Текст книги "Дарт Вейдер. Ученик Дарта Сидиуса"

Автор книги: Jamique

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 57 страниц)

Набу

Горький вкус кофе, смешанный с сахаром, саднил потерявшее чувствительность нёбо. Какая по счёту чашка? Не важно. Где-то там присутствовал Тайфо. Включил машину и присутствовал. Потом принёс кофе. Много кофе.

Первые часы ей работалось легко. Хорошо, что Тайфо не знал, что она не спит вот уже вторые сутки. Она не сказала. Он слишком беспокоится и так. И забеспокоился бы ещё больше. Беспокойство мешает. Зудит. Ослабляет. Хочется убрать капитана подальше. Отсюда. Мельтешение за спиной. Заботливые взгляды. Он не понимает. Он ей не нужен. Ей трудно. Ей трудно и без него. Ей надо сосредоточиться. А он отвлекает.

Ей надо… найти. Пройти по памяти, как по тропинке. По памяти, которая с трудом находит свой путь. Через корневище – узким червем. Душно. Всё забыла. Душно. Все забыли. Осталась пустота. Оболочка. Хитиновая скорлупка. Тварь. Тварь умирает. Творение великой силы. Нет. Творение собственной мелкой душонки. Тварь. Тварь, растворённая в темноте.

Как же трудно было умирать…

Анакин.

Вспышка чёрным перед глазами. Она не успела глотнуть. Воздуху. Света. Воды. На неё прыгнула темнота. Поглотила. А она – проглотила крик.

Не она. Она. Та. Амидала. Не она. Сати. Не помню. Помню. Что. Чужая память. Нет, своя память. Чужая память. Только острые углы. Живые голоса.

Анакин!!!!

Так страшно умирать среди врагов. По своей вине.

Вдруг пришёл покой. Безразличие. Успокоение. Слияние воли. Она пустила память. Свою. Чужую. Всё равно – свою.

Можно кусать локти. Можно кричать. Проклинать. Ругаться, как грузчик. Только всё равно они. Вокруг они. А ты среди них. Перекорёживает изнутри. Ломает. Кости, как арбузные корки. От кромешного ужаса начались преждевременные роды.

Убит. Не убит. Тобой. Мной. Мысли путаются. Мысли болят. Рот кричит. Ухо не слышит крика.

Я проклинаю себя, я проклинаю вас, я проклинаю себя…

Лица, лица, лица.

– Падме, тише, я умоляю. Тише.

– Сволочь.

– Она заговаривается.

– Я не заговариваюсь!!! – орёт, именно орёт она.

Озабоченное лицо:

– Тише, тише. Всё в порядке. Успокойся. Расслабься. А теперь…

И вдруг в неё вошла чужая воля. Чёрной лавой. Она не поняла, чья. Ей переломало. Вывернуло. Она закричала. Так, что услышала свой крик. И этот крик услышали другие. Кеноби отпрыгнул. Йода стал серовато-жёлтым. Она никогда не думала, что кожа магистра может принимать такой цвет. Она кричала. Их отбросило. И только через три долгие секунды она поняла, что они ринулись прочь не от её крика.

Чёрная лава. Воля, вцепившаяся в неё. Река. Ринулось. Промыла. Поломала.

Унесло. Она задохнулась от жара и боли. Река текла, река не давала пощады, река убивала. Выворачивала всё, вплоть до крупинки жизни. Из неё и из детей. Не спрятаться. Не противостоять. Не уйти.

Она не контролировала ничего. Её уносило. За несколько секунд её вымело всю.

И тут она догадалась.

Анакин.

– Эта сволочь убивает её!..

Пусть убивает.

Настал какой-то странный, почти невозможный покой. Ей ничего не было нужно. Вообще. Она ничего не знала. Не чувствовала. Не ощущала. Даже не видела. Зрение отказало ей. Она видела чем-то другим. Отстранённо. Спокойно.

Ради этого… стоило… жить. Чтобы так умереть.

