Текст книги "Дарт Вейдер. Ученик Дарта Сидиуса"
Автор книги: Jamique
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 57 страниц)
Рина
Её учителя не объяснили ей, зачем. Нет, объяснили. Мы выходим из гиперпространства. Нам надо передать сообщение в Центр Империи. Держи пола связь.
Вчувствуйся, – добавил её личный мастер.
Можно ли держать такого рода связь вне гиперпространства? Неизвестно. Что такое вообще этого рода связь? Неизвестно тоже. Переклички одарённых возможны в любого рода пространствах. Главное, чтобы в одном.
Возможно ли через разные? Попытки были. Но результаты, наверно, известны только мастерам.
Они оба устранились. Прошёл большой кус времени, в который она ощущала слабые токи связи. Но два мастера отгородились от неё и ото всех зеркальной гладкой поверхностью, не пробиваемой ни при каких обстоятельствах.
Даже если бы кто-то захотел.
А потом они сфокусировались вновь и передали связь ей. Не было особого труда держать связь, когда та была уже налажена. К тому же её сильная сторона – умение слиться с любым потоком.
Чисто женское умение, между прочим. Мужчина ищет своей Силы, женщина – чужой.
По крайней мере, легко её воспринимает.
Тоже не аксиома и не закон. Император часто говорил, что женщина порой замкнута только на себе и никогда не услышит другого. И так называемые попытки спасти любимого человека – всего лишь попытки подстричь его под свой уровень. Изменить под свой мир.
Психология.
Им читалось очень много психологии. Профессиональной.
Но в этом случае всё было просто. По определённым параметрам своей одарённости она великолепно держала любую связь. Очень хорошо принимала. Особенно своих.
А сейчас – ей вообще отдали конец готовой нити. Погрузили в готовый поток. Открыли канал. Только слушай.
Она слушала.
Она слышала и то, что её мастера вернулись в гиперпространство. Но связь себе не вернули.
Личный мастер. Это так шутили. Она не отвечала на шутки. Она принимала словосочетание всерьёз. И не собиралась этим ни с кем делиться.
Не всё и не все знали друг о друге. Со стороны они казались сплоченной единой группой. Эдаким добровольным интернатом. Большой радостной компанией, в которой нет ни у кого друг от друга секретов. Одарённые.
И что? Исток её дара лёгкого убийства был только при ней. И при двух её мастерах.
Всё случилось очень просто. Из-за лайнера, который выбрали для неё для перелёта на Корускант. При сообщении в Центр Империи оттуда оплатили перелёт для неё и для её сопровождающего по высшему разряду. Это был один из лучших трансгалактических кораблей. Это и оказалось причиной.
На третий день перелёта их вытащил из гиперпространства тральщик команды, пиратствующей в этом секторе. Таких в первые годы Империи было немало. Их корабль почти не мог сопротивляться. К нему быстро прицепили притягивающий луч. Сам он был атакован множеством мелких кораблей. Взяли на абордаж, одним словом.
Эти существа грабили богатые корабли. Но при Империи, которая реагировала на такие вещи достаточно быстро, лучше было не оставлять свидетелей. Поэтому в корабль входила бригада зачистки и аккуратно уничтожала пассажиров и команду. Потом брали всё ценное, тела уничтожали, корабль забирали с собой и переделывали под другой. В рабство продавать пассажиров было накладно. При Империи рабство оказалось вне закона. Интересный был закон: на всём пространстве галактики. Император одним махом объявил все миры, которые ещё не входили в империю, подлежащими этому закону. Под этим предлогом многим секторам бывал объявлен ультиматум, а затем они завоёвывались. И Тёмного лорда во главе имперского флота встречали как освободителя.
Удивительно много людей оказывалось в рабстве в не-людских секторах. Ксенофобия обычно после таких рейдов во флоте безмерно возрастала. А с освобождённых Империей планет почти всё мужское молодое население уходило в имперскую армию.
Она сглотнула и усмехнулась. Принцесса спит сто лет, сто лет, а храбреца всё нет и нет – и если рыцарь не найдётся, принцесса так и не проснётся…
Пусть рыцарь.
Тогда, на корабле, пассажиров пыталась защитить команда. Недолго. Их быстро убили. А дядя Эван заперся с ней в каюте, и когда выплавили дверь, встретил огонь огнём.
