Текст книги "Пыль"

Автор книги: Катя Каллен2001

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

Я задумался. Раньше бы я не обратил внимание на эти слова Вики, но теперь… Ее мать знала моего отца и, похоже, они друг с другом были в отличных отношениях. Вера, похоже, тоже знала моего отца и тщательно скрывает это. Я и не заметил, как я стал размышлять вслух, Влад скептически качал головой, а Вика кивала в такт. Вдруг Вику прорвало.

– А еще мама говорила, что Вера на Большой Никитской жила, помнишь?

– Вера? Нет… – проворчал Влад.

– Ну как нет? – наступала Вика. – Как нет? Она же пришла с родительского собрания и недовольно говорила: мол, Вера, себе цены не знает, и не спроста – раньше жила в Москве на Большой Никитской в самом центре.

– Да? Так можно запросить тогда про ее адрес в Москве? – поднял с надеждой брови.

Раздался надсадный гудок. Поезд как раз прибыл на станцию Чудово. Хотя часы пробили полночь, стояли полусумерки, и мы хорошо видели желтое здание вокзала с башнями – гордость Николаевской железной дороги. Мы выскочили на платформу, думая о том, что собственно делать дальше.

– Завтра отметимся здесь и поедем дальше, на Малую Вишеру, – сказал я. – Тут пригородный поезд в Бологое идет.

– А сейчас где нам спать по-твоему? – огрызнулась Вика.

– Палатки в лесу ставить придется, – проворчал Влад. – Огни в вокзале стали тускнуть – ночью маленькая станция закрывалась.

– Я в лес ночью не хочу… – заныла Вика.

– Погодите, какой лес? Зачем? – я достал письмо от нашей пионерской организации. Затем, махнув рукой Вике и Владу, вошел в вокзал.

Дежурный по станции встретил нас благосклонно. Прочитав письмо, он разрешил нам переночевать в закрытом здании вокзала. Вика легла в кабинете диспетчера, а мы с Владом, постелив покрывала, пристроились в зале ожидания. Несколько мгновений Влад что-то бухтел мне, что будет если пустить прямой поезд от нас в Америку. Я где-то спорил, с чем-то соглашался, но на идее строить железную дорогу от Магадана погрузился в сон.

Утром дежурный разбудил нас около шести – станция начинала работу. Влад спросонья протирал глаза, а Вика вышла, отчаянно зевая. На станции, впрочем, нас покормили завтраком – чаем с булками, причем Вике, как девочке, дали булку с изюмом. Наевшись, мы пошли в райнонное отделение комсомола. Местный секретарь – веселая девушка Марина с необычной украинской фамилией Фененко лихо поставила нам печать в путевом листе, но предупредила, что на Валдай нас никто не возьмет.

– Вам ище туда рано, – сказала она «еще» с забавным акцентом. – Обычно в другую область не выпускают.

– Но что же нам делать? – спросил я. – Мы так рассчитывали попасть туда.

– Поезжайте в Малую Вишеру, – бодро сказала она. – Там вам дадут для лагеря интересные и очень живописные места.

– Мы бы хотели увидеть что-то новое… – вздохнул Влад, посмотрев на ее черную печатную машинку.

– Тогда это как раз для вас! – Марина сверкнула сливовыми глазами и отбросила темно-русые кудряшки. – Все, пока, у меня куча дел! – махнула она.

Мы уже выходили из кабинета, как вдруг Вика ляпнула:

– У вас такая необычная фамилия! Я на Украине в Харькове была, а такой не слышала…

– Мы с Тарнополя, – охотно пояснила Марина. – Там нашу фамилию по всей области найдете. – Последнее слово она говорила как «нАйдетЭ», что было очень забавно.

– Теперь ясно, – бросил Влад. – Они с запада, с австрийской Украины. Вот и фамилия такая.

– От поляков бежали в двадцатом, – сказал я, когда мы спускались вниз.

– Ого, – протянула Вика. – Она перенесла войну! А по ней не скажешь. Веселая такая. Она мне довольно милой показалась.

– Мне тоже, – кивнул Влад.

Я задумался. Перед глазами поплыло веселое смеющееся лицо Марины и ее чудная фамилия. Затем я увидел перед собой маленькие домики, утопавшие в звездочках. Уже вечерело, и наш поезд, кажется, стоял на станции где-то под Орлом. Мы ехали на море, и отец, улыбаясь, что-то говорил маме… А я пил чай с печеньем, довольно смотря на цветущие звездочки. Причем тут Марина?.. Фененко… Фененко… Правильно, отец упоминал ее. Фененко… Странная такая. И, правда, был какой-то Фененко из Тарнополя в Польской войне, отец его знал. Возглавлял там местный ревком… Как же его звали?

