Текст книги "Дарт Вейдер. Ученик Дарта Сидиуса"

Автор книги: Jamique

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 57 страниц)

Забытый город

– Мне кажется, тут миллионы лет никто не живёт.

– Мне тоже.

Под серым небом, высоким, как крик и спокойным и плоским как дюралюминиевая тупая сковородка, стояли пирамиды. Тоже серые. Ни аналога растительности. Ни земли. Под ногами крошится бетонная галька и обломки костей. Камни. Силуэт дерева, сухого, окаменелого, присыпанного крошкой. Хрусть, хрусть – под шагами.

– Неприятное место, – сказала Шми.

– Мёртвое, – ответил Кэмер.

Остановился посреди того, что можно было принять за площадь. Огляделся. Вслушался. Тело – пружина, в любой момент готово распрямиться. Внешне спокоен. Пальцы на рукояти меча.

– Посмотри, – кивнул он в одну из сторон. – Присмотрись, – уточнил он.

Она взглянула. Тот же серый свет… но там, едва различимый, напряжённый пурпур отливает в облаках… облаков нет? В небе? И оттуда исходит слабый ток мёртвого жаркого воздуха.

– Что это? – спросила она.

– Не знаю. Что-то горит… догорает.

Он присел на корточки, продолжая смотреть вокруг.

– Тут точно был кто-то из наших, – сказал он. – Когда-то. Заманал меня этот кисель, – буркнул он. – Ничего не чувствую. И так давит… невыносимо хочется спать. Аж голову сводит.

– У меня не так.

– А как?

– Просто – покой. Безразличие.

– Вот-вот.

– Но там что-то горит.

– Вот я и хочу понять: что.

– Что это за земля?

– Теоретически – здесь были наши лорды.

– Это важно?

– Да. Здесь должно быть что-то, – Кэмер скривился, – резервуар древней тёмной Силы, что ли, – он сплюнул. – Ну и болван же я, – сообщил он Шми. – Не выпавший из детства. Всё какие-то тёмные лорды в голове. Самому надо, – он встал, – ручками, ножками, головкой. Я надеялся, что здесь что-то будет, – сообщил он Шми. – Какой-то источник энергии. Который сможет помочь. Что-то важное и нужное. А нашёл – замкнутую душную сковородку. Мир проджедаился насквозь, – он сплюнул вновь. – Кажется, больше ничего не осталось, – покачал головой и хмуро посмотрел по сторонам. – Всё мёртвое… миллионы лет. Да, предупреждаю, – взглянул он на Шми. – У нас очень мало шансов выбраться отсюда. И много – задохнуться и сдохнуть. В некотором смысле, билет в один конец.

Шми пожала плечами:

– У меня с детства – билет в один конец. Без права обмена. Что надо делать?

– Думаю, мы посетим пару-тройку загадочных пирамид, – сказал Кэмер. – Или побольше. Здесь нет жизни, – задумчиво сказал он, – здесь всё – смерть, которая лезет в горло. Вот бы и унести… несколько рулончиков… с собою. А потом – развернуть.

– Где?

– А догадайся.

За полчаса до выхода

– Нам следует сделать всё наоборот.

– Что? – спросил Палпатин.

– Всё, – ответил Вейдер. Смотрел на тёмный экран. Ожесточённое, застывшее лицо. Сосредоточенное на чём-то. – Убить тех, кто остался жив. Оставить в живых тех, кто умер. Хотя бы.

– А, – сказал Палпатин.

– Песок сыплется. Слышишь?

– Слышу, – сказал Палпатин.

– Огневая мощь всеимперского флота, – произнёс Вейдер.

– Хм, – сказал Палпатин.

– Информация, которая забита у Мотмы в голове. И у Бейла. Насколько она – нам нужна?

– Думаешь, всё знаешь?

– Больше, чем они. Я так полагаю.

– Полагаешь или уверен?

– Полагаю.

– Полагать – мало.

– Ладно. Убедил.

– Мы ждём призрак Амидалы?

– Призрак. Во плоти.

– Анакин, я о другом.

