Текст книги "Красный Август (СИ)"

Автор книги: htv

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Я нехотя побрела обратно, всё больше склоняясь к мысли, что эта история самый нелепый розыгрыш из всех в моей жизни. Но с какой целью? Либо произошла ошибка, и в путёвке случайно указали адрес старого, давно заброшенного лагеря. Даже у нас в Японии чиновники в министерствах путают бумаги, вот и товарищ Генда ошибся. Некрасиво, конечно, с его стороны – такие комплименты на бумаге, а по факту – никакого гостеприимства. Но это всё объясняет. Они просто ждут меня в другом лагере с флагами и холодной минералкой. Играет весёлая музыка, торжественно построен почётный караул, салют в мою честь. Товарищ Генда на трибуне готов произнести речь, нервно поглядывает на часы, а меня всё нет и нет.

Умирая от жары, я вскоре вернулась на трамвайную площадь, и готова была поклясться, что она изменилась. Повсюду царило страшное запустение – высокая, почти по пояс, некошеная трава, потрескавшийся асфальт, заброшенная остановка, давно не крашеная, сломанная скамейка. Может быть, я вышла на какую-то другую остановку? Людей по-прежнему не было, связь не работала. И вдруг моё внимание привлёк ржавый каркас старого трамвая с выбитыми стёклами, выломанными дверьми и облупившейся от дождей краской. Точь-в-точь такой же вагон, на котором я приехала!

“Так, стоп, Гиса, думай, думай… Всё в порядке… Ну и что, просто нет людей, просто старый трамвай на конечной, смартфон в роуминге, закончились деньги на счету… Но трава – она ведь не могла вырасти за полчаса? Видимо, я сбилась с дороги и вышла в другом месте, где-то на заброшенной ветке”.

Кончики пальцев похолодели, несмотря на жару, а сердце бешено стучало от волнения, хотя никаких явных признаков для беспокойства не было. “Ладно, ничего страшного, рельсы в траве всё ещё видны, пойду по ним, выйду на основную ветку, а по ней в сторону города, там обязательно подберёт попутная машина или автобус, или встречу каких-нибудь дачников и попрошу помощи”. Вот, кстати, и прохожие. К остановке быстро приближался мужчина в тёмном плаще и капюшоне. Нет, это был не дачник. Сердце ушло в пятки. Он шёл явно ко мне. Но кто он? Насильник? Маньяк с бензопилой? Ведь никто не станет ходить в плаще в такую жару! Вместо того чтобы бежать, я стояла как вкопанная, скованная ужасом, и смотрела полными страха глазами на свою неумолимо приближающуюся судьбу. Мужчина поравнялся со мной и заговорил первым. Его лица я не могла рассмотреть из-за надвинутого капюшона.

– Здравствуйте, девушка. Вы долго здесь стоите?

– А вам какое дело? Вы кто вообще? – я сжала в руках рюкзак, готовясь нанести им удар, если незнакомец подойдёт хотя бы на шаг ближе.

– Я ваш друг. В такое время здесь стоять не безопасно. Вернитесь лучше в лагерь.

– Откуда вы знаете, что я приехала в лагерь?

– Вы приехали на трамвае? – парень покачал головой.

– На трамвае!

Парень посмотрел на ржавый вагон, валяющийся в кустах, и хлопнул себя по лбу:

– Как же я сразу не догадался! Обратная петля бабочки!

Я его не поняла. Похоже, незнакомец нападать на меня не собирался, но вёл себя довольно странно, постоянно оглядывался по сторонам и к чему-то прислушивался.

– Прекратите меня разыгрывать! Если вы местный и знаете, где здесь лагерь, подскажите, лучше, как туда добраться. Мне нужен «Солнечный».

– Единственный лагерь, который здесь есть, это «Чайка» и поверь, тебе лучше в него вернуться немедленно (он перешёл на “ты”), у нас почти не осталось времени. Скоро ОНИ будут здесь.

– Кто “они”? Пионеры? Знаете что, мне надоели эти мистификации с таинственными голосами, трамваями, записками, котиками и прочей ерундой. Я возвращаюсь домой! – выпалила я так, будто он был в курсе моих недавних приключений. Затем решительно развернулась и зашагала вдоль заросшей травой трамвайной колеи, волоча за собой чемодан. Хотя я была абсолютно не уверена, иду ли я в сторону города или наоборот. Вдруг сзади послышался голос, тот который звучал в моих снах, тот, который я ни с чем не могла перепутать.

