Текст книги "КИНФ, БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ПЕРВАЯ: ПЛЕЯДА ЭШЕБИИ (СИ)"
Автор книги: Квилессе
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 32 страниц)
– А, да… – пробормотал Тиерн, с трудом усаживаясь поудобнее. Толстое шерстяное колючее одеяло горячим коконом обняло его, и жизнь заструилась по промерзшему телу. Незнакомец заботливо поддержал его за плечи. – А ты кто?
Незнакомец снова рассмеялся тихим вкрадчивым смехом, и Тиерн, протерший глаза и как следует его разглядевший, от ужаса взмок. Горячая кровь опалила даже его замерзшие ноги, вернула жизнь в нечувствительную руку.
Перед ним сидел человек в сером плаще, лицо его было скрыто капюшоном, и на груди его красовалась уродливая синяя ящерица. Её Тиерн особенно отчетливо разглядел, насмешливый Зед словно нарочно высвечивал её своими холодными лучами.
– Что тебе нужно? – прошептал Тиерн. Ему показалось, что эти серые тени настигли его, что они шли именно за ним, и сейчас ничто не помешает им утащить его в свое жуткое подземелье. В глазах его был написан такой ужас, что незнакомец пожал плечами с досадой.
– Послушай, я все-таки спас тебя от смерти, – с неудовольствием произнес он, – и что я вижу вместо благодарности? Может, радость? Нет! Может, ты сказал мне какое-нибудь теплое слово? Ничего подобного! Я вижу лишь страх. Поверь мне, не нужно меня бояться. Ты спал, спал крепко – Певцы умеют делать свое дело. Если бы я хотел тебя забрать с собою, я унес бы тебя, и ты проснулся бы лишь… гхм… ну, не будем об этом. Я не за тем послан к тебе.
– Послан? – переспросил Тиерн. Незнакомец кивнул головой:
– Именно послан. Я так долго ждал, когда представится удобный момент! Сейчас спят даже Сильфы, да весь лес спит – кажется, Певцы, загоняя свою добычу, перестарались, и ничто и никто не помешает нам поговорить.
– О чем нам говорить? – нервно выкрикнул Тиерн, и незнакомец прижал палец к губам:
– Тише, тише! Экий ты горячий… я пришел предложить тебе место в нашем Ордене.
– В вашем Ордене? Что за Орден?
– Разве ты не видел? Орден синей ящерицы.
– Хорошенькое дело! Ото всей той дряни, что я видел, за милю несет мертвечиной! Ты хочешь превратить меня в дохляка-зомби с высунутым синим языком?!
– Помолчи-ка, – строго произнес незнакомец и снял капюшон. Холодный Зед озарил его голову, его приглаженные волнистые волосы… Тиерну стало и вовсе не по себе. Под капюшоном таилось вовсе не загадочное животное, не чудовище, а обычный человек. В его усталом лице, в глазах, обведенных темными кругами от недосыпания, не было ничего таинственного и страшного, и это пугало более всего. – Что ты знаешь? Что ты видел? Ничего; меж тем наш Орден наделен такой силой и властью, какой никогда не будет ни у одного земного короля, да и у подземного тоже. Мы – самые могущественные люди на этой земле! Мы можем взять все, что нам понадобится, мы вхожи в любой дом, наше присутствие никто не замечает, но все его боятся. Все судьбы людей в наших руках; а сейчас мы властны выбирать, кто будет жив, а кому стоит умереть.
– Вы – Кровавые Учителя?! – потрясенно прошептал Тиерн. Незнакомец наклонил в знак согласия голову:
– Именно так. Так нас называют в народе, все эти неумытые неучи. Сами мы себя так не называем никогда, но если тебе удобно, в нашем разговоре ты можешь пользоваться этими словами. Там, в подземелье, ты был жертвой, что уж скрывать. Но ты прошел испытание. И потом, когда ты так опрометчиво прыгнул в объятья этих Сильфов, мы пытались предложить тебе то, ради чего я догнал тебя сейчас.
– Предложить! Хорошенькое дело! Вы всех послушников ловите раскаленной сетью и с почтением тычете в них острыми баграми?!
