Текст книги "Игра с химерами (СИ)"

Автор книги: KaliWoo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

И кровь его крови ни малейшим образом не разочаровала своего родителя:

«Все мои мысли устремлены к Прекрасному Бальдру. Я вижу сны о нём и просыпаюсь глубоко несчастной от того, что его нет рядом»

Внутри Локи всё так и скрутилось от практически животного отчаяния:

«Послушай, золотко… Да ведь это не бог, а бестолковый фазан. Всё, что у него есть – его неземная красота. На что он тебе сдался, чем очаровал?»

«Он весел и беззаботен, и моя утроба замирает, когда он улыбается… Я бы отдала жизнь за одну его улыбку» – мечтательно промурлыкала Хель, кокетливо накручивая прядь волос на палец. Локи мучительно начал прикидывать, образумится ли дочь, если увидит, что её почтенный родитель от безнадёги начнёт биться головой о своды её костяного дворца.

«Я уверен, если мы поищем, то найдём тебе…»

«Он мне снится. И я снюсь ему. То сны любви и смерти – прекрасные сны»

Локи окончательно понял, почему последние две недели Бальдр казался очень дёрганым и постоянно позёвывал, словно от бессонницы.

«Допустим. Но пойми, Хель, вы с ним не пара. Я отыщу тебе мужа – дай только срок»

«Я люблю одного его, отец»

«Не шантажируй меня этим словом»

«Дорогой папа, это ещё не шантаж. Шантаж это вот так: не приведёшь ко мне Бальдра – не получишь поддержки на Рагнарёк»

«Но…»

«Я училась у лучших» – передёрнула плечами Хель, и, отвернувшись, принялась как ни в чём не бывало зачёсывать волосы так, чтобы скрыть мёртвую глазницу.

Привести Бальдра значило сначала убить Бальдра. О том, чтобы отправить этого золотого мальчика на свидание с полутрупом не могло быть и речи. За всю свою жизнь Бальдр отказал целому океану красавиц – а уродинам и мечтать не о чем.

… Слушай, женщина, у меня горло пересохло от голода, может, ты уже дашь мне пирог?

– Дорассказывай, лентяй и бездельник.

– Эх… К несчастью для Локи, Фригг, мать Бальдра, уже успела послушать рассказ о пугающих снах от сына, и задалась великой целью сделать любимого мальчика бессмертным. Она пустилась в поистине грандиозное путешествие, и всё, что видела, называла истинными именами и заклинала не делать Бальдру зла. Локи следовал за ней по пятам; вдохновлённая родительница казалась неутомимой. Но на пятый день она уже едва переставляла ноги, и когда ей попался крохотны росток омелы, Локи перевоплотился в старушку и с невинным видом пожурил Фригг за излишнюю подозрительность. В самом деле, разве может причинить зло такой маленький, почти зачахший стебелёк?

Фригг невольно отвлеклась, задумалась, и, увидев вдруг гадюку, побежала за ней, отбросив росток прочь.

Локи забрал растение и, выточив из него дротик, стал дожидаться удобного момента.

Вернувшись в обитель богов, Фригг, уверенная, что спасла сына от любой угрозы смерти, на радостях закатила пир. Бальдр не удержался от хвастовства, и, обнажившись перед гостями, предложил им бросать него всё, что под руку попадётся. И точно: насекомые улетали прочь, змеи мирно сворачивались в кольца, пауки не трепетали своими ядовитыми хелицерами. Девушки с хохотом стали бросать в Бальдра фрукты, которые взрывались, обдавая тело мечты липким ароматным соком. И в этот самый момент, когда представительницы прекрасного пола думали попросить слизать всё это великолепие, Локи подставил слепого брата Бальдра, предложив ему метнуть ядовитый дротик. Так что Бальдр – обнажённый, весь в сладком соке, то есть полностью готовый к употреблению – предстал перед Хель при полном параде. А оставшийся чистеньким и в буквальном, и в переносном смыслах Локи выждал с неделю и побежал к дочери за обещанной армией.

И застал Хель в ещё более масштабной печали. Только на этот раз на её лице была запечатлена какая-то странная решимость.