– Гиса, НЕМЕДЛЕННО беги в лагерь! Ради твоего блага и ради блага твоих родителей! Тебя встретят. Время на исходе. Здесь я не смогу тебя защитить!

Я резко обернулась, и вопрос «от кого?» застыл у меня на губах. Я сразу поняла, кто был этот парень в капюшоне, но он находился уже метрах в десяти от меня, преодолев одним прыжком огромное расстояние. Я в жизни не видела ничего подобного, и закричала:

– Подожди, не уходи! Кто ты? Что тебе нужно от меня?

– Я позже всё объясню. Беги к воротам, изо всех сил, как можно быстрее, я их задержу.

В тот же миг со стороны леса раздался не то вой, не то крик, от которого стыла кровь в жилах. Он подхлестнул меня, словно раскалённая плеть, и я со всех ног я бросилась бежать к лагерю, боясь даже представить себе тех, кто мог меня преследовать. Кошмар становился реальностью. Я бежала из последних сил, не обращая внимания на жару, не оглядываясь, спасая свою жизнь, а за спиной слышались какие-то крики и звуки битвы.

На этот раз ворота лагеря оказались открыты. Меня ждала девушка в пионерской форме со светлыми, чуть ниже плеч, развивающимися по ветру волосами, которая схватила меня за руку и буквально втащила внутрь. Она захлопнула калитку, и мы с ней обе упали на траву. Я тяжело дышала, а сердце бешено колотилось. Вот уж точно «отдых» начался в экстремальных условиях. Глебу Валерьяновичу будет о чём написать в своей диссертации, ведь в такой обстановке я очень быстро забуду о своей болезни, если, конечно, не сойду с ума раньше.

– Всё, всё, дорогая, ты в безопасности… Ну же, посмотри на меня, успокойся… Здесь никого нет, кроме меня… Кого ты испугалась? Зачем так бежала? Где твои вещи? Ты новенькая, верно?

Я лишь неуверенно кивнула. Вещи! Рюкзак у меня висел за спиной, но вот чемодан! Чемодан я бросила на остановке, когда побежала. А ещё там был ОН, который дрался за меня с неведомыми чудовищами.

– Извините меня, да я новенькая. Меня Гиссарико зовут, но простите, мне некогда сейчас разговаривать с вами, срочно нужно забрать вещи на остановке, я их забыла. А ещё позвонить в полицию или вызвать охрану, там за воротами человек, ему грозит смертельная опасность!

– Дорогая Гис (похоже, она запомнила только первые три буквы моего имени), за воротами никого нет, посмотри сама, только давай сначала встанем с газона, ты меня сбила с ног.

– Ох, Sumimasen, простите меня, пожалуйста, – я поклонилась в знак извинения, – просто за мной была погоня.

– Охотно верю, что за такой красивой девушкой гоняется целая куча парней, – она подмигнула, – и давай на «ты», я ведь такая же пионерка. Разреши представиться – Полина Добродарова. Извини, ты можешь ещё раз повторить своё имя?

– Гиссарико Комуро. (По разочарованному взгляду Полины я поняла, что она снова запомнила не более трёх букв) Но мы пообщаемся позже, сейчас нужно помочь попавшему в беду человеку. Возможно из-за меня... Ты можешь открыть ворота?

– Дорогая Гис, пионер обязан помогать каждому попавшему в беду товарищу, но сперва об этом нужно сообщить вожатым.

– Некогда, Полина, он может погибнуть, или уже погиб. Он там, на площади! Открывай ворота скорее!

– Успокойся, пожалуйста... Посмотри на меня. Так. Хорошо. Вдохни три раза, закрой глаза и постарайся рассказать, что произошло.

– Ты не понимаешь! Не до рассказов сейчас!

– Нет, Гис, это ты не понимаешь некоторых правил, о которых я тебе обязана сообщить. Первое и самое главное правило – запомни его – что бы ни случилось, мы не имеем права без сопровождения вожатых выходить за территорию лагеря. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Ни днём, ни ночью. Это правило номер один для всех пионеров. Ты позже поймёшь, почему оно так важно, а сейчас просто запомни это. Посмотри на меня, Гис. И скажи, что поняла. Пожалуйста.

