Текст книги "КИНФ, БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ПЕРВАЯ: ПЛЕЯДА ЭШЕБИИ (СИ)"
Автор книги: Квилессе
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)
Он слышал, как они проходили мимо. Слышал, как они замирали на каждом шагу и прислушивались. Видел чей-то влажный сапог возле своего укрытия, слышал, как под ним скрипела галька… Ужас снова заставил его крепко зажмуриться и даже перестать дышать. Единственное, что могло бы выдать его сейчас – это удары сердца, слишком громкие, просто раскаты грома!
Они не услышали; они почему-то не могли поверить, что все так просто, что он прячется в двух шагах от них, что он не выскочил с криком ужаса из своего укрытия и не бросился бежать, обнаружив себя. Их угрожающие голоса прекратили шептать ему свои страшные обещания, и Тиерн, на минуточку приоткрыв один глаз, увидел, что они совещаются, стоя все вместе неподалеку и чуть ли не уткнувшись друг в друга головами. Они не знали, что делать. Это вселило в него надежду – если враг не знает, что делать, значит, он не всемогущ.
Тем временем они до чего-то договорились. Один из людей в сером согласно кивнул и бегом направился обратно к своему челноку. Вернулся быстро, неся с собой какой-то мешок. Тиерну было очень любопытно, но он не посмел и шеи вытянуть. Человек с мешком направился к оставленному Тиерном костру; остальные неспешно пошли за ним. На несколько минут все исчезли с глаз Тиерна, и было слышно лишь какое-то непонятное лязганье металла, словно какую-то штуку собирали, подгоняя друг к другу разные составляющие части, да пахло разогретым металлом. Потом все стихло, и неизвестные появились вновь – вначале Тиерн увидел одного, пятящегося задом, а потом второго, идущего вслед за ним. И в их поднятых руках, сжимавших деревянные ручки – держалки, была растянута странно светящаяся сеть… металлическая сеть, это её они калили на костре!!!
Не долго думая, эти двое закинули её в расщелину, подозрительную им. Тиерн едва не закричал, услыхав, как зашипел раскаленный металл, упав в лужу. Справа тоже послышалось жуткое шипение – Тиерн обернулся туда, и увидел, что еще двое закидывают их сети в другой уголок.
Тиерн вновь зажмурился и подтянул под себя ноги. Шипение повторялось многократно, то удаляясь, то приближаясь настолько, что, казалось, он даже ощущает пар, поднимающийся с обожженной земли. Однажды край сети упал прямо около его ноги – и в тот же момент он с содроганием понял, что даже если бы она не прожгла его сапог, если бы он не заорал во все горло, он все равно был бы обнаружен. Сапог бы завонял паленым, как завоняли бы волосы, загоревшаяся ткань, опаленная плоть! Никакой мученик и герой, как бы он ни крепился, не укрылся бы от этой сети. Вот почему озеро и его берега мертвы; горячая сеть выдавала пока что лишь запах камней и песка.
Скоро поиски сетью прекратились; Тиерна не нашли лишь чудом, да и то потому лишь, что сеть, кинутая в его густую спасительную тень, зацепилась за острый уступ, повисла, и Тиерн расширенными от ужаса глазами смотрел на её раскалено-красные ячейки, висящие прямо у него перед лицом, ощущая их жар на своих щеках.
Сеть, полежав на шипящем камне, убралась прочь, но Тиерн не успел и духа перевести, как в волоске от его лица в камень ударило железо. Он едва не вскрикнул, но тут же зажал рот рукой, вцепившись зубами в ладонь. В трещину в камне упиралась острая пика. Её лезвие с одной стороны было отточено, подобно бритве самого лучшего цирюльника, а с другой – зазубрено, словно пила. Если это загнать поглубже в тело…
Пика постояла, словно раздумывая – и ударила вновь. Тиерн едва успел переместить свою голову влево, потому что, не сделай он этого, он лишился бы глаза и доброй половины головы. Лезвие, позвенев о камень, повозившись, отколупав несколько осколков, вынырнула из расщелины и больше уж не возвращалась. Человек, орудовавший ею, отошел – Тиерн слышал, как он выругался, – и дальше Тиерн слышал лишь звонкие удары железа о камень. Только после этого он посмел перевести дух.
