Текст книги "Игра с химерами (СИ)"

Автор книги: KaliWoo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

========== Предупреждение ==========

Думаю, будет честно предупредить вас, кем бы вы ни были.

Вы входите на территорию свободной мысли. Здесь формы размываются, а фразы наполняются двояким смыслом.

Здесь нет места обходным путям, лести, преклонению и ханжеству.

Вы можете увидеть здесь отражение самих себя.

Едва ли вас это напугает, но вот будете ли вы готовы принять себя такими, какими есть?

Если существует только два мнения – ваше и неправильное, думаю, у вас найдутся гораздо более важные дела, чем эта книга.

Если вам хорошо в вашем и только вашем мире – я вежливо скажу «до свидания» и не посмею больше вас тревожить.

Но если вы останетесь, я хочу, чтобы вы знали: я не жалею себя.

Но это значит ещё и то, что я не намерена жалеть и вас.

Немного аскетизма и немного откровенности.

Немного боли и немного радости.

Немного страха и немного смелости.

Немного смеха и немного слёз.

Немного близости и немного разлуки в этом лучшем из миров.

От моего эликсира может закружиться голова. Итак, вы готовы его выпить?..

Добро пожаловать.

========== Конфигурация первая ==========

Сегодня я его поймала.

Можно подумать, день выдался как раз для такого случая: с ворчащим громом и грозовой стынью. Обычно такое бывает на мой день рождения. Видать, репетиция. Как высокомерно с моей стороны думать подобным образом. Но, пожалуй, для людей характерен такой ход мыслей.

Он же человеком не был. Быть может, поэтому и попался. Я плохо разбираюсь в людях, а вот в его сородичах кое-что смыслю.

И вот он лежит передо мной – задняя лапа придавлена шкафом – и, истошно перхая, выплёвывает сценарии один краше другого. В его историях меня рвут на части собаки, топят, вешают, насилуют – и это на пяти языках сразу. Какое разнообразие.

Я сижу на полу перед ним. Никогда таких не видела. Путешествующий в объятьях углов. Серый и жилистый, чуть больше спаниеля. Я жду, когда к нему вернётся благоразумие, а пока сырым угольком вывожу на лице полукруг. Хочется курить. Но закурю, как он разговорится.

Вот и тот самый момент.

– Отпусти меня.

Смотрит исподлобья. Это не просьба – требование. Ишь какая цаца.

– Ты на моей территории, – замечаю я, – И не помню, чтобы я кого-то приглашала.

Снова зыркает:

– Ах, ты…

Непечатное определение относительно моего пола и самоидентификации. Я поднимаю руку. Она медленно, но верно вытягивается в острейший шип:

– Скучно. Думаю, я тебя убью.

А вот и встрепенулся:

– Нельзя. По законам…

– Ты вторгся в моё пространство. А я просто оборонялась.

Шевелит второй ногой, но, наконец, сдаётся:

– Чего ты хочешь? Извинений?

– Вот уж нет, – усмехаюсь я, закуривая от льдинки. Волоски на руках становятся дыбом. Любая людская сигарета – шлак по равнению с глясарой, – Ты ничуть меня не оскорбил. Среди этого не было правды. Только стандартные штампы.

Снова придирчиво меня осматривает:

– Почему ты переходишь без одежды?

Ещё один. Я вздыхаю:

– Хочу быть свободной. Хотя бы здесь.

– Волк, – говорит он, принюхиваясь, – Ужасный волк.

Пронюхал мою вторую сущность, браво.

– Верно.

– Почему не принимаешь обличье, что привычнее?

– Не хочу забывать, кем являюсь, – говорю я, выдыхая сноп снежинок.

– Раненая? – он кивает на глясару, которую я методично покручиваю между большим и указательным пальцами.

– Да.

– Ты бы поменьше ими баловалась. Окоченеешь.

– Так оно и задумано. Я не хочу чувствовать боли.

Усмехается:

– Чёртовы люди. Разбери вас… Ты Эклипс, верно?

– Да. Также наречена Одиннадцать. Над, если хочешь.

– Это не твои имена.

– Ещё я Кали.

– И это не твоё.

– Имя – штамп. Настоящее меня не передаёт. А эти три подходят.