– Делай ей надрез, умрут дети!..

Потому что их мать умирает. Потому что где-то там, далеко, всё дальше и дальше – умирает их отец. Хочет выжить. И забирает из неё силы. Жизнь.

Как славно.

Она села. Прямо на столе. Кеноби отшатнулся.

– Что ты делаешь? Дети…

– Сволочь, – сказала она спокойно. – Он всё равно сильней.

– Уложите её, кто-нибудь…

Дети.

– Не трожьте… моих… детей.

– Помогите. Ей. Дайте наркоз. Сила великая, да сделайте так, да успокойте её как-то…

Она была совершенно спокойна. Спокойна, как смерть. Смерть спокойна всегда. Смерти нет, есть Великая Сила. Такая же спокойная. Как эти гады. Которые желали ей одного только добра…

– Падме, пожалуйста…

– Она не хочет жить.

– Она не может.

– А мы не можем это остановить.

– Нам не надо это останавливать. Если он хочет выжить так… почему нет? Пусть живёт… так.

Она слышала, проваливаясь в пустоту, их голоса. Она чувствовала, как в её живот погружается скальпель. Ей было всё безразлично.

Отомстить.

Голос ушёл. Голос вновь раздался.

– Ноб!

– Уйди, Тайфо, – сквозь зубы сказала она. – Прошу – уйди.

Капитан постоял. Потом вышел. Она тяжело опустила голову на руки. Она не знала, кто она. Сати. Амидала. Падме. Ноб. И это было не важно. Кем бы она ни была. Она всё равно. Хотела…

Она не знала, чего. Все они мертвы. Все, кто стояли рядом. Все они. Все те. Если только не…

Она подняла голову. Посмотрела на экран. Вывела одну из страниц. Если только кто-то не выжил.

Была одна планета. Зелёная. Вся покрытая зеленью. Тайная резиденция лично Бейла. Он как-то пригласил её туда.

Анакин…

Она сжала губы. Её передернуло. От отвращения к себе. Анакин, Анакин, Анакин. Ах, как, тьфу, я тебя любила! Любила, убила, ненаглядный мой, тьфу, сдохла, дрянь – и правильно тогда сдохла. А теперь надо найти Бейла. Потому что Бейл жив. Она знает, жив. Такие не умирают…

Глоток воздуха задохнулся из лёгких.

Потом она всё-таки вздохнула. Задержала вздох. Улыбнулась. От мысли.

Смерть пошла мне на пользу.

Исард

Исард смотрела на экран дисплея.

– Какая всё это гадость, – сказала она с истинным отвращением женщины, увидевшей крысу.

– Что? – иронически сказал ситх рядом. – Нравится?

Исард было не до смеха.

– Этот ваш мир Великой Силы…

– Наш?

– А чей ещё? Допрощупывались.

– Фу, как неприлично.

– Неприлично? Это почему? Я же не сказала «доощупывались».

– Все мы щупаем Силу, как девку, – философски заметил ситх.

– Судя по тому, что раздобыл Траун, – сухо ответила она, – и тому, что было вами выяснено в последние дни – вполне возможно, что это Сила щупала вас, голуби мои.

– Ну, интеллигентность из тебя так и прёт.

– А я вообще хочу ругаться на хаттском. Ведь эта дрянь есть и во мне.

– Микробы?

– Вирусы, – рыкнула Исард. – Симбионты.

– А может, в других галактиках есть другие вирусы, – мирно заметил ситх. – И действуют они точно так же.

– Интересно, – сказала Исард, – в других галактиках есть мир Великой Силы?

Они переглянулись.

– Поясни, – сказал ситх.

– Когда-то ты что-то вешал мне на уши о природе единого энергетического поля, которое по своей структуре является мгновенным передатчиком всего, что можно передать. Той же информации. Никаких скоростей, никакого пространства. Индивид, находящийся на одной стороне этой энергетической сетки, может мгновенно воспринять информацию от индивида, который находится на другой стороне. Импульс проходит тут же. Что и делает вас для себя лучшими живыми комлинками и аппаратами связи.