«В чём дело, дочка? Ты не счастлива в браке? Планы Фригг по воскрешению сына провалились – то мои старания, и я надеюсь получить за это дополнительный корабль» – не упустил случая поднять цену родитель.

«Ты его получишь» – не оглядываясь, ответила Хель.

«А…» – признаться, Локи не ожидал быстрого соглашения, – «Что ты делаешь?»

Хель ненадолго прервалась, смахнув со лба пот и оставив на лице полоску глинистой земли:

«Я сажаю омелу, растение, которое облагодетельствовало и прокляло меня одновременно»

«Прокляло?»

«Бальдр больше не улыбается» – пояснила повелительница Мокрой Мороси.

Зная силищу родной дочери, Локи закономерно сделал вывод, что кровь его крови просто выколотила из Бальдра первую брачную ночь, несколько перестаравшись: примерно до переломов ног и рук любимого.

«Нет» – словно прочла его мысли Хель, – «Ему… всё равно. Здесь нет жизни, нет солнца. Он больше не улыбается и не смеётся. Смотри»

Локи с удивлением проводил взглядом мертвецов, волею своей хозяйки наряженных в цветастые одежды.

«Перед ним выступают. Танцуют. Поют. Я перекрасила дворец, разбила цветники – но он и не взглянул. Словно опустел… изнутри»

Локи хотел было утешить дочь, сказав, что Бальдр и раньше не отличался эксклюзивной смысловой наполненностью, но вовремя передумал:

«Если он тебе наскучил – отдай его матери»

«Ни за что! Теперь он мой» – взметнув на отца тёмную мощь глаз, ответила Хель, снова принявшись за свои посадки.

«Ему здесь плохо»

«Я сделаю так, что станет хорошо»

«Нет. Это не его мир. Он привык к пирам и шуткам»

«Я дам ему это!»

«Хель…»

«Я дам ему это всё! Всё, что в моих силах! Я снова научу его улыбаться! Плевать, сколько времени это займёт, сколько сил мне понадобится – я добьюсь его доверия и его любви! Я заслужу это! Никто не будет любить его так, как я – и он непременно оценит, рано или поздно!»

«Ты сошла с ума» – почти с сожалением покачал головой Локи.

«Значит, я сошла с ума от самого прекрасного и одновременно самого ужасного явления, что украсило и отравило мою жизнь. Я жертва любви, отец, я её трофей, и её яд расплескался по моему телу без остатка. Оставь меня. Это радость и страдания одиночки. Бери всё, что тебе нужно – и уходи. Ты сделал достаточно»

И с тех пор Хель до сегодняшнего дня добивается любви, старательно веселя и развлекая своего лишённого жизни и солнца мужа…

Ну, кра, это стоит пирога, а?!

– Крайне занятно, – отвечаю я после некоторой паузы, раскуривая уже третью глясару, – Надо же какая интрига, какие монологи, какие чувства… Хугин, у тебя талант.

– Так я беру пирог?

– Даже не знаю… – я пронзаю оборотня взглядом, – Ты на редкость красочно пересказал мне отрывок из чужой книги!

– Кра!! – к брату подлетает Мугин. Выглядит она рассерженной. И действует схоже: вцепляется Хугину в волосы.

– Сестра, пусти!

– Кра!

– Я не виноват, что не получилось её обмануть! Да, знаю, что друзья, но пирог… Пирог, Мугин!

Девушка с белой прядью в волосах отпускает брата, и, встретившись со мной взглядом, указывает на восток.

– А, ну да, конечно… Кали, слушай. На востоке, не так далеко отсюда, есть руины замка. Со своей историей, не менее захватывающей, чем рассказ о любви Хель. Мы не достали этот сказ для тебя, потому что там всё кишмя кишит раттами. Прости!

– Это ещё кто такие?

– Гигантские крысы. Каждая метра под два. Страшно! И ещё там есть хранительница. Человек. У неё-то и есть история. Честно-честно!

Я смотрю на Хугина не моргая. Конечно, он тот ещё хитрец, но страха за свою шкуру ему не скрыть. Сейчас не соврал. И растревожил моё любопытство…. Думаю, кетцаля хватит, чтобы распугать любую нечисть.

