Текст книги "Дарт Вейдер. Ученик Дарта Сидиуса"
Автор книги: Jamique
сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 57 страниц)
– Да, – ответило существо. – Не торопятся.
– Или не могут.
– Мне всегда хотелось поговорить с вами, – сказал Рэк. – Не возражаете?
– Пожалуй.
Они прошли дальше ото всех, в угол зала. Зелёное существо двигалось легко. Наслоения возраста смыты вечностью. Лёгкость.
– Как ваше здоровье? – спросил Рэк.
– Не жалуюсь, – ответил гремлин.
Разговор идиотский, и более чем. Обычные формульные фразы, конечно, надолго застревали здесь. Но спрашивать существо, живущее в вечности, о состоянии его здоровья – всё равно что осведомляться о самочувствии у покойника.
Интересная аналогия. С покойником.
Верная.
– Я подумал, – сказал он, глядя в тёмные глаза гремлина, – о странной ассоциации. Обычно смерть тела и выход, гм, души в вечность всё-таки разводят. Точней, даже противопоставляют. Как бы грубое материальное тело не может долго продолжать существовать. Разрушается. И в этом заключён ущерб несовершенного мира. Но душа может существовать вечно. И это круто. Вот когда сможет и тело…
– А Кеноби всё-таки перешёл целиком или не сумел?
Рэк взглянул на гремлина. Гремлину было любопытно. Более чем любопытно. В тёмных глазах в глубине плясали жёлтые огненные точки.
– Хотел целиком, – усмехнулся Рэк. – Мы хотели. Такова была задумка, таков был расчёт. Наш расчёт, – он любезно улыбнулся Йоде. – Но Кеноби примитивно умер. Было очень неприятно. Профессиональный облом. Что-то во внутренней структуре его личности не дало ему совершить полную трансформу.
– А, – сказал Йода. – Страсти какие, – абсолютно бесстрастно добавил он.
– Да?
– Да.
– В любой деятельности есть как удачи, так и провалы, – светски прокомментировал, переждав паузу, Рэклиат. – Мелкие помехи и крупные обломы. В общем, мы привыкли, – он улыбнулся. – Как всегда, никто не рассчитывает на стопроцентное КПД.
– А я вот переместился полностью, – задумчиво проговорил Йода.
– Бывает.
Зелёный гремлин взглянул на него с уровня плинтуса.
– Да, – сказал Рэк и внезапно заговорил на языке своего детства при жизни. – Вообще, ваше долголетие вызывало у нас огромное уважение. Связанное с удивлением, – он быстро улыбнулся. – Мало кто из существ так искусно сопротивлялся смерти… Палпатин ещё, наверно. Господин старший ситх живёт уже почти четыреста лет, вы в курсе?
– Подозревал.
– Да, тоже колоссальные способности к регенерации на клеточном уровне. Прямо-таки приручил мидихлориан и науськал их на прочие клетки. Мидики ему клетки чистили, как вольеры для животных…
Йода хихикнул.
– А ещё он использовал именно преобразованную энергию мидихлориан. Вторичную, так сказать, выработку. Не чистую энергию Силы.
– А я – чистую.
– Знаю.
– Великолепно.
Ощущения странные. Там, на Дагоба. Только что был вполне здоров. На том уровне, на котором я привык ощущать своё здоровье. И вдруг провалился. В смерть. Ударили под дых. Выбили основу. Упал сквозь туман… Резко, неостановимо. Вместо здоровья – слабость и дурнота. А потом мир вокруг стал прозрачным и нечётким. И, сквозь него… падение.
– Люк Скайокер очень удивился.
– Я тоже.
– И я, – улыбнулся Рэк. – Когда-то давно. При жизни.
Они смотрели друг на друга.
– Я не знаю, в чём тут дело, – в конечном счёте сказал Рэк. – Почему для одних провал в вечность воспринимается как достижение оптимального состояния. А для других… – он пожал плечами. – Агония – боль, – произнёс он непонятно к чему и для самого себя. – Иногда мне кажется, что есть глубокий смысл в предсмертной боли.
