Текст книги "КИНФ, БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ПЕРВАЯ: ПЛЕЯДА ЭШЕБИИ (СИ)"
Автор книги: Квилессе
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 32 страниц)
– Расскажи мне о нашем будущем государстве – какое оно? – придвигаясь все теснее, прошептала Тийна. – Та страна, которая станет нашей с тобой – какая она?
– Не о чем рассказывать, Тин, – ответила Кинф. – Она, конечно, богата и огромна, но во всем её величии нет там места лучше, чем это. Нет и этого жемчужного света, нет тишины и покоя, нет ярких звезд над головой… Нет и тебя, Тин!
– Все это будет! – жарко зашептала Тийна, обвив Кинф руками так, что та уже не могла отвернуться от горячих губ и блестящих глаз. – Верь мне! Все это будет у тебя, но только рядом со мной! Куда бы мы ни уехали – а мир велик! Мы ведь поедем в Пакефиду?
– Да, конечно, – еле слышно прошептала Кинф, уже не в силах противиться зову прекрасных глаз. И эти желанные влажные губы – они так близки, так близки, что даже ощущается аромат дыхания Тийны. – Все, что пожелаешь, моя прекрасная госпожа! Только принеси мне голову своего отца!
– А ты подари мне голову своего Дракона!
– Скажи мне, моя царица – ты согласишься стать моей женой? Завтра же! Только согласись!
– Да, конечно! О, да!
Тийна припала к губам своего избранника, дрожа от страсти, которую уже не в силах была сдерживать, и избранник ответил ей с не меньшим пылом, запустив руку в её роскошные волосы – где он научился этому жесту? И даже слабый вскрик где-то за стеной деревьев не смог их отвлечь друг от друга; даже если б рушился мир – какое им до того было б дело? Вот оно, вечное блаженство!
*******************************************************
Стоп-стоп-стоп, тормози, Черный! Как так – жениться? Ты что несешь? Ведь обе они женщины, а чтобы жениться, нужен как минимум один жених! Как они могут жениться, если ни одна из них не годится на роль потенциального жениха?! И, опять же, о луноликости предполагаемой невесты – что-то я в последний раз, когда её видел, особых достижений в области красоты не наблюдал.
И не ты один. Шут тоже вполне видел её распластанную моську и недоумевал, отчего это приезжий без ума от неё. Но пусть это до поры до времени останется нашей загадкой, хорошо?
А насчет женитьбы… пошел бы ты все это объяснил им обеим, Беленький! Это все заклятье Тийны так действовало – Кинф даже не знала, как её зовут, и вообще забыла зачем явилась сюда. Она даже ничего настоящего вокруг себя не видела – исчезли каменные стены древнего дворца, исчезли постройки и все то, что говорило о том, что века прошли здесь в величии и славе людей. Исчезли каменные жуткие и реалистичные горгульи, стерегущие вход в сад, исчезли каменные всадники, укрощающие диких горячих скакунов, исчезли постаменты с древними письменами и статуи королей-воинов, завоевавших полконтинента и обративших их в свои владения. Исчезла вся мощь мира, все величие его и захватывающие дух красоты, сотворенные руками человеческими. Был лишь крохотный уютный мирок рядом с принцессой, где были неясные очертания кустов, волнующаяся зыбкая почва под ногами, поросшая мхом, влажное тепло, где шелестели кожистые широкие блестящие листья, и рядом была Тийна, прекрасная и простая. А за пределами этого мирка был мрак, холод и колючий страх, злые тени и смерть. Кинф не могла больше без этой женщины.
Кошмар!
Именно; но ведь и Тийна любила Кинф, и уже не по своей воле, а волею магического заклинания, которое и её ввергало в такой же колдовской сон. Теперь кошмар колдовской любви встал между ними обеими.
Солнце любви затуманено ложью,
Сердце дрожит огоньком на ветру,
И возлагают влюбленные душу к подножью,
Острому лезвию между двух свеч, колдовства алтарю.
Пламя дрожит под судьбы ледяным ударами,
И занесен над свечою клинок колдовства.
Свечи, как звезды, разбросаны парами.
Чья же свеча перерублена будет?
А может, моя?
(Белый)
Истинно, Белый!
