Текст книги "Наследие (СИ)"

Автор книги: Jaira

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

– Я попросил Бена помочь мне.

Даже не оглядываясь, можно было почувствовать, какое облегчение и отраду дали ему эти слова заступничества. Джайре на какое-то время показалось, что сейчас он тяжело опустит руку ей на плечо и произнесет что-то трогательное, отчего она пожалеет, что вообще завела с ним знакомство, но он просто глубоко вздохнул, расправил сжатые плечи и слегка улыбнулся. "Счастливый ты мой... Смотри, как бы эта улыбка не стала причиной крепкой ссоры между нами".

– Вы обязаны помочь Акуну, господин Сальмоней. Он вылечил вас. Без него вы могли бы уже сейчас увидеть своих почивших родных. Несмотря на враждебность к приближенным короля, он пришел к вам на помощь, ответьте ему тем же.

– Ваша просьба граничит с требованием, Лис, но как бы я ни хотел помочь вам, я не могу. Зная Гарольда, я могу сказать, что он не послушает никого, разве что короля, совесть и долг. Таковы все рыцари, вы наверняка уже убедились в этом, – он окинул взглядом Бенрада. Бедняга, уже второй раз за эту ночь ему дают ярлычок с надписью "типичный рыцарь-дуболом". – Все же лазейку в его крепость принципов и устава можно найти.

– Вот только как? – развел руками Бен. – Вы сами знаете: устав – это такие строгие правила, против которых пойти – разбиться вдребезги. Мы сами его позвали, поэтому тоже можем попасть под удар. Так что это невозможно. Друг, я предлагаю устроить колдуну побег.

"Если бы все было так просто..." Джайра покачала головой.

– Ему некуда идти. Он живет в Васильковом Луге очень давно, деревня стала для него домом. Местные достаточно хорошо к нему относятся, и еще ни разу у него с ними не было проблем. Было бы жестоко заставлять его покинуть Васильковый Луг.

– Ну, он мог бы пойти в Китран, – предложил купец. – Известно, что в Китране есть некое Убежище чародеев. Уверен, ему бы там оказали гостеприимство.

– И еще Исра. Да и Сиерикон тоже. Чародеи есть повсюду, это все знают, но никто не может их поймать...

Джайра их уже не слушала. Им не понять, почему чародеям так дорого то место, где они смогли прожить достаточно долгое время. Отодвинув разговор на второй план, она сосредоточила взгляд на пламени свечи, ровно горевшей на утреннем безветрии. Огонь уже был не чисто голубым, а желтым. На стенах высились тени предметов великанских размеров, едва заметно шевелившихся вместе с огнем. Каждый чародей – это тот же огонек, вокруг которого толпятся тени. В одиночку ему очень трудно бороться с темнотой, если только помещение небольшое. Но мир велик, а у чародеев после изгнания из ардонского народа дома не стало, им постоянно приходится прятаться, убегать от своих гонителей. И слава Небесам, если они уходят вовремя. Их пламя – это магия, а тени, держащиеся вокруг, но на расстоянии, – это люди, не желающие ее принимать. Как бы чародей, порой, ни не хотел выделяться и использовать свои способности, магия все равно находит выход, проявляет себя сама. С детства их обучают контролировать ее, и если ты чародей, то гонений тебе не избежать. Раньше, рассказывала Эврикида, чародей в семье – это была великая радость и гордость, а сейчас это позор и горе. Они всегда одиноки, и если где-то им удается обрести гармонию, маленький домашний очаг, то для них это шанс начать нормальную жизнь. Это только для рыцарей и высокородных господ сменить место жительства – значит, начать новую полноценную жизнь, а для изгоев – это потерять все и начинать заново. Акун не из самых сильных, поэтому ему будет очень тяжело найти новое место и снова воссоздать тот свой маленький кусочек мира, в котором он жил в деревне целых семь лет.

На глазах тени стали меркнуть, а пламя терять свою яркость. Через стены Василькового Луга крался предательский рассвет.

– Солнце встает.

Мрачность слов впиталась в наступившую тишину, нависшую в комнате. Ни рыцарь, ни купец так и не пришли к общему решению.

– Если мы хотим действовать, то нужно действовать прямо сейчас.

