Текст книги "Красный Август (СИ)"
Автор книги: htv
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)
– Завелась? – подмигнула Мадина? – Я вообще-то ревную, чтоб ты знала.
– Вот обязательно говорить вслух?
– Девочки, вы о чём сейчас?
– О том, что тебе срочно пора идти в медпункт. Можешь на кладбище уже не заходить. Могилка тебе пока не понадобится. Готово, солдат!
Анька хлопнула меня рукой по спине и опустила майку. Я встала с постели, как ни в чём не бывало.
– Может, мне не надо в медпункт? Я прекрасно себя чувствую!
– Надо, надо, – вдруг ни с того ни с сего подхватила Мадина, – а то вожатая ругаться будет. Пусть докторишка тебя посмотрит...
С этими словами, хихикая и переглядываясь, пионерки практически вытолкали меня на крыльцо. В двери щёлкнул замок, и внутри домика послышался смех. Я вздохнула. Мне не оставалось ничего другого, как отправиться в медпункт.
Глеб Валерьянович уже ждал меня на пороге и немало обрадовался, увидев, что я иду бодрым шагом безо всякой сторонней помощи.
– Итак, я вижу, что ты в полном порядке. Странный, весьма странный случай в практике. Проходи в кабинет.
Доктор осмотрел меня, проверил зрачки, измерял давление. Всё было в норме.
– Я бы сказал, Гиссарико, что ты пережила случай клинической смерти. Ты что-нибудь помнишь? Может быть какие-то галлюцинации, видения? Я не пойму, почему у тебя так расцарапаны ноги и руки?
– Это я в походе вчера, в куст колючек упала.
– Ох, надо было ко мне зайти, я бы обработал царапины. А то уж было подумал, что у тебя сомнамбулизм, и ты совершаешь какие-то бесконтрольные действия.
– Глеб Валерьянович, вы меня с самого начала пытаетесь убедить в том, что у меня галлюцинации. Зачем вы это делаете? Пытаетесь скрыть правду? Так вот, можете больше не играть в эту игру, я всё знаю про проект TESLA. У меня к вам единственный вопрос – а вы какую должность занимаете? Тоже работаете в службе безопасности?
Доктор устало опустился на стул.
– Нет, я врач. Я подписал контракт с товарищем Гендой на работу в этом лагере, потому что пишу диссертацию. И ещё по одной причине – твоя мама просила приглядывать за тобой. В контракте написано до 31-го августа, и я обрадовался, что смогу отдохнуть немного от бесконечных докладов, конференций и симпозиумов в тихом лагере, занявшись, наконец, вплотную своим трудом. Заодно буду смазывать йодом мелкие царапины пионеров. Но всё оказалось не так просто. Здесь будто какая-то война идёт, каждый день поступают серьёзные раненые – Макс, Аня, Серёжа и вот сегодня – ты. Я не знаю, что происходит.
– А что с Серёжей? – испугалась я.
– Мне показалось, у него первые признаки умственного расстройства, синдром преследования и начальная стадия шизофрении. Он рассказывал какие-то невероятные вещи, причём с такими подробностями, будто видел всё это наяву. Я не понимаю, почему некоторые пионеры вдруг начинают впадать в какое-то беспамятство или видеть то, чего нет на самом деле.
– А если всё это на самом деле, Глеб Валерьянович?
– Прости, Гиссарико, но я человек науки, и не могу верить во всякую ерунду, которая не доказана.
– И даже коготь Тени в вашем кабинете не убеждает в обратном?
– Гиса, ты задаёшь вопросы, которые я тоже себе задаю. Невозможно получить такое ранение, как у Ани, и через день бодро бегать по лагерю. Невозможно загореться от пламени свечи. Невозможно чтобы ты умерла, а потом воскресла. Все эти чудеса не для меня. Я предпочитаю приводить строго научные объяснения каждому факту, но у меня нет времени их искать. Мне нечего тебе ответить. Я жду последнего дня августа, чтобы, наконец, уехать отсюда и забыть про всё, что здесь видел. Буду считать, что это сон.
– А вы знаете, что произойдёт в последний день августа?