**********************************
Палка Савари пребольно треснула Шута в живот, и он покатился по земле, не сумев даже вскрикнуть как следует – крик словно застрял в горле, перехваченном спазмом боли, и Шут катался по сырому снегу, вытаращив налитые кровью глаза, и сипел, отходя от удара.
– Тихо! – Савари черной тенью накрыл его, уволакивая за полувросший в землю постамент, зорко оглядываясь по сторонам. – Прости меня, мальчик мой, но я не мог допустить, чтоб ты загубил свою жизнь так бездарно и безрассудно! Ну-ка, отдай-ка мне это! – он ловко подцепил концом посоха выпавший из ослабевшей руки нож и отбросил его подальше в рыхлый снег, где он и потерялся. – Ну же, не будь таким ревнивым!
– Она…она… – рычал Шут, багровея, ворочаясь в мокром снегу.
– Знаю, знаю – эта юродивая посмела прикоснуться к королеве – спокойнее, мальчик мой, спокойнее, не то мне придется снова тебя ударить! Я же говорил – она околдовала королеву. Теперь-то ты мне веришь?
– Подумать только – она называет луноликой эту…эту…с её разорванной мордой и слюнявым ртом! Она, которая меня не считала себе ровней – собирается жениться на беспородной изуродованной девке!
– Однако! – Савари ловко зажал рот Шуту, погрозил ему пальцем. – Тише! Как ты сказал – с разорванной мордой?
– А как же еще!
– Не кричи так! Думаешь, мы здесь одни? Посмотри-ка вон туда – там притаился Первосвященник, которому очень интересна как сама Тийна, так и то, что здесь происходит. Там тоже кто-то прячется, думаю, советник, а во-он там стоят те, кому надлежало бы быть на страже. Думаю, все они слышали этот разговор не хуже нас с тобою, ведь для того они и явились сюда. И ни одному из них, кроме тебя одного, и в голову не пришло кинуться на принцессу с ножом, кроме тебя, конечно, хотя у них есть на то более чем веские основания, влюбленные ведь собираются убить их царя. Как ты думаешь, почему?
– Не знаю и знать не хочу!
– А я знаю – потому что они околдованы тоже своей молодой госпожой. Не в такой степени, как королева, но все же они не могут отвести от неё глаз. Да тише ты, ревнивец! Теперь у меня еще один вопрос: а почему ты не околдован ею? Почему ты не в плену той красоты, что заставляет их молчать?
– Ты – тоже! – едко заметил Шут.
– Я маг,– ответил Савари, – и странно было бы, если б в моем распоряжении не было защиты от чужого колдовства, пусть даже и такого сильного. Но ты – ты простой смертный. Неужели твоя любовь сильнее чар Эльвиры? Сильнее настолько, что ты до сих пор видишь изуродованное лицо Тийны? И для тебя она осталась просто юродивой со слюнявым ртом?
– Посмотри – она целует её! – вскричал Шут, порываясь подскочить на ноги, но Савари вновь удержал его, повалив на снег.
– Да что же за напасть такая! Чего ты хочешь добиться, глупец?
– Я убью Тийну, и королева освободится от наваждения!
– Убью! Экое сильное слово! А так ли ты силен, как это слово, мальчик? Как только ты занесешь нож, на тебя кинутся те, кто сейчас подсматривает за своей госпожой, кинутся, как верные псы, и растерзают тебя на куски – и королева тоже, она первая, уж поверь мне! Но даже если б они и не тронули тебя пальцем – смог бы ты победить ту силу, что подчиняет себе столько людей? Я говорю о магии, о той магии, которая мне знакома, которая когда-то заставляла покоряться ей целые страны и народы. Великие полчища склонялись перед нею – что ей один человек? Ты умер бы, даже не коснувшись её. Разве могу я допустить это? – лицо Савари собралось во множество мелких добрых морщинок, он тихонько рассмеялся. – У тебя интересный дар, мой мальчик, я даже не слыхал о таком. Разве могу я позволить тебе вот так бездарно погибнуть? Нет; ты еще пригодишься мне, я узнаю, в чем твоя сила. Отчего её магия на тебя не действует?