– Мугин, – окликаю я.

– Кра?

– Ты заслужила пирог. Раздели его с братом по своему усмотрению.

Тут уж оба теряют человеческий облик и устраивают свалку из когтей и перьев.

– На восток, – говорю я кетцалю, и он слегка поворачивает, не сбавляя хода. Поев, Мугин в облике ворона садится мне на плечо и каркает, когда в моей зоне видимости и правда показываются руины.

– Спасибо, – киваю я, и оба ворона стремительно взлетают, оставляя мне хлебные крошки и новую интригу.

========== Из «Энциклопедии абсолютного и относительного сновидения». Субъективный релятивизм ==========

Не являющийся подходящим способом для правдоподобного восприятия реальности, субъективный релятивизм широко распространился в вирте благодаря неизбежному столкновению множества мифов и легенд, а также персонажей, брошенных выживать в едином пространстве. Боги, лепившие людей из грязи, вырезавшие из дерева, а то и выстругивающие из тростника; демоны, искушавшие вкусной едой; пауки, плетущие Вселенную; мудрые инопланетяне или загадочные атланты – многие из них если и не существовали вовсе, то никак не могли существовать одновременно. Любой спор на сей счёт приводит к стычкам мнений, а в случае приведения неопровержимой цепи доказательств чьего-то не-существования возможна и смерть мифического существа. В связи с этим негласный закон вирта запрещает какие бы то ни было споры, касающиеся сотворения мира, людей и животных, а также затраченных на сиё действие времени с представителями демонических или божественных кровей, дабы избежать неприятных разговоров и полного вымирания исчадий людской фантазии.

========== Конфигурация пятьдесят восьмая ==========

– Мне кажется, самое время просветить меня на предмет того, какова моя миссия, – вежливо намекает мне Тварь Углов.

– С чего ты взял, что именно сейчас? – столь же мягко и деликатно уточняю у него я.

– Дай подумать… Может, потому, что ты держишь меня за шиворот перед мордой самой матёрой особи, а мы со всех сторон окружены раттами?!

– Гр-р-р-р-р-р! – ответствует склонившийся над нами зверь, и мой гость тут же делает самую что ни на есть умильную мордашку.

– Я хочу, чтобы ты договорился с ними.

– Я?!

– Ага.

– С чего ты взяла, что я знаю раттский? – до сего момента я и не подозревала, что в принципе возможно восклицать шёпотом, да ещё и в фирменной язвительно-вопрошающей манере.

– С того, что при нашей первой встрече ты обругал меня минимум на пяти языках. Я более чем уверена, что ты у нас полиглот.

Я бы и сама справилась, но это воинственное племя не желает использовать общие каналы связи. Даже мысли блокируют. Подступись к ним, называется.

– Вот уж нет. Уволь меня от этого занятия.

Я поражаюсь, что у него хватает духу торговаться в таком положении.

– Ты ведь хочешь есть?

– Э…

– А у них там лежит свеженькая история. Так что нам обоим надо к замку. Давай, сосредоточься, пока они не решили сожрать нас на обед. Ну?

– Ты заплатишь за это, женщина… – ворчит напоследок Тварь Углов, и, повернувшись к ратту, издаёт набор скрипов и пощёлкиваний.

Ах он паразит! И не стыдно ему? Когда толпа редеет, я шепчу:

– А мне говорил, что не знаешь.

– А это и не раттский. Это первоначальный. Очень древний язык, всё равно что людская латынь. Я не был уверен, что меня поймут, но вышло… Но ты мне должна!!

– Я в курсе, – с недовольным видом киваю я, – Нам можно двигаться дальше?

– Я потолкую с их старшим.

Осмелев, Тварь Углов даже виляет хвостом, подходя к новому знакомому. Они обнюхиваются более чем дружелюбно и снова обмениваются серией писков и щелчков.

– Он назвал тебя грязным человеческим отродьем, – ни сколько не смущаясь, передаёт мне Тварь Углов.

– Передай ему, что пусть сначала помоется сам, а уже потом ставит диагнозы другим.

Кажется, перевода не потребуется. Ратт подходит ко мне и поднимается на идеально подходящие для прямохождения задние лапы. Из-под губы виднеются острые оранжевые резцы. Он угрожающе топорщит усы.