Я устало кивнула в знак согласия. От слишком сильного нервного напряжения у меня начала болеть голова, и я побаивалась, чтобы не начался приступ.

– Вот и хорошо, а остальное тебе расскажут вожатые. Сейчас мы пойдём в административный корпус, и ты спокойно расскажешь обо всём случившемся. Вожатые вызовут милицию и во всём разберутся.

– Но если будет поздно, если его убьют?

– Гис, я понимаю, ты переживаешь за своего друга, но ты еле на ногах стоишь, тебя к врачу нужно отвести, а ты за преступниками гоняться решила. Подумай сама, даже если всё что ты говоришь – правда, что ты сможешь сделать против них голыми руками? А если их пять или даже десять человек?

– Они не люди, я слышала вой...

– Гис, прекрати фантазировать. В этом лесу не то что волков, даже белку не встретишь. Мы в пятидесяти километрах от центра города. Пойдём, тебе нужно отдохнуть.

Мне и правда, нужно было отдохнуть. Голова болела и кружилась. Но я всё же подошла к воротам и выглянула сквозь решётку. Улица была пуста. Никаких людей, волков и кошмарных монстров. Я осмотрела замок. Автоматический.

– Полина, а ключи у тебя?

– Нет, Гис, ключи только у вожатых. Они поручили мне тебя встретить, открыли замок, а когда ты вбежала, я захлопнула калитку, и он защёлкнулся автоматически. Так что в любом случае, сейчас ни ты, ни я не сможем выйти, даже если бы захотели. Ну что, идём в медпункт или к вожатым? Они тебя зарегистрируют и поселят в домик. Ты сможешь сама идти?

Меня начинало тошнить, но я кивнула. Полина помогла мне застегнуть рюкзак, в котором, к счастью, остались документы, и мы отправились по узенькой дорожке, уводящей вглубь лагеря. Только сейчас я рассмотрела свою новую знакомую как следует. Худенькая, лет 15. Шелковистые, аккуратно расчёсанные до плеч светлые волосы заканчивались спереди короткой чёлкой. Одета она была в пионерскую форму с красным галстуком на шее. Как выглядела пионерская форма в СССР, я тоже знала по картинкам из учебников.

Идти почему-то становилось всё тяжелее. Приступ готов был вот-вот начаться, и я могла потерять сознание. Ещё и эта проклятая жара! Мне нельзя нервничать и перенапрягаться, не то, что бегать кроссы. Чтобы не испугать Полину, я осторожно сказала:

– Давай всё же заглянем в медпункт ненадолго. Хочу таблетки кое-какие попросить, мои в чемодане на остановке остались.

– Конечно, Гис. Здоровье превыше всего. Пионер обязан следить за своим здоровьем! А за чемодан не волнуйся, его вожатые найдут. Здесь чужих нет, а местные не тронут, поймут, что кто-то из пионеров оставил.

Мы свернули на тенистую дорожку и вскоре оказались у дверей аккуратно выкрашенного золотистой краской двухэтажного деревянного домика с огромным красным крестом на двери. Едва мы успели переступить порог, как всё поплыло перед глазами. Туман начал клубами заволакивать голову. Сквозь полусон я почувствовала, как меня подхватили чьи-то сильные руки, затем куда-то повели, точнее понесли. Свет, какие-то голоса. И провал в бездну пустоты...

*

Не знаю, сколько времени прошло. Вокруг меня был яркий белый свет и никого. Я будто плыла по течению огромной реки, не в силах пошевелиться. Постепенно среди света я начала различать силуэты, появился звук. Голоса говорили на повышенных тонах. Вначале я ничего не могла разобрать, но вскоре стала понимать слова:

– Ты где должен был её ждать?

– У ворот лагеря.

– А где находился?

– Но петля!

– А чем ты думал? Своими кошачьими мозгами? Ты должен был предусмотреть возможность петли! Ты хоть понимаешь, КАК всё это могло закончиться? Понимаешь, какую ответственность мы несём за неё? Будешь лично товарищу Генде докладывать!

Я пошевелилась и, наверное, застонала, так как разговор прекратился. Вскоре туман окончательно рассеялся, и я увидела двух человек, пристально глядящих на меня. Один из них держал меня за руку и мерил пульс, затем достал фонарик и посветил в глаза. Я зажмурилась.