– Ну, ну, не горячись! Это всего лишь проверка, и ты её блестяще прошел! Конечно, наверное, мы погорячились, но ведь все обошлось?
– Но как… зачем..? Кто..?
– Ты хочешь знать, что мы из себя представляем? Что ж, изволь.
Все ведь думают, что мы – мерзкие чудовища, или, того хуже – что мы демоны из ада, откуда призвал нас Учитель, но это не так. Мы так же рождены земными женщинами, так же росли вместе со всеми. Одно лишь различие – мы выше всех! Мы избраны быть выше королей и судей! Ты слышал о Палачах, коих все боялись и уважали? Так вот эти Палачи были нашими рабами! Высший Суд подчинялся только нам. Мы могли указать на любого человека, и Палачи казнили бы его – разве это не величие, разве это не сила?!
– Но зачем? – спросил Тиерн, и его собеседник насмешливо фыркнул:
– Зачем?! Ты, когда завоевывал эту страну, спрашивал – зачем? Когда резал и убивал побежденных – разве тебя интересовало, что станет конечным итогом твоих действий и к чему все это приведет? Нет; разве само по себе то, что ты делал, не нравилось тебе?
Но если тебе нужна цель, та правда, которую не знает никто, кроме членов нашего Ордена я скажу тебе. Мы – личная охрана нашего господина, того, кого эти Сильфы-недоумки называют громким именем Предатель.
– От чего же вы охраняете его?
– О, ты не поверишь, когда услышишь, не поверишь в то могущество, которое наш Орден несет в себе! Мы охраняем его от смерти. И покуда жив наш Орден, жив и наш господин.
– Не может быть!
– Может. Ты же видел наше капище, наши алтари там, в подземелье?
– Сильфы говорили, что оно было закрыто многие сотни лет… и все это время ты служил своему господину? Ты сидел там, взаперти?
Незнакомец поморщился:
– Не слушай Сильфов. Что они могут знать об Ордене? Только страх; с Орденом они связывают лишь страх. Да, капище было закрыто – все тогда, давно, когда господин вынужден был закрыть его, думали, что закрывают и Орден. Но Орден – это не врата в ад, и послушники его не сидят над алтарями всю жизнь! По сути, закрыв капище, господин ничего не изменил. Мы были всегда; мы лишь затаились. Слышишь? Мы повсюду! Орден нельзя ни закрыть, ни распустить одним поворотом Ключа, мы, как корни огромного дерева, оплели всю страну. И в каждом городке, в каждом селе ты найдешь хоть одного послушника Ордена.
Не думай, что наша миссия заключается лишь в том, чтобы приносить жертвы – это лишь крохотная часть того, что нам должно делать. Каждый из послушников, сообразно своему положению в обществе, выполняет некое задание…
– Что это за задания?
– Все просто; что бы ни было поручено послушнику, все – это служит только одной цели: наш господин жаждет господства над миром. И он то получит, не сомневайся!
– Господства? Так отчего он не соберет армию и просто не завоюет этот мир?
– Ты с ума сошел? По-моему, ты лучше меня знаешь, что такое война. Любой из нас все-таки смертен и может погибнуть в бою. Зачем нам такой риск? Если б мы были так безрассудны, мы взяли бы в символ к себе какой-нибудь красивый, но затрепанный в веках знак, льва или волка, например, которые кидаются в бой, ни о чем не думая. Но мы хитрее; ты знаешь, что это за ящерица изображена на моей одежде? По твоему лицу вижу, что знаешь. Она подкрадывается незаметно, и будь то хищник или крохотный зайчонок, но он будет её добычей! Она отравляет спящего своим ядом, и животное умирает. Полежав немного, от яда оно становится мягким и сладким, и маленькая жалкая ящерка выпивает того же льва дочиста, слегка надкусив ему шкурку… Это ли не сила?
– А Сильфы? – не унимался Тиерн. – Они говорили, что ваш Орден бессилен против них.
Незнакомец недовольно поморщился:
– Это правда. Я не знаю, в чем секрет их силы. Думаю, господину он известен. Думаю, он был известен и Ордену, но с течением веков мы утеряли разгадку. Я не могу убить Сильфа, и, прикоснувшись к их странной Чистоте, я становлюсь слабым.