– Я слышал разные слухи. Пионеры чего-то очень сильно боятся. Некоторые считают, что лагерь исчезнет. Но мы с тобой люди взрослые. Как может исчезнуть целый лагерь, и главное куда? Я думаю, что всё это детские фантазии. Ребятам здесь интересно, они просто не хотят уезжать.
– Значит, товарищ Генда не посвятил вас в суть проекта?
– Гиса, я не верю ни в какой проект TESLA. Есть пионерский лагерь. В нём есть вполне живые дети, анатомически не отличающиеся от других. Есть требование, которое я считаю вполне правильным – не выходить за ограду лагеря. Да, происходят некоторые странные вещи, но всё остальное – это детская игра. Гиса, ты не маленькая, и должна понимать, что необъяснимых вещей не существует. Если мы сталкиваемся с каким-либо явлением, то оно имеет вполне здравое и научное объяснение. Например, я вполне допускаю, что Аня может знать рецепт целебной мази – это научно. Я допускаю, что она по глупости полезла в подземелье, где встретилась с агрессивным существом, не известным пока науке. Я так же допускаю, что неверно поставил диагноз – у тебя был летаргический сон. Это известный врачам факт. На руку Макса могла попасть какая-то горючая смесь – спирт, бензин, я не знаю, что вы использовали при постановке спектакля. Но у меня нет времени проводить какие-то расследования и строить теории. Я занят важной работой.
– А выйти из лагеря вы не пробовали?
– Ну да, и попасть в Великое Ничто! Ты тоже веришь в эту сказку? Нет, не пробовал, у меня нет такой необходимости. До 31 августа я не стану нарушать условия контракта. А 31-го, в день окончания смены, мы с тобой сядем в мою машину, и я отвезу тебя в Саратов, как мы договаривались с твоей мамой. Прекрати верить в разный бред – проект TESLA, перемещения во времени и прочую ерунду. Зачем уходить из лагеря? Разве тебе плохо или скучно? Здесь замечательный персонал и отличные ребята. Пообещай мне, что за ворота ни ногой. Я как-никак несу за тебя ответственность перед Василисой Комуро. И что не сойдёшь с ума до конца лета, – доктор подмигнул, и я кивнула в ответ.
– А вы как в лагерь приехали, Глеб Валерьянович?
– На своей машине, а что?
– Не засыпали по дороге?
– Гиса, у меня нет привычки спать за рулём. Если б я заснул, мы бы с тобой не разговаривали.
– И ничего странного, подозрительного не заметили по дороге? Может быть каких-то насекомых, бабочек, ведущих себя странно?
– Абсолютно ничего. А вот странно ведёшь себя ты, задавая подобные вопросы. Прихожу к выводу, что у тебя всё же имеют место галлюцинации. Выпишу-ка я тебе вот эти таблетки.
В дверь кабинета постучали, и просунулась голова Саши.
– Ой, извините, у вас пациенты... А сегодня будет массаж?
Глеб Валерьянович немного обрадовался, но тут же скрыл эмоции.
– Ты пришла на двадцать минут раньше, но мы с Гиссарико как раз закончили, проходи, раздевайся.
Сашка радостно вбежала в кабинет, пожав мне руку. Похоже, она была не в курсе сегодняшних событий.
– Привет, Гиса, ты заболела?
– С Гиссарико всё в порядке – вмешался доктор, – а ты, Саша, на процедуры пришла или вопросы задавать?
– Да, да, простите.
– Я пойду, спасибо вам, Глеб Валерьянович.
Вежливо кивнув, я вышла на улицу. Только сейчас я задала себе вопрос, а сколько вообще времени? Обед уже был или ещё нет? Будто ответ прозвучал сигнал горна, приглашающий в столовую. Ничего себе! Выходит, я проспала почти полдня! Чувство голода напомнило о себе, и я, не заходя в домик, отправилась в столовую, где на нашем столике меня уже ждал мой спецзаказ – горячий куриный бульон. Ярослава Сергеевна мастер договариваться с поварами!
За обедом ничего необычного не произошло. Зал привычно гудел, слышался звон посуды и ложек. Анька периодически отпускала свои шуточки, к которым я уже привыкла (она хоть и перевязанная под формой, но всё же пришла на обед), Мадина о чём-то думала, потом вдруг предложила:
– Гиса, сходим в кружок? Мне интересно, что ты по поводу робота думаешь? Ты ж обещала.
