Текст книги "Наследие (СИ)"

Автор книги: Jaira

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

– Не совсем, – улыбнулся Бен. – Я родом из Вайе, но в рыцари меня посвятили в Октаве, поэтому я и служу его величеству. Хотя я был бы рад вернуться домой.

– Так что же тебе мешает?

Бен помрачнел. "Что это промелькнуло в его глазах? Что за воспоминания его гнетут?"

– Я дал клятву отцу, и не покину службу, пока не выполню ее.

– Клятва? Странный вы народ, рыцари, – воскликнул Менелнаур, – как это у вас разнятся эти два определения: клятва и служба. Ума не приложу, как это могут быть две разные вещи!

Сперва Бенрада весьма удивил вывод веллийца, но потом он рассмеялся и ответил:

– Я думаю, все дело в подходе.

И почему она раньше не узнала этого о нем? Не распознала в нем уроженца Вайе, хотя эти русые гладкие волосы и голубые глаза только им и принадлежат! Добрый нрав от природы, доверчивость, граничащая с незыблемой верой. "Как же это многое объясняет!" Бедняга, а она его считала вероломным дуболомом.

Тем временем эльфы продолжали расспрос.

– Вы, вайенцы, все еще храните реликвию Протекторов?

– Смотря какую именно.

– Я говорю о стреле.

"Стрела?!" Неужели та самая стрела, сразившая первого Протектора? Теперь забыто даже его имя, не то чтобы его деяния, его история, а эта стрела – это настоящая святыня! Удивительно, как она сохранилась через семь тысяч лет после Переломной Битвы. Вдруг беседа для Джайры стала крайне интересна. Эта святыня – одна из самых мощных в мире сил, сил добра и Света. Что, если с помощью нее можно победить Мортоса? Но, с другой стороны, лишить мир такой благодати – значит, обречь его на безнадежность. Тогда возникает другая мысль: может быть, в мире есть и другие реликвии, раз сохранилась самая древняя?

– Мы и не заботились о ее сохранности, – "Берегись, Бен, как бы твоя беззаботность не стала роковой ошибкой". – Это все паломники. Их молитвами вокруг города возник духовный щит, он и защищает Вайе. Каждый, кто приближается к воротам, забывает о всех злых помыслах и видит в самом существовании города благо. Это удивительное действие, не правда ли? Вы сами слышали наверняка, что коренных жителей Вайе считают самыми добродушными...

– Не то слово, – усмехнулся Менелнаур.

– Возможно, именно благодаря этой реликвии вайенцы рождаются такими.

– И очень жаль, что такими рождаются только вайенцы, – вздохнул Долнарн. – Если бы люди оставались такими всегда, уверен – мир пережил бы совсем другую историю.

Взор эльфа, и без того всегда туманный, унесся куда-то к облакам, и Джайра заметила, что Бен, сам того не осознавая, проследил за его взглядом и как завороженный тоже окунулся в далекие мысли. За все время путешествия с Бенрадом Джайра успела сделать о нем много выводов, но сейчас он вновь представился ей по-новому. Вайенец. Это почти одно и то же, что патриот. Это герой в душе. Это самый настоящий Человек, каким названный должен быть в нынешнее время. До этого ее сводили с ума его попытки вывести загадочного наемника на откровенный разговор, но сейчас стало предельно ясно, что из себя представляет Бенрад. А эта его болтовня – просто неуверенность в себе и неумение заводить дружбу, но он очень усердно старается, за что ему опять же можно только воздать хвалу. Вот только раньше он ничего настолько серьезного о себе не рассказывал, так что же: рассказ о своем родном городе – очередная попытка снискать расположение наемника? "С какой целью?.." Даже если и была какая-то цель, во-первых, предполагались только благие намерения, во-вторых, он сам о ней расскажет – Бен не из тех людей, которые очень долго выжидают.