– Погодите, я сейчас! – бросил я Владу с Викой. Они сели на скамейку возле большой клумбы, а я побежал назад в отдел комсомола.

– Простите… – выпалил я, вбежав в кабинета.

Марина как раз расхаживала по кабинету с бумагой. Ее белая блузка забавно мелькала в пыльном кабинете.

– Тебе чего? – улыбнулась она.

– Скажите, а вот… Товарищ Фененко из Тарнопольского ревкома… Вы его не знаете?

Девушка бросила на меня быстрый взгляд.

– Яков Фененко? Так то ж мой дядя, – улыбнулась она.

– А где он сейчас? Можно ли его найти? У меня к нему дело от отца…

– Та в Пскове он, – засмеялась Марина. – Ось тебе адрес его.

Она быстро написала что-то на бумаге. Я схватил ее, словно драгоценность, и побежал вниз. Если Фененко работал в Тарнополе в годы войны, он наверняка знал и отца, и Варского.

Выбежав из здания, я заметил, что Влад с Викой не теряли времени. Напротив клумбы с ромашками висели детские качели. Викусик уселась на них, и, отталкиваясь ножками, капризно требовала, чтобы Влад качал ее. Из открытого окна кабинета Марины бодро играло радио. А Влад, сидя на скамейке, смотрел на клумбу ромашек и ворчал, что Вика не ребенок.

– Ну покачай… Ну что тебе, трудно? – канючила Вика.

– Слушай, тебе сколько лет вообще? – фыркнул Влад.

– Ну малышка я еще! Ну покачай!

– А крупная малышка! Откормленная.

– Тебе сложно что-ли? – надула губки Вика. – Кончай ворчать! Ворчишь да ворчишь, лучше покачай меня, – улыбнулась она.

Я подошёл и с силой качнул пару раз качели. Вика взвизгнула и полетела вперёд, вытянув ноги.

– Напугал! – воскликнула она.

– Ладно, – говорю, – пора на станцию… А то мы так к ночи в Малую Вишеру приедем

– Это точно, – вставил Влад.

Примерно через час блуждания по лабиринту частных домиков мы пришли на станцию. Пахло началом провинциального лета, еще незапыленной листвой клена, лужами, паровозной гарью и привокзальной выпечкой. Приходили и отходили поезда. Их составляли и разбирали, размахивая свернутыми и развернутыми флагами. На все лады заливались карманные свистки сцепщиков и басистые гудки паровозов. Столбы дыма бесконечными лестницами подымались к небу. Вика заныла, что хочет есть. Пришлось нам здесь же в буфете купить пирожков с ливером, две пачки печения и бутылку «Нарзана».

– Мало… – жалобно сказала Вика.

– Ну и прожорлива ты! Точно, рыба-Викусик, – фыркнул Влад.

– А ты… ты… – Вика задумалась, подбирая слово. – Эндоцерас, вот!

– Интересно, а мог хищный эндоцерас охотиться на рыбу Викусику? – спросил я.

– Почему бы и нет? – усмехнулся Влад.

– Рыба не поддастся! – гордо заявила Вика. – И вообще, если по знакам, то ты… ты… Козел! А я рыба!

– А, поняла, что рыба будет съедена, и решила сделать Козой, – протянул Влад.

– Неправда! – фыркнула в ответ Викусик.

– Бывают и хищные рыбы… – многозначительно заметил я. – Акулы или пираньи…

– Ну, тогда я съем эндоцераса! Я… буду… акулой, – усмехнулась Вика.

Раздался свисток: поезд подошёл к станции. Мы побежали и заняли скорее места на сиденьях. Я открыл рюкзак и достал две бутылки «Абрикосовой»; самое нужное в жару.

– А представляете… – вдруг сказал Влад. – Пустить поезд вокруг Земли! Это сколько же нужно будет вагонов, а?

– Много, – протянула Вика. – Очень много.

– А океаны? – спросил я, глядя, как рядом с нами сел дедушка в костюме и шляпе с маленькой внучкой.

– Ну, допустим прорыли туннели под океанами, – сказал Влад, глядя, как мелькнул асфальт платформы.

