Текст книги "Красный Август (СИ)"
Автор книги: htv
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)
– Ни слова больше!
– Семён, успокойся. Славя добровольно вызвалась установить заряд, но гравитоны отключились раньше, чем она добралась до туннелей, и ты сделал всё, чтобы её спасти. Здесь она в безопасности, как и все мы, под защитным полем грузовика.
Распахнув дверь, в кабину резкими шагами вошёл Валькот, ответив на последние слова товарища Генды:
– Вы – да, а ни в чём не повинные дети погибают сейчас на дорожках лагеря. Извини, Александр, но я предпочту сражаться, защищая их, чем отсиживаться, как мышь, ничего не предпринимая.
– Валькот, не тебе ли знать лучше всех, что я день и ночь работаю над системой стабильности гравитонов, но у меня нет решения. И если бы ты не вернулся с бабочкой моего сына, не было бы TESLы. Мой проект канул бы в неизвестность. Так что давай без взаимных обвинений. Как думаешь, что лучше было для этих детей? Дать им шанс или бросить умирать на улицах?
– Именно это сейчас и происходит. Вы как хотите, товарищ Генда, а я иду на мост, лучше я погибну вместе с ними...
– Но ты ведь для меня самое дорогое, что есть. Ты – мой сын!
– Потому я не хочу, чтоб меня запомнили как Нэко, позорно спрятавшегося в мышиную нору. Мои способности пригодятся в битве. Я должен спасти Гису, я за неё в ответе. Я привёл её в этот лагерь, мне с ней и оставаться до последней минуты. Прощайте, отец.
Дверь захлопнулась, и товарищ Генда остался в кабине с Семёном и Глебом.
– Кто ещё хочет сражаться с Тенями? Я не держу!
– Вообще-то я тоже в ответе за Гису перед её родителями, – гневно сказал врач, – мы должны немедленно забрать всех выживших в грузовик. Почему вы этого не сделали утром, до нападения? Саша... она... я не смог ей помочь. Её смерть на вашей совести!
– Глеб Валерьянович, это не поможет. Расправившись с лагерем, Тени примутся за грузовик. Отключение последнего гравитона – всего лишь дело времени. Нам всем осталось жить несколько часов. Даже выехав за пределы барьера, которого, впрочем, уже нет, мы не сможем выжить в реальности альфа, Понимаете вы это или нет?
– Александр, ты не прав. Как же Полякова с сёстрами или Валькот?
– Их ДНК отличается от человеческого. Семён, что бы ты сделал на моём месте?
– Отключил защитное поле грузовика, вышел на торжественную линейку утром. Построил бы всех ребят и честно им признался, что сегодня – окончание смены. Только несколько не такое, как они думают. Это окончание ПОСЛЕДНЕЙ смены!
– Вы тоже так считаете, Глеб Валерьянович?
Доктор молчал.
– Хорошо. Вот тебе пульт управления, Семён. В конце концов, ты – директор лагеря, и тебе принимать решение.
Семён сел за пульт. Его рука на некоторое время зависла над рычажком.
– Славя... – вдруг произнёс он.
– Как видишь, принять решение не так-то просто. Да, смерть детей на моей совести. Да, гореть мне в аду, и нет мне прощения. Но я до самой смерти остаюсь учёным и надеюсь, что каким-то чудесным образом мне удастся найти ответ как стабилизировать гравитоны и совершить гиперпрыжок из канала альфа.
– Александр, или как там тебя, товарищ Генда, нет уже никакого лагеря. Посмотри сам. Все мертвы. Только на мосту отчаянно сражаются Мадина и Ада. Теперь к ним присоединился Валькот. Ты как хочешь, а я иду к ним на помощь. Не могу смотреть на это.
“Охранять и защищать” – Семён Михайлович многозначительно ткнул пальцем в девиз TESLы и двинул рычажок. Лампочки на пульте замигали разноцветными огоньками.
– Только прошу тебя, остановись перед мостом. Там аномалия, грузовик не выдержит.
– Сейчас это уже не имеет значения.
– Всё имеет значение, Семён. Даже самая незначительная деталь... В квадрате? В кубе? В четвёртой степени?
Профессор вновь принялся за расчёты. Его пальцы в который раз пробежали по клавишам компьютера в поисках ответа. Но экран рисовал петлю Мёбиуса лишь растягивая или уменьшая её в размерах.