Шут словно не слышал его; горящими глазами смотрел он – нет, пожирал взглядом Кинф, и не мог успокоиться. Руки его с силой мяли рыхлый снег, оставляя черные полосы, и меж побелевших от усилия пальцев текла талая мутная вода.
– Ну, идем, – примирительно произнес Савари, взяв Шута под руку. – Я помогу тебе подняться!
– Не тронь меня старик! – Шут свирепо вырвался из его рук. – Как бы то ни было, я тебе не помощник, и с тобой я не пойду никогда! Оставь меня!
Зло сорвав с плеч намокший плащ, в полах которого он запутался, Шут подопнул его и бегом направился прочь, проваливаясь в рыхлый снег и оскальзываясь, сжав озябшие покрасневшие руки в кулаки.
====== 1.ДЕНЬ. ======
Ну, и..?
Что – «ну, и..?»?
А дальше-то что?
Да ничего! Ты не делай вид, что тебе безумно интересно! Ни в жисть не поверю, что тебе интересно после твоих комментариев… Ты зачем повествование испоганил?!
Я–а?! Испоганил?! Да я только внес живую струю в твой зубодробильный трактат… С моими замечаниями дело пошло куда интереснее!
Да уж… интереснее! Зато потерян дух событий!
Подумаешь, дух! Ну, проветрил я немного застоявшийся смрад – что, жалко тебе, что ли?! Ладно, ладно, больше не буду, вот те крест во всё брюхо! Хотя эта придворная тягомотина мне порядком поднадоела. Итак..?
Все было очень быстро.
Промокший и промерзший Шут ворвался в опочивальню царя – охрана, которая издали увидела настроение господина Шута, благоразумно поспешила удрать прочь, – и весьма бесцеремонно растолкал его.
– А?! Что?! – Чет торчком уселся на кровати, потирая заспанные глаза кулаками. Шут, схватив какую-то тряпку – скорее всего, это был предмет из гардероба Чета, скажем, его кушак, – яростно вытер красное лицо и мокрые волосы и плюхнулся на кровать.
– Вставай, Чет, – проговорил он. – Тебе грозит беда – о, теперь я не преувеличиваю, нет! Приезжий в сговоре с твоей дочерью решили убить тебя, чтобы завладеть твоим царством и царством, откуда приехал посланец. Они обещали подарить друг другу ценные подарки на свадьбу – головы своих государей! Ах, да. Я забыл сказать! Приезжий предложил твоей дочери выйти за него замуж, и сегодня они, скорее всего, женятся. А ты – умрешь.
– Что ты несешь?! – долго и страшно прокричал Чет, откидывая одеяло и обнаруживая под ним тонкие голые ноги, не прикрытые ночной драной рубахой. – Что ты несешь, дурак?! Не ты ли мне говорил, что приезжий – женщина?! Как же женщина может жениться на женщине?!
Шут застонал, с силой сжав голову руками.
– Я не могу всего тебе объяснить вкратце, Чет, – ответил он глухо. – Я не могу тебе всего рассказать! Но верь мне – тебе нужно любым способом выпроводить твоего гостя прочь! Ин с ним, не убивай – только вели убираться, и как можно подальше! Вместе с ним уберется и твоя дочка, и тогда ты будешь в безопасности!
Слушая эту сбивчивую речь, царь поспешно натягивал штаны, прыгая на одной ноге.
– Как ты заставишь посла убраться вон? С ума сошел? Хочешь оскорбить его государя? И какая она… тьфу! Какая же она женщина? Если влюбился в мою дочь, значит, мужчина! – Шут гадко ухмыльнулся, думая – ну, вот я мужчина, но что-то равнодушен к твоей дочери! Так что…
– Да говорю же тебе..!
– Ты меч его видел?
– Еще бы. Он очень большой. Его трудно… не увидеть.
– И Драконья кровь. Думаешь, даст Дракон крови девке-кинф, а?
– Ну, дикие глаза еще ни о чем не говорят. Они всегда были такие, – хладнокровно ответил Шут. – А, кроме того, если Дракон и подарил ей титул Сына, то это просто очень смелая женщина. Или очень умная женщина – я слышал, принцы Драконов не столь славны своими ратными подвигами, сколь дипломатическими. Скорое всего, она у него вместо посла, искусного в переговорах.