– И в смерти как таковой.
– И в смерти как таковой. И в избегании смерти. Странная философия, не так ли?
– Философия преодоления, – сказал Йода. – Более странно другое. Ощущать, как всю жизнь на плаву тебя держала великая сила. И как она же в нужный момент забрала к себе.
Ухмылка гремлина стала воистину ужасной. Йода и при жизни улыбаться не умел. Сейчас же на его лице была такая гримаса, что Шат, было подруливший со светской миной на лице к ним, резко отшатнулся. Рэк с интересом проследил за траекторией почти-падения своего соученика. Куда же ты, Шат? Скажи мне, ягодка, что с тобою?..
О, мир Великой Силы. Простое переплетение энергетических лучей. Равнодушное… как много было в том равнодушии. Бесценности свободы. Скажите мне. Только скажите мне. Кто-нибудь. Я не знаю, кто. Должен же быть кто-то умный, кто знает. Откуда в энергетическом равнодушии появились все завихри морали, желание сделать мир лучше, а живым существам принести комфорт? Откуда появилась тяга к… даже не сказать, чему. Всеобщность физических законов. По их принципу захотелось всеобщности законов моральных?
Вот рождаются и умирают звёзды. Взрываются, разрушают. Из кипения плазмы возникает вселенная. Потом чахнет, осыпается, снова сжимается в комок – чтобы вспыхнуть пламенем вновь. И – никакой боли. Никаких страданий. Нормальный процесс существования. Но появилась жизнь. Сознание. Вместе с сознанием – неизбежная рефлексия. Отрефлектировали. Осознали. Научились страху смерти. Почему? Наверно, потому, что если чего-то нет – не плачешь. Мёртвое не скорбит о том, что мёртво. Оно просто есть. Оно существует. Возникла какого-то хрена жизнь. Случайно. По сравнению со вселенной – вообще плесень, мгновение существующий пузырёк. И пузырьку не хочется лопаться… Сознание. На мгновение жизни. И по вселенной раздаётся истошный и бессмысленный вой: НЕ ХОЧУ! Не хочу умирать… Кто спрашивает? Лопаются пузырьки. Но долго булькает протоплазма… Что-то жизнь порождает, наверно. Важное такое. Вторичную энергию, вторсырьё? Подпитку для великой силы?
А ещё жизнь хочет быть. Хочет быть вечно. Но вечность, которая скрывается за гранью…
О ты, великая и жалкая мечта живущих: бессмертие. Откуда – не понимаю. И никто умный мне не ответит.
– Странная у тебя морда, – сказал всё-таки выправивший свою траекторию Шат. Он подошёл и оказался рядом. – Как будто ты думаешь о чём-то.
Рэклиат стал смеяться. Искренне, выплёвывая бред.
– Второй раз ты удивляешься моей способности думать, – сказал он Шату. – Что с тобой?
– Думать вредно, – проворчал Шат.
– А ещё вредно жить, – ответил Рэклиат. – От этого умирают.
– Смерти нет, есть Великая Сила, – с района плинтуса проскрипело существо.
Шат подпрыгнул.
– Да-да, – сказал Рэк. – Хороший постулат, я всё забываю.
Шат по очереди посмотрел на обоих них.
– Смерти нет, – отстранённо произнёс Рэк. – Есть Великая Сила… Я свожу магистра в нашу библиотеку, – сообщил он Шату. – Это сборище будет съезжаться ещё четыре стандартных часа по миру, где есть время. А фуршет не предусмотрен. Так что используем промежуток с пользой.
– С какой?
– С полезной, – ответил Рэк. – Я ведь хранитель, – и вдруг ухмыльнулся почти как зелёный гремлин: – Вечности.