– Хорошо. Раз обещала, значит сходим...
Я всё не могла понять, насколько девочки обиделись за мой побег. Ведут себя так, будто ничего не произошло. Предпочитают не вспоминать? Но Валькот... Он готов был погибнуть... Впрочем, это был сон. Или не сон? Что если сон – это лагерь, а на самом деле я сплю у себя дома, в Японии? Предположим, что Валькот умеет проникать во сны, и он вызвал это видение. Но чем я могу помочь? Я не физик, не умею чинить гравитоны, я не маг. Даже стрелять не умею, как Мадина. Какую помощь от меня все ждут? Он сказал следить за подсказками. Может быть, заговоривший робот это и есть подсказка? Что ж, схожу в кружок робототехники, заодно постараюсь загладить свою вину.
Отнеся грязную посуду, мы вышли на улицу. Анькина рана разболелась, и она, прихрамывая, ушла отдыхать в домик. Стараясь не расклеиться окончательно, Полякова, вытянувшись в струнку, рапортовала:
– Товарищ главнокомандующий Приволжским военным округом, разрешите отлучиться по состоянию здоровья до 19-00 на объект “Кровать”!
Мадина улыбнулась, но ясно было, что она переживает:
– Ваше задание – выздороветь в кратчайшие сроки и стать в строй, товарищ красноармеец! Исполняйте революционный приказ!
Мы зашагали по дорожке к игротеке.
– Мадина, расскажи, как получилось так, что меня не хватились, когда я сбежала, и тебе удалось скрыть этот факт? Неужели вожатая не пришла вечером после похода справиться о моём здоровье? А если бы она пошла к Глебу Валерьяновичу, и он сказал бы, что меня в глаза не видел? Тебе бы влетело за то, что наврала, и весь лагерь был бы на ушах. Я ведь не просто пионер, а по личному приглашению Генды. Международный скандал – пропал японский ребёнок! Заголовки в газетах и новостях. Шучу. Нет у вас здесь газет и новостей, но какой смысл тебе меня выгораживать?
– Я не выгораживала. Ярослава Сергеевна первым делом и собиралась идти к светилу науки, как только вернула отряд в лагерь. Но Валькот с ней поговорил. Убедил её, что только что с тобой общался, с тобой всё хорошо, ты в своём домике, заснула. На ужин не придёшь.
– Вожатая знает Валькота? Ах, ну да, если он начальник службы безопасности, как администрация может не быть в курсе?
– Уверена, что Семён Михайлович и Ярослава Сергеевна о нём почти ничего не знают. Он редко показывается днём. Большинство пионеров его никогда не видело. Остальные считают, что он ночной сторож. Какой-то больной или странный, потому что никогда не снимает плащ с капюшоном даже в самую жару. Одни говорят, что у него обезображено лицо, другие – содрана кожа, третьи – что он мертвец, вампир, боится солнечного света, и встреча с ним не принесёт ничего хорошего, четвёртые вообще не верят в его существование – у кого какая фантазия, но боятся, в основном, все. Наша вожатая – тоже. И недолюбливает. Обычно люди не любят того, кого боятся. А боятся, чего не понимают. Но для товарища Генды он авторитет и любимчик. Валькота такая ситуация вполне устраивает, он существо не очень общительное, к тому же, так легче работать. Такой себе ниндзя. Странно, что он решил вдруг тебе открыться. Тебя не смущает, что он наполовину кот?
– Необычно выглядит. И страшновато немного. Когда он снял капюшон, я слишком подавлена была, иначе непременно испугалась бы. Особенно, эти странные фиолетовые глаза. Но что-то в нём есть хорошее, притягивающее. Я чувствую, он меня защищает.
– Конечно, как и всех здесь. Работа у него такая.
– Не просто защищает. А даже заботится.
Мадина, покачав головой, лишь вздохнула в ответ.
– А как ты с ним познакомилась? И как попала в команду охраны лагеря, если это не военная тайна, конечно?
