Текст книги "1792e1018cadb53c9ba14f1bda33b2ec"

Автор книги: Kuras

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 32 страниц)

Комментарий к 25. Узы крови.

Глава писалась после затишья, надеюсь что вышло на уровне с прошлыми.

Название носит общий характер и ссылается на связь всех драконов. Решил добавить немного внешнего социума и разнообразия:3

Я хотел показать, что это важное событие не только для Трефалкира и его семьи. Это то, что когда-нибудь станет легендой. Обычно все такие истории где-то в прошлом, но ведь они происходят и в настоящем.

Да, глава без флешбеков и решил закончить её именно на этом моменте, потому что встреча драконышей с матерью требует особой вдумчивости. Это для меня сложная сцена, не хотелось бы её смазать или испортить. Не думайте, события и история прошлой войны будут продвигаться:3

Читатели, четверо товарищей ждущих, большое вам спасибо!) Я не знаю, когда выйдет следующая глава, надеюсь успеть к марту.

========== 26. Гнездо. ==========

Момент единения длился около двух минут и взрослые драконы, непричастные к волшебному возвращению, стали неспешно расходиться, давая семье необходимое сейчас уединение. Ликование было всеобщим, но эта радость принадлежала прежде всего одной семье. Одному гнезду. Никто не отменял элементарной вежливости и уважения, у драконов был свой этикет поведения. Что для уединённой жизни, коей жило подавляющее число драконов, что для жизни в стае. И во всех случаях глазеть на проявление таких эмоций было неправильно. Что-то личное, что-то тайное. Чудо увидено, а вот то, что следует дальше, касалось очень немногих. Поэтому взрослые родичи, добродушно урча, фыркая и кивая, отступали в глубь древних развалин. Исчезали за грудами белого камня, покрытого вьюнами, словно их тут и не было. Осталось только волнение, витавшее в чистом воздухе и выдававшее присутствие взрослых особей, подобно запаху. Рядом с воссоединившейся семьёй остался Нивервир, гибридная драконица, которая не осознавала сути происходящего, и морская самка. Роулсанэ сама не была уверена в причинах, побудивших её остаться. Но казалось ей, что она тревожится за трёх драконышей и что стоит ей быть рядом. Сложно сказать, были ли это инстинкты самки или же простое сопереживание, может, всё сразу. Самки по природе более чувствительны к малышам, в отличии от самцов, которые могут убить чужого детёныша, такое случалось и ранее, но очень редко. После войны и её потерь драконы стали более терпимо относиться друг к другу. Прошедшее кровопролитие напомнило всем родичам, что прежде всего они принадлежат к одному виду. Они все драконы, стоящие на вершине пищевой цепи. И как выяснилось, им тоже есть кого опасаться, так что не стоило растрачиваться ещё на внутренние распри, вражду, пусть даже и вызванную простейшим зовом крови. Сейчас этот зов взывал остаться и лично убедиться в том, что с маленькими драконятами всё будет в порядке. Инстинкты отказывались пока что принимать ледяную драконицу в качестве надёжного родителя. Было что-то противоестественное в ней, но Роулсанэ пока не могла распознать, что именно. Да и вокруг Трефалкира сильнее вилась голодная и чёрная аура, казалось бы, присматривающаяся ко всем, кто находился рядом. Совсем не так, как когда они встретились в лесу или же совершали перелёт к Скрытой Долине. От этого делалось нервно и неуютно. От этого веяло опасностью. Благо юная морская самка сумела удержать свои чувства под контролем. Страх не смог заставить инстинкты восстать против разума.