– Он спрашивает, уж не желаешь ли ты оспорить его главенство в стае, – тут же берёт на себя функцию толмача Тварь Углов.

– Не желаю. Я пришла сюда за историей, без оружия – но это вовсе не значит, что я позволю оскорблять себя. Мы едины в потоке жизни, связывающем формы как прекрасные, так и ужасающие, а также всё, что расположено между ними, – говорю я, пристально смотря в нахмуренные крысиные глаза.

Услышав перевод, он неохотно, но всё же прячет клыки, опускается на четвереньки и кивает мордой в сторону руин.

– Большое спасибо, – говорю я, но ратт уже делает вид, что слишком занят вычёсыванием блох из своей остистой коричнево-серой шубы. Что ж, это презрение я как-нибудь переживу.

Мы с Тварью Углов идём к руинам. Видно, когда-то это было очень красивое место. От замка уцелела одна крепостная стена, уже, однако, пожёванная временем.

– Осторожнее, – предупреждаю я своего гостя (и, по совместительству, переводчика), переступая через клети одичавшей и порядком разросшейся собачьей розы. Сад вокруг пришёл в запустение, белый гравий закрылся зеленью, принесённой с разных уголков анамнетической флорой. Судя по собачьей розе, встреченной на входе, здесь когда-то жили люди. Разумеется, местные растения тоже отличаются редкостной декоративностью, но на то он и человек, чтобы даже в столь отдалённых уголках вирта с щемящей сердце нежностью вспоминать о доме, сажая гиацинты, хризантемы и розы.

– Там кто-то есть, – складки у шеи Твари Углов шевелятся; поскольку у него нет ушных раковин, я уже научилась распознавать этот сигнал как вострение ушей.

– Ратт? – спрашиваю я, поскольку пока ничего не вижу.

– Они обитают поблизости, но сюда не заходят, если вдруг ты сама не заметила. Не заставляй меня думать, что ты хронически тупая, ладно?.. Ай, ты что себе позволяешь?!

Наконец-то я его пнула! Заслужил. Легонечко, правда, но сойдёт в качестве профилактики хамства.

– Вот она.

Мы вышли к старому кладбищу. Памятники натыканы то тут, то там, кое-где вздыблены и напоминают гнилые зубы. Я лишний раз понимаю, почему уже давно решила быть кремирована – вот из-за этого, из-за этих неявных надписей и из-за этого плотоядного мха, откусывающего фрагмент за фрагментом от благородного полированного камня.

И вот, наконец, я понимаю, что мой гость имел в виду. И что принесли мне Хугин и Мугин.

Женщина средних лет отрывается от своего занятия: пока мы не пришли, она бережно убирала наполовину сломанную ветку, явно стараясь не причинить боль дереву.

– Здравствуйте, – говорю я.

– Здравствуйте. Что вам нужно?

Люблю прямолинейных.

– Пару дней назад вы могли видеть здесь двух воронов. Их имена Хугин и Мугин. Вчера они сказали мне, что здесь скрыта история, ещё не рассказанная миру.

– Вот как, – она не без сожаления поглаживает листья, которым предстоит уйти в небытие, – История есть, но я сомневаюсь, что она будет вам интересна. Это история о человеке, решившем подмять под себя Природу, история, которыми полон алчный человеческий род. Это история о любви и о слепом эгоизме, о ненависти и боли. Вы будете слушать?

– Шикарно, – виляет хвостом Тварь Углов, – Ну, я пошёл, у меня по расписанию дрёма в Шпиле.

– Как, ты не останешься послушать? – несколько изумляюсь его выбору я.

– Ещё не хватало, чтобы я делал твою работу. Надеюсь, ты взяла блокнот и ручку? Разжёвывай как следует, я должен хорошо питаться, скоро брачный период.

– Не испытывай моё терпение, – предупреждаю я, но он уже ныряет в заросли, похожие на куманику.

– Занятно. Тварь Углов, которая ест истории, – констатирует факт хранительница замка, чуть приподнимая брови.

– Да, завела я паразита на свою голову, – улыбаюсь я, – Моё имя Одиннадцать. Можно просто Над.