– Слабым?! Чушь! Вот они все спят! Поди и убей любого из них, и никто…
– Глупец! Убить и стать жертвой Равновеса?
– Что?
– Не убеждай меня, что с вами нет Равновеса; я слышу его, я чувствую его страдание и отречение от чистоты Сильфа. Но здесь его нет; значит, он ушел с другими в лес… Ты хоть знаешь о силе Равновеса?
– Я никогда не слышал даже о таких существах, – ответил Тиерн.
– То-то ты так глуп. Равновес – это почти брат Бога! Он может поразить тебя единым словом, даже если ты находишься в сотнях стран от него, даже если он не знает тебя, даже если он никогда тебя не видел! Если бы я сейчас, следуя твоему совету, поперерезал бы всех до единого Сильфов, и тебя, не оставив за собой ни единого свидетеля, никого, кто мог бы меня уличить и указать на меня пальцем, он все равно убил бы меня. Поутру они вернутся, все, кто ушел вечером, и Равновес с ними. Если б он увидел своих Сильфов мертвыми, он бы просто проклял того, кто это сделал, и его проклятье достигло бы меня, где бы я ни был.
Кроме того, ты знаешь, что такое Сильф? О, это не просто дух, безмятежный, кроткий и справедливый. Сильфы поклоняются стихиям и металлам, и те их защищают. А если б меня проклял умирающий Сильф? Бр-р! Представь, что он поклонялся б огню… да и воде – не все ли равно? Утонуть так же неприятно, как и сгореть…
– И вы противостоите столько лет таким силам? – поразился Тиерн. Незнакомец кивнул:
– О, да. И весьма успешно. Добрых сил в этом мире предостаточно, они могущественны, но они ничего не могут сделать с нами, даже не смотря на то, что мы – слабее. А значит, ничего дурного и дальше с нами не случится. Ну, так ты согласен? Поверь мне, такой шанс выпадает не каждому и не каждый день.
– И что… что я должен сделать?
– Ничего; сейчас – ничего. Я просто отмечу тебя синей ящерицей, и ты будешь ждать приказаний, как и всякий послушник. Я знаю, ты занимаешь высокое место при дворе, так что твоя миссия будет очень ответственна. Думаю, даже сам господин будет говорить тебе, что нужно делать. В награду ты можешь забрать себе те золотые вещи, что так приглянулись тебе в подземелье.
– Что?! Все?!
– Все, сколько сможешь унести. Но обещаю тебе, что пройдет немного времени, и этот золотой стул, что так пленил твое воображение, потеряет для тебя всякую ценность в сравнении с истинными нашими ценностями, и ты, наверное, даже будешь использовать его по назначению.
Тиерна колотило; все эти вещи, что говорил ему незнакомец – они волновали его душу и смущали разум, готовый улететь в небытие. Он жаждал этого! О, как он этого жаждал! Тайная власть и безнаказанность – вот что влекло его в Ордене. Служить господину? Да ради всех Богов Пакефиды! За такую плату…
– Теперь слушай меня, – горячо зашептал собеседник. – Сильфы возвращаются! Я чувствую их; через некоторое время они попробуют избавиться от тебя своим излюбленным способом – опоят тебя отваром, от которого ты должен будешь забыть все, что связано с ними. Думаю, они и Ордену нашему подлили свою отраву, иначе как объяснить то, что ни один из послушников не помнит о слабом месте Сильфов – а оно должно бы быть, я тебя уверяю! Так ты должен сохранить свою память; ни к чему нам человек, который забудет все о подземелье и вместе с этим утеряет те знания и все то, что приобрел там. Без этой крупинки памяти ты нам бесполезен; ну, разве что тебя еще разок швырнут в подземелье, и ты проделаешь этот же путь.
Словом, я дам тебе свой отвар. Не бойся, он безвреден, я даже сам отопью первый из твоего бокала. После ты сможешь спокойно выпить то, что дадут тебе Сильфы.
– Я не верю тебе! – взвился Тиерн. – Ты, наверное, просто хочешь отравить меня?!