Дракон не простое животное, как думали некоторые люди. Дракон нечто большее, чем животное. Роулсанэ, выдерживая уважительную дистанцию, наблюдала за тем, что последует дальше. Судя по-всему, Нивервир остался, преследуя похожие цели, либо хотел что-то сказать своим подданным. Всё же, он был королём и мог делать то, что посчитает нужным, не особо считаясь с чей-то приватностью или особенностью ситуации. В этом-то как раз-таки не было ничего необычного. И к везению морской драконицы никто не собирался её прогонять – никто, казалось бы, её и не замечал вовсе. Пернатый дракон, не мигая, смотрел за семьёй Трефалкира. Гибридное создание людей откровенно скучало, но послушно стояло рядом с королём, рассматривая далёкое небо. А внимание двух остальных взрослых драконов было целиком и полностью приковано к детёнышам. Они всё ещё вжимались в брюхо своего отца и даже не смотрели на свою мать. А та, напряжённо подобравшись, не отводила от них взгляда светло-зелёных глаз, не решалась подойти к ним. Крупная ледяная самка боялась. Это читалось в положении головы, в позе, в тускло мерцавшим взгляде. Её не было с ними четыре важных года, признают ли её? Полюбят ли её так же как Трефалкира? Ответы на эти вопросы можно было получить одним способом, но Азайлас боялась сделать хоть малейший шаг вперёд. Поэтому просто рассматривала детей, стараясь запомнить все детали, принять их целиком. Вид её троих сыновей казался ей чудным, странным, но вместе с тем таким прекрасным и правильным. Она сразу же определила кто из них кто. Тёмно-фиолетовый и самый крупный был безусловно Сардоласом, старшим братом. Он чем-то походил на неё саму, такой же массивный и крепкий, пускай эти черты ещё скрывала детская мягкость и некая неуклюжесть. А вот двое остальных больше напоминали отца, рождённого жить в густых лесах. Лёгкие, проворные. Ярко-зелёный с не менее ярко-голубыми пятнами был определённо Фангрэнэ, его сморщенная спереди мордочка придавала ему даже в этом возрасте несколько устрашающий вид. Малыш Бэйлфар не производил такого впечатления, несмотря на недоразвитую переднюю челюсть. Алый драконыш ощущался трогательно и беззащитно. Именно он первым перевёл свои зелёные глаза на мать, заставив её сердце пропустить пару ударов.

Всё ещё стоя подле отца, прижавшись к нему и не делая попыток выбраться из обвившего его тёмно-зелёного хвоста, он просто смотрел на неё. Не проявил каких-либо особых эмоций, не разглядывал её, скорее, заглянул ей в душу, точно так же как и она в его. Этот контакт длился двадцать молчаливых секунд. Азайлас не двигалась, словно опасаясь спугнуть малыша. Внутри укоризненно морозила и сковывала вина, впивалась тонкими иглами во всё тело. А любовь жгла внутренности, желая вырваться хоть каким-либо проявлением. Это чувство сокрушило её, как ни одно другое в её жизни. Драконица вдруг ощутила себя донельзя открытой, слабой, отчего-то уязвимой. Разве кто-то мог устоять перед этим чувством? Бэйлфар наконец подался вперёд, потянулся к ней некрасивой мордочкой, отражавшей теперь волнение и неверие.

– Мама? – его голос прозвучал тихо и неуверенно, словно бы драконыш не верил в то слово, которое произносит.

Это слово, подобно треску льда, нарушило установившуюся тишину и привлекло внимание его братьев. Трефалкир распрямился и с шуршанием ослабил кольцо чешуйчатого хвоста. Теперь он со своей высоты наблюдал за тем, как детёныши повернулись в сторону Азайлас, немного налезая друг на друга, как они всматриваются в неё, ища подтверждение своим догадкам и желаниям. Теперь робость в них сменилась тёплым огоньком надежды. Им хотелось верить, но и они испытывали страх. Наверное, первый осознанный страх, что реальность может быть не такой, какой мечтаешь, что не все истории заканчиваются так или иначе благополучно. Для них это мгновение истины растянулось так же надолго, как и для Азайлас. Она осторожно чуть наклонила вперёд сине-белую шею и опустила голову, чтобы быть ближе к уровню мордочек детёнышей. Затем тихонько и нежно заурчала. Именно так все драконицы подзывают своих чад. Пока они малы, то более восприимчивы к низким частотам, что помогает в незаметном общении при различных угрозах, потому что только драконыши могут расслышать их в полной мере. Сейчас они впервые слышали этот материнский зов, но инстинкт тут же отозвался на него, не оставляя места всем страхам, сомнениям. Это их мать. Все трое разом устремились к ней, перелезая через хвост отца. Самка сделала пару спешных шагов вперёд, припала к земле, чтобы сыновьям было удобнее с ней знакомиться.