Ближе к закату караван вновь раскинулся широким лагерем у небольшого подлеска. Эльфы вместе с Джайрой расположились ближе к деревьям и как можно дальше от людей. Пока Джайра возилась с запутавшейся уздечкой, веллийцы разожгли костер и сложили вещи около поросшего мхом упавшего дерева прямо рядом с костром. Соловые лошади смирно стояли рядом с ними, никуда не отходя. Все умиротворение портил только вороной жеребец наемника, вдруг пустившийся плясать и кувыркаться по траве назло хозяину, бросившего уздечку и погнавшегося за питомцем с надеждой спасти седло. Наемники с хохотом наблюдали за этой картиной, пока Джайра сама не начала играть с Вороном. Рыцари молча поглядывали из глубины лагеря, устало снимая доспехи. Купец уединился в палатке, у ее входа, как и положено телохранителю, вновь встал рослый немой хецин. Вокруг большого кострища разложили одеяла, на которых и разместились рыцари. Единственным на ногах оставался Бенрад, с улыбкой глядевший на дальний огонь велийцев. За его спиной в одном шаге сидели пятеро рыцарей, чуть отделившись от всех остальных, в особенности от Королевских Мечей. Под грозным взглядом Гарольда никто из четверых не решался что-либо сказать, пока кастелян сам не нарушил молчание.

– У этого мошенника нюх на выгодные знакомства. Еще ночью первого дня, как мы вышли из Китрана, я видел, как он заходил в палатку к господину Сальмонею.

Улыбка на лице Бена исчезла, появилась тревога.

– Наверно, господин Сальмоней хотел вознаградить Кровопийцу за спасение каравана.

Смелая попытка возразить принадлежала такому же, как Бенрад, статному рыцарю, только менее жизнерадостному. На испепеляющий взгляд Гарольда он пожал плечами.

– Вознаградить, – процедил кастелян. – Никакой вор не заслуживает награды.

Бенрад, растратив свое терпение еще днем, резко обернулся к нему.

– В отличие от нас Сальмоней разглядел в этом наемнике человека высочайшей ценности, – тяжело вздохнув, он добавил: – Похоже, мы опоздали.

Статный рыцарь переглянулся с остальными, но, не найдя ответа, произнес:

– О чем это ты?

– Он попытался завербовать Кровопийцу в свою охрану, награду ведь обычно выдают прилюдно, – собеседник согласно кивнул. Гарольд начал с несколько большей силой, чем требовалось, чистить ножом яблоко.

С дальнего костра заглушаемая перебранками наемников и бряканьем посуды послышалась песнь настраиваемой эльфийской флейты. Все начали говорить в полголоса.

– Зря ты так несправедливо поступил с этим человеком, Гарольд, – покачал головой Бен.

– Отчего же? Я не из тех людей, которые обращаются на равных с продажными и бесчестными наемниками.

Бен одарил его мрачным взглядом, но кастелян не заметил его, сосредоточив свое негодование на яблоке.

– Ты сам сказал: нам нужен тот, кто знает цену человеческих жизней и понимает, когда нужно действовать решительно. Вполне объяснимо, что он скрывал свою известность, – Бен снова обратил свой взгляд на Джайру, все еще дурачившуюся с конем, – ему бы не дали проходу охочие до таких трофеев. Ведь он бы принес весомый авторитет тому, кто бы его завербовал в свою охрану...

Дочистив яблоко, Гарольд отдал его самому молодому рыцарю, еще мальчишке, и принялся за другое.

– Я повторюсь, Бен: это наемник. Как бы ни приласкал ты кошку, она гуляет сама по себе. У всех наемников на уме только одно: выгода. Чего же ты ждешь другого от этого прохвоста?

– Но ведь он не просто наемник! Он Лис, он Кровопийца!..

Черноглазый рыцарь, по внешности больше походивший на крестьянина, удивленно переглянулся с седым соседом Гарольда, но тот только тихо усмехнулся.

– Не слишком ли мерзкое сочетание? – не унимался кастелян.

Едва сдерживаемое в предыдущих словах восхищение Бенрада теперь фонтанировало.

– Неужели ты не понимаешь, Гарольд? Нам нужен этот человек, потому что это тот, кого мы искали. Пускай он наемник и вор – так уж сложилась его судьба, но он не злодей. В нем что-то есть. Что-то, что сразу говорит: "я не предам, не брошу и выполню свой долг до конца". Это человек чести, да такой, которой ни у кого нет. В нем есть все от благородного рыцаря, но он не рыцарь, и никогда им не будет. Но он герой, каким никогда не стать никому из нас. Герой, за которым пойдут люди. Разве ты не понял, что заставило его признаться, что он Кровопийца, чем он пожертвовал?