ГРАНЬ ТРЕТЬЯ
Игры (сейчас)
Эта зелёная планетаБорск давно не ощущал столь сильных запахов. Столь резких звуков. Те ясно отдавались в вечернем воздухе. Щедрая планета. В этой полосе, в тот период.
Или же он всего лишь слишком много времени провёл на кораблях.
Борск прищурился, повёл ушами и носом. Зрение сбоит в светлое время суток. И вполовину не приносит того, что дают уши и нос.
Впрочем, официально погибшего четыре года назад вместе с родной планетой господина бывшего короля Альдераана Бейла Органу он разглядел отлично. Тот был достаточно массивен и высок. Шёл к ним по дорожке сада. И выглядел вполне живым.
Встреча на огороженном и охраняемом периметре планеты, затерянной в каталогах среди прочих незначительных планет. Соратники объединились.
Для того чтобы встреча произошла, был преодолён некоторый пространственный путь. Корабль вышел в заданную точку в системе. На определённом диапазоне волн был послан код. После подтверждения кода был совершён ещё один короткий гиперпространственный переход. Почти прыжок. Чтобы на выходе оказаться рядом с планетой под прицелом орудий нескольких орбитальных станций. Которые по своей внешней конфигурации походили на исследовательские.
Всё переговоры вела Мотма. Борск наблюдал за этим процессом. Не вмешивался, оценивал. С флегматичной расслабленностью устроился в кресле. Наблюдал выражения лиц. Слушал интонации, смотрел на жесты. Фиксировал обстановку. Вокруг него. Вокруг планеты. На самой планете. Следил за тем, как взаимодействовали два давних союзника, которые вознамерились захватить мир. Не надо считать их дураками. Они его почти захватили. Всё висело на волоске. Или же балансировало в хрупчайшем равновесии двух противоборствующих сил. Брось на одну из чаш песчинку – чаша упадёт вниз. Перевесит другую. В таких ситуациях и бывает, что поступок человека решает всё.
Вейдер их обломал.
Борск сформулировал данный постулат со спокойствием существа, сделавшего свой выбор. Он его и сделал. Не смотря на то, что в этот момент лично он находился не в самом выгодном положении. Нет, не в самом безопасном. А вот выгодно оно было очень. Он – в кругу тех, кого больше не считает своими союзниками. Но которые – он надеялся – продолжают питать эту иллюзию относительно него.
Стать союзником тех, против кого его окружение ведёт войну. Шпионом.
Некой частью «общеботанского» рассудка он знал, что его клан одобрит такой выбор. Но сейчас он не думал о клане. Ему хватало своей головы. Своей души. Своего собственного ощущения. Он делает правильно. Для себя – правильно. Поскольку именно этот выбор принесёт ему наибольшую выгоду. Во всех смыслах.
Причина заключалась в простом. Борск почти с полной уверенностью мог сказать о независимости императора и Вейдера. И столь же был уверен в зависимости Бейла и Мотмы. Быть союзником людей, которые несамостоятельны в своих решениях, опасно. Проще союзничать с теми, кто их направляет. Но возможности выйти на них почти не было. А если б и была, он предчувствовал, что подобный союз всё равно невозможен. Существуют такие. Которые ни с кем не имеют точек соприкосновения. Просто не могут иметь.
Хотя, конечно, если вспомнить о том, что Вейдер и император тоже были неосознанными марионетками в некоей партии кого-то-там… Тогда посмотрим. Пока он выбрал, на его вкус, самых сильных. Но ведь всегда можно повернуть ситуацию так, что…
Додумавшись до этой мысли, Борск решил, что план действий примерно ясен. Пока он – шпион в стане врага. По крайней мере, тайных союзников Бейла и Мотмы он к врагам относит. Посему, раз он стал фальшивым союзником Мотмы – кто ему запрещает попытаться выйти из-за её спины на её тайных союзников? Узнать побольше, изучить. А то и заключить контракт… Опасно. Инстинкт тут же сказал: очень опасно. Почти смертельно. Ну и что? – ответил инстинкту Борск. Зато – какой адреналин. Надо попытаться. Надо обязательно попытаться.