– Забавно, но да… Так и чего ты хочешь от меня, Эклипс-Одиннадцать-Кали?

– Я собираю истории, – в моих ладонях тлеют остатки холодного пламени, – И как раз сейчас у меня кризис. Очень обяжешь, если чем-нибудь поделишься. Чем-то, что человеческий мозг ещё не сотворил.

– А не много ли хочешь, молодь?

Как всегда. Вечно тыкают в одно и то же – в молодость. Как обоссавшегося щенка в его же тёплую лужу.

– Я сделана из звёзд. Химии моего тела миллиарды лет. Тебя же сотворило чьё-то больное сознание. Так что не тебе со мной тягаться.

Сопит.

– А ты умная.

– Так ты согласен?

– А мне что с того?

Ну ещё бы. Не такой он святой, чтобы не торговаться.

– Свобода. Это самое ценное из всего, что я могу тебе дать.

Он хитро прищуривается:

– А может, мы могли бы… Ну, знаешь…

– Пожалуй, я потушу об тебя глясару.

– Ладно-ладно, я пошутил! – он встопорщивает жёсткую шерсть на спине и укладывает голову на передние лапы. Я молча восхищаюсь архитектоникой его тела. Он жилистый и переливчатый. Тощий, словно дикая норка.

– Что смотришь? – грубовато окликает он.

– Ищу, где потушить окурок.

Смачно перхает и вертится. Ему неудобно, но я знаю, что его вид достаточно вынослив, и придавленная лапа – мелочь для его здоровья.

– История, – наконец, произносит он.

– М?

– Чтобы я дал тебе историю, подари сначала свою.

Я упираю глаза в пространство. Оставленный мною носитель слабо подёргивается. И я это чувствую. Мой срок нахождения в фазе осознанного сновидения отчётливо тикает, и у меня как раз есть время, чтобы сделать то, о чём он просит. Я вспоминаю и рассказываю.

Комментарий к Конфигурация первая

Ссылка на рассказ Над:

https://ficbook.net/readfic/11538493

========== Конфигурация вторая ==========

На следующую ночь я случайно застаю врасплох что-то чёрное, когда захожу к своему пленнику. Увы, тварь шустрее меня, и единственное, что я чувствую – небольшой выброс чужой энергии у правой ноги. Зато мой заключённый кажется невероятно довольным.

– Ты сумасшедшая, – сразу заявляет он.

Ага. Понятно. Здесь был информатор.

– Да ну? – я сажусь перед ним по-турецки, подпирая подбородок под рукой.

– Точно. У тебя нет единого тела, значит, ты слабая.

– Действительно, нет. Я существую одновременно в сонме тел, – плечи лениво поднимаются вверх и снова опускаются на прежнее место, – Одни мои тела сотканы из воздуха, другие спрятаны в плесневых страницах, третьи баюкают нейроны в моём мозгу. Может, я и слабая. Но мне хватит сил прикончить тебя.

Колеблется. В итоге вариант с колкостью отходит на второй план в его системе ценностей.

– Кем ты ранена?

– Не твоё дело.

– Зачем ты ищешь неведомый Кадат?

– Ради покоя.

– Пустая отговорка. Его там нет. Там ничего нет. Это мёртвый город из чёрного оникса.

– Значит, я хочу жить в мёртвом городе из чёрного оникса.

– Будь ты хоть трижды демоницей – этому не бывать.

– Из меня выходит шикарный ужасный волк – и до демоницы дорасту, дай время. А Кадат меня дождётся.

– Крайне самонадеянно.

– Как и твой тон.

– Ха… – он собирается с мыслями, – И чего ты ждёшь?

– Что значит «чего»? Идеи.

– М… Эй, машина по уничтожению глясар!

Как раз хотела прикурить новую.

– Что?

– Я хочу увидеть, как ты улыбаешься.

Я недоумённо вздёргиваю одну бровь.

– Поясни.

– Нет, не здесь – слишком серьёзный облик, – он почёсывается свободной задней лапой, – Напиши что-то маленькое, с неожиданным финалом.

Я с минуту обдумываю его предложение.

– Ладно.

Комментарий к Конфигурация вторая

Рассказ:

https://ficbook.net/readfic/11541802/29657622

========== Конфигурация третья ==========

– Ну как? – спрашиваю я. Мой незваный гость делает вид, что сейчас во всей Вселенной нет ничего интереснее пальцев на его задней лапе. Он лениво пошевеливает ими, будто изображая морские водоросли.

