Текст книги "Дарт Вейдер. Ученик Дарта Сидиуса"

Автор книги: Jamique

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 57 страниц)

Вейдер и Палпатин

– Йода, – пробормотал Палпатин. – Джедаи. Тантив. Нет, раньше. Храм. Кэмер. Оби-Ван, Кэмер. Куай. Избранный. Йода. Храм…

Его галактическое величество выругалось. От таких выражений хатт покрылся бы несмываемой алой краской. Вейдер смотрел на него во все глаза.

– Джедаи, Храм, – пробормотал Палпатин. – Избранный, мидихлориане. И то, что ты не можешь выздороветь, … – новое количество нецензурных слов.

– Что?

Император поднял голову. Резче обозначились все складки.

– Мне не нравится то, что ты не можешь выздороветь.

– Мне тоже.

– Я не о том, Вейдер, – жёстко сказал император. – Не о твоих физических неудобствах. О факте. Факте физической привязки тебя ко мне. От которой мы не можем освободиться четверть века. И которая и стимулировала эмоциональный взрыв, который чуть не привёл к гибели обоих. Всё дело в связи, – сказал император. – В том, что без меня твой организм нежизнеспособен. Вейдер, тебе не кажется, что это очень странно? Двадцать пять лет прошло. Ну, хорошо. С такими ожогами кожи и слизистых не живут. Тогда. Но я, как смог, вытащил тебя с помощью своих способностей. Впрочем, ты вытащил себя сам. Я помог. Дал дополнительные умения и силы. Но мы с тобой двое, без ложной скромности, самые сильные одарённые в галактике. И ты должен был излечиться, а я – излечить тебя. У меня сильнейшие способности к регенерации и исцелению. Несмотря на бред про тёмную сторону использования силы, которая лечить не может, а только разрушает, и которая нам только и доступна. За четверть века твоих и моих способностей по исцелению и регенерации должно было хватить хотя бы на то, чтобы ты смог обходиться без меня. А вместо этого нас обоих едва хватает на то, чтобы поддерживать твой уровень регенерации в норме. Иначе… сколько раз мы пытались разомкнуться? И каждый раз максимум через неделю приходилось воссоединяться вновь. Поскольку количество поражённых и умерших клеток становилось жизненно опасным. Почему? Ведь именно это тебя бесило. Именно это создавало ощущение полной безнадёжности впереди. А ты терпеть не можешь безнадёжность. Не удивительно, что мы чуть друг друга не перекусали. Ситуация, мягко говоря, крайне неприятна. Очень неприятна. И мы не можем это контролировать.

– Хм… Мы это всё и раньше знали.

– Да, но я хочу сказать… постой. В лаву тебя закатал Оби-Ван.

– При помощи Йоды.

– Да. На Набу Кэмера убил Оби-Ван.

– Тот отвлёкся.

– Не говори ерунды, Вейдер! Ты когда-нибудь отвлекался – в бою?

– Я… да.

Он чуть не отъехал к стене вместе с креслом – так вбуравился в него взгляд императора.

– Да, – ласково сказал Палпатин. – Именно так. Мидихлориане, Избранный, Оби-Ван, Йода. Хррамммм… – он засмеялся. – Как там, ты мне говорил, звали Оби-Вана? Тогда, в Храме? Что-то о том, что этот рыцарь был невероятно чувствителен к Силе? И что Сила вела его?

– Эмиссар Силы.

– Вот, – сказал Палпатин. – Откинулся на спинку кресла. Сложил ладони на животе. Улыбнулся. – Эмиссар Силы.

– Что?

– Вейдер, – император через секунду подался вперёд. – Мы не летим на Корускант. Нам надо…

Мастер, – прозвучало у него в голове вежливый, но настойчивый голос Мары, – вам срочное сообщение с Корусканта.

Маленький корабль в гиперпространстве

Оби-Ван учился ходить.

Ему это давалось нелегко. Цеплянием ногтей по стеночке. Ватной слабостью в ногах. Ноги не свои. Руки чужие. Тело тоже. Он ни разу не думал об этом, а теперь понял. Понял младенцев. Оказалось, что движения младенца потому лишены координации и рассогласованы, что тот впервые пробует своё тело. Инструмент для возможности жизни. Машину. Скафандр. Оболочку.