– И что?

– Ты тупой или притворяешься?

– Я тупой.

– А вы никогда не пытались заглянуть за пределы галактики? Как там у вас? Расширить восприятие? Или для вас нет в мире ничего, кроме Великой Силы, а то, что за ней, то не имеет значения?

– Слушай, я похож на джедая?

– А что?

– Ничего. Но вообще-то для нас существует много чего помимо мира Великой Силы.

– Это хорошо, – ответила Исард. – Это надо срочно переслать императору. Так что запряги одного из своих, пусть выйдёт в гипер и передаст.

– Есть, моя госпожа.

– И без хихиканий.

– Я понял, Йсанне.

Она смотрела на его лицо, которое никак не изменилось. Разве что глаза стали смотреть чуть вглубь себя. С кем-то болтает…

Пискнул комлинк.

– Директор Исард, – сказала она, поднеся его к лицу.

– Директор, я считаю, что это важно. Вызов с Набу. Код капитана Тайфо.

– Соединяй.

Война миров. Вейдер и Палпатин

– Что ж, повелитель.

Палпатин из-под бровей взглянул на своего ученика. Капюшон был откинут на спину. Вейдер только что придвинул к себе кресло и сел в него. Нога на ногу. Полдень по корабельному времени. Они где-то с час назад закончили возиться каждый со своим из вейдеровских отпрысков. Император за этот час успел помедитировать. Вейдер, так сказать, тоже. «Так сказать» – поскольку со времён Храма у главнокомандующего вооружёнными силами Империи была аллергия на это слово. Он предпочитал какой-нибудь иной термин.

Они оба не спали ночью. Это надо было компенсировать. Но компенсировать путём медитации это пока было невозможно. Не было времени ни на какой промежуток отдыха. Поэтому медитация была произведена по иным причинам и для иных целей. Впрочем, в любом случае она всё равно одновременно являлась подкачкой. Силы.

А теперь оставалось – ждать. Контролировать и ждать.

– До выхода из гиперпространства семь часов, – буркнул император. – У тебя удивительно хорошее настроение.

– Да, – Вейдер улыбнулся. – Я вычислил некоторое количество подводных коряг, которые мешали мне жить.

– Уже не мешают?

– Мешают. Но я их вижу.

– Поздравляю и не споткнись.

Вейдер усмехнулся. Усмешка вышла агрессивной.

– Я побеседовал с сыном, – сказал он. – Потом послушал, что там вытворяет Кеноби.

– Лежит пластом, – буркнул император.

– Уже не лежит. Гидромассаж и опытный медицинский дроид удивительно помогли делу.

– Перестань злиться.

– Я не… впрочем, вы правы.

Они посмотрели друг на друга.

– Я вот тут подумал… – медленно начал Вейдер.

– И тебе понравилось?

– Император.

– Что?

– Ничего. Я всего лишь вспомнил, что вы император.

Палпатин вздохнул, наморщился и удобней устроился в кресле.

– Так что? – спросил он иным тоном.

– Я пытался понять, почему крутило именно меня.

– Сильный, – буркнул император. – А я к тебе привязанный.

– А вот у вас удивительно плохое настроение.

– Ну и что?

– Действительно.

– Я было предположил, что меня крутило в основном потому, что я не знал основной причины моих эмоциональных заскоков…

– Ну и дурак.

– Учитель!

– Что?

– А за капюшон и на солнышко?!

Палпатин фыркнул.

Вейдер, прищурившись, разглядывал его.

– Ты невыносим, – вдруг сказал он учителю. Палпатин ухмыльнулся.

– Мы переходим к нормальному способу общения, свободному от обиды и вины?

– Убью.

– Уже пытался.

– Не пытался!

– А хорошо получалось.

– Что?

– Не пытаться.

Вейдер не выдержал и засмеялся.

– Забыл, – сказал он задумчиво, – какой это душ… ледяной. С тобой. С вами.

– Ты определись.

