Текст книги "1792e1018cadb53c9ba14f1bda33b2ec"

Автор книги: Kuras

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

Зотарес же неприятно и больно по слуху резануло слово «чистокровный». Здесь находилась и «нечистокровная» представительница не только королевского рода, но и вообще многих зверей. На неё, чуть покачивающуюся на месте взад-вперёд, и пало дальнейшее внимание старшей самки, неохотно терпевшей таких гостей в своих владениях. Её стая хоть и поддерживала более резкую манеру правления, считала её более подходящей и результативной. Ведь такие правила царят на вулканической гряде, что охраняет восточные пределы всех драконов земель, и всё работает ладно. Но всё же лавовые драконы несколько смягчались под тактически выверенными визитами, поведением и словами короля. Однако этого было мало, чтобы перекрыть противоестественный запах Исшаор. Смрад действовал всем на нервы.

– Тихо себя ведёт, хоть с чем-то ты можешь сладить, – негласная глава этих земель сощурилась и чуть припугивающе рыкнула. – Но так ли надо тебе её с собой таскать? Всем было бы лучше лишний раз не глядеть на неё. Раз уж она уже почти взрослая и, как ты убеждаешь, неопасная, то не пора ли ей жить самой?

– Поэтому-то она и летает со мной часто, – Нивервир чуть нахмурился и всё же удостоил собеседницу косым взором. – Вам надо привыкнуть к ней, а ей надо привыкнуть к вам, чтобы вы могли сосуществовать без старых и завершённых конфликтов. Исшаор дракон по преобладающей своей сути, и не забывай про дивный огонь. Если бы не он, то она бы не смогла жить. Стало быть сила предков питает её дух.

– Уж не метишь ли ты её себе в наследницы? Достойную нынешнего короля? – зло прошипела Зотарес, грузно привстав на лапах, отчего крошечные драконыши тут же забеспокоились и запищали на лапах матерей. – Это не благословение, а проклятие. Всё это. Она слушается тебя, но почему ты думаешь, что если придут люди – она не начнёт слушаться их? Они её создатели, не дар жизни!

Королю уже порядком надоело это высказывание недовольства и сомнений в его решениях. Он уже собрался было как-то решительно, но не очень грубо остановить всё это разрастание чужого гнева, как гибридная самка, к всеобщему удивлению, вступила в разговор.

– Кр-рохам стр-рашно. Не надо их пугать, – она как-то понуро смотрела на Зотарес своими грязными жёлто-зелёными глазами. – Не стоит шуметь из-за этого.

Если первые слова были произнесены застенчиво, то последнее предложение оперённая самка произнесла громче, но медленно, явно подбирая слова к непростой для всех, и для себя в том числе, теме собственного существования. Если громадная драконица и оскорбилась тем, что создание магов посмело с ней заговорить, то «вспыхнуть» её реакции не дал Нивервир, умело воспользовавшись неожиданным вмешательством.

– Это уже свершено, это уже не столь важно, громовой всполох неба, – он примирительно покачал мордой, обращая очи к двум барахтающимся драконышам. – Да и мы здесь, чтобы почтить рождение двух чад. Радостное событие для всех нас, не будем его омрачать.

Зотарес проурчала что-то сквозь зубы, но выдохнула и повернулась к лавовым родичам. При взгляде на детёнышей её пасть тронула лёгкая улыбка. С этим было совершенно бесполезно спорить. Это небольшое пополнение было значимым в борьбе за благополучие драконов в этом мире. А ещё оно наполняло всех чистым и искренним ликованием, в котором сходились и король и глава самой большой стаи.