Семён резко остановил грузовик метрах в пятидесяти от моста.
– Итак, нам понадобится вся мощность генератора.
– С учётом заряда гравитона? – переспросила ЮЛИЯ.
– Да, ЮЛИЯ, всё, что можно выжать из этой посудины.
– Команда принята. Начинаю заряд фазового инвертора. 10 процентов.... 15 процентов...
– Наша цель – старый особняк.
– Захват цели подтверждаю... 25 процентов.
Профессор вдруг вскочил.
– Семён, подожди! Знаешь, что произойдёт, если ты выстрелишь в особняк лучевой пушкой? Дыра в пространстве на десяток километров. В неё засосёт не только Тени, но и нас, и всё, что осталось от лагеря. Это аномалия, в ней нельзя использовать фазовые инверторы! Вместо того, чтобы спасти ребят, ты устроишь Армагеддон канала альфа!
– 40 процентов...
Директор молчал, сосредоточенно глядя в экран.
– 50 процентов.
– Семён, уничтожение одного из каналов внесёт дисбаланс во всю Вселенную. Могут пострадать и другие миры. ЮЛИЯ, отменить команду!
– Сожалею, товарищ Генда, вы передали управление мной Семёну Михайловичу. 60 процентов.
– Семён, не глупи. Прикажи ей остановиться.
– У тебя есть лучший план?
– Семён, ради Слави, ради всего нашего эксперимента. Не стреляй. Думаешь, я не изучал возможность уничтожения особняка? Да сотни раз! Он не плодит Тени, а наоборот, сдерживает их.
– 75 процентов.
– Господа учёные? Это что же вы такое задумали? Прекратите немедленно! Не хватало, чтобы вы целый мир уничтожили. Семён Михайлович, заклинаю вас, остановитесь, – Глеб Валерьянович с беспокойством подошёл к пульту.
– 80 процентов. Переключаю энергию защитного поля. Включаю вспомогательную систему освещения. Обшивка уязвима для внешних воздействий.
В кабине замигали тревожные индикаторы, свет погас.
– 90 процентов. Подтвердите отключение системы жизнеобеспечения медблока.
– Но там же Славя! Вы не убьёте её, Семён, я как врач, протестую!
– Подтверждаю отключение системы жизнеобеспечения энергоблока!
– Не-е-ет!
– 100 процентов. Орудие заряжено и готово к выстрелу. Подтвердите команду.
Семён молчал.
– Семён Михайлович, подтвердите команду, мой процессор работает на резервном источнике питания, ориентировочное время работы – 8 минут. После моего отключения я не смогу произвести выстрел.
– ЮЛИЯ, выведи на экран то, что происходит на мосту.
– Семён Михайлович, это сократит время работы батареи на 4 минуты 32 секунды.
– Выполняй.
В тёмной кабине засветился экран, отобразив картину отчаянного боя на фоне цветущего вишнёвого сада. Мадина расстреливала последний магазин серебряных патронов, в то время как Гиса играла на флейте. Будто в такт мелодии, звучали выстрелы – раз, два, три, четыре, раз, два, три, четыре. Четыре такта, четыре крыла у бабочки.
– Семён стой! – вдруг как сумасшедший закричал Александр – я знаю, как спасти лагерь! Я понял, какая должна быть формула! У бабочки ведь не два крыла, а четыре! Четыре! Понимаешь? Это у птицы два. У чайки! Для неё время может течь только вперёд и назад. А для бабочки оно течёт в четырёх направлениях. Вверх и вниз! Вперёд, назад, вверх и вниз. Четыре крыла, четыре такта в мелодии! Наша петля станет вертикальной! Мы больше не будем прыгать по времени ни вперёд, ни назад, мы выйдем из него, поднимемся над ним, как на воздушном шаре, вверх, выйдя одновременно из всех каналов. Дети. Дети всегда умнее нас! Гиса, Валькот, спасибо! Семён, поверь мне! Всё что произошло, произойдёт по-другому. Нам нужно выстрелить фазовым инвертором, но не в особняк, а в гравитон на мосту. Перенастрой орудие!
– Но ведь на мосту дети, товарищ Александр! Да и откуда там возьмётся гравитон? – сказал доктор.