Им не терпелось вдохнуть её ледяной запах с тем, чтобы не забыть его никогда. Потрогать крохотными лапками её панцирные пластины на груди – таких они ещё никогда не видели. У их отца шкура и чешуя были совсем другими. Но как же трепетно они ощущали своё родство с этой драконицей. В движении драконышей было столько неподдельной искренности. Они не знали как выразить свои эмоции, что сказать, потому что все вразумительные слова были бы просто неуместными. Азайлас же просто растерялась, чувствуя, как из глаз текут слёзы, дети были такими маленькими и такими открытыми. Поэтому она радостно тёрлась о них мордой, с трепетом замерев внутри от первого, запоздалого прикосновения к ним, не смея его нарушить. Никто не смел. Трефалкир молча наблюдал за ними усталым и счастливым взглядом. Теперь, когда всё было хорошо, правильно и в порядке, напряжение последних недель дало о себе знать в полной мере. Тело изнемогало и держалось на одном усилии воли. Крылья не слушались, лапы время от времени подгибались. Но этой воли было недостаточно, чтобы подавлять жажду своей магии. Злой, вечно голодной и ненасытной. Обычно она молчала и легко подчинялась его контролю, но сейчас она словно выцеливала ближайший источник жизни. А рядом было целых несколько таких, трое слишком слабых и доступных. Трефалкир набрал в лёгкие воздуха, отвёл оранжевые глаза от беззащитных детей и наткнулся на немигающий взгляд Нивервира. Король ощутил эту перемену и его взгляд говорил: «Держи себя в лапах или мне придётся что-то с тобой сделать». Сейчас эти пронизывающие, синие глаза были необходимым, отрезвляющим жестом. Он помог чернокнижнику собрать остатки сил, чтобы удерживать ауру вокруг него под своим контролем. Да и вид воссоединившейся семьи придавал спокойствия, убеждал продержаться хотя бы ещё полчаса, а там он сможет отдохнуть. Сыновья, так жавшиеся к нему несколько минут назад, растерянно и вместе с тем радостно тёрлись о шею матери, заглядывая той в глаза. А Азайлас была такой безмятежной и не менее оторопелой. Так трогательно делалось на душе. Разве он мог позволить своей магии взять верх в такой момент? Сглотнув накопившуюся слюну, дракон повернулся обратно к ним. Драконыши уже несколько отошли от первого потрясения и уже вовсю бормотали самые важные, как им казалось, вопросы. Не уйдёт ли она снова от них, всё ли с ней в порядке, скучала ли она по ним, почему её так долго не было.

Ответов на эти вопросы Азайлас сейчас не могла дать, её лишь хватало на тихое и острожное: «Всё хорошо, всё будет хорошо». Трефалкир уже начал прикидывать, как лучше перевести всё на путь отдыха и сна, как ему на помощь вновь пришёл Нивервир.

– Я с нетерпением жду вашего рассказа о том, как всё прошло на северных пиках, Трефалкир. Полагаю есть о чём поговорить. Но, – он взмахнул верхней парой крыльев, поднимая ветерок, – сперва тебе стоит отдохнуть после перелёта, как и Азайлас. Чувствую, что она ещё не восстановилась.

Его голос прозвучал властно, но и снисходительно. Он смог отвлечь драконят от матери и неописуемого восторга, который они неосознанно распространяли вокруг себя. Детёныши смущённо повернулись к королю, вспомнив что они не одни, а ледяная драконица привстала на подрагивающие лапы и прикрыла сыновей крыльями, давая им защиту и опеку. Движение вышло интуитивным, самка огляделась, примечая и молодую морскую драконицу, пристально наблюдавшую за ними. Внутри искрой мелькнула тревога и что-то похожее на ревность. Ей будто хотелось сразу наверстать упущенное время, и сама мысль о том, что кто-то мог её в этом заменить, нервировала. Азайлас прижала детей поближе к себе. Пернатый дракон, словно игнорируя все эти немного напряжённые изменения в поведении подданных, обхватил себя всеми крыльями, наподобие пышной мантии из коричнево-белых перьев.