– Тьфу ты, Понк тебя утопи! – взорвался Чет.
– Я не пьян! – озлился Шут. – Но все равно – это женщина.
В дверь постучали, и спорщики, до того момента оравшие без стеснения друг на друга, смолкли вмиг и переглянулись. Вот оно!
– Великий Чет,– подхалимским голосом заблеял кто-то за дверями, – Наимудрейшая зовет тебя разделить с ней радость и благословить её брак светлым именем Чиши!
– Нужно идти, – Чет дернулся к двери, завязывая наспех испачканный Шутом кушак, но Шут удержал его, поймав за полу.
– Стой! А что, ежели они сейчас кинутся на тебя?
– Не болтай ерунды, дурак! В замке полно охраны – как две бабы одолеют целую армию мужиков?! Или ты думаешь, что я тоже баба, что убоится и не выйдет?!
– Да, да, охрана… но все же? Они не кинутся, конечно, нет, но как-то они планируют разделаться с тобой! Выгони её, пока она …
– Заладил – «выгони, выгони»! За что я должен выгнать гостя, а?
– Есть способ не разозлить его Дракона, – настойчиво напомнил о своем плане Шут и вытянул из ножен меч, тонкий меч, узкую полоску стали, шелестевшую о ножны особым, свойственным лишь металлу звуком. – Заставь её согласиться на поединок, шуточный поединок со мной, как я и планировал раньше. Женщина – это женщина. Она может научиться пить наравне с мужчинами, может научиться ездить верхом и носить мужскую одежду, но владеть оружием она не научится никогда. Этого не сделает никто, уважающий законы, установленные богами… Тем более – изнеженная придворная дама. Они и из ножен-то меч вынуть не сможет.
– Но он – гость! – простонал Чет. – Как он посмотрит на это предложение? Не оскорбится ли?
– Не оскорбится! – передразнил Шут. – И это говорит мне человек, еще вчера сыпавший ей в бокал яд?! И потом, не гость, а гостья. И если она выдаст себя, её просто можно будет вытолкать взашей, – Шут внимательно оглядел свой меч, проверил его заточку. – Ну же, решайся.
Чет нахмурился, и морщина залегла меж сурово сведенных бровей. Решение было принято.
– Идем, – распорядился он, мельком глянув в окно. – Скоро рассвет. Пусть праведный Один осветит истину поутру.
Странно. Из Чета бы вышел неплохой пророк, он просто загубил в себе талант на корню, ведь именно так все и вышло. И ему суждено было дожить лишь до утра следующего дня.
Один уже бросал дрожащие отблески своей короны на просыпающуюся землю, и кровавые облака тяжело ползли по небу, ожидая печальной тризны (Черный, ты со своим нагнетанием обстановки хватил через край! Какая тризна?! При чем тут ни в чем неповинные облака?! Им все людские тризны до одного места! До задницы. У облаков нет задницы, Белый.), но небо было еще темным – лишь один его край чуть заметно бледнел, да тускнели Зед и Торн над вершинами гор.
В пиршественном зале было весело. Ступив на порог, Шут тотчас огляделся по сторонам – ага, все здесь! В большинстве своем за столом, наскоро установленном не ко времени разбуженными слугами, сидела ничего не значащая сонская знать – их, так полагаю, пригласила Тийна, чтобы подчеркнуть важность события и пустить приезжему пыль в глаза. Как же, столько князей окружают новобрачную! Ему и не снилось столько в его Пакефиде…
А вот и Тиерн; этот хитрый зародыш крокодила просочился и сюда, куда ему не полагалось приходить ни по положению в обществе – конечно, он Первосвященник, но именно – священник, и на светские праздники ему ходить не полагается, – ни почему вообще. Подливает винца «женишку»… подлец! Лицо его непроницаемо и гадко одновременно, впрочем, как обычно. И отчего боги наградили его такой крокодильей физиономией? С ним, впрочем, все ясно: он сделал ставку на молодых. Он, конечно, не глухой, и слышал, что говорили влюбленные голубки в саду. Он хочет в Пакефиду, и он туда поедет вместе с ними, убей они царя. Он и поможет им его убить! Один быстрый опасный взгляд на Чета, и в глазах Первосвященника промелькнула смерть. Он не остановится ни перед чем.