Слишком много смертей пришлось на один концентрированный промежуток. Она знала, что это смерть. Она чувствовала её. Они и под кровать забилась дома, потому что ощутила этот запах.
А сейчас запахом был полон весь мир.
Дядя Эван не пережил и трёх секунд. Она стояла за перегородкой, за которую тот её засунул. Те, кто вошли в каюту, не успели сделать и трёх шагов.
Слишком много смертей за один концентрированный промежуток. Расцвёл цветок. Крик. Волна. Абсолютно чёрная. Она развернула лепестки за считанные доли секунды.
Те, кто вошёл в каюту, не прожили и мгновения. Те, кто был подальше, умерли почти тотчас. Нападавшие, недобитые пассажиры. Те, кто был на пиратских кораблях, возможно, успели что-то понять.
Но через три секунды это было уже не важно. Она припоминает, что осознавала всё. Волна для неё была так же материальна, как и тело дяди Эвана, которое вот уже три секунды было только телом. Она хотела убивать. Не из самозащиты. Не из страха. Не из ненависти. Но вкус смерти разбудил в ней её собственный вкус. Ответом на ответ. Смертью на смерть. Даром на дар. Они пришли, чтобы убить. Она вернула им то, что они принесли с собою.
Потом она долго сидела на полу и качала голову дяди Эвана на руках. Есть ей захотелось очень не скоро. В каюте не было еды. Она выбралась в коридор и, переступая через тела, отправилась туда, где обычно кормили. В столовую. Она шла туда долго. И на привычном месте там не оказалось еды. Но потом она нашла её в помещении, смежном со столовой. Там тоже были мёртвые тела. Они были везде. Она нашла еду, взяла запас побольше и вернулась к дяде Эвану.
Так прошло три дня. Множество мёртвых кораблей висело в чёрном пространстве. В них лежало множество мёртвых тел. Она ничего не убирала. Даже тех, которые убили дядю Эвана. Даже если бы и могла. Они были для неё не более чем предметы. Раз в день она выходила на добычу. Система жизнеобеспечения в корабле функционировала прекрасно. Кислород, свет, еда. Она могла жить так долго.
На третий день из гиперпространства выпрыгнул флот. Имперские «виктории» ровным строем. Она не видела их. Но почувствовала жизнь, которая появилась рядом. Потом сознания её кто-то коснулся. Беззвучными словами прозвучал голос. Он сразу успокоил её. Это был свой.
Затем к их лайнеру подлетело несколько челноков. И на борт ступил лорд Вейдер во главе нескольких подразделений. Он появился в её каюте вместе со штурмовиками. Много людей в белых доспехах, которые носил раньше дядя Эван. Это успокоило её совершено. Она спокойно дала себя увести. Только кивнула на дядю.
– Да, конечно, – ответил лорд Вейдер, – мы заберём его.
Он увёз её на «викторию», в то время как штурмовики и дроиды очищали корабли от тел. Всё было просто. Всплеск её цветка почувствовали и лорд Вейдер, и император. И не постеснялись направить флот.
В своей каюте он расспросил её обо всём. Не подлаживался под примитивную речь, как очень любят взрослые. Просто задавал вопросы. Иногда своим беззвучным голосом. Голос этот ей нравился. Она отвечала. После её рассказа он на минуту задумался. А потом рассказал ей про свою мать. Про то, как она умерла у него на руках после недель пыток на дыбе. И как он вышел из шатра и вырезал всех до одного.
– Я не мог применять Силу, как ты, – сказал он ей. – В таких количествах. В Ордене почувствовали бы и у меня были проблемы. Пришлось действовать мечом. Но если б я мог, я б превратил Татуин в могилу, – он снова подумал. – Без ненависти. Не было ненависти. Напротив, полная амнезия чувств.
И передал ей на беззвучном языке это понятие.
А потом добавил:
– Я очень любил маму.
И тогда в ней что-то разжалось, и она снова захотела чувствовать и воспринимать.
Так произошёл контакт. Он спас её от хронических осложнений после шока. Непереносимость тех вещей чуть не замкнули её на самой себе. И что из этого вышло, никто не знает. Возможно, она убивала бы любую жизнь, которая появлялась в радиусе её действия. И так продолжалось до тех пор, пока системы жизнеобеспечения корабля не вышли из строя, а она бы не умерла. Может, её бы сумели увезти. Но всплески смерти тогда продолжались. И на какой-то планете, кто-то, случайно небрежно задев ребёнка, получил гибель всего региона.