На этой мысли он успокоился. И стал ожидать конца переговоров.
Им дали добро на посадку через десять минут. Мотма сделала последние распоряжения тем, кто оставался в корабле. Они отбыли на челноке, к которому тут же присоединился эскорт из четырёх истребителей встречающей стороны. Истребители довели челнок до посадочной площадки на планете. Посадочная площадка также была окружена охраной. Оттуда в резиденцию их доставили на элитном транспорте. И снова с эскортом. Под охраной, естественно, находился и периметр резиденции. Но зато хотя бы на самой её территории никто не маячил рядом.
Только Бейл, который шёл им навстречу.
Бывший король Альдераана изменился мало. Со времён своей последней официальной прижизненной съёмки. И в то же время изменился до неузнаваемости. Внешность осталась прежней. Разве что чуть больше загорел и подтянут. А вот движения. Манеры. Жесты. Даже интонация взгляда…
– Мон, – Бейл подал руку его спутнице. – Очень рад видеть. Привет, Борск, – небрежно бросил он ботану. – Мы тебя не сильно напугали?
– Да ничего, – ответил Борск. – Я как-то пережил.
Лапку он ему не протянул, да Бейл и не собирался навязывать ботану чисто человеческие жесты. Ботанам вообще опасались жать лапы. Боялись когтей.
– Ты уже привык к тому, что я жив? – спросил Бейл.
– Вполне, – ответил Фей’лиа. – Особенно после того, как тебя увидел. Слишком живой для трупа.
– Это, надо полагать, ирония, – отметил Бейл.
– Или то, что под ней подразумевают люди.
Бейл и Борск взглянули друг на друга. Немигающие глаза ботана в твёрдый взгляд человека.
– Вы сойдётесь, – хмыкнула Мон. – Я даже не сомневаюсь. Мы войдём в дом?
– Тебе так понравилось на кораблях, что ты терпеть не можешь открытого пространства? – спросил Бейл. – Или ты привыкла к замкнутым помещениям? Всё-таки весна.
– Весна… да, – ответила Мон. – Весна и вечная аллергия. Из-за кораблей она у меня только обостряется.
– А…
– И потом – дом не корабль. В нём пахнет деревом, а не стерильным пластиком.
Бейл оглянулся на добротную усадьбу.
– Мы не имитировали старинный стиль, – сказал он. – Мы купили старый дом, разобрали и перевезли его сюда по брёвнышкам и доскам. А здесь опять собрали.
– С какой планеты? – спросил Борск.
– Нет, не с Альдераана.
Бейл попытался вызвать новое скрещение взглядов. Наткнулся на равнодушные зрачки ботана. Быстро взглянул на Мотму. Та пожала плечами.
– А что? – сказала она. – Нормальный вопрос.
Бейл поморщился. Борск по-прежнему был невозмутим. Эдакая «ботанская» невозмутимость. Немигающий взгляд, вроде бы расслабленное тело. То ли потянется на солнышке, то ли укусит. Всё-таки любой из видов плохо переносил алиенов. Любых алиенов для своего вида: других. Сложно понять, сложно вычислить. Чуждость невозможно убрать, несмотря на всю лопотню о терпимости и демократии. Чуждость даёт свободу для толкования. Чуждость даёт свободу для убийства…
– Мне, конечно, интересно, как ты сбежал с Альдераана. Было ли это подготовлено и по каким причинам, – соизволил обнажить клыки Борск. – Если я теперь действительно союзник.
– Узнаешь, – сумрачно кивнул Бейл. – Раньше наше молчание было гарантом конфиденциальности и безопасности. Ты присоединился к нам относительно недавно. И твои мотивы были для нас слишком неопределенны.
– Я понял, – ответил Борск. – Претензий не имею. Мне понятно это объяснили. Но в будущем я хочу быть в курсе всего, что происходит. Очень неудобно искать в тёмной комнате тёмный предмет с закрытыми глазами. Особенно когда оказывается, что этого предмета там нет.