Советник тоже тут; скорее всего, это его подхалимский голос блеял под дверью царя – интересно, какую выгоду этот-то для себя ищет? Проследив взглядом за щенячьими глазами умильно улыбающегося советника, Шут заключил: желание женщины заставило его плясать на задних лапках! Он смотрел на Тийну с таким вожделеньем, что её одежда разве что не дымилась от его жадного взгляда. Он будет проситься её секретарем; он будет выносить её ночной горшок, а прикажи она – ноги ей вылижет, лишь бы коснуться её. Он и царю будет наговаривать разные гадости про женишка, лишь бы пролезть, протиснуться, проползти поближе к вожделенному телу! Все это Шут прочел в единственном взгляде, который достался ему, и советник вновь уставился с обожанием на свою госпожу.
А вот и гости жениха: молчаливый маг и рыцарь Натаниэль. Ах, вон еще человек, но его почти не видно – радующаяся бурно «знать» совершенно затолкала его, да он и сам сторонится их общества. Рыцарь Горт, кажется.
И сами молодые на троне (ага! Заколдованные-то они обе заколдованные, но что-то не в подвал полезли, а на трон вскарабкались!). Шут почувствовал, как дрогнул царь, когда увидел, что приезжий сидит на его троне, пьет из его чаши (и надел его тапочки!).
– Приветствую тебя, принц Зар! – уверенно и твердо проговорил Чет. Зар, склонив голову к плечу, внимательно посмотрел на хозяина замка (я бы сказал, он просто прикидывал в уме, как бы получше расчленить тело царя), но с места встал, и даже поклонился, уступая хозяину его трон. Услужливый крокодил тотчас же придвинул роскошный стул жениху, словно по мановению волшебной палочки. – Я рад тому, что ты нашел в моем доме своё счастье! Для меня великая честь, что моя дочь смогла завоевать твое сердце!
Видно было, что он очень старается не сорваться на истошный визг посреди своей полной достоинства речи; на лбу его выступили крупные бисерины пота, но он твердым шагом прошел к трону и уселся. Зар с почтительным поклоном отступил, и Чет перевел взгляд на дочь.
Перевел – и смолк, пораженный. Тийна сидела с открытым лицом, презрев всякие моральные устои, и насмешливо смотрела на отца. Нарочито медленно она отвернулась, демонстрируя ему прекрасный цветок на щеке, и снова глянула насмешливо ему в глаза. Что, говорил её бесстыжий и яростный взгляд, что теперь ты скажешь, отец? Повернется ли язык назвать меня неповоротливой кобылой или тупой коровой? Посмотри теперь на меня; посмотри на людей, что тут сидят – и пойми, что твое время ушло. Пришло время Тийны Прекрасной.
Чет взмок от этого взгляда и с трудом проглотил ком, застрявший в горле. Шут положил ему руку на плечо, но и этого было мало, чтобы почувствовать себя в относительной безопасности.
Пьяненькая сонская знать с воплями чествовала молодых (не ври, Черный! Они просто в очередной раз напивались в дымину, не вникая в подробности повода – это называется «не вижу повода не выпить»), откуда-то раздался тост, и околдованные Тийна и Кинф обернулись к пирующим, отведя свои кровожадные глаза от изнемогающего от страха царя (и слюна закапала с алчущих крови клыков).
– Веришь мне теперь? – прошептал Шут, склонившись к уху Чета. Тот нервно вздрогнул.
– Голова твоего отца, – хрипло проговорил демон губами Кинф (нахохотался, бедный, до хрипоты), – и мы сегодня же обвенчаемся в храме Чиши.
– Да, муж мой, – смиренно и страшно ответила Тийна и встала с трона, склонившись перед отцом. – Отец, сегодня счастливый и святой день. Поздравь нас и благослови.
Чет снова встретился взглядом с беспощадными, неумолимыми глазами Тийны и поспешил подняться, чтобы не смотреть на неё больше.
– Пусть боги даруют вам вечное счастье, – пожелал он.