Ах, и хлеб! Все это неспроста. В свое хладнокровие, неожиданно появившееся, Тиерн не верил, и связывал его со съеденным в поселке Палачей хлебом. Он никогда не был храбр; и в любой другой день он завопил бы во весь голос, едва завидев эти серые фигуры. И уж точно ни единый человек на свете не смог бы смолчать, когда они начали ловить его сетью. Было в их действиях что-то особенно жуткое. Они ловили его, но он им был не нужен, и они удовлетворились бы своей добычей, даже если бы им пришлось выковыривать её по кускам, и лишь затем, чтобы потом побросать её здесь же, на берегу. Он не нужен им был ни живой, ни мертвый. Они просто хотели его поймать.
Шаги неизвестных удалялись, но Тиерн не спешил убегать, хотя какая-то часть его сознания просто вопила о том, что сию же минуту нужно убираться отсюда!
«Ага, черта с два, – насмешливо отвечала вторая, хладнокровная часть его разума. – Ты побежишь, как осел, а они, стоящие тут, за камнем, кинут тебе в спину этот свой зазубренный багор. Они стоят тут; они никуда не ушли. Они не могут понять, куда ты делся, они не могут поверить, что ты так быстро убежал, и не понимают, куда ты делся на этом пустынном берегу. Они просто стоят и ждут, что ты высунешь нос из своей спасительной норки, из той, что они почему-то пропустили, не обыскали, не заметили!»
И она, эта часть, оказалась права. Тиерн продолжал сидеть, тихо, как мышь, когда, наконец, раздался голос прямо у его камня, от звука которого он вновь вздрогнул.
– Это невозможно, – произнес кто-то. Тиерн не очень хорошо понимал по-карянски, в основном он лишь догадывался о предмете разговора, но догадывался верно. – Он не мог уйти. Он не успел бы уйти.
– И все-таки, его тут нет, – возразил второй. – Мы осмотрели тут все. Мы не могли ошибиться; разве нам не знаком этот берег? Я знаю тут каждый камешек, помню, где и который из них должен лежать. Вот смотри – он сдвинул его с тропы сапогом, а тут его след просто обрывается.
– Он убегал, а не улетал от нас, – насмешливо возразил первый.
– А может, он просто знает..?
– Не может быть, – отрезал первый. – Если б это было так, он бы сразу убежал туда. Он побежал совсем в другую сторону.
– А потом, пока мы калили сеть, пробрался туда, – упорствовал второй. – Нужно обыскать ход.
====== 3.ТАЙНЫ ПОДЗЕМЕЛИЙ. ======
– И погибнуть из-за какого-то мелкого человечка? Зачем он тебе нужен? И зачем так рисковать?
– Он видел нас.
– И что с того? Что он сможет сделать? Что они все смогут сделать, даже если весь свет узнает о нас? Что он может рассказать? Что он знает? Ничего. А если даже и знает – ему же хуже. Он посеет страх своими рассказами, и люди будут более доступны нам. Только и всего.
– И все-таки надо обыскать ход, настаивал второй. – Мы не пойдем далеко. Это и в самом деле опасно. Но до лаза…
– Хорошо, – согласился первый.
Тиерн посмел даже высунуться из своей спасительной тени, чтобы разглядеть, куда направились говорившие – а они просто обошли валун, такой же большой, как и тот, под которым спрятался он сам, – и что-то громко загрохотало, словно эти двое подняли люк, прикрепленный цепями.
– Видишь? – спросил один из них, наклоняясь над люком. – Он не входил туда. Тут нет никаких следов.
– Нужно посмотреть чуть дальше, – настаивал второй.
– Ты с ума сошел?! Зачем тебе он?
Второй не ответил. Он подобрал полы своего серого неприметного плаща и ступил вниз.
«Интересно, что там такое, отчего они боятся туда пойти? – подумал Тиерн. – Какие еще чудовища могут таиться там? Кот может быть страшнее этих людей?»
– Ну, все, возвращайся! – нетерпеливо крикнул тот, что остался снаружи. – Не из-за чего рисковать!
Тот, что залез внутрь, не отвечал. Краешком глаза Тиерн видел, как он нехотя вылезал из-под земли.