– Я Силейша, очень приятно, – она подаёт мне руку, – Ты из дримеров?

– Когда-то была. Теперь сама по себе, – я всё ещё не могу свыкнуться с отсутствием качки под ногами, вызываемой движениями кетцаля.

– Занятно. Я тоже от них ушла… присаживайся, – она устраивается на замшевой гранитной плите.

– Можно?

– Я не думаю, что кто-то из них против… Особенно учитывая, что кладбище бутафорское.

Сюрприз. Хотя в вирте мало символизма в захоронениях. Правильно сказать, что они почти вовсе не встречаются… О чём там она говорит?..

– Давно я не видела здесь людей. Сама ушла или выгнали?

– А. Стала мононоке, потеряв своё Стремление.

– Это печально, – Силейша подправляет свой тёмно-красный, порядком потрёпанный пиджак.

– Ничего, к этому привыкаешь… А ты?

– Наверное, это и является началом моей истории. Я была молода, входила в группу Вольного поиска…. Тут и объяснять нечего, вероятно, ты и сама поначалу этим занималась, старая дримерская традиция для самых неусидчивых.

– О, да, – смеюсь я, вспоминая, как здорово было лазать здесь и там и заносить на карты постоянно появляющиеся новые территории вирта. Жаль, что сейчас я владелица недвижимости и чаще вынуждена следить за домом, чем в своё удовольствие шастать по миру сновидений.

– Ага… Славные деньки были, – взгляд Силейши становится задумчивым, и я понимаю, что самое время доставать блокнот.

– … Это было время, когда моё тело достигло расцвета сил, а навыки наконец были отточены до автоматизма. Мой ум был пытлив и горяч, а сердце бесстрашно. Казалось, я постоянно хотела доказать невесть кому, что могу это, вот это и даже вон то. Без проблем, моментом, слёту. Сейчас я понимаю, что то было время безумств, но главным моим безумством был момент, когда я познакомилась с владельцем замка и его слугой.

Я могла бы сказать, что это было ошибкой, и что, если можно было бы, я бы и близко не подошла к этому строению, демонстративно выстроенному на границе с раттской территорией – но я не скажу ничего подобного. Пусть ноют и жалуются другие. У меня нет и не будет второго шанса, я жила свою жизнь как могла. И, раз она получилась такой, как есть сейчас, я просто приму это как часть себя или как часть этого кладбища.

Вероятно, я занималась Вольным поиском уже около трёх лет, когда наткнулась на этот замок. Он казался какой-то аберрацией среди Пустошей, выстроенной в высшей степени претензионно.

Я встречала очень даже экстравагантные миры имажинёров, но ничего подобного этому мазку Средневековья.

Целый день я маялась в окрестностях, разрываемая желанием зайти, и, наконец, решилась. Мгновенно очутившийся у моей шеи клинок как ничто другое не смог бы показать, что мне здесь не рады.

– Руйн, не трогай её, – раздалось как раз после того, как я прикинула с десяток определённо обречённых на провал планов по обезвреживанию асуры, заставившего меня замереть на месте.

– Слушаюсь, господин, – низкорослый воин сразу же вернул клинок в ножны и одним прыжком очутился рядом со своим нанимателем.

– Руйн, как невежливо с твоей стороны так обращаться с гостьей, – хозяин замка снял передо мной шляпу, – Простите, миледи, Руйн из агрессивного племени и предпочитает сначала перерезать глотку, а уже потом вести разговор.

– Я знаю. Он ведь асура, – развела руки я.

– Дример, – принюхавшись, констатировал факт наёмник, буравя меня своими тёмно-жёлтыми глазами из-под длинных, беспорядочно спадающих на оскаленное лицо волнистых прядей.

– Позвольте представиться. Я граф Нактори, Фердинанд Нактори. А Вы…

– Можно просто Силейша. Из группы Вольного поиска.

– Ах, вот как… Очень приятно. С Руйном Вы уже познакомились. Поздоровайся, Руйн.

– Здрасьте, – крайне неохотно выжал из себя слуга демонических кровей. Мне он напомнил полуприрученную собаку вроде бойцовского бультерьера, не стесняющегося время от времени показывать тяжёлый характер.