*********************************************
Мир все плавился и расплывался, и неверные звуки заставляли запутываться в лабиринте поиска, а где-то голос звал к себе, манил и убегал, и смеялся, а позади крался страх и накрывал своей тенью небытие, и царила над всем этим непроглядная темнота и бездна, а в глазах прятался демон, и улыбался, скалился, и голос был подобен рычанию чудовища в пещере. И дрожал в испуге неясный свет факела, люди смеялись, и звенели чаши, удушливо пахло вином, и волосы становились дыбом от жуткого одиночества… одиночества и пустоты…
***************************************************
Сам-то понял, чо сказал?
**************************************************
– Принц Зар, не желаете ли слегка поразвлечься? – принц перевел взгляд помутневших глаз на Чета, и тот мужественно выдержал его. Звон чаш и пьяные голоса пирующих едва не заглушали его голос, но Зар все-таки услышал его… словно готов был услышать… словно прислушивался нарочно, к каждому слову, к каждому звуку… – Мой Шут – лучший поединщик в стране. Почему бы вам не сразиться, не показать свое умение, не похвастать перед невестой? Этот шуточный поединок будет частью праздника…
На миг демон спрятался, утих, ушел торопливо в темные уголки сознания, и глаза Кинф прояснились. В них мелькнула настороженность и нехорошее любопытство.
– После столь сытной еды? – спросила она с холодной улыбкой. – И такого хорошего вина?
Чет почувствовал, как рядом настороженно шевельнулся Шут. Слабое трение напрягшихся мышц об одежду показалось ему громовым, и ужас опахнул его.
«Шут был прав! Я принял в доме своем врага… женщину-кинф, как почетного гостя! О, боги, простите мне мой невольный грех, простите, не карайте верного слугу вашего!»
– Это всего лишь шутка, – собственный голос был чужд, но тверд. Краем глаза Чет увидел слабую полосу розовеющего неба за окном, вздрогнул всем телом, ощутив, как пот катится градом по спине. Рядом на троне напряглась Тийна, подалась вперед, словно собиралась прыгнуть вперед, на отца, и перегрызть ему горло. Губы её принужденно улыбались; глаза метались с одного лица на другое: отец – Кинф. Притихла пьянствующая знать; странно, но, кажется, она чутко реагировала на каждое недовольное движение одной только брови принцессы, и Чет с тоской подумал о том, что по единому её слову те люди, которых он – он! – возвеличил и поднял, обласкал и пригрел, кинутся на него…
«Скорее бы утро!» – подумал он. Внезапно его целью стало лишь одно желание – просто пережить эту душную, пугающую его ночь.
– Хорошо, – внезапно легко согласился принц Зар, разряжая обстановку. Его согласие, как глоток свежего воздуха, прокатилось по залу, и расслабились напряженные руки и спины, разгладились посуровевшие лица, появились несмелые улыбки. Зар легко подскочил и сбежал по трем ступеням в зал, в свободное пространство между пиршественных столов. С легкой усмешкой (вопреки всем прогнозам Шута) умело вынул меч и трижды взмахнул им, рассекая воздух, искусно работая кистью. Тийна сидела молча и так прямо, словно вместо позвоночника у неё был вставлен стальной наипрямейший прут; руки её накрепко вцепились в подлокотники трона, словно хотели раскрошить отполированный камень. Шут, снова шевельнувшись, оставался в страшном напряжении, и Чет невольно смахнул с лица горячие соленые капли, задыхаясь.
По залу прокатился смешок, как легкий всплеск, затем – хохот: маленький тощий приезжий выступал против Шута, мало того, что искуснейшего поединщика, но еще и выше и мощнее приезжего… Жаль мальчишку, калекой будет он на свадьбе, если не пожалеет его злой Шут.
– О-о, я удивлен вашей смелостью, – прошипел Шут, лицом к лицу оказавшись с приезжим. Его рука плавно поднялась вверх, направляя узкую холодную сталь прямо в сердце сопернику. Шут выстроился в изящную и красивую позу Выжидания (жаль, не было знатоков, которые могли бы по достоинству оценить её изысканность и сложность!), и приезжий ему на удивление так же умело и точно встал напротив в позе Танцовщика, сжав меч тонкими руками.
– Надеюсь удивить вас еще больше, – ответил он, и меч его слегка дрогнул – тонкий знак к началу боя, вежливое приглашение ударить первым. – Сойдет ли разрубленный воротник за знак победы?