Человек, сидящий напротив него, глубоко вздохнул.

– Постараюсь, – криво улыбнулся. – Но я спал несколько лет. И пока я спал, со мной что-то случилось.

– Я б удивился, если нет.

Они взглянули друг на друга.

– Думаешь, мы всё учли? – спросил Вейдер.

– Всё учесть мы по определению не можем, – хмуро сказал император. – Мы не сверхразум… Но давай посмотрим. С чего начнём?

– Списком. Эхм… Храм джедаев – политики – эмоциональная нестабильность – дети – Оби-Ван…

Они переглянулись.

– Линия Оби-Вана, – негромко сказал Палпатин, – линия Мотмы, линия детей. Через это мы действуем.

– А то, что действует на нас…

– Мы. Мы – действуем на нас. И никто больше.

– Допускаем, чтобы действовали.

– Нда?

– Это скепсис или усталость?

– Отвращение.

Вейдер долго смотрел на императора. Потом улыбнулся.

– Могу изложить философские мысли вслух.

– Излагай.

– Ты меня безумно вдохновляешь.

– А как же.

Его ученик только покачал головой.

– Итак, актив, – сказал он бодрым тоном. Император усмехнулся в складку губ. – Первое. Обозначим это как мир великой силы.

– Громовые аплодисменты, – раздался тихий голос из кресла императора.

Вейдер посмотрел на его источник.

– Не «как»? – с полувопросом произнёс он.

– Не как. Это и есть мир великой силы.

– Хорошо, – кивнул Тёмный лорд. – Мир великой силы. Мы знаем, что каким-то образом, какая-то сила оттуда, сейчас не важно, личная или безличная, пытается влиять на наши поступки и жизнь. Выровнять судьбу, – добавил он, подумав.

– Мне нравится твоё определение.

– Польщён. Но на жизнь, на события, связанные с жизнью живых существ она может влиять только через сами же живые существа. Использует особенности их характера. Склонности. Привязанности. Антипатии. Словом, наши беды идут от нас же. Как и победы. Ты прав. Нельзя, например, сказать, – он прищурился, – что я, бедный и неосмысленный, четыре года мотался по галактике за сыном, абсолютно этого не сознавая. Нельзя сказать и то, что я не понимал, что делаю. Нельзя сказать, что я бы не понял, если бы захотел подумать, что моя горячечная любовь к отпрыску, которого я в жизни не видел, обусловлена во многом тем, что я к тому времени безумно устал от тебя.

– И от себя.

– Да. Верно. От себя в первую очередь. И это была разрядка. Желание чего-то нового. Отвлечься. Не думать. Отдохнуть. На что-то переключиться. Если бы я сформулировал это, всё прошло б гораздо легче. По крайней мере, в отношении тебя.

Император усмехнулся. Вейдер продолжил:

– Я бы отреагировал на твои слова гораздо спокойней. А главное, я бы не стал скрывать, что почувствовал сына. Не стал хоронить, как клад. Но я скрыл. И похоронил. Для личного пользования. Хотя воспользоваться не мог. Наращивал неприязнь. Начал загодя обвинять в том, что ты держишь меня на коротком поводке…

– Здравого смысла.

– Да. Словом, на примере себя я понял, что, возможно, на нас и влияют. Но через наши же склонности, желания и слабость. Мы сами создаём себе проблемы. Я это понял. И потому я не дурак.

– Прости, – сказал император. – Я устал.

– Я знаю. Я сам утонул в своей выдуманной любви, которая…

– Фиг тебе. Ты любовь не выдумывал. Она была. Выдумка не может подчинить себе человека. Может, ты сейчас ничего особого не чувствуешь. Но тогда от тебя исходило такое…

– Что?

– Боль от несостоявшегося. И тоска.

Вейдер помолчал. Грустно усмехнулся.

– Возможно, дело в том, что я потерял слишком многих. Не многих. Дорогих. Ненавижу привязываться. Просто ненавижу.

– Ага.