– Глупец! – рявкнул незнакомец, теряя терпение. – И отчего ты так нужен нам..? Если я опою тебя отравой, и придет твой Равновес… Он уничтожит меня за тебя, потому что ты под его защитой. Ну же! Решайся; не то я уйду, и ты останешься простым человеком, когда Сильфы сотрут твою память. И ты не только не получишь свой стул – ты даже не вспомнишь никогда, что его видел. Ну?!
Тиерн зажмурился и протянул руку. Теплая фляжка легла в его ладонь, и он, все так же, не открывая глаз, торопливо сорвал с неё колпачок и сделал приличный глоток, совершенно позабыв что можно бы и незнакомцу предложить отпить, как он то обещал.
Зелье пролилось в его живот подобно змее, проникающей в свою нору. Оно было совершенно безвкусное, словно Тиерн не жидкость пил, а и в самом деле проглотил змею. И оно было… плотным. Оно не катилось камельками, не текло ручьем – оно именно ползло, растянувшись от губ до самого желудка, и Тиерну казалось, что он слышит, как что-то двигается внутри него…
– Вот и славно, – одобрил незнакомец, наблюдая за ним. Сам он отпил из этой же фляги совершенно спокойно, словно это была простая вода. – Ну, и как ощущения?
Тиерн, утерев со лба бисеринки пота, прислушался к себе. Ничего. Ни нездорового возбуждения, ни внезапной слабости, как это бывает, когда некто использует яд. Только в животе тяжело и тепло, словно там и в самом деле притаился какой-то зверь, скатавшись в клубок.
– Ну… – нерешительно протянул он, и незнакомец не стал его дослушивать.
– Теперь ты готов, – произнес он, поднимаясь. – Сейчас они придут сюда, и разбудят твоего Орлиста. После, когда они оставят тебя, возвращайся в Мунивер.
Незнакомец осторожно, словно боясь попортить прическу, надел капюшон и тихо ступил назад, растворяясь в предрассветном тумане. Тиерн вдруг остался один; не было слышно ни незнакомца, ни Сильфов. Только утренняя капель выбивала звонкую дробь по снежной грубой корке да несмело переговаривались птицы. Зед побледнел, и за его тяжким диском угадывался Торн – дело шло к утру.
Тиерна колотило, словно в ознобе, и он не знал, от зелья ли это или от страха. Он не мог успокоиться и метался. Натянув на голову одеяло, он сбился в комочек, подтянув колени к голове, зарылся поглубже в сухую теплую траву. От дыхания его под одеялом стало тепло, даже жарко, но он не хотел даже выглядывать наружу. Он боялся; он боялся мира, что окружал его – оказывается, он ничего не знал о нем!
«Все будет хорошо, все будет хорошо», – уговаривал он себя, и тепло окутывало его и убаюкивало. А таинственный зверь в его животе таял, превращаясь в воду, и не было уже так тяжело и страшно…
Должно быть, он вновь задремал, потому что Орлисту пришлось достаточно сильно потрясти его за плечо прежде, чем Тиерн открыл глаза.
– Ну, и выкинул ты штуку! – Орлист, кажется, порядком волновался, руки его тряслись. – Что за беда заставила тебя лечь спать в снег? Ты мог бы замерзнуть.
«Не мог», – мысленно возразил Тиерн, ощущая, как неведомый зверь в его животе заворочался.
В руках Орлиста была фляжка – и Тиерн сразу понял, что там. То самое зелье, что отнимет у него память – Орлист торопился опоить его. Отчего? Потому что песня певцов, ликующая и радостная, слышалась совсем рядом. Их охота подошла к концу, и скоро на поляне появится тот, кого называют Предателем. И Орлист не хотел бы, чтобы Тиерн его увидел. Интересно, отчего?
– Выпей это, согреешься, – поспешно предложил Орлист, протянув настой Тиерну. То послушно взял его фляжку – пальцы Орлиста были очень холодны, он сам замерз намного больше, чем Тиерн, – и послушно сделал глоток. Зверек в животе Тиерна сделал прыжок и ловко накрыл этот маленький глоток – Тиерна чуть не вырвало, он побледнел и торопливо сунул флягу Орлисту в руки.
– Вот так, – с удовлетворением в голосе произнес Орлист. – Теперь иди в мою палатку, погрейся.