– Намёк понят, – хмыкнул Бейл.
– Это не намёк. Я говорю прямо.
Он не был агрессивен. Твёрд – да. Внешне Борск был твёрд, спокоен и расслаблен. Так, как бывает расслаблено существо после долгих перепадов настроения и ощущений. А внутри отстукивал ритм метроном.
Неудобно искать в тёмной комнате тёмный предмет с закрытыми глазами. Но можно унюхать…
Борск снова повёл ноздрями. Всё-таки на этой планете потрясающая гамма. Для него немного слишком. А для людей в самый раз. Хотя… смотря для каких людей.
– Ладно, – сказал тем временем Бейл. – Мир. И пойдёмте в дом.
– Я не воевал, – заметил Борск и двинулся следом.
Он шёл рядом с ними и немного вслед. Вокруг был неистовый в своём великолепии сад. Зелень деревьев вскипала, обращая ветви к небу. Небо выбрасывало тёмную синеву. Хорошую планету ты выбрал, Бейл. Почти как Альдераан.
Почти как Альдераан…
Он так глубоко задумался, что чуть не пропустил момент, когда они оказались в доме. Впрочем, не мог пропустить. На него пахнуло старым деревом. Пропиткой потолочных балок. Холодноватой землёй и камнями: в доме был подпол. Но главное – деревом. Всех оттенков и мастей. Старые балки, впитавшие в себя сырость и влагу. Новые доски, всё ещё вспоминающие о лесе. Свежая стружка, тёмная древесина. Натёртые мастикой полы. Высокие потолки, большие окна. Деревянная и плетёная мебель.
Бейл провёл их в комнату, окна которой выходили в сад.
– Гостиная, – произнёс он. Открыл высокий буфет и достал бутылку вина.
– Я не потребляю, – сказал Борск.
– Знаю, – ответил Бейл. – Но мы с Мон немного попьянствуем.
– Не возражаю…
Он смотрел на зелень за окном. Вдыхал запахи дома. С этим надо было разбираться. Немедленно. Сейчас.
– И не буду возражать ещё более, если ты параллельно с винопитием посвятишь-таки меня в историю вашей борьбы и жизни.
Сказал он и сел в плетёное кресло, в котором можно было свиться клубком.
Борск и немного любви– Эта планета мной уже давно облюбована, – сказал Бейл, глядя в окно. – Очень давно.
Когда-то я привозил сюда одну невозможную кокетку… возможную жену.
– Моя резиденция, тайная, точней – приватная. То, что и было положено, хм, принцу-регенту, – он ухмыльнулся Борску. Отсалютовал бокалом. – Принц-регент – замечательная должность. Когда моя жёнушка тихо и бездетно скончалась, я получил законные права на престол. А то, что, пока она была жива, я имел возможность не сидеть на Альдераане, а вариться в горниле большой политики на Корусканте, дало мне большие преимущества. Во многом.
Он улыбнулся.
– Я оказался не последней фигурой в политике Корусканта. И более тайной, чем явной. Что было мне на руку. Очень на руку. Собственно, я был одним из проводников в жизнь антиджедайской политики правящего кабинета.
Он выдержал паузу, глотнув вина.
Борск отреагировал на это – никак. Как застыл в позе пушистого клубка, так в ней и остался. Только мерцали глаза.
Он изучал Бейла. Хорош. Сейчас не притворяется. Почти не притворяется. Поджарый мужчина средних лет. Шестьдесят лет для галактики не возраст. Но он хорош и для галактики. Не дашь. А главное – опасен. Физически и интеллектуально. И каков же актёр. Молодец, Бейл. Поскребу тебя лапками. Спорю, ты с юности не спортом занимался. И не мыслительной гимнастикой. Ты готовил себя к борьбе.
Хм-хмрр.