Вейдер поднял голову и улыбнулся:

– Я понимаю. Ненавижу – то слово, которое говорит о том, что привязка была сильной… Вот она в конечном счёте подчинила меня и мои поступки посильней, чем любой нажим. От нажима-то я бы отбрыкнулся… Человек сам себя загоняет в дыру, – он пожал плечами. – Сам себя вяжет по рукам и ногам. А затем начинает судорожно искать в окружающем его пространстве того, кто в этом виновен. После чего начинается форменный бардак.

– Где бардак, а где система, – ответил император.

– Да. После энфэшников кое-что встало на место. А ещё после моего сыночка.

– И твоей дочки.

– Заметил?

– Что их учили не пользоваться силой? Это просто.

– Конечно, – кивнул Вейдер. – Но одновременно говорит о том, что и на этой слабости сыграли.

– Нда?

– Мне озвучить? – спросил Вейдер.

Император вместо ответа мило улыбнулся.

– То, что как Ларсы, так и Бейл делали всё, чтобы дети никогда не вышли на сознательный уровень использования Силы, понятно, – сказал Вейдер. – Это опасно. Для тех, кто рядом с ними. И кто не обладает уровнем способностей, чтобы их контролировать. Когда большое количество одарённых контролировало одарённых же, это снимало большое количество проблем. А теперь пришлось возвращаться к обыденному режиму предосторожности. Ты не должен это делать, потому что это плохо. В этом как раз нет ничего необычного. Необычное в том, что они вообще решились взять на воспитание одарённых детей. Моих детей, – он задумался. – Я говорю не про родственные чувства. Я говорю про другое. Они мои физические дети. Я уверен, что им после рождения провели тест на мидихлориан. И убедились в высоком уровне концентрации. В этом они мои дети. И ясное дело, что, обучай их использовать свои потенциальные возможности или всего лишь не препятствуй их проявлению – контроль над ними был бы потерян очень быстро. Кеноби его надо мной потерял, когда мне было тринадцать лет. А он сам форсьюзер, – Вейдер усмехнулся. – Он, я думаю, потому не препятствовал Ларсам, и к Люку не приближался. Учить мальчика было опасно. Мальчик быстро стал бы неконтролируем. И девочка тоже, – Вейдер помолчал. – При их потенциальном уровне способностей они быстро начали б получать информацию не из того источника, из которого хотелось бы их опекунам. То есть от опекунов же. Использовать моих детей против меня, а в конечном счёте против нас двоих – идея совсем не глупая. Спорю, что они сообразили на четверых. Бейл, Мотма, Кеноби, Йода. Я слишком сильно реагирую на близких мне людей. Близких по кровно-родственной связи – тоже. И вот для этого потребовалось рискнуть. Задумка была в том, чтобы способности до определённого времени ни у одного из отпрысков не проявлялись. Да и потом… – усмешка его была жёсткой. – Вы видели Люка. Чему его научили? Да ничему. Эти два умника чуть-чуть приоткрыли в нём его способности. И настроили их – на себя. Конкретно на господина Кеноби. И на господина Йоду. Они профи. Он – менее чем новичок. Они его замкнули на себе. Настолько, что вели и контролировали и из мира великой силы. Внушали подспудные желания. Спасти папу. Которые он принимал за свои. Или безумный испуг перед Дартом Вейдером и вообще тёмной стороной… Из парня сделали фанатика, – он жёстко улыбнулся. – Его обработали. На ментальном уровне. Воспользовались доверчивостью. Воспользовались хорошим знанием психологии. Ну и силой. Психология психологией, но тёмная аура злобного могущества… или параноидальный страх перед некоторыми вещами… Они его контролировали, повелитель. Пока он дрых, я прошёлся по всех его цепям логических и алогичных связей. Нащупал все крючки. Раскрутил всю его историю жизни за эти четыре года. Император. Возможно, Люк совсем не похож на меня. Но он похож на свою бабку. Моя мать тоже во многом не понимала меня. Но она уважала моё право быть таким, каков я есть. Я точно также уважаю сына. В нём есть твёрдость. Он другой. Но он живой, чёрт подери. И когда я вижу, как этого живого человека, во имя своих целей использовали два… идеолога…

– Хм, – сказал император. – Справедлив ли ты, мой мальчик? Например, к Кеноби. Он человек страдающий…

– Знаю¸ – неожиданно кивнул Вейдер. – Я никогда не считал его холодной сволочью. Он ожесточён, он живой и ему больно. Вот в этом и состоит основная гнусность.