– Отлично, Гиссарико. Ты пришла в себя. Что-нибудь помнишь?

Несмотря на то, что голова всё ещё раскалывалась, я попыталась собрать в целое последние события. Трамвай, запертые ворота, заброшенная остановка, бегство от неведомой опасности… Так, значит я в лагере.

– Верно, Гиссарико, в медпункте. Я Глеб Валерьянович, врач, знакомый твоей мамы. Думал, что мы с тобой встретимся при других обстоятельствах, но получилось, как получилось. Теперь я буду наблюдать за твоим состоянием. Знакомься, Семён Михайлович, директор лагеря.

Высокий худощавый мужчина с острым носом и пронизывающим, но тёплым взглядом, лет тридцати, подошёл ко мне.

– Сожалею, что наше знакомство происходит на больничной койке. Безусловно, в этом наша вина, вина руководства. Прошу простить. Ты особый гость, но нам слишком поздно сообщили из министерства о твоём прибытии. К счастью, помогла Полина, в рюкзаке оказались документы, путевка и история болезни. Бумаги мы оформили, и как только тебе станет лучше, вожатые поселят тебя в домик к другим ребятам.

– Да, да, – подхватил Глеб Валерьянович, – я уже ознакомился с твоей историей болезни, и кажется, понимаю, с чем столкнулся. Скажи, Гиссарико, у тебя не было в последнее время странных снов, видений, возможно голосов, звучащих в голове?

– Были, но это не сны. Я теперь точно знаю, этот парень существует. Ой! Вы нашли его? Он дрался с чудовищами! Полина сказала вам? Вы вызвали полицию?

– Гиссарико, успокойся, иначе у тебя снова начнётся приступ. Давай я тебе кое-что объясню. Твоя болезнь, твой мозг иногда может играть с тобой злые шутки. Ты можешь видеть или слышать галлюцинации. Тебе кажется, что это абсолютно реальные события, но пожалуйста, не спеши верить всему, что видишь и слышишь. Лучше приходи сразу ко мне и рассказывай о своих видениях, а я буду их записывать и стараться помочь тебе в твоём состоянии.

Я не знала, верить ему или нет. Что если доктор прав, и мне всё это привиделось?

– Семён Михайлович, я могу задать вам вопрос?

– Конечно, Гиссарико.

– Скажите, пожалуйста, с моими документами всё в порядке? Особенно с путёвкой?

– Безусловно. Она у меня в кабинете, моя помощница, Александра, оформляет твоё личное дело. Обычная процедура, прошу простить, что осмотрели без спроса твои вещи, но ты была без сознания, а нам необходима хоть какая-то информация о тебе. Не волнуйся, мы составили протокол с описью, ничего не пропало. Историю болезни я передал, как уже говорил, Глебу Валерьяновичу, с сегодняшнего дня он оформлен в лагере врачом по контракту, потому имеет право знакомиться с такими вещами. Все документы и личные вещи тебе, конечно же, вернут.

– Нет, я не об этом, я хотела спросить, верно ли заполнена путёвка, особенно название лагеря…

– Абсолютно верно, ведь её выписывали в министерстве.

– А приглашение в конверте было? От товарища Генды?

– Оно и сейчас там, а почему ты спрашиваешь?

– У меня путёвка выписана в лагерь “Солнечный”, а ваш называется “Чайка”. Я точно попала по адресу?

– Ах, это... Мы всё никак табличку не поменяем на воротах. Это вызывает некоторые сложности у новичков. Сегодня же дам соответствующие распоряжения.

– Глеб Валерьянович, я могу встать?

– Не вижу никаких препятствий, если ты себя хорошо чувствуешь.

– Тогда переодевайся, и приходи знакомиться с вожатыми, – предложил Семён Михайлович, – надеюсь, ещё успеешь на обед. Если возникнут какие-то вопросы, не стесняйся, заходи прямо ко мне, а если почувствуешь ухудшение здоровья – немедленно в медпункт. Администрация лагеря несёт персональную ответственность за каждого пионера, ты должна это понимать.