Захваченные пылкостью речи друга, рыцари ошеломленно глядели на него, все, кроме Гарольда, упорно чистившего яблоко.

– Скорее всего, – снова ответил статный рыцарь, – это было что-то личное, что-то вроде долга.

– Именно! – радость Бена от того, что хоть кто-то его понимает, передалась и слушателям. – А то, что он беспричинно помог Сальмонею? Спас наш караван? А вспомните, чем знаменит Лис: тем, что обставил Гильдию воров в Китране. Неужели, Гарольд, ты не видишь, что это благородный человек? У него есть честь, есть чувство долга и свои принципы, просто он попал не к тем людям. И вот он рядом с нами, а мы оскорбляем его до глубины души, презирая его только за то, что он заступился за обреченного на смерть человека.

– Не преувеличивай, – второе яблоко было предложено черноглазому рыцарю, тот принял его с явно преувеличенной благодарностью. – Он может быть простым обманщиком. Если бы купец умер, подозрение пало бы на ассасина среди нас.

Бенрад всплеснул руками.

– Он уже нас обманывал, но только из убеждения, что ему не нужна слава.

Кто-то из наемников рассказывал путевую байку, почти все люди, даже рыцари, собрались вокруг рассказчика. Ранимая флейта замолчала. Громкое повествование сопровождал только стрекот насекомых.

Бенрад, чувствуя, как в нем растет досада, со вздохом продолжил вполголоса:

– Гарольд, признай: мы нашли того, кто нам нужен. Просто он оказался более независимым, чем ты предполагал.

Кастелян поднялся с места и взял из палатки плащ. Вернувшись обратно, он накинул его на плечи, слегка поежившись, и устремил взгляд в огонь, обуреваемый весьма плохим расположением духа.

– Эта независимость может погубить и все наши замыслы, и нас самих. Был бы он рыцарем или хотя бы дворянином, я был бы уверен, что он никогда не отступится от морали, но природа наемников такова, что они пользуются моралью как средством достижения выгоды, а не убеждением.

– Я только что тебе доказал, что у него есть благородство, а ты снова обвиняешь его в подложности!

– Но ведь отчасти он прав, Бен, – статный рыцарь хлопнул по плечу молчаливого старого рыцаря и кивнул кастеляну. – Мы не можем быть уверены в том, что в какой-нибудь момент он не обратит свои высокие качества против нас же, – взяв свой не понадобившийся плащ, он направился к своей палатке.

– Поэтому я и добиваюсь его дружбы, – почти свирепо произнес Бен. Рыцари изумленно уставились на него. Еще никогда Бенрад не был так суров и решительно настроен. – Ардонии нужен этот герой, и я выполню свою клятву во что бы то ни стало.

– Иди, дело твое. И передай ему, что он там стоит на часах! – крикнул вслед кастелян.

Зовя его, рыцари попытались вернуть Бенрада, но внезапно заговорил старый рыцарь:

– Оставьте его. Он вайенец, а они душой чувствуют добро в человеке. Он почувствует того, кто нужен нам всем – настоящего героя. Дайте ему разобраться во всем.

Когда Бенрад с смутными чувствами подошел к костру веллийцев, Джайра расседлывала Ворона.

– Боюсь, у меня для тебя плохие вести, – начал со вздохом рыцарь, подойдя к ней с виновато опущенными глазами, будто это он доставляет ей неприятности. – Гарольд расставил часовых, и в этой части лагеря он сказал назначить тебя. Мне жаль, что все так получилось...

– Бен, тебе незачем извиняться за кого-то. Ты же, в конце концов, не внушаешь другим людям мысли досаждать мне пустяками подобного рода? – он улыбнулся. – А от того, что у кого-то не хватает смекалки показать все свое отношение ко мне, мне плохо не станет. Мне не впервой бессонная ночь.

– Присаживайся, – снова услышав голос Долнарна, молодой человек позабыл о недавнем неприятном разговоре и с легким поклоном в благодарность присел рядом с велийцами на мшистом дереве.