– Я его туда сейчас доставлю! Слышишь, Семён! Верь мне! Я разгадал загадку. Перенастрой орудие! Не особняк, а мост временная аномалия в лагере, которая не даёт нам выбраться!
Семён будто очнулся.
– Александр? Ты готов выбежать наружу и добраться до моста? Через полчища Теней?
– Семён! Поверь! У нас только один шанс, и счёт идёт на секунды, покуда Гиса жива. Я знаю, что делаю! Как говорил Валькот, я эту кашу заварил, мне и отвечать за всё. А тебе, тебе Семён, предстоит восстанавливать наш лагерь вместе со Славей. Уверен, с ней всё будет хорошо, и “Чайка” примет ещё не одну пионерскую смену. Господи, спаси и сохрани!
– ЮЛИЯ, возвращаю управление товарищу Генде.
– Спасибо! Спасибо тебе за то, что поверил в меня!
– И тебе спасибо, Александр, что заставил меня поверить в то, что Бесконечное Лето возможно.
– У вас 1 минута 16 секунд, товарищ Генда. Поторопитесь. Аккумуляторы на пределе.
– У меня всё получится. Держитесь, ребята.
Но последние слова Александр адресовал уже не Семёну с Глебом, а храбро сражавшимся на мосту пионерам. Щёлкнула дверца пульта управления, и гравитон оказался в руках у товарища Генды. Выпрыгнув из вездехода, он со всех ног, мчался вдоль ручья к старому мосту, не обращая внимания на вой Теней. Он успел заметить, как упала Мадина, услышать предсмертный крик Ады, увидеть коготь Тени, занесённый над Гисой и Серёжей, искажённые болью глаза сына и нежный поцелуй.
– Лея, – почему-то прошептал Александр.
– Славя, – директор лагеря взял за руку свою возлюбленную, в которой угасала жизнь, в тёмном, отключённом от напряжения медблоке, – ты не умрёшь, я верю.
– 5 секунд, – холодным голосом произнесла ЮЛИЯ.
Александр вбежал на мост и высоко поднял гравитон.
– Генда жил! Генда жив! Генда будет жить! ЮЛИЯ, огонь!
Гиса сломала ключ. Яркая вспышка белого света залила всё вокруг.
31 АВГУСТА, 7 ДЕНЬ СМЕНЫ, КАНАЛ РЕАЛЬНОСТИ “ГАММА”
– Проснись! Проснись! – меня будила Мадина.
– Что? – я вскочила с кровати.
– Пойдём, со мной, скорее...
Я ничего не понимала. Куда делся берег моря, вишнёвый сад? Или это очередные сны Валькота?
– Где Анька? – я постепенно приходила в себя, вспоминая события вчерашнего вечера.
– На линейке уже давно, а ты всё спишь и спишь. Кстати, подарок чудесный, мне так понравился! – Мадина чмокнула меня в щёку и за руку стащила с кровати.
Времени было действительно не мало, я проспала, но Мадина, как истинная подруга, решила опоздать вместе со мной. На линейке шла перекличка, и Ярослава Сергеевна беспокойно поглядывала на наши с Мадиной места.
– Ракчева! Комуро! Почему опаздываем? Ну-ка, встали в строй, живо! – мне показалось, что вожатая сказала это с явным облегчением.
Я заняла своё место рядом с Серёгой, и тот украдкой взял мою руку за спиной. Я лишь посмотрела на него и улыбнулась.
– Внимание! Сегодня особенная, торжественная линейка, посвящённая закрытию смены. Да, да, дорогие ребята. Не удивляйтесь. Лето подошло к концу, и всем нам пора по домам. Мы прекрасно отдохнули, сдружились, некоторые даже... – она посмотрела на нас с Серёгой, но осеклась. – И я понимаю, что для многих оставлять этот лагерь будет тяжело. Но вы не расстраивайтесь, потому что следующим летом смена снова откроется, и все вы вновь сможете приехать к нам. Объявляю распорядок. Сейчас после завтрака, у вас будет один час чтобы собрать вещи и проститься друг с другом. После чего у ворот, вас будет ждать автобус, который отвезёт вас в ваши города, к вашим семьям. А сейчас несколько слов скажет Семён Михайлович, наш уважаемый и горячо любимый директор.
– Во чешет, она ж прекрасно знает, что возвращаться нам некуда. О чём она вообще говорит? – зашептал Серёга.