Он вежливо кивнул Глебу Валерьяновичу «вы уж понаблюдайте за ней, буде так добры», и удалился. Тот протянул мне пахнущие свежестью вещи – белую блузку, юбку, пионерский галстук и ремешок с медной пряжкой, на которой был изображен костёр.

– Выходит, мне нужно надеть пионерскую форму?

– Конечно, в этом лагере все пионеры обязаны носить форму. Надеюсь, размер я подобрал правильно.

– Но я же не пионерка!

– О, Гиссарико, за это не переживай, ведь тебя пригласил лично товарищ Генда, а это очень высокая честь. Считай, что он принял тебя в пионеры заочно, и ты наравне со всеми получаешь право носить пионерскую форму. К тому же в ней ты быстрее вольёшься в коллектив и жизнь лагеря.

– А я могу сходить на остановку поискать свои вещи?

– Нет. То есть да, конечно, это же не тюрьма, а пионерлагерь. Ты даже можешь уехать домой, если тебе здесь не понравится. Только немного позже, когда твоё состояние стабилизируется. Полина тебе уже рассказала о первом правиле пионера? Никогда, ни при каких условиях не выходить…

– Да, да, помню, – устало кивнула я, подозревая, что никакой здесь не лагерь, а всё же тюрьма или колония для малолетних преступников. Только с какой целью меня сюда заманили? Ладно, сейчас всё равно я не найду ответы на свои вопросы, поживём – увидим. Уж если судьба забросила меня сюда, то в этом должен быть какой-то смысл.

– Ах, да, тебе же нужно переодеться, буду ждать тебя за дверью, – спохватился Глеб Валерьянович.

Я встала с кровати, быстро надела блузку и юбку, застегнула поясок. А вот галстук долго вертела в руках, не понимая, как его завязывать. Размер был точь-в-точь мой, и форма отлично на мне смотрелась. Мне даже понравилось такое перерождение в советскую пионерку. Я не доверяла Глебу Валерьяновичу. Даже не была уверена, что это действительно он, знакомый моей мамы. Скажите, пожалуйста, зачем известный врач, посещающий международные симпозиумы, устроился работать в медпункт заброшенного лагеря на краю мира? И тут меня осенила догадка. Конечно! Это же всё для диссертации – глобальная смена обстановки, закрытый мирок со своими законами… Что ж, если это такая игра, необходимая для моего выздоровления, то я в неё сыграю по их правилам. Не давало покоя лишь странное преображение трамвайной остановки. Или у меня действительно галлюцинации? Возможно, вернувшись туда, мне удастся что-то выяснить – не станут же они меня удерживать силой? Второй вариант – наладить контакты с парнем из снов – уж он точно знает, что происходит.

Мои размышления прервал стук в дверь:

– Гиссарико, ты уже переоделась? Мне работать нужно.

– Ох, да, простите, Глеб Валерьянович, заходите. Только я никак не могу завязать этот галстук.

– Это не беда. Вожатые тебя научат. Наш лагерь маленький, ты быстро освоишься. Как выйдешь из медпункта, иди по дороге прямо и направо, там увидишь административный корпус. Если что, спросишь у ребят, они тебе охотно подскажут, где искать вожатых, а сейчас извини, мне нужно заняться делами. Приходи ко мне обязательно каждое утро и вечер, я буду тебя осматривать. Или в любое время, если вдруг твоё состояние ухудшится. Я постоянно на месте.

– Спасибо, Глеб Валерьянович, за то, что оказали мне помощь, и передавайте привет маме, вы ведь её хорошо знаете? – (Я решила осторожно проверить доктора).

– Конечно, Гиссарико, мы с Василисой учились вместе в медицинском, но тебе уже пора, мы обязательно поговорим ещё.

Я готова была закрыть за собой дверь, как вдруг заметила, что штора, отделяющая кушетку в углу кабинета, шевелится, будто за ней кто-то есть. Из-за неё раздался не то стон, не то кашель. Я негодующе взглянула на доктора:

– Глеб Валерьянович! Что это значит? Там кто-то есть?

– Не обращай внимания, просто ещё один пациент.

– Как вы могли мне не сказать об этом! Ведь я переодевалась в его присутствии!

– Гиссарико, неужели ты мне не доверяешь? Он спал.

– И слышал весь наш разговор? Кто он?