– Тайна скорее в том, что я состою в службе безопасности. Об этом не знает почти никто, и Гиса, я тебя предупреждала по поводу твоего плавающего языка в спиртовке. На этот раз я очень серьезно говорю. Ни одной живой душе об этом нельзя знать, особенно из отряда. Я – обычная пионерка, причём не на самом лучшем счету у вожатой. Проказничаю, устраиваю шалости, разыгрываю пионеров, даже Ярослава Сергеевна не знает о моей работе ничего. Директор ей лишь рассказал, что я помогаю иногда с безопасностью лагеря по его личным поручениям, это моя общественная нагрузка... Ну, там, проверить целостность забора, например. Вожатая не сильно лезет в устройство лагеря – у неё тут любимое дело, любимый муж и постоянная ответственность за детей, потому заниматься вопросами состояния гравитонов она не станет, даже не представляет, что это такое. Представь, какой инфаркт она бы получила, узнав, что на территорию лагеря проник Бука, или что похуже.
– Что похуже – это Тень? Мадина, со мной такой случай странный произошёл, будто кто-то внушать начал мысли, что не надо Аньке помогать.
– Это как же?
– И ещё облачко тумана показалось сзади. Вдруг появился Валькот (теперь я знаю) и уничтожил его. Но тогда я ещё не понимала, что происходит и испугалась.
– Ничего себе! Теперь тебя нельзя оставлять одну ни на минуту! Скажи ему спасибо, неизвестно чем всё это могло закончиться. Голос что-то ещё говорил?
– Да, сказал идти в старый особняк.
– Так вот почему ты тогда себя так вела и шантажировала с мазью! Но это не Тень была, а её проекция, иначе она бы тебя просто убила. Тени умеют гипнотизировать, даже на расстоянии, но попасть внутрь лагеря они не могут. Вот только ты не должна была с ними встретиться тогда ночью. Это недоработка нас всех – меня, Аньки и Валькота.
– У вас служба безопасности состоит из трёх человек? Вернее, двух пионерок и кота?
– Типа посмеялась...
– Я не сказала, что смешно. Я беспокоюсь о том, что вы не справляетесь.
– До твоего приезда справлялись отлично. Сейчас даже спать страшно. Обязательно что-то случается. Я уже валюсь с ног от усталости, а Аньке нужно время подлечить рану. При этом мы должны делать вид, что ничего не происходит. Ходить, как все, на зарядки, завтраки, линейки, общественные мероприятия, походы. При том, что кое-кто ещё и косячит. Одна за барьер полезла, а вторая гравитон разрядила. Не окажись вчера я рядом или Валькот с бабочкой в ту ночь, Тени бы уже доедали последний пионерский галстук на развалинах админкорпуса.
– Страшно.
– И мне страшно, да поделать ничего не могу. Валькот чего-то ожидает от тебя, сам не зная чего. Он говорил тебе?
– Какие-то намёки на сны, пробуждающиеся внутри...
– Ясно. При помощи снов с НИМИ не повоюешь. Тут пулемёт хороший нужен, а лучше танк. Или, как говорит Аня, ла-зер-на-я пушка, которую, правда, ещё не изобрели. Я сколько раз Валькоту про оружие говорила – неужели TESLAдо сих пор ничего не придумала? И снести этот особняк к чёртовой матери, а он – всё равно всех не перестреляешь.
– Как же вы с ним познакомились, ты так и не ответила?