– Я думаю. С одной стороны, сбитые столку Бейл и Мотма – это великолепно. С другой – ум человека устроен так, что он видит то, что хочет видеть. Двойник Амидалы. Не больше. Их бы раскрутило. Потом. И чем сильней они бы цеплялись за мысль о том, что это – Ноб, тем сильней их расшатывало изнутри несоответствие и дисбаланс.

Дисбаланс. Несоответствие.

– Зачем тебе это?

– Затем, что в раздёрганное сознание легче проникнуть.

Раздёрганность. Водоворот Силы. Лакуна. Воронка. Мёртвая встретилась с живыми. Несоответствие. Прерыв причинности. Слабое место.

– Хм.

А контроль?

– Но для этого нужно время. Его у нас нет. Нужна прямая психологическая атака.

Какой контроль? Выживание.

– А десант?

Последствия?

– Десант… – Вейдер хмыкнул. – Мара заявила, что берёт Лею с собой.

Непредсказуемы.

– Пусть берёт, – кивнул Палпатин. – И за неё отвечает.

Форма?

– Она ответит…

Сбой.

– Где отделим десант?

Конкретней?

– Выйдем на границе системы, выпустим корабль.

Не знаю.

– Хорошо. Дожидаемся результатов или действуем одновременно?

Ощущения?

Дерьма.

– Подождём: Тий и Рик должны пропустить корабль на планету. Тот совершит посадку, Мара удостоверит, что всё прошло благополучно. Дальше они идут к резиденции Бейла. Около неё действуют по обстановке.

– Ты уверен, что не следует подождать Амидалу? По расчётам, её корабль скоро будет там. Может, всё-таки дадим им пообщаться?

– Быть может… – ответил Вейдер.

И последим за результатом.

Подальше или вблизи. Вмешиваться или нет.

Есть альтернатива?

Нет.

– Она сможет помочь в захвате. Ясно, что при первых признаках тревоги они попытаются сбежать. Будут отстреливаться. На это уйдёт много сил и людей. Надо взять их чисто.

– Это не главное.

– Я знаю, – Вейдер усмехнулся. – Всё было бы невероятно просто. Если бы это было главным.

Песок вытекает.

Серая долина лордов

Шми закрыла глаза. Она никак не могла привыкнуть к смерти. Кэмер ушёл вперёд, осматриваясь по углам. Он-то привык. Больше, чем привычка. Фатализм. Фатализм боли. Боя, труда, смерти. То, что есть, что будет – встретить, преодолеть. Идти дальше. Пока идти можешь.

Кэмер упадёт лишь тогда, когда будет окончательно, бесповоротно мёртв.

А пока длится существование – он работал.

Искал.

Она шла за ним, пока в одном из залов – серых, больших, безликих, как всё здесь – её что-то остановило. Какое-то чувство. Ощущение. Сдавливание груди. Не очень приятное. Глухое. Она не могла понять. Не будто наткнулась на стену. Не хотелось уходить. Внимание притянуто, как взгляд.

Интересно, что это?

Детства её не хватило на сказки. А потом они стали не нужны. Но что-то, разглядывающее её через поверхность серых стен, притягивало, как… Долгая сказка с несчастливым концом. Жизнь была такой сказкой.

Всё по классике – она усмехнулась, медленно подходя к стене – однажды на трудном жизненном пути простой девушки встретился рыцарь… у них была любовь, рыцарь погиб в бою, но девушка носила под сердцем их ребёнка… будущего рыцаря, победителя драконов. Только девушка была давно не девушкой, и жизненный путь её был слегка грязноват, и рыцарь был изгой и недоучка, и любовь… какая там любовь. Желание тепла у двух одиночек. И рыцаря убили отнюдь не в бою, его отловили по правилам звериной гоньбы, а то, что он решил не даваться и убил себя – что ж, слаб, значит, был рыцарь. Не сумел бороться. И ребёнок оказался не тайной, а скандалом, хорошо ещё на Татуине недолго время женской красоты, она почти угасла. Потому хозяйка подумала и решила, что ребёнок – неплохо, всё равно со стареющей клячи много не возьмёшь. И ребёнок – она коснулась стены – был действительно необыкновенным, и стал защитником матери ещё в три года, и его всё-таки попытались сделать рыцарем… изъяв его часть.

– Только, – прошептала она, – ребёнок был не рыцарем – драконом. Повелителем огня…

Она тихо рассмеялась.