Слишком долго Нивервир задерживаться на этой территории не стал. Поэтому убедившись, что родители и крохи получили достаточно его внимания и почтения, остались вдохновлены пожеланиями о счастливом будущем, он отбыл на запад. За ним следовала и угрюмая Исшаор. Пернатый дракон понимал отчего у неё такое настроение, но не считал нужным что-то с этим делать. Ровно поэтому, он не вмешался в обвинения и обидные фразы Зотарес, не пресёк их на корню. Его воспитаннице придётся сталкиваться с этим всю жизнь, и только она сама сумеет отстоять свою честь и достоинство. Зато сегодня самка коротко опровергнула эти упрёки насчёт её сущности. Этой демонстрацией пары разумных предложений, химера показала, что может чувствовать и сама принимает решения. Даже то, что она побеспокоилась о детёнышех, когда та же Зотарес просто не подумала о том, что может собой испугать малышей, говорило в пользу Исшаор. Хотя, конечно, всего этого мало. Однако Нивервир мог гордиться тем, что воспитанница осмелилась что-то сказать в свою защиту, да ещё так подгадав момент. Вряд ли это было намеренно, но всё же. Молодая драконица имела шансы вырасти в достойного родича, несмотря на тень своего происхождения. Вдвоём они без спешки и в полной тишине летели обратно к лесистым землям, смотря как далеко внизу протекает однообразный ландшафт. Чёрная земля с торчащими острыми скалами, усеянными слюдой и сланцем. Они источали тусклый блеск, бывший отражением не только солнца, что сегодня то и дело скрывалось за серыми, дымными тучами, но и потоков магмы. Рыжие, красные реки с белыми и тёмно-алыми переливами, вяло перекатываясь, прорезали себе путь в породе, растекались и булькали. Некоторые русла брали начало от кратеров вулканов, а другие же текли из самой толщи земли, уходя в конце туда же, вниз. Местами и от плотных, плоских камней валил дым и с шипение вырывался ядовитый газ. Именно такие неприветливые земли служили лавовым драконом самым милостивым и радушным домом. Здесь водилась своя особенная дичь, а удушливый жар вокруг позволял плотным шкурам крепнуть, а не отслаиваться, укрепляя тем самым чешуйки. Та же лава лишь закаляла родичей. Двоим оперённым драконам же здесь было нехорошо, хоть и сносно. Быстро лететь было невозможным – не хватало воздуха, а высокая температура без толку горячила кровь. В этом плане Исшаор с островками лысой кожи было полегче, но даже она тяготилась жаром. Поэтому как только навстречу повеяло прохладным, свежим ветром оба вдохнули его с облегчением. Подставили крылья, чтобы перья скорее огладило ветром, чтобы быстрее выветрился запах серы, дыма и ещё чего-то тяжёлого. Местность из вулканической сперва просто стала пустынной, затем начали встречаться редкие, жёсткие кустарники. Нивервир с блаженством водил крепким клювом, улавливая слабые ароматы зелени.

– Я непри-иятна им, – вдруг вымолвила самка, летящая позади, – и тебе тож-же.

– Это не имеет значения, Исшаор, – самец лёг на левую пару крыльев, замедлился и поравнялся с воспитанницей. – Ты хорошо справилась сегодня и справишься в следующий раз. И следующий.

– Не хочу, – она внезапно расплакалась прямо на лету, в стыде отворачивая некрасивую морду. – Не хочу. Я не выбирала такого. Ты хотя бы меня понимаешь, но от этого бол’нее. Остальные не поймут, никогда не примут.

Самка уже захлёбывалась плачем, слёзы вытекали из складчатых уголков глаз, оставляли дорожки и срывались с головы, порой застревая на чёрных перьях.

– Может, со многими так и будет, – Нивервир подлетел ближе и потёрся пушистой из-за перьев шеей о её не совсем пропорциональный бок, закованный в неровный алый панцирь. – Но я уверен, что есть те, кто будет для тебя семьёй, кто примет тебя, невзирая на странности и особенности.

– Дум-маешь? – запинаясь спросила несчастная Исшаор.

– Верно, – король вернулся на прежнюю дистанцию и продолжил увещевать. – Надо только лететь вперёд, с гордостью, что в тебе есть, что я в тебе взрастил для твоего же блага. Тебе нечего стыдиться. Лети вперёд, Исшаор, тогда ты встретишь их всех и докажешь всем, что ты достойный родич.

Самка кивнула, и тогда дракон вновь оторвался, чтобы лететь впереди и дать ей время побыть наедине с собой. Они летели дальше вперёд, рассекая потоки воздуха, навстречу следующему дню. Две одинокие фигуры, покидающие владения стай лавовых драконов и великую гряду Итенардл.