Джайра смерила Бенрада недоверчивым взглядом. "Уже "мы". Как быстро! Ну, уж нет, Бен, хватит!"

– Не мы.

– Что? Я не понял...

– Не мы, а я должен действовать. Я понял, что вы ничего не можете сделать в этом деле, – может быть, и могут, но с нее довольно их влияния на ее жизнь, ближе она их не подпустит. В долгу должны остаться они перед ней, а не она перед ними... "Ну, конечно же! Рыцарский долг!" – Я должен идти.

– Постой! Друг, подожди...

Гарольда было найти несложно: пристально следя за каждым из деревенских, он изредка проводил короткий допрос прямо рядом с воздвигающимся кострищем. Местные были напуганы так, как если бы их приговорили к горящей смерти, а не несчастного Акуна. Видимо, используя метод запугивания, Фленьелл пригрозил им тем же, чем грозился и в комнате купца. "Интересно, этот хищный взгляд он долго репетировал, или на самом деле так зол?" Когда в поле зрения кастеляна возникла наемница, она готова была подыграть ему, изображая либо крайний испуг, либо горящего заживо человека – она не смогла решить до конца, рассуждая об этой забавной идее по пути к рыцарю. И никакого костра не требуется – только один взгляд. "Какой милый защитник добра".

– Я, помнится, уже доходчиво объяснил вам, господин наемник, что не желаю больше с вами разговаривать.

– Вы – да, а я нет, – пожала плечами Джайра. Фленьелл скривился, но сумел подавить раздражение. – Помнится, вы что-то там говорили мне по поводу моих прав и обязанностей, что все они напрямую связаны с защитой каравана и жизнью господина купца, и еще в ваших словах, адресованных Бенраду, был такой смысл: к каким бы средствам ты бы ни прибег, все они должны быть направлены во благо, так?

– Я не...

– Нет-нет, именно это вы и имели в виду, кому же это так хорошо понять, как не мне, наемнику, – жаль, что тут нельзя было сыграть мимикой, ибо лица все равно Фленьеллу никогда не увидать, приходится подыскивать слова поувесистее, как молот. – Еще раз хочу показать вам, насколько вы противоречивы своим же принципам. Господин купец жив-здоров, я всего пару минут назад удостоверился в этом, это же может подтвердить и Бенрад. Следовательно, право руководить всеми делами каравана, чего бы они ни касались, принадлежит только господину Сальмонею, и больше никому. Вы только управленец охраны – не забывайте свой рыцарский долг, – нарезая небольшие круги перед Фленьеллом, в отличие от нее неподвижно стоящим, она рассчитывала время, чтобы успеть сыграть на убеждениях кастеляна и прилюдно освободить провидца от жестокой казни. – И еще. Как рыцарь, вы это уже говорили Бенраду, вы обязаны служить добру, о средствах этой службы вы ничего не говорили, да и не сказано ничего об этом в рыцарской морали. Какую картину мы имеем: колдун, абсолютно безобидный и безоружный, приходит к неизлечимо больному, – так, ей показалось, будет звучать лучше, – на выручку и исцеляет его до полного выздоровления, при этом он знает благодаря своему провидческому дару, что за ним придут и ему не избежать казни без справедливого суда, но он спокоен, потому что он уверен, что сделал доброе дело. Ну, а вы, сэр Гарольд, уверены ли вы, что делаете доброе дело, обрекая этого целителя на смерть?

– Мне...

– Понимаю, вопрос сложный, потому что от вашего ответа будет многое зависеть: ответите "да" – нарушите рыцарский устав, ответите "нет" – при дворе вас могут уличить в нарушении королевского указа, и тогда, в любом случае, – прощай, рыцарская жизнь. Так что же вам важнее: совесть или рыцарский долг?

– Это почти одно и то же.

– И да, и нет. Я, кажется, уже доходчиво объяснил вам это, не так ли?

Из грозного палача кастелян стал хмурым мыслителем. Однако, как хорошо все же работает дар красноречия. Фленьелл съел ее наживку и попал в ловушку, как она и рассчитывала.

– Думаете, я не понимаю, что вы затеваете? Я узнал вашу игру еще в Китране, когда вы представились мне Выскочкой.