Хотелось бы знать. Что думал – что чувствовал молодой дракон – когда сжигал загонщиков своего отца? Впрочем – губы изогнулись в усмешке – ему, конечно, не было дела до отца и старых историй. Смертная женщина родила дракона… от пламени двух солнц, оплодотворённых семенем человека. Какой бред. Бред. Рыцари, драконы. Картонные слова, опадающие пеплом. Скажи: огонь. Он не обожжёт тебе руку. Скажи: дракон. Представится сказочная чешуя… чёрный, шипастый, с кожистыми крыльями, прорезями багровых глаз, вертикальными зрачками, бронированная туша весом под несколько тонн, плюющаяся огнём… Слово кажется смешным, пока не увидишь тушу в небе. И не поймёшь, что тот охотится. Охотится. Просто. Питается. Ест. И его вертикальные зрачки рассматривают тебя исключительно как очередную свежеподжаренную тушку… Она не знала, как это выразить и в каких словах объяснить. Она знала, что её сын – не человек. Из тех, которых убивают в колыбели. И поэтому чешуя, зрачки, крылья и хвост (ядовитый на конце) были спрятаны в теле милого белобрысого мальчишки. Интересно – она прижалась к стене всем телом и закрыла глаза – что видели в Храме в ночь уничтожения джедаи? Вертикальные зрачки презрительных глаз молодого дракона, что с методичной гадливостью очищал территорию от деградировавших слизняков?

Какие странные мысли…

…а плащ за спиной распахнулся в крылья…

…а потом их сожгли…

…тот, который мог летать, но согласился стать человеком…

Трус, недостойный плевка. И даже не достойный смерти.

– Шми.

Она открыла глаза и медленно обернулась.

Кэмер стоял позади неё.

– Не мешай, – еле слышно сказала она. – Я что-то слышу. Это… важно.

…слизняк и ещё масса слизняков, которые затопили слизью весь мир.

Кэмер прислушался, кивнул и отступил, не мешая.

Жить… бороться и жить… питаться…

Сила… огромная сила… пепельные глаза… резкая обжигающая струя сквозь душу.

Я есть. Я хочу дышать.

Эльгир. Планета

Мотма держала в руках миниатюрный приборчик.

– Вот видишь, как всё просто, пушистик. Несколько лет серьёзной работы по поиску и реанимации старых разработок и чертежей. Исследования на подопытном материале, – лицо её дёрнулось и застыло. – И, как итог – новая блестящая игрушка.

Она резко нажала на спуск – выстрел. Борск вздрогнул, подобравшись – прижаты уши и шерсть. Затем расслабился, распушился, ленивым жестом потянул плечи.

– И что? – спросил он.

– Ничего, – ответила Мотма. – Ты не одарённый. А был бы… почувствовал неприятную вещь. Не боль, конечно, и не смерть, но зуд. Сильный зуд.

Бред какой-то, подумал Борск. Иметь такое оружие и не использовать…

– Оно действует только против слабых одарённых, – с досадой сказала Мон в такт его мыслям. Спрятала прибор. – К сожалению, только… тех, кто не умеет выставить сильный блок защиты. Вот если бы можно было создать такую пушку. Наподобие пушки Звезды смерти. Чтобы калибр прибора был таков, что возместил слабость действия…

– Зачем? – спросил Борск индифферентно. – Зачем тебе нужна пушка? Стрелять в императора?

– И его свору, – ответила Мон. Слова были грубыми, а тон – усталым. – У них своё супероружие, у нас – своё. Так справедливо.

Она рассмеялась.

– Но сейчас уже поздно, – сказал Борск, внимательно выслушав её смех. – У нас нет такой пушки.

– Но она может появиться. Скоро. Дали бы время.

– Хочешь его выиграть?

– Хочу, – она медленно подбросила на руке вновь вытащенную штучку. – Но как? Вот если… Всего-то надо чтобы имперцы повременили около полугода…

– Эндор…

– Эндор был очень важен, – сказала Мотма. – Наше оружие не действует на обычных. Клянусь, если б у нас была возможность использовать ещё и это оружие, мы бы его использовали. А там думай, почему Вейдер и император вдруг стали неадекватны. Нам, – вздрог плечей, – конечно, сказали, что они и так будут неадекватны. Что Люк… не получилось. Простые методы надёжней. Простые, грубые, силовые методы. Не задвинутые ни на психологии, ни на Силе.