– Мы должны остаться тут, – сказал он. – Ему некуда Деваться. Обратно он не пойдет. Это единственный выход, и, рано или поздно, он сюда придет. Тут мы его и схватим.
Тиерн забылся тревожным, зыбким сном, скрючившись на камнях и прижав к себе покрепче узелок с драгоценностями. Изредка он просыпался, и в полусне видел яркий огонь, пылающий у хода, и две тени, склонившиеся над ним. Они не собирались его искать, они не хотели бегать по подземелью. Они просто его ждали. Они знали, что Деваться ему будет некуда, и он обязательно придет сюда, чтобы найти спасение. “Значит, там, за этим лазом спасение, – думал он в полусне. – Значит, туда нужно непременно попасть, а это…”Сон снова навалился на него, и голова отключилась, не додумав до конца.
Проснулся он окончательно от жажды. Во сне он видел ручей; и он пил, пил из него, погружал в ледяную воду лицо, захлебывался, но не мог напиться. Он начал злиться, ругаться, и проснулся, едва не застонав.
Серые тени все так же сидели, склонившись над костерком, уже почти прогоревшим. Кажется, они тоже задремали. Облизнув пересохшие губы, Тиерн едва шевельнулся, разминая затекшие плечи и ноги. Глаза его снова устремились к таинственному лазу, который так тщательно охранялся. Если он не попадет туда, то умрет непременно. От жажды – а эти будут сидеть и ждать, сменяя друг друга. Значит, нужно попытать счастья. Жажда была настолько сильна, что Тиерн почти не мог думать. Все его мысли витали исключительно вокруг воды. “Думай, думай, “– велел он себе. И придумал.
Почти у самой кромки воды он заприметил небольшую кучку камней, мелкой гальки. Если в неё попасть камнем, то получится небольшой обвал, просто легкий шум. Но эти двое могут подумать, что это он… они могут отвлечься, посмотреть в ту сторону, и тогда он должен будет бежать, очень быстро бежать… Тиерн еще раз двинул ногами, проверяя, не отлежал ли их, и будут ли они послушны. Еще бы попасть… Он выбрал камень поувесистей, взвесил его на руке… попасть бы.
Он попал; он попал очень удачно – камень разрушил маленькую пирамидку, получился небольшой обвал, словно кто-то неосторожный, пробираясь берегом, ногой столкнул камни. Тени у костра подскочили, поднимая факелы. По темной спокойной воде разбегались круги, и истошный визг огласил берег – то серые тени в капюшонах кричали в бессильной ярости, на миг забыв о том, что они пытались быть похожими на людей.
– Он уплыл, – сказал один другому. – Я предупреждал.
– Догоним его на острове, – ответил другой. – Он никуда теперь от нас не денется.
Тиерн, притаившись, слышал их торопливые шаги, потом плеск воды, скрип уключин.
Переждав еще немного, он рванул – тени в капюшонах обернулись, глядя, как он бежит, поднимая тучи мокрого песка и камешков, – и через миг был возле их догорающего костра. Распинав ногой головешки, он схватился за горячее кольцо и рванул крышку люка.
Серые тени на озере расхохотались. Это был смех жуткий, свистящий. Их лодка, немного отплывшая от берега, покачиваясь, тихонько плыла обратно, и они не спешили – они просто смотрели на отчаявшегося человека на берегу и смеялись.
Под люком не было ничего. Возможно, когда-то там что-то хранилось, как в погребе, но теперь там было пусто. И никуда не вел тайный ход. Они обманули его, выманили на пустое место, и теперь ему не спрятаться от них. От отчаянья и злости у Тиерна защипало в носу, щеки запылали. Серые тени приближались. Один из них, наклонившись, зацепил шестом берег, подтягивая лодку – и тогда Тиерн напал на них.
С диким рычанием он налетел на неизвестных, и Кривой опустился на плечо одного из них. Человек под серым капюшоном заорал, и его одежда в миг почернела, а поврежденная рука повисла, как плеть. Возможно, это внезапное нападение и спасло Тиерна, потому что против одного он еще имел шанс выстоять.