Песня была слышна совсем рядом, почти за ближайшей опушкой, и Тиерну показалось, что неясное и непонятное зарево поднимается над неподвижными вершинами деревьев, словно солнце встает прямо из земли, словно оно спало прямо в низинке, на прошлогодней траве, выступившей из-под снега…
– Иди же, – уже нетерпеливо повторил Орлист, заметив любопытство Тиерна. – Их еще час не будет, может, больше. Ты ничего не пропустишь, не беспокойся.
Тиерн, завернувшись в свое одеяло, неохотно повиновался. Он видел, что Орлист обманывает его, он уже различал светлые фигуры Сильфов, мелькающие среди деревьев, и знал, что через несколько минут они дойдут до лагеря. Интересно, почему Орлист не хочет, чтоб Тиерн видел Предателя..?
Тиерн не успел дойти до палатки, приступ тошноты навалился на него так внезапно, словно тот маленький зверек, что сидел у него в животе, вдруг решил выйти наружу и начал настырно протискиваться вверх, выбираясь из желудка, так что Тиерн еле успел шмыгнуть в кусты, и там его отвратительно вырвало. Совершенно обессиленный, он упал лицом в чистый холодный снег и некоторое время лежал неподвижно, прислушиваясь к своему телу. Ничего; теперь он мог бы поклясться, что ничто его не беспокоит, его не клонит в сон и ничто не ворочается в животе. Он кое-как поднялся и сделал несколько шагов к палатке, когда зарево, то самое, что так пленило его воображение, засияло совсем близко, так близко, что отсветы его легли на лицо Тиерна, и он застыл, очарованный.
Свет бил ему в глаза, но он не ослеплял, нет. Напротив – невозможно было глаз отвести от завораживающего сияния. Из теплого зарева начали выступать фигуры, сначала темные и истонченные, потом – обретающие цвет и четкие очертания. То был один из отрядов Сильфов, возвратившихся с добычей.
Певцы пели; но то была не просто песня. Это была песня-силок, в которой они удерживали свою добычу, которой они очаровывали её и заставляли оставаться с ними, не связывая её веревками и не заковывая в кандалы. И не было на свете такой силы, которая бы смогла противостоять очарованию этой песни, нежной, словно разговор ангелов. И Тиерн, околдованный ею, хоть он и не понимал ни слова из неё, сделал шаг навстречу светилу, растворяясь в его лучах.
Тот, кого Сильфы называли Предателем, шел в самой середине их. В предрассветных сумерках Тиерн не сумел разглядеть склоненного лица под капюшоном плаща, но он мог бы поклясться, что это женщина. И это она сиянием наполняла темный холодный лес, это её чудо приукрашало серые сумерки и черные мертвые стволы деревьев. Он увидел полы платья, чуть намокшие от снега, крохотную ножку, обутую в потемневший от влаги сапожок, и тонкую прекрасную руку, сжимающую ту самую трубку… Сильфы тесным кольцом окружили её, и Тиерн увидел её лишь на краткий миг, когда ветер колыхнул плащи её стражей, и меж ними появилась маленькая брешь, но и этого было достаточно, чтобы преисполниться благоговения и понять – она не боится их, и все их старания напрасны.
И сквозь песню певцов он вдруг услышал нечто, что заставило его дрогнуть и поспешно отступить прочь от сияния в темноту. И показалось ему, что из-под капюшона, надвинутого на глаза, глаза ищут его в толпе, и что та, которую называют Предателем, видит его, что она нашла его в толпе, и говорит ему: «Ты? Что ты тут делаешь? Я все знаю о тебе. Я знаю, кто ты теперь. Бойся меня, бойся…»
Тихий голос был подобен шипению змеи, такой же долгий и страшный в своем спокойствии. И Тиерн, прячась все дальше в темноту, спиной пятясь в какой-то кустарник, обдирая ладони о колючки, взмолился, стараясь умилостивить этот неумолимый голос, бормочущий ему угрозы: «Госпожа! Но ведь я служу тебе! Теперь я служу тебе! Не выдавай меня им!» Ибо теперь он понял, что если Сильфы узнают о том, что он из Синей Ящерицы, то его убьют в тот же миг, потому что нет на свете гнуснее и страшнее созданий, чем Кровавые Учителя. Отвращением к ним был напитан каждый вздох той, что привели Сильфы, и Тиерн обмирал от ужаса. Как при таком омерзении она может не выдать его?! Что ей раб, которого она так презирает, и подобных которому у неё так много?