– Гиссарико, ты не должна нервничать. И какое тебе дело до моих пациентов? Обычный пионер, отравился какими-то ягодами в лесу. Я промыл желудок и дал ему снотворное, гарантирую тебе – он спал и не слышал ни единого слова, не говоря о том, что смотрел на тебя. Прошу, не волнуйся, и иди к вожатым, мне нужно сейчас осмотреть этого мальчика.

Я раздосадовано хлопнула дверью. А с другой стороны, что на меня нашло? Мало ли кто может лечиться в медпункте? На то он и медпункт. Врач совершенно не обязан рассказывать мне о своих пациентах.

Я вышла на улицу и направилась в сторону административного здания. Познакомлюсь для начала с вожатыми. Как жаль, что приступ начался в такое неподходящее время. Теперь наверняка по лагерю поползут слухи о том, что я не здорова. Глеб Валерьянович врач, и надеюсь, сохранит врачебную тайну, Семен Михайлович не будет рассказывать, но вот Полина? Не растреплет ли она ребятам в отряде? Нужно найти её и поговорить. Самое главное сейчас это передать весточку родителям и бабушке, что я благополучно (почти) добралась до лагеря. Они наверняка волнуются. Только о случившемся я, конечно, говорить не стану. И обязательно узнаю, как себя чувствует бабушка. Мне пришла в голову мысль попросить Глеба Валерьяновича съездить в город и осмотреть её, когда у него будет свободное время. Я достала телефон – картина была та же, что и у ворот. Связи нет. Интернета нет. Перезагрузила, вытащила и вставила карточку – ничего! Неужели в этом лесу не ловится мобильный сигнал? Что ж, попрошу вожатых сообщить. Наверняка у них есть какой-то телефон.

Лагерь действительно оказался не очень большим, и вскоре я вышла к повороту дороги на площадь перед административным корпусом. Здесь было достаточно много ребят. Стайки пионеров суетились на полянках – одни что-то живо обсуждали, другие играли в догонялки, кто-то рисовал. Интересно, подумала я, есть ли здесь кружок рисования? На подходе к зданию дорогу мне перегородила низкорослая девочка крепкого телосложения со смешными рыжими хвостиками:

– А ты почему без галстука ходишь? Вожатая увидит – всыплет! Да ещё и всему отряду перепадёт. Ты из какого отряда?

– Не из какого пока. Меня ещё не распределили.

– Новенькая, значит! Сегодня приехала?

– Сегодня.

– К вожатым идёшь записываться?

Я кивнула.

– Лицо у тебя, смотрю, не наше какое-то, и говоришь немного странно. Приезжая?

– Угу. Из Токио.

– Вот это да!!!! Ты Японка? И в наш лагерь? А расскажи, ты войну помнишь? … Хотя нет, сначала к вожатым зайди. Я тебя потом найду. Ты мне понравилась, несмотря на то, что дед... хотя это не важно, война закончилась. А если мальчишки вздумают дразнить косоглазой – скажи сча Мадина вам как даст! Я и правда, как дам! Меня тут все знают. Ну, до встречи!

Девочка весело умчалась в сторону столовой, а я наконец-то зашла в админкорпус. Здесь чувствовалась приятная прохлада, возможно, работал кондиционер. В огромном светлом холле были развешаны пионерские знамёна, вымпелы, фотографии из жизни лагеря. Хотя корпус был отреставрирован и свежевыкрашен, в нём сохранялся какой-то дух 80-тых годов. Дизайнеры на славу постарались, пытаясь передать стиль советского пионерлагеря. Абсолютно всё – и мебель, и плакаты, и символика. В самом центре зала висела фотография какого-то человека в фуражке, а под ней огромными золотыми буквами высечена надпись: “ГЕНДА ЖИЛ, ГЕНДА ЖИВ, ГЕНДА БУДЕТ ЖИТЬ!”. Неужели это портрет того самого первого секретаря министерства, который прислал мне письмо-приглашение? А эта фраза? Она же мне приснилась на ноутбуке! Теперь я вспомнила, почему фамилия Генда мне показалась знакомой. Я подошла поближе, чтобы рассмотреть фотографию, и тут заметила столик, за которым сидела девушка в очках с журналом, одетая, как и все здесь, в пионерскую форму. Она внимательно рассматривала меня, но ждала, что я начну разговор первой. Над столиком висела табличка “ДЕЖУРНЫЙ”, а чуть ниже, в специальной рамочке вставлена карточка с красиво выведенным фломастером именем Александра.