Мы приходим в материальный мир откуда-то. Оттуда. Только там, и Оби-Ван понял это сейчас с кристальной ясностью, тела просто нет. Инструмента для жизни. Вот этой. Неудобной тяжёлой оболочки. Надо было суметь вернуться в мир ещё раз, чтобы понять: внешний облик там – не тело. Только образ. Привычка внешнего облика. И в этой имитации… совсем не надо думать… как согласовать движение вперёд левой ноги… с положением на месте правой… толчок… отталкивание от пола… перенос… блин, перенос тяжести!!!

А потом надо выбросить вперёд заплетающиеся руки и за что-то схватиться. Потому что падаешь. Но даже этот жест не рефлекторный. Его нет в голове. В спинном мозге. Ты должен… должен выставить вперёд руки!..

Понимание приходит, когда кулём падаешь на пол.

Рина сидела в кресле посреди самой большой каюты на корабле и наблюдала за Оби-Ваном. Не комментировала. Не раздражала. Была. Смотрела. Внимательно и сосредоточенно. Возможно, это был талант. Возможно – отстранённость. А возможно – ещё что-то. Что Оби-Ван чувствовал, хоть не понимал. Что-то, что однозначно не переводило попытки человека научиться ходить в разряд смешного.

Скорей она была озабочена. И устала. Да, скорей именно так. До кончика спинного мозга. Ощущения как после марафона на выносливость. Когда уже пришёл в себя. Но двигаться всё равно не хочется. И реагировать на что-то – тоже.

– Здорово, – с раздражением сказал Оби-Ван, подтягивая к себе конечности, подтягивая всё тело, утверждая спину на поверхности стены. Вздохнул. И так и не расслабился. Сидеть тоже требовало усилий. – Всё расползается. В разные стороны.

– Ты не так давно сумел двигаться, – с практичной логикой возразила Рина. – Наоборот, результат очень хорош. Он просто потрясает.

– Быть может, – кивнул Оби-Ван. – Но для меня хорош не промежуточный результат, а конечный. На данном этапе – элементарно владеть телом. Как обычный взрослый человек. О том, чтобы сражаться, – он криво усмехнулся, – я даже не говорю.

– Тебя не должно это печалить, – ответила Рина. – Не сразу, но ты научишься и сражаться. Восстановишь боевые навыки. Тебе даже будет легче. Они уже есть у тебя в голове.

– А вы позволите мне их восстановить? – усмехнулся Оби-Ван.

– Мы? – спросила Рина.

– Ну да. Вы, ситхи, – Оби-Ван, прищурившись, смотрел на неё. Сидел он более-менее удобно. Как раз напротив. Такие словесные пикировки, кажется, приводили его в тонус. Мазохизм, если подумать. Но из-за всеобщего разжиженного состояния такая острота и горечь оказались очень нужны. Пусть в таком виде.

– Мы, ситхи?

– Вы позволите мне восстановить свою боевую форму?

– А почему нет?

Он удивился. В её голосе не было лжи. Или насмешки.

– А вам это нужно?

– Твоя боевая форма? Нет. Она нужна тебе.

Оби-Ван внимательно посмотрел на девчонку напротив себя. Позиция у них действительно была очень удобной. Друг напротив друга. Глаза в глаза. При этом если смотреть со стороны, удивительно мирные посиделки. Из-за их поз. Рина устала. Поэтому расслабленно полулежала в кресле. Оби-Ван с трудом контролировал своё тело. И, честно говоря, тоже был порядком вымотан попытками заставить его слушаться. Потому его поза сидя на полу и опершись спиной о стену внешне также выглядела расслабленной и мирной.

Фантасмагория. Впрочем, органичная.

– Замечательно, – прокомментировал Оби-Ван её слова. – Ты хочешь сказать, что вы дадите своему врагу восстановить свои боевые навыки. А значит, свою опасность.

– Твоя опасность не в твоих боевых навыках, – ответила Рина. – А в твоих мозгах. А это всегда с тобой.

