Текст книги "Красный Август (СИ)"
Автор книги: htv
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)
– Приветствую, Гисарико-тян! Рада тебя видеть. Может быть, ты поможешь нам выяснить один вопрос?
Полина с завистью посмотрела на Сашу, как вежливо она ко мне обратилась, назвав полное имя и даже употребив именной суффикс. Мне было приятно, но, всё же, я её поправила:
– Мы ж договаривались, что не будем называть друг друга официально. Полина, можно сказать тебе пару слов наедине? Извини, Саша, это очень важно.
– Конечно, – понимающе кивнула Саша, я подожду здесь, на скамейке.
Я отвела Полину в сторону и спросила:
– Полина, ты ничего не рассказывала ребятам о том, как я попала в лагерь?
– О том, что бежала по дороге без вещей и сбила меня с ног?
– И об этом тоже, но больше всего мне не хотелось бы, чтобы в лагере узнали, что у меня слабое здоровье. Все начнут жалеть, вожатые перестанут давать поручения. А я ведь хочу быть такой же пионеркой, как все, не чувствовать себя ущербной, приносить пользу лагерю. Понимаешь меня?
Снаряд попал в цель. Они же тут все думают, как пионеры, и Полина не была исключением.
– Конечно, Гис, у меня рот на замке! Но прошу тебя, если тебе будет плохо, немедленно беги в медпункт. А если какая помощь нужна, говори мне или Саше, она моя подруга, очень вежливая, умная и начитанная, к тому же, помощница вожатых. Мы обязательно выручим.
– Да, да, с ней я уже познакомились, когда в отряд записывалась. Скорее всего, мне действительно понадобится помощь, но я позже расскажу, какая именно. А что за важный вопрос вы обсуждаете?
– Саша считает, что каждый человек самостоятельно может добиться успеха, признания, уважения. А я думаю, что сделать он это может только благодаря поддержке товарищей, так нас учит вожатая. Потому Саша много учится, книги читает и не одобряет того, что я всем стараюсь помочь. Я же ей доказываю, что если помогать коллективу, то и люди тебе помогут в трудной ситуации.
– А что по этому поводу написано в трудах товарища Генды?
– Противоречиво. В одном месте выходит, что права я, в другом – что Саша. А в Японии как думают?
– Чтобы это объяснить, придётся вникнуть в тонкости японской культуры и речи. В Японии мы употребляем понятие, которое означает доля меня в жизненном пространстве, разделённом с окружающими, но которое, тем не менее, мне не принадлежит, мы им как бы обладаем совместно. Личность осознает себя как часть в цепочке человеческих отношений, – я специально наговорила побольше умных слов, чтоб Полина ничего не поняла.
– Как сложно, – прошептала Полина, – тебе бы с Сашей поговорить – она начитана и любит философствовать. Блондинкам такие вещи не подвластны. А сама-то ты как думаешь?
– Нужно искать нечто среднее. Никто не оценит твоё самопожертвование и жизнь для других – в большинстве случаев тобой начнут пользоваться, но и отгораживаться от мира тоже не стоит.
Философию этого вопроса можно было обсуждать бесконечно, но ужин уже начинался, и пионеры спешили в корпус столовой.
Я уселась за наш столик. Аня ещё не пришла, а Мадина весело болтала с каким-то мальчиком. При виде меня, он помахал нам рукой и убежал к своему столику.
– Привет, Гиса, это Данька был, жаль не успела вас познакомить. Он такой замечательный! У нас с ним в кружке целый проект. Ты кстати, в технике разбираешься?
– Если не считать, что я смотрела несколько раз, как папа в гараже машину чинит, то, наверное, нет.
– Это не страшно, мы тебя всему научим. Приходи в кружок робототехники, там такое, такое покажем!
– Спасибо, обязательно загляну.
Вскоре к нам подсела Полякова, но ужин, в отличие от обеда, прошёл без приключений, если не считать нескольких колких замечаний Ани, к которым я уже начала привыкать. После ужина участники литературного конкурса и зрители спешили занять места в актовом зале.
– Аня, ты не идёшь с нами?