– Да?

– Да, – Вейдер улыбнулся. – Но пока абстрагируемся от страдающей души Кеноби. Что бы он ни чувствовал – это дела не меняет. Честно говоря, мне безразлично, посылал ли он меня в лаву с болью в душе или с бесстрастием истинного джедая. И с болью ли в душе использовал моего сына. Эффект налицо. Я возвращаюсь к моим детям как элементам игры. При их степени способностей к Силе растить их было действительно опасно. Причём ведь навык воспитания сильно одарённых детей обычными существами давно утерян. Это не было нужно на протяжении большого промежутка времени. Тем не менее они рискнули. Это и было их слабостью.

– Которая смогла бы стать их силой.

– Только при слабости с моей стороны.

– А ты её проявил.

– И ты.

– И я. И заметил? Любая слабина имеет своим основанием эмоцию. Чувство. Привязанность или неприязнь. Моя привязанность к тебе. Твоя – к сыну. Моя ревность к твоему сыну. Ненависть Мотмы и Бейла. Ненависть Кеноби.

– А вот у Йоды не было ненависти, – задумчиво сказал Вейдер.

– Верно. Он был неуязвим, поскольку ни к кому не привязан.

– Нет эмоций, есть покой, – проговорил Вейдер.

– Не так глупо, а? Маленький зелёный чебуран явно кое-что знал о свойствах этого мира.

– И тем не менее он играл за…

– Говоря честно, – сказал император, – я до сих пор не знаю, за кого он играл, почему, да и играл ли вообще. И возможно, так и не узнаю. Прямо-таки проекция Великой Силы в наш мир…

– А почему нет? – прервал его Вейдер.

– Хм. Ты это себе представляешь?

– Вполне, – странным голосом ответил лорд. – Он давно был лишь скорлупой. Для Великой Силы. Без любых личных связей. Вообще. Для живого существа это немного странно.

– А…

– Ну, я же с ним знался лично. И долго.

Два ситха посмотрели друг на друга.

– Послушай, Вейдер, – сказал Палпатин.

– Что, учитель?

– Постой, погоди… мне надо немного подумать…

Там. Мир Великой Силы

– Эм-вэ-эс, уровень третий, этаж второй. Продолжаем движение.

Куай-Гон слегка вздрогнул и оглянулся на голос, который это произнёс. Увидел всё те же глаза и рога. Глаза как всегда, были жёлтыми, а сейчас ещё и светились.

– Фу, – сказал Куай, – ты специально?

– Я посемафорю немного, босс. Поработаю прожектором, который освещает путь тьмы.

– Путь во тьме.

– Для кого как, – забрак ухмыльнулся.

– Какой такой ещё уровень? – спросил джедай, окончательно остановившись. Узкий проход в скале, почти щель, одна из паутины, испещрявшей твёрдую массу. Они шли… уже сколько?

– Как какой уровень? – хмыкнул забрак. – Компьютерный квест с элементами хоррора и мэджик.

– Что?

– Не заморачивайтесь, учитель, – забрак подпёр собой стену и иронически на него посмотрел. – Я хохмлю.

– Это я вижу, – суховато ответил джедай. – Ты нашёл время.