Джайре показалось, что даже солнце посерело.

– Ну, что ж, говорите, в чем же заключается эта игра? Было бы интересно услышать ваши догадки, – "Что мог знать этот слишком усердный кастелян? Ничего". Правда, это он разузнал в ней ассасина, он же и определил ее мораль, как мораль наемника, и в принципе это было правильно, особенно для рыцаря. Но раскроет ли он ее главный секрет? "Что-то не верится".

– Ты всего лишь бродяжный нахальный мальчишка, очень ловкий – с этим не поспоришь, – по какой-то мальчишеской причине захотевший пробраться в столицу и поглазеть на нашего короля, а может быть, и попытать счастье на Испытании на рыцарство.

Торжествуя, Фленьелл испытующе уставился ей в глаза, как отец ждет чистосердечного признания своего чада. Пару мгновений она смотрела на рыцаря и, онемев, могла только моргать, но потом засмеялась так, как очень давно не смеялась, разве что только вместе с амазонками. Даже дыхание сперло. Фленьелл растеряно оглядывался по сторонам на любопытных деревенских и все больше хмурился. Из окон на такое веселье выглядывало несколько наемников, тут же протерших глаза и заинтересовавшихся этим огромным складом дерева. Солнце уже озолотило кроны дубов и превратило воздух, наполненный утренними трелями птиц, в сверкающую россыпь мелких самоцветов. Рыцари, всю оставшуюся ночь несшие караул у трактирного погреба и постоялого двора, вышли на площадь, с тем же любопытством поглядывая на Лиса. Едва отдышавшись, Джайра ответила Фленьеллу:

– Какая оригинальная догадка, просто слов нет! Но вы глубоко заблуждаетесь. И заблуждайтесь дальше, я ничего не скажу, – все еще посмеиваясь, она развернулась на каблуках и направилась прочь. – Поглазеть на короля! Да я его тысячу раз видел...

Но смех сразу осекся, как только на площадь вывели Акуна. Провидец наслаждался солнцем, стараясь не закрывать глаза на его яркий свет. Джайре почему-то пришла в голову мысль: с этого утра он больше никогда не почувствует запах нарциссов с первыми лучами солнца, – и тут же: не почувствует здесь, но не в другом месте.

– Последний раз тебя спрашиваю, чернокнижник, – преступил ему дорогу Фленьелл, – кто тебя позвал?

Джайра наблюдала со стороны, как хищник из укрытия, ожидая своего момента.

– Я пришел сам, по доброй воле, Небо мне свидетель.

– Да как ты смеешь упоминать Небо!..

– Гарольд! – из трактира спешил Сальмоней, поддерживаемый Бенрадом. – Не превращайся в зверя! Отпусти немедленно этого человека, он ни в чем не виновен.

Не успел кастелян и рта открыть, за него снова заговорили Королевские Мечи:

– Он виновен в колдовстве, а оно карается смертью на костре.

– Это закон, подписанный королевскими особами. Никто не смеет его ослушаться.

Оба повели Акуна к столбу, но остановились из-за крика Бенрада.

– Стойте!

На то, на что он обратил внимание всех, даже не надо было указывать. Как знамение, когда-то остановившее кровавую битву за весь мир, в котором сейчас жили все они, над головами собравшихся взвилась левая рука с раскрытой ладонью. Когда народ расступился, Фленьелл, и не только он, пришли в крайнее изумление, когда они увидели, что это рука Лиса. Бенрад и Сальмоней были скорее восхищены, чем поражены как Гарольд, но все же впечатление на всех это явление произвело немалое.

– Не слишком-то остроумно вспоминать о такой древности, как этот жест покровительства, наемник, – произнес Хтар, в то время как Валиенс просто раскрыл рот. – Тем более, со стороны простолюдина он вообще ничего не должен значить.

– Но, тем не менее, значит многое, – сопровождаемая взглядами, Джайра вышла к подножию кострища, заняв место у барьера нарастающего спора защитника и судьи. – Я протягиваю этому колдуну Длань Протектора. Этим законом тоже никто не смеет пренебрегать, не так ли? – рыцари не отвечали, с безмолвным презрением глядя на нее. – Не так ли, господа? – она широким жестом обратилась к другим рыцарям и наемникам, последних ее обращение очень порадовало.