Однако в лагере уже никто на него не обращал внимания; песня отняла много сил у певцов, и они падали – с каждым шагом кто-то из них падал без сил в талый снег, засыпая, и травники бросались к обессилевшим товарищам.
Орлист тоже бросился к вернувшимся – из своих спасительных зарослей Тиерн увидел, как он упал на одно колено перед уснувшим от усталости певцом, как дрожала его рука, когда он коснулся бледного измученного лица, и как после он глянул на Предателя – женщина встала прямо перед ним, покуривая свою трубку, и никого рядом с ней не было. Все, кто сопровождал её, спали или были без чувств.
– Славная песня, – произнесла женщин, вынимая трубку изо рта. Голос её был чарующий, обволакивающий, завораживающий, и Тиерн мог бы поклясться, что он настолько же притягателен, как и песня певцов. Он даже сделал один шаг ей навстречу, попав под его влияние, но быстрый взгляд в его сторону из-под опущенного капюшона отрезвил его.
Да это же господин, о котором говорил незнакомец!
Это же Предатель! Сильфы поймали его – и так легко! Тиерн замер и дышать перестал в своих кустах, и женщина, не заметив ничего подозрительного, отвела глаза.
====== 6.ТАЙНЫ ПОДЗЕМЕЛИЙ. ======
Если Сильфы лишат её свободы,она выдаст и его, подумал Тиерн. Она не станет щадить своего прислужника, который ничем не помог ей – даже если он ничем не мог ей помочь. Или мог? Он мог бы предупредить того, кто навещал его, и тогда тот, может, что-нибудь и предпринял бы. А Тиерн просто позабыл о том, ради чего Сильфы выбрались из своего подземелья.
Его завербовали на службу к господину, а он тут же подвел его…
– Я бы веками её слушала, – беспечно продолжала она, посасывая свою трубочку, и красный уголек рдел в сумерках. Орлист ненавидящим взглядом сверлил её, его ноздри трепетали от ярости.
– Думаю, у тебя будет такая возможность, – сдержанно произнес он, и она хихикнула.
– В самом деле? – спросила она.
– Да! – Орлист подскочил на ноги. – Не думай, что эта встреча случайна! Мы не бегаем по лесам и не приглашаем к своему костру случайных путников, и далеко не всякого гостя сопровождают лучшие певцы нашего края!
Женщина обернулась, насмешливо оглянувшись на павшее войско.
– Это – самые лучшие? – произнесла она. – Чтож, они долго продержались… а что ты будешь делать теперь, когда они обессилели и некому так завлекательно мне петь? Как ты будешь меня удерживать?
– Если нужно, – сурово проговорил Орлист. – я закую тебя в кандалы.
Она задумчиво покачала головой.
– Наверное, у тебя достаточно веская причина для того, чтобы поступать так, – заключила она, – хотя я и не понимаю твоей жестокости, Сильф. Но я с удовольствием выслушаю тебя, чтобы понять её. Может, пригласишь меня к костру? Я замерзла и устала; нам пришлось идти всю ночь, и я не отказалась бы от чашки чая – слышала, вы, Сильфы, мастера заваривать травы?
Женщина переступила через тело спящего певца и без приглашения шагнула к костру мимо негодующего Орлиста, так, словно не она, а он был её пленником, словно она была госпожой и могла приказывать, а он обязан был подчиняться. Она шла, и все словно укладывалось раболепно ей под ноги, даже пожухлая трава расстилалась, приминалась, хоть нога госпожи еще не коснулась её.
«Великая женщина!» – подумал Тиерн.
Весь лагерь словно отошел от них; госпожа словно приказала всем не беспокоить их, и всяк, спеша по своим делам, обходил костер стороной.
Тиерн, оставаясь незамеченным, украдкой последовал за ними. Он и сам не знал, зачем. В голове его мысли спутались в клубок, и на ум всплывали хаотичные обрывки – то какая-то чушь насчет того, что нужно выскочить и освободить госпожу, то о том, чтобы понять что-то… в любом случае, он должен был услышать разговор! Что-то подсказывало ему, что в нем кроется какая-то тайна, и она может оказаться весьма полезной.