Оби-Ван помолчал.

– Моих мозгах? – спросил он. – И что такого страшного в моих мозгах для ситхов?

– При чём тут ситхи? – спросила Рина. – Вопрос не в них, а в твоей голове. Хотя, возможно, для ситхов ты опасней всего. Но это потому, что для тебя они враги. Или чуждые и чужие. В общем, тут мало разницы.

– Погоди, ты о чём?

– О тебе.

На пятой секунде Оби-Ван невольно отвёл взгляд. И вернул его только усилием воли. Дело не в том, что он был невротиком или слабаком. Но что-то не то было в глазах девчонки, сидящей напротив. Что-то крайне уродливое. Раздражающее. Неправильное. Нелюдское. Он не мог подобрать нужного термина. Наверно, потому что его не существовало в природе. Одно было понятно: труднопереносим взгляд, из которого на тебя смотрит не личность, а пустота.

– Обо мне?

– Ну да, – повторила она терпеливо.

– И что такого во мне?

– Ты, – ответила она.

– Это игра в шарады? – спросил он язвительно.

– Если бы ты не злился, а подумал, всё было бы проще.

– Для тебя?

– Для тебя.

– Знаешь ли, твоя схоластика…

– Хорошо, – прервала его Рина. – твоя опасность в том, что ты собой представляешь.

– А что я собой представляю?

Она вдруг улыбнулась.

– Зачем – что? Кого. Оби-Вана Кеноби.

– Твой ответ достоин всех твоих предыдущих реплик.

– Оби-Вана Кеноби, – повторила она, – воспитанника Ордена джедаев, джедая, ученика Куай-Гона, учителя Анакина Скайуокера и…

– Учителем Скайуокера, – насмешливо сказал Оби-Ван, – был Сидиус. А я – так, ненужная деталь биографии Избранного.

Рина с любопытством посмотрела на него. Подождала. Поняла, что продолжения не последует.

– Нет, – сказала она мягко. – Мастер Палпатин был учителем мастера Вейдера. А джедая Скайуокера воспитывал ты.

Он смотрел в её глаза. Она – в его.

– У меня впечатление, – сказал Оби-Ван, – что через твои глаза на меня смотрит совсем другой.

– Я как вместилище воли мастера Сидиуса? – спросила Рина. – Интересная мысль.

– Ты сама говорила, что они действуют через тебя.

– Да. Действуют. Но не думают.

– Они вообще не думают? – засмеялся Кеноби.

– Они применяют через меня Силу, – ответила Рина. – Когда это необходимо. В этом аспекте их уровень неизмеримо выше. Но они никогда не пытались за меня думать.

– Действительно, зачем? Ты и так думаешь так же, как они. Зачем заставлять, если можно запрограммировать с детства?

Рина помолчала. Её молчание сначала принесло чувство победы. Потом это чувство начало блекнуть.

– Не думаю, – ответила, наконец, Рина. – Я себя очень хорошо помню. Мне ничего не пришлось менять. Я сразу восхитилась ими обоими. Их ощущение мира было такое же, как моё. По-моему, мастера искали себе учеников именно по соприродности. Даже не по силе. Я не помню ни одного из моих соучеников, у которого была другая природа. Мастера искали детей по подобию. По-моему, так эффективней.

– Подобие? – прищурился Оби-Ван. – Как это подобие можно почувствовать в ребёнке? И точно знать, что не ошибся?

– А как ты знаешь, что вот этот цвет – белый, а тот – коричневый? Видно.

– А если только кажется, что видно? К тому же, то, что ты не видишь среди своих учеников иных, чем ты или твои мастера, может объясняться очень просто: ты видишь результат умелого воспитания.

– Ты думаешь, воспитание может убить природу?

– А разве нет?

– А в тебе оно её убило?

– А при чём тут я?

Она засмеялась.

– Твоя природа – не то, что поощрялось джедаями. Но именно на ней ты вылез из смерти, – она покачала головой. – Ты боец по природе. Человек, который никогда и никому ничего не прощает. А Орден постулировал покой и отсутствие мести.

– Это кому я ничего не простил?