Дар лёгкого убийства был до сих пор с ней. Она теоретически восприняла установку о том, что без серьёзной причины не стоит отнимать жизнь у другого. Мёртвый уже мёртвый, его не воскресить. Не стоит делать необратимых вещей, хорошенько не подумав.
Лорд Вейдер объяснил именно так. Он сказал, что сейчас некоторые существа ему бы очень пригодились. Их информация, их знания, или ещё что-нибудь. Но их нет. Так что не стоит делать то, что обратить невозможно. Если это, конечно, не необходимо.
Она поняла. Не надо убивать тех, кто может пригодиться. Другого стимула не было. Она убивала легко. И через минуту уже не думала об этом.
Естественно, чисто теоретически она понимала, что это те самые последствия, которые не удалось устранить. Ну и что? Они ей не мешали. Она в состоянии контролировать себя. Ей безразлично: убивать или не убивать. Никакой тяги к убийству. Ей просто всегда невыразимо глупыми казались рассуждения о ценности любой жизни.
А личный мастер… так, шутка. Лорд Вейдер не забыл её. Тем более, он и император понимали, что ребёнку на первом этапе будет нужно общение и обучение именно от Вейдера. Но лорд и сам был не прочь. Он был занят, как и император. В отличие от император, ещё постоянно в разъездах. Но в промежутках между военными компаниями он уделял ей много времени. Остальным тоже. Определённое время. Ей больше. В силу устранения последствий шока.
Потом привыклось.
Так получилась ученица лично лорда Вейдера. Но она всегда неплохо его чувствовала и понимала. И эти четыре года – тоже. Императора тоже.
Мара тогда истерику устроила. Особенно, когда император съехал с катушек. Это было хуже всего. Тем более что плохо стало в итоге самому лорду. Но он не мог не гоняться за сыном. Просто не мог. Она даже не пыталась объяснить это Маре. Она передать это не могла. Парень, который в ночь, полной смерти, прорезает мечом полог шатра и выходит из него убивать. Это твоя кровь, с которой ничего нельзя сделать. И от которой невозможно отказаться, даже если она ненавидит тебя.
Её мастер никогда и ничего не делал просто так. Как и император. Тот даже с ума умудрился сойти в нужных ему целях. Рина не верила, что сейчас они оба просто устали. И потому попросили её подержать связь. Это было попросту невозможно. Если они отдали связь ей, значит, это необходимо. То, что они при этом ничего не объяснили, было даже привычно. В их племени каждый думал своей головой.
А её учитель сказал: вчувствуйся. Это был хороший совет. Этим она сейчас и занималась.
Библиотека
День начинался, как обычно. Как обычно, начиналось утро. Машины сотрудников прилетали на залитый утренним солнцем широкий прямоугольник стоянки. Сотрудники оставляли там свои средства передвижения, входили в просторное здание, на ночь поручённое только дроидам и Высшей электронной охранной системе АР, разработанной специально для культурных хранилищ и конгломератов. Где-то в пять утра взялись за свою работу дроиды-уборщики. А до того всё помещение тщательно вентилировалось особым воздушным составом. Тот уничтожал любые опасные бактерии, споры, даже просто повышенную влажность, опасную для помещённых в хранилищах информационных записей любых видов. Система тщательно вычисляла уровень потенциальной опасности для хранилища. Она никогда не спала. И по ночам она одна была хозяйкой всего многоярусного, огромного здания Эди, прячущегося своими нижними этажами глубоко в недрах планеты.
Сотрудники входили, открывали свои рабочие кабинеты и залы личными картами. Где-то, где это допускалось, система открывала окна, впуская внешний воздух. Особенно в читальных залах. Он циркулировал по их огромным пространствам, наполняя территорию столов и дек шумом листвы и запахом утра.
Пользователи библиотеки, которая входила частью в общий комплекс хранилища и музея, придут сюда только через час. Первый час сотрудники называли закрытым. Он предназначался для обустройства и внутренней работы.