– Дорогие ребята, мы очень много работали всей нашей командой и старались, чтобы вам было хорошо и весело в нашем лагере. Надеюсь, что вы вернётесь к нам снова. Глеб Валерьянович, товарищ Токарев, не скромничайте, ваш вклад в общее дело лагеря также незаменим. Выходите вперёд.
Саша, глядя на Глеба Валерьяновича, эротично облизнула губы, тот смутился и опустил глаза.
– Также ваш спокойный сон охранял наш начальник службы безопасности, Валькот. Эй, а ну не прячься, покажись.
По рядам пионеров пробежал лёгкий ропот, когда на площади показалась закутанная в плащ фигура, которая поклонилась и тут же исчезла.
– Он не любит публичных мероприятий, но зорко следит за порядком в лагере, – извинился за него директор, – самые тёплые слова я хочу сказать в адрес вашей, вернее нашей, вожатой, Ярославы Сергеевны, которая не отходила ни на минуту от отряда и жила радостями и горестями каждого пионера. Она ваша самая настоящая мама!
Вожатая покраснела, и отошла в сторону.
– Но все мы должны выразить самую глубокую признательность товарищу Генде, без которого не было бы даже лагеря. Я рад, что такие замечательные ребята сегодня собрались здесь, и дело, которому товарищ Генда посвятил свою жизнь, не оказалось напрасным. Надеюсь, всё то, чему вы научились здесь, останется в ваших сердцах, где бы вы ни находились. Скоро вы окажетесь дома. Не забывайте “Чайку”. Помните, что для каждого, кто побывал здесь, двери лагеря всегда открыты. Сейчас Полина Добродарова приготовила небольшой сюрприз, она хочет прочесть стих, который написала утром. Просим.
Ребята зааплодировали, пропуская к микрофону смущённую Полину. Та оглядела строй и, когда её глаза остановились на Даньке, начала читать:
Мы расходимся вдаль по дорогам,
Уходя, оставляем следы...
Мы запомним друг друга надолго,
И, когда запылают сады,
В нашу память вольются потоком
Те прекрасные летние дни:
Как костёр разжигали мы ночью,
Как учили стихи мы вдвоём.
И уверенны были что точно
Через год мы сюда попадем!
Мы дежурили вместе в столовой,
И названье придумали сами.
Любовались рассветом лиловым,
Звездопад провожали глазами...
Эту смену всегда буду помнить,
Не забуду её никогда.
Кто теряется в мире огромном,
Вновь душою приходит сюда.
Все конечно же поняли, кому она посвятила этот стих. Директор и вожатая заулыбались, а строй восторженно загудел.
К микрофону выскочила Мадина с красным знаменем, подарком от отряда на день рождения.
– Ярослава Сергеевна, я всё же приняла решение передать ваш подарок в музей лагеря. Пусть те ребята, которые приедут после нас, видят наши улыбающиеся лица и знают, как нам хорошо здесь.
Семён Михайлович одобрительно захлопал, и его подхватил весь отряд.
– И, если кому-нибудь из вас вдруг приснится наша смена, не спешите говорить “куда ночь, туда и сон”.
Я похолодела. Мне показалось, что директор смотрит прямо на меня, зная обо всём. Но он действительно смотрел на меня.
– А тебе, Гиссарико Комуро, особая благодарность и грамота за всё, что ты сделала для смены и для нас.
– Но я... Я же ничего не сделала...
Я практически прошептала это, но Семён Михайлович услышал.
– Это не так. Ты научилась принимать решения. Отвечать за свои поступки, жертвовать собой во имя других. Ты повзрослела. Впереди тебя ждёт полная приключений жизнь с тем, кого ты полюбила, и самые интересные сны, которые ты только можешь себе представить, правда, Валькот? А сейчас предлагаю торжественно поднять знамя. Последний раз на этой смене. Я думаю, что справедливо будет, если сделает это Гиссарико. Вы не возражаете, Ярослава Сергеевна? Будьте готовы!
Пионеры дружно вскинули руки в салюте и хором ответили “всегда готовы”! Строй расступился, пропуская меня к флагштоку. Торжественная музыка звучала из колонок. Всё было празднично и вместе с тем, как-то грустно. Грустно, что всё вот так заканчивается. Я потянула за верёвочку, будучи, наверное, такого же цвета, как и знамя, которое я поднимаю. С финальным аккордом гимна огромный красный флаг, подхваченный ветром, затрепетал на фоне голубого неба.