– И где я только нашёл себе в телохранители такого грубияна?.. Что ж. Раз Вы посетили наше скромное жилище, не желаете ли составить нам компанию? Собеседников у меня маловато, у Руйна свои демонические увлечения, так что я был бы очень признателен, если бы Вы, миледи, приняли моё приглашение.

Учитывая, в какой форме это было подано, отказаться было бы по крайней мере неприлично.

Пока я заносила на карту координаты замка вместе с именем владельца, Руйн накрывал на стол. Меня поразило полное отсутствие прислуги в столь огромном строении; позже, на устроенной Фердинандом экскурсии, я поняла, что это сказалось на строении не лучшим образом. Ковровые дорожки выцвели, канделябры покрылись пылью и паутиной, подвал захватила гниль, а фасад покрылся трещинами. Однако я заметила, что хозяин регулярно уделяет внимание укреплению фундамента. Работа была грубая, крепостные стены, казалось, стояли на цементных валиках, перемежавшихся защитными ежами из стеклянных и металлических осколков. Видимо, ратты предпринимали попытки пробраться внутрь, но волею судеб никак не попадали в список желанных гостей хозяина.

– Моё тело, – вещал Фердинанд за обедом, – Вот уже семь лет находится в состоянии летаргии. Путём длительных практик я очутился здесь, и, поскольку мне было нечем заняться, возвёл этот замок. В отличие от вас, дримеров, я не хочу работать на благо людей. У меня есть свои планы, и я как никогда близок к их воплощению.

– Понятно, – вежливо кивнула я. Как известно, вирт – мир возможностей, и здесь по большей части действует демократия. Живи как знаешь и как можешь, только не покушайся на свободу других. Конечно, не всегда, но работает.

Но я и не подозревала, что буду посвящена в его мрачную тайну. Сам замок произвёл на меня крайне унылое впечатление, и я уже собиралась уходить, когда горестный вой, словно сабля, пронзил мои ничего не подозревающие уши. Казалось, в нём была сосредоточена вся мировая скорбь, и я так и застыла на месте.

– А! Моя красавица проснулась! – сразу воспрянул духом Фердинанд, – Руйн, немедленно приготовь угощение!

– Кто это? – не скрывая зарождающегося ужаса, почти шёпотом спросила я.

– Это билет в мою мечту. Хотите взглянуть?

Когда он сказал это, я заметила, как его мелко трясёт от предвкушения горделивого монолога, которого я буду устроена за своё «да». И, видимо, меня воспитывали слишком хорошо. Ведь в итоге я пошла за ним.

При обходе мне показалось, что пристройка внутри итальянского дворика это нечто вроде конюшни, в ближайшее время готовящаяся принять гордых ездовых животных. Однако у меня от неожиданности даже потемнело в глазах, когда в глубине строения я разглядела массивную клетку с зазубринами на прутьях, а в ней – молодую самку ратта, мечущуюся по своей тюрьме. Это она изгрызла решётку, и она же издавала тот печальный вой, что я услышала у ворот.

– Зачем… она здесь? – едва смогла выжать из себя я.

– О, это прекрасная история! Здравствуй, дорогая, как ты сегодня? – промурлыкал Фердинанд, наклоняясь к решётке. Его пленница тут же метнулась в задний угол и встала там, встопорщив красивую, хоть и немного помятую серебристую шерсть. Серебристую… Нет, неужели…

– Да, она из рода раттских королев, – словно прочтя мои мысли, кивнул Фердинанд, – Не главная из трёх крысят, а младшенькая. Разве она не прелесть?

– Её пытаются выручить, – пробормотала я, постепенно понимая, зачем так часто обновляются крепостные стены.

– А, по правде сказать, они не слишком-то стараются, однако наверняка рванут сюда, когда у неё начнётся течка, – граф неторопливо закурил трубку и продолжил, – Я начал изучать их, как только понял, что теперь нам суждено быть соседями. Сначала мне казалось, что это всего лишь грязные животные, к тому же крайне наглые и независимые. В хозяйстве они чинили одни неудобства, регулярно наведываясь в замок и таская продукты. Прислуга отказывалась здесь работать, так что для демонического места я выбрал демонического слугу.