– Я так и поступлю, Нивервир, – Трефалкир чуть склонил голову и повернулся в сторону Роулсанэ, – благодарю тебя, текущая песня течений, ты оказала неоценимую услугу, приглядывая за нашими детёнышами.

В этот раз он поклонился в полной мере, припадая на передние лапы, выражая свою признательность. Юная самка скромно прикрыла коралловые глаза и сделала широкое, восходящее движение хвостом.

– Это меньшее, что я могла бы сделать, – произнесла она, не открывая глаз, потому что ощущала на себе изучающий взгляд Азайлас, – мне было приятно и совсем не трудно. Я подружилась с вашими сыновьями. Я очень рада за них и за вас, великий день.

На последних словах она подняла глаза на распрямившегося тёмно-зелёного Трефалкира, затем на ледяную драконицу, приходившуюся ей далёкой-далёкой родственницей, и потом вновь вежливо прикрыла их, следуя особому этикету, чтобы быть правильно понятной.

Такое тактичное поведение расслабило Азайлас, хотя запах солёной воды ей всё равно не нравился. Однако в этом не было ничего удивительного. Лёд застывшая вода, а море нескончаемый прибой волн. То, что застыло в своём великолепии, и то, что никогда не остановится в своём танце. Точно так же и земляные драконы сносно относятся к песчаным родичам, несмотря на родство стихии. Такую неприязнь было легко взять под контроль разума, что ледяная драконица и сделала. К тому же она признала в Роулсанэ подростка, а не взрослую самку, которая смутно могла представлять собой угрозу её статусу матери. Трефалкир посмотрел на возлюбленную, с усилием складывая кожаные крылья за спиной. Она тут же распознала, чего он хочет, и распрямила лапы, вставая. Драконыши обеспокоенно подняли мордочки вверх, пытаясь понять, что происходит и не грозит ли это очередной разлукой или чем-то таким же страшным. Солнце светило прямо над ними, и детёныши стояли в тени ледяной драконицы, словно укрывшись от чего-то. Она наклонила к ним голову.

– Вашему отцу нужен отдых, – произнесла она низким, успокаивающим голосом, – пойдём.

Трефалкир молча развернулся и направился в сторону леса, окружавшего каменные развалины. Ему почти что физически требовалось попасть в тишину и покой лесной чащи. Там он сможет быстрее успокоиться, набраться сил и поспать. Азайлас шагнула вперёд, и детёныши как зачарованные пошли рядом с ней, прижимаясь к её сине-белым, мощным лапам. Оставшиеся драконы смотрели вслед удаляющейся семье. Гибридная драконица поначалу запрыгала следом, с интересом рассматривая процессию, но затем вернулась к Нивервиру, наклонила голову, схватила клювом за одно крыло и предприняла попытку увести его куда-то. Король остался недвижим до тех пор, пока создание не выдавило из покорёженной глотки.

– По-одъём.

Роулсанэ с опаской наблюдала за рукотворным гибридром, который не так уж и давно пытался её пожрать. Морская драконица видела, как нелегко даются твари эти звуки, но всё же та старалась подражать драконьей речи. После второй или третьей попытки правильно выговорить слово «пойдём», Нивервир смилостивился, встал и раскрыл крылья. Одарил Роулсанэ нейтральным взглядом.

– Надеюсь ты найдёшь чем ещё заняться в Долине, текущая песня течений, прежде, чем вернёшься домой.

И не дожидаясь её ответа, он пошёл куда-то в сторону своей башни, ведя за собой тёмно-красную драконицу, следовавшею за ним рваными прыжками. Роусланэ, оставшись одна в полной, неестественной тишине, посмотрела на уходящую вперёд семью Трефалкира. Словно ощутив её взгляд, Сардолас на ходу обернулся и зафырчал прощаясь. Она ответила ему таким же фырканьем и дружественной улыбкой.

