Текст книги "Игра с химерами (СИ)"

Автор книги: KaliWoo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

Так или иначе, а я приподнимаюсь, для верности опираясь на волчьи лапы и смотрю на них, судорожно смаргивая с морды собственные слюни.

Их голоса подобны мелодичному грохоту, и поначалу я слишком взбудоражена, чтобы понять, но потом.

– Out of system!

Английский. Ничего себе. Видимо, нарочно его употребляют, вкладывая сочность и звучание. Хотят, чтобы я поняла. Это не просто фраза. Это новое имя.

– Аутофсистем. Ауттасистем, – бормочу я.

Та, что выбилась из системы. Бунтарка, ослушавшаяся и своих инстинктов самосохранения, и их воли. Заслужившая ещё одно – демоническое – имя.

А потом Сафо, берёт меня за шкирку и без особых усилий тащит вниз. Я дёргаю лапами и извиваюсь, впрочем, без особого энтузиазма.

– Ты глупа, – говорит мне поэтесса, опуская на землю.

– Как и все люди, – задумчиво отвечаю я, смакуя образ Кадата в мозгу (это было что-то).

– Ты слишком хочешь жить. Это, – она указывает на мою грудь, – Так просто не потушить.

– Я пыталась, – развожу снова человеческими руками я, по ходу автоматически расписываясь в собственном бессилии.

– Ничего удивительного. Мы, женщины, от Природы любим намного сильнее мужчин, – Сафо улыбается более чем тепло. Я поднимаюсь. Гляжу на неё.

– Ну чё?.. Пока, что ли?

– Прощай, Эклипс-Одиннадцать-Кали… Ауттасистем, – произносит она нараспев, словно мои имена это заклинание, – Не пытайся больше убивать свои чувства. Наслаждайся ими, пока они живы, ибо время убьёт всё и без тебя.

– Я же сказала, – напоследок занудствую я, – Не выходит. Не умирает этот паразит, так что я так или иначе буду любоваться им… неопределённое время.

– Страдая, мы творим, – Сафо отходит в туман, и её блестящие глаза тают в белёсом мареве тысяч водяных капель, – Помни об этом.

Ну вот, собственно. Я вернулась с одной из главных экскурсий, запланированных в моей жизни. Что я испытываю? Восхищение? Боль? Неописуемый экстаз?

– Пожрать бы, – прихожу к выводу я, возвращаясь к своему носителю и заставляя её немедленно проведать холодильник.

========== Конфигурация последняя ==========

Я отправляюсь в путь, выкатившись из своего носителя на прохладный паркет комнаты. Прохожу сквозь дверь, а на лестничной клетке по привычке прыгаю на улицу через окно. Я уже преобразовала тело до нужного вида и приземляюсь идеально.

Улицы тонут в снегу, а на душе у чёрного волка – белые ландыши. Весна, короче. Весна – и сказать тут больше нечего.

Я лавирую между укутанных в пуховики прохожих и скалюсь в ответ собаке, учуявшей мой ментальный след.

Антураж меняется, но здание всегда там, где положено. Два сознания ощупывают друг друга и неловко лепят общее пространство.

Иногда мне попадаются образы его друзей, немного аморфные и молчаливые. Я улыбаюсь, глядя на это и вспоминая свои собственные годы ученичества.

Вот он. Мелькнул за колонной. Идёт в северное крыло – никак не может всё здесь облазить. В покое его, любопытного, что ли, оставить? Пусть изучит территорию? Нет уж, обойдётся, у нас планы поинтереснее.

Я устраиваю сюрприз, превращаясь в блондинку с наивными глазёнками, но меня быстро раскусывают.

– Ладно, ладно. Привет!

Он сдержанно улыбается, а я быстро крою себе одежду. Моя нагота его пугает, и он вылетает из вирта раньше, чем я успеваю что-то сказать. Так что ради него я нарушаю обещание, данное самой себе, и всё-таки надеваю шмотки.