– А пустыни? А Северный полюс? – ехидно добавила Вика.

– Ну, по экватору… – сказал Влад. – Без полюса.

– Погодите… – от нечего делать я достал листок из блокнота. – Сейчас попробуем сосчитать. Метр – это одна сорока миллионная земного меридиана. Всего вокруг Земли сорок миллионов метров. Раздели сорок миллионов метров на семь и…

В этот момент поезд с ревом повернул за еловую рощу. Замелькали длинные километражи.

– Слушайте, а ведь ничего не выйдет!

– Как это не выйдет? – хлопнул глазами Влад.

– Смотри. Тягач натягивает сцепку между вагонами, а толкач ее ослабляет.

– А ведь правда, – пробормотал Влад. – Не получится.

– Почему? – Теперь уже спросила Вика.

– Паровоз тащит вперед первый вагон и толкает впереди себя последний. Ведь Земля круглая. Выходит, у передних вагонов он натягивает сцепку, а у задних ослабляет. – У тебя нет паровоза такой мощности, чтобы он вокруг Земли ехал, – пояснил я.

– А, теперь понятно, – ответил Влад. – Ничего не выйдет. Жаль.

Наш паровоз снова рыкнул и помчался мимо зеленого косогора с высокими соснами. Солнце озаряло их тонкие зеленые верхушки, отбрасывая на траву короткие послеобеденные тени.

– А кто же все-таки накрысятничал на Мишку? – вдруг задумчиво спросил Влад.

– Вовец. Только он! – ответил я с запалом.

– А ты уверен? – прищурилась Вика.

– Ну, а кто же ещё? – поддержал меня Влад. – Не Женька же. Вовец, помнится, настучал Волошиной на Янову. Почему бы и не на Мишку при случае? В чем разница – то? А ты что думаешь?

– Знаешь… – тихо сказала Вика. – А ты так во всех уверен остальных? Та же Гордеева. Или Ирэн. Или Янова. Ты знаешь, что у них на душе, а? – усмехнулась она.

– Честно говоря, сомневаюсь, что Маша. Ирэн… Спорно, но не исключено. Учитывая, что призывает к беспощадности, и что ей необходимо быть святее папы Римского. Янова – честно говоря, практически не знаю, не общались. Но особа вредная особа.

– Думаю, – сказал я, – вредная особа крысой не обязательно будет. Внешне это вообще может быть милейший человек.

– Милейший человек…ну, не Лена с Настей точно. Хотя кто знает.

– Не Лена? Да как сказать… – фыркнул я. – Вот обрати внимание: она какие-то антисоветские речи толкает, а ей хоть что-то за это есть?

– Маша все объяснила, – тихо заметил Влад. – Просто Лена по наивности думает, что казнь это слишком жестоко. Она обошлась с Ирой слишком резко, но, согласись, та тоже зарывается.

– Я про другое, – покачал я головой. – Думаю, скажи бы такое ты, а не Туманова, давно бы на совете отряда разобрали!

– Интересный вопрос… Ирка трусовата. Если так нападает на Мишку, то чувствует себя прикрытой.

Мы не заметили, как остановились возле изящного полукруглого вокзала Малой Вишеры. Влад аж присвистнул, глядя на него – настоящий шедевр архитектуры. Навес над платформой держался на резных колоннах. Даром, что цари любили здесь поохотиться и встречать иностранных монархов. С двух сторон пути разделяла платформа в виде бульвара – с ажурной металлической ршеткой. На другой стороне шла путевая отвилка возле невысокой водонапорной башни.

Впрочем, любоваться этим шедевром у нас времени не было. Мы быстро пошли, ища местный райком комсомола. За садами, на расстоянии километра, высилась насыпь железной дороги. По ней тащился товарный состав, за которым волочился длинный хвост дыма. В райкому нас встретил местный секретарь Шпонин – невысокий щуплый парень в очках, напоминающий сельского «избача». Над его столом висели портреты Ленина и Сталина. Осмотрев наше письмо со штампом из Чудово, он недовольно фыркнул.

– Здесь уже Новгородская область. Вы переходите дозволенную границу.

Вика с Владом жалобно посмотрели на меня. Я поднял брови.

– Разве это запрещено? – спросил я. – И Марина Фененко нам сказала, что мы можем получить место для лагеря.