Комментарий к 26. Гнездо.

Я о-очень долго шёл к этой главе. Хотелось обратить ваше внимание на то, что она преимущественно “тихая”. Я хотел ограничиться вобще одной репликой, но потом всё же добавил остальные для большей уместности.

Глава так же сочетает в себе интуицию крови, инстинкты и благородство разума. Так же добавил пару моментов, поясняющих взаимодействие драконов. Это сейчас после войны они не дерутся между собой, а раньше это было нормальным явлением. Причины могли быть от дележа территории, до некой нетерпимости на стихийных основаниях, что я и хотел показать.

Надеюсь удалось сделать этот момент встречи Азайлас и сыновей особым и волнительным. Так же показал и краешек тёмной стороны магии Трефалкира. Обычно с этим проблем нет, так как он старается не доводить тело до изнеможения, но этот случай редкое исключение.

Пятеро ждущих, огромное вам спасибо! Это рекорд для этой работы. Спасибо всем читателям! Я не знаю, когда выйдет следующая глава, но примерные черновики у меня уже есть. Так что надеюсь, что выйдет она быстрее чем эта:3

========== 27. Цветы. ==========

Трефалкир упрямо брёл к окраине развалин, как раз туда, где начиналась лесная чаща. Держался дракон на одном усилии воли, убеждавшей его в том, что так будет безопасней для его же семьи. Сил почти не осталось – он перебирал лапами, не чувствуя больших каменных плит под когтистыми пальцами. Это не имело значения, главное, что они уже приближались к уединённому месту, одному из многих в Скрытой Долине, но самое ближайшее к ним. Хотя сейчас на улицах древнего города они не встречали ни одного своего родича. Словно бы только их семья находилась в этом месте. Но чернокнижник знал, что это не так. Он ощущал, что это не так. Волшебный голод точно указывал ему местоположение всех драконов в округе. Обострённая жажда настойчиво требовала пополнить запас энергии, и было неважно чьей: его детей, окружающих или же его собственной, отвечающей за его жизнь. Земляной самец выдохнул и постарался ускориться, чтобы как можно быстрее лечь под тенью в лесу и поспать. Это должно помочь, во сне его собственные силы восстановятся и этот ненормальный, злой голод уйдёт. Он всегда хорошо контролировал свой магический дар. Потому что либо так, либо магия просто сожрёт его. На грани истощения всегда помогала выдержка. Названный отец с самого начала учил контролировать это в любом волшебстве, даже самом безобидном. «К любой силе ты должен относиться с уважением, тогда минуешь ошибок многих чародеев», вспомнил дракон этот голос, который почти всегда раздавался сначала в его голове, потом только долетал до слуха. Сейчас он повторял это предложение про себя как заклинание. Интересно, захотят ли его дети обучаться тёмной магии поглощения? Играться с этими жизненными потоками, что окружают их? С тем, что большинство магов, в том числе и некоторые человеческие, считают ненормальным, неправильным. Трефалкир подумал, что не хочет передавать своим безвинным детям такие знания. В своём роде, это непростое бремя, и он явно не желает такого им. Может, это и правильно, если всё это остановится на нём? Некоторые вещи должны уходить и растворяться во времени. Эти знания он сам получил всего лишь волей случая. Не просил об этом и не думал. Но вдруг в этом и суть? Что такие вещи просто так или иначе случаются, независимо от желаний, действий. Вдруг его собственный ученик однажды застигнет его врасплох? Точно так же, как и он случайно оказался на северных пиках, пускай сам об этом ничего и не помнил.