До чего же много у людей пустых закидонов…

Я не знаю, благодаря чему он здесь. Возможно, магия Сафо даровала ему способности, дремавшие до этого мгновения, и мы теперь связаны теми частицами, которыми обменялись при памятном поцелуе. А может, это подарок Кадата и его капризных богов – иллюзия для той, что осмелилась дойти до конца в поисках города из чёрного оникса…

В любом случае, сейчас я счастлива.

Мы, не сговариваясь, идём в одном направлении, на расстоянии друг от друга. Он озабочен «сложившейся ситуацией». Меня это особо не колышет, но я согласно киваю с умным видом. На самом деле, сейчас для меня по восхитительности лучше только пробуждение на его груди среди атласных простыней, посреди рассвета, тёплого и уютного, как золотистый мармелад. Но для начала и пошататься по вирту подойдёт.

Мы о чём-то говорим. Он даже смеётся. От его смеха вокруг появляются искорки, как бывает у совсем молодых дримеров, которые источают потоки энергии направо и налево. Порой он замечает, как по границе территорий за нами крадётся Голем. Она на редкость шустро прячется, если встречается с ним взглядом. Моя реплика ни разу не решилась подойти, всё ещё помнит, как может кровоточить от отказа и равнодушия, и сейчас её чувства борются с её опытом. Ему неловко от этого, и я стараюсь как-то переключить внимание с моей любопытной, но недоверчивой компоненты.

– А ты ведь ни разу не видел, как я превращаюсь в волка, – почему-то вспоминаю я.

– Покажи, это очень интересно, – неожиданно слышится ответ.

Я превращаюсь, а затем, чуть поджав уши, играю в хорошую девочку, подкрадываясь к нему по изогнутой траектории. А потом плюхаюсь животом вверх, подметая пол виляющим хвостом. Мне достаточно его секундной слабости, пока он чешет мой подбородок, чтобы сразу превратиться обратно. Он тут же отдёргивает руку, повторяя моё земное имя в его фирменной манере, со вздохом на последнем слоге. В этом слове сквозит осуждение, и я готова сожрать, сожрать это осуждение и любое другое чувство, вскормленное им для меня, ибо вскакиваю и заключаю полное протеста тело в объятья. Мы в шутку боремся, но здесь, в мире сновидений, у него нет ни малейшего шанса победить. Не сейчас. Так что теперь за его спиной – непреклонная стена, а на плечах – мои руки.

– Моя Батшеба. Моя Лючия. Моя Беатриче, – шепчу я ему на ухо, зная, как его это бесит. Когда он злится, меня захлёстывает ни с чем не сравнимое умиление.

– Уйди от меня!

– Ну-ну, будет. Любовь демона – штука нелёгкая, – я похлопываю его по голове и принимаюсь покусывать за шоколадные кудри.

– Я тебе не девочка!

– Хочешь попробовать?

– Нет, не…

Я окутываю его своей энергией и меняюсь полами. Как-никак, здесь нет плоти, костей и крови, и потоки информации гибче подстраиваются под практически любую смену формы.

Я – в ипостаси мужчины – тепло обнимаю фырчащую от негодования девушку. А потом, смилостивившись, возвращаю всё так, как было.

Позже, когда он изволит перестать дуться на эту безобидную шутку и мы сидим на мраморных ступеньках, он спрашивает меня, как мы можем встречаться в месте, которого нет. И, соответственно, может ли это вообще считаться встречами.

– Никто не говорил, что будет легко, – я закуриваю, поднимаясь, чтобы его проводить.

Мы должны расстаться на подходе к моему миру, рядом с указателем.

Готова поспорить, он думал, я забыла.

Но нет.

«Конфетная улица» – гласит аккуратная дощечка, покрытая ещё не до конца высохшим прозрачным лаком. Я благодарна ему за идею, ведь раньше улицы моего города не имели имён. А теперь потихоньку обрастают своими смыслами.