– Было это ещё при первой битве с Тенями. Когда уехал и пропал дед, я бродила несколько дней по лагерю, не знала, чем заняться, пока не услышала, что здесь есть кружок стрельбы, в который немедленно записалась. Потом там появился этот странный кошак и спросил меня – умею ли я стрелять? Ещё бы, – отвечаю, – Мадина Ракчева – лучший стрелок Саратова. Белогвардейскую контру секу в капусту. Он говорит, а могла бы ты стрелять, но не в людей? Вернее, не совсем в людей. Мне всё равно, отвечаю – если это враги революции, то даже в покойников готова стрелять. Дальше начались всякие сопли – мол опасно это и ты не понимаешь всей ответственности. Я схватила его за руку и говорю, заткнись и веди на баррикады. Валькот понял, что обратился по адресу, отвёл в каземат, к тому пулемёту, который ты видела, и говорит – главное не бойся ничего, ты меня только прикрывай немного, стреляй просто в туннель, во всё, что там будет двигаться. Подожди, спрашиваю я, что значит, во всё, что будет двигаться? А если это красные партизаны окажутся или наши солдаты, отставшие от своих? Нет, говорю, так не пойдёт. Мы стояли и пререкались, пока первая тварь оттуда не выскочила. Я даже не успела понять, кто это, как пальцы сами на курок нажали, и поняла, что наши партизаны выглядят немного по-другому. Там же мы с Анькой познакомились – она этих существ тоже мочила каким-то своим оружием. Огненными шарами и светом, заманивала в ловушки, в которых они не могли шевелиться, я их расстреливала. Так втроём сражались, а их становилось больше и больше. Потом Валькот всё же запустил гравитон (правда я не знала тогда о них ещё ничего) и восстановил барьер. Мы уничтожили всех, кто успел прорваться, результат моей работы – стреляные гильзы – ты видела. Обессиленные после битвы, мы лежали прямо на каменном полу каземата. Валькот, убедившись, что мы живы, умчался в медпункт, так как был ранен. Анька мне объяснила, что это оружие называлось магия, а я ей сказала, что самое лучшее оружие – это пулемёт. Так мы и подружились. Хотя, Гиса, ладно, к чёрту... ты поняла. Больше, чем подружились... Мы не можем жить друг без друга, будто две половинки единого целого. Итак, мы лежали рядом на полу и тяжело дышали, уставшие от боя, в эйфории от того, что победили, хотя я абсолютно не понимала, кого именно. Таких существ я никогда прежде не видела, они были очень жуткими, до сих пор в ушах стоят те пронзительные крики, которые они издавали, впрочем, ты сама слышала. И вдруг я почувствовала боль. Нам тоже досталось – у меня царапина на левой руке, у неё на правой. Я ведь тогда не знала, что нанесённые когтем Тени раны отравленные. Капельки нашей крови смешались в крошечной лужице на каменной плите. “Мы с тобой кровные сёстры теперь”, – сказала я. Но она быстро достала какую-то мазь и принялась обрабатывать вначале мою, а затем и свою рану. Как выяснилось позже, она спасла мне жизнь. Я не стала рассказывать ничего Валькоту, правда он потом всё равно узнал и очень переживал, что сразу не сказали, обвиняя Аньку в безответственности, но всё закончилось благополучно. Я устроила этому котику настоящий допрос, и он вынужден был ввести меня в курс дела, попросив хранить тайну о лагере, если я соглашусь работать в команде с ним и Анькой. Я, конечно, согласилась и не жалею, мне ещё не один раз пострелять пришлось.
– Мадина, может быть и мне попробовать научиться стрелять? Уж раз я понимаю, что нападение может начаться в любую минуту, а Тени охотятся за мной.
– Хм. Не вижу в этом ничего плохого. Запишу тебя официально в кружок стрельбы к Васе Ерохину, всё должно быть без лишних подозрений. Только держи его от себя на расстоянии, помнишь, что я рассказывала тебе? Кстати, мы пришли. Три, два, один, добро пожаловать, товарищи!
Мадина открыла замок на двери, и мы оказались в уже знакомой комнате с приборами, проводами и лампочками всевозможных цветов. Она сняла покрывало с какого-то предмета, стоявшего в углу комнаты. Передо мной предстало некое подобие человеческой головы, сделанной из самых разнообразных частей вроде вилок, металлических футляров и обрезанных консервных банок. “Голова” была опутана множеством проводов, подключённых в какие-то ящики, стоявшие на столах.
– Это и есть ваш “робот”? – недоверчиво спросила я.
– Пока что он готов не полностью. Но вскоре мы начнём создавать ему тело, научим ходить и даже стрелять! Погоди, я сейчас электричество подключу.
Мадина исчезла в дверях, а я осталась рассматривать странную конструкцию. Неужели “это” может разговаривать? И что ему известно обо мне? За одним из ящиков я увидела скомканный листик, вырванный из тетради в клеточку, машинально перевернула и разровняла его. Там было написано:
Волос струится водопад,
И мне не отвести свой взгляд,
Когда я вижу вдруг тебя,
– (зачёркнуто неразборчиво)
Прошу у утренней зари
Со мною лишь заговори...
Д.