– Ты их так ненавидишь?

– Нет. Да. И снова нет. Они всего лишь мешают. А иногда – мешают очень. Слишком способные. Слишком другие. Слишком на высоком уровне. Слишком… едва не ограждённые моралью – так почти непобедимы. Мы им не соперники. Они – нам… и они учатся. И скоро галактика окажется под их властью…

– Уже сейчас.

– Нет. Император пришёл к власти как обычное существо. Правит галактикой, как обычное существо. И в русле интересов обычных. Коль скоро они совпадают. Прочие одарённые не явны, только Вейдер. Но Вейдер играет роль вассала при господине, давая понять, что не опасен. Это не государство одарённых. Пока это государство под властью в том числе и форсьюзера. А государство одарённых и для одарённых… – она вздрогнула, повела плечами и улыбнулась невидящей улыбкой. – Империя ситов. Что-нибудь слышал о ней, пушистик? Государство одарённых и для одарённых. Где прочие – лишь гумус… Я не хочу быть существом второго сорта. Вечно второго. И никак не исправишь… Никак. Посмотри на Амидалу. Она любила своего Скайуокера. Она была женщиной весьма незаурядной. Но…

Исард, подумал Борск. Исард и Траун. Сила. Способности. Одарённость. Не всё ли – чем одарёно существо? Как оно их использует, вот вопрос, и ответ на него очень многое значит. Почти всё.

Исард и Траун. Два имени, которые на слуху. А сколько тех, о которых никто не слышал? Какие-то там инженеры и учёные, воины и бойцы, существа, порождающие то, что называют творчеством… творцы. Родители. Породители. Талантливые существа. Яркие люди.

Сила. Сила важна, да. Только ведь – поэт не завидует пилоту, а боец – математику. Может уважать. Может чуть тосковать. Может хотеть уметь то же – но так, на обороте мыслей. Поэту хватает стихов, а пилоту – неба. То, что заполняет всего – не оставляет место зависти.

Полноценность.

И любой форсьюзер, который всю жизнь пользовался Силой, но не мог связать двух слов, остановится перед обыкновенным поэтом. Которому удастся вытащить на уровень слов, сквозь слова – то рокочущее в глубине, бессловесное, огромное…

И в музыке, и в красках… И…

И инженер, порождающий невероятные, легче воздуха, при всей тяжести своей, конструкции. И пилот, который умеет летать.

Сила.

Сила.

Сила.

Хотелось бы знать, что она такое. От ума к уму, от сердца к сердцу. Сила того же творчества. Которой подчиняются – добровольно…

Орбита

Эрикен помассировал правый висок.

– Чувствую себя суперменом.

– А я – суперзабраком, – тут же отозвался Тий. Вид у него был усталый. – Но при этом не тру рога.

– Что? – удивился Рик, перестав заниматься височными манипуляциями.

– Это я просто так. Обращаю твоё возвышенное внимание на этот скромный факт. Жаль, нельзя надраться.

– Моё возвышенное внимание не успевает за бурным потоком твоей мысли, – сказал Рик, сдерживая смех.

– Тогда оно не возвышенное, а тупое. Пить нельзя, а хочется. И ещё больше хочется от того, что не знаю – когда нам ещё удастся, и удастся ли вообще.

– Какой трагизм. Это была твоя последняя в жизни пьянка, – на этот раз откровенно смеясь, ответил Рик. – Я даже не знаю, как ты сможешь это перенести.

– Никак. Упаду и погибну. А вообще, – произнёс Тий в пространство. – Такая малявка, мелочь, я её одной рукой вынесу… а…

– А? – Рик уже хохотал.

– А нихрена себе даёт…

– Кто? Ринка?

– Угу.

– Тий, – сказал Рик очень интеллигентным голосом, – следи за своей речью.

Забрак улыбнулся и кивнул.

– Я не люблю быть в ситуации, которую не контролирую. И которую плохо понимаю, – ответил он.