Конечно, все это было так пафосно, что вызывало тошноту. Но такие речи обладали эффектом массовости, а значит, с первых слов можно было завладеть вниманием всей толпы. А как ей еще выиграть этот спор, кроме как не с помощью всеобщего убеждения? Надо только знать меру и подбирать нужные слова.

– Есть законы, которые не прописаны на бумаге, не указаны королем, но есть в наших сердцах. Это законы мироздания, которые сейчас, на этой площади, в этой деревне не выполняются самими рыцарями Ардонии. Я с готовностью могу обвинить этих людей: сэра Рутто, сэра Жуана и сэра Гарольда, – в немилосердии и бесчеловечности. Несмотря на то, что этот провидец, называющий себя Акуном Сантаниеллом, пришел по своей доброй воле помочь тяжело больному купцу, господину Сальмонею Нар Ативу, и исцелил его от смертельного недуга, – реакция Сальмонея не скрылась от нее. Он был и согласен с этим, и только что осознал свое чудесное исцеление. Что ж, это только на пользу. – Такой исход показал ему дар предвиденья. Я знаю этого человека много лет и держу его за верного друга, готового помочь всеми средствами, какими он располагает. Ни разу будучи не уличен в колдовстве, он все же обладает магической силой, но не употребляет ее во вред, выздоровление господина купца тому пример. Много раз он помогал местным жителям, за что они его наградили многими годами спокойной жизни среди них. Здесь Акун обрел дом, и никто не смеет отбирать его у него, как и саму эту жизнь. Я протягиваю ему руку, как защитник его жизни. Любой, кто выступит против, будет иметь дело со мной, оружием или словом.

Она снова подняла руку, сверля вызывающим взглядом всех трех рыцарей поочередно. Даже если кто-то ответит на ее вызов, словами они ничего не смогут сделать, а оружием... Все равно преимущество на ее стороне.

– Я тоже протягиваю руку, – воскликнул Бенрад, встав рядом с ней плечом к плечу. – Еще один закон Протектора – поддерживать друга в правом деле. Я оказываю эту поддержку моему другу Лису, кем бы он ни был на самом деле.

– Я тоже оказываю поддержку моему спасителю, – за их спиной поднялась рука Сальмонея. Торжество Джайры набирало силу. – Триумвират Сакротума тоже оказал бы милосердие.

Слова о Сакротуме покорили всю толпу. Все жители деревни постепенно начали поднимать руки, говоря о своей признательности колдуну. Под повязкой на лице расплывалась кривая ухмылка. Она победила, это факт.

– Мы отвечаем вам всем от имени его величества Амниса Викариус Лючис, ее высочества Мариин Викариус Лючис и всех наших собратьев Королевских Мечей. Придворное собрание также встанет на нашу сторону, ибо они слушаются только волю короля, – произнес с самообладанием и гордостью Хтар. – Голос любого придворного намного весомее голоса простолюдина. Перевес на нашей стороне.

От негодования даже зарычать захотелось.

Люди в недоумении поглядывали друг на друга и косились на Лиса. Рыцари снова взялись за работу с еще большей торопливостью, чем до этого. "Безнравственные тираны. Ну, ничего, у меня есть еще козыри в рукаве".

– Что ж, думаю, будет вполне законно приравнивать голос придворного к голосу заслуженного героя, – Бенрад пораженно уставился на нее. Остальные затаили дыхание. – В Исре, как и во всем мире, меня знают как Кровопийцу. Мой меч будет доказательством тому.

Видно, Гарольда осенило какой-то пришедшей мыслью, отчего он смотрел в одну точку, погруженный в себя. Народ ахнул, восхищение окутывало теплой волной.

– Это еще не известно, герой вы или нет, – ответил Валиенс, бывший уроженцем Исры. – Не все согласятся с вашим изречением.

– Хорошо, – снова она остановила палачей. – Тогда я воспользуюсь своим собственным правом, чтобы больше ничего не вызывало возражений. Господин Сальмоней, вы задолжали мне награду за вашу жизнь. Я требую ее в качестве жизни этого колдуна, она должна быть сохранена ему и оставлена в покое.