Рядом нарисовано знакомое лицо, в котором я сразу же узнала Полину! Вот это да! Вряд ли эти строки принадлежали Мадине, значит, их написал Данька! Выходит, он влюблён в Полину, но не знает, как с ней заговорить. Надо же! А Полина его ревнует к Ракчевой, значит, тоже не безразлична. Похоже, в нашем лагере вскоре будет ещё одна пара – в голове уже созрел хитрый план, и я спрятала листик в карман. В этот момент в коридоре что-то щёлкнуло, и погас свет. Где-то за дверями послышались недовольные голоса пионеров. Через несколько секунд дверь распахнулась, и в неё вбежала Дашка.
– Вашу мать, кибернетики хреновы, вы опять корпус обесточили?
Завидев меня, она немного удивилась.
– А ты, подруга, какими дорогами здесь? Только не говори, что к этим долб%ёбам в кружок записалась.
– Нет, я к Мадине зашла.
– Радует, что ты не такой опущенной оказалась. А где эта крашеная сучка?
“Уж кто бы говорил”, – подумала я про себя.
– Пошла электричество включать.
– Так и думала, вся наша репетиция %издой накрылась! Я тут синтезатор японский накопала! Настоящую Ямаху DX-7, а вы свет вырубили! Сейчас устрою разборки, мало не покажется!
Дашка, хлопнув дверью, выбежала. Да уж, образец пионерской культуры речи, что и говорить! В коридоре послышались возмущённые голоса, и вскоре свет включился. Я не решилась выйти посмотреть, что происходит, но Мадина, поправляя форму и немного виновато улыбаясь, сама зашла в комнату.
– Пробки выбило. Бывает. Данька всё никак не может нагрузку правильно рассчитать.
В дверь просунулась вновь голова Дашки с растрёпанными волосами:
– И передай своему петуху, если его встречу, на второй щеке шрам пером чиркану.
Дверь захлопнулась.
– Она всегда так говорит, не обращай внимания. Ничего она ему не сделает, потому что я не позволю.
– Мадина, а откуда у Даньки этот шрам на щеке?
– Говорит, ожог от электричества, но подробностей не рассказывает. А вот и он сам, можешь у него спросить.
В кружок вбежал запыхавшийся Данька и тут же запер дверь изнутри:
– Фух, насилу убежал от этой зеленоволосой зэчки – она за мной с ножом по коридору гналась. Что случилось-то?
– Она тебя пугает просто. Случилось, как обычно, пробки выбило.
– Нехорошо, нехорошо... Я как раз подумал, если заменить контроллер на...
Тут он заметил меня и отшатнулся, будто перед ним стоял призрак. Затем поморщился и недовольно поздоровался.
– Добрый день, Гисарико. У нас тут одна разработка. Ты не могла бы...
– Дань, всё в порядке, я ей уже рассказала.
– Но зачем?
– Может быть, она поможет разобраться в том, что происходит.
Данька недоверчиво посмотрел в мою сторону, потом махнул рукой.
– Хуже всё равно не будет. Ладно, включай Нуль-Нуля.
Мадина щёлкнула какой-то клавишей. Что-то загудело, засветились лампочки, и “робот” издал какие-то металлические утробные звуки, в которых с трудом можно было разобрать слово “здравствуйте”. Я невольно улыбнулась. Данька это заметил:
– Наша разработка не такая совершенная, как у вас, в Японии. У вас целые корпорации роботов строят, а не пионерские кружки.
– Что ты, что ты! Очень интересно, как вы даже такое смогли сделать!
– ГИС – СА – РИ – КО, – вдруг отчётливо по слогам произнёс робот.
– Вот, вот! Снова! Он постоянно твердит твоё имя!
– И больше ничего! – подтвердила Мадина, – мы задавали ему разные вопросы, Данька сто раз смотрел программу – не понимаем, как это происходит.
Я повернулась к железной голове и произнесла.
– Я, Гисссарико Комуро, здесь.
Неожиданно скрипучий металлический голос робота изменился на приятный мелодичный женский голос. При этом лица Даньки и Мадины вытянулись от удивления.
– Распознавание голоса успешно. Доступ разрешён. Добро пожаловать в исследовательский центр TESLA.
– Ты-ы-ы... т.. ты. кто? – шёпотом спросил Данька.
Робот молчал. Я всё поняла.
