Текст книги "КИНФ, БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ПЕРВАЯ: ПЛЕЯДА ЭШЕБИИ (СИ)"
Автор книги: Квилессе
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 32 страниц)
Сюда ведь свозили преступников со всей страны, не так ли? Сами Камни помогали искать их. Они чувствовали на расстоянии убийц и воров, и указывали Палачам, где они прячутся. Так вот самых отпетых негодяев, извращенный ум которых придумывал такие жестокости, что нормальный человек и вообразить себе не может, Предатель оставлял в живых. Им давал он учеников – Палачи на своей шкуре испытывали все тонкости извращенной жестокости Учителей. И обучение тоже подпитывало Камни.
Скоро в Палачи идти не хотел никто; и Учителя, получившие полную свободу, ездили по стране и ловили самых крепких и сильных людей, чтобы потом насильно превратить их в Палачей. Несчастных мучили, пока разум их не мутился; затем, много позже, когда Предатель вынужден был покинуть столицу, и Учителя оказались заперты на своем острове, Палачи сами мучили друг друга, чтобы напитать Камни и поддержать Равновесие – так это назвал Предатель. Это было словно ритуал, словно традиция, и с нею никто не спорил. Ей покорялись. Все те люди, что погибли в подземельях, что были принесены в жертву, умерли лишь для того, чтобы поддержать Равновесие меж Камнями, которые не давали просыпаться Глазу Бога! Предателю удалось каким-то образом обмануть своих друзей; они свято верили, что Равновесие нужно для того, чтобы не проснулись Камни, и чтобы на земле не наступил снова кровавый век. Оттого они не вмешивались в дела Палачей; кроме того, они ведь казнили виновных?
Но шло время; и Палачи начали вспоминать, что ни тоже люди. И в их сердцах начала просыпаться жалость – они не считали таким уж страшным преступление памфлет или дерзкую шутку, за которую Камни велели им убивать. И они начали заменять казнимых людей в их камерах пыток собой. Они тоже верили, что Равновесие – нужно… Так появились первые поселенцы в этой земле – сюда нас выносили Палачи. Здесь мы узнавали о Равновесии и понимали, что не можем нарушить его. Можно было б расколоть Камни, скажешь ты. Некоторые пытались – но только нашли свою смерть. Камни не повредить обычным ударом.
Мы сговорились с Палачами; расточительно было убивать так много людей, говорили они. Мы научились варить отвары, поддерживающие сердце, – человек жил долго, очень долго, что бы с ним ни делали… Возможно, он и не ощущал боли, только ужас – есть такие грибы, которые совершенно притупляют боль. Палачи сами просили этот отвар для тех, кто был достоин. Это гнусно и страшно, это наш грех, но многие из нас прошли этот путь без грибов. Может, это отчасти нас оправдывает.
Затем вновь появился Предатель; его призвал наш камень, и он тайком спустился в подземелье… Он прожил многие века, сохранил молодость и красоту, жил, наслаждаясь миром, который не касался его своей скверной… Нет, не спрашивай меня, кто это, я не знаю, да и никто не знает – даже мужчина это или женщина. Моя мать немного помнила его – говорила, что это был человек с осанкой гордого короля, выступавший сколь важно, столь же и плавно. Меня тогда не было, я родилась много позже, – королева улыбнулась, увидев в лице Тиерна понимание. – Да, мы, кто молод и не отмечен болью, родились здесь. И все мы похожи друг на друга, у всех нас большие глаза, привыкшие к полумраку.
Словом, Предатель был в ярости оттого, что Палачи худо выполняли свое дело. Ему казалось, что Глаз Бога раскрывается и видит его, потому что Камни вокруг ослаблены милосердием Палачей. Он хотел убить их – он мог это сделать! Но вступились наши старейшины; они повели наших воинов в бой, и мы повергли армию из безумных Учителей! И против наших воинов его чары, на которые он так рассчитывал, были бессильны. Он не смог придать ни мужества, ни сил своим страшным воинам, и они вынуждены были биться просто оружием – и они проиграли, потому что один наш воин стоит доброй сотни этих злобных ублюдков, которые лишены смелости и могут убить человека лишь когда руки его крепко схвачены. Странно это, но они трусы, и если Учитель остается один на один с врагом, он мигом теряет всю свою буйную ярость и бежит. Это в стае они бесстрашны и злобны.