Сильфы умеют устраивать место для отдыха; уголок леса, где Орлист развел свой костер, был тесно окружен кустарником, а над головами свешивались могучие мохнатые лапы столетних гамбов. Костер весело трещал, наполняя лесную комнату приветливым теплым светом, и белый пар поднимался с нагретой хвои.
Госпожа прошла прямиком к этому костру и уселась на сидение – Орлисту, который приготовил его для себя, пришлось примоститься рядом, на камне.
– Ну? – госпожа с видимым удовольствием протянула озябшие руки к огню, и мягкие отблески пламени нежно осветили её тонкие пальцы. – Расскажи мне, Сильф, отчего твои люди преследовали меня в ночи? Отчего они так старались меня поймать, что не жалели ни своих сил, ни своих волшебных голосов, ни леса, который будет спать еще три дня, прежде чем пройдет наваждение? Я не хотела идти с ними; но их усердие стало мне любопытно, и я решила узнать, отчего они так стараются. Зачем я вам – вы ведь именно меня решили поймать? Только не возьму в толк, отчего; зачем ловить человека, о котором ничего не знаешь, да еще и таким образом, которым поймать меня невозможно? Зачем тратить силы впустую?
– Однако, ты здесь, – резко ответил Орлист.
– Лишь потому, что сама этого захотела, – парировала госпожа. – Если бы не мое желание, твои певцы старались бы зря.
– Ты лжешь, – так же непочтительно и резко ответил Орлист. – Меня предупреждали, что твой язык коварен и что ты искусно умеешь притворяться. Но только твои уловки не помогут тебе на этот раз. Я знаю, что твои чары бессильны перед силой Сильфов. Не твое желание привело тебя сюда, а наша песня.
Женщина смолчала, но молчание её было наполнено удивлением.
– Молодой Сильф, – произнесла она, наконец, – ты меня с кем-то путаешь. Я вижу, ты очень зол. И оттого твой разум не хочет замечать очевидных вещей. Я не тот человек, что тебе нужен.
– Неужели?
– Я поняла, что вам нужен человек, очень сильный, но тот, что подчиняется вашей магии, и чья сила не действует на вас, так? Но я повторю – на меня не действует ваша песня. А своей силы я еще не применяла – как же ты мог заключить, что она на тебя не подействует?
Госпожа неторопливо сняла капюшон, и её веселые глаза заблестели в свете костра.
Это была женщина старая, лет шестидесяти, а то и больше. Лицо её было темным и сморщенным от времени, толстая коса, черная, как уголь, перевитая серебряными прядями, лежала на плече. Но глаза, её синие, как переменчивое море, глаза были молоды и прекрасны. Они смеялись, и от их уголков разбегались многочисленные морщинки. И Орлист, засмотревшись в эти глаза, смолк.
Тиерн, очарованный, позабыл о всякой предосторожности и шагнул вперед. Глядя на эту странную старуху, он ощутил расцветающую в сердце весну. В пламенных глазах женщины он прочитал такие немыслимые обещания, и голос её соблазнительно нашептывал о таких тайных и запретных желаниях его, что он готов был соблазниться тут же и выйти к ней. Влечение это было сладким и болезненным одновременно, оно походило на зависимость от наркотической травы, такое же небывалое по наслаждению и такое же непреодолимое по силе своей.
Хрустнула ветка под его неосторожной ногой, и наваждение спало. Женщина оглянулась, но увидела лишь темноту.
– Тут кто-то есть, – произнесла она задумчиво. – Или был кто-то… тот из нечистых, чье имя проклято в веках. Я чувствую, как он крутился по лагерю. Что ему было нужно? – резко спросила она у Орлиста. – Кого вы ловите, раз это заинтересовало проклятых? За кого вы приняли меня?
– Нам нужен тот, кого когда-то называли Предателем наши отцы и деды, и кому служили проклятые. Их учитель и покровитель. Ключи больше не лежат на дне Мертвого Озера, их капище открыто и на алтарях вновь приносятся жертвы.