– Я, зал и стихи ненавидим друг друга. Если встретимся втроем – бах – прощай лагерь! Так что своим отсутствием я вам всем спасаю жизнь. Увидимся в домике...
У входа меня встретила вожатая.
– О, Гиссарико, я так рада, что ты откликнулась на мою просьбу. Сейчас я внесу тебя в список выступающих. Та-ак... Твой номер третий. Какой стих читать будешь?
– Ярослава Сергеевна, мне бы хотелось прочесть стих одного малоизвестного поэта на двух языках – на русском и японском.
– Что ж, это ещё лучше! Ты прекрасно придумала! А как фамилия этого поэта?
Я смутилась, ведь даже не знала, кто этот загадочный персонаж моих снов, и придумала ему имя на ходу, в надежде, что вожатая всё равно не знает японского языка:
– Манэки-нэко.
/Дословно – «Манящий кот» – распространённая в Японии скульптура кошки с поднятой лапой, считается, что привлекает счастье, удачу и благосостояние/
– Ой, скажи медленно по буквам, пожалуйста, я запишу. Тебе нужно что-нибудь для выступления?
– Нет, но я бы хотела попросить кое-что для рисования – альбом, карандаши, краски. И ещё, если вы не найдёте мой чемодан, мне понадобится кое-какая одежда и вещи.
– Гиссарико, не волнуйся, это даже не обсуждается. Завтра тебе привезут всё что нужно. Что касается вещей, давай подумаем после конкурса, сейчас мне нужно решить несколько организационных вопросов. Итак, выступать ты будешь после Ады Новиковой, а первым на сцену выйдет Максим Добров.
Я уселась за кулисами в ожидании своего номера. Вскоре послышались аплодисменты, на сцену вышел парень и принялся читать стихи. Наверное, Пушкина. Как хорошо, что я отказалась от идеи их учить, иначе было бы два похожих номера. За кулисами остались я с Адой и ещё несколько выступающих, которых я не знала. Хорошо, что нам не пришлось остаться с библиотекаршей наедине. Крайне неприятная личность. К счастью, она готовилась к своему выходу и не обращала на меня никакого внимания. Ада переоделась в старинное платье, которое, надо сказать, на ней прекрасно смотрелось, и как только объявили номер, вышла на сцену с зажжённой свечой, той самой, из библиотеки. Надеюсь, она не начнёт просить зрителей в зале подать ей свечу или задавать странные вопросы?
Но Ада обвела собравшихся внимательным взглядом и, выждав паузу, пока стихнет шёпот, громко произнесла:
– Борис Пастернак. “Зимняя ночь”.
Затем сделала несколько шагов по сцене и тихо начала, глядя на свечу:
– Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Как летом роем мошкара
Летит на пламя,
Слетались хлопья со двора
К оконной раме.
Ада сделала вид, что глядит в окно, не выпуская из рук свечу.
– Метель лепила на стекле
Кружки и стрелы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
На озаренный потолок
Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног,
Судьбы скрещенья.
И падали два башмачка
Со стуком на пол.
И воск слезами с ночника
На платье капал.
На этой строфе она скинула туфли и проникновенно продолжила, обводя свечой зал:
– И все терялось в снежной мгле
Седой и белой.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
На свечку дуло из угла,
И жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла
Крестообразно.
Вдруг она одним ловким движением скинула с себя длинное старое платье, под которым оказалось ослепительно белая, сверкающая переливами блёсток, короткая туника. Но самое главное, что за спиной у неё раскрылись два крыла из настоящих перьев, которые были спрятаны под старым платьем. Зал взорвался аплодисментами, но Ада, всё же, закончила:
– Мело весь месяц в феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Вежливо поклонившись, она спустилась со сцены, так и не погасив свечу, и гордо прошла мимо меня, покачивая крыльями. Да, лучше этого номера сложно было что-то придумать, наверное, она к нему долго готовилась. Я даже засомневалась – стоит ли мне выходить на сцену, но увидела тёплые синие глаза вожатой, вселяющие надежду. Надо сказать, что я практически никогда не была на сцене, и сделать первый шаг оказалось не так просто. Я будто окаменела перед лесенкой. Не могу объяснить, что на меня нашло. Заметив это, Ярослава Сергеевна взяла меня за руку и вывела на сцену. Я послушно вышла за ней.