Не знаю, отчего так произошло, но в нашей земле Предатель был беспомощен, как ребенок. И он вынужден был просить нас помочь ему усыпить Камень снова. Он сказал, что если он проснется – о, что тогда настанет! Все горе земли не сравнится с тем, что сумеет устроить этот Камень! Он обещал нам, что отпустит Палачей – когда жизнь их прекратится, он не станет набирать новых, и нашей Песни довольно для того, чтобы Камень был безопасен. Мы заключили соглашение, и он в присутствии Палача и Старейшин нашей земли утопил в Мертвом Озере Ключи от Башни Учителей. Постепенно Палачи умирали; спал Камень, убаюканный нашей песней, и мы думали, что однажды избавимся от стыда и проклятья Эшебии. Но ты принес весть, и она нас не порадовала – дни последних Палачей сочтены, что само по себе не так уж и плохо. Худо другое – Предатель снова тут. И Ключи от Башни Учителей не лежат на дне Мертвого Озера.
– И что теперь? – прошептал Тиерн.
– Ничего. Я собрала старейшин здесь для того, чтобы сказать – соглашение нарушено. Вновь выпущены Кровавые Учителя, и они начинают свою охоту. Поэтому мы не будем больше петь Песню. Камень проснется.
Собравшиеся заволновались, зашевелились.
– А что, если то, что предсказывал Предатель, правда? И что, если Камень потопит мир в крови?! – выкрикнул лучник. Королева лишь покачала головой, прикрыв глаза.
– Нет. Я долгие часы беседовала с дремлющим Камнем. Я прислушивалась к нему. Я хотела узнать, чего так опасается Предатель, я не хотела ему слепо верить. Я узнала. В Камне заключен дух Тавинаты, дух демона смерти. И он пылает жаждой мести; но только к одному человеку. К Предателю. Камень опасен только этим. Если он проснется, Тавината настигнет Предателя. Все эти смерти были нужны Предателю лишь для того, чтобы оградить его самого от Тавинаты. Я окончательно убедилась в этом, когда рассказала камню о том, что поведал мне наш гость. И потому я спрашиваю вас, старейшины: что нам сделать? Выпустить пылающего гневом Тавинату из Камня, или же оставить все как есть? Мы можем уничтожить логово Учителей, да мы так и сделаем, обязаны сделать; но если Предатель останется жив, он придумает что-нибудь еще. Он устроит Башню Учителей в другом месте, он посеет зло так далеко, что мы не сможем дотянуться до него.
– Я готов хоть сейчас идти в бой! – пылко ответил лучник Орлис. – И меня не страшат Учителя; но как я узнаю Отступника в лицо? Никто не видел его уже многие годы. Поймать и выпытать у Учителя? Это ничего не даст; они безумны, говорят, они и не люди вовсе, а демоны, которых Предатель вызывает из преисподней, и мы просто потратим время.
– Есть приметы, по которым можно признать Предателя, – спокойно ответила королева. – И первая из них – Предатель никогда не расстается с трубкой, этакой маленькой дорогой вещицей, которую ему когда-то подарил Андлолор. Она была привязана к его поясу, когда он спускался в наши земли, и рисовальщик, очарованный её изяществом, зарисовал её, а потом и выполнил точно такую же из кости и красного дерева. Если Предатель жив, он и сейчас носит её с собой, привязанную к поясу.
– Ерунда! – горячо возразил пылкий Орлист. – Трубка – это всего лишь вещь. Он мог её потерять, сломать, выкинуть. Да разных трубок в этом мире просто пропасть! Нельзя полагаться на этот неверный признак!
Королева улыбнулась.
– В чем-то ты прав, – ответила она. – Но Предателя видели четырежды, и всегда эта вещица была при нем. И тысячу лет назад, и триста, и сто. Такие вещи не теряют, друг мой. Но даже если ты и прав, и если эта вещь утеряна и не может нам указать на него, то есть еще один верный признак, и уж он-то не может не указать на него.