– Смена объявляется закрытой! А теперь – все на завтрак!
Пионеры разбежались весёлой гурьбой. А я всё никак не могла понять, что же происходит. Ко мне подбежала Анька.
– Классная ты, Киса! Жаль расставаться. Но я к тебе приеду, обязательно. ЭЙ!
Мадина с усмешкой толкнула её в бок!
– Конечно, конечно, МЫ с Ракчевой вместе приедем, а то она ревновать будет!
– Не буду! Гиса же теперь с Серёгой! А мне, Анька, и тебя хватит на первых лет 5. Встретимся на завтраке!
Девушки засмеялись, и, взявшись за руки, побежали в сторону столовой. Серёга же обнял и вдруг, не стесняясь, поцеловал при всех.
– Ой, что ты делаешь! Стыдно же!
– А мне нисколечко не стыдно, – ответил он, – пусть все знают!
– И мы за вас рады, – подбежала Полина, – правда, Дань?
Данька только закивал в ответ.
– Мы с ним решили вместе в Москву уехать. Ярослава Сергеевна сказала, что война закончилась, мы победили фашистов. Мои родители благополучно вернулись с фронта и очень меня ждут. Данька со своим отцом познакомит, который в институте физики работает, может быть, я даже поступлю на физфак, а потом туда работать устроюсь. И не смотри на меня, как на блондинку. Я великое открытие сделаю! А вы как? В Токио или в Саратов?
– Полина, я как-то ещё об этом не думала.
– Гиса, ведь у тебя в Саратове бабушка есть, верно? Может быть, ты погостишь у неё немного, а я тебя навещать буду. Оказалось, что моя семья в целости и сохранности. Я-то думал, все погибли в ДТП. Но мама с папой в больнице были. Им благополучно сделали операцию, и они уже дома. Мама выздоровела. Я тебя с ними познакомлю. Ты нам на флейте сыграешь! И вообще, будем дружить семьями!
– Серёга, подожди фантазировать. Я пока ничего не знаю о своей бабушке. Да и как мама с папой решат. Я так по ним скучаю! Ладно, идём на завтрак.
У столовой спорили Даша с Сашей.
– Уеду!
– Не уедешь!
– Я взрослая уже, и сама решаю за себя!
– Ему же 30, а тебе только 18!
– Насрать мне сколько кому лет, я его люблю, поняла?
– Ну сеструха, хрен с тобой, раз уж ты так запала на этого докторишку. Чем тебя этот хмырь зацепил – не улавливаю. Но заглядывай к нам в хату иногда, ок? Я к дядьке поеду, он как раз ходку отмотал, домой вернулся. С ним буду вечера чифирить.
– Смотри, Дашка, не вляпайся только в какое-нибудь тёмное дельце.
– С меня – как с гуся вода. “Я взрослая уже”, – передразнила Дашка Сашкиным голосом.
За столиком Мадина и Аня с аппетитом уплетали макароны.
– Ну что, подружки, вы ничего мне не хотите рассказать? Трупы-то не воскресают. Или опять будете говорить, что ничего не было, и всё мне приснилось?
– Было то оно – было, только не здесь, не в этом мире. Эти пройдохи из TESLы, видимо всё же завершили свой эксперимент и двинули лагерь куда-то в совершенно другое измерение. Я в этом не разбираюсь, но знаешь что, оказывается? В этой реальности пожар на электростанции удалось потушить, Киев и Чернобыль не разрушены. Была небольшая радиация, но никто из гражданских не погиб, только ликвидаторы. (Аня немного помолчала) К сожалению, среди них – мой папа. Но самое главное, что Дина и Наташа живы! Они всё это время прожили в подземном городе, под нашим лагерем. И я вместе с ними могу вернуться домой, в нашу квартиру. Вот только прежней жизни у меня всё равно не будет. Я же знаю, что по подвалам скрываются Буки! Мадина, ты же со мной едешь? Нам (Анька подмигнула) ведь не будет тесно?