Перед тем, как уйти, он сосредотачивается и показывает чёрный клубок, вихрящийся в его груди. Я отвечаю на условный сигнал золотистым зёрнышком его надежды, поселившейся в моём сердце.

Мы – клуб, хранящий свою тайну. Мы принюхиваемся друг к другу как пара дикобразов, постепенно и с тщанием.

Но каждый раз, провожая его, я всё ещё хочу поцелуй. А он всего лишь не помнит того, что происходит здесь, возвращаясь туда, откуда пришёл.

– Ты – настоящий? – в какой уже раз спрашиваю я.

– Разумеется.

Нет, не так. Я не могу правильно сформулировать вопрос. Несмотря на то, что сон растворяется при пробуждении, до тех пор, пока ты в нём, ты и всё вокруг, и всё, что ты делаешь – реально. Он в любом случае ответит утвердительно – и будет прав. В этот раз и относительно этого мига.

На прощание я создаю закат цвета красного янтаря и по-летнему пожухлую траву под ногами. Мне нравится его удивлять. Он оценивает мои старания по достоинству, и после лёгкого кивка протягивает руку.

А я просто подхожу ближе и обнимаю его за шею. Всё жду, когда он начнёт уворачиваться от меня или просто отпихивать, но, видно, его слишком хорошо воспитывали.

– Мне с тобой так повезло, – с безграничной нежностью шепчу я в его ухо, почти касаясь сторожащих завиток хряща веснушек, – Как здорово, что ты есть.

– Я тебя не люблю.

Когда-то от этого ответа в моём животе поднималась противная и липкая волна холода, вымораживавшя рёбра и сжимавшая в тиски грудь. А теперь, закалившись в боях, я нахожу это примером редкостного занудства.

– Какой вариант ты хочешь услышать сегодня: «Больно надо» или «Не очень-то и хотелось»? – великодушно предлагаю я.

– Только не говори, что…

– Что моей любви и на двоих хватит?

Он тяжело вздыхает и безмолвно терпит мой щенячий восторг, по энтузиазму приближаясь к бревну, которое раскурочивает дятел. В кустарничке тренькают сверчки. Если бы я могла, я стояла бы так вечность, положив голову на его крепкое плечо.

Но мне пора очнуться, потому что я вспоминаю о…

– Не уходи! – я быстро накачиваю его ментальное тело своей энергией, – Я кое-что забыла. Стой тут.

Я возвращаюсь с пушистым комком на руках:

– Вот.

– Что это?

– Можешь погладить… Это один из моих детей.

– Очень милый. Как назвала? – он знает, что я пишу, и ничуть не удивляется при слове «дитя».

– «Игра с химерами».

Время заканчивается. Его образ бледнеет, несмотря на все мои старания.

– Оно твоё, слышишь? Я посвящаю его тебе! Очень скоро оно родится и станет книгой, которую я…

Исчез. Это не его вина, и мы ещё увидимся, но…

– …которую я подарю тебе, – уже более спокойным голосом заканчиваю предложение я, разворачиваясь к своему городу.

Возможно, когда-нибудь потом я пожалею об этом решении.

Возможно, хрупкий мир между нами будет навсегда разрушен, и я прокляну то имя и образ, что сейчас всюду следуют за мною. Я буду рыдать или смеяться, или ударюсь в пучину забвения, или буду жечь экземпляр за экземпляром, разводя погребальный костёр своим несбыточным мечтам. Возможно, отныне на меня будут смотреть с жалостью или презрением… многое возможно.

Но это – потом. А сейчас я бережно кладу тёплый сонный комок на полку, глажу бочок, покрытый призрачными пятнышками. И окликаю Голем. Нам пора.

Мы наконец научились управлять телом вместе и теперь конфликтуем всё реже. В конце концов, мы дети одной матери, две части единого целого, да вдобавок ещё и любим одного человека. Для его пои… (чёрт, прошу пардон, завоевания) требуется совместная работа.

И вот мы снова в реальности. Голем – на светлой стороне, а я сегодня таюсь в зрачке, скрытом длинной чёлкой.