Бейл закончил свой глоток, улыбнулся Борску и произнёс:
– Именно поэтому я так хорошо сумел дать укрытие выжившим остаткам. Я был посвящён во всю кухню планов по их уничтожению. Ну, не на сто процентов, – неохотно уточнил он, глядя сквозь бокал на свет, – но достаточно, чтобы кого-то спасти и скрыть.
Борск с удивлением понял, что слово «спасти» Бейл произнёс с глубочайшей серьёзностью. Спаситель джедаев? Забавно.
Бейл задумчиво смотрел на игру света в бокале.
– Альдераан, – сказал он тихо, – планета, которая обладала большим экономическим потенциалом. И огромным влиянием на свой сектор. Альдераанские короли вот уже пять столетий держали сектор в своих руках. Без оружия. На одних экономике и дипломатии. На самом деле мы переиграли знаменитых каамаси, – он усмехнулся. – Я даже великодушно приютил немногих выживших на своей планете. Они основали колонию на островах. И были вынуждены выплачивать мне долг благодарности.
Он помолчал.
– Каамаси неверно поступили с джедаями. Они слишком демонстративно дали им убежище. Слишком многим. Они считали, что эту силу не перебить. Придурки, – он засмеялся. – Джедаи всего лишь джедаи. Живые существа. Их можно убить. Их можно принудить. На их чувствах можно сыграть. Их ненависть можно использовать. Их безвыходное положение обратить в выход.
Я предложил им союз, – новая улыбка. – Союз равноправный. Я и словом не дал понять, что пользуюсь ситуацией. Я сообщил, что у нас есть общий враг. Я дал им убежище. Попросил помощи. Предложил союз. На долгие годы вперёд. Во имя возвращения всего, что дорого. Во имя мести, в общем, – он снова засмеялся. – Я был очень убедителен.
– И они поверили, – сказал Борск. – Форсьюзеры.
– Так я и не врал, – ответил Органа. – Мне действительно был нужен их союз. И я действительно собирался в случае победы восстановить всё, что было.
– А.
– Понимаешь? – Бейл вновь улыбнулся. – Положение джедаев при Республике было весьма неоднозначно. Но их это не смущало. Поэтому я с чистой совестью обещал им возвращение к былым временам. Это было выгодно мне. Это было нужно им. Все они были взрослые люди. И их вполне устраивало то, что было в Храме.
– Ты уверен?
– По большей части – да. Простые рыцари… Ну, а те, кто лицемерил, всё равно на данном этапе был союзником. Добровольным. А потом… повторяю, их мало. Мы бы справились.
– Ты.
– Мы. Новое правительство.
– Понятно. Давно ты их используешь?
– Да с самого начала. Сначала помалу, потом всё больше и больше.
– И шпионы в стане имперцев?
– Конечно.
– Уж не рядом ли с самим императором?
Теперь его одарили загадочной улыбкой. Она должна была означать: я, конечно, ничего не говорю, но…
Но Борск через арсенал бесперерывных улыбок Бейла ощутил уверенность, что туда – не дотянулись.
– На этот вопрос я, пожалуй, отвечать не буду, – сказал Бейл. И снова улыбнулся.
Уверенность Борска в том, что тот блефует, лишь окрепла.
– Ладно, – ответил он. – Молчи.
Интересно, а здесь, среди его охраны, есть джедаи? Идиотский вопрос. Ответ ясен.
– Ты их и сюда притащил? – спросил он. – Своих форсьюзеров?
– Фей’лиа, – лениво улыбнулся Бейл, – не задавай детских вопросов.
Борску начали надоедать разнообразные улыбки Бейла. На это и было рассчитано. На его раздражение.
– Хочу – и задаю, – сказал он чуточку более раздражённо, чем требовалось. – Извини, но за последние несколько суток на меня вылилось слишком много новой информации.
Мотма сидела сбоку и внимательно наблюдала за ними обоими. Борск это тоже учитывал. И вообще ботан ещё не знал, удастся ли унести отсюда целой шкурку. Желательно с тем, что под ней.