– Дорогие пионеры! А сейчас я хочу представить вам нашу гостью из Японии Гиссарико Комуро, которая сегодня приехала в наш лагерь по приглашению товарища Генды. Возможно, некоторые из вас уже успели с ней познакомиться, а остальные обязательно познакомятся до конца смены. Ведь все мы, пионеры – интернационалисты, гордимся тем, что слова великого Генды, звучат не только у нас на Родине, но и в далёкой Японии. Конечно, каждый слышал о необычайной тонкости и глубокой философской возвышенности японской культуры, но сегодня нам представился шанс услышать произведение японского поэта в оригинале, почувствовать удивительные переливы языка и красоту ритма. Конечно, мы не знаем японского языка, но Гиссарико сама, в стихотворной форме любезно перевела стих на русский язык, доказав тем самым, что в какой бы стране не жил человек, его сердце всегда открыто поэтическим образам. Прошу тебя, Гиссарико, начинай.
После такой речи зал притих в ожидании. Немного смущаясь, я поклонилась. На самом деле, всё было наоборот, мне буквально на ходу пришлось перевести стих как раз на японский язык. Но поскольку, его никто не знал, некоторые слова я заменила так, чтобы сохранилось нечто похожее на стихотворный ритм, хотя и получалась бессмыслица. Конечно, это в каком-то роде был обман, но мне приходилось до конца играть роль носительницы великой японской культуры.
К счастью, среди ребят действительно не нашлось знатоков японского языка, и я облегчённо выдохнула. Конечно же, никто ничего не понял, но Мадина первая зааплодировала, и за ней начал аплодировать весь зал. Когда овации стихли, я начала читать “русскую версию”.
– Котам подвластны тайны ночи....
Пионеры заслушались, только Ада, которая уже успела пересесть в зрительный зал, изменилась в лице, когда я прочла строки про старинный мост.
– ...и сакура цветёт весной, – закончила я.
Мне показалось, что где-то над сценой промелькнула чёрная тень, и вдруг сверху посыпались белые и розовые лепестки. Я стояла, ошеломлённая, посреди этого дождя и растеряно улыбалась, не понимая, кто и где мог раздобыть такое огромное количество цветов.
– Браво, Гис! – выкрикнула Мадина. И весь зал одобрительно захлопал. Я же решилась задать свой главный вопрос, присочинив пару строчек, которые, как мне казалось, попали в общий ритм стиха на записке.
Мне в сказку хочется поверить,
Узнав, где спит старинный мост.
И как открыть мне в тайну двери –
Ответ, друзья, увы, непрост.
Но если кто-то вдруг поможет
С решеньем мост где разыскать,
То встречу я судьбу, быть может,
И стану счастлива опять.
– Поможем! Правда? – закричала Мадина.
– Конечно, обязательно поможем, разыщем, мы же пионеры, – вторили ей голоса среди шума аплодисментов.
Я поклонилась несколько раз. Всё же, несмотря на некоторые косяки с рифмами, выступление можно было считать удавшимся. Неужели мой котик устроил весь этой цветочный фейерверк? Как же я ему благодарна!
Едва я спустилась со сцены, ко мне за кулисами подбежала Ада. Буквально вцепившись в мою блузку, она буравила меня безумным взглядом и почти кричала:
– Что тебе известно про старый мост? Что ты о нём знаешь? Говори! Отвечай мне немедленно! Зачем ты его ищешь?
От её образа ангела не осталось и следа, скорее передо мной был разъярённый демон из Ада (ну естественно), который тряс меня, не понимающую в чём дело. К счастью, на помощь подоспела Мадина, которая вбежала за кулисы, чтобы поздравить меня, и увидела эту сцену.
– А ну отстань от неё немедленно! Сейчас как врежу! Да так, что сама дальше моста улетишь.