– Какой же?
– Предатель беспомощен перед Сильфами. Сила нашего ума и нашей чистоты сильнее его чар. Он непременно попытается что-то предпринять, если заметит за собой погоню, попытается обратить вас против друг друга, или отвести глаза – это не подействует на вас, а его выдаст. Вот и все. Вам не нужно таиться, напротив – вы должны трубить во все стороны о цели своей, и о том, кто ваша добыча.
– А как же Учителя? Он может выставить их против нас, и он непременно сделает это чтобы защититься! – сказал Орлис.
– Это неизбежно. Но мы должны встать с ними лицом к лицу и наконец-то перебить их всех до единого!
– А если не лгут легенды, и если это действительно не люди, а демоны, которых Предатель вызывает из преисподней? Если им нет числа?
– Тогда мы должны с землей сровнять самое то место, где открыта им дверь в наш мир, и уничтожить Ключи. Мы не должны более прятаться. Наш мир и покой не должен быть подобен равнодушию. Возможно, кто-то из нас не вернется больше сюда никогда – да, да, юный Орлис, не нужно думать, что Кровавые Учителя тупы и ничего не умеют, кроме как мучить людей! Они так же искусно могут прятаться, как и ты, и так же умело ставят ловушки на свою добычу. Не стоит недооценивать врага. Теперь вы, – королева обернулась к безмолвным серым теням, – Великие Равновесы, должны решить, кто из вас пойдет в верхний мир и поможет отыскать Предателя. Вам будет сложнее всего, ведь кто бы из вас не пошел туда, обратно вернется уже другой человек, если вернется вообще. Никогда больше вам не стать Сильфом, потому что скверна мира коснется вас, и вы отразите в себе дурных людей, тех, которых здесь нет, и это отражение будет в вас вечно. И покой души будет потерян навсегда.
Один, молодой, склонил голову, и Тиерн с удивлением увидел, как по его щеке скатилась слеза. Тот, кого называли Равновесом, откинул серый капюшон и оказался на удивление ярким для этого мира человеком. У него была загорелая кожа, словно он недавно еще жил в верхнем мире, темные волосы и ярко-зеленые глаза.
– Я пойду, – глухо сказал он. Королева встала и почтительно поклонилась ему, и то же сделали остальные, а лучник и мечник даже опустились на одно колено. Тиерн не понимал причины такого почтения и благодарности, но догадывался, что Равновес отказывается добровольно от чего-то такого, что равносильно отказу от самой жизни. И торжественный миг был полон величия.
– Решено, – торжественно произнесла королева. – Госпожа Ралинна, прикажи твоим певцам смолкнуть!
Дама в накидке чуть кивнула и неожиданно наступила тишина, такая, что было слышно потрескивание и шорохи, словно все они были в лесу. Королева прислушалась – ничего как будто не происходило.
– Я могу дать лучших певцов, чтобы они сопровождали войско, – сказала Ралинна, – они будут петь Великие Песни, и дух воинов окрепнет.
– Что до нашего гостя, – королева перевела взгляд на Тиерна, – то его нужно вывести отсюда и сделать так, чтобы он никогда не вспомнил, как он сюда попал и что он вообще тут был. Не бойся, чужак, мы не причиним тебе вреда, – произнесла она, заметив испуг Тиерна, – мы всего лишь дадим тебе отвар, и ты забудешь нас и все с нами связанное. Мы подарим тебе немного нашего покоя и счастья…
У Тиерна мигом в голове пронеслись и Королевская тюрьма, и золотой блеск на остовах… Забыть все это? Забыть и никогда не вернуться к этому потом, как планировалось?! Ведь теперь он знает короткую дорогу к их земле, такую очевидную и не опасную, что может пройти по ней сто раз… А может, они заставят его позабыть и Тийну, и его обещание вернуться к ней и отомстить? Их чудесный край без сомненья хорош, но лишь на недолгий срок. И покой их земли ни к чему в его душе! Что он будет делать, спокойный, как пекарь? Смотреть смиренными глазами на мир, который вращается без него, и в котором все важные события будут проходить мимо? Ни за что! Но эти одуванчики не должны догадаться об этом… Он откажется от их настоя и их покоя, но предлог должен быть настолько благовидным, чтобы они не попытались тут же навалиться на него и силой влить ему свое пойло в брюхо!