– Фененко не права, – отрезал он. – Вы тоже. Это все Ленинград с его вольницей… – усмехнулся он. – Не в ногу со временем идете.

Мы переглянулись.

– Но раз уж решили бродить по неизведанным местам, то могу предложить одно удивительное место, – фыркнул он. – На озере.

– Где? – спросил Влад.

– Урочище Задняя Лановщина, деревушка там небольшая. Пусть ващ лагерь оживит те места. Только ехать туда придется на лодке.

– А дороги нет? – пролепетала Вика.

– Дороги нет, – холодно ответил Василий. – Что, не нравится дух неизведанных мест? – хмыкнул он.

– Нет, отчего же? Нравится! – с вызовом ответил я.

Шпонин сверкнул очками и пристально посмотрел на меня.

– Лодку вам выпишут, не волнуйтесь. Под вашу ответственность, естественно… Суховский. Суховский… – посмотрел он бумагу. – Известная в свое время была фамилия…

– Да, была… – Я с вызовом посмотрел на этого Василия.

– Ладно, – шлепнул он печать. – Идите на пристань.

– А это где? – неприязненно спросил Влад.

– Пристань в Пустой Вишере. Километров восемь отсюда, – фыркнул он. – Лодку там возьмёте.

Мы вышли в неприятном настроении. Ничего серьезного вроде бы не произошло, но на душе стало противно – словно мы совершили какое-то преступление. Некоторое время мы молча шли по центральной улице мимо двухэтажных домиков с различными вывесками – последний остаток НЭПа. Кое-где попадались бочки с красным квасом или ларьки с содовой. Затем Вика нарушила молчание:

– Не пойму никак: чем недоволен Шпонин?

– Ладно, пусть так. Главное, мы место получили, – попытался подбодрить я своих.

– Он с насмешкой сказал: мол, попробуйте дикое место оживить… – фыркнул Влад.

– И оживим, в чем дело? О нашем лагере еще легенды слагать будут. Ну, а не понравится: кто нам мешает переехать в другое место? – сказал я.

– Время шестой час… Это когда мы придем? – вздохнула Вика.

– А ты погоди… Вот автобусная остановка. Может, и скоро… – ответил я, глядя на группу пожилых то ли рабочих, то ли колхозников в кепках, которые садились в автобус.

Я не ошибся. Старушка объяснила нам, что автобус до Пустой Вишеры всё же ходит. Не помня себя от радости, мы вскочили в него. Хотя машину трясло на ухабах, мы весело смотрели в окно, и минут через двадцать вышли на пристани. Лодочник – пожилой мужчина с хитроватый прищуром черных глаз, кряхтя, выделил нам лодку, и заодно пометил что-то в своем листе. Я никогда не был на веслах, но мы с Владом быстро освоили это дело.

– У кого это такая замечательная музыка? – ехидно спросила Вика про скрип наших уключин.

– У меня, – вздохнул Влад.

Прелесть хвойного леса, особенно густого в здешних местах, закрыла для нас на время все проблемы. Здешние ели казались насыщенные малахитом, словно их пирамиды никогда не касалась желтизна. Из небольших лиственных пролесков слышался чистый высвист иволог. По воде изредка скользи черные ужи, пытавшиеся найти лягушачьи угодья. Край реки порос сплошь кувшинками. Лодка взрезала эту гущу с сухим шорохом. В разрывах заросли проступала вода, как сок арбуза в треугольнике разреза.

– Глядите, лили! – крикнула довольная Вика. – Давайте сорвем лотосы!

Мы подплыли к заводи. Вика с удовольствием стала рвать цветы. Стебли перепутывались и укорачивались, белые цветы с яркою, как желток с кровью, сердцевиной уходили под воду и выныривали со льющеюся из них водою. Я на всякий случай ухватились за один и тот же нервущийся и тугой, как резина, стебель, чтобы удерживать лодку. Наконец, Вика собрала лотосы, и мы поплыли дальше.

– Так и до Сибири плыть можно! – Влад вздохнул речным воздухом и, казалось, повеселел.

– Давайте что-нибудь споем? – предложила Вика.

– Давайте! – ответил я. – И мы затянули:

Дан приказ ему на Запад,

Ей – в другу сторону,

Уходили комсомольцы

На Гражданскую войну.

И родная отвечала:

«Я желаю всей душой:

Если смерти, то мгновенной,

Если раны, – небольшой.

– Великое было время… – Сказал задумчиво Влад. – И белых, и интервентов побили.