– Я с готовностью принимаю ваши требования, господин наемник. Отпустите этого человека.

Королевские Мечи остолбенели, поэтому освободил Акуна с явной неприязнью Фленьелл.

– Ты свободен по ардонскому моральному уставу долговых расчетов.

Взгляд кастеляна говорил Джайре: "Доволен? Добился, чего хотел?" Но ослушаться купца он не смел – ответ перед ним и всеми своими друзьями был ему дороже, чем перед королем. "Что ж, он не совсем безнадежен, его еще можно исправить".

Все же провидец с неотступной улыбкой был спасен и сейчас снова стоял перед ней. Только он собрался что-то сказать, как все вздрогнули от голоса кастеляна, пробудившего всех от оцепенения.

– Собираемся. Дорога до Октавы займет еще пару дней. Быстрее выйдем – быстрее доедем.

Медленно, как будто нехотя, народ начал расходиться, в полголоса обсуждая несостоявшуюся казнь.

– Пойдем, – Бенрад почти насилу увлекал Джайру к постоялому двору. – Тебе лучше больше не злить Гарольда.

– И то правда.

Как это оказалось предсказуемо – то, что кастелян теперь выместит свою злобу на ней. Что ж, пускай – это его полное право, своим она уже воспользовалась и полностью исчерпала свои дозволенные возможности.

Еще немного, и из глаз Фленьелла вырвались бы языки пламени.

– Кровопийца, – это прозвище, и без того не слишком нравящееся Джайре, прозвучало от кастеляна еще противнее, – будете ехать в хвосте колонны, с наемниками. Бенрад, за мной.

"Злится сам на себя... Клубок противоречий рыцарской морали? По всей видимости".

Слова Фленьелла подействовали как заклинание – тут же в радиусе пяти метров вокруг Джайры никого из рыцарей не осталось. И снова: благими намерениями дорога в ад. В этом аду ей ехать до самой столицы, но, может быть, это не так уж и страшно? Не будет приставучего Бена, не будет копающих под нее Фленьела и купца, не будет всей этой бессмысленной болтовни. Зато будут безнравственные наемники. Ладно, из двух зол все же на ее долю пришлось меньшее, все могло быть гораздо хуже.

Дожидаясь, когда вся процессия выйдет за северные ворота и продвинется до хвостовой охраны, Джайра давала Ворону напиться перед дальней дорогой. Тут же рядом весело вилял собачьим хвостом Хамелеон, облаивая проезжающих мимо рыцарей. Акун, теперь под полной защитой остающийся жить в Васильковом Луге, подошел к ней в коем-то веке не с улыбкой, а с сочувствующим видом.

– Спасибо тебе.

– За что? Из-за меня ты мог сгореть на костре пару часов назад.

– Но не сгорел. Ты использовала на меня свой спасительный свет, это ведь было единственное, что ты могла получить от купца себе в выгоду. Зато все в расчете: ты передо мной, он перед тобой. Даже, как ты и задумала, они остались у тебя в долгу. Уж вряд ли кто-то из этих железных пустозвонов нашел способ исцелить купца.

На этот раз она не стала его спрашивать, откуда он мог знать про ее предубеждения.

– Лучше объясни мне свои слова насчет Эврикиды.

Акун вздохнул и приласкал Хамелеона, начавшего благодарно лизать руки Джайры, державшие ведро.

– Время. На все нужно время. Дождись своего момента, и ты все узнаешь. Не я должен тебе это рассказать, только не я. Твоя же протянутая Длань Протектора должна указать тебе путь мужества и помочь тебе найти ответы. Ведь Протекторы никогда не оставляют тех, кто молит о помощи, верно? Главное, не бойся оказывать милосердие, это отнюдь не слабость.

– Эврикида мне говорила то же самое, – проворчала Джайра, садясь в седло, – а толку от этого ни на дырявую монету, ни на песчинку. Прощай, Акун.

– Иди с миром, – колдун попрощался с ней чародейским жестом уважения, каким названные часто пользовались при встрече друг с другом: приложив кулак ко лбу, он плавно раскрыл его, как цветок, навстречу Джайре, плетущейся позади всех и не оборачивающейся назад.