Настал новый день.

Мы просыпаемся.

Я просыпаюсь.

========== Эпилог ==========

– То есть ты даже не попрощаешься?

Ставшая уже почти родной рептилья башка с бездонными глазами поворачивается в мою сторону. Тварь Углов методично копает ткань купола и прекращает занятие после моего появления на месте раскопок.

– Я видел достаточно. Ел достаточно. Но я не твоя собственность.

– Разумеется. Правило номер три, – киваю я.

– И я – гордый вольный демон, и вовсе не обязан прощаться с какой-то… – он даже пофыркивает, – Недоделанной.

– «Какая-то недоделанная», впрочем, была бы рада хотя бы сказать «до свидания».

Наконец я вижу, как его пасть растягивается в искренней улыбке:

– Было неплохо.

– Я рада это слышать.

– Куда теперь понесёт тебя твоя больная голова? – словно бы мимоходом интересуется он.

– Мир сновидений огромен. Я никогда не была в Ленге. В других проклятых городах. Впереди ещё бесчисленное множество историй, которые жаждут того, чтобы о них поведали миру.

– Вы подумайте. Самоуверенно, как всегда.

– Такая уж я, – я пожимаю плечами и закуриваю глясару. Мои мысли плывут и искрятся, словно снежинки из её дыма.

– Почему ты уходишь? – спрашиваю я, кутая город в тёплые объятья заката.

– У тебя появилась новая игрушка, – он кивает на зыбкую границу. Чёрные провалы глаз похожи на полированный гематит.

Тварь Углов может учуять и сказать, с человеком или же с иллюзией я встречаюсь, но я знаю, что он не будет этого делать. Не из низости или коварства, а из уважения к моему собственному выбору.

– А я думала, это из-за Голем.

– И из-за неё тоже, я с ума схожу от этого грохота. Мне нужны тишина и покой, а в этом сумасшедшем доме о них теперь можно и не мечтать.

Это он о Камнепаде, который внезапно порадовал нас своим появлением и теперь прочно обосновался на должности сторожевого пса. Голем периодически выходит с ним играть, а когда появляется и Эль, их догонялки могут длиться нескончаемо долго. Честно говоря, я рада, что им так весело. Жизнь налаживается.

– Значит, это ревность.

– Значит, я просто сваливаю, мне надоело с тобой возиться.

– Не стесняйся: и ты мне сразу понравился.

Он не выдерживает и начинает громко хохотать, пока не выжимает слёзы, вишенками сбегающие по мощным скулам. Я смеюсь вместе с ним. Он не плохой, просто… иной. Как и я.

– Увидимся как-нибудь потом?

– К тебе придёшь: чуть ногу мне не оторвала, садистка форменная!.. Да, припрусь как-нибудь. Кто-то же должен поливать твою монстеру.

– Нет слов, чтобы сказать, насколько я польщена.

– Теперь о деле. Ты хотела сказать что-то напоследок. По лицу вижу, – он садится, обвивая лапы хвостом, – Я слушаю.

– Появилось правило номер пять, – с некоторой гордостью заявляю я.

– О, вот как? И чем же пополнился несравненный свод постулатов?

– Хм, – его сарказм всё ещё немного выбивает меня из колеи, – Полагаю, правильно записать его вот так. Это не столь железобетонное правило, и… не столь рациональное. По правде сказать, мы сотворили его вместе с Голем, но я пришла к выводу, что оно бесподобно, – я беру в руку глясару и черчу в воздухе цифру «5», – Смотри внимательно.

Увидев всего одно слово, он добродушно хмыкает и качает головой:

– Люди такие люди…

Я тоже смотрю на это прекрасное безобразие и не верю в то, что добавила это ко вполне разумному списку. Но, даже следуя верхним четырём, жизнь без этого пятого кажется пустой. Без этого не рождаются образы. Не пишется. Без этого весь человеческий мир замер бы в стазисе и был бы наискучнейшим местечком во Вселенной, глупым, как спикировавший в открытое море лемминг.