Второй был умнее – Тиерн едва успел увернуться от его угрожающего вида тесака, метившего ему прямо в сердце, и выхватил из складок одежды верный стилет. Оружие, скрежеща, скрестилось, и от коварного стилета Тиерна, проткнувшего на своем веку немало смелых сердец, посыпались яркие искры и осколки – тесак жуткого незнакомца выщербил его, отколол от него кусочки так легко, словно в руках Тиерна был не стальной кинжал, а деревянная палка. Второй удар снова высек искры из металла, но Кривому повезло чуть больше, чем стилету. Серого это разозлило; из-под серого капюшона раздался такой жуткий звук, что Тиерн похолодел; волосы встали дыбом на его голове. То был не крик и не визг, то был клекот, словно какой-то хищник полоскал горло теплой кровью своей жертвы. Словно по волшебству из-под взметнувшегося серого плаща выскользнула тонкая сеть, позванивая, и Тиерн отшатнулся от её раскаленных докрасна ячеек. Это невозможно! Не может этого быть! Резкая боль убедила его в обратном, и обожженная кожа отвратительно завоняла паленым.
– Попался, – смех незнакомца был столь же ужасен, как и его плотоядный клекот. Тиерн, прожигая ладонь едва ли не до костей, с ревом ухватился за сияющую раскаленную проволоку и вырвал впившиеся звенья из тлеющего рукава. Край сети, свисающий из зажатого кулака Тиерна, был все еще раскален, и тот, не долго думая, наотмашь ударил им серого. Сеть, прожигая серую рясу, впилась в тело, серый страшно завопил, отбиваясь от пут. Это дало Тиерну небольшое преимущество, он плечом оттолкнул нападающего и кулаком ударил куда-то под серый капюшон. Нападавший хрюкнул, нелепо взмахнул руками, и Тиерн, еще раз ударив его в лицо кулаком с зажатым в нем Кривым, рубанул незнакомца по шее. С ним было покончено.
Распаленный схваткой, Тиерн обернулся ко второму. Тот молча сидел на дне лодки, зажав рукой кровоточащую рану. Лица его под капюшоном так и не было видно, да Тиерну почему-то и не хотелось его видеть.
– Выход, – выдохнул он. – Где выход? Тебе лучше ответить, если хочешь жить.
– Жить, – повторил неизвестный очень тихим, и вместе с тем страшным голосом. – Что ты знаешь о жизни, беглец? Я вот ничего не знаю; я даже не уверен, жив ли я, или я – это всего лишь чей-то сон, наваждение. И потому, возможно, в этом мире ничего не изменится, если ты сейчас отрубишь мне голову своим странным мечом.
Тиерн, ничего не понимая, отшатнулся от человека в капюшоне.
– Что ты несешь, безумец, – произнес он неуверенно. Он был совершенно сбит с толку безумными речами незнакомца. – Может, от твоей смерти мир и не изменится, но ты испытаешь несколько неприятных моментов на своей шкуре, и заодно точно узнаешь, жив ты или нет. Лучше тебе сказать мне, куда идти, не то я причиню тебе такую боль…
Неизвестный тихо, нехорошо рассмеялся, так, что у Тиерна волосы дыбом встали.
– Боль, – прошипел незнакомец. – Что ты можешь знать о боли, ничтожный?
Его презрение разозлило Тиерна. «Да что я, мальчишка, в самом-то деле? Можно подумать, это я сижу тут с отрубленной рукой, а он стоит надо мной и имеет какую-то власть», – раздраженно подумал он.
– Может, кое-что и знаю, – зло прошипел он, и с размаха воткнул лезвие в бедро неизвестного. Тот заорал, и Тиерн с садистским удовольствием повернул лезвие в ране, чтобы причинить еще большую боль. Здоровой рукой незнакомец ухватился за лезвие, словно хотел ослабить давление или вовсе вырвать меч из ноги, но Тиерн не дал ему этого сделать, и тот лишь обрезал руку. – Может, не так много, как ты, незнакомец, но и того, что знаю, хватит, чтобы немного тебя помучить. Ну что, хочешь еще поспорить? – Тиерн, усмехаясь, снова слегка надавил на меч, и незнакомец вновь взвыл. Его серая одежда быстро намокала, пропитываясь кровью. – Или все же расскажешь мне о том, как выбраться отсюда, пока у тебя есть шанс? Торопись. Скоро ты просто истечешь кровью.