Глава 8

. Откровения

Смотреть вокруг и не хотелось. На душе было так, как будто вокруг лил дождь, подобный водопаду. Подобное чувство терзаний и гнета было тогда, в Норфе, когда она крепко поссорилась с Эврикидой, но совсем этого не хотела. Тогда они чуть не попались на том, что Эврикида вздумала продавать свои талисманы прямо на Площади Штиля и в то время, когда как раз с дозором по этому кварталу из замка Сизых Волн, резиденции герцога Энелла Каррага, выехал начальник стражи Арвест Рейн. В Норфе и так живут суровые ребята, не любящие шутить. Увидев ведьму, Рейн выдвинул ей предостережение, не без угрозы, конечно, но всего лишь предупреждение. Эврикида же вздумала над ними подтрунивать, что на большее рыцари просто осмелиться не могут, боятся ее. За это ей уже стали угрожать оружием, а не словами, и Джайре досталось. Скрывшись в бегстве от стражников в самом дальнем районе города, они долго обвиняли друг друга, хотя – Джайра и сейчас была в этом уверена – была виновата Эврикида. Ну, кто ее за язык тянул! Рыцари оказали им милость и снисхождение, а она стала испытывать их терпение... И все же не все рыцари такие заносчивые болваны, как эти Королевские Мечи и Фленьелл. Это радует, но жаль, что таких очень мало.

К обеду как на зло зарядил дождь. Караван еле тащился по расхлябанной дороге, у лошадей скользили копыта по слизкой грязи, и то и дело застревали повозки в засасывающих колеях. Все наемники кутались в плащи и не принимали никакого участия в помощи рыцарям и прислуге, Джайру же просто все игнорировали, словно ее и не было. Бенрад, патрулирующий караван вместе с Гарольдом, каждый раз приостанавливался и хотел с ней заговорить, но Фленьелл немедленно одергивал его и не давал даже вздох сделать. Рыцарям было намного лучше в такое ненастье – их доспехи, вареная кожа и плащи из русалочьей травы, не впитывающей воду, защищали их намного лучше обычных плащей из плотного полотна. Джайра понимала Бена – он не мог ослушаться старшего и испытывал чувство вины перед Кровопийцей, потому что под наказание попал только наемник, а он наверняка получил всего лишь выговор и грозный взгляд, но больше ничего.

Дождь шел два дня, две ночи пришлось ежиться под боком у Ворона, беспрестанно подрагивающего и фыркающего. Но все же лучше, чем в хмельной и душной палатке с пахнущими мокрой псиной наемниками. На третье утро стало ясно, но солнце пряталось за рваными грязными облаками, как талый снег весной на лугах раскиданных по всему небу. Наемники, молчавшие всю дорогу целых два дня, теперь не давали покоя своими перебранками и грубым весельем. Вдоль дороги с обеих сторон тянулся лес, отклоняющийся от протоптанной земли словно от чего-то неприятного. Птиц не было – видно, испугались шумного передвижения каравана. В очередной раз мимо проехал Фленьелл с Бенрадом, все так же отчаянно предпринимающим попытки поговорить с ней. "Скукотища..."

Правда, уже несколько минут Джайре казалось, что среди деревьев кто-то ходит, следует за ними по пятам, смотрит на нее. В просвете на один миг промелькнула низенькая лошаденка соловой масти, почти золотопесчаная. Всадника разглядеть не удалось, но на таких лошадях, всех золотистых и низеньких как на подбор, прозванных веллийскими, ездили только их хозяева – веллийские эльфы. Единственный клан эльфов, кочующих по просторам Ардонии. Веллийцы остались на своей родине, но с людьми не общались, незаметно следя за ними и изредка торгуя дичью. Они не боялись людей, не придавали их соседству никакого значения, но так близко к Рыцарскому тракту их никто не видел.

Из леса донесся волчий вой, очень похожий на настоящий. Только Джайра знала, что так эльфы проверяют тебя – не обознались ли, увидев своего друга среди незнакомцев. Сложив ладони в трубочку, она ответила тем же воем. Наемники покосились на нее и стали пристально наблюдать за окраинами дороги, но эльфы вышли сзади, прямо к Джайре.