– Дань, он или она не будет с тобой говорить. Робот запрограммирован на мой голос. Ты кто? – повторила я вопрос, обращаясь к голове.
– Я – искусственный интеллект системы ЮЛИЯ.
– Где ты находишься?
– На территории пионерского лагеря “Чайка”. У меня нет точного местоположения.
– В чём твоя задача?
– Основная моя задача – содействовать математическим расчётам проекта и хранить информацию.
– Какой сейчас год?
– ...
– Ты поняла вопрос?
– Поняла. Мои часы не синхронизируются с внешним миром. У меня нет информации, в каком году сейчас находится проект.
– У тебя есть информация обо всех жителях лагеря?
– Разумеется. О ком бы вы хотели узнать?
Я вопросительно посмотрела на Мадину – та испуганно замахала руками и толкнула Даньку в бок:
– Что происходит-то?
– Мадина, мы, кажется, подключились к чему-то. К какому-то суперкомпьютеру. Я не знаю. Ты ведь сама контроллер стащила.
– Ничего я не стащила! Откуда я знала, что это вообще такое? Какая-то коробочка с лампочкой. В медпункте лежала. Вдруг это замаскированная бомба была? Я забрала на проверку в рамках борьбы с контрреволюционной деятельностью, потом в кружке развинтила её, ничего опасного не обнаружила и бросила на полку, где всякий хлам.
– Это контроллер интерфейса! Я давно искал нечто подобное. Всё удивлялся, откуда он вдруг появился. Почти 10 ампер потребляет – потому и пробки вылетают постоянно. Или я его неправильно подключил. Хотел сегодня заменить, а тут такое!
– ЮЛИЯ, что ты знаешь про начальника службы безопасности, Валькота, парня из моих снов? Что ему надо? Зачем он привёл меня в лагерь?
– Всё с самого начала?
– Да!
Запрашиваю разрешение на предоставление полного доступа.
– Разрешаю... ЮЛИЯ, подтверждаю... Ты меня слышишь?
Лампочки угасли, и робот будто бы выключился.
– Не хватает энергии, – пояснил Данька, – я поставил ограничение, чтобы снова не обесточить корпус. Скорей всего, она сейчас общается не с тобой, а делает запрос куда-то, используя всю мощность. Вот только как это происходит? По радиоволнам может быть?
Вдруг лампочки вспыхнули снова, и приятный голос Юлии вновь сообщил:
– Разрешение получено. Файл номер 4351 – воспроизведение.
Тому, кто ещё не пришёл.
Не знаю, сколько лет пройдёт, прежде чем ты прочтёшь и сможешь осознать эти строки, но я надеюсь, что этот день настанет. Первая попытка победить время – это оставить после себя нечто великое. Мир, в котором смогут жить твои дети. Мир, наполненный стихами, музыкой, картинами, статуями, домами, деревьями, научными изобретениями, всем тем, к чему они смогут прикоснуться. Итак, я начинаю своё послание. Оно будет записано в форме дневника и включит в себя все мысли, которые я бы хотел донести тебе. Здесь есть всё – от начала сотворения до сегодняшнего дня.
– Файл 4352
Я смотрю на нашуфотографию. Сегодня я принёс её и поставил в рамочке у своей кровати. Не знаю, увидишь ли ты её когда-нибудь, поэтому расскажу, что там изображено. Мы сидим вдвоём в лаборатории. Я в белом халате, а она в чёрном свитере. Лея улыбается, и выглядит намного моложе, а я какой-то задумчивый, держу её за руку. Рядом – картина с обложки книги «Сотворение» и икона Александра, привезенная из Москвы.Я хочу, чтобы Истина навсегда осталась в этих строках, быть может, реальность будет искажена, и ты не узнаешь всего. Естьопределённые силы, которые не хотят пускать тебя на Землю, но я уверен: ТЫ ПРИДЁШЬ!
– Файл 4353
Я всегда верил, что желание может быть материальным, что человек более высшее существо, чем кажется, и способен силой своего желания менять мир. Это было началом пути, началом моего искательства и моих экспериментов. Выходя на балкон, я посылал звёздам своё желание, я говорил с ними, и желание становилось частью Вселенной. Вера творит чудеса, реальность предстаёт такой, какой ты её видишь, а Истина для тебя то, во что веришь. Я любил Лею всегда, ещё задолго до её появления в моей жизни, любил безгранично, преданно, так как любят мечту. Люблю и сейчас, как воплощённую мечту, и буду любить.