– А что? С шуткой умирать веселей. Тем более, – Кэмер не дал раскрыть собеседнику рта, – всё это ух как тянет на крутую игрушку с наворотами. Начало игры: двое ухают на подземный уровень. Квест: пройти препятствие. Расчистить площадку для будущей игры. Построить мир, – он подмигнул, – в котором можно некоторое время действовать и осматриваться по сторонам. А потом… эээ… чем мы с вами занимаемся? Выходим на следующий уровень. Через систему проходов, – он пнул стену ногой. – Скажите спасибо, что на нас изо всех щелей не вылезают твари… – он радостно засмеялся. – Летучие мыши, гремучие змеи, призраки тех, кто не дошёл, скелеты, непонятно-что-но-ужасное-и-голодное и прочая нечисть.

– Тебе весело.

– Ага, – Кэмер широко улыбнулся. – Мы перестаём отсиживаться и начинаем воевать.

– Воевать? Мы идём ситх знает куда…

– Я – ситх, – с достоинством ткнул себя в грудь Кэмер. – И я, наверно, знаю, – он втянул воздух. – Чувствую. И вообще это была моя идея сваливать. И я был прав, потому что за нами обвалился свод. Как только твой продвинутый ученичок исчез из нашей тюряги, как тут же там всё снова разладилось. И стало донельзя хрупким, – забрак наморщил и почесал нос.

– Ты всё не можешь простить Оби-Вану того, что он стал победителем в том поединке?

– Ага. А Анакину – того, что тот оказался круче меня и стал учителю равным.

– Не понимаю, – сказал Куай, внимательно вглядываясь в иронически-непроницаемое лицо забрака.

– Это бывает.

– Кэмер.

– Хэмеир, – резко ответил забрак. – Хэмеир Сайрин к вашим услугам.

– Извини… Я не думал, что для тебя это так важно. И откуда такие эмоции?

– Из детства, – усмехнулся забрак.

– Ладно. Запомню, – Куай пожал плечами.

– Всегда было весело наблюдать за вами, – сказал Сайрин.

– За мной?

– За джедаями.

– Спасибо. Особенно после того, как мы кусок вечности провели вместе.

– Вы остались джедаем, а я – ситхом, и никакая Великая Сила этого не уберёт.

– Ты когда-нибудь слышал о компромиссе?

– И не только слышал! – забрак описал рукой круг. – Ещё и делал. Компромисс – это когда надо выжить на необитаемой планете вместе с врагом. Ну, или в мире великой Силы.

– Так я твой враг?

– А зачем я тебя на Набу кокнул? Из доброты? Это только твой продвинутый ученик убивает во имя добра, а также друзей и братьев.

– Оби-Ван сделал это не ради добра.

– Ради зла? Извини, я не знал, что он мой собрат по духу.

– Ты всё передёргиваешь, – ответил Куай. Разговор начал его забавлять. – Оби-Ван…

– Ну? – подбодрил его забрак после минутной паузы.

– Он… думаю, у него всё слишком сильно болело.

– Да?

– После Храма…

– Бла-бла-бла…

– Что?!

– Ничего. Я неинтеллектуально сотрясаю воздух. Вы говорите, говорите. Только учтите, что я примитивный ситх и не понимаю страданий бедной израненной души Оби-Вана.

– Ты невыносим.

– Почему? Вполне, – тот ухмыльнулся.

– И ты не можешь простить ему своей гибели.

– Это да, – ответил Кэмер неожиданно серьёзно. – Но это всё сложней, чем просто ярость от того, что тебя убил новичок, – он улыбнулся. – В бою случайностей – зашибись, и случаи, когда опытного бойца убивал неопытный соперник, бывали.

– Оби-Ван был опытным воином.

– Ну да, ну да, – забрак покивал головой. – А ты – мастером клинка. Что, помогало?

Куай вздохнул.

– Не очень, – с усмешкой признался он. – И Татуин, и Набу… У меня осталось в памяти мелькание меча, невероятная скорость и неведомый мне стиль боя. Мне было трудно с тобой драться. Я не стыжусь. Потому что, – он задумчиво посмотрел на него, – мы уже целую вечность до того не встречались с реальными врагами. Навык утерян. Навык реального боя с равным нам противником. Мы разучились сражаться. Дружеский поединок в тренировочных целях… – он вздохнул, поморщился и криво улыбнулся. – Я-то тогда понял…

– Угу, – ответил забрак, не обращая внимания на всякие там мелочи типа горечи в глазах и интонациях собеседника. Он этого наслушался через край. И считал нытьём без смысла. – Так что твой ученик, конечно, не желторотик. Боец. В рамках Ордена. А так… тьфу.