Словно по условленному сигналу, в «конюшню» явился Руйн с миской, где лежали мясо, фрукты и овощи. Казалось, он слышал этот рассказ уже сотни раз, поэтому и ухом не повёл, оставив пленнице еду и снова исчезнув в неизвестном направлении.

– И вот однажды всё изменилось, – в глазах моего собеседника появился странный блеск, – Я разглядел их сложную систему иерархии. Ратты никак не тупые звери, но и полноценной расой их назвать нельзя. Они как-то застряли между этими фазами. В отличие от крыс, у них контролируемое размножение. В стае рожают только альфа-самки, особи с особым цветом шерсти, которые появляются на свет в довольно редких случаях. Позже я понял, что у них есть и сложный язык. Представляете? Свой полноценный язык, основанный на первоначальном! У них есть система абстрактных понятий, свои шутки… Я был очарован. Я нашёл смысл жизни. Я хотел их изучать! Мне нужна была особь, которая годилась бы для наблюдений. Я ставил ловушки одну за другой, пока однажды мне кое-кто не попался.

Молодая самка стрельнула в него глазами, оторвавшись от наполовину съеденной груши.

– Да! Это была она. Поскольку тогда была лунная ночь, я назвал её Мунлайт. Я и не рассчитывал на такую удачу. Обычно молодых королев держат в яслях вплоть до половой зрелости, и только во время течки они выбегают на волю. Тот, кто спарится с одной из них, становится её королём. Но эта красотка, видимо, взбунтовалась против нянек, а поскольку у них на шее висело ещё две, они не слишком-то обеспокоились. Мне это было на руку. Я принёс её в замок и устроил со всеми удобствами. Какое-то время ей было любопытно. Я принялся учить первоначальный и беседовать с ней. Она отвечала, даже сама задавала вопросы… А потом захотела домой, – Фердинанд снова набил трубку, но передумал, вытряхнув табак прямо на пол, – Как только Мунлайт поняла, что я не собираюсь её отпускать, зная, что она не вернётся, принцесса поначалу просила освободить её по-хорошему, потом начала угрожать. И выть. Узнав, где спрятана их наследница, ратты предприняли несколько попыток её освободить.

– Почему Вы не отпустили её? – недоумённо спросила я.

– Что ж, это достойный вопрос. Мои исследования были закончены, материала накопилось достаточно, но только борясь с животным началом моей пленницы и меняя одну решётку за другой, я понял всю восхитительность этих созданий!

Его улыбка напомнила мне больного, бредящего от лихорадки и не осознающего, где он находится.

– Только подумайте, миледи! – он принялся расхаживать туда-сюда, громко топая своими сапогами по укреплённому полу, – Ратты это существа исключительной мощи! Если они захотят – они пролезут везде. Они сильные и выносливые, неутомимые воины, способные пройти колоссальные расстояния и при этом всеядные, способные выжить в практически любых условиях! Но взгляните, во что они превратились. Не звери, не люди – они застряли на середине. У них есть язык – но они не строят свою цивилизацию. Мудрость поколений передаётся из уст в уста – но даже имея ловкие лапы, они не предпринимают ни единой попытки изобрести письменность! Охотно учатся – но не пускают к себе чужаков. Подавляют размножение других особей кроме доминирующей пары, чтобы держаться одного места. А ведь они могли бы захватить мир! Но нет. Они только и могут талдычить об уважении к Природе и потоку жизни. От этого и деградируют. Пачками. Я провёл исследование, и знаете что? Больше не осталось ни одной колонии. Их вытеснили! Сказал об этом Мунлайт, а она «Такова жизнь». Бред!

– Это их выбор, – едва успела заметить я, как он разразился потоком ругательств:

– «»Выбор»?! Что это за выбор такой для столь великолепных созданий?! Я не спал почти четыре ночи – и в моей голове родилась потрясающая идея! – он внезапно схватил меня за руку обеими ладонями, – Милели, они дикари, и, несмотря на грозный вид, являют собой более чем жалкое зрелище. Им нужен кто-то, кто смог бы вести их к новому расцвету! Они недостойны ютиться в жалких Пустошах, ратты в состоянии строить города, воевать и вести торговлю! Только представьте себе!