Комментарий к 53. Преемственность.

Ну что ж) здесь затрагивается важная тема, которой уместно начать повествование после войны. У нас тут и скачок по времени и рост героев, показать как они изменились. Это наследие прошлого, это преемственность. Не только в связи Нивервира и его воспитанницы, нового поколения и старого, но и всех драконовых земель. Мы видим некий продолжающийся упадок, однако мы видим и борьбу, работу, веру в будущее и упорство продолжать путь.

Нивервир думал о потенциальном наследнике и допускает, что Исшаор может стать правительницей, если продолжит расти и проявлять себя. Но он так же не готов сдавать свои позиции, понимая, что на нём слишком много, что нужно держаться. Поэтому он много работает и думает о будущем.

Много проблем, ещё слишком много такого, что не укладывается в прежний образ. Что особо заметно по поведению Зотарес. Но её нрав может так же пугать и своих сородичей, хотя менно в её стаях чаще случаются пополнения. Однако это общая заслуга лавовых.

Об Исшаор уже очень сильно можно судить только по кратким фразам, всё большее излишне.

Приветствую восьмерых ждущих, держитесь вместе – ещё есть, что рассказывать вам, и быть может, что-то сумеет вас ещё удивить или поразить) Ещё будет несколько глав с достаточно хитрым значением. Спасибо за отзывы и поддержку!) Это непростой период – мы заканчиваем, и я очень стараюсь не испортить ничего.

========== 54. Милость природы. ==========

Раскинувшийся на многие мили, лес застыл в напряжении: неправильном и неестественном. Птичье пение умолкло, и дело было не в царящей осени. В это время, когда одни пташки улетают на юг, начинают перекликаться меж ветвей и опадающих, будто поржавевших листьев другие. Малые как варакушки, зарянки. Крупные, как тетерева, глухари. Чащу и её закутки совсем уж изредка тревожила трель дятлов, которые как раз должны делать последние заготовки перед зимой. Пусть та и не была очень сурова в этих краях. Однако не было слышно и прочих обитателей, что могли бродить по земле. Ящерицы и змеи незаметно готовили норы для спячки, как и их жертвы: мыши, белки, барсуки. Прочие же звери, не знавшие чар зимнего сна, идя на кормовые поляны или выслеживая добычу, старались ступать осторожно и бесшумно, часто вскидывали головы и напряжённо вслушивались в застывший воздух. Тишину нарушал в основном шелест сухой, безжизненной листвы. То, как ветер, свободно гулявший промеж деревьев, поднимал ворох опавших листьев, срывал и уносил с собой прочь жёлтые, красные, оранжевые обрывки с ветвей, казалось слишком громким. Но временами этот звук напрочь тонул в другом. Этот новый, не знакомый, но бесспорно пугающий и был виновником этого безмолвия природы. Раскатистый, заливистый рёв то одного, то другого дракона. Сам по себе он не сулил никому ничего хорошего, а то, сколько боли в нём слышалось, заставляло лесных обитателей и вовсе держаться подальше от территорий, обозначенных запахом взрослого самца и самки. Эта часть пущи была покинута всеми крупными животными. Ни одно существо не желало встретиться с родителями, ревностно охраняющих своих чад, у которых уже неделю резались крылья. За это время и Трефалкир, и Азайлас успели издёргаться в край. Процесс был мучительным и трудным. Пожалуй, это самое серьёзное испытание в жизни любого дракона. И, как справедливо рассуждал земляной самец, едва ли не решающее – ведь родичей без крыльев он ни разу не видел. А смещение костей в таком возрасте, да ещё и тех, что связаны с позвоночником, дело сложное, пусть и предусмотренное природой. Драконыши, проходящие этот путь становления, сейчас целиком зависели от взрослых, точно в первые месяцы своего существования. Трое сыновей, два из которых выглядели ещё некрупными подобиями взрослых, в отличии от старшего, едва ли не догнавшего отца по габаритам, заняли собой всю пещеру. Они не покидали её, да и не смогли бы: любое движение передними лапами, шеей, спиной и хвостом причиняло острую, долгоиграющую боль. Проще было застыть и вовсе не шевелиться, хотя это не всегда спасало. Ведь плечевые, несущие кости, частично сросшиеся с остальными частями крыльев, выходили, смещая лопатки, раздвигая позвонки. Мышцам, шкуре, связкам доставалось не меньше. Едва ли не все нервные окончания простреливало болью, туманящей ясность ума, нюх и даже взор. От таких трансформация менялась температура их тел. Она порой набирала жар, несколько облегчавший страдания, но вводивший детёнышей в некое беспамятство, а их родителей в неспокойное, тревожное ожидание. Как и те случаи, когда температура опускалась к опасно низкой для драконов точке. Тогда сыновья будто бы цепенели – дыхание замедлялось, глаза закрывались вторым веком. Казалось, что ещё чуть-чуть и они уснут навсегда. Но проходило какое-то время, и боль от растягиваемой суставной сумки, пребывавшей все шесть лет в смиренной ожидании, будила драконышей. Здесь им никто ничем не мог помочь: это путь всех родичей. Главным было пережить первый, текущий этап прорезания и вытягивания костей, дальше будет легче. Братья пытались переговариваться, чтобы хоть как-то отвлечься от мук, выворачивающих тела, что то и дело бились в судорогах и конвульсиях. Правда, чаще всего любую беседу прерывало сперва сдержанное рычание от боли, затем и протяжный вопль. Полный ярости, страданий, усталости.