– Что «как»?

– Рассказ.

– М, – он протяжно зевает, – Животрепещуще.

Никак не могу понять, он это серьёзно или с сарказмом. Поэтому жду.

– Быть может, ты меня отпустишь?

Мне кажется, или он стал немного толще? Что он мог здесь съесть? А, кажется, догадалась…

– Ты способен поглощать энергию из произведений искусства?

Я несколько застаю его врасплох, а потом он фыркает:

– Тоже мне, нашла искусство. Ел и лучше. Твоё это так, картофель фри.

– Твоя нога поменяла цвет, – замечаю я.

Он молчит.

– Задай мне тему – и будем считать, что мы квиты, и ты не вламывался на мою территорию.

– Эй, ничего личного, ладно? Это не моя вина. Я почуял углы – и не смог устоять. Это инстинкт, я ищу территорию… А вдруг я задам тему – а ты не выпустишь меня?

– Едва ли ты что-то потеряешь.

– Логично. Тогда – невидимость.

– Невидимость?

– У меня нет вакансий на должность моего эха. Без конкретики перед тобой море возможностей. Дерзай и всё такое… Ну, выпускаешь или как?

– Да нет проблем. Только у меня предложение.

– Слушаю, – неохотно снисходит он.

– Я покажу тебе все те углы, что ты учуял. Мой личный мир.

– О. Видимо, я должен скакать от счастья?

– А вдруг заскачешь?

Мы буравим друг друга взглядом, изо всех сил стараясь не моргать, будто два пьяных подростка, заключивших пари на вечеринке.

– Ладно. Как ты это видишь?

– Будешь моим гостем. Как-никак, ты нашёл брешь в моём защитном куполе, которой я не видела.

– Что компенсирует моё безрезультатно потраченное драгоценное время? – продолжает нудеть он.

– Я дам тебе рассказ. Если захочешь уйти – я тут же тебя отпущу.

– Как насчёт отпустить прямо сейчас?

– Разумеется, – я испаряю шкаф движением руки, и зверь быстро вскакивает, неловко шевеля побледневшей под прессом лапой. Когда та приходит в норму, он некоторое время выбирает между побегом и обещанными углами, и, наконец, со вздохом садится:

– Как я понимаю, мы в складке пространства.

– Да.

– Здесь отвратительно, особенно скруглённые стены.

Я кривовато улыбаюсь:

– Номера люкс не для лазутчиков.

– Никакого уважения… Так и чего ты стоишь?

– А что я должна делать?

– Рассказ. Если уж мне у тебя не понравится, я хоть поем напоследок.

– Это разумно, – соглашаюсь я, – Что ж. Жди…

Комментарий к Конфигурация третья

Рассказ:

https://ficbook.net/readfic/11541824

========== Конфигурация четвёртая ==========

Ну вот, свершилось. Я привела его в своё святилище.

Знаю, что не надо было… но хотелось увидеть изумление на этой самодовольной роже.

– Четыре квартала! – он действительно преисполняется восторга. Вижу, что у него в мыслях не мелькает бежать: настолько поразил его мой мир.

С одной стороны синие, с другой – красноватые сумерки.

Море звёзд.

Когда-то здесь были лес и поле.

Теперь здесь город.

Четыре квартала города.

В шпиле посередине живу я.

Он заходит – и видит стену, пройдя сквозь которую можно очутиться прямо у дорожки, ведущей к домику на побережье. Моё место грёз.

Внутри Шпиля – первобытный хаос из гор книг и скомканных пледов. Кое-где виднеются окурки глясар. Рукописи шуршат под ногами, словно прошлогодние листья. На полке шкафа из тёмного дерева в блаженном неведении ровно дышат растущие тома – мои дети, которых я сейчас вынашиваю в голове. Один из них покашливает. Не могу на него смотреть, но я уже смирилась с его неизбежной кончиной. Я задумала его слишком рано, переносила – и сейчас мои взгляды на мир переменились.

Остальные эмбрионы лишь отодвинулись от него, оставив его судьбу на моё усмотрение. Я не первый раз теряю детей, но после каждого подобного случая остаётся какое-то призрачное сожаление.