Глаза Мадины метали молнии, кулаки были сжаты, и Ада не посмела ей перечить. Отпустив меня, она прошептала нечто наподобие “прости” и поспешила удалиться. Мадина зло захрипела:
– Ты посмотри на эту библиотекаршу! Да она сумасшедшая – все в лагере об этом знают. Гиса, не обращай на неё внимания. Она давно ку-ку... Всё ловит каких-то шпионов и монстров. Бегает постоянно со своей свечкой. Давно пора засунула ей эту свечку в...
– Мадина, что ты такое говоришь? А ну марш отсюда живо! Утром после линейки ко мне! – бездонно синее ласковое море глаз вожатой превратилось в бушующий грозой океан. – А тебе огромное спасибо, Гиссарико, что не подвела. Но что ж ты о лепестках ничего не сказала? Это было так замечательно! Когда ж ты их собрать успела, и главное, где?
– Ярослава Сергеевна, они из бумаги нарезаны, мне товарищи помогли номер подготовить.
(Ну а как ещё я могла объяснить их происхождение вожатой?)
– Какие же вы у меня молодцы, первый отряд, как я вами горжусь! Настоящие пионеры! – Ярослава обняла меня. Она готова была обнять весь отряд, даже провинившуюся Мадину, но кроме меня рядом никого не было.
– Между прочим, Мадина меня от Ады спасла, вы не сильно её ругайте, – я попыталась вступиться за свою новую подругу.
– Гиссарико, она чуть драку не устроила, я эту проказницу знаю. Ада же – хорошая и умная девочка, может быть у неё и есть небольшие странности, но устраивать травлю – это поступок, не достойный пионера. Аделина очень талантливая, читает детективы, но временами заигрывается в сыщика, расследуя придуманные ею же истории. Мадине следует брать с неё пример. Где в лагере неприятности, там обязательно я слышу имя Мадина. Я, конечно, понимаю, тяжело без отца и матери расти, но нельзя же махать кулаками постоянно. Гиссарико, поговори с ней, и постарайся объяснить, что не все споры решаются драками. Ещё раз спасибо за выступление, утром на линейку принеси список необходимой тебе одежды, постараюсь что-нибудь достать, а пока дождёмся окончания конкурса и оценок.
Мы прошли в зал и сели на места. На сцену выходили ещё пионеры с разными номерами, но мне не нравилось, как они читают стихи, или же я была поглощена собственными мыслями. Поведение Ады мне казалось странным. Она точно знала, о каком мосте идёт речь. Но почему пыталась узнать ответ у меня, если помощь в его поисках нужна как раз мне? Как она связана с человеком-котом? В любом случае, я должна найти способ поговорить с ней на эту тему и наладить контакты. Уж если кто и знает, что здесь происходит, то наверняка она. Но сейчас я слишком устала, чтобы думать о чём-то ещё, и почти задремала к тому моменту, когда на сцену вышел Семён Михайлович.
– Дорогие пионеры! От имени руководства, хочу поблагодарить всех за прекрасный вечер, замечательные стихи. Хочу также поблагодарить наших вожатых за организацию этого конкурса. Вы все очень постарались и очень порадовали нас сегодня, потому жюри было крайне тяжело определить победителя. Безусловно, вне конкуренции был номер Аделины Новиковой “Зимняя ночь”, за что ей присуждается первое место.
В зале послышались аплодисменты.
– Однако выступление Гиссарико Комуро было не менее эффектное, особенно учитывая то, что она в стихотворной форме самостоятельно перевела произведение на неродной язык. Сделать это, согласитесь, довольно непросто. Потому она также заслуживает звания победителя. И сегодня мы сделаем исключение из правил. Победителя будет два: Гиссарико Комуро и Аделина Новикова! Девушки, прошу вас на сцену для вручения грамот.
Как же это было неожиданно и, честно сказать, приятно, под гром аплодисментов и крики “браво” идти на сцену. Мы с Аделиной поднимались с разных сторон, стараясь не смотреть друг на друга. Я не могу сказать, что Ада стала для меня врагом всего за один день, но нервы подпортила изрядно. К сожалению, только она пока что была единственной зацепкой в разгадке всей истории. Девушка гордо шла в своём белом наряде, расправив крылья – высокая, гордая, красивая, и первая получила грамоту из рук Семёна Михайловича. Затем настала моя очередь. В момент, когда меня фотографировали с грамотой в руках, я уловила полный нежности и одобрения взгляд Ярославы Дмитриевны, адресованный директору. Она слегка кивнула ему головой и улыбнулась, мол, спасибо, Семён, ты всё решил абсолютно правильно.