Трое чад были беззащитны перед всеми угрозами этого мира, поэтому нуждались в этой последней столь бдительной опеке отца и матери. Завершающий виток их детства. Всегда кто-то один из родителей оставался у самой пещеры, чтобы охранять и помочь, если что-то пойдёт не так, как уготовано. В это время второй взрослый либо охотился для пятерых, либо дозором обходил, облетал угодья. Ни одного чужака не должно быть на их территориях в такой момент. Из-за этого напряжения ледяная самка и земляной самец стали на порядок агрессивней обычного. Их будоражили и запах детёнышей, только начавших вступать в половую зрелость, и их пронзительные рёвы, то единичные, то сливающийся в один, и возможность угрозы из вне. Это всё делало томительное ожидание ещё невыносимей, где бы то не проходило. Вот и сейчас Азайлас сочувственно смотрела на своих сыновей, лёжа у входа в пещеру. Солнце уже проснулось от ночи, но его свет перестал быть тёплым. Поэтому ледяной драконице с её массивным телом не приходилось искать удобного положения и тени. Она вытянулась на земле во весь рост как страж перед полукруглым проходом. Периодически самка поднимала сине-белую шею и голову, чтобы лучше слышать окружающий поляну лес. Конечно, там никого не могло быть – Трефалкир ушёл проверить границы и вряд ли бы пропустил кого-то. Однако разволновавшейся матери любой шорох казался подозрительным. Даже звук скользнувшего вниз высохшего листа. Светло-зелёные глаза зорко всматривались в заросли лишь затем, чтобы вернуться к созерцанию троих детёнышей и бывшими самым главным источником шума. Они тоже лежали на животах на расстоянии, чтобы не создавать друг другу проблем во время болевых приступов. Каменная крыша накрывала их слабой темнотой, и в ней братья выглядели блёклыми, особо больными. Полуразложившаяся туша недоеденного оленя лежала по центру, однако та была ещё вполне пригодна для пищи, чтобы выволочь её в лес. Только вот аппетита ни у кого не было. Фангрэнэ вяло перебирал и скрябал наклонный пол передними лапами, видимо, чтобы разогнать нервный тремор, идущий от спины и плеч. Но он хотя бы сейчас находился во внятном сознании. Оранжевые глаза чётко следили за всем, а ярко-голубые пятна на зелёных боках «сужались и росли» в такт мерному, несколько надсадному дыханию. Вообще, у него одного окрас стал меняться раньше положенного: кислотный цвет как бы начал тускнеть. У остальных же таких изменений не наблюдалось. Бэйлфар валялся у самой дальней стены, ему сейчас было хуже. Со своего места Азайлас могла видеть, как у алого драконыша непроизвольно сокращаются мышцы спины, заставляя то выгибаться дугой, то перекатываться слева на право, не касаясь хребтом пола. Любое давление на косточки, что только начали выпирать над надорванной шкурой, причиняло ещё больше мучений. А ведь им ещё предстоит вытянуться на метры вперёд. Отделиться фалангам и пястям от запястья крыла, обрести мышцы и мембрану. Благо в самих костях находились специальные продольные пазухи, обеспечивающие чешуёй, перепонками и связками до конца дней. Что делало большую часть переломов крыла лишь временным неудобством. Или, в крайнем случае, не такой критичной фатальностью. В этом плане Сардоласу с его предрасположенностью к тяжёлым костям сейчас доставалось от собственного тела больше младших. Он пребывал в беспамятстве, замерев с вытянутой мордой острой формы, обращённой к выходу, откуда виднелся лес и самую малость краешек голубого неба, плату за доступ к которому они сейчас отдавали. Из приоткрытой пасти стекала вязкая слюна. Передние тёмно-фиолетовые лапы крупный детёныш поджал скрестив под мощную грудь, и его холка, бугристые плечи возвышались горой над шеей. Все трое затихли, более не крича, выдался долгожданный перерыв, прерванный тихим голосом одного из драконышей.