– Я ничего не скажу тебе, Тиерн, – прошипел незнакомец, и Тиерна вновь обдало ужасом. Второй раз он слышал в подземелье свое имя, второй раз твари и монстры, обитающие тут, говорили ему – мы поджидаем тебя здесь, мы все знаем о тебе. – Ты, конечно, меня убьешь, и даже, может, будешь пытать, если успеешь – ты прав, я вот-вот истеку кровью, – но это не поможет тебе выбраться отсюда. Мы ждали тебя, Первосвященник Тиерн. Рано или поздно, но ты пришел бы сюда, или тебя привели бы поневоле. Ты принадлежишь этому подземелью, оно не отпустит тебя, Тиерн.
– Хватит болтать всякую чушь, – рассвирепел Тиерн. Слова незнакомца пугали его. – Тебе не удастся напугать меня.
– Ты уже напуган, – возразил незнакомец и вдруг расхохотался странным, булькающим смехом. – Ты никогда не выберешься отсюда, Тиерн. Ты умрешь здесь.
– Замолчи, – яростно заорал Тиерн, и, не помня себя, рубанул Кривым по скорчившемуся у его ног телу, еще и еще разрубая плоть. Незнакомец замолчал; он лежал ничком, и теперь больше походил на бесформенный мешок, набитый мокрыми тряпками, чем на человека. Тиерн отступил тихо-тихо, стараясь даже не дышать. Его победа над двумя незнакомцами не радовала его, напротив – напугала его еще больше. Если жизни этих людей они же сами ценили так мало, то во сколько оценят они его жизнь? Совсем ни во сколько. А значит, этот, убитый, прав – у Тиерна нет даже шанса спастись.
– Ну, уж нет, – зло произнес Тиерн. – Нет, я сказал. Я все равно не дамся им в руки.
Не долго думая, Тиерн направился к первому убитому – он хотел снять его одежду и надеть её на себя. С некоторым содроганием он приподнял капюшон на мертвом лице – неизвестно, что он ожидал увидеть под ним, но это было всего лишь обычное человеческое лицо, заострившееся и выбеленное смертью.
Странно, подумал Тиерн. Самые опасные и страшные существа в этом мире оказываются просто людьми.
Нужно было что-то делать. Эти, в серых капюшонах, могли вернуться в любой момент. Они могли прятаться на берегу, поджидать его… Трясущимися руками, озираясь по сторонам, Тиерн поспешно стащил с мертвеца его серое одеяние и натянул на себя. Одежда, если не считать кровавого пятна на шее, была, как ни странно, чистой и пахла горьковато-свежим ароматом хвои. Под серым одеянием у убитого был теплый добротный костюм, такой, какой мог надеть бы благополучный зажиточный бюргер, и Тиерн поймал себя на мысли, что, кажется, ему знакома манера портного украшать ворот и манжеты, но он тут же отогнал от себя эту мысль. Если это и в самом деле один из добропорядочных бюргеров…. Нет, нет, не думать об этом.
Затолкав оба тела в лодку, Тиерн оттолкнулся шестом от берега. Если доплыть до острова, если прикинуться одним из них, то можно по обрывкам разговоров, фраз, по каким-нибудь картам вызнать, куда идти. Это небольшой шанс, но он, по крайней мере, существует. Если оставаться на берегу, то не будет и его.
С острова наполз туман. Перевалив через борта лодки, он сначала наполнил её до краев, а потом, немного помедлив, охватил молочно-белыми объятьями Тиерна. Стало трудно дышать, словно туман был не просто водяным паром, а густым, как каша, как кисель.
С минуту Тиерн ничего не видел, слышал только тихий плеск воды. Затем, когда ветер немного разогнал молочные хлопья, и лодка выбралась на черную гладь воды, Тиерн в ужасе увидел, что оба тела, ранее лежавшие на дне, исчезли. Потрясение было так велико, что Тиерн не сразу сумел вернуть себе способность соображать. Сколько времени прошло, он не знал, однако, когда в голове его прояснилось, и прошел тревожный стеклянный звон в ушах, он обнаружил, что сидит на дне лодки, предоставленной ветру и течениям, и шеста у него в руках нет.