– Светлый день, мой друг! – воскликнул веллийец, темноглазый и светловолосый, только цвет был не просто светлым – он был будто лунным, сияющим. На лбу татуировка – эльфийский луноцвет, переплетенный стеблями в красивый узор с листьями и цветами. Такие тату были у всех веллийцев, обязательно на лбу, обязательно растения-покровители, у лошадей тоже были такие же. Этого звали Изилкаль. Двух других – Менелнаур и Долнарн. Предпочитая эльфийский всеобщему языку, они говорили с Джайрой только на нем, не опасаясь, что люди их подслушают. Наемники удивленно смотрели на низкорослых эльфов-кочевников, но ничего не предпринимали.

Поприветствовав всех касанием ладони о ладонь, Джайра ответила им также по-эльфийски:

– И вам светлый день, друзья. Что вы здесь делаете? Снова отделились от клана? Что на этот раз?

– Слишком много вопросов, хитрая Лиса, – задорно улыбнулся рыжеволосый Менелнаур. – Лучше ты ответь: что за дело у тебя с этими гремучими железками?

Доспехи веллийцев сильно отличались от ардонских. Скованные воедино широкие листья алмазного дерева не гремели и были прочнее и долговечнее обычной стали.

– Деньги, что же еще, брат, – у Долнарна всегда была странная улыбка, глаза были будто каменными, еще и серыми к тому же, и никогда не улыбались. – Лучше спросить ее, кого она сейчас играет и в какие неприятности попала.

– Вижу, ваша любознательность не исчерпала себя.

Один из наемников, пошептавшись со всеми, ускакал к паланкину купца. "Доносчик демонов". Но даже если Фленьелл решит напасть на них, то не успеет причинить им никакого вреда – веллийцы отличные следопыты и знают местность всей Ардонии как историю сотворения мира, которую, в отличие от людей, они хранят и передают из поколения в поколение вместе со всенародными легендами и преданиями. Они смогут без труда скрыться от рыцарей, даже и следа не оставив.

– Давай, рассказывай, – все трое встали с ней в одну шеренгу, все так же держась на расстоянии от людей и говоря по-эльфийски. Изилкаль положил ладонь на плечо Джайре. – Что это за важная персона едет за этими белыми занавесями? И где Эврикида? Ведь ты в последнее время была с ней, разве не так?

И снова эта зияющая рана.

– Ее больше нет, друзья.

Ошеломленный вид эльфов граничил с безнадежной печалью. Все трое переглянулись.

– Как она умерла? Она ведь была одной из чародеев Пятиконечной Звезды...

– Думаешь, Долнарн, темные маги спрашивают, какому союзу или клану ты принадлежишь, когда убивают? Ему навряд ли было это интересно знать.

– О ком ты говоришь?

– Мортос.

Все трое прошептали старую, как мир, присказку, говорившуюся эльфами при упоминании в разговоре какого-либо зла: "Gurth an-so".

– Смерть ему, да, – вторила им Джайра, – именно за этим я следую за ним.

– Одумайся, Лис, – встревожился Менелнаур, – ты идешь против самой смерти! На такое чудовище нужна очень большая сила, где ты найдешь такую?

– Найду. Я же ученица Эврикиды, – подмигнула наемница. – Что-нибудь придумаю.

– Тогда позволь узнать, что ты делаешь среди ардонских рыцарей? Уж не армию ли ты собираешь? Снова?

Похоже, наемник наделал много шуму – по обочине скакали семь лошадей, но потом послышался оклик Фленьелла, а затем – и ругань, и из семи достигла поля зрения только одна.

– Мне плевать, Гарольд, что подумают наемники! Мне надоело это мальчишество!..

– Понимаешь, Изилкаль, мне не повезло завести среди них друзей, принимающих меня за мужчину. Поэтому лучше не называйте меня при них по имени, хорошо?

Менелнаур прыснул, за ним рассмеялся и Изилкаль, Долнарн улыбался, как только мог. Тем временем, Бенрад, сияя радостью, притормозил своего коня перед Вороном, недовольно заржавшем, что ему преградили путь. Интересно, на какой исход надеялись наемники, что они вот так во все глаза таращатся на них?