– А как режутся крылья у ледяных, мам? – спросил Фангрэнэ. – Так же больно?

– У всех за исключением королевских драконов это болезненный процесс, – сине-белая самка покачала головой, вспоминая свой этап становления. – Когда режутся крылья у ледяных, детёнышей закапывают в снега. Это облегчает боль и закаляет кости. Но вам бы не помогло, я так думаю.

На чужой разговор младший сын повернул голову и с явным усилием заставил себя сфокусироваться на голосах. Чуть подполз ближе, часто моргая. Прошёлся вялым взглядом по останкам оленя, сморщил короткую, точно обрубленную верхнюю челюсть.

От вида и запаха мяса, перемещенного с тонким ароматом собственной крови, его замутило. Но в желудке было пусто, поэтому Бэйлфар отрыгнул лишь пену, а затем ещё выдал облачко пламени. Азайлас участливо заурчала, вставая на лапы, чтобы всё же убрать несчастный, несостоявшийся обед. Прошла в пещеру, ухватила труп зубами и вынесла его на поляну. Пока самка занималась этим, два драконыша не слишком активно переглядывались. В их детских ожиданиях этот процесс виделся иначе, но делать было нечего: он начался. Терпеть, отвлекаться и заставлять себя есть убитую дичь, как советовали отец и мать, пока та была свежей. Им нужно было не только мясо, но и большое количество крови, как единственной доступной жидкости. Когда самка вернулась на прежнее место, младший сын полу сонно пробурчал:

– А расскажешь нам ещё про снежные пики?

– Х-м, – протянула драконица, прикрыла глаза белыми веками, вспоминая то, что ещё не рассказывала. – Можно сказать, что за последнее столетие территория ледяных драконов несколько расширилась к югу. Снега часто сходили лавинами и запорошили собой старые человечьи дороги из камня, что там были.

– Там разве ходили люди? – удивился Фангрэнэ, пристально взглянув на мать.

– Да, и сейчас порой встречаются путники, пересекающие земли. В основном на юго-запад, – Азайлас серьёзно кивнула. – Раньше было больше. Как мне рассказывали старшие, там было что-то вроде обмена между стаями-странами.

– И они совсем не боялись соседства ледяных драконов? – сквозь свои страдания сумел искренне восхитится огненный детёныш. – Они одни из самых грозных и всегда изгоняют даже прочих драконов.

Драконица польщёно кивнула перед тем, как ответить. Ледяные славились не самым дружелюбным нравом из-за нелюбви ко всем нарушителями покоя: и мирно настроенным, и враждебно. Тут из леса донёсся шорох, мигом привлёкший всё её внимание и пробудивший секундную готовность броситься на кого угодно. Она повернулась к деревьям, высматривая и пытаясь унюхать источник шума. Но это всего лишь возвращался с обхода Трефалкир, шебурша сухими ветками низких кустарников, да ломкими листьями на разросшемся ковром мху. Он и сам показался спустя пол минуты на поляне и бдительно её оглядел, проверяя на предмет перемен. Азайлас с лёгким шипением выдохнула и вновь обратилась к чадам.

