами под глазами и злорадно думала – давай, голубчик, растряси жирок! А то много у тебя его накопилось, и на сонка-то ты не похож.
– Расскажи-ка мне об этом лесном бароне, – распорядилась она; они ехали целый день и подъезжали к маленькому поселку у самой границы Паондлогов, и там решено было остановиться на ночлег. Остановки бы и не было – в конце концов, что за беда, сонки не раз бросались в бой, целую ночь перед этим прошагав! Но как на зло разыгралась непогода, и нежная весна вдруг превратилась в жестокую зиму, заметающую все колким снегом. В такую погоду не то что человек – лошадь замерзнет насмерть или потеряется в непролазной чаще Паондлогов, чуть отступив в сторону от протоптанной дорожки.