– Плюгавенький. Можно я съем, пока дышит? – спрашивает мой собеседник.

Всё же однажды я потушу об негодную тварь глясару. Чисто в профилактических целях. Однако… В конце концов, жизнь устроена таким образом, что что-то умирает во имя чьего-то продолжения. И в итоге, подумав, я киваю:

– Ешь.

Никогда бы не подумала, что у его вида такая пасть. Он глотает моего заморыша без пережёвывания и всасывает мерцающую пуповину словно спагетти. Я бы сказала, что мне больно, но нет. У меня ещё много детей, о которых нужно заботиться.

Шлепки босых ног по яшмовым плиткам.

– Это что, твоё?

Я протягиваю руки, и мой личный зверь о двух ногах тычется носом в моё плечо, истошно пыхтя. Вообще не знаю, как он пыхтит, ведь его лицо абсолютно гладкое, нет ни носа, ни рта, ни глаз. Даже его тело сглажено и нельзя сказать точно, юноша он или же молоденькая девушка.

– Что за… Что это за ересь? Ты что, сотворила его… её… из своей энергии?

– Да, – я глажу то единственное и неизменное, с чем точно определилась – копну густых волос существа с мелкими колечками кудрей.

– Что… что оно для тебя? – четвероногий настороженно втягивает носом воздух.

– Друг. Собеседник. Модель. Сырая глина… Иногда я его люблю.

Существо покорно ластится. С его точки зрения, я и только я обладаю неограниченной властью и над всем, что вокруг, и непосредственно над ним. Я создала его. В моих же силах его убить. Но я всё же надеюсь, что прижимается он ко мне искренне.

– Как зовут это изделие?

– Голем, – пожимаю плечами я.

– Как же я сам не догадался, – мой гость подгребает под свой тощий зад валяющуюся неподалёку подушку, и я нахожу имя для обозначения этого низшего демона. Тварь Углов. Пусть зовётся по тому, чем является.

– Ерунда какая-то. Не проще ли найти себе что-то реальное? – Тварь Углов дожидается только того, что новый персонаж поворачивает в его сторону пастельно-рыжие звериные уши, и, дождавшись, фыркает, выказывая презрение моему выплеску творчества.

– Но я хочу это, – с некоторой долей удивления отвечаю я.

– Кто он вообще? Или это она?

Я касаюсь щеки своего порождения кончиком указательного пальца. Он замирает, предвкушая, что я нарисую. Ногтем я вывожу на кожаном холсте глаз – и тот немедленно открывается, довольно прищуриваясь при виде меня.

– Это глина. Здесь нет никакого пола. Он то, что я хочу сиюминутно… Стань зверем!

Он становится на четвереньки и превращается в изящно сложенное волкоподобие без морды. Уши, ореол шерсти – но морды нет. Один глаз лихорадочно носится по своей глазнице.

Вильнув хвостом, Голем идёт в мои покои, где с довольным видом крутится у моих ног.

– Здесь рождаются мои идеи, – поясняю гостю я, – Тут я могу сотворить их в тишине и покое. Уважай это место.

– Сама его уважай, – независимо поводит носом Тварь Углов, но практически сразу миролюбиво замечает, – Раз мы в подходящем месте, я предлагаю сочинение на ходу.

Он ненадолго уходит в коридор за подушкой, и, наметив себе место, располагается со всеми удобствами с самоуверенностью подзаборной кошки, намекающей новым хозяевам на свою царскую родословную:

– К тому же будет неплохо занять место твоего наивного зачахшего творения. Утроба хороша, только когда наполнена.

И попробуй переспорь его…

Я подзываю Голема щелчком пальцев, оповестив о своём намерении рисовать. Некоторое время я задумчиво вожу пальцами по лицевому диску своего черновика. Потом резкими рывками довольно уверенно леплю пришедшие в голову новые черты.

– Покажись нашему гостю, – прошу я, закончив.

Тварь Углов без тени изумления созерцает то, что у меня получилось. Это красивое мужское лицо с волевым, чуть выдвинутым вперёд подбородком и блестящими чёрными волосами. Мой гость говорит только одно.

– Давай.