– Что за наваждение, – пробормотал Тиерн. Его била крупная дрожь, зуб на зуб не попадал, и снова наплывал этот жуткий туман. Больше всего Тиерн боялся, что он снова наполнит лодку и вернет оба трупа, или, что еще хуже, сделает их живыми – воображение ярко нарисовало ему эту картину, как они оба оказываются напротив него, и тот, что лишился своей мантии, растягивает в злой ухмылке тонкие губы… Неужели прав тот, который говорил, что он всего лишь плод чьего-то воображения? А что, если все, что привиделось ему на берегу – не настоящее? Что, если это дурман, морок, и он, Тиерн, просто сошел с ума, и бежит прочь от собственного страха? Что, если никого нет в подземелье, а он гоняется за бесплотными призраками и разговаривает с пустым местом, воображая, что напротив него стоит человек?
Тиерн лихорадочно обшарил себя – странно, а серая ряса все еще была на нем. Как это объяснить, если предположить, что люди в сером ему просто привиделись?
Туман на воде расступился, и показался берег. Тиерн не смог даже определить, то тли это берег, откуда он только что отчалил, или же тот, откуда приплыли страшные незнакомцы. Место, куда приплыла лодка, не походило на то, где он прятался, но и крепости он не видел. Похоже, лодка просто приплыла к другому месту, но на том же берегу, откуда отчалил Тиерн.
– Проклятый туман, – выругался Тиерн, сцепив зубы, чтобы не разреветься. Теперь у него не было и шеста, чтобы плыть. Оставалось лишь одно – снова вылезти на берег.
Больше всего он боялся, что снова кого– нибудь встретит, но берег был пустынен. Спотыкаясь о камни, Тиерн вылез на берег и направился – куда? Он не знал. Ему казалось, он обречен вечно тут скитаться.
Видимо, он вылез на другом берегу, какое-то тайное подводное течение вынесло его к острову посередине озера. Тиерн приободрился; может, удача все же улыбнется ему, и ему удастся выбраться из этого призрачного подземелья?
На острове гулял ветер; он разогнал оставшиеся клочья тумана, и обнажил здание, до тех пор прятавшееся от глаз Тиерна в белесом паре. Это была небольшая башня, приземистая и построенная добротно, на века, из крепкого белого камня. На остроконечной крыше, крытой грубой темно-коричневой черепицей, плескался флаг. Он выгорел от времени и был порядком истрепан, но Тиерн угадал, какого он раньше был цвета – синего, – и даже разглядел таинственный символ на ветхом полотнище. Там был изображен дикий ящер, ядовитая тварь из ущелий. Странный зверь для того, чтобы помещать его на свое знамя, подумал Тиерн. Он сам бы не стал гордиться тем, что похож на ядовитую уродливую ящерицу.
Башня казалась покинутой. Ветер, свистя во всех щелях, гремел какими-то цепями – возможно, теми, что должны бы поднимать подъемный мост, – и хлопал оставленным открытым окном. Прислушавшись к жалобному звяканью треснувшего стекла, Тиерн заключил: да, это место покинуто. Только двое из людей в сером остались сторожить его, остальные ушли наверх. Тиерн раздосадовано покрутил головой. Эх, если б он не начал полоскать свои штаны, если б дождался, когда они сами выйдут наружу! Они вывели бы его. Но что теперь об этом думать.
Внутри башни так же было тихо, только отчетливее звякали цепи. Тиерн сделал шаг и вздрогнул от резкого звука – то захрустел под ногами песок и ракушки, раздавленные в мелкую крошку. Песок еще не просох; весь каменный пол внутри усыпал этот песок – интересно, зачем он тут? Что им хотели засыпать?