– Здравствуйте! Мне нужен кто-нибудь из вожатых.

– Здравствуйте. А вожатый какого отряда вас интересует?

– Честно говоря, не знаю, я только приехала, и мне нужно заселиться в домик.

– В таком случае, добро пожаловать в наш лагерь. Подскажите, не вы ли госпожа Гиссарико Комуро, прибывшая сегодня утром?

– Да, это я.

– Значит вы та самая особая гостья, о которой говорил Семён Михайлович! Я оформляла ваше личное дело. Простите мою неучтивость, он предупреждал по поводу вас. Ярослава Сергеевна, вожатая первого отряда, уже ждёт вас. Пожалуйста, следуйте по коридору налево, вторая дверь.

Я вежливо поклонилась и направилась к указанной двери, провожаемая заинтересованным взглядом пионерки. У самой двери я услышала голоса, доносящиеся из комнаты вожатых:

– Слава, ты же понимаешь, кто она!

– Семён, мой дорогой Семён, конечно же, я понимаю. Обещаю, всё сделаю правильно!

– Слава, моя любимая, как хорошо, что я могу на тебя положиться! Знаешь, за все эти 10 лет я ни разу не жалел о том дне, когда выбрал тебя. Ей пока не нужно ничего рассказывать. Пусть привыкнет к лагерю, познакомится с детьми, а там – время покажет. Будем держать друг друга в курсе событий. Люблю тебя!

Неожиданно дверь распахнулась, и мы столкнулись нос к носу с Семёном Михайловичем.

– Ой, Гиссарико, ты уже здесь... Проходи в комнату, знакомься с вожатой. Ярослава Сергеевна, встречайте же нашу гостью!

Директор выскользнул из комнаты, а я осталась наедине с красивой стройной женщиной с собранными в длинные косы светлыми волосами. На вид ей можно было дать не более 30-ти лет, и она действительно была необычайно прекрасна. Огромные синие глаза светились нежностью и добром, будто обнимали меня каким-то загадочным тёплым светом, от которого внутри становилось спокойно и радостно. Как ни странно, но даже на ней была пионерская форма, ах, ну да, ведь она вожатая пионерского отряда. Не носили здесь форму только два человека – Глеб Валерьянович и Семён Михайлович.

– Здравствуй Гиссарико! Проходи, присаживайся. Я бы предложила тебе чай с печеньем, но сейчас как раз начинается обед, и мне бы хотелось, чтобы ты на него успела, потому я не стану тебя долго задерживать, только запишу в отряд и выдам ключи от домика. А после обеда зайдёшь ко мне ещё раз, и я тебе расскажу о лагере и о правилах, которые должен соблюдать каждый пионер. Ведь пионер – это не просто слово. Это честь и высокая ответственность перед товарищами и перед Родиной. Жить, учиться и работать по заветам товарища Генды. Впрочем, об уставе пионерской организации ты узнаешь позже, когда станешь её частью. Вижу, пионерскую форму тебе уже выдали. Она тебе очень идёт! А галстук?

Я смущённо протянула вожатой свой галстук...

– Ах, понимаю. Сейчас я тебе его повяжу, но после обязательно научу завязывать его самостоятельно. Это должен уметь делать каждый пионер. Вот так. Взгляни на себя – теперь ты настоящая пионерка! Но мы ещё сделаем торжественное посвящение на линейке! Так. Погоди минутку.

Ярослава принялась листать огромный толстый журнал. Интересно, у них что, компьютеров здесь нет, и всю информацию они записывают вручную?

– Отлично! Есть свободное место в домике №2. К сожалению, твои соседки девочки с немного тяжёлыми характерами, но настоящий пионер ценит дружбу и готов помочь товарищу в его перевоспитании. Считай, что это будет твоё первое пионерское поручение. Вот ключик от домика, а сейчас бегом на обед! В столовой номер столика обычно соответствует номеру домика, так что ищи столик с номером 2, а после обеда приходи, у нас с тобой есть о чём поговорить.