– Я разочарована в будущем. Представляешь, революция победила, а потом прошло много лет, и никому идеи революции оказались не нужны. Объявили большевиков злом, и начали декоммунизацию, так и не построив коммунизм! Выходит, мой дед зря погиб! Про нашу семью в Саратове уже никто не помнит. Прошло почти 100 лет, подвиг юных революционеров позабыт. Я, наверное, с Анькой уеду. Говорят, кое-где ещё остались подпольные деятели коммунистической партии, наследники настоящих большевиков. Вместе с ними будем вести разъяснительную работу среди населения и строить коммунизм! Анька, ты записываешься в партию?
– Я ни в какую партию не записываюсь. Я сама по себе!
– А если я тебя поцелую?
Анька засмеялась.
– После того, как ты в меня выстрелила? Это ведь шантаж, а не идеи революции!
– Понадобится, ещё раз выстрелю! Много ты понимаешь в идеях революции! Когда на тачанке вперёд на белогвардейцев...
– О, девочки, чувствую, вам будет, о чём поговорить вечерами. А что с Ерохиным стало?
– Васька отстреливался на Красной Горке, как и я, пока не погиб. Ну, в смысле тогда погиб, а сейчас он остаётся в лагере. Будет новым военруком. Кстати, забегу с ним попрощаюсь.
Доев завтрак, я решила заглянуть в библиотеку, поговорить с Адой. Теперь я была уверена, что и она жива. То ли сработал ключ, и я действительно спасла лагерь, то ли учёные из TESLы что-то придумали в последнюю минуту.
Дверь оказалась открыта, Ада упаковывала вещи в рюкзак. Я так и думала, что найду её здесь, а не в домике.
– А, это ты, – неприветливо сказала она.
– Я. Уезжаешь?
– С радостью, как и все. Мне этот лагерь осточертел.
– Домой поедешь?
– Нет, к Максу.
– Кстати, где он? Я не видела его на линейке. Он ведь тоже выжил, как и все мы?
– Выжить-то выжил, но потерял свои способности.
– О чём ты говоришь?
– Он не может больше выйти на поверхность.
– Ничего себе! Значит ты...
– Да, я иду к нему и буду жить с ним в туннелях остаток жизни. Поверь, там есть что исследовать. Может быть, клад найду, и ты прочитаешь обо мне в археологических журналах. Хотя, мой лучший клад в жизни, который я нашла, – это сам Макс.
– Ты не сердишься на меня из-за ключа? Ведь без него ты не попадёшь в туннели.
– Не знаю, зачем вы с Валькотом решили его сломать, но последнее что я помню, он верно сказал – смерть в жизни, а жизнь в смерти, и это так!
– Не понимаю, как ты без ключа откроешь дверь в библиотеке или в особняке?
– Там теперь нет двери. И особняка нет. И старинного моста, и озера.
– А что же там есть?
– Ничего нет! Иди и сама посмотри, – раздражённо ответила Ада, – только помни, для того чтобы быть вместе с любимым человеком не нужны ни ключи, ни бабочки.
– Ладно, тогда пока...
Я закрыла дверь библиотеки и вышла на улицу. Остался ещё один человек, вернее, не совсем человек, с которым мне бы хотелось поговорить перед отъездом – Валькот. Но где искать Хранителя снов, таинственно исчезнувшего с утренней линейки, я даже не догадывалась. Нужно было собрать свои вещи, которых, впрочем, почти не было.
В домике царил настоящий разгром и бардак. Если это можно было назвать “собиранием” вещей, то процесс выглядел, скорее, как “разбрасывание”. Мадина с Аней кидались друг в друга лифчиком, пытаясь выяснить, чей он.
– Ты же знаешь, я не ношу, – смеялась Аня.
– Это твой! Мне он велик.
– Скоро будет впору, забирай себе...
Лифчик оказался мой, но я решила промолчать. К счастью, мою тумбочку они распотрошили ещё не полностью. Быстро собрав рюкзак, я вышла на площадь ждать автобус. Вслед мне последовал вопрос, глотну ли я сто грамм на дорожку, но я отказалась. На глазах блестели слёзы. Мадина и Аня были не просто моими подругами, а стали настоящей семьёй. Не представляю, как буду с ними прощаться. Усевшись напротив памятника Генде, я принялась думать обо всём сумасшествии этой смены, которое только можно вообразить. Подняв глаза на памятник, я мысленно спросила: “неужели это ты, автор всех моих приключений?”
– И он, и я, – промурлыкал знакомый голос.
*
– ЮЛИЯ, как думаешь, я смогу разобраться в управлении без помощи Александра?