– Ордену – того, что он тебя изувечил. Учителю – того, что тот был слишком слаб. Ученику – того, то, что сумел не сломаться. Ты не простил неполноценности себе и полноценности другим. Ты жил ради мести. Ты делал неполноценными других. Ты хотел смерти полноценных. Хотя бы смерти. А лучше – унижения. И ломки.

Она замолчала. Оби-Ван молчал не потому, что ему было нечего сказать. Напротив. Слишком много слов и эмоций. Он ухватился за одну. За одно. За одно из наиболее идиотских её утверждений.

– Мой учитель – был слабым?

– Конечно, – ответила Рина. – Он не принимал формальных установок Ордена, но в конечном счёте действовал так, как ему велел Орден. Несколько буч в Совете для разрядки. Возможно, для поддержания самоуважения. Но когда Орден ему приказывал, он подчинялся. Хотя был не согласен. Это называется слабость. Он и тебя выучил в полном соответствии с духом Ордена. Хотя его не принимал. И ты не принимал, пока тебя не сломали. При помощи твоего учителя. Знаешь, фанатику, который ломает тебя под общий канон, можно многое простить. И даже понять. Злиться, не принимать, но понимать, что тот был искренен. Но быть переформированным под канон рукой человека, который сам не принимает этот канон, унизительно. И невыносимо.

– Куай-Гон, – тихо сказал Кеноби, – был не таким. Ты не смеешь… Он… Он был… человеком, которого я любил. И люблю.

– Да, – ответила Рина. – Как человек, он был способен внушить любовь. А как джндай, пользовался ею для дела.

Оби-Ван сжал зубы. В следующий миг хлопнул удар, пронёсся кинжальным смерчем. Рина блокировала его, профессионально и спокойно. Ментальный натиск о ментальный блок. Хлоп. Грудью с размаху о стену.

– Ты очень сильный, – сказала она. – Действительно сильный. Тебе не надо комплексовать по поводу того, что ты не скоро сможешь держать меч в руках. В конце концов, наши боевые навыки важны не внешними приёмами боя. Как и навыки жизни, – она взглянула на него. – А лгать я тебе не собираюсь. Привыкай. Неужели для тебя так невыносимо слышать то, что и ты сам знаешь?

– Да это выдумки твои, тоже мне – носительница абсолютного знания, – сказал Кеноби. – Твои выдумки обо мне. Ты вообще ничего обо мне не знаешь. И взяла на себя функцию, понимаешь ли, вещателя истины. Твой блистательный анализ моего душевого состояния поверг меня в гомерический хохот, если хочешь знать. Сидит тут, такая умная – и говорит мне – что чувствую я по поводу того или другого. А я, дорогая моя, никого не презираю. И никому не мщу. Я люблю своего учителя. Я любил своего ученика, пока он не превратился в нечто, что нельзя назвать человеком. Я до сих пор оплакиваю мой дом – Орден. Я… я всё сделаю, чтобы Куай-Гон снова бы смог жить. Я плакал над ним. Он был… с ним ушло всё хорошее, что… да что ты обо мне знаешь! Тоже мне – ученица…

– Значит, ты никому не мстишь и никого не презираешь?

– Представь, да.

– Значит, я тебя переоценила.

– Что?

– Я была о тебе лучшего мнения.

– Способность презирать и мстить – это лучшее мнение? – он рассмеялся. – Ну, я точно попал к ситхам. Спасибо, а то я уже думал, что ошибся адресом. Ты мне с первого взгляда показалась нормальным человеком. Я чуть не решил, что ошибался в своём мнении о вас. Уж больно на первый взгляд ты выглядела нормальной. В общем, так, – он улыбнулся. – Для того, чтобы подняться в твоём мнении, я и пальцем не шевельну. Например, не стану никого убивать, поливать грязью или издеваться. Извини. Понимаю, что разочаровал. Но идеал вашей братии для меня немного не то, о чём я мечтал с детства. Я не киллер, не властолюбец, я не умею презирать, умею привязываться, умею любить, умею хранить верность и благодарность. Так что ты меня и правда переоценила.

Рина выслушала его, не отводя взгляда.