– Несомненно, сойдет, – вежливо ответил Шут. – Но поединок все-таки шуточный, так что постарайтесь уж оставить мне на месте голову… – и он едва успел задержать сверкающую плоскость, опустившуюся так быстро, как это делают первые лучи рассвета. Дружный гогот по поводу последнего замечания Шута – ну как же, искусный воин просит у мальчишки сохранить ему жизнь, ну и насмешил, Шут! – перешел в такой же дружный «ах!», и Тийна, ликую, с воплем подскочила на ноги:
– Убей его!!!
Чету было все равно, кто выиграет, хотя какая-то часть его сознания все-таки подзуживала узнать, чего стоит его Шут. Он отвернулся от дерущихся, и даже лицо рукой прикрыл, чтобы никто не видел, как багровый румянец стыда разукрашивает его щеки. Но обидеть гостя..! Вытащить его из-за стола на поединок! Это было уж чересчур.
Теперь все обвинения Шута в адрес гостя казались ненормальным бредом, и Чет, расслабившись, почувствовал, как он измотан и обессилен. Даже сидеть трудно… Напряжение схлынуло, оставив только вялую слабость. Чего ради Шут оговорил мальчишку? Именно – мальчишку, приезжий юн, но точно не женщина. Может, из ревности к Тийне? Демон его разберет…
Ярость схватки все нарастала. Поединок походил на танец, на страстный танец танцовщика со свечами и неуклюже-грациозного журавля, и даже сонки, которые дрались исключительно насмерть и исключительно грубо и зло, залюбовавшись, лишь цокали языками да разражались криками (они разбились на два лагеря и болели каждый за своего избранника), когда схватка, казалось, подходила к концу, потому что казалось, что вот-вот еще немного, и победит один из поединщиков.
А двое воинов словно забыли об окружающих – они увлеклись настолько, что приезжий смеялся в голос, и его глаза горели азартом, словно мальчишка дорвался до чего-то запретного, до доспехов отца, и примерил их, и вообразил себя таким же великим воином.
Для Шута же все словно растворилось, исчезло. Снова была прежняя Мунивер, снова против него стоял двенадцатилетний мальчишка-Крифа (его руку и манеру рубиться Шут не спутал бы ни с какой другой!), озорной, горячий, подающий надежды наследник, не обиженный богами ни умом, ни храбростью, ни силой. Он часто просил научить его каким-нибудь особо причудливым выпадам, и, судя по тому, что теперь их в точности повторяла не его, но наученная им рука, он их освоил…
И Шут был не Шутом, но бароном долины Улен и Верхних Земель, владыкой Правого и левого берегов озера Куля с Серебром, Норторка и Эстиля, девятнадцатилетним высокородный придворным, рыцарем Ордена Непобедимого Солнца-Одина, и говорил он со своим другом языком тела и оружия…
«Ты силен,» – сказал Шут, и Айон Один, почти горизонтально к земле, полетел к голове соперника – это не простой выпад, не может быть простым, слишком очевиден и не прикрыт.
«Я умел», – ответил знакомый ему клинок, сделав едва заметное, почти неуловимое, но очень опасное движение – ага, вот он что задумал! Крифа тогда хохотал, громко, держась за живот, когда его клинок спустил штаны с Шута тем самым приемом, которому он сам же и научил принца… Сейчас, под громкий рев болельщиков, Шут успел остановить меч, целящийся в его живот.
«Ты достойный противник», – сказал меч Шута, встречая удар.
«Я много учился», – чуть скомкав фразу, немного неуклюже ответил меч противника, прочертив иероглиф «труд». От этого прием оказался злее и опаснее, хоть и потерял в красоте – ого, а этому Крифу никто не учил! Или это уже не Крифа..? Шуту понадобилось действительно много труда, чтобы уберечься от острой металлической буквы.