Здесь работала также большая бригада электронщиков. Это необходимо: хранилище было оборудовано системой, по сложности сравнимой с той, что обеспечивала жизнедеятельность на космическом корабле. Именно они с утра снимали показатели с системы, проверяли правильное функционирование всех её составляющих. Их техники во время рабочего дня могли быть срочно вызваны как к примитивно глючащей стандартной читательской деке, так и в восстановительную лабораторию, где возникали подозрения насчёт верной работы сложных электронных процессов.
Заведовал этим отделом некто Шарп. Профессионал теперь уже не только в электронике, но и в библиотечном деле. Этот неторопливый средних лет человек трепетно любил книги. И втайне гордился тем, что бесценная ископаемая редкость может, будет сохранена благодаря его вмешательству. И что он сможет одним из первых увидеть эту редкость.
Всё это лирика. Это Шарп понял, как только включил персональную профессиональную деку, входящую в общую библиотечную сеть. При входе в эту сеть на деке отображалась главная страничка хранилища Эду. Главная их сайта.
Теперь там отобразилось нечто невообразимое.
Что-то вроде заготовки тех кричащих реклам, того спама, который, к великой гордости Шарпа, уже несколько лет не имел никаких каналов доступа в библиотеку.
Но это была не реклама. Большими буквами на нейтральном фоне была набрано три фразы.
«Сенсационное информация: у главнокомандующего имперских вооружённых сил лорда Вейдера обнаружились дети. Это молодые лидеры Альянса: приёмная дочь Бейла Органы Лея Органа и виновник взрыва первой Звезды Люк Скайуокер. Следите за новостями».
Звонками взорвалась вся библиотека. Эта чушь висела на всех машинах и деках. Шарп срочно связался с техническим обеспечением планеты. Ему ответил хороший его знакомый и коллега. Коллега его ругался, как сто хаттов.
– На всей планете! Буквально за полчаса до того, как ты позвонил! Не зависимо от часовых поясов!
– А сектор?
–<…>. С главным пунктом общей системы я сам пытаюсь связаться! Перегрузка! У нас в секторе все сети полетели! <…>
Шарп переключил связь на ждущий режим и медленно наклонился к деке. Раздался сигнал внутренней связи.
– Господин Шарп, – холодный и профессиональный голос директора хранилища госпожи Сати подействовал на него освежающе. – Насколько я понимаю, это безобразие творится по всей планете. Поэтому я вас не обвиняю. Но через час придут читатели. Что будем делать? Я к вам сейчас приду.
Она пришла, всё такая же жёсткая и прямая, как обычно. Только взгляд, что необычно, на изнанке горел сухим напряжением и огнём. Шарп давно понял, что госпожу директора из себя может вывести только угроза её библиотеке.
– Это вирус? – поинтересовалась она с порога.
– Хвала космосу, нет, – помотал он головой. Пока она шла, он успел всё проверить. – Просто какой-то очень умный дока сделал так, чтобы это объявление при любом входе в голонет выскакивало на экран первым. Посмотрите, – он показал на свою деку. – Я нашёл нашу начальную страничку, а сейчас с базового компьютера загружу её во всю систему. Мне кажется, делу поможет простая перезагрузка с одновременным вычищением ненужного спама. Система не инфицирована. Я уж боялся, что кроме этого, мы вообще никуда не сможем войти. Сможем. И после ряда действий эта агитка вообще перестанет появляться. Кажется, нашёлся какой-то суперхакер из Альянса, – вздохнул он. – Всё этим террористам неймётся. Насколько я понял, они это запустили по всей галактической сети. Бред какой-то.
– Это точно, – сухо сказала госпожа Сати. – И я надеюсь, что с этим бредом вы справитесь до прихода читателей. А также что он никак не скажется на общебиблиотечной сети. Проверьте всю систему. Я подожду результатов в своём зале.
Она стояла у окна, крепко обхватив локти руками. Пальцы судорожно впивались в мягкую ткань. За её спиной была пустота одного из хранилищных залов. Во всём прочем здании кипела сверхинтенсивная, несвойственная этому часу работа. Со всей возможной скоростью люди, дроиды и система устраняли последствия «политической провокации». Так уже успели объявить по головидению.
Все работали, устраняя неполадки. Она стояла и смотрела в окно. Отвратительная зелёная зелень. Совершенно непереносимый утренний, горячий и одновременно прохладный свет. Розовое и золотое, с синего, преломляясь в зелени листвы…
Она прищурила глаза и наклонила голову. Вектор действия она им всем задала. Кажется, их хранилище будет первым, которое полностью освободится от последствий террористической информационной диверсии. Которая, надо сказать, совершенно не выгодна Альянсу.