Комментарий к Конфигурация четвёртая

Рассказ:

https://ficbook.net/readfic/11333093

========== Конфигурация пятая ==========

Нет. Расстреляйте меня – но мне не дождаться комментариев от этого четвероногого жмота. Жрёт мои рукописи без малейшего намёка на экспрессию, ну чисто как сухой корм. С кроликом, с уткой, с говядиной – а, всё из одного чана, надо хавать, пока не отняли.

Вот, извелась. Гляньте на меня. Сижу и колупаю четвёртую стену. Ау, есть там кто?.. К слову, я по делу, мне есть, что рассказать. Итак…

Сразу оговорюсь: я терпеть не могу всяческого рода подробные описания чего бы то ни было. Поэтому давайте я надорвусь один раз – и больше мы не будем поднимать эту тему во веки веков или пока моё тело не вернётся обратно во вселенский хаос. Окей?

Отлично.

Моя территория, занимаемая в вирте, несколько бесформенная, однако героически стремится к окружности, чтобы хоть когда-нибудь подравняться под охранный купол.

Кварталы периодически перестраиваются – собственноручно мной. Из-за того, что строитель и архитектор из меня так себе, здесь нет модных зеркальных небоскрёбов или памятников. Зато есть Шпиль, по форме поразительно напоминающий трюфель, волею судеб посидевший на строгой диете. Шпиль является высочайшей точкой обзора, хотя ничто не мешает мне рассматривать окрестности и с крыши Университета. Это второе моё любимое здание, в виде буквы «Е», охраняемое двумя каменными львами.

Мне нравится натуральный камень, особенно яшма, обсидиан, и, быть может, мрамор. Поэтому пол Шпиля выстелен плиткой из яшмы терракотово-красного цвета с легчайшими желтоватыми прожилками. Однако кроме Шпиля и Университета мой город отделан простыми городскими материалами: бетоном, кирпичом и беспорядочно натыканными фонарями, дающими свет не ярче призрачного свечения фосфоресцирующего планктона южных морей.

Дома невысокие, и, скорей, бутафорные, ведь в них никто не живёт. По асфальту между ними не ездят машины, поэтому сквозь трещины в нём пробиваются пучки травы и одуванчики. Можно подумать, пространство помнит то, что было здесь до города.

Самым ярким памятником этого воспоминания является пустырь, расположенный неподалёку от Шпиля. Он зарос беспорядочной, как шерсть линяющего койота, порослью, кустами аконитов и вьюнками. Я хожу в это место для того, чтобы поваляться на земле и кинуть презрительный взгляд на мшистый пенёк на самом отшибе. Возможно, я как-нибудь расскажу об этом месте, если буду в настроении.

Окрестности являются смутными отражениями тех мест, которые моё тело помнит с детства, но ныне потеряло, а также всего, что оно хотело бы сохранить в своей памяти. Кое-что исчезает, кое-что достраивается, кое-что превращается в пыль.

Это всё, что нужно знать о городе. Вернёмся же к Шпилю.

В него ведёт тяжёлая массивная дверь, словно вырезанная из подлодки. Базовый этаж самый просторный, там есть удобные кресла, шкафы и полочки, ковры из шкур, картины и восхитительные кучи бардака. Бардак состоит из: а) пледов; б) книг; в) рукописей; г) письменных принадлежностей; д) инструментов для рисования; е) иного, предположительно, с безграничным потенциалом использования. В особо крупных бардакомонолитах может скрываться что угодно – в диапазоне от пушки до пудреницы.

Поскольку я не люблю, когда к моему хламу предъявляют претензии, горничной у меня нет. Вместо неё я обхожусь горшком с раскидистой монстерой – она не ворчит и ей не нужно платить жалованье.

Выше базового этажа кроется ряд небольших комнаток, в каждую из которых можно попасть с винтовой лестницы, если иметь достаточно терпения и не страдать от клаустрофобии. Входы узкие, как для кухонного лифта, и возле них нет лестничных площадок, поэтому стартовать нужно прямиком с перил. Но внутри достаточно просторно, по крайней мере, там, где я ещё не успела разместить свой хлам. Порой оттуда наружу могут выпархивать летучие мыши или бражники «мёртвая голова». Казалось, однажды я взяла всего-то парочку коконов и как-то раз закрыла глаза на живые пушистые комки в темноте ниши… и вот, теперь у меня кожисто-чешуйчатая армия. Они методично пожирают друг друга, а я занимаюсь своими делами.