– А потом и весь Восток тряхнули! – добавил я. – В Турции помогли патриотам победить. Афганистану помогли войне с Англией, из Персии англичан прогнали, Индию у англичан тряхнуло…

– И Китай потом, – добавил Влад.

Вика, однако, ничего не ответила, а задумчиво смотрела на лотос. Я поймал себя на мысли, что она очень сейчас похожа на свою мать.

– Странно, правда… – вдруг сказала Вика. – Десять лет прошло, а советской власти там нигде нет. А почему?

Перед глазами плыл густой ельник. Я задумался. Прежде эта мысль как-то не шла мне в голову. А правда почему?

– Буржуи потом с силами собрались… – сказал я, хотя, думаю, мне не хватало уверенности.

– А когда потом? – спросила настойчиво Вика.

– В Китае. В двадцать седьмом. Чан Кайши и Гоминьдан перекупили англичане.

– То есть мы проиграли? – тихо спросила Вика.

Мы переглянулись с Владом. Черт знает, что ответить. Проиграли в Китае? Мне вспомнилась стация Горловка с ревущими паровозами и плакат, где рабочий разрубает цепи, опоясавшие Землю. «Нет, не проиграли!» – сказал мне тогда отец Насти Майоровой. Я повторил его слова ребятам, а в голове звякнул непрошеный колокольчик: «Это твой отец думает, что проиграли».

– Ладно, но это Китай, – нахмурилась Вика. – А Турция, Персия, Афганистиан, Индия? Там никакого Гоминьдана не было.

«А ведь и правда…» – подумал я.

Я смотрел на гладь реки. Вика взяла кувшинку и от нечего делать стала рвать желтые лепестки и бросать их в воду. Я, наверное, впервые в жизни не зная, что ответить друзьям. В самом деле, где мы проиграли? В Китае ладно – там был Гоминьдан, с которым что-то не сложилось. А вот что пошло не так с той же Индией.

– От отца я слышал про такого индийского коммуниста Роя. Они вроде бы в двадцать четвертом готовили большое восстание… – я опустил руку в прохладную летнюю воду и поводил ей.

– А почему не подняли? Что помешало? – спросила Вика.

– Вот это не знаю… Вроде как Индийский национальный конгресс не за нас был… – ответил я.

– А зачем нам Конгресс, если мы так укрепились там? – поправила Вика рыжие кудряшки.

– И в Германии Гитлер у власти… – бросил Влад.

Предвечернее солнце озарило ели золотистым отблеском, придав им призрачный вид, На большом листе лилии разлеглись несколько моллюсков, довольно выставив ракушки навстречу солнцу.

– Выходит… после смерти Ильича мы везде проиграли? – вдруг вырвалось у Вики.

Я вздохнул. Как-то не клеялся у меня этот разговор. Самое неприятное, что я чувствовал: в чем-то Вика была права. Мы посмотрели на горизонт, который закрывала громадная свинцовая туча. От неё отходила густая рябь облаков, напомминая хлопья овсянки. Лучи. Вечернего солнца озаряли его золотом, словно вечерний свет целовал наступавшую темноту ночи. Мы как заворожённые смотрели на закат.

– Лёша, а кто лучший русский художник? – спросила вдруг Вика.

– Шишкин, – не задумываясь ответил я. – Правда, таких лесов и света ни у кого нет!

– А мне не очень нравится, – сказала Вика. – Он бездушный какой-то…

– Бездушный, – протянул Влад. – А это как? Картины вроде весьма хорошие, причем тут бездушие? Вообще, тут не скажешь кто из художников лучший, а кто худший, – добавил Влад задумчиво. – У каждого ведь разный взгляд.

– Ну если честно, в России живопись слабая была всегда, – вздохнул я. – У нас литература великая. А во Франции живопись великая! Импрессионисты – Мане, Моне, Ренуар…

– Ну конечно, Француз, – ехидно проговорила Вика. – Хотя да, соглашусь, художники у вас отличные.

– Во Франции солнца много… – сказал Влад.

– Только на юге! А в Париже дождь каждый день хоть немного бывает. В ещё там грозы дикие! Мама говорит, что у нас таких нет. Там гроза – как из нескольких пушек стреляют, и небо насквозь молния перекашивает.

– Ого! – воскликнула Вика.

– Было бы интересно посмотреть на это! – добавил Влад. – Красивое зрелище!