– Должно быть, не боялись, отец рассказывал, что к востоку от родных гор раньше жили волшебники. Что они часто путешествовали даже далеко-далеко на юг, – самка чуть приподняла синие с изнанки крылья, сделав верхними фалангами объемлющий жест, – и приносили с собой много интересных вещиц.

– Мне о них не рассказывали, – сомнительно заметил земляной дракон, укладываясь рядом с самкой. – Разве там недалеко было людское поселение?

Её голос действовал на него магнетически, успокаивающе. Зато вот Сардолас при менее глубоком голосе самца чуть дёрнулся, но не проснулся. Лишь приоткрыл веки на пару секунд, обнажая мутные жёлто-оранжевые глаза, дёрнулся хвост и всё. Ледяная драконица проследила взглядом эти движения, только потом ответила.

– Мне так говорили родичи, что старше двух столетий. Странно, что ты не знал этого, – она боднула его головой, увенчанной рогами, затем и вовсе потёрлась лбом.

– Надо будет туда слетать, да посмотреть, – Фангрэнэ кое-как привстал на лапы, кривя морщинистую морду. – Что там жили за люди, может, что-то от них да сохранилось.

– А я бы отправился на юга, посмотреть, куда те могли путешествовать на своих двух лапах, – Бэйфлар мечтательно взглянул на небо. – У них же правда забавные лапы, несмотря на то, что очень умелые?

Всем троим драконятам ещё предстояло прождать два года, прежде чем самостоятельно встать на крыло. И эти планы на будущее казались далёкими, как белые обрывки облаков, что проплывали в вышине. Пока те просторы были недосягаемы им в их самостоятельных странствиях.

Сколько их будет? Какими они будут? Чем закончатся и куда приведут молодых драконов? Никто не мог знать доподлинно. Но Трефалкир не переживал за неизвестность: он готовил чад как мог, чтобы те умели постоять за себя, были готовы встречать каждый новый день. Старший и младший сыновья уже практически освоили базовую магию стихий, а Фангрэнэ продвигался быстрее и глубже, делая это осторожно и основательней благодаря уму и наблюдательности, унаследованными именно от отца. Без сомнений, кислотный драконыш сумеет правильно познать все изыски чародейства, не теряя важных границ. И даже прорезание крыльев было лишь очередным этапом для преодоления.

– Увидите, когда встретите людей, и сами скажите, насколько забавные их ноги и руки, – земляной дракон положил голову на передние лапы, с теплотой оглядывая всю свою семью.

– Но будьте осторожны, – наставительно предупредила Азайлас, боявшаяся за чад больше своего возлюбленного, – они хитры и коварны. Всегда будьте настороже, когда они рядом.

Возможно, дело было в памяти последней войны, от которой драконы ещё отходили. А может, причина была в том, что часть высидки и первые полтора года жизни она провела далеко от них. Поэтому голос инстинкта велел опекать. Хотя едва ли это остановило сыновей от того, чтобы разлететься, когда им исполниться шесть лет. Таков закон природы, и некогда беззащитные детёныши должны сами направлять свою жизнь и заводить уже своё потомство.

– Их просто так… есть нельзя, – процитировал слова старших Бэйлфар, – у них почти нет… мяса.

На последнем слове он вновь отхаркнул пламя. На этот раз больше и с гулом, окончательно разбудившим Сардоласа. Тёмно-фиолетовый драконыш резко моргнул, глаза прояснились, зрачки сузились, реагируя на свет. Стараясь не двигаться, он скосил их в сторону говоривших.

– Боль становится сильнее? – осведомился Трефалкир и кивнул в сторону торчащих жёлто-белых странных косточек, они выглядели как неправильные рога.

– Да-а-а, – низко протянул старший сын, – надо свежей дичи, пока я могу есть. Пить охота. О чём вы говорили?

– Тогда я схожу поохочусь, – Азайлас встала и отряхнулась, подняла и выпрямила шею, направилась прочь.