Без этого не было бы меня. И не было бы той рукописи, которую я с нежностью прижимаю к груди уже не такими прохладными весенними вечерами.

Снежинки постепенно разлетаются и исчезают, но я всё ещё вижу это слово.

Правило номер пять, короткое и упоительное в своём безумстве.

Любить.

========== Бонус. Бессистемная дневниковая запись ==========

– Ты сама не своя, – замечает Тварь Углов, когда я, абсолютно никому не мешая, безмолвно пялюсь на осколки вазы, которую только что разбила.

Вообще у меня уборка. Я превращаю маленькие кучки хлама в одну большую. Кто просит его вертеться рядом, спрашивается? Процесс и без того сложный и кропотливый, потому что мой бардак обнаруживает внезапную горячую страсть к закону гравитации и мятежно разбегается в разные стороны, стремясь на пол и только на пол.

Стоп. Я убираюсь?

– Мне надо присесть, – я сгребаю из книг сносное кресло и немедленно воплощаю мечту в жизнь, – Уф…

– Ну как? – Тварь Углов обходит осколки и садится рядом, пока Голем мчится за половой щёткой.

– Даже не знаю, с чего начать. Странное ощущение, – я касаюсь рукой ключицы и шеи, – оно даже на кончиках пальцев.

– ПМС? – почти деликатно спрашивает он.

– Нет, при моём ПМС ты бы уже погиб смертью храбрых… Я… Со мной это сотворила книга.

– Что-то из библиотеки Диса? – Тварь Углов кивает на читательский билет, лениво дымящийся из продавленного трона в яшмовой плитке, и, видимо, решивший не останавливаться до самого своего законного обиталища.

– Нет. Это человеческая, самая обычная книга, прочитанная моим телом. В ней не то чтобы заключены новые идеи, не то чтобы неожиданные персонажи, не то чтобы причудливый язык, но… Она заставила меня резонировать. Вытянула что-то из меня. Сыграла на тех струнах, о которых я, казалось, знала всё. Извлекла восьмую ноту – и погрузила в непонимание, отчаяние и трепет, – я переменяю позу и подпираю щёку кулаком, – Наше с Голем тело много читает, и наш разум обычно скользит по поверхности как прекрасных, так и ужасных вещей. У нас много любимых авторов, и мы воспринимаем их как старых друзей, встречая их на полках. Есть весёлые и есть грустные, есть захватывающие и есть скучные книги. Эти сорта не так-то сложно определить, взглянув на творение всего один раз. Но книг, способных вызвать трепет, не найдёшь при небрежном стрелянии глазками. Зато если хоть одна отозвалась в тебе так, хоть одна заставила тебя резонировать в такт её страницам, строчкам, сочетаниям букв – значит, ты нашёл свою книгу. Она необязательно должна вдохновлять на подвиги или убеждать в каком-то свойстве мира. Она может заставить тебя и твой разум рожать странных химер, которые сделают из тебя нечто большее, нежели высокомерное животное, вообразившее себя венцом творчества Природы. Эти химеры могут заставить тебя лишний раз вознести глаза к луне и звёздному небу, или же взглянуть на знакомые вещи так, будто ты видишь их в первый раз. Они могут играть с запахами или звуками, реальностью или снами, но теперь, куда бы ты ни пошёл, эти нелепые, но крепко сшитые звери будут приносить тебе палку или мячик в самый неподходящий момент, когда тебе кажется, что ты оставил их позади. Они мятежные и верные. И благодаря им загораются настоящие, неподвластные штампам личности… Ну, собственно, я закончила.

Тварь Углов молчит, облизывая нос раздвоенным языком.

– Игра с химерами, – наконец, изрекает он.

– Именно.

– Тебе не кажется, что это хорошее название для чего-нибудь?

Я задумчиво наблюдаю за тем, как Голем собирает бренные останки несчастной вазы, и снова обращаю глаза к своему гостю:

– Боюсь, моя утроба ещё не рожала ничего хоть сколь-нибудь достойного такого названия.