– Всё просто, Семён. Вводите координаты, год и канал реальности.
– Надеюсь, в альфу нет желающих вернуться?
ЮЛИЯ, будучи искусственным интеллектом, не могла оценить шутку.
– Вернётесь согласно запрограммированным данным – ответила она нейтрально.
Славя обняла Семёна за плечи:
– Я отправлюсь с тобой, куда скажешь!
– ЮЛИЯ, включи проекцию вездехода в виде автобуса. Всё же нам предстоит путешествовать по разным эпохам. Не хочу привлекать внимание необычным видом грузовика.
ЮЛИЯ вывела на экран картинку.
– Вас устроит такая модель, Семён Михайлович?
– Прекрасный “Икарус”! Но главное ничего не перепутать. Вот список пионеров. Первыми мы отвозим Полину Добродарову и Даниила Молниева, Москва, 1945 год, канал гамма.
– Координаты приняты, маршрут построен.
– Мадина Ракчева и Анна Полякова. Чернобыль, 1988 год. Едем через подземный город, где забираем Дину и Наташу.
– Вы забыли ещё одну координату.
– Ах, да! Канал реальности гамма.
– Будьте внимательны, Семён Михайлович, иначе канал будет выбран случайным образом от альфы до...
– Тихо, ЮЛИЯ! Ничего не желаю больше слышать о канале альфа!
– Ты такой красивый, когда сердишься! – вставила Славя.
– Даша Нулева, Санкт-Петербург, 2000 год, канал бета. Почему бета, Славь? Это не ошибка? Она ведь не увидится больше с сестрой.
– Сём, тут исключение. В гамме её застрелят, так что лучше не надо. А в бета – её среда, у неё будет шанс самой выбрать свою судьбу.
– ЮЛИЯ, строй маршрут.
– Готово, Семён Михайлович.
– Михаил Мятов, 1905 год, Одесса, дельта. Славь, а что в дельта-реальности?
– Не знаю, никогда там не была. У Валькота спроси.
– Вдруг она ещё опаснее, чем альфа?
– Скорее, наоборот, там ценят творческих и талантливых людей.
– Будем надеяться, что ему там будет хорошо с тётей Соней. Самое главное, что погром евреев точно не случится. ЮЛИЯ...
– Координаты приняты.
– Кстати, а Валькот едет с нами?
– Он путешествует по снам и всегда может оказаться там, где пожелает. Теперь, когда временной аномалии нет, он свободен!
– И, наконец, Саратов, 2016 год, канал гамма. Отправляются Гиссарико Комуро, Сергей Садов, Глеб Валерьянович и ... что это я не понял? Саша Нулева? Славь, ты же говорила, что она в лагере остаётся тебе помогать.
– Любовь – великая сила, Семён, уж тебе-то не знать!
– Одну минуточку, Семён Михайлович...
– В чём дело, ЮЛИЯ?
– Гиссарико Комуро и Сергей Садов не смогут отправиться с вами.
– Не понимаю. Объясни. Почему?
– Фазовый инвертор, вступивший в резонанс с торсионным полем гравитона вызвал химическую реакцию с серебром, находившимся в этот момент в руках...
– ЮЛИЯ, давай короче, без научных выкладок.
– Как скажете, Семён Михайлович. Их тела изменены.
– Что это значит?
– Это значит, что они не смогут выдержать путешествие между мирами.
– Как же так?
– Увы, Семён Михайлович. Они останутся навсегда в “Чайке” без возможности покинуть лагерь.
– Этого не может быть! Разве не существует способа отправить их домой? Как же родители? Ты должна что-то придумать!
– Я не товарищ Генда, я всего лишь скромный искусственный интеллект. Увы, не всегда возможен счастливый конец всех историй.
– То есть...
– Да, к сожалению. И не в ваших силах что-либо изменить.
Семён в бессилии опустил голову на пульт управления. Славя гладила его по волосам, пытаясь успокоить.
– Ты пойми, могло быть гораздо хуже. Самое главное, что дети живы. И потом, им здесь будет хорошо. Здесь всегда лето, они любят друг друга. Гиса сможет стать вожатой, а Сергей...