Тиерн оглядел холодный пустой зал. Он не походил на жилище, скорее, на капище идолопоклонников – как следует оглядевшись, Тиерн заметил, что на полу синей мозаикой выложена звезда о четырех лучах, и на каждом её луче расположено по алтарю, искусно выточенному из синего блестящего камня, и такой же стоял посередине, точно в центре звезды. Это были пятиугольные бассейны о четырех низеньких ступеньках, наполненные черной непроглядной водой, масляно блестевшей, посередине которой сиял белой звездой странный подводный огонь, от которого поднимался черный блестящий пар. Заглянув в темноту, Тиерн молча отошел. Здесь недавно была принесена жертва, это абсолютно точно. Отшатнувшись, Тиерн ногой расшвырял песок, насыпанный на полу, и на него глянули выложенные из мозаики мистические глаза. В ужасе он раскидывал песок – вот что он скрывал, вот что посыпали, чтобы не увидел никто! Мозаичные узоры, причудливо сплетаясь, вырисовывали ту же ящерицу о пяти головах, и пасть каждой была разинута возле каждого алтаря. Ей приносили жертв, притом – недавно. Тиерн завертелся, оглядываясь, как затравленный зверек, оглядываясь кругом. И повсюду, на всех стенах, на своде потолка, видел он переплетение мерзких синих тел ящериц, выполненных столь реалистично, что, казалось, они шевелятся, бегают, разевают ядовитые пасти, шипят, требуют новой жертвы!!! На миг Тиерну показалось, что он стоит прямо в логове этих страшных тварей, и что они вот-вот спрыгнут со стен и сожрут его. Как безумный, кинулся он прочь, не соображая, в какую сторону бежит. Но тщетно; куда бы он ни помчался, всюду его поджидало синее сплетение тел и шипящие разинутые пасти. Это было уж слишком для его несчастной головы; более всего его пугало то, что подтверждались его догадки – эти, в сером, действительно были добропорядочными бюргерами, и они явно принадлежали к какому-то мрачному жуткому Ордену. И о нем никто ничего не знает, а он поопаснее Палачей с их жестокой, но все же справедливостью!
Тычась по какому-то проходу, как слепой котенок, Тиерн налетел на дверь и толкнул. Та не поддавалась. Тиерн, объятый и вовсе уж паническим ужасом, колотил кулаками, пинал ногами, наваливался плечом, не заботясь больше о сохранении тишины.
– Помогите, помогите! – вопил он.
Дверь не подавалась. Более того – как издевку над собой. Тиерн увидел мелкую вязь букв, карянских, опоясывающих замочную скважину. Древняя загадка! Тот, кто хотел пройти тут, должен был отгадать её, и видимо, загадка была не из легких, раз дверь все еще была закрыта – под своими руками, панически колотящими по старому дереву, Тиерн увидел паутину и плесень. Время присыпало створку густым слоем пыли и почти сравняло её со стеной. Мало кто отгадывал эту загадку, наверное…
Загадка была высечена ровным красивым шрифтом, но Тиерн был так напуган, что не мог прочесть её целиком; его зрение выхватывало отдельные куски слов, фраз, как-то болезненно замечая какие-то мелкие, но малоприятные детали на стене. Царапины, оставленные , наверное, ногтями такого же перепуганного заблудившегося странника, как и он, жирные липкие полосы – возможно, эти почерневшие полосы на стене были нарисованы кровью.
«Он человек, и то, что только часть человека. Он живой, и то, без чего человек не живет».
Ниже был алфавит, тоже карянский. Буквы были размещены на маленьких пластиночках, как бы на кнопочках, и тот, кто отгадывал, должен был просто набрать слово из этих букв, нажав пальцами на кнопки.
Тиерна трясло. Сплетение синих тел на стенах словно шевелилось, угнетая его, и ему казалось, что он слышит гулкие шаги по коридору. Кто-то шел за ним!
– Что это, что это, – шептал Тиерн, истерично размазывая пыль по стене. Даже если никто не отгадывал этой загадки, должен же быть кто-то, кто её здесь высек? И он наверняка проверял, как действует механизм? Его звериное обострившееся зрение, казалось, просверливает насквозь толстый слой вековой пыли и паутины, ему казалось, что он видит даже мелкие бороздки отпечатков пальцев древнего мастера, который кропотливо работал над изящной надписью, а потом, сдув со стены мелкие крошки и строительную пыль, опробовал свой замысловатый замок, набрав нужное слово.