Голем обитает в подвале, похожем на хранилище для выдержки вина. Там прохладно, пахнет пробкой и памятью камней, слагающих этот сумрачный покой. Я редко туда захожу, ведь у меня своя комната на самом верху.

Там есть гамак, подоконники для сидения, груша для снятия стресса и высокие, словно бойницы-переростки, окна, из которых очень удобно наблюдать за звёздами. Гамак травяно-зелёный, груша коричневая, звёзды белые, голубые и порой красноватые. Это всё, что следует знать для счастья.

Ещё за пределами Шпиля и города расположен маленький домик, я называю его «домиком у моря», но море иллюзорно. Я наведываюсь туда по особым случаям. Достаточно сказать, что внутри нет ничего кроме одной большой кровати. Вопросы?

Если их нет – мои муки творчества окончены, и можно спокойно продолжать сказ о мире сновидений и обнажённой бродяге с короткой стрижкой.

Как было приятно испачкать бумагу своими каракулями! Отлегло вроде. Что ж. Движемся дальше…

========== Конфигурация шестая ==========

Не знала, что прогулка по Шпилю может напугать кого бы то ни было. Во всяком случае, я не помню, чтобы хоть где-то хранились орудия пыток, или, скажем, замаринованные в формалине неведомые существа.

Однако мой гость едва не сбивает меня с ног, пока я сосредоточенно шарю палкой в зазоре между шкафом и полом в поисках доселе невиданных сокровищ.

– В чём дело? – сразу спрашиваю я.

– Одна из картин на стене рябит! Это какой-то портал, верно?

– Кошачья дверца, – усмехаюсь я.

– Кошачья?! Рама метр высотой! Не молчи!

– Идём туда, не волнуйся, – я спокойно встаю и направляюсь к лестнице.

Да, рябит. Кажется, будто холст трепет порывистый ветер.

– А почему картина подписана «6:15»? – немного успокоившись, спрашивает Тварь Углов.

– Священное время кормления… Вот он, идёт.

Полотно привычно расходится, пропуская огромную полосатую лапу. Потом грубую голову с торчащими клыками. Махайрод довольно встряхивается и подставляет мне шею, чтобы я прикоснулась к величайшей загадке мира: угадала, сколько раз сегодня он хочет, чтобы я его погладила.

– Эль, давно тебя не было, – я опускаюсь на корточки и принимаюсь скрести белый подбородок. Кот протяжно урчит, тычась носом в мои ладони.

– Я не понимаю… Он похож на махайрода, но пахнет обычным домашним котом.

– Он обычный кот, который живёт у моего тела. Просто Эль любит, чтобы зрители восхищались его исключительными размерами, а, Эль? – я зарываюсь носом в перекрёсток полос на его щеке.

Тварь Углов успокаивается окончательно и идёт здороваться. Вскоре к нам присоединяется и Голем. Моя модель и Эль принимаются играть в салочки с элементами реслинга. Я наблюдаю за ними некоторое время, потом возвращаюсь к шкафу.

– Давно он у твоего тела? – спрашивает Тварь Углов, от нечего делать заглядывая в зону моих раскопок.

– О, более чем достаточно. Однако он ходит сюда редко, я бы даже сказала, что всё реже и реже, – я вычёрпываю невесть откуда взявшийся пульт и продолжаю, – В реале мы с ним тоже нечасто видимся.

– Скучаешь? – Тварь Углов ложится, по-кроличьи складывая под себя лапы.

– Да, скучаю. Но меня радует, что он сыт и в тепле. И я не имею права требовать от него, чтобы заходил почаще. Всё же это я в каком-то смысле его бросила.

– Ой, да ладно. Здесь нет смысла переживать. Кошки эгоисты, да и по природе одиночки. Он будет рад видеть тебя вне зависимости от того, как часто это происходит. Вообще, если я и уважаю за что-то человечество, так это за выведение домашних кошек. Они не льстят, не показывают свою угодливость и смотрят на людей как не менее чем на равных.

Я улыбаюсь:

– О, да. Они не дают человечеству в полной мере уютно угнездиться на своём троне виртуального превосходства над всеми живыми существами. Именно поэтому кошек часто клеймили как животных тёмного начала.