Менелнаур снова начал подбирать мелодию на флейте. Джайра принялась чинить потрепанное седло. Долнарн, распутав уздечку, положил ее рядом с ней и начал ворошить огонь, чтобы тот разгорелся ярче.

– Можно задать вопрос? – подал голос Бенрад после нескольких минут нерушимого, но приятного молчания.

– Конечно, – отозвался Изилкаль. Все это время он рассматривал расшитый ясеневыми листьями коричневый камзол вайенца.

Рыцарь искоса взглянул на наемника, размышляя, не обидит ли этот вопрос нового друга, и сказал:

– Как вы познакомились с Кровопийцей?

Джайра опустила плечи и обреченно покачала головой.

– О-о-ох... И как ты только узнаешь, о чем их спрашивать? Уж они-то любят эту байку.

– Отчего же ее не любить, – засмеялся Менелнаур, оставив флейту. – Это замечательная история.

– Если не считать в ней меня – может быть, – осердилась Джайра.

Долнарн в отличие от братьев не улыбался.

– Если бы нас не было рядом, ты бы мог погибнуть.

Теперь молчание стало угнетающим. Менелнаур начал наигрывать что-то нежное короткими отрывками.

Изилкаль начал повествование:

– Недалеко от Озера Дождей есть Одинокий Утес. Его склоны настолько неприступны, что ни одно существо, живущее ныне в Ардонии, не знает, что кроется в тени его скал. Тем не менее, если ранним утром, когда солнце только появляется из-за холмистой равнины росистых полей и не может дотянуться до верхушек древнего леса, где властвуют лугару, его первые лучи падают на полукруглый выступ почти на самом верху Утеса. Его можно хорошо рассмотреть, если выплыть в это время на середину озера. Находились авантюристы, жаждущие удовлетворить свое любопытство и узнать, что за сокровище прячет Утес, но никому не удавалось преодолеть даже половины его высоты.

Долнарн подкинул сухой травы в огонь, и пламя взвилось искрами к нависающим над ними ветвям деревьев.

– Однако, – продолжал веллиец, – нашелся ловкий искатель приключений, смогший обуздать строптивую скалу. Друг мой, не хочешь ли рассказать, что было в пещере?

Джайра косо посмотрела на эльфа, но промолчала, продолжая зашивать порванное левое крыло. Веллиец улыбнулся.

– Что ж, расскажем мы о том, что видели в тот день. По рассказам старого волхва, повстречавшегося нам у опушки древнего леса, молодой смельчак в плохом настроении отправился к Одинокому Утесу и так и не вернулся. Среди местных он слыл покровителем Гильдии воров этих краев, но отправился за добычей в одиночку, никого не предупредив.

Не мешкая, мы трое решили посмотреть, не нужна ли помощь этому человеку, и собрали с собой лечебные снадобья на случай, если он сорвался с острых камней. Чем ближе мы подходили к скалам, тем явственнее чувствовался гул из пещеры. Сначала это был просто рокот, как будто земная твердь содрогается от внутреннего жара, но потом на всю округу разнесся чудовищный рык, повергший всех в ужас. Лес, наполненный звуками, мгновенно затих. Через мгновение из пещеры, как из жерла вулкана, вышло огненное облако, оставившее горячий след в воздухе. Рык повторился еще раз, и из грота выбежал человек, стремглав несущийся к обрыву. У него не было выбора, кроме как прыгать вниз от настигающего его пламени. Как только он исчез из виду, из пещеры вылез старый дракон.

– Дракон?! – внимательно, как ребенок слушает сказку, Бенрад слушал эльфа и испытал почти такое же детское потрясение от услышанного.

– Да, дракон, – печально ответил Долнарн. – Он едва смог взлететь. Этот полет был последним – он отправился умирать в Сумеречную Долину.

Веллийцы опустили головы. Джайра вздохнула, скорее раздраженно, чем скорбно.

– Дальнейшее тебе будет не интересно слушать, – произнесла она. – Они нашли меня с переломанной ногой у подножия скал. Приняли в свой клан, выходили и попрощались.