– Хочу тебя утешить: думаю, и мастера, и сама Рина тоже не до конца врубились в то, что происходит. Интересно пользоваться тем, что пока не понятно.

– Опасно.

– Жить опасно.

– Особенно рядом с нами.

– Мда… Знаешь, – сказал Рик, – а я ведь готов пойти на всё, только бы это осталось существовать.

– Что?

– Тёмная империя во вселенной, полной света.

Тий искоса посмотрел на него. Они читали разные книжки. Тий – по технике, Рик – по Силе. Но они понимали друг друга. Всегда.

– Ты этого не видел, – продолжил Рик. – Не ощущал. Я тоже почти не помню. Зримо. Но знаю ощущение. Поля. Мягкого. Ненавязчивого. Глобального. Отовсюду. Которое поглощает и растворяет. Переделывает под себя. А потом чёрный всплеск боя. По мозгам… Та ночь, – его глаза туда и смотрели, – была одной из самых удивительных кусков моей жизни. Я потом не раз слышал, как пахнет смерть. Но это было впервые. И мне отчего-то кажется, что вкус её был другой. Тогда казалось, что рушится целый мир. А знаешь, – Рик резко перешёл от созерцательности к деловому тону, – джедаи нам очень помогли. Сами произвели отсев достойных и недостойных. Так что джедаи, которых вырезали…

– Не принадлежали сельхозкорпусу, – машинально ответил Тий.

– Что было удобно.

Они, не сговариваясь, посмотрели себе за спину, туда, за мостик, на дверь. Империя использовала большое количество джедаев из сельхозкорпуса. Не совсем – джедаев. И они были отнюдь не против…

Это было давно.

– Только бы Ринка не сгорела, – вдруг сказал Тий.

Рик ответил машинально:

– Такая не горит. И мои ощущения говорят мне, что это не похоже на изматывающую работу буром. Скорей… цепная реакция. Растекается прореха. Тем более – не она одна.

Тий усмехнулся. Прислушался. Вздохнул.

– Да, – сказал он. – Растекается прореха. И что из неё пойдёт…

Они оба долго молчали. Под ними плыла удивительно зелёная планета. А на их ментальном экране серебристыми точками подходили к пространственному пересечению корабли.

– Здесь всё закончится, – лиричным тоном сказал Рик.

– Главное, чтоб не навеки, – буркнул Тий.

– Надеюсь.

Они ухмыльнулись друг другу. Тий сказал:

– Скоро будет готова вторая Звезда.

– Это когда ещё будет готова.

– Она в рабочем состоянии, только нетранспортабельна, – ответил Тий. – Движка нет.

– Вот именно. Я как раз об этом говорю.

– И целого сегмента нет, – махнул рукой Тийен. – Но если постараться…

– Джерджеррод постарается, – хмыкнул Рик. – Мастер его напугал. Молниями, понимаешь, расшвырялся. Узнать подобное о своём тихом, скромном, старом императоре – такой шок…

Оба ситха проржались и посмотрели друг на друга.

– Ничего, переживёт, – сказал Тий.

– И даже найдёт в этом свои плюсы. Ведь, – ухмыльнулся Рик, – помолодевший, полный сил император и столь же полный сил главком с чёрным, ну очень чёрным юмором и безо всякой склонности проникаться чужими чаяниями и проблемами…

Они посмеялись вновь.

– Детские мысли такие, – признался Тий. – Выманить ны-фы к Эндору и пальнуть.

– Поздравляю. Ты блестяще воспроизвёл план императора относительно повстанцев. Что тебя заклинило на Звезде?

– Хорошая машинка…

– Не спорю.

– Очень хорошая машинка, – серьёзно продолжил Тий. – Замечательная вещь, если использовать профессионально. Доказано: планету может взорвать с полпинка. А значит, любой другой объект – тоже. Классическое оружие устрашения, которому достаточно выстрелить один раз. И действенная штука при экстраординарных обстоятельствах. Нам бы только ещё продемонстрировать господам офицерам, что если им захочется полетать на такой штуке самим и поизображать раздумье – а не взять ли на пушку Корускант? – это будет очень прискорбно для их мозгов. Вскипят.

– Стань командующим Звездой смерти.