«Как тебя зовут?» – задал коварный вопрос Шут. Отвечая на него, говоря имя меча, Крифа всегда открывался, замедлялся, и Шут неизменно ловил его, называя имя своего меча – «Луч Света», и острие его меча застывало прямо у горла соперника. Мало кто успевал остановить его, это был его коронный выпад, по которому его узнавали в бою незнакомцы, но…
Приезжий ловко уклонился, и острие пролетело мимо вожделенной цели – его ворота буквально в каких-то ничтожных долях волоса; и собственные отсеченные волосы Шута светлой паутинкой ссыпались из-под блестящего отточенного лезвия на плечо. Приезжий, сделав короткий замах, встал в позу ответа – и рубанул:
«Инушар Один,» – очень, очень короткий замах, описывающий дугу и отталкивающий метящий в ямочку на шее Луч Света, и крестообразное рубящее движение – как горох, посыпались металлические заклепки с ворота Шута, и королевский меч, мигнув на прощание изумленному Шуту знакомым рубином на рукояти, с коротким лязгом, невежливо и презрительно, моментально вошел в ножны, даже не салютовав побежденному. Вот как.
Шут изумленно мигнул… и уселся на зад, опомнившись от наваждения, под громкий свист и улюлюканье сонков.
И воспоминание об имени титуле снова ушли, растворились – а всего мгновение назад он помнил, кто он и как его зовут. И снова он – просто Шут…
– Ваш воротник перерублен, – проговорила Кинф с достоинством, мучительно хмуря брови и стараясь вспомнить что-то («Где я видела это лицо?»), но хищник вновь вполз в её разум, наполняя её лицо темнотой, в которой загорались, как красные раскаленные угли, недобрые глаза.
Черный, а где ты видел добрые красные глаза? У белых мышек, разве…
И появилась мысль убить, опустить свой меч на светлую голову, чтоб он напился кровью, чтоб брызнула живая, еще горячая влага прямо на лицо, на губы, и утолила жажду! И голоса в голове твердили тихо и страстно, горячо и страшно: «Убей, убей!»
И вокруг все смеялись и орали: «Убей!» И на троне хохотала вторая половина черного «я», торжествуя такую славную победу.
– И ваша голова на месте,– насмешливо произнесла Кинф, едва поклонившись. Светлые глаза смотрели на неё с удивлением, но без страха. Может, поэтому она не смогла убить? – Думаю, она пригодится вам в разговоре с царем, – она подмигнула озорно взбешенному Чету и взбежала легко к Тийне. Та торжествовала и даже не скрывала своего ликования; голова её была гордо вздернута, на губах сияла улыбка, презрительная и гордая одновременно. Из-за меня, говорила она, которую вчера еще ты, подлый Шут, называл замарашкой, сегодня ты же сражался, и проиграл. А искусный воин, повергший тебя, с таким почтением целует край моего платья, опустившись на колено!
Во, блин, какая любовь-то!
Кинф подняла на неё взгляд покрасневших глаз и произнесла:
– Жду тебя в храме Чиши с головой отца твоего!
– Да, муж мой! – ответила Тийна.
*************************************
Стой, Черный, тормози!
Сам тормози. Я тебе что, дизельный электропоезд?
Чего?!
Ничего. Только тормозить все равно не буду.
Ладно, не тормози. Переключись только на Тийну – эта девушка становится мне все более интересна.
Не буду; ты своими гадкими замечаниями все портишь.
Я?! Порчу?! Я не порчу!!!
Портишь.
Ладно; история нас рассудит! Но ты-то будешь дальше рассказывать, или мне самому…все испортить?
Шиш тебе!
====== 2.ДЕНЬ. ======
**************************************
– Я тебе хребет перерублю! – зашипел Чет, едва Шут оказался позади его трона. Так стыдно ему не было никогда; ему казалось, что пот с шипением испаряется с его щек, и кожу покрывают белые пятна соли. – Какого демона.!?
– А что ты хотел?! – зашипел в ответ Шут, нервно стягивая на груди распоротую одежду. – Ну, просчитался я, что теперь?!
– Нанести неслыханное оскорбление гостю! – шипел царь; от стыда ему нестерпимо хотелось сползти с трона и спрятаться под столом. На его счастье, поздравляющие молодых со славной победой сонки отвлекли внимание гостя от его персоны, не то Чет провалился бы прямо сквозь землю. – А если бы ранил его?! Как бы я объяснил это его покровителю-Дракону? «Баба, не поднимет меча, своими королевским изнеженными ручками»! Так ты говорил?