Уже вечерело, но никакого урочища не было видно. Меня начала охватывать тревога. Мы плыли вперед, но никакого приближения жилых мест видно не было. Темнота еще не наступила, но сумерки постепенно стали спускаться. От берегов слышалось кваканье лягушек, тонувшем в вечерней сероте. Перед нами мелькнула большая песчаная отмель, переходящая в большую лесную опушку.

– Слушайте… Давайте поставим палатки здесь? – предложил я. – Переночуем, а утром поплывем дальше.

– Я есть хочу, – жалобно сказала Вика. Влад, посмотрев на нее прыснул.

– Обжора!

– Так давайте костер разводить здесь, – предложил я. – И палатки поставим.

– А хорошая мысль! – поддержал меня Влад.

– Лево руля! – скомандовал я.

Мы развернулись и, быстро преодолев поток, повернули к берегу. Я спрыгнул с лодки первым и, бросив веревку, прицепил ее к колышку. Затем на берег сошли Влад и Вика.

– Так, я поднялся наверх… – Вот тут вполне можем разжечь костер. Предлагаю сперва натянуть палатки, а потом мы с Владом сходим за дровами.

– Отличная идея! – подхватила Вика. – а я вас подожду! – улыбнулась она.

– Видишь, как с Французом хорошо путешествовать? А ты зря с ним враждовала, – заметил Влад, когда я немного отошел вперед.

– Сама знаю, – протянула Вика, пожав плечами. – Но не так мы и враждовали в общем то! Алекс почему-то меня невзлюбил. Но ничего, это прошлое!

– Честно, – из-за меня, – нахмурился Влад. – Они с Незнамом думали, что ты меня обижаешь.

– Прямо жить не даю, – ехидно добавила Вика. – Ладно, проехали!

Через минут двадцать наши палатки – красная и темно-зеленая – стояли на берегу: у Влада с Викой одна на двоих и моя. Вика захныкала, что боится змей, но я быстро оъяснил ей, что гадюки сами редко на людей нападают. Мы осторожно пошли вперед, сорвав длинные ветки от змей. Я стал собирать сушняк, как вдруг Влад присвистнул:

– Ты чего? – подбежал я.

– Смотри… – показал он. Река, заходя за поворот, превращалась в огромную заросшую заводь. – Мы, похоже, свернули не в тот рукав. Здесь старое русло или что-то такое…

– Пожалуй… Слушай, тогда, получается, что здесь вроде полуострова? – посмотрел я на густую траву. – Рукава с двух сторон?

– Выходит, так… – отозвался Влад. – Ну и заплыли мы!

– Почему это «заплыли»? Может, здесь на полуострове и лагерь разобьем? – В лесу раздался громкий треск: похоже, дятел начал лихо долбить ель.

– Слушай, Влад, кончай хмуриться! Веселее! – улыбнулась Вика.

– А что, идея хорошая… – прищурился Влад, отвечая мне. – Если деревня недалеко, то вполне.

– Надо телеграфировать Незнаму, чтобы пилу с собой взял. Она нам пригодится, – окинул я взглядом группу деревьев.

Вика одобрила нашу идею с лагерем. Мы раскинули дрова. Я поджег газету, но несколько раз она прогорала – не успевал поднести дрова. Гришкова тем временем доставала провизию из рюкзака. Где-то плюхнулась рыба.

– Сом? – спросил я, безуспешно мучаясь с газетой.

– Да кто же так жжет костер? – возмутился Влад. – У тебя просто бумага сгорит и дело с концом!

Он подвинул кусок газеты и аккуратно разложил сверху спички и сухой хворост. Затем, когда пламя начало их зажигать, стал накладывать шалашом тонкие сухие веточки.

– Весело с вами, – раздался звонкий голосок Вики.

Я осмотрелся. Извилистая речка протекала в глубокой, узкой долине. Высокий, левый берег был немного подмыт. На низком противоположном берегу виднелись полоски сосновых и еловых лесов. Сквозь мутную воду дно проглядывалось только на очень мелких местах – вязкое, покрытое тиной. Местами вода быстро кружилась – на дне били ключи и родники.

– А что будем есть? – спросил Влад.

– А вот… – я достал две палки колбасы, которые положила мама в рюкзак. – Можно пожарить.