– Значит, джедаи были с тобой всегда и всегда на тебя работали.
– Конечно, – кивнул Бейл. – Очень удобно.
– А в афёре с первой Звездой?
Бейл улыбнулся снова. Загадочный ты мой, с неожиданным холодом подумал Борск. Твоя слабость в том, что ты считаешь себя слишком умным. Ты умён, я признаю. Но ты знаешь об этом. Это и есть твоя слабость.
– Борск, – сказал Бейл, – возможно, нам действительно ещё очень много надо рассказать друг другу. Но честно предупреждаю. Интрига, которую я веду уже много лет, остаётся только моей интригой. Даже Мон не знает всего, – лёгкий поклон в сторону Мотмы. – Так что ты или присоединяешься к нам на условиях неполного доступа к информации, или… Или проводишь лучшие свои годы на этой во всех отношениях прекрасной планете. Поверь, тебе здесь будет очень неплохо.
Мотма поморщилась. Бейл слишком резко надавил. Тот сам это почувствовал и вновь улыбнулся, на этот раз небрежно, давая понять, что, в сущности, у него такие шутки.
– Словом, – произнёс он, ставя бокал на столик. – Ты присоединяешься к нам или нет?
– На условиях неполного доступа к информации? – безжалостно спросил ботан, игнорируя попытки Бейла быть шутливым.
– Да, – теперь Бейл не улыбался.
– Нет, – ответил ботан спокойно. – Не присоединяюсь.
Настала тишина. Бейл взглянул на Мотму. Мотма – на Бейла. Во взгляде первого было: «какого хрена?» Во взгляде второй: «я же тебе говорила».
– То, что Мон не знает всего – враньё, – хладнокровно продолжил Борск. – Вы с кем-то связались. Оба. И мне очень интересно узнать – с кем. Поскольку я сомневаюсь, что разговариваю с главами Альянса. А поскольку истинных намерений настоящих глав я не знаю…
– Да как ты… – начал Бейл. От его иронии не осталось и следа. Он густо побагровел.
– Погоди, – неожиданно властным тоном прервала его Мотма. – Не кипятись, – и тут же стало ясно, кто в этой паре за рулевого. – Я считаю, что Борск должен знать. Потому что, – оборвала она было раскрывшего рот Бейла, – нам скорей нужны союзники против наших прежних союзников. И прятать планы мы должны от них, а не от Борска.
Бейл столь же внезапно из багрового стал белым.
– Это не самая разумная мысль, – сказал он.
– Недостаточно трусливая, ты хочешь сказать? – спросила Мотма. – Хорошо, недостаточно осторожная, – она холодно улыбнулась. – Возможно. Но она разумная. Она очень разумная, Бейл. И если тебе не хочется слушать дальнейшее, можешь выйти и пройтись по саду. Прогулка полезна для здоровья. И восстанавливает душевное равновесие.
– Мон…
– Нам угрожает опасность, – сказала Мотма. – И отнюдь не со стороны Борска.
Бейл быстро повернулся в сторону ботана. Тот был невозмутим. Или непроницаем. Но на взгляд, обращённый к нему, шевельнулся и сказал:
– Я буду говорить то, что чувствую и называть вещи их именами. Нет, я не считаю тебя трусом, – Бейл вздрогнул – от гнева, – поскольку нюхом чувствую: не опасаться тех, с кем вы связались – признак умственной неполноценности.
– И ты хочешь в нашу компанию, – ядовито произнёс Бейл. – В компанию повязанных с этими существами…
– А я уже здесь, – ответил Борск. – И выбор у меня невелик. Знать или не знать. А связаться – я уже связан.
– Борск прав, а я начинаю рассказ, – сказала Мотма. Бейл сумрачно смотрел на неё какое-то время.
– Хорошо, – ответил он. – А я, пожалуй, помолчу, – и до краёв наполнил свой бокал снова.