Потом нас попросили с Адой сфотографироваться вместе. После её выходки мне было неприятно даже стоять рядом с ней, но фотосессия есть фотосессия, и я, превозмогая отвращение, постаралась натянуто улыбнуться и подать ей руку. Испытывала ли она аналогичные чувства, я затруднялась сказать. Её глаза за стёклами очков хранили полную непроницаемость.
Наконец, нас отпустили, и настало время готовиться ко сну. На улице уже стемнело, на небе появились звёзды. С заходом солнца лёгкая долгожданная прохлада опустилась на поляны, деревья и дорожки. Пионеры, мирно разговаривая, расходились по домикам в ожидании отбоя. Лагерь жил своей обычной, но непонятной мне жизнью. И во всём этом был какой-то высший смысл, который постоянно от меня ускользал. Вместе с ним ускользало и понимание вопроса “зачем я здесь”. На секунду показалось, что ответа на него не существует. Ответ терялся где-то высоко, в шелесте листвы и царапающих ночное небо иглах сосен, в лёгком ветерке и огоньках окон домиков, в приглушенных голосах пионеров и в мягкой траве. В водовороте происшедших за день событий, грохоте аплодисментов зала, в бездонно-синих глазах обнимающей меня Ярославы Сергеевны. Да ни зачем! Я просто ЗДЕСЬ!
Мир кружился у меня в голове. Было легко и спокойно. Я засыпала, вдыхая ароматы трав, доносимые ветром с луга. Я растворялась в пении цикад и стрекотании кузнечиков. Второй домик, свет в окне. Свет – это хорошо. Свет – это значит, что тебя ждут. Я с трудом, держась за перила, поднялась по маленькой трёхступенчатой лесенке на веранду и открыла дверь, спугнув огромную синюю бабочку... Две, бабочки, три, они порхали вокруг меня, кружась в хороводе... Я зашла в комнату. Мадина и Аня были дома и что-то мне говорили, но лица расплывались, я не могла их узнать... Рядом с ними сидел Семён Михайлович, обнимая Ярославу Сергеевну. Её прекрасные глаза шептали – отдыхай, Гиссарико, до завтра. Я хотела что-то спросить, но не могла побороть навалившийся, словно медведь, сон и, сломившись под его мохнатыми, но нежными лапами, опустилась на кровать. Парень с кошачьими ушками укрыл меня одеялом и поцеловал в щёку. Это было последнее, что я запомнила перед тем, как провалиться в небытие.
25 АВГУСТА, ВТОРОЙ ДЕНЬ СМЕНЫ
Фу. Кошмар какой-то снился. Я открыла глаза от того, что Аня трясла меня за плечо со словами:
– Дух ночи, отпусти её. Дух ночи, ты над ней не властен!
И размахивала каким-то амулетом.
– Слава великому Озирису! Ты проснулась! Линейка уже началась, а ты всё спишь и спишь. Мы с Мадиной тебя не могли разбудить, она ушла на линейку, а я осталась сражаться за твою душу с демоном ночи.
– Эммм... Спасибо, наверное, что отбила...
Я осмотрелась. Солнце уже светило в окно, давно наступило утро, а я лежала в смятой пионерской форме поверх одеяла. Вот это меня вчера после концерта вырубило, так вырубило! Даже раздеться не успела перед сном, не то, что в душ сходить. Усталость с дороги, нервное перенапряжение первого дня, десятки новых знакомств. Для меня, домашней девочки, практически не выходившей на улицу, это было слишком много. Но что делать теперь? Первая вернувшаяся ко мне мысль – я всё ещё в лагере, значит, это не сон. Второй мыслью было – что делать с одеждой? Не идти же на линейку (на которую, впрочем, я опоздала) в мятой форме. Третья мысль пришла о том, где здесь душ? Я была благодарна Ане за то, что она осталась со мной. Во всяком случае, было кому эти вопросы задать.