– Вашего покоя?! – вскричал он, подскакивая. Его изощренный ум моментом избрал нужную тактику, и он с жаром предался своему любимому таланту – ораторству. – Вашего счастья? А надолго ли? Долго ли буду счастлив? До того момента, как за мной придут эти ваши Учителя – я ведь тоже живу в том мире, где они уже разгуливают! Нет, я так не согласен!
– Чего же ты тогда хочешь, завоеватель? – спокойно спросила королева.
– Я хочу идти в бой вместе с твоими воинами! Как я понял, пойдут не только мечники и лучники, но и какие-то певцы, которые и меч-то держать не умеют! Чем я хуже их? Я тоже имею право сопротивляться и защитить себя от врагов! Ты правильно подметила – я завоеватель, и, даже если тебе и не верится в это, я шел в атаки вместе со всеми. Я солдат. И я буду сражаться! Я не хочу покоя и счастья, покуда не окажусь в безопасности. Да, в мире моем есть и войны, и разбойники, но всего страшнее могущественные безумцы. И сейчас я в них верю – еще неделю назад я сказал бы, что это ересь, но теперь верю. Хуже всего зло непонятное и непредсказуемое. И я не хочу прибывать в розовых грезах и пускать розовые пузыри до тех пор, пока кто-то не придет и не свернет мне шею! Я хочу защищаться!
На лице королевы появилось недоумение.
– Вот как, – сказала она. – Что же, мы не в праве запретить тебе защищать свою землю и людей, которых ты теперь считаешь своими рабами. Это даже благородно с твоей стороны… Хорошо. Ты пойдешь вместе с нашими войсками. Снарядите его, – она обернулась к мечнику, – одежда священника – неподходящее одеяние для похода на войну.
На лице мечника ничего не отразилось – ни недовольства, ни радости, и Тиерн с досадой закусил губу. Он не любил иметь дело с айками; лица у них как у кукол. И такие прямо в лицо тебе могут говорить на своем языке, что в ближайшее время выпустят тебе кишки на мостовую, а ты и не поймешь их угроз, и по малоподвижному лицу не догадаешься, что он замыслил что-то недоброе.
Мечник встал и с поклоном предложил следовать Тиерну за собой. Молча. Трижды айк! Тиерн повиновался. Ничего, ни-че-го! Главное – выгадать время. Он пойдет с ними против этих Учителей, и будет с ними биться – какая разница, кого убивать? Главное теперь – тянуть время; пусть они думают, что он им союзник, пусть убедятся в его искренности и преданности. Он сумеет потом избежать этого отвара! Он сбежит из их войска при первой же возможности. А потом найдет способ вернуться за тем красивым и большим стулом с острыми шипами, и еще много за чем.
Королева молча проводила Тиерна взглядом. Лишь когда его спина исчезла в полумраке, и затихли его шаги, она обернулась к собравшимся.
– Я не могу заставить себя поверить этому человеку, – сказала она. – И не только потому, что он завоеватель. Он напоминает мне какое-то гадкое чудовище… Он вкусил нашего хлеба, он дышал нашим воздухом и почувствовал наш покой, и все равно остался таким, каким пришел к нам. Он не изменился. И не желание искоренить зло ведет его в бой, нет! Я в это не верю! Что-то иное движет им. И тем вернее будет напоить его отваром при первой же возможности. Орлист, – она обернулась к лучнику, – ты сделаешь это. На первом же привале ты опоишь его чаем, куда уже будет добавлен настой. Травники – вы сварите его. Только варите понадежней! Если в наш мир будут проникать такие люди…
Она не закончила свою мысль, только покачала головой.
Айк снарядил Тиерна добротно. Все так же ни слова ни говоря, он проводил его до кузни – на заднем дворе были еще одни воротца, и Тиерн увидел что-то вроде небольшого бойцового зала. «Невелика же их армия, если всю её можно вооружить здесь!» – с усмешкой подумал Тиерн, но вслух ничего не сказал, а айк сделал вид, что не заметил насмешки.