Да и откуда у них возможность влезть в сеть такого масштаба? А если и есть, то возвращаемся к вопросу: для чего?
Зачем Альянсу обнародование информации о том, что в их рядах сражались дети Вейдера? Если они это скрывали предыдущие двадцать с лишком лет. Или изменилась ситуация? В чём? В чём она изменилась?
Она вцепилась пальцами в локти так, что стало больно. Но не двинулась с места. Мотма? Бейл? Джедаи? Они остались ещё в живых, эти джедаи?
Никакой информации. Никакой внятной информации. Но она-то. Она двадцать лет работает в заведении, которое учит обращаться с информацией на высшем уровне. Между прочим, профессиональное образование хранителя учит таким способам поиска, какие контрразведке не снились. Почему бы контрразведке не формировать свои ряды из работников информационных хранилищ?..
Глупо как. Она вновь подняла голову и посмотрела в окно. Глупо. И ничего уже не исправишь. Хотя нет. Можно. Используя свои профессиональные навыки последних лет. Первых лет, впрочем, тоже.
Сложный конгломерат различных свойств. И слишком большой масштаб действий. Не надо и почти двадцать лет провести в политике, чтобы понять: мошку пушкой Звезды Смерти убивают. Зачем такой залп? Кому он нужен? Ну, узнает галактика об отпрысках лорда Вейдера. Ну, будет некий скачок-заворот в общественном сознании. Ну и что? Что в том, что сын Вейдера взорвал Звезду? Тут же предоставят информацию о том, что ни Вейдер, ни его сын не знали о своей кровно-родственной связи. Что информацию скрыли те же повстанцы. От этого и произошла трагедия.
С работниками отдела имперской пропаганды она лично не знакома, но, судя по тому, как они работали до сих пор, люди не зря зарабатывают свои деньги.
Дети Вейдера. Надо же.
Она холодно, отстранённо проговаривала про себя эту фразу, цепляясь за смешную иллюзию того, что сможет ещё от этого отстраниться. Она расчленяла фразу на слова, она представляла их в системе знаков. Букв. У лорда Вейдера есть дети. У главнокомандующего имперских вооружённых сил…
Она развернулась. Почти упала на компьютер. Он был уже свободен от заставки. Поисковик. Система мира. Нет. Не то. Нужен другой поисковик. На слова. На упоминания. На коды. То, что знают немногие. И в чём даже не подумают скрыться. Потому что… от кого скрываться? Знают только свои. А те, кто сможет стать чужим… они умерли. Они умерли. Они все умерли…
Рука вцепилась в клавиатуру. Разрядка после абсолютного покоя лет, кажется, плохо переносилась организмом. Он не желал успокаиваться и думать трезво. Нет. Неверно. Ум её был по-прежнему холоден, совершенно спокоен, чуть презрителен по отношению к её неестественно ведущему себя телу. По отношению к её цепляющейся за клочки забвения и уже криком кричащей душе. Надо делать. Надо что-то делать. В таком виде… в таком состоянии… Это невозможно.
Эмоцию не надо убивать. Любую эмоцию можно переплавить себе во благо. Если тебе больно, пусть твоя боль станет ненавистью. Ненавистью разумной, ненавистью холодной. Чистый холодный клинок, направленный в сердце врага. Эта ненависть не затуманит ум. Она обострит все чувства, она поможет интеллекту функционировать в несколько раз быстрее. Она станет твоим союзником: холодная, острая стрела, которая упорядочит и подчинит одной цели твои желания, которая структурирует твои мысли…
Когда Шарп вошёл в главное хранилище, за монитором основного библиотечного компьютера сидела женщина с холодным бледным лицом, прямая. Её пальцы, почти не приподнимаясь, периодически пролетали по клавиатуре, набирая строчки, и останавливались, пока взгляд читал.
– Госпожа Сати, – он подошёл, – наши неполадки…
Он осёкся.
– Да? – холодно спросила женщина. – Вы хотите сказать, что они устранены?
– Д-да, госпожа.
Что случилось с этой женщиной? И где были его глаза?
Директор хранилища Эду была невероятно красива.
Не смотря на все свои пятьдесят лет.