– Аня, скажи, пожалуйста, а где вы тут переодеваетесь, моетесь ну и всё такое? Как мне постирать и погладить форму? Можно ли по лагерю ходить в повседневной одежде?
– Киса, Киса, погоди. Вопросов много задаёт юный падаван. Знать много хочет, жаждет мудрости душа, но помнит пусть – лишь сердце и холодный ум наставники его. Давай по порядку. Душ у нас на улице. Специальный домик недалеко от админкорпуса. Он разделён на две части – для людей и мертвецов. В ту часть, где мертвецы, лучше не заглядывай, а там, где моются люди, есть отделения для юношей и девушек. Раздевалка и одёжные шкафчики. Для мелюзги душевая отдельная, потому у нас ты малых не встретишь. Кстати, я как раз туда собралась, так что дорогу покажу, вместе пойдём. Отвечаю на вопрос №2. Форму всегда несколько комплектов выдают. Её и гладят, и стирают огромные жужжащие машины. Я не знаю, почему тебе один комплект выдали. Но, впрочем, от Злых Бук всего ожидать можно. Они запросто второй комплект формы сожрать могли. К вожатой подойди, она тебе ещё один выдаст, впрочем, Ярослава Сергеевна сейчас на линейке, а вид у тебя малость помятый. Ответ номер три – ходить без формы в лагере совсем не приветствуется, но к душу и обратно ты можешь сбегать в каких-нибудь шортах или спортивных штанах, как будто ты на утренней пробежке. Если что – сразу кричи вожатой “физкультпривет”. Спорт в пионерии одобряется.
– Аня, тут такое дело, мои вещи в чемодане пропали, и мне даже переодеться не во что. Ярослава Сергеевна обещала что-то придумать сегодня, но я в таком виде не могу по лагерю ходить, пока она “что-нибудь придумает”.
– Моя теория оказалась верна! Злые Буки постарались на славу и сожрали целый чемодан с вещами. Оставь даже мысль его найти. Ну не расстраивайся, я скоро этих тварей выловлю по подвалам, ишь, что учудить вздумали! Вещами примерных пионерок закусывать! Слушай, мы с тобой примерно одинакового роста, может быть тебе подойдёт мой запасной комплект формы? Больше не знаю, что тебе предложить. Плащ ку-клус-клана дорог мне как память, а костюм ведьмы слишком эротичный для пионерской линейки, я его только на Вальпургиеву ночь одеваю!
Аня протянула мне аккуратно сложенную и выглаженную блузку с юбкой. Я сбросила мятую форму и примеряла Анину. В самый раз! Конечно же, узел галстука оказался для меня непосильной задачей, и я просто завязала его дважды. Блин, как же тяжело без интернета! Там я хотя бы могла посмотреть обучалку по его завязыванию. Полотенце и косметичка с собой, к счастью, её Буки не съели (какие ещё Буки? я уже как Анька думать начинаю).
Так, готова идти. Аня стояла передо мной в короткой майке и джинсовых шортах. Я смотрела на неё вопросительно.
– И не спрашивай, откуда джинсовые шорты! Базар закрыт, коллекция распродана! Эксклюзив на мне!
– Я не об этом. Ты что, выходит, отдала мне свою форму, а как же сама пойдёшь? Тебе влетит!
– Влетит разве что вампир в окно директора, укусив его за одно место. А в наше окно не влетит – я чеснок привязала, вон смотри. Да какая разница, в чём ходить? Главное не одежда, а что под ней. А у нас с тобой там всё в порядке (Аня поправила руками грудь). Так что эта форма теперь твоя. А после линейки попросим ещё по комплекту. Я сдам твой и свой. Всё равно сегодня менять собиралась.
– Анька, ты такая классная! Спасибо тебе!
Я её обняла.
– Ну-ну, обручальное кольцо потом подаришь, а сейчас идём в душ, а то не только на линейку и зарядку, но даже на завтрак опоздаем.