Вика вынула деревянную доску и начала резать колбасу кругляшками. Влад подкидывал дрова в костер. А я, не выдержав, разделся до трусов и с разбега влетел в реку. С берега раздался визг Вики, но я быстро поплыл вперед. Вода правда была очень холодной, но мне нравились ее холодные всплески. Плывя к середине реки, я наслаждался видом кувшинок и, расслабившись, думал над словами Вики. Неужели мы правда десять лет не одержали ни одной победы? Но ведь если завтра война – мы сразу отобьем врага от границы, ведь так? Я представил бой на границе, где наши сразу переходят, а атаку…

– Ну ты даешь! – вздохнула Вика, когда я вылез из воды. – Холод же!

– Ерунда! – достал я полотенце из рюкзака и быстро протерся. – Пустите к костру.

– А волшебное слово? – ехидно уточнила Вика, но все-таки подвинулась.

– Волшебное слово? «Сильвупле», – улыбнулся я.

– Фэнкью. Понятно, что означает это твое «Сильвупле», – мягко ответила Вика.

– Вкусно! – откусил я колбасы. – Слушйате, у меня план на завтра. Доплывем до деревни. Скажем, что здесь ставим лагерь. И надо пройти пешком в Вишеру. Тут лесом километров двенадцать. Не можем же мы на лодках двадцать человек сюда вести, правда?

– Правда, правда! Интересно – лес! Мы прямо настоящие путешественники! – радостно заявила Вика.

– Да! А найдём дорогу – поищем телеграмму Ире, как везти сюда народ, и Незнаму, чтобы пилу взял с собой!

– Ты не любишь змей и боишься, – поддел Влад сестру.

– Я змей только в виде туфель признаю! – откусила колбасу Вика.

Влад поперхнулся:

– Они ж тоже живые! А ты – туфли!

Вика с легкой улыбкой на лице пожала плечами.

– Я ещё кое-что взял. Купил в «Охотнике», – похвастался я, достав коробку. Там лежали леска, грузило, поплавок и крючок.

– О, рыбалка! – Влад обрадовался.

– Отлично! – быстро подхватила Вика.

– Вика, дай немного хлеба! – с этими словами я покрошил хлеб и бросил в реку.

– А волшебное слово? Даю! – Вика бросила мне еще хлеба.

– Рыбу надо прикормить! – сказал я. – А завтра утром половим. Интересно, кто тут водится?

– Интересно, кто из нас больше рыбы поймает? – весело уточнила Виктория.

– Если поймает, – с усмешкой вставил Влад. На рекой нависла та самая чудесная летняя минута, когда светлые сумерки, столь характерные для наших северных широт, накрывают воду куполом тумана.

– Поймает, поймает, куда рыба от нас денется? Правда, Алекс? – взглянула она на меня с надеждой.

– Стоп, не выйдет! – вздохнул Влад. – Заатра ещё удочку будем делать!

– А, черт, – махнула рукой Вика. – Так сказал бы сразу-то! – Невдалеке раздался плеск, словно крупная рыба нырнула в заводь.

– Забыл, – пожал он плечами. – И… что же тогда мы будем есть?

– Пока нашу провизию, – ответил я. – У меня ещё тушёнка и шпиг есть.

– Почему сразу-то не сказал? – одновременно спросили Влад и Вика.

– Слушай, а у вас на даче живёт ондатра, водяная крыса. Чем-то она на Ленку Туманову похожа! – пригрелся я у костра.

– Да сдалась вам всем Ленка то, – закатил глаза Влад. – С Ирэн все никак воевать не перестанут, теперь и ты туда же!

– Ты забыл? – ехидно сказала Вика. – Французы всегда в истории своих вассала защищал: то турок, то шведов. Даже в узел себе.

– По-сути да, – усмехнулся Влад. – Но не будем ссориться. Французам можно доверять – не бросят тебя не смотря ни на что.

– Нападение на Ирку – нападение на Францию! – засмеялся я.

– Вау, – протянул Влад. – Он уже ее сравнивает с целой страной и при этом француз! Это диагноз.

– Любовь – морковь, – тоном строгого врача добавила Вика.

– А вдруг у нас пакт о взаимопомощи? – пошутил я.

– Какой пакт? На вас никто особо и не нападал, – подключился Влад. – Но мы будем готовы защититься!

– Стоп! Войну начала наглая Ленка. А Ира хорошая и слабая. Мы помогаем!

– Она не так и плоха на самом деле, Ленка-то, – протянул Влад. – Прямолинейная правда, но правда – как бы сама Ирэн в ситуации Мишки поступила? Ира говорит, что нечего лезть в политику раз не претендуешь на знатока – но ей то почему тогда можно? Сама ведь не знаток, чтобы решать кому куда лезть.