– Да, собаки попадали в эту категорию гораздо реже… О! Слушай, у меня идея.

– М? – я вытаскиваю на свет поистине исключительный шар из канцелярских резиночек, – Эй, Эль, я нашла твою игрушку!

После того, как восторженное топанье начинает доноситься с противоположного края Шпиля, Тварь Углов решается закончить:

– Так вот. Как насчёт несколько отбелить кошачье племя и сделать демоническим существом собаку? Это я насчёт рассказа, если вдруг не дошло.

– Почему бы и нет, – для баланса хлама в Шпиле я запинываю мелкие бусинки и засохшие листья обратно в их сумрачную обитель, – Пока я ещё не нашла срочных дел и думаю, что это будет интересный рассказ.

– Тогда приступай, а я пока побегаю с этими двумя.

– Ты?! Гордый независимый демон? – вздёргиваю бровь я.

– Это исключительно для того, чтобы держать себя в форме, – поясняет Тварь Углов, – Нечего тебе об этом думать, ты занимайся чем положено. Давай-давай!

Да даю я, даю, чего так торопить-то?

Некоторое время я подумываю над названием, потом вывожу то, что решила, тонкой гелевой ручкой.

Комментарий к Конфигурация шестая

Рассказ Над:

https://ficbook.net/readfic/11551336

========== Конфигурация седьмая ==========

Думаю, настало самое подходящее время для того, чтобы рассказать вам, где мы находимся.

Мир сновидений, или в обиходе просто вирт – вторая по величине чрезвычайно сложная система, известная человечеству. Никто точно не знает, когда он появился, хотя и предполагается, что вирт начали создавать ещё первые обзавёдшиеся сознанием животные. Именно поэтому здесь относительно мало объектов технического происхождения и гораздо больше неприрученных лесов, полей, рек, лиманов, скал, озёр и прочих объектов, составляющих неповторимую и крайне пёструю анамнетическую природу.

Термин «анамнезис» был придуман ещё Платоном для обозначения мира идей, в котором обретаются души до рождения; как название для мира сновидений это слово используется редко, однако иногда его можно заметить в именах живых существ.

Фауна вирта также отличается редкостным разнообразием и состоит из животных либо когда-то живших, либо придуманных в рамках мифологии и человеческих страхов.

Самые грозные животные мира сновидений – это наводящие ужас символы кошмаров Мигрирующие Охотники (или в обиходе просто Мигрирующие). Они шестикрылы и по габаритам часто перерастают аэропланы; всеядны и практически ничего не боятся. Наиболее примечательной частью тела этих воздушных хищников являются их челюсти, способные разрывать ткань пространства. Считается, что именно благодаря им этот мир разросся до столь необычайных размеров.

Изложенное выше приводит нас к вопросу о структуре. Если подумать, миры вирта напоминают морскую пену, пузырьки которой соприкасаются через практически невидимую плёнку. Области носят названия по самым примечательным объектам на своих территориях; размеры миров могут значительно варьироваться.

Приблизительно три миллиона лет назад мир сновидений стал стремительно меняться под воздействием человека, от природы одарённого именно по части цветного зрения и фантазии. Первые профессиональные сновидцы возникли ещё в эпоху палеолита вместе с шаманами и заклинателями зверей. Однако переходы не всегда были удачны из-за активного использования галлюциногенных и психотропных веществ. С другой стороны, некоторые образчики флоры и фауны обязаны своей экстравагантной внешностью именно этим первопроходцам, затерявшимся в клубах обманчиво-пряного дыма своих колдовских трав.

Гойя говорил, что «сон разума порождает чудовищ». Иррациональные страхи людей быстро размножились на свободной территории. Вирт заполонили как животные (вроде собадей), так и многочисленные демоны: мары, инкубы, суккубы, вампиры. Отголоски некоторых древних богов смогли давать потомство, и их многочисленные отпрыски основали города, такие как Ультхар и Селефаис. Людское племя, обретающееся тут на правах гостей, в основном объединено в Орден Фаэтона. Там с самого детства обучают узкоспециализированных сновидцев – дримеров, занимающихся поддержанием баланса между светлой и тёмной сторонами. Обретаются в мире сновидений и люди творческие, называемые здесь имажинёрами. Порой они создают свои собственные миры, держатся особняком и обычно никому не причиняют вреда. Сразу стоит отметить, что не-ваша непокорная принадлежит к другой разновидности людей, о которой она, скорее всего, расскажет позже.