Мы вышли из домика, заперли дверь и отправились к душевым. Анька шла впереди, показывая дорогу, и я невольно оценила её прекрасную фигуру. Такой наряд шёл ей даже больше, чем пионерская форма, но был слишком уж открытый, что наверняка противоречило нормам морали пионерского лагеря. Правда, я не замечала, что Аньку эти нормы особо волновали. Вскоре мы подошли к душевой. Конечно же, никакого отделения для мертвецов здесь не было, обычное кирпичное здание с рельефными стёклами, разделённое на две половины – для мальчиков (это они-то мертвецы?) и для девочек. Внутри оказалось довольно чисто. Пол и стены выложены плитками с весёлыми рисунками, по периметру стен стоят металлические крашеные шкафчики, а в центре – скамейка. Нечто подобное я видела в раздевалках городских общественных бассейнов Токио.
– Вот здесь мы раздеваемся. Ищи шкафчики с номерами 2-1, 2-2 и вчера тебе должны были сделать 2-3. Первые два это мой и Мадины. В мой не вздумай лазить – там хранится червивое мясо, чтоб зомби кормить, тебе оно не понравится. В шкафчике Мадины – дробовик на верёвочке, привязанной к курку. Как только откроешь – башку сразу снесёт. В своём ящике можешь что угодно хранить – хоть галерею порно актёров устроить, вожатая в них не заглядывает. Правила такие. Раздеваешься и идёшь в кабинку, открываешь кран и вуаля. Душем, надеюсь, ты умеешь пользоваться или в Японии их ещё не изобрели?
– То есть, как раздеваешься? При всех? А потом голая идёшь в кабинку и обратно?
– Раздеваешься вооот-тааак... Медленно и возбуждающе, как в стриптизе – Анька медленно, пританцовывая, принялась снимать с себя маечку, – или быстро как в солдатской казарме, одним движением, р-ааа-з, – она скинула с себя шорты, под которыми не было даже трусиков, – это уж как тебе заблагорассудится. Можешь идти в купальнике, если стесняешься. Я, вот, совершенно не стесняюсь. Кому стыдно, пусть отвернётся.
Аня, помахав мне рукой, побежала в кабинку в чём мать родила. Мда... ну и порядочки здесь. Это ещё хорошо, что никого нет, все на линейке, а завтра чувствую, мне придётся переодеваться перед всем лагерем? Даже не знаю, как смогу к этому привыкнуть. Оглядываясь по сторонам, я сняла галстук, блузку, юбку и лифчик, и аккуратно, стараясь не помять, уложила их в шкафчик. Надеюсь, горячая вода хотя бы есть? Слава Богу, вода была. Этот факт радовал. С наслаждением я нырнула под обнимающие тело ласковые струйки, смывая с себя двухдневную усталость. Вместе с шипящей водой приходила бодрость начинающегося дня, а с ней и новые мысли. Я решила пока что, ничем себя не выдавая, играть по правилам лагеря, знакомясь с его обычаями и обитателями. Ответ обязательно должен прийти сам собой. Анька беззаботно плескалась в соседней кабинке, казалось, у неё совершенно не было никаких проблем и забот, а на все вопросы был готов весьма специфический ответ. Странно, почему с ней никто не дружит. Если пропускать мимо ушей генерируемый на ходу бред, в ней можно разглядеть доброго и отзывчивого человека. Как жаль, что люди не чувствуют душу глубже оболочки болтающего глупости тела. Я закрыла кран, завернулась в полотенце и пошла к шкафчику, где надела чистое бельё (к счастью, несколько пар было упаковано в рюкзаке, иначе я со стыда сгорела бы такое просить у вожатой) и принялась надевать форму. Как обычно, галстук не хотел правильно завязываться, я плюнула, и завязала его, как умела, на два узла. Глупо было даже спрашивать про наличие фена в пионерском лагере образца 1987 года, придётся предоставить солнцу возможность окончательно высушить мои волосы. Я уже окончательно оделась к тому времени, как из кабинки вышла Анька, до половины завёрнутая в полотенце. На её плечах и прекрасной груди всё ещё дрожали капельки воды. Не стесняясь меня, она скинула мокрое полотенце, несколько раз отёрлась им и тоже принялась одеваться. Учитывая то, что на ней было всего две вещи без противного галстука, сделала она это гораздо быстрее, чем я.