Я вышла с противоречивыми мыслями о своей вожатой. С одной стороны, она была мне симпатична. К ней что-то притягивало – может быть, нежный ласковый голос и манера общения, а может быть огромные синие глаза, в которые хочется заглянуть ещё раз и утонуть в них навсегда. Но вот лекции про пионерскую организацию мне совершенно не нравились, и я не собиралась становиться пионеркой с торжественным посвящением на линейке. Я вообще не имела никакого отношения ни к этому лагерю, ни к идеалам товарища Генды. Но гораздо больше настораживал разговор вожатой с директором. Говорили они, конечно же, обо мне. Чего я не должна знать, о чём мне нельзя рассказывать? Почему нельзя выходить за ворота? Возможно, там живут какие-то монстры, с которыми дрался человек-кот, и этот запрет во благо пионеров? Вдруг это никакой не лагерь, а секретная база инопланетян, на которую меня заманили обманом и хитростью с целью ставить жуткие эксперименты? Для этого и Глеба Валерьяновича пригласили. Никакой он не доктор, и не знакомый моей мамы. Нужно с ней связаться и попросить выслать его фотографию. Я поёжилась от такой мысли. Надо быть осторожной. А может быть сделать ноги, пока не поздно? Через ворота можно перелезть. Дойти до остановки, и даже если не ходят трамваи, я успею пешком добраться в город до наступления темноты.

Но как только я вышла на крыльцо, порывом тёплого летнего ветра, разметавшего мои волосы, унесло все дурные мысли. Август катился к осени, но лето было ещё в самом разгаре. По дорожкам бегали пионеры, возможно, мои будущие друзья, которых мне так не хватало в моём домашнем затворничестве. Нет, я не могла поверить, что они инопланетяне. Обычные дети, такие же, как и у нас, в Токио. Шумные, озорные, весёлые. Ветер принёс запах полевых трав, наверное, где-то недалеко был луг. Я вспомнила слова из песни – “Лето – это маленькая жизнь”. Мне совершенно не хотелось уезжать в город. Наоборот, любопытство подталкивало остаться и разгадать тайну лагеря. Что ж, как сказал Семён Михайлович, время подскажет. А пока что мой желудок подсказывал мне, что я жутко проголодалась, и нужно срочно найти столовую.

Обед уже заканчивался, когда я, наконец, нашла столовую и нужный столик №2. За ним сидели две пионерки и уплетали за обе щеки суп. Я тихонько подсела к ним, пожелав приятного аппетита. Одна из них оказалась та самая рыженькая Мадина, которая встретилась мне по дороге к вожатым. Вторая девочка была мне не знакома.

Мадина чуть не выронила ложку, когда увидела меня.

– Ой, это ты! Надо же! Смотри, Ань, Это та самая японка, о которой я тебе рассказывала! Я же говорила, что к нам японка приехала! Но подожди, раз тебя посадили за наш столик, это значит, что и жить ты с нами будешь! О как круто! Мы с тобой взорвём весь лагерь!

– Мадина, остынь. В антитеррористическом комитете про взрывы расскажешь. Здравствуй! – она обернулась ко мне, – Ты по-русски понимаешь?

– Конечно, хотя и говорю с акцентом. Я в Японии выросла, но мама со мной по-русски общалась, вот и выучила два языка.

– Понимает, понимает, – вмешалась рыженькая. – А как по-японски тебя зовут? Вы там иероглифами всё записываете? Научишь меня писать по-японски? Я пацанам на дверях домика такое напишу!

– Ракчева, дай человеку покушать. Салат, боюсь, уже отправился в мир иной, а суп в кастрюле ещё остался. Насыпай, пока горячий, и давай знакомиться. Меня зовут Аня, а её – Рак!

– Убью.

– Молчу-молчу. В тарелку свою глянь – там труп таракана плавает.

Мадина взвизгнула:

– Где таракан?

– Да там, на дне, ложечкой поковыряй хорошенько.

– Опять разыгрываешь?

Рыженькая пионерка на секунду погрустнела, но через секунду улыбка снова вернулась на её озорное лицо.

– Ты не обращай внимания на Аню, она немного странная. Но с ней дружить можно, вот как я делаю. В случае чего – дай ей пару затрещин, и она успокоится. Но уж если мы вдвоём против кого ополчимся – эх не будет проклятому буржуину покоя ни в светлый день, ни в тёмную ночь. Ты “Мальчиш-Кибальчиш” читала? А впрочем, у вас в Японии откуда такие книги...