Наверное, не хватает куплета о презренном металле. В вирте всего одна валюта – крипа, по сути представляющая собой сконцентрированную ментальную энергию. Основной, так никем и неразгаданный исторический парадокс состоит в том, что 25 крип равняются одному соулу. В мире сновидений ещё никому не удалось найти банк, ибо очень часто крипы… просто съедают, как аналог энергетических батончиков. Кроме того, предпочтение отдаётся натуральному обмену, повышающему шансы найти что-то необычное.

Дабы раззадорить любопытных, скажу, что у опытного сновидца поразительный спектр доступных функций. Лично я получаю кайф от превращения в птиц и зверей и от ставшего классикой, но не менее захватывающего умения проходить через стены.

Ну и, наконец, для любителей спрашивать «Серьёзно?». Обещаю даже пальцем не шевелить, если кто-то начнёт вопить о здравости моего рассудка или тыкать пальцем в многоэтажные расчёты. Не в моём стиле до хрипоты доказывать, права я или нет, и, если честно, мне просто нужно место действия. И знаете что? Я выбираю вирт.

========== Конфигурация восьмая ==========

– Настала пора поговорить серьёзно, – изрекает Тварь Углов, устав следить за покачиванием гамака.

– Тебе было хорошо вместе, но ты сваливаешь? – выдвигаю предположение я, в очередной раз нашаривая носком стену, чтобы оттолкнуться.

– Что? Нет, я думаю о твоей жизни. Обычно люди строят великие планы – а ты просто валяешься тут и пялишься в потолок!

– Я жду от тебя тему. К тому же, разве я обещала, что буду носиться туда-сюда безо всякой на то необходимости? – несколько удивлённо замечаю я.

– Моя тема очень серьёзна.

– Да ну?

– Да. И имя ей смерть. От смерти не убежать никому. Что ты полагаешь, будешь делать, когда умрёшь?

– Полагаю, что ничего, – пожимаю плечами я.

– Друзья и знакомые соберутся над твоим телом и вспомнят… что? Что бы ты хотела услышать?

– «Смотрите! Она шевелится!»

– С тобой невозможно поговорить серьёзно.

– Нет. Меня просто нелегко напугать, – я потягиваюсь и выскакиваю из своего лежбища, – Заладили. Смерть-смерть. Да, мы смертны, и это естественно. И нечего раскатывать из этого мистерию или трагедию, искать пути обхода и эликсиры обретения вечности. Лучше просто жить, пока возможно, в полную силу, наслаждаясь каждым днём по своему усмотрению. Если жить так – то слова, произнесённые над покинутой призраком машиной, уже никогда не будут тебя волновать. Так что я не вижу смысла мусолить эту тему «серьёзно». Смерть есть у жизни как тень у любого тела. Конец есть у Солнца и даже у Вселенной. Так что с того? Классно, если умирать не сегодня. А если уже случилось – то у трупа никаких переживаний быть не может.

– А… Ага, восторг. А рассказ будет?

– Меня не перестаёт восхищать твоя практичность… Чёрный юморок сгодится?

– Попробуем, – он всё ещё изображает обиду, но причмокивает с явным интересом.

– Но у меня остался один нерешённый вопрос.

– Какой?

– Я не знаю, как мне тебя называть.

– Никак не зови, – судя по его тону, это вовсе никакая не проблема.

– Я хочу дать тебе имя, но не хочу заморачиваться, – я закуриваю новую глясару, пока ищу подходящую бумагу для рассказа, – Пусть будет Угол, в честь твоей природы.

– Разбежалась. Я не принадлежу тебе, а значит, не тебе меря и называть.

– Всё на свете имеет имя.

– У тебя три – и ни одно не твоё настоящее.

– Потому что… – я останавливаюсь, задумавшись. Так и есть. Мы оба никому не принадлежим. И поэтому у нас нет имён.

– А если это будет прозвище? Неужели тебе нравится откликаться на «Эй, ты» или «Или сюда»? – всё же предпринимаю попытку штурма его индивидуальности я.