– Хорошо, – сказала она. – Тогда давай учиться ходить.

– То есть?

– Ну, раз говорить нам не о чем, давай используем время с большим смыслом.

– Давай? – спросил Оби-Ван. – Мне не нужна твоя помощь.

Он стиснул зубы и встал. Попытался. Резко. Слишком резко. Какое-то время постоял на четвереньках. Это его отнюдь не смутило. Ему сейчас вообще было безразлично, в какой именно позе эта девчонка его увидит. Потом медленно подгрёб к себе все конечности. Сделал рывок. Одновременно оттолкнулся руками от пола и перенёс тяжесть на ноги. Сел на корточки. Теперь надо руками по стенке…

Его руку ухватила на удивление сильная рука и помогла подняться. Он был слишком занят проблемой того, как встать. И воспользовался помощью, даже не подумав. А теперь он стоял рядом с Риной.

– Какое тебе дело до того, что я думаю? – спросила она. – Какое это отношение имеет к восстановлению двигательных функций? Пойдём.

– А зачем тебе мне помогать? Лучше посмотри, как я корячусь.

– Оби-Ван, – сказала она. – Если мы будем разговаривать дальше, это ни к чему не приведёт. Считай меня дроидом. Или сиделкой. Давай, – она сделала шаг.

– Тебе так важно, чтобы я нормально пошёл?

– Да.

– Почему?

– Я не переношу.

– Что?

– Когда ты такой. Не можешь справиться с новым телом. Это неправильно. Унизительно. Гнусно.

– Да я ваш враг.

– Да.

– И ты не хочешь унижения своего врага?

Она вздохнула.

– Дело в том, – сказала она, – что статус врага тоже надо заслужить. Враг – это тебе равный. Прочие – только песок. А ты враг. Личность. Сильный. Враг – это тот, кто тебе равен. Униженный враг – унижение и для тебя. А мне не нравятся те, кто нас всех так унижает.

– Не нравится чувствовать собственный рецепт на себе? Остальные – только песок? И их унизить вы считаете себя вправе?

– Мы их не унижаем, – ответила Рина рассеяно. – Унизить значит передвинуть на более низкое место. А они все там с рождения и до смерти. Мне и моим мастерам не нравится другое. Мы явно доросли до стадии, в которой мы не песок для тех, неизвестных нам, а враги. И они нас уничтожают, как врагов. А относятся, как к песку. Наверно, сила привычки. Только нам это не нравится. И мы собираемся с этим поспорить.

– Это Сидиус решил, что вы уже враги? – засмеялся Кеноби. – Это случайно, не иллюзия выпячивающего грудь морского песочка?

– Если мы сможем их победить, то не иллюзия. А если они победят нас, мы и вернёмся в состояние праха, – она пожала плечами. – Всё будет выяснено на практике. Мы собираемся драться. А ты?

– Я?

– Да. Ты. Для тебя больший враг мы или создатели мира Великой Силы?

Он помолчал. Прикусил губу. Взглянул на девчонку.

– Пошли, – хмуро сказал он. – Час ходьбы по кораблю. Нормально?

– Нормально.

– Я ничего не ответил.

– Ты подумай. Это важно. И у нас пока есть время.

– Много?

– Пять часов.

– Через пять часов мы выйдем из гиперпространства?

– Да.

– Я понял.

Он сделал несколько шагов, опираясь на её руку. А затем, как сделав вдох перед ударом, открыл тщательно скрытый до того канал, глотнул – не своей маленькой силы, Великой. Стал её линзой, проводником.

И ударил.

Защита девчонки была сметена, как паутина смерчем.

Там. Разговор в скальных породах

Ситх и джедай смотрели друг на друга. Кэмер мягко подался назад и прижался спиной к обваленному грунту.

– Вот она, Великая Сила, – непонятно сказал он.

– Сайрин, это сделал ты?

– Обвал? – спросил забрак. – Не думаю. Это сделали вы.

– Я?

– Вы, мир… Великой Силы. Это как с лавиной. Ну да, я крикнул. Но ведь одним криком город у подножья горы не снесёшь.

Куай-Гон, прищурившись, смотрел на забрака.