– Но его мать выдавала наши секреты врагам! Он это не осуждает? – приподнялся я.

– Разумеется. Просто сумела бы сама Ирка сразу это сказать?

– Давайте о чем-нибудь другом, воины, – усмехнулась Вика. – Объявите перемирие! Алекс, садись!

– А давайте почитаем тезисы отца Алекса! – сказал Влад. – Вдоуг узнаем что-то интересное?

– Давайте! – ответил охотно я.

Дрова весело треснули, и я достал старый журнал из рюкзака.

====== Глава 16 ======

Настя

Через два дня мы отправились в лагерь. Наконец то! Я очень ждала этой поездки, все думала когда же отправляемся, боясь простудиться – в начале июня было довольно холодно, шли дожди, и мне повезло! Мама все пыталась дать мне еды, я еле остановила ее! Не надо за меня беспокоиться, я ведь уже взрослая! В ожидании поездки дни тянулись медленно, я только и думала что о лагере. Интересно, как там все, чем будем заниматься? Думаю, скучать нам не придется…

В мечтах я часто представляла, как мы все вместе сидим у огромного костра в темноте, разговариваем о чем-то… Хорошо! Так и вижу, как та же Ира протягивает к огню замерзшие тонкие руки, а я сижу рядом, наблюдая за ярким пламенем. Маша наверняка весело смотрела на костер, насвистывая тихую песенку. Наверняка она бы старалась подсесть поближе, ощутить все это тепло, и была практически счастлива. Вика могла бы с гордым видом предложить прыгать через костер, а Лена наверняка протянула бы мягко, что пусть попробует, Снегурочка, а вот Женька мог бы принять предложение Виктории. Он всегда любил повеселиться, даже если веселье было связано с большим риском. Так уж он устроен, Женька, всегда с юмором и оптимизмом.

Влад наверняка бы поворчал на Вику, а Гришкова закатила бы глаза. Чего у Влада не отнять иногда – так это любви поворчать на Гришкову, как я заметила, находясь с ними в одном классе – ворчит да ворчит, а Вика отшучивалась. Я покачала головой. На меня ворчать только родителям, не было ни брата ни сестры – ни приемных ни родных… Интересно, а если бы все же были? Мне всегда хотелось сестренку или брата, надеюсь что мы бы поладили, да что там «надеюсь»? Уверена в этом! Впрочем, сейчас мы все еще не в лагере, а только отправляемся туда!

Утром я специально проснулась раньше нужного времени, чтобы не опоздать к другим ребятам, на сбор! Однако за завтраком мама показалась мне напряженной.

– Настя, – сказала она наливая мне утром кофе, – будь с Леной Тумановой поосторожнее.

– А что случилось с Леной Тумановой? – удивилась я, беря бутерброд с маслом.

– Насть. Не сильно откровенничай с ней, – многозначительно сказала мама.

– А что случилось-то? Она вполне хороший человек, мне кажется, пусть и слишком прямолинейной бывает!

Мама внимательно посмотрела на меня.

– Ходят слухи, что у ее семьи есть проблемы.

– А Ленка то причем? – отложила я бутерброд. – Если у человека проблемы то ему нужна помощь! А какие проблемы-то?

Мама фыркнула и подошла к висячему белому шкафу, в котором стояли всевозможные пузырьки, пряности и просто всякая всячина.

– Анастасия, меня поражает твоё глупое упрямство. То с Мишкой ты орала – дооралась, что сына предательницы поддерживаешь. Это ведь какой позор: наша дочь поддерживает сына шпионки! Дожили. Теперь опять за старое.

– Но… Хотя… Я ничего особо важного Лене и не говорила, – пожала я плечами. – О той же политике тоже ничего…

– Вот и хорошо. Мое дело предупредить, – строго кивнула мама.

Я задумалась: что такого сделали родители Ленки? Я знала, что ее отец, профессор Туманов, был видным профессором химии. В свое время он женился на своей аспирантке Алене, которая стала мамой Лены и ее младшего брата с диковинным именем Гелий. Туманов был вроде бы на хорошем счету наверху и сотрудничал с самим «Главхимпромом», регулярно наведываясь в Москву. Трудно сказать, почему мама вдруг решила, что с профессором Тумановым что-то не так.