– Ох, эта замечательная утренняя свежесть! Знаешь, горячую воду провели только в этом году, а до этого она была такой ледяной, что хоть трупы в ней морозь! Даже костяшки пальцев замерзали. Но товарищ Генда видимо считал, что это помогает пионерам закаляться, и приносит пользу здоровью.
– А ты и раньше бывала в этом лагере?
– Я не бывала, я в нём есть.
– Я имею в виду, что ты приехала уже не в первую смену, раз знаешь, что тут было раньше. Ты из какого города?
Аня почему-то озлобленно на меня посмотрела:
– Я не приехала. Я не из города. Города мертвы. Из них не приезжают и в них не уезжают.
– Ну да, и живут в них только мертвецы, – в тон ей сказала я.
– Верно. Только мертвецы. Бывает, даже их не встретишь. Ладно, пойдём, а то мне ещё форму получить нужно. На завтрак меня в таком виде не пустят.
М-да, говорить с Аней на какие-то серьезные темы было бесполезно. Но мысль мне понравилась – понемногу начать расспрашивать пионеров кто они и откуда приехали, как попали в эту игру. Ведь это же была мастерски поставленная игра! Мы вышли из душевой. Навстречу уже начинали попадаться пионеры, спешащие после линейки и зарядки принимать водные процедуры. Хорошо, что мы успели раньше них, и никто, кроме Аньки, не видел меня без одежды. Она отправилась на склады получать форму, я же решила отнести домой косметичку. У крыльца нашего домика стояла Ярослава Сергеевна и грозно смотрела на меня. Её глаза были не ласково-голубыми, а серовато-грозными, цвета океана перед бурей. Кажется, я догадывалась почему.
– Гиссарико Комуро, подойди ко мне, – сказала она точь-в-точь с такой же интонацией, как говорила моя мама за минуту перед основательной взбучкой.
Всё равно, чтобы попасть в домик, я должна была пройти стену вожатой, потому с опаской приблизилась к ней.
– Послушай меня, Гиссарико. Я понимаю, что ты гостья, иностранка, но прежде всего ты пионерка. И раз уж ты в пионерском лагере, ты обязана выполнять его правила. Не важно, кто тебя при этом пригласил – товарищ Генда, Семён Михайлович или лично император. Ты когда-нибудь слышала такое слово, как “расписание”?
Я кивнула.
– Отлично. И если там написано, что в 9:00 у нас линейка, это значит то, что ты должна на ней стоять, как штык, а не валяться в кровати. Я торжественно объявила ребятам, что сегодня мы примем в наши ряды новую пионерку, а ты не являешься на площадь! Я не знала, куда провалиться от стыда и что сказать твоим товарищам. Сказать, что ты спишь? Что твой сон важнее устава лагеря, интересов вожатых и друзей? Гиссарико! – она смягчилась, – я понимаю твою ситуацию, и особенно твоё состояние – ведь я не знала, что у тебя проблемы со здоровьем, и ты побывала в медпункте сразу как приехала, иначе ни за что не просила бы тебя выступить в этом конкурсе.
Я умоляюще посмотрела на Ярославу Сергеевну.
– Не переживай, всё конечно же останется между нами. Глеб Валерьянович прекрасный врач, он поможет тебе выздороветь, но ты ведь обещала заходить к нему каждое утро и каждый вечер для осмотра, а вчера не зашла. Пойми, дисциплина – это в твоих же интересах, в интересах твоего здоровья. А здоровый пионер – сильная страна. Потому так важно, чтобы каждый из нас был здоров и соблюдал режим дня. Я очень ценю то, что ты в таком состоянии вчера согласилась участвовать в конкурсе, да ещё и заняла 1-е место. Ты повела себя более чем достойно, и я горжусь, что в моём отряде такая замечательная пионерка. Но прошу тебя, не пропускай линейки и зарядку, а если по состоянию здоровья ты не можешь на них присутствовать, немедленно отправь ребят за Глебом Валерьяновичем или иди в медпункт сама. Но не доводи себя до состояния обмороков. Я очень рада, что ты меня поняла, – глаза Ярославы Сергеевны приняли привычный ласково-синий цвет.
– Прошу меня простить, очень сожалею о случившемся – я поклонилась по-японски.