– Я не понимаю, о чём ты. При чём тут я?

– При деле, – ухмыльнулся Сайрин, взглянув на него.

– Да, – ответил Куай сухо. – Я пытаюсь выжить.

– Вместе с бабочками и травой?

– А ты вместе с альпинистским снаряжением?

– Да, пожалуй.

Забрак поелоздил спиной по осыпи, устраиваясь поудобней.

– Твоя беда в том, что я никогда не верил джедаям, – сообщил он Куаю.

– И вечно и необоримо желал нам мстить?

– Было за что.

– За то, что тысячу лет назад ваши предки всерьёз решили захватить мир? А наши им этого не позволили? Хэмеир, а зачем нам нужна эта вражда? То, что было раньше, я знаю, всегда встаёт между нами. Но раз есть шанс…

– Раздавить нас окончательно, – меланхолично закончил Кэмер, – то почему бы вам им не воспользоваться? Когда ты понял, кто я…

– Ситх?

– Нет. Чей именно я ученик. И кто именно мой учитель. И кого вы профукали под своим боком. Понимание это огрело тебя только в вашем мире Великой Силы. От шока и благоприятной обстановки прочистило мозги, – забрак смотрел на джедая застывшим немигающим взглядом. – Но затем ты стал сильно занят, оперативник Джинн. Тебе пришлось делать вид, что ты борешься за выживание вместе со мною. А я тебе поблажки не давал, – забрак ухмыльнулся. – Думаю, большую часть реального времени мы продрались. Я расчищал себе площадку. С помощью тебя. Тебе больше ничего не оставалось, как сражаться, – новая ухмылка. – Потому что я мог бы тебя убить. И мир Великой Силы тебе нисколько б не помог. А я создал себе здесь свой мир… ауру боя, – ухмылка стала усмешкой. – Ты ведь считаешь меня крайне недалёким, джедай? Верно? Я так и понял.

Куай тоже прислонился спиной к осыпи.

– Я не знаю, что с тобой, – сказал он. – Что происходит у тебя в голове. Я понимаю. Одиночество и замкнутость пространства порождает странные фантазии и мысли. Сознание перегружено. Но ты выскажи мне то, что ты думаешь. Тебе станет легче.

– Идёт, – кивнул забрак. – Мы прекратили с тобой бой от толчка в Силе.

– Да, – сказал Куай. – Я помню.

– Эдакий тектонический сдвиг, – хмыкнул Кэмер. – Ты рванул посмотреть. Не мог оставаться на месте. Это в Великую Силу скопом рванули твои собратья. Ночь длинных ножей, – забрак хихикнул. – Мой учитель на пару с моим братиком уничтожили Храм.

– Да, – сказал Куай. Лицо его заострилось.

– Они ушли в смерть, – сказал Кэмер. – И смерть сделала их сильнее.

Что-то столь странное прозвучало в его интонации, что Куай-Гон резко вскинул голову. На него смотрел забрак. Давно знакомый забрак с жёлтыми глазами. Но сквозь глаза смотрел взгляд…

Реакция обычного существа на опасность – шаг назад. Реакция на опасность бойца – шаг вперёд. Куай шагнул вперёд и положил ладонь на рукоять меча.

– Я – ученик своего учителя, – сказал забрак, и в его голосе плеснуло презрение. – А он видит всех вас насквозь.

– И ты ему веришь?

– Почему бы нет? Он, знаешь ли, за всю жизнь мне ни разу не соврал. Смерть ничего не изменила.

– И что он нашёптывает тебе теперь?

– Ничего, чего бы не знал я сам. Я пока не знаю, в чём штука, – он усмехнулся, – но я знаю, что мир Великой Силы был создан вами, джедаи. Ваше желание контролировать мир воплотилось. Да так, что тому грёбанному государству, которое думало, что контролирует вас, и не снилось. Зачем вас контролировать? Вы сами. И себя. И мир. И душу.

– Замолчи.

– Задело?

В следующий миг, без предупреждения, алый луч вырвался из отверстия рукояти и понёсся вперёд со скоростью, превышающую скорость света в несколько десятков тысяч раз.

В лицо джедаю.