С большим почтением, поклонившись, айк выдал ему кольчугу и шлем, и даже предложил меч, но Тиерн отверг его:
– Не видишь разве? У меня есть! – грубо сказал он, демонстрируя айку Кривой. Айк и теперь смолчал, изучая искривленное лезвие, но его молчание теперь было полно уважения, словно он одобрял верность Тиерна. Впрочем, Тиерн мог ошибаться.
Молчаливый айк сам подобрал Тиерну сапоги вместо его, стоптанных и изъеденных грязью и водой подземелья, такие, какие не натерли бы ему ногу, если б ему пришлось долго идти, и дал теплой одежды – зеленую куртку, такую же, какую носил сам, и добротный плащ. Покопавшись немного в своих сундуках, он раздобыл даже перчатки. Такая основательность немного успокоила Тиерна. Не могли же они тотчас его опоить, если так тщательно собирают на войну? И наверняка теперь они не навалятся на него неожиданно все, не скрутят ему руки, чтобы напоить своим отваром, уже хотя бы потому, что вооруженный, он сможет постоять за себя.
Войско собиралось. Напрасно Тиерн смеялся – набралось довольно из тех, кто называл себя Сильфами, чтобы собрать армию. Когда он вышел из тенистого двора кузни, улица была полна охотниками. Это были сильные молодые мужчины, которые знали толк в луке и быстрых стрелах. Мечников было очень мало, этот отряд, скорее, был как последняя капля, сообразил Тиерн. Все время боя они наверняка будут сидеть в засаде, и лишь когда основные силы будут измотаны, и большинство стрел будут выпущены и сломаны, они вступят в бой и окончательно разобьют неприятеля.
Были и певцы – Тиерн снова ощутил легкое головокружение и неодолимое желание лечь прямо на землю и уснуть, когда легкая речь этих существ коснулась его слуха. Сквозь опущенные ресницы он видел летний день, горячее небо и венки из благоухающих трав на их головах. Интересно, поднимется ли у врага рука на этих людей на поле боя? Сможет ли смертный опустить меч на светлую голову, заглянув в светлые чистые глаза? Наверное, в этом их сила, подумал Тиерн.
Крепкий хлопок по спине пробудил его, и недовольное лицо Орлиста грубо нарушило волшебство песни.
– Ты снова засыпаешь, – обвиняющим тоном произнес он. – На тебя не действует наша благодать. А что будешь ты делать на поле боя? Ты просто упадешь, и тебя затопчут. Не лучше ли уйти прямо сейчас? Ты рискуешь, отправляясь в поход с нами.
====== 5.ТАЙНЫ ПОДЗЕМЕЛИЙ ======
– И все-таки я пойду, – упрямо произнес Тиерн. Воображение его ярко нарисовало ему стул, на котором покоится остов несчастного короля, и каждый его шип в мечтах Тиерна вырастал до невообразимых размеров. Орлист передернул плечами, раздраженный, и отошел к своим лучникам.
Кроме всех прочих Тиерн увидел и травников, и холодок раздражения и опасности пробежал у него по спине. Он прямо-таки учуял, как булькает в их фляжках зелье, которым его напоят… Ни от единого он не примет ни крошки хлеба, ни капли вина! Травники деловито проверяли, все ли они собрали в дорогу, перебирая свои склянки, корешки и пахучие травы, сложенные в мешочки и привязанные к поясу.
Сборы длились недолго. Тиерн и опомниться не успел, как небольшое войско с молодым Орлистом и таинственным Равновесом во главе уже выступало из города. Выступили пешими, и это порадовало Тиерна: он был плохим наездником. Но и немного огорчило: ходоком он был тоже не ахти. Спасло его лишь то, что с ними были певцы и травники, которые, как и Тиерн, не так искусны были в делах войны, как лучники, да еще то, что лучники за спиной несли мешки с припасами.