– Как все скучно, – шутливо нахмурился Менелнаур.

– Конечно! – воскликнул наемник. – Были бы вы в этой пещере, рассказывали бы все по-другому, – отложив починенное седло, она разложила покрывало на противоположной стороне костра и расположилась на нем спиной ко всему лагерю. Бенрад отметил для себя, что наемнику важно остаться наедине с эльфами, раз он так нарочно делает вид, будто никакого каравана вовсе нет.

Увидев, что Изилкаль достал свою лютню, Джайра немного успокоилась.

– Могу я поперебирать струны? Давно не держал в руках хорошего инструмента.

– Конечно, мой друг.

Струны звонко отзывались на каждое прикосновение, производимое Джайрой. Настраивая лютню, она прикрывала глаза, стараясь прочувствовать голос инструмента. Бенраду было отчетливо видно, как его друзья рыцари у своего огня прислушивались к нестройной игре лютни, так давно не слышанной ими. Размышляя над рассказанной поразительной историей, он не обращал внимания на тихие отрывистые переговоры веллийцев с наемником на эльфийском.

– Драконов не видели с того самого дня, – наконец произнес он, – как закрылась Сумеречная Долина. Тогда же пропали и Протекторы. Отчего мог пробудиться дракон, да еще такой древний?

Уловив нить рассуждений рыцаря, Долнарн улыбнулся, глянув на Джайру.

– Самые древние – всегда самые чувствительные. Возможно, он как-то отреагировал на чувства Протекторов.

– Так значит, Протекторы были где-то рядом?

На восторженный голос Бена повернулось несколько наемников. Джайра шикнула на него.

– В те дни ничего примечательного ни в Шерии, ни где-либо еще в Дождливом Краю не произошло. Воры были начеку, каждого странника проверяли и даже провоцировали, чтобы он сотворил хоть что-то, что могло бы выдать в нем Протектора. Они никого не нашли. Все могло быть, – пожала она плечами. – Ты же знаешь: Протектора в одно и то же время легко отличить от обычного человека, но сложно заметить. Они мастера скрытности.

Безразличие, с каким Кровопийца произнес эти слова, возмутило Бенрада, и он решился на откровенный вопрос:

– А ты сам веришь?

– Во что?

– В то, что Протекторы еще существуют.

Веллийцы внимательно смотрели на обоих, не смея прерывать разговор.

Джайра задумчиво взглянула в пламя, остановив дрожание струн. Ей вспомнилась Эврикида, ее незыблемая вера в этих спасителей, ее рассказы об истории мира, как вершили ее Протекторы, и кем были эти герои... Тогда все воспринималось иначе, сейчас же эта вера стала далеким и слабым проблеском надежды на будущее, но лишь отголоском той убежденности, с которой жила ведьма огня.

– Не знаю.

Веллийцы удивились не меньше рыцаря такому ответу.

– Странный ответ. Обычно говорят однозначно "да" или "нет", а ты не знаешь.

– Не знаю, потому что слишком много "но" и слишком мало "возможно". Это истина – они когда-то защищали мир, пытались поддерживать обе силы в гармонии и равновесии, за прошедшие эпохи осталось очень много следов их пребывания и подвигов, но сейчас очень мало не то чтобы признаков, даже надежд, что они где-то есть.

Лютня уже немного мягче отзывалась пальцам.

– Но ведь тогда мир должен превратиться в хаос.

Струны болезненно звякнули.

– А разве сейчас не хаос? Урожай все скуднее, зимы холоднее, лето жарче. Бесконечный Океан затягивается дымкой Туманных Вод, и только Юг защищен от разрушающегося севера магическим заслоном. Единственное доказательство того, что кто-то еще остался.

– А я верю, – впервые Джайра видела Бенрада таким разгоряченным решительностью. – Я видел их реликвию. Я чувствовал через нее их благодать, я видел людей, которые способны на великое добро, один из них причем ты, – наемница слабо усмехнулась. – Я не знаю, почему я все еще верю, но мою веру не сломать.

Джайра улыбнулась.

– Этим вы и отличаетесь, вайенцы, – неукротимой верой, единственные во всем мире.