– Во всяком случае, не забывай. Кто знает, когда пригодится, – он встаёт, и, лениво потягиваясь, заявляет, – Приму твой монолог за рассказ и пойду поссу в твою монстеру.

– Я тебе поссу, – безо всякого энтузиазма угрожающе бормочу я, однако по большей части мне всё равно. Я итак забываю её поливать, а в подобных условиях у неё есть хоть какой-нибудь шанс выжить, если она научится эффективно перерабатывать его едкую мочу… А что, этот эксперимент обещает стать занятным.

А название…

– Игра с химерами, – потираю подбородок я, ещё раз перемешивая свой хлам и принимаясь возводить из него колонну, достойную греческого Парфенона, – Ну надо же…

========== Пять правил Над ==========

Вероятно, вас заинтересует подлинное значение правил, которые во всеуслышание провозгласила в Волчьей Шкуре бунтарка с короткой стрижкой. Легко ли по ним жить? Могу сказать только, что при желании получается.

Вот они в своём настоящем, полном виде:

1. Никаких богов –

учись рассчитывать только на себя и свои силы. Не забывай о бритве Оккама. Принцип атеизма.

2. Никаких авторитетов –

ибо все люди разные и могут ошибаться. Совершенных нет (исх. из правила 1). Принцип получения научного знания.

3. Никому не принадлежать и ни на кого не заявлять права –

ибо как твоя свобода является ценностью для тебя, так и собственная свобода является достоянием другого человека и любого другого живого существа. Принцип Б-любви.

4. Не думать о людях лучше или хуже, чем они есть –

учись оценивать окружающих здраво, без очарования и отвращения, ведь только так можно сохранить постулаты 1, 2 и 3.

И…

5. Любить –

даже если порой те, кого ты любишь, недостойны этого. Любое сильное чувство открывает человека с новой стороны, но именно любовь позволяет рожать не только детей, но и произведения искусства. Принцип чисто человеческой иррациональности.

========== Послесловие автора ==========

Временами мне кажется, что очень скоро человечество вовсе разучится читать. Не могу скрыть того факта, что меня это волнует. Даже взрослые люди, открывая газету, журнал, сайт или книгу, в первую очередь выискивают картинки.

Вероятно, взяв в руки мой труд, вы, кем бы вы ни были, сделали то же самое. Я не хотела вас разочаровывать, и поэтому разложила «вкусняшки» по всей книге. Некоторые вас насторожили, некоторые – возмутили, а какие-то, быть может, шокировали. Но они были. Не могли не быть. В конце концов, я – белый кролик, за которым гонятся, а вы на какое-то время стали моей Алисой. И, как мне подсказывает память, Алиса очень любила картинки.

Но вот вы здесь. Здесь. Читаете эту нудятину, которую обычно пролистывают, а значит вы – семя моей надежды.

А значит, мне ещё рано разочаровываться в жизни.

Каждый раз, когда мой труд писательства будут называть лёгким и ничего не значащим,

каждый раз, когда я буду видеть красочные фильмы с диалогами и сюжетом, не стоящими и выеденного яйца,

каждый раз, когда я буду встречать хорошие книги с переплётом туалетной бумаги и наряду с этим картиночный пшик в мелованной шкурке –

я буду думать о вас.

Обо всех, кто дошёл до самого конца.

Не важно, понравилось вам или нет, согласны вы со мной или нет, принимаете вы мою точку зрения или нет – я говорю «спасибо». За то, что выслушали. За каждое мгновение, проведённое со мной.

Осталось добавить только то, что вирт обширен, и в нём кроется ещё много нерассказанных историй. Так что я назначаю вам встречу – в следующей книге. Надеюсь, не прощаемся. Заходите ещё.

Не-ваша,

непокорная,

с непереломанным хребтом,

подписанная подходящим именем,

Кали Вулф

Личным мешком с костями со слов и ментального образа записано верно

И именно здесь полагается поставить слово

Конец