Одно дракон знал точно: своим детям он не будет передавать всё, что знает. Разве что… те сами не захотят этого. Его магия может принести много хорошего, полезного, может, и прекрасного. Только основана она на неправильном фундаменте. Не на внутреннем источнике магии, который пополним и который можно тратить без вреда, а на заборе жизненных сил окружающего мира. Вдруг дракону показалось, что он оступился. Трефалкир посмотрел под лапы. Белые, тяжёлые плиты уступили место мягкой, зелёной траве и раскрытыми, нежными цветами. Цветы. Как и всегда здесь, они были красивыми и по большей части вечно цветущими. Они слегка покачивались, извивались, как будто бы находились под толщей прозрачной воды. Тёмно-зелёный дракон сморгнул, осознав, что он так глубоко погрузился в свои раздумья и так сосредоточился на удержании голода, что не заметил, как вышел из города. Стоило рассудком вернуться в реальность, как усталость вновь стала сковывать его, но он продолжил брести, теперь уже лучше всматриваясь вперёд. Деревья приветственно раскинули свои ветви, шелест листьев будто бы предлагал ступить под их сень и отдохнуть. И дракон шёл навстречу этому приглашению. Лапы не задевали ни одного лепестка, впрочем как и волочившийся за ним по земле хвост. Сил держать его над травой не было. Трефалкир знал, что за ним неотступно шагает Азайлас, а рядом с ней идут их сыновья. Не было нужды оборачиваться, чтобы знать это. Его возлюбленная почти всегда воспринималась так же естественно, как часть самого себя, поэтому магический голод почти никогда не был обращён против неё. Всего лишь два раза: один в самом начале их знакомства, он испытал почти что непреодолимое желание поглотить её жизненную силу целиком, сделать буквально частью себя. Навсегда. К счастью тогда маг смог сдержаться и больше эти приступы не повторялись. Очевидно, магия внутри него приняла драконицу как нечто само собой разумеющееся. С детёнышами было немного не так, он никогда раньше не доводил себя до изнеможения рядом с ними. Но Трефалкир надеялся, что и те обзаведутся подобными «иммунитетом». А сейчас главное дать себе отдохнуть.

Азайлас шла вслед за своим возлюбленным. Аура вокруг него изменилась на более удушающую и опасную. Однако пока чернокнижник справлялся с ней, хоть это хорошо. Драконыши жались к её мощным лапам, будто бы желая поддержать её шаги, чтобы она не упала. Она же в свою очередь накрыла их одним крылом, благо драконыши почему-то сгрудились возле правого бока. Они смотрели то на отца, идущего впереди, то задирали мордочки, чтобы рассмотреть мать получше. Выглядели детёныши счастливыми, потрясёнными и чуть озадаченными, словно совсем не знали, как себя вести. Получив то, о чём мечтали, о чём рассказывал им отец, как о самом правильном, они не знали, что делать с этим. Во всяком случае, разговаривать сейчас никто не решался. Ледяная драконица догадывалась, что у маленьких сыновей много вопросов, но все рассыпаются, стоит только попытаться их осмыслить или произнести вслух. Ничего страшного, у них ещё будет время поговорить. Она остановилась и крылом прижала детёнышей покрепче к себе. Как же хорошо, что теперь они все вместе. Драконята обеспокоено посмотрели на неё.

– Что-то случилось, мама? – прищурив свои желтоватые глаза, спросил Сардолас. – Хочешь передохнуть?

– Нет, всё в хорошо, – проурчала самка, разжимая хват крыла.

– Идём, – высвободился Бэйлфар и забавно пробежал чуть вперёд, – а то не догоним папу.

– Конечно, – кивнула Азайлас, выпрямляя шею, – не будем отставать.