Лютня ласково запела. Отдельные звуки начинали выстраиваться в до трепета знакомую всем мелодию.

– Откуда же ты? – осторожно спросил Бен, заглядывая в глаза другу. По правде сказать, этот вопрос волновал его не меньше, чем Гарольда вопрос о происхождении Кровопийцы.

– Понятия не имею, – засмеялся наемник. – Да и так ли это важно?

– Как же! А кто были твои родители?

– Я их никогда не знал, – Джайра встала, чтобы лучше держать лютню, – меня воспитывала приемная семья из Пекны, потом я... присоединился к своему клану, потом был у наставника на попечении. Своей родины я не знаю.

Изилкаль сочувственно вздохнул.

– Ну, а какой город тебе по душе? Ведь ты много странствовал.

Лишь на мгновение задумавшись, наемник ответил:

– Таар. Мне там спокойно.

Бенрад был в растерянности. Звуки лютни еще больше отвлекали его.

– Но ведь ты не хецин?

– Нет, но и не ардонец, – лукаво ответил Кровопийца.

Музыка звучала все громче. Едва успел Бен произнести:

– Так кто же ты? – грустная отрада появилась в сердцах слушателей. Менелнаур поддержал лютню флейтой, и велийцы запели.

Полусонные наемники и рыцари обернулись к дальнему костру. Мгновенно весь лагерь затих, слушая Песнь Ветра, по которой так истосковались души. Редко где услышишь пение и музыку в Ардонии, разве что в храмах Сакротума, эту однообразную убаюкивающую мелодию. После угрозы бардоубийц из Темного Круга уже давно никто не решался запеть прилюдно.

Голоса эльфов задевали самые далекие воспоминания, вызывали заветные чувства. Их пение под стать музыке то стихало, умиротворяя душу, то взлетало отчаянным кличем, поднимая отважный дух. И несмотря на то, что пели они на эльфийском, Песнь Ветра понимали все.

Когда Песнь закончилась и Кровопийца снова степенно расположился на покрывале, отдав с благодарностью инструмент Изилкалю, у всех, кто был в лагере, часто бились сердца. У Бенрада блестели в глазах слезы тоски. Ничего не сказав, он кивнул велийцам, слабо улыбнулся наемнику и вернулся к рыцарям.

– Ты напоила их души эликсиром очищения, – первым нарушил тишину Долнарн, заговорив на эльфийском.

– Им это было необходимо, – вздохнула Джайра.

– Не беспокойся, я подарю им спокойный сон.

Снова зазвучала флейта, переливаясь в нежнейшей эльфийской колыбельной.

Через минуту лагерь начал засыпать.

Джайра, все так же сидя спиной к каравану, спустила повязку, устало вздохнув.

– Очень странный и редкий человек, – произнес Изилкаль, кивнув на вопросительный взгляд Джайры в сторону рыцарей.

– Редкий?

– Да, раньше такие патриоты были не редкость, а сейчас... Ты знаешь это даже лучше нас.

Джайра хмыкнула. "Потому что патриотом быть опасно".

– Впрочем, он вайенец, – продолжал Изилкаль. – С ним нужно быть поосторожнее, особенно тебе.

– Мне? – она отогнала безобидного светлячка, бьющегося о щеку. – Почему это?

– Главная особенность вайенцев – видеть насквозь твою душу. Он увидит тебя, какая ты есть, несмотря на все твои маски.

Джайра издала саркастический смешок, припомнив болтовню Бенрада на дороге.

– Где уж ему меня разглядеть...

– Ты его недооцениваешь из-за его простоты, – тон велийца был серьезен, – а ведь этот рыцарь уже мог заинтересоваться тобой.

Джайра нахмурилась. "Пусть это не будет правдой..."

– Что-то ты сегодня слишком подозрителен, – покопавшись в седельной торбе, она достала сверток с зачерствевшим хлебом и с досадой надкусила ломоть. – Я не думаю, что Бен может прятать карты в подкладке. Он не из таких людей.

– Но он может говорить не всю правду, ведь так? Признайся, ты ведь даже не обратила внимания на то, что он носит бронзовый ясень?