– Скучно, – улыбнулся забрак. – Полетать и пострелять я могу. А чтобы всю жизнь быть привязанным к какому-то объекту…

Рик поднял руку, призывая к молчанию.

– Внимание, – сказал он. – Готовность…

Решение

– Она отказалась, – сказал Куай-Гон.

Шат кивнул, не выказывая удивления, не скрывая досаду.

– Я надеялся, – только и ответил он. Задумался. Тяжело. Надолго. – Я выношу решение. Мы отпускаем Силу. В сущности, у нас нет выбора, – произнёс он. – Нам его не оставили. Мы её не удержим. А так…

Куай смотрел в лицо великого эмиссара. Тёмные глаза. Пустые от усталости.

– Так последствия будут минимальны, – сказал тот. – Сила ударит прежде всего по ним. Источнику дисбаланса. Уничтожит. Галактика ничего не заметит. Заметит… потом не вспомнит. А если мы не откроем шлюз… продолжим из милосердия искусственно удерживать поток… равновесить… удар придётся по галактике. Всей. И на её месте будет пустота. А так… только локальные разрушения и небольшие раны. Затянет.

Мы отпускаем Силу.

Шат смотрел в пустоту.

– Считается, что мы, – медленно сказал он, – многие тысячи лет помогаем поддерживать равновесие Силы. Следим за тем, чтобы оно не было нарушено. Чтобы критическая масса… – он глубоко вдохнул, положил ладонь на лоб, подержал там. – Сила уравновесит себя сама, – пробормотал он. Сейчас он, в сущности, говорил сам с собой, и Куай ему не мешал. – Помощники ей не нужны, где она, а где люди. И прочие живые существа. Глупо считать, что мы как-то помогаем – ей. Мы смягчаем её переходы – для мира живых существ. Она уравновесит себя. И чем сильней на неё давят, тем сильней будет обратный всплеск. Мы хотели… всего лишь смягчить. Сейчас происходит нечто слишком глобальное… ситы… они сделали так, что, если ещё немного подождать, то, когда всё вернётся на круги своя, это будет взрыв. На всю галактику. Сила восстановит равновесие… и чем резче нарушили её течение, тем резче будет прорыв. Что же. Если так. То мы не будем смягчать Силу. Пусть всё происходит так, как выбрали и решили ситхи. Но это ударит только по ним. Глупцы. Неужели они не понимают, что мы всего лишь пытались смягчить… уберечь от взрыва…

Наверное, нет, – сказал насмешливый голос. – Сложно понять глобальные вопросы мироздания, знаете ли, когда для общего блага тебе предлагается умереть.

– Что?.. – непроизвольно сказал Шат.

У-ме-реть, – отчётливо произнес в ответ голос. – Сначала проинвалидничать двадцать пять лет, а потом умереть. Благо галактики, знаете ли, требует каких-то очень индивидуальных жертв. Всё не понимаю, что Шми могла бы сказать Анакину? Приди к матери Силе твоей во славу её и вящую славу Света позволь себя добить? Как-то оно… жертвенно слишком. Причём не понятно, зачем жертвовать во славу того, что пыталось тебя убить.

– Что это? – спросил Шат.

– Не знаю, – ответил Куай.

Вы оба – очень смешные существа, – заявил голос. – Своё благо переводите словом «общее». То ли лицемеры. То ли идиоты.

– Никакой славы, – сказал одними губами Шат, Куай же закрыл глаза и сосредоточился, – они всё равно умрут. Вместе с галактикой.

Так если подыхать от руки врага, лучше захватить врага с собой. Чтобы тому жизнь мёдом не казалась. Это же элементарно.

Голос хихикнул.

Всё равно умирать, – пропел он. – Так пусть и мир вокруг сдохнет.

– Мы, – сказал Шат, тяня время, – не предлагали им… ему смерть. Мы предлагали ему жизнь. Вечную.

Только преобразившись, можно войти в мир Великой Силы, – вновь хихикнул голос. – Что значит – убить себя настоящего. Трудно умирать, – вдруг шелест вместо смеха. – Но особенно трудно, когда никто не замечает твоей смерти…

Куай-Гон открыл глаза.

– Я знаю, откуда это.

Серая долина лордов.

– Война.