– А я расскажу про, – но тут алый детёныш выгнулся и сдавленно заворчал от судорог.

Фангрэнэ выдохнул и сам кратко начал излагать то, что старший брат пропустил. Трефалкир же слушал лесную тишину, голоса, отражавшиеся от каменных стен пещеры, сам иногда вставлял пару слов и чувствовал себя, несмотря на некую усталость, счастливым. Осень только начиналась, впереди зима, а там к началу весны самая сложная часть будет позади.

Комментарий к 54. Милость природы.

Если в прошлой главе можно отслеживать приход и наступление новой эпохи в целом, то здесь задача иная. В последние главы после истории прошло вложено много. И перво наперво потому, что оно всё венчает всё предыдущее и продолжает всё новое. Это в своём роде и есть милость природы.

Надеюсь, что этот рывок во времени воспринимается нормально. Это положено истории. Идёт в отголоске с началом работы. Немного сомневался над началом главы над перечислением животных, но мне показалось, что это как-то придаст чего-то такого. Можно порассуждать над очень многим)))) Но это можно сделать с вами в комментариях XD

Что-то я здесь оставил на разгадку некой тайны)) Она идёт бонусом к повествованию. Щепотка лора, биологии и роста драконышей. С чего начинали: драконоведения, тем и заканчиваем. Эх, дети растут, и мы знаем, что за этим должно последовать.

Семеро ждущих, рада, что вы всё ещё здесь. Большое вам спасибо!) Каюсь, главы выходят чуть реже, но увы – у меня есть ряд дел, да и у вас, читатели, как мне кажется, тоже. Ну и малая активность, а вложено усилий много. Это было очень непросто. Даже тяжело завершать все сюжетные нити. По сути)))для меня прощание с историей уже началось, ведь я знаю, что будет дальше, и мне нужно было на конец и опираться. И это очень нелегко, но я очень постараюсь так, чтобы конец был правильным, не оставляющим неприятного “послевкусия”.