– Не может быть! В свое время я легкомысленно не стала интересоваться делами мира подземного, были люди, говорящие мне, что все это не важно и только безумные Палачи и опасны, но они подчинялись даже кое-кому из простых смертных, например королю… Это плата за мое легкомыслие! Теперь я не могу сделать что-либо, теперь слишком поздно…
– О чем ты говоришь, госпожа? – удивился Орлист.
Старуха рассеянно пожала печами, разжигая свою трубку.
– Это дела так далеки от тебя, что ты не поймешь меня, а объяснять… мой рассказ занял бы всю ночь. Так кого вы искали, юный Сильф? Имя – Предатель ни о чем не говорит мне, кроме как о его натуре. Сдается мне, что это человек сильный, хитрый и коварный, и только чистые духом Сильфы, верующие в справедливость, могли бы отважиться погнаться за ним. Предатель – это имя древнее, и никто не знает, кем он был. Как вы рассчитывали узнать его? Может, вы знали его в лицо?
– Нет, госпожа. Нам известно лишь то, что когда-то у Предателя была любимая вещица, вот эта трубка, сделанная когда-то из кости королевского слона, священного дерева и украшенная осколками магических камней, украшающих наш мир вместо звезд. В нашем краю он потерял от неё маленький осколок, камешек выпал из своего гнезда. Чем ближе эта трубка, тем ярче сияет осколок.
– Что?! Трубка? – удивилась старуха. – Ты уверен, юный Сильф? Человек, что носил её многие века, мертв. Я взяла её на время. И он не мог быть Предателем, нет!
– Теперь моя очередь задать этот вопрос – а ты уверена? Порой мы не можем поручиться за себя самоё.
Женщина задумалась, посасывая свою трубку.
– М-м, – протянула она. – Странно все это! Вдруг случаются такие дела, которых не случалось многие и многие века! Что это значит? И многие из тех, чьи имена давно были позабыты и никому не нужны, вдруг появляются из темного небытия и забвения! Их вспоминают и зовут. Да еще и в Паондлогах… Там, где не раз сходились дороги великих и ничтожных, чьи судьбы определяли судьбу целых народов. Странно все это! Кажется мне, что наступают темные времена. Бойся их, юноша! Скоро будет темно, так темно, что даже днем огонь не сможет прогнать мрак! Неужели все оттого, что я вынула три каких-то камешка и нарушила никому не нужное Равновесие? Дай мне подумать, юный Сильф. Не может быть, не бывает таких случайностей. Думаю, все дело во времени. Пришло время для темноты…
Тиерн потер усталые глаза; наверное, он все-таки спал! Но казалось ему, что с каждым мигом женщина становится все моложе, разглаживаются её морщины и светлеет кожа на её лице, а глаза становятся все больше, все ярче, и с каждой минутой его желание выйти к ней и припасть к её ногам становится все невыносимее.
«Все, – решил он, отступая в тень как можно осторожнее, – больше оставаться здесь невозможно. Старуха околдовывает меня все больше, и уже скоро я сам выдам себя. Пора уходить».
Он ступил в тень, все дальше и дальше уходя от костра, и очарование спадало, уходило, и образ таинственной женщины, склонившейся над кружкой дымящегося чая у костра, становился серым, обычным, терял свою яркость и привлекательность…
Женщина накинула на голову капюшон, словно ей стало вдруг холодно.
– Юный Сильф, – сказала она, наконец. – Думаю, нам обоим нужно пойти в долину Великой Жабы. Там, в землях сцеллов, на берегу острова посередине озера Итлоптаор, находится гробница того, чью трубку я держу в руках. Потребуем объяснений у него. Возможно, он действительно как-то причастен к тому, что происходит.
Сильф посмотрел на неё в недоумении:
– Но ты сказала, что он мертв?! Ты умеешь разговаривать с духами?
Старуха пожала плечами:
– Если очень нужно, я смогла бы договориться и с духом. Но тот, о ком я говорю, скоро восстанет из своей могилы. Он настолько хитер, что ему удается убегать из владений Тавинаты, стоит тому лишь на миг отвести от него свой взгляд. И это происходило не раз и не два. Так ты идешь со мной?