– Вот ты и расслабился, – с неожиданной агрессией пнул Куай.

– Не. Не так, – забрак почесал рогатую башку и иронически взглянул на Куая. – Я вот всё думаю. Зачем он припёрся?

– На Набу?

– Сюда. В нашу уютную пещерку.

– Его отбросило от Люка.

– А от реактора его не отбросило? – спросил забрак спокойно.

– У него разорвалась привязка с тем миром, и его откинуло в этот, – терпеливо сказал Куай.

– А потом он снова вернулся в тот мир, но уже во плоти? – забрак улыбался.

– Погоди, ты хочешь сказать…

– Ага, – Кэмер сверкнул весёлым оскалом. – Не мытьём, так катаньем. Не через Люка, так через нас. Твой продвинутый ученик воспользовался твоей тоской по миру и мальчишке, и моей – по учителю. Нашим общим желанием связи. И тем, что по ту сторону два человека точно так же её желали. Два сильных человека.

– Стой. Ты хочешь сказать, что он…

– Нас поимел, – широко осклабился Кэмер. – Из сынишки его выпнули, так он с другого бока подлез. Он очень способный, ты знаешь?

Он с интересом следил за сменой красок на лице Куай-Гона.

– Мы хотели помочь, – сказал рыцарь.

– Не понял. Как и кому мы хотели помочь?

– Мы хотели…

– Ну? Ну?

– Перестань нукать.

– Нет, я помню, ты сказал: давай поможем Анакину. Я только не понял, как.

– Установить контакт. С эти миром. Чтобы тот получил информацию о нём. О том, что тут творится.

– И одновременно выпнули Оби-Вана – в тот мир? А зачем?

– Он единственный из нас не так давно умер и оказался способен…

– Хи-хи. Не помню, чтобы кто-то из нас оказался способен на это. Особенно после смерти.

– Мы не умели обращаться с этим пространством. И у нас было слишком мало сил.

– Ну, с этим я не спорю – только вот откуда они у твоего ученика?

– Он использовал наши силы. И силу тех, кто тянул его к себе.

– Именно его?

– Но они его тянули.

– А я подталкивал, – рассеяно улыбнулся Кем. – Хотя в этом очень мало логики, не находишь? Выбросить в мир Оби-Вана. Единственного из нас, кто ни в коем случае не будет помогать своим врагам.

– Погоди. Он пересмотрел своё отношение к…

– Ты поверил?

– Нет, – выдохнул Куай прежде чем подумал. – Сейчас – нет. Но тогда… Мне казалось это естественным. То, что в нём проклюнулось.

– Да ладно тебе, – ответил Кэмер. – Вы когда-то сумели обрубить и затолкать вовнутрь его истинную натуру. Обрубить по локоть чувства. Так что получили именно то, что и культивировали в нём. Чувства он испытывать умеет. Вызывать. Ну и… обманывает вас только так. А ты молчи. Что, скажешь, нет? Он не сумел вернуться обратно? Мы не запустили туда того, кто будет работать против…

– Ты, кажется, перешёл на ты?

– И уже давно.

– А откуда ты знаешь, чего хочу – я?

– Вот я и думаю, – кивнул Кэмер. – С кем ты и за кого. И куда мы вообще идём.

– Кэмер. То есть, Хэмеир…

– Ммм? У меня есть однозначная идея.

– Какая?

Куай-Гон не успел отступить. За его спиной рухнуло и загрохотало. И тут же обвал случился и за спиной Кэмера.

– Ну что, – спросил Дарт Мол рыцаря Джинна, – поговорим откровенно?