Над полями все еще поднимался серебристый туман, когда войско прошло по ним и двинулось прямо к входу в башню. Как умно, подумал Тиерн, устраивать ход в другое царство, в мир, прямо под носом! Искатели непременно пойдут вглубь, да хотя бы и в башню Королей, и там заблудятся и погибнут. Но кому придет в голову искать здесь, в неприметной маленькой башенке, прямо у входа?
– Давай! – Орлист, похоже, смирился с наличием в его воинстве такой обузы, как Тиерн, и сам подставил ему плечо, чтоб тот половчее ухватился за раскачивающийся канат. Тиерн глянул вверх – впереди него карабкался таинственный Равновес. Нет, навряд ли он обрежет веревку, когда Тиерн будет на полдороге. Нет…
– Руку! – Равновес, хоть и относились к нему как к принцу крови, был парнем крепким. И едва в люке показалась голова Тиерна, тяжело отпыхивающегося, с вытаращенными глазами, как Равновес ухватил его за загривок и одним рывком втащил на площадку. Тиерн, тяжело шлепнувшись на зад, сипло дышал. Он понял, почему Орлист велел ему лезть первым – он предоставил ему время для отдыха, которого у других будет куда как меньше: молчаливые Сильфы один за другим проворно вылезали из люка и исчезали вновь, торопливо сбегая вниз по ступеням башни.
Когда поднялся наверх Орлист вслед за последним воином, Тиерн дышал ровно. Орлист подозрительно оглядел Первосвященника, но смолчал. Кивком указал ему на ступени – чего же ты расселся? Мог бы и сам догадаться! Тиерн, кряхтя, нехотя поднялся с утрамбованной земли и последовал вслед за Орлистом.
Войско Сильфов вышло из подземелья поздно вечером. Тиерн не смог запомнить, где был тот ход, через который юный Орлист вывел их на поверхность, да ему это и не нужно было. Если все будет хорошо, то вернуться всегда можно…
Над головой Тиерна качнулись темные лапы вечнозеленых деревьев и далекие звезды, свежеумытые весенним морозцем, и у него закружилась голова от свежего вольного ветра – там, в подземелье, воздух был влажен и не такой, абсолютно не такой. В груди Тиерна поднялось ликование, дикая радость, и он даже подпрыгнул с радостным воплем, сбив рукой с наклонившейся ветви пласт подтаявшего снега. Орлист с неудовольствием посмотрел на него, но смолчал.
Сильфы, похоже не испытывали никаких неудобств. Ветер не пьянил их, влажный холод не пробирал до костей, ноги их не оскальзывались на подмерзшей тропинке. Все так же молча и почти неслышно они проследовали до дебрей – под их ногами земля, прикрытая сероватым крупчатым снегом превратилась в грязное месиво, – и весь отряд растворился в лесу.
Тиерн вертел головой, пробуя узнать место, где пролегал их путь. Кажется, это был вечнозеленый Паондлогский лес, откуда обычно доставлялись лучшие гамбы для кораблестроения. Подумать только, Паондлоги! Как далеко простирается этот странный подземный мир… Тиерн только однажды бывал там, и то пришлось ехать почти два дня, петляя по дороге меж непроходимого бурелома и маленьких деревушек, примостившийся кое-как на обочинах этой дороги прежде, чем они достигли Заповедной Чащи. А Сильфы прошли всю ту же длинную дорогу еще до заката. Странно. Вот и эта змеящаяся дорога, Тиерн узнал её блеск – в песке, которым она была усыпана, было много камешков кремния, и они сверкали в багровых лучах опускающегося Одина, как самоцветы.
Немного погодя Сильфы свернули на неприметную тропинку – в одиночку Тиерн ни за что бы не отважился ступить на этот путь, почти не угадывающийся в оттаявшей траве, потому что все проводники, и честные, и не очень, которых нанимал царь, желающий лично осмотреть свои новые владения, уверяли, просто клятвенно клялись, что существует лишь одна дорога, ведущая в Заповедную чащу. А Заповедная Чаща – это, в свою очередь, единственное место, где когда-то умелые лесорубы расчистили местечко от валежника и камней, и где теперь можно было б вырубать деревья. Там же дорога расходилась на две ветки, и одна из них шла на запад, к Мокским горам и долине Великой Жабы, а другая – на север, к Норторку, Дану и прочим торговым городам. Однако у Сильфов было свое мнение о том, сколько путей есть в непроходимом Паондлоге.