На миг Тиерну показалось, что мерзкое шевеление тел на стенах прекратилось, и смолкли все звуки. Даже его сердце, бившееся до этого часто и оглушительно громко, вдруг замедлило свой ритм и стало биться лениво и медленно, отдельными гулкими толчками, тихими и глухими. Тиерн закрыл глаза, а когда открыл, ему показалось, что эти отпечатки пальцев жирными пятнами виднеются на стене.
Тиерн закрыл глаза. Дыхание его стало ровным и медленным, под закрытыми веками было темно и красно.
«Он часть человека, та, что помогает ему жить», – пронеслось в голове Тиерна, и рука его сама легла на мелкие камешки.
С, И, Л, Ь, Ф.
Дух.
Откуда к нему пришло это знание, и как он догадался, Тиерн не знал. Он и карянский язык-то толком не знал, говорил на жуткой смеси ломаного карянского и регейского, вворачивая бранные сонские слова. Но догадка пришла к нему вовремя – едва подалась стена, едва заскрежетал камень о камень, как ожил мир, и Тиерн услыхал приближающуюся погоню, топот ног и скрип песка под сапогами преследователей.
– Стой! – кричали за его спиной, срываясь на визг. Тиерн на миг оглянулся – это были они, серые, – и шагнул в открывшийся проем. Плита под его ногами плавно ушла вниз, и проем закрылся – быстро, но достаточно медленно, чтобы он еще раз смог увидеть развевающиеся серые плащи и синих ящериц.
Стена наглухо отрезала его от звуков погони. Здесь, в подземелье, было тихо и покойно, так, что Тиерн, еще минуту назад задыхающийся от страха, вдруг успокоился, дыхание его выровнялось. Эти тишина и одиночество не пугали и не угнетали его. Да их и не было – Тиерну казалось, что он наконец-то вышел к людям, где-то пахло жильем и слышались голоса… впрочем, возможно, это его растерзанные нервы могли играть с ним такую злую шутку. Да, так; ему это казалось, но и этой галлюцинации хватило, чтобы успокоиться.
Тиерн огляделся. Странно, но ему показалось, что он внутри какой-то башни, узкой круглой башни с узкими окошечками в толстых каменных стенах. Осторожно, чтобы не оступиться впотьмах, Тиерн поднялся на первый пролет и приник к толстому запыленному стеклу. Ничего не видно; кажется, это было слепое окно, засыпанное землей. Башня была словно врыта в землю или вдавлена, провалена страшными силами. Тиерн поднялся выше, но и на втором пролете ничего не увидел. Окна, как и на первом этаже, были слепы.
На четвертом или пятом этаже ему повезло. Башня резко вынырнула из-под земли, и сквозь толстое слюдяное стекло Тиерн увидел нечеткие силуэты каких-то строений, полускрытые мраком. Увидел – и опустился на пол, трясясь от истерического хохота. Внизу было подземелье и лестница, и груда обломков оружия, среди которого он нашел Кривой – это надо же! Из слюдяного окошка хорошо был виден ход в эту башню с другой стороны, чуть ниже, чем тот, через который Тиерн убежал от преследователей. Тиерн хохотал, как безумный; по щекам его вновь текли слезы отчаянья.
– Индюк надутый! – визжал он, дрыгая ногами так, что суставы щелкали. – Ходил кругами, все это время я ходил кругами, удирал, и все для того, чтобы вернуться на то же самое место! В самое начало, в одну из башен прямо у входа, куда меня кинули, как собаку!
Внезапно истерика его прекратилась так же, как и началась. Он вдруг затих.
Преследовать того таинственного незнакомца он начал тоже где-то здесь. Да, точно. Вон та башня, похоже, Королевская Тюрьма. А значит… не сюда ли торопился тот, кто завел Тиерна в лабиринт подземелья? Он просто не смог пойти сюда, зная, что Тиерн последует за ним, и явно не желая выдавать своего маршрута.
– Конечно, – сквозь зубы прошипел Тиерн. – Все правильные решения самые простые. Я шел искать выход далеко, а он оказался близко. Вперед!
Тиерн резко, как на пружинах, подскочил и ринулся наверх башни. Возможно, им двигало только отчаянье, оно придавало ему сил и горячую веру в то, что теперь-то он спасен.