– Но они не хотят…

– Ха! Разумеется! Человек бы в жизни не слез с ветки, если бы леса не стали редеть. Только тогда он решил попробовать новое. Взгляните на него теперь! Есть чем полюбоваться! И раттам нужно то же самое!

– Вы хотите учить их принцессу?

– Она помешалась на свободе, это бесполезно. Им нужен король, который смог бы вести их в светлое будущее!

Когда в моей голове всё срослось, казалось, будто земля ушла у меня из-под ног.

– В…вы с…собираетесь жениться на Мунлайт?! – я отшатнулась от него, как от источника чумы, как от смердящих тленом тряпок. Я просто не могла поверить в то, что это правда.

Нет, разумеется, я слышала о смешанных парах, в вирте это не такое уж редкое явление, но то представители разумных рас, способные хотя бы освоить язык или впитать культуру друг друга, а не…

– Собираюсь.

– Но как же… Как же… Она не согласится, с её точки зрения…

– Я бы сказал, процентов на 70 она животное. Ребёнок-маугли, если хотите. По моим расчётам, её брачный период начнётся в полнолуние или чуть раньше.

– И Вы сделаете…

– Да бросьте. У нас схожая анатомия, я не причиню ей неудобств. Это как брак по расчёту, не более того. Мы, люди, часто так делали – и в итоге все были счастливы.

Я не верила своим ушам. И своим глазам тоже. А человек ли был передо мной? Человек?..

– С недавних пор она стала приятно пахнуть. Мне нравится этот запах, такой… звериный.

Он сумасшедший. Мне не нужно было заключение врача, чтобы это понять. Какой ужас. Как такое вообще способно родиться в человечьей голове?

Я оглянулась на серебристую красавицу в клетке…

…И пробралась во владения Фердинанда в сумерки, запасшись всеми тактиками вскрытия замков, что смогла найти. Из первоначального я знала всего несколько слов, но они были теми самыми, нужными словами.

Мунлайт учуяла меня и сразу же очнулась от дрёмы.

– Помощь, – заученно сказала я, нашаривая замок от клетки, – Тише.

От моей попытки открыть клетку ближайшие прутья моментально покрылись персональными глифами – плохо дело.

– Этот замок может открыть только тот, кто его создал, – раздалось из темноты.

Это был Руйн, опёршийся на косяк двери.

– После того, как ратты узнают, что он сделал с их принцессой, они растерзают его в клочья.

– Да, я в этом почти не сомневаюсь… Выйдем? Ты её нервируешь.

Очутившись на улице, я с опаской взглянула на половину луны, висевшей уже достаточно высоко.

Протяжно завыла Мунлайт; ей вторил нестройный хор голосов по ту сторону крепостной стены.

– Останови его.

– С какой стати я должен тебе подчиняться? – он мимолётно вздёрнул густые брови, – К тому же это выходит за рамки моего контракта.

– Каковы условия твоего призыва?

– Делать, что прикажут и не мешать принятию самостоятельных решений. Он должен сделать выбор – без моего участия… Кстати, а разве дримеры вмешиваются в ход вещей других миров? Сама нарушаешь – и смеешь меня учить. Ай-ай-ай.

Я сбила ладонью его насмешливо грозящий палец, когтем почти касающийся моего носа:

– Ты такое же уродство, как твой хозяин.

– Я демон, крошка. И я не планирую никого насиловать, – он даже осклабился, непривычно потирая руку от моего явно слабого с его точки зрения шлепка.

– Но разве тебя не накажут, если ты не убережёшь своего хозяина?

– Очень сомневаюсь. Только если я буду действовать не в рамках контракта.

– Так сделай это!

– Значит, я должен схлопотать по загривку из-за человеческой глупости? – он изобразил почти что детское удивление, и, снова сверкнув своими крупными зубами, добавил, – Если хочешь, попробуй его отговорить. Вроде тебе никто не запрещает. Или уходи и забудь обо всём, что здесь происходит.

Я с отчаянным упрямством замотала головой. У меня есть время! Я успею, непременно смогу сделать то, что необходимо!