Шли всю ночь; Сильфы оказались превосходными мастерами маскировки, Тиерн видел лишь Орлиста, который шел с ним вместе, словно опекая его. Остальные словно растворились в морозном воздухе. Тиерн слышал, как под его ногами ломается хрусткий ледок, наст, намерзший на тропинку к вечеру, слышал свое дыхание и видел пар, поднимающийся от его разгоряченных губ, иногда под его неосторожной ногой с оглушительным треском ломалась иссохшая ветка валежника. Но остальные, пусть и нагруженные всякими походными необходимыми вещами, шли так тихо, что ему начало казаться, что они с Орлистом продолжают путь вдвоем. Голый лес насквозь был просвечен лучами взошедшего Зеда, серебристо– белыми, и длинные загадочные тени перечеркивали снежное покрывало черными полосами. Было очень светло, так светло, что можно было пересчитать все ямки под сосной, выбитые дневной капелью, были видны длинные волосины, развевающиеся на ветру – то одичавшая лошадь почесала о пень свою спутанную гриву, и они теперь так и остались здесь, зацепившись за длинную щепку.
Но во всем этом прозрачном и неподвижном лесу не было ни видно, ни слышно ни единого человека, ни одного из тех, кто вышел этой ночью в погоню за Предателем.
– Послушай, – обратился Тиерн к молчаливому Орлисту – он двигался так тихо и бесшумно, что Тиерну иногда было страшно, словно рядом с ним шел не живой человек, а приведение. – Отчего мы таимся? Королева велела нам …
– Я знаю, что велела нам королева, – перебил его Орлист. – И, тем не менее, не нужен нам лишний шум. Думаешь, вашей правительнице, этой Тийне, понравится, что по её землям разгуливают вооруженные воины, которые, к тому же, ей не подчиняются? Она может выслать за нами погоню, а это нам ни к чему.
– Что же тогда? – спросил Тиерн.
– Что тогда? Тогда нам следует пересечь границу долины Королей, и мы окажемся в провинции в Долине Священной Жабы. Там мы затеряемся – по дорогам этих земель давно уже разгуливают вооруженные люди, и никто не обратит внимания на то, что появится еще один отряд. Даже такой большой.
Тиерн мысленно согласился с ним – он сам столько раз указывал Чету на то, что эта богатейшая земля, которая, по сути, ими завоевана, им не принадлежит, и что всяческий сброд, пользуясь беспомощностью властей, обделывает там свои делишки. Копи с золотом и серебром, лес, каменоломни – все это надежно охранялось разномастными разбойниками и повстанцами. Чет однажды только пытался оспорить у свободного люда эти земли, и потерпел сокрушительное поражение. Уже тогда армия его была слаба… Теперь и подавно.
– А затем, – продолжил Орлист, – мы перестанем таиться и я при помощи амулета, что дала мне королева, найду Предателя.
– Что за вещица? – заинтересовался Тиерн.
– Осколок от той трубки, что курит Предатель, – ответил Орлист. – Чем ближе мы к ней, тем ярче горит этот осколок. Вот смотри!
Он полез за пазуху и достал маленький холщевый мешочек. Орлист еще и развернуть его не успел, как Тиерн уже увидел свечение, исходящее от осколка. Свет пронизывал сетчатую ткань, словно в мешке лежало маленькое солнце.
– Не может быть, – поразился Орлист, торопливо разворачивая ткань. Да, глаза его не обманывали – осколок светился, светился ярко, мерцая и мигая, как звезда.
– Так и должно быть? – осторожно поинтересовался Тиерн.
– Когда мы выходили из пещер, он еле тлел, – ответил Орлист. – Это было так слабо, что я сомневался, есть ли этот свет вообще или же мне его рисует воображение. Но так скоро! Это означает, что нам повезло – трубка где-то поблизости, и то, что камень мерцает, означает, что владелец её движется. Только куда он идет? От нас или к нам навстречу?