Джайра недовольно скривилась, больше от сказанного эльфом, чем от скверного хлеба. Посмеявшись над ее выражением лица, Долнарн достал из своей сумки ароматный сочень с цветочным медом и подал его девушке.

– Зато он уже выяснил немного о твоем прошлом.

– Это не такие уж важные знания, – отмахнулась Джайра, принимая с голодным взглядом из рук Долнарна желанную пищу.

– И все же. Будь с ним аккуратнее, но не обижай, – с наслаждением откусывая сочень, она только хмыкнула. – Он может стать твоим самым преданным другом.

– Если не поклонником Кровопийцы, – с набитым ртом проговорила наемница.

Эльфы коротко засмеялись.

Колыбельная стихла. В роще запели ночные соловьи. Ворон встрепенулся, услышав треск сучьев, разламываемых рогами неосторожного оленя, и снова положил голову на траву, распугав всхрапыванием облепивших нос кузнечиков.

– Давно ли ты смотрела на звезды?

Джайра взглянула на Долнарна. "Так вы пришли мне что-то рассказать?.."

– Мой день удался, если я не ночую под открытым небом, – она развела руками. – Как видишь, в последние дни удача не дует в мою сторону.

– Тогда у тебя прекрасная возможность поговорить со звездами.

– Ты же знаешь, Долнарн, я не сильна в чтении по звездам, а все предсказания считаю не более, чем внушением.

Эльф вздохнул и поднял глаза к ночному небу.

– Очень жаль, что ты не веришь звездам, а ведь в последнее время они неспокойны.

Когда Эврикида делала предсказания, которые в дальнейшем так или иначе сбывались, она говорила те же самые слова.

– Что ты имеешь в виду? – вся тревога наемницы передалась в одном вопросе.

Предсказатель посмотрел на нее. В его глазах отражались пляшущее пламя и призрачный свет стареющей луны.

– Грядут большие перемены. Начало уже положено. Звезды дрожат и трепещут, их охватывает мрак. Что-то грядет. Что-то, что изменит весь мир.

– И что же это?

Веллиец покачал головой.

Где-то рядом заухал филин.

– Этого звезды не говорят. Ясно только одно: если не произойдет чудо, мир умрет. Вся его история может исчезнуть по прихоти только одного.

Менелнаур предложил брату флягу, и тот сделал большой глоток.

– То есть известно, кто за этим стоит?

В голове Джайры друг с другом боролись совершенно разные предположения. Она надеялась, что все же это не коснется убийцы ведьмы огня, но в ожидании худшего сердце замирало.

– Его образ, светлый при рождении, омрачён страданиями, а деяния осенены смертью. В его руках – сила мрака, оружие хаоса и уничтожения.

От волнения у нее расширились глаза.

– Постой, судя по всему, это темнейший, но... «образ омрачен страданиями»?

Ответил Изилкаль:

– Каждому, кто присягнул мраку, пришлось пережить тяжкие беды, душевные терзания, которые изуродовали душу. Архимаг был братом Драгонусу, так или иначе предательство кровного родства – это очень сильное потрясение, не говоря уже об убийстве.

– Но ведь в преданиях не сказано, что стрелу пустил он.

– По его желанию началась война, – заговорил Менелнаур, – по его злобе и ненависти обе стороны столкнулись в Переломной Битве. Он не мог не понимать, к чему это может привести.

– Тогда мне, да и всему миру, не понять, чего он добивался этой битвой.

Долнарн, оторвав задумчивый взор от догорающего огня, снова посмотрел ей в глаза.

– Что бы хотел получить провинившийся человек?

От удивления Джайра открыла рот.

– Прощение?! Да вы шутите! Войной получить прощение?

На ее громкие возгласы спавшие лошади приоткрыли глаза. Ворон навострил уши.

Долнарн кивнул.

– Окончив войну между двумя сторонами, он бы исчерпал конфликт и остался бы один на один с братом. Драгонус простил бы его и очистил раскаявшегося светом всепрощения, архимаг смог бы все начать сначала. Но у него ничего не вышло, Протектора убили, а его возненавидел весь мир и устрашился его бездушия и могущества. Никому не известно, что он хочет сотворить, но продолжившийся род Драгонуса он ненавидит не менее, чем его – весь свет. Ведь они повсюду возносятся людьми, их почитают как великих героев и спасителей.