– Здравствуй, Бен, – пока еще ничего не началось, надо сразу взять дело в свои руки. – Что-то давно я с тобой не разговаривал. Позволь тебе представить моих давнишних друзей, веллийских эльфов...

– Для нас нет смысла с ним знакомиться, – прервал ее Изилкаль, эльфы внезапно помрачнели, – только если ты не чувствуешь привязанности к нему, – Менелнаур снова захохотал, Долнарн благожелательно разглядывал рыцаря.

– Вот так вот, значит, да? – прошипела Джайра. – Хороши же вы надсмехаться надо мной! Была бы у меня такая возможность не придавать значения мимолетным знакомствам, я бы ни за что с вами не подружилась. Еще только слово – и я больше не разговариваю с вами. Мне и так хлопот хватает! И извольте говорить на всеобщем при Бенраде.

– Хорошо, – голос Долнарна поразил Бена, лицо стало отрешенным, как будто он слышал что-то, что не слышали остальные. Впрочем, голос этого эльфа всегда всех зачаровывал, недаром все любили слушать его пение. – Светлый день тебе, Бенрад из рода ардонских людей.

– Э-э-э... Да, тебе того же, э-эмм...

– Это Долнарн, – от голоса Джайры рыцарь пришел в себя, слегка встряхнув головой. – Который улыбается не к месту – Менелнаур, а это старший из братьев – Изилкаль. Что там – Гарольд рвет и мечет? Лучше бы ты оставался рядом с ним, иначе будет доставаться остальным.

– Спасибо на добром слове, друг, – усмехнулся Бен, вставая пятым вместе с ними. – Я и подумать не мог, что ты можешь быть знаком с эльфами и знаешь их язык. Я очень рад с вами познакомиться.

Только Долнарн вежливо кивнул ему. Изилкаль произнес, испытующе глядя на Бенрада:

– Как быстро он стал нашим другом! Слишком доверчивый, слишком впечатлительный. Как выгодно иметь такого друга – по его простоте можно пройти куда угодно...

– Перестань, – будто сам по себе угрожающе звякнул Шип, фыркнул Ворон, чувствуя гнев своей всадницы. – У меня нет злых намерений на его счет.

– Лис, куда же пропало твое незаменимое чувство юмора? Неужели только я сегодня буду рассыпаться искрами веселья?

Пока она собиралась с духом, чтобы ответить, не обидев эльфов своей злобой, за нее вступился Бенрад.

– Думаю, это из-за нас, из-за людей. Он огорчен тем, что его протянутая Длань Протектора не пробудила в сердцах рыцарей милосердие.

Наконец, Изилкаль заговорил на всеобщем языке:

– Длань Протектора? Что за необходимость заставила воспользоваться этим нерушимым законом?

– И самое главное: кто посмел отвернуться от него?

"Что ж, Бен, сейчас ты будешь отдуваться за всех рыцарей".

– Все мы, рыцари Октавы...

"Сам же подставляется под суд".

– Бен, прекрати. Ты сам прекрасно понимаешь, кто во всем виноват. Я виноват в том, что не сумел рассчитать все по плану. Акун виноват в том, что не дал мне знать о беде. Фленьелл виноват в своей чрезмерной гордости, а Хтар и Валиенс – в бесчеловечности. О Небо, как мне уже надоело это слово! Мне не дает это дело покоя уже третий день. И еще этот разговор с провидцем!..

– Эй, мятежная душа, – очень мягко ей на плечо положил руку Долнарн, тем самым немного успокоив. – Не торопись, расскажи все по порядку. Ты не один.

Джайра встретилась глазами с эльфом. "Долнарн, всегда ты меня успокаиваешь..."

– Ох, расскажу, но не сейчас.

– Конечно. Послушай мир, проникнись его спокойствием.

– Что ж, Бенрад, ты рыцарь Вайе?

Внезапный вопрос Изилкаля, решившего сменить тему, поразил Джайру. А ведь действительно, бронзовый ясень, слабо поблескивающий на его латах, – герб Вайе, священного города почти на границе Ардонии, единственного, где еще хранятся предания о Протекторах, а возможно и больше.