Ты знаешь, предстоит так много сделать, чтобы смоделировать пространство для тебя, а времени очень мало. Тест на беременность подтвердился, я выбежал из лаборатории как на крыльях, пел песни, и природа пела в ответ. Ноги касались земли, но не чувствовали её. Можно было обнять воздух, дождь. Такой безграничной радости у меня не было с момента открытия принципа работы гравитона. Я говорил облакам: «Смотрите, вот моё творение», и Вселенная отзывалась новой волной радости в сердце…
Мадина стояла, открыв рот.
– Гиса, это что же выходит, дневники отца Валькота до его рождения? А причём здесь гравитон? Это каким-то образом связано с нашим лагерем? Спроси её.
– ЮЛИЯ, кто изобрёл гравитон?
– Александр Генд.
– Или... Генд А. – товарищ Генда! Значит, Валькот – его сын! Ну нихрена ж себе!
– Обалдеть! ЮЛИЯ, что дальше?
– Файлы стёрты, ближайшая доступная запись через 18 лет.
– Воспроизводи!
– Файл 15311
Моя экспедиция на дно начинается. Быть может, я не смогу долго оставаться на связи и вообще вести передачи – здесь такое опасное болото. Здесь повсюду ОНИ. Если выберусь, то … а если нет, может быть, ты сможешь? Я не знаю, ничего не знаю, в глазах темнеет. Но ведь ночь – тоже радуга семи огней. Только бы её видеть, только бы успеть завершить проект. Мой враг – время. Его не хватает, как воздуха. А тебе с каждым днём всё хуже. Сколько ещё осталось – не знаю. Сработала защита, и мир замкнулся в коконе, не пропуская ничего в себя и не выпуская ничего наружу.Здесь есть всё для жизни, но я не могу вернуться к тебе, чтобы увидеть, возможно, в последний раз. Я заперт в собственной лаборатории. Всё что мне остаётся – лишь смотреть в окно.
Завтра снова взойдёт Солнце, пойдёт дождь, распустятся цветы, нотебя не станет. Родятся другие дети, но не ты. Остановки нет, верха и низа нет, эволюции нет, деградации нет. Вектор движения указывает в бесконечность или в никуда, что по сути одно и то же.
Я где-то ошибся в расчётах, что-то пошло не так, но я всё отдал Богу. Слишком много сожжено энергии. Я буду смотреть на восходящее Солнце. Что изменилось? Ничего не вижу, темно… Может, ты успеешь дойти? Или создать лучшее Сотворение?
– Файл 15312
Сегодня снова видел это существо. Он отличается от НИХ, умеет говорить. Он может приходить не только в мою лабораторию, но даже в мои сны. Он выглядит странно, называя себя Нэко. Он не помнит, откуда пришёл и в чём его миссия, но постоянно предупреждает меня об опасности, советует не лезть в мир, который мы, люди, не готовы понять. Однако, я обязан сделать всё для своего сына. И дать надежду тысячам таких же детей, как он.
Наши тела – вечны. Они могут быть воссозданы из элементов. Элементы также применяются для регенерации повреждённых тканей. В левой руке – ветер, в правой – огонь. Над головой воздух неба, а под ногами – земля. Значит, пятый элемент – это наше тело? А точнее, то, что внутри? Сердце? Дух?Память?
Мы должны иметь регенерирующее тело для борьбы с НИМИ. ОНИ не могут умереть, но и не могут пользоваться силами природы для лечения. ИХ можно уничтожить – законы Земли действуют на ИХ тела даже в этом мире.
Меня прервал Нэко. Он принёс новость. Самую страшную, непоправимую, ту, от которой нет спасения. Ту, которая кусает меня, парализуя, чёрным жалом, и ждёт, как я медленно умираю, не в силах выговорить ни слова.
– Он... его не стало? – прошептал Данька.
– Похоже на то, но я ничего не понимаю, о ком идёт речь?
– О сыне товарища Генды?
– Подожди, не перебивай, здесь ещё есть записи.
– Файл 15313