И они продолжили следовать за Трефалкиром по поляне, на другой стороне которой виднелись стволы деревьев, их раскинувшиеся кроны. Земляной дракон, казалось стремился к ним. Он шёл не оборачиваясь. Драконица шла за ним, из безопасности выдерживая некое расстояние. Сардолас и Фангрэнэ неотступно двигались рядом. Лишь Бэйлфар то вырывался вперёд, останавливался, чтобы обернуться на братьев, мать, и снова убегал поближе к отцу. Таким конвоем они впятером ступили под приветливую тень леса. Та хитрым плетением накрывала траву, то там и тут пропуская пятна солнечных лучей. Тишину нарушал лишь ветер, казалось, он вздыхал в ветвях. Покой и уединение, доступные любому гостю Скрытой Долины. Это отличалось от сна морозной спячки. Здесь хотелось лечь, расслабить мускулистое тело, одетое в панцирную кожу. Волшебное место не забирало силы, а наоборот. Медленно подпитывало, щедро делилось своей необъяснимой энергией. С каждым глотком воздуха становилось всё лучше и лучше. Наконец Трефалкир остановился как вкопанный. Взрослый дракон заторможено поводил из стороны в сторону мордой, сминая мембранные гребни возле затылка. Затем он гулко зафырчал.

Звук доносился низкими раскатами и отдавался в его же тело. Мышцы на тёмно-зелёной шее перекатывались, гребни трещали, из раздутых ноздрей вырывалось сопение, а пасть ощерилась и были видны клацающие неровные зубы. Не говоря ни слова, он начал лапами уминать землю, выбирая самое удобное место для сна.

– Вот, пришли, – тихо сказала Азайлас, сворачивая крылья на спине.

Из предосторожности она бегло осмотрела чащу, признаков чьего-либо присутствия не нашла. Детёныши уже тем временем подошли к отцу, тревожно обнюхивая его и осторожно трогая лапками. Они никогда не видели его в таком мрачном и замкнутом состоянии. Трефалкир, совсем не обращая на них внимания, ложился на густую траву, бережно вытягивая спину, хвост, шею. Издалека его фигуру можно было принять за груду камней, ну очень поросших мхом. Лёжа на земле, он вроде начал успокаиваться.

– Папа, ну чего ты? Ты устал? – всё спрашивал алый Бэйлфар, не получая никаких ответов.

– Всё в порядке? – Фангрэнэ встревоженно заглядывал в ставшие тускло-рыжими глаза отца.

Тот всё молчал, бока медленно и глубоко вздымались. Дракон явно засыпал, только сыновья принимали это за что-то волнительное, возможно потому, что он не говорил с ними.

– Тщ-щ, – отвлекла троих драконышей Азайлас, садясь в корнях дерева неподалёку, – дайте ему отдохнуть.

– Но он выглядит больным, – настаивал на своём Бэйлфар.

– Нет, – улыбнулась самка, – смотрите, он уже засыпает. Только и всего.

Улыбка вышла больше похожей на оскал, но сыновьям она пришлась по душе. Они недоверчиво вгляделись в отца. Сначала закрылась мигательная перепонка, затем опустились и веки, отсекая взгляд дракона от этого мира. Трефалкир провалился в сон. Детёныши обернулись на ледяную драконицу. Неуместное сине-белое пятно на фоне зелёного цвета. Она тоже устала и не отказалась бы от короткой дрёмы, но она не могла отказать себе в общении со своими детьми, которых она наконец увидела, с которыми она была рядом. Волнение ещё не улеглось, всё происходящее отдавало оттенком нереальности. Азайлас легла животом на землю, перенося вес на передние лапы, удерживая длинную шею и голову на высоте, чтобы ей открывался более широкий угол обзора. На такое бдение ей ещё хватало сил. Драконыши вряд ли захотят спать в ближайшее время, значит, она может провести его с ними, а там может сон ей и не потребуется. Всё же она устала меньше своего возлюбленного – последствия спячки понемногу сходили на нет. Её организм постепенно восстанавливался, в то время как земляной дракон только тратил свои силы.