========== 55. Просторы. ==========

Целое семейство драконов расположились на отвесной скале, с которой открывался захватывающий вид на долину. Когда-то очень давно здесь протекал бурный поток, меняя ландшафт этой земли. Теперь же прорытую водой низину, уходящую вдаль и незаметно сужающуюся, затоплял собой лес. Его изумрудное полотно сверху выглядело совсем как диковинная озёрная гладь со своими проблесками волн. Кроны покачивались от ветра будто дышали, отчего листья на какие-то мгновения одновременно приподнимались, демонстрируя более светлую, изнаночную сторону, обычно скрытую от лучей солнца. Со всем этим отчётливо слышался шелест, с которым воздух скользил в ветвях. Звук то сливался в какой-то слабый, невнятный шум, то набирал силу, перерастая в гул и вой. Но независимо от того, как он звучал, ветер приносил будоражащее и всеобъемлющее чувство свободы. И хоть драконыши ещё не отведали полёта, но это ощущение накрыло их целиком с того самого момента, когда родители только привели их на вершину каменного уступа, чтобы те начинали привыкать к такой высоте. Оттуда было видно, как по зелёной целине то и дело проползали тени от облаков, казавшихся невероятно близкими и большими. Это уже была территория птиц и прочих крылатых созданий. И над всем этим раскинулась манящая синева безграничного неба. Троим подросткам не терпелось поскорее коснуться её. Год мучительного прорезания и раскрывания крыльев, ещё десять месяцев привыкания к ним, на протяжении которых они учились ими управлять, тренируя и развивая мышцы. Теперь последние несколько месяцев превратились в томительное, наполненное такими прогулками к возвышенностям, обрывам и скалам, ожидание того дня, когда им разрешат взлететь. К новому грузу на спинах детёныши уже привыкли. Казалось невероятным, что когда-то этой тяжести не было и что когда-то она давила на кости и лапы, мешала ходить, играть, охотиться. Как-то раз драконыши чуть ли не сломали друг другу несущие плечевые кости во время шутливой борьбы. Теперь крылья воспринимались естественно и неотъемлемо, как хвост и лапы. Прочие перемены тела воспринимались как-то проще. Фангрэнэ и Бэйлфар ещё чуть прибавили в росте, в то время как Сардолас сравнялся с матерью, грозя вырасти очень большим драконом. У всех троих шкура начала потихоньку грубеть, окрас стал из детского плавно сменяться на взрослый, предвещая скорое наступление половой зрелости. У кислотного драконыша цвет уже почти сформировался раньше всех. Туловище и даже когти сделались болотно-зелёным, лишь на пояснице и лопатках остались зелёно-голубые ореолы. На верхней же стороне крыльев преобладал такой же оттенок, только по кайме сменяясь на жёлто-зелёный. Внутренняя сторона лап и хвоста была кислотно-голубой, в то время как внешняя сторона повторяла болотистый цвет тела. На пальцах встречались голубые пятна, как и на выросших, чуть волнистых рогах, венчающих голову. Их было шесть: четыре у черепа, а два у угла нижней челюсти. На носу и щеках прибавилось складок, и два нижних, массивных клыка утопали в них, когда Фангрэнэ держал пасть закрытой. Его подбородок продолжал выступать вперёд верхней челюсти, но теперь это смотрелось не так странно и чудно. А вот изменения у Бэйлфара лишь подчеркнули эту недоразвитость. Морда смотрелась так, как будто кто-то её откусил наполовину, оставив одну челюсть нетронутой. Зато у огненного драконыша окрас, распространившись и на новую пару конечностей, остался почти таким же. За исключением чёрно-алой полосы вдоль хребта, да такого же цвета пластин на лбу и редких переливов на теле. У него отросло четыре жёлто-оранжевых, винтовых рога: два от лба, два от скул. На подбородке виднелся чёрный загнутый костяной нарост. Когти и зубы были всё ещё ослепительно белыми. Зато у Сардоласа когти будто позолотились, а клыки посеребрились. Морда вытянулась, верхние клыки опасно выпирали, доставая до нижней челюсти. У него на подбородке тоже вырос нарост, только прямой и фиолетовый. На голове же обошлось без рогов. Впрочем, у него имелась мембрана у затылка. Не такая широкая и большая как у отца – узкая и длинная. Рельеф надбровных дуг, лба, щёк чем-то повторял морду матери. Грузность и неуклюжесть превратилась в массивность и мощь. Штормовой драконыш был сильным. Тело приобрело в основном серо-чёрный окрас с фиолетовым отливом. На плечах, бёдрах и кистях, однако, остались и фиолетовые подпалины.

Они уже были взрослыми, и от самостоятельной жизни их отделяло совсем немного. Крылья окрепли в достаточной мере, чтобы выдержать весь немалый вес, а сами чада уже жаждали освоить новый простор, смутно ощущая, что это принесёт им нечто большее. Сидя на вершине скалы, детёныши полной грудью вдыхали воздух, водили носами, как их учили, чтобы понять движение незримых потоков, жмурились солнечному свету. Сегодня по небу низко плыло множество кучевых облаков. Ветер гнал их быстрыми, затяжными порывами, как нельзя лучше подходившими для планирования. Именно с них и предстояло начать полёт. Трефалкир задумчиво оглядывал далёкий дол, распростёршийся внизу. Высоты в несколько километров должно было хватить, дабы сыновья успели на инстинктах понять, как надо держать крылья и баланс тела, чтобы не рухнуть вниз. Потом уже они будут смотреть на старших, чтобы понять, как двигаться дальше. Когда и как делать взмахи, наклоняться. К сожалению, без опасного прыжка с обрыва было не обойтись. Драконы слишком тяжёлые, чтобы без должного знания и натренированности крыльев суметь взлететь с земли. Исключение составляли лишь королевские драконы, не знавшие таких трудностей. Остальным оставалось только учиться, благо это всё было заложено в их крови. Они рождены, чтобы быть сильнейшими и на земле, и на небе. Сзади налетел с воем порыв ветра. Не резкий, но призывающий последовать за ним. Земляной дракон приоткрыл пасть в улыбке, предвкушая чувство свободы, которое уже откликалось в душе. Азайлас вытянула шею и подставила её холодному воздуху.