Джайра встряхнула головой, приводя мысли в порядок.

– Но ведь каждый из них хоть раз сталкивался с ним. Почему он не просил прощения у них?

– Ему был дорог брат, а не его потомки, изменившиеся за тысячелетие до неузнаваемости – ведь он смог восстановить силы только спустя это время. К тому же, мрак одолевает его, он лелеет только свою злобу. Многие предполагают, что его самого уже давно нет, осталась только ненависть.

Вдалеке застонала выпь.

"Почему Эврикида мне не рассказывала этого?"

– Откуда вы все это знаете?

Долнарн хитро улыбнулся.

– Звезды многое могут рассказать, но прошлое расскажут только летописи и те, кто получил его в наследие.

Второй раз за разговор Джайра испытала крайнее удивление.

– Вы видели Протектора?

– Знали одного из них, но он давно уже мертв, – вздохнул Менелнаур.

– Остерегись архимага, – взволновано произнес Долнарн. – Звезды видят твое участие в будущем, но не говорят о дальнейшей судьбе.

– Мое участие в будущем? – недоверчиво переспросила Джайра.

– Одинокий странник со многими именами, обладающий невероятной силой, – так они всегда называли тебя.

– Меня? Невероятная сила? Вот это бред! – на очередной возглас хозяйки Ворон недовольно фыркнул. – И как вы только можете в это верить.

– Ты сама поведала нам о том, что следишь за ним. В своих замыслах ты себя не ограничиваешь, так что мы можем разгадать твою тайну, – она возвела глаза к небу. – Остерегись его. Миру будет плохо без героев.

Джайра раздраженно цокнула языком и покачала головой. "Меня мир почему-то не спрашивает, нужен ли он мне..."

Поняв, что разговор окончен, веллийцы начали тихо напевать поминальный молебен, в котором прощались с Эврикидой. Джайра, натянув повязку, встала с места осмотреть отведенные ей под охрану окрестности.

Люди спали безмятежным сном. Вопреки ожиданиям ночь была тепла, поэтому многие спали рядом с палатками. В шатре купца покачивалась расплывчатая тень, мелко и быстро шевелившая длинным фазаньим пером. У догорающего кострища рыцарей спали Бенрад и тот статный рыцарь. На сколько помнила Джайра, у него на молочно-белом плаще был вышит шелковой нитью расправивший крылья феникс с оливковой ветвью в лапах. Не мудрено вайенцу иметь в друзьях такого известного человека – самого Молодого Феникса, грозу октавских воров.

У костров на другом конце лагеря бродили зевающие часовые. Чуть поодаль в темноте лохматили гривы и хвосты вздрагивающие лошади, изредка перемениваясь глухим ржанием. Над спящим караваном высоко в небе пролетала клином стая журавлей, отправившихся к Югу. "К близким холодам..."

Джайре не давали покоя мысли о сказанном веллийцами. Мортос задумал грандиозную катастрофу, и она как-то будет участвовать в этом. Мир не готов к еще одной разорительной войне с мраком, она это понимала. Сейчас, когда все народы настолько разрознены между собой и враждебно настроены, ухитряясь грызться и внутри общества, война уничтожит их всех поодиночке. Самой сильной державой, способной выставить мощную армию, была Ардония, но она гниет изнутри. Эльфы не смогут сражаться на два фронта – мгла не даст им отсрочки и уничтожит их княжества, если они перебросят часть сил на помощь людям. Дварфов, наделенных наибольшей сопротивляемостью магии, но не способных к ней, не видели уже достаточно много времени, чтобы понять – в Оркулуме не все ладно. Аль-Пассал еще держится на ногах – до тех пор, пока работают светочи, отгоняющие мглу с востока. Сражаться некому... Возможно, и не обязательно сражаться. Если бы было достаточно сильное оружие и тот, кто способен его удержать, архимага можно было бы победить. "Это было твоей тайной, Эврикида?"

Всю оставшуюся ночь Джайра терзалась догадками и предположениями, угнетающими душу. Эльфы издалека наблюдали за ней, давая поразмышлять над услышанным.