– Нужно разбить лагерь и выслать разведчиков, – предложил Тиерн. – В такой поздний час мало кто будет блуждать по лесу, один и в темноте. Так что у нас есть шанс, что разведчики тут же изловят нужного нам человека.
– Пожалуй, ты прав.
Орлист остановился и оглушительно свистнул. Миг – и пустая поляна наполнилась людьми, как по волшебству. Тиерну казалось, что они выходили прямо из ничего, соткались из тумана и воздуха, и так же неслышно ступая, подходили ближе.
Орлист поднял вверх свой талисман; он ничего не стал объяснять, все итак было понятно. Приказов он тоже раздавать не стал – просто указал рукой в трех разных направлениях, и люди так же бесшумно, как и появились, снова исчезли в лесу.
Осталось совсем немного человек, которые начали разбивать лагерь. И все это делалось без каких-либо приказаний, все знали свое дело.
– Отчего ты послал людей именно туда? Откуда ты знаешь, где надо искать? – спросил Тиерн.
– В этих трех направлениях есть дороги, по которым кто бы то ни было мог бы идти из Мунивер. Если Предатель задумал спастись бегством – что ж, он не настолько глуп, чтобы идти сквозь дебри, он непременно пойдет по дороге. Мои люди просто последуют за ним и настигнут его.
Лагерь был разбит быстро, и скоро над маленькой полянкой вился дымок, палатки, искусно замаскированные под кусты и валуны, чуть светились изнутри приветливыми огоньками – путник, завидевший их, навряд ли поспешил к ним, напротив – поспешил бы убраться прочь от манящих болотных огней.
Тиерн был рад тому, что поход их почти окончен – ну, по меньшей мере, на сегодня. Он устал и очень хотел завалиться где-нибудь в палатке под походное одеялко, но Орлист почему-то не давал сигнала к отбою. Тиерн без толку слонялся по лагерю – Сильфы, которым он мешал и путался под ногами, кротко переносили его неуклюжее присутствие, лишь иногда прося его отойти. И Тиерн с неохотой подчинялся, сердито ворча про себя:
– Уйди! Отойди! Лучше бы сказали, что делать… Я тоже кое на что годен.
Изредка, проходя мимо темной палатки Орлиста, Тиерн тайком заглядывал туда – под трепещущим пологом угадывался в темноте тюфяк, а под ним что-то сияло. И чем чаще подходил Тиерн посмотреть, чем ярче было сияние.
« Однако, неужели это возможно? Так скоро… И наш таинственный враг будет пойман…»
На Тиерна начала наваливаться дрема; теперь он уже не скрывал своей усталости. Верно, это Певцы где-то начали петь свою песню, и отголоски их пения долетают и сюда.
«Зачем?» – подумал Тиерн. Он уже сидел под деревом, прислонившись спиной к стволу, и звезды качались в небе над его лицом. Он засыпал; и не было никого, кто бы сказал ему – «крепись», и хотелось расслабиться и уплыть вслед за песней… и Тиерну было хорошо, так хорошо, что не хотелось ни дышать, ни смотреть, ни слышать.
– Эй, проснись, проснись, Первосвященник! – кто-то грубо тряс его за плечо, и сон отходил, унося с собой тепло, покой и радость. Песня была давно спета.
Тиерн попытался шевельнуться – и застонал. Он отлежал себе руку, которую неловко подвернул, когда уселся на землю, и жутко замерз. Ничего удивительного – он ведь заснул прямо на земле, на оттаявшем клочке прошлогодней травы.
– Что произошло… – пробормотал он, с трудом разлепляя веки. Перед ним сидел на корточках какой-то человек, спросонья Тиерн видел лишь неясный размытый силуэт.
Человек напротив тихонько рассмеялся, словно в словах Тиерна было что-то невероятно веселое.
– Произошло? – переспросил он; голос его был тих и вкрадчив, словно он не хотел, чтобы его кто-то услыхал, кроме Тиерна. – Ничего; но могло бы. Еще немного, и ты замерз бы здесь, и поутру Сильфы нашли бы тебя холодным и тихим, если бы не я. Вот, укройся-ка хорошенько, я нагрел это одеяло над костром.