Самка справедливо рассудила, что сыновьям лучше не лезть к Трефалкиру. Предосторожность никогда не лишняя. Чёрная магия, которой драконы предпочитают сторониться, столь опасна, сколь и могущественна. И не малое количество заслуг такого сильного мага, каким был её возлюбленный, в окончательной победе драконов над зазнавшимися людьми. Они били не только хитрыми ловушками, калёным железом и тяжёлыми арбалетными болтами, но и искусным чародейством. Обычно для дракона магия это как увлечение. Редко кто углублялся в эти знания, считая что мир существует в гармонии, а такое вмешательство нарушает баланс. Люди же этих границ не ведали, превратив волшебство в инструмент, в какую-то изощрённую науку. И ради чего? Процветания своего вида или каких-то иных истин? Возможно. Трое сыновей подошли поближе к матери, неуклюже сели и задрали головы, всматриваясь в очертания её морды. Она с любовью посмотрела на них. Такие маленькие чада. Трефалкир хорошо о них заботился, пока её не было. Детёныши росли крепкими, смышлёными, наблюдательными. Драконица видала драконят и младше них. Видела и тех, которым не повезло на войне. Малышей люди пытались по возможности захватить живыми. Некоторые драконы постарше полагали, что люди хотели их выдрессировать или что-то в это роде. Но чаще всего человеческие маги и охотники просто калечили детёнышей неправильным уходом, грубым отношением, магическим вмешательством в сознание. По итогу взрослые драконы находили лишь скорбные останки, поднимающие кипящую ярость в их крови. Что ослепляло некоторых, сметая все границы рассудка, заставляя желать лишь уничтожения врагов. Люди достаточно умело этим пользовались. Азайлас отогнала эти воспоминания, они делали ей больно в душе. Она радовалась, что её детей минует эта участь. У них есть время вырасти и стать опасными хищниками, которым ни один враг будем нипочём. А пока они ещё оставались детьми, которым много предстоит узнать и многому научиться.

– Почему ты не могла найти нас сама? – Фангрэнэ изучающе смотрел на неё оранжевыми, почти как у отца, глазами.

– Это было похоже на то, как будто бы меня заперли в кошмаре. Как бы я не старалась, выбраться не получалось, – драконица прикидывала про себя, как она может им всё рассказать сейчас, – если бы не Трефалкир, я бы умерла в снегах.

– Папа рассказывал, что ты где-то на севере, в снежных горах, и что мы слишком малы для путешествия туда, – то ли отметил, то ли подтвердил эти сведения Сардолас. – Но ты родилась там. Неужели ты не знаешь родные места?

В голосе сквозило лёгкое недоверие, впрочем разбавленное желанием понять что к чему. Азайлас медленно кивнула, размышляя про себя. Ей явно не стоит вдаваться в подробности безумства, коему подвержены все ледяные.

Однако самка сочла, что вкратце можно обозначить эту тему. К тому же, Трефалкир что-то поведал им про север и её родину. Думая об этом, она мысленно усмехнулась – сыновья уже начинают в какой-то мере её озадачивать.

– Знаю, и они бывают очень коварными. Чтобы выжить, мне пришлось надолго уснуть, а проснуться не получалось, – драконица не стала сообщать им, что сновидения были пустыми и чёрными, как если бы жизнь оставила её.

По сути, она умирала, только процесс выходил очень затянутым. О событиях буйства она помнила лишь смятый ком из рёва, боли, снежной метели и нескончаемого воя ветра. Правда об этом необязательно говорить вслух. Такой ответ смог удовлетворить тёмно-фиолетового драконыша. Тут не вытерпел младший сын.

– А как выглядит север? – Бэйлфар заворожёно смотрел на мать широко раскрытыми, ярко-зелёными глазами. – Он такой же как и ты? Синева с белым?

– Нет, малыш, – Азайлас тепло улыбнулась своему огненному драконышу, – он красивый, по-своему. Есть горы с их пещерами и обрывами, бесконечный простор снегов за ними. Можно найти глыбы сияющего льда, а отблеск солнца на снегу играет дивным огнём. Все оттенки белого, серого, чёрного, голубого. А воздух там такой чистый.

Самка в самом деле считала место своего рождения красивым, сколько бы опасностей оно в себе не таило. Там, где многие родичи видели безликое однообразие, ледяные драконы видели нечто большое. Но это вполне объяснимо их стихийной предрасположенностью.

– Твой окрас идеален для маскировки в таком месте, – Фангрэнэ осторожно потрогал большую лапу матери, – у меня тоже есть синие пятна, только они светлее. Ледяные драконы охотятся из засады?