– Хватит, Славя, – Семён резко встал и ударил кулаком по столу, – я устал мириться с судьбой. Почему всегда дети страдают из-за наших ошибок? Я устал от бесконечного лета, от Красного Августа. Я хочу, чтоб лагеря больше не было. ЮЛИЯ, ты ведь знаешь, как это сделать?! После того, как мы отправим последнего пионера...
– Нет, Семён. Не смей такое говорить! Разве ради этих слов ребята жертвовали всем, что у них было, и даже своими жизнями? Пионер должен быть всегда готов! Разве не этому мы их учим? Разве ты ничего не понял за все эти годы? Готов прежде всего, принять на себя ответственность и разделить тяготы судьбы со своим товарищем. А если потребуется, то отдать за него жизнь. Так поступил товарищ Генда чтобы те, кто стоит сейчас на площади, могли улыбаться, радоваться солнцу, жизни и любви. Ты должен, Семён, взять себя в руки. Ради них, ради меня, ради всего того, через что мы только что прошли! Ты же знаешь, я всегда буду рядом! Я найду правильные слова, чтобы сказать им.
– Прости меня, Славя. Прости, любимая. Да, ты права. Я должен быть сильным. МЫ должны быть сильными! Во имя будущего.
Директор вновь опустился в кресло, но его глаза были уставшие. Так, будто он только что выпил отравленную чашу всех бедствий, вылившихся за последние дни на “Чайку”. Затем тихо прошептал:
– ЮЛИЯ, почему на автобусе номер 410?
– В память о товарище Генде, если вы не возражаете. Ровно столько секунд он удерживал в руках гравитон, принимая на себя огонь фазового инвертора. Почти 7 минут понадобилось лагерю для перехода в вертикальную петлю. Товарищ Генда был гением, Семён Михайлович, и отдал свою жизнь во имя науки. Генда жил!
– Александр, – тихо произнёс директор, – ты отдал жизнь не во имя науки. Ты отдал её во имя всех нас. Генда жив!
– Генда будет жить! Светлая память! – подхватила вожатая и торжественно встала рядом с экраном, на котором ЮЛИЯ высветила его фотографию. – Семён, теперь мы готовы в дорогу?
– Всегда готовы! – директор лагеря поднял руку в пионерском салюте, а другой нажал на рычаг управления...
* * *
Ожидающие автобус пионеры второпях прощались друг с другом на площади Генды. Они все были счастливы – их ждала новая жизнь, новые приключения, возвращение в семьи, встреча с друзьями, но, всё же, многие не могли скрыть слёз расставания. Анька с Мадиной крепко обнимались. Даша что-то доказывала Мише, активно жестикулируя при этом. Саша о чём-то вполголоса говорила с Глебом Валерьяновичем, видимо, разговор у них был серьезный. Но расстроенной она не выглядела, скорее, счастливой, и лишь кивала в ответ. Данька что-то рассказывал Полине о роботах, но, судя по её озадаченным глазам, она понимала не более одного слова из десяти.
Я с грустью обернулась к Валькоту:
– Получается, я теперь свободна от данного тебе обещания? И ты свободен? Но мы ведь ещё встретимся? В реальности или во сне?
– И поверь, сон будет самым прекрасным, – он мило улыбнулся.
Среди собравшихся пионеров я не могла никак увидеть Серёжу, и уже начинала немного беспокоиться, что он может опоздать к отъезду.
Вдруг на площади появился немного странного вида автобус, вернее, странным был не сам “Икарус” а то, как он появился – беззвучно, будто вынырнул из пустоты. Конечно, же, после всего случившегося я и не подумала удивиться. Из открывшихся дверей вышла Ярослава Сергеевна со списком и принялась его зачитывать, а затем говорить прощальные напутственные слова. Но я её практически не слушала, осматривая глазами собравшихся пионеров в поисках Серёжи. Я хотела, чтобы мы зашли в автобус и сели вместе.
Валькот коснулся моего плеча и произнёс почти шепотом:
– Пойдём со мной. Это очень важно.
– Если ненадолго... Я же могу опоздать.
Но он уверенно взял меня за руку и повёл сквозь толпу. Возможно, он хочет мне что-то сказать о Серёже?
Вскоре мы подошли к воротам лагеря. Я с недоумением взглянула на него.
– Почему мы пришли сюда? Что это значит?
– Отсюда ты пойдёшь на трамвайную остановку и доедешь до дома, теперь за воротами некого бояться, Теней и Бук нет.
– А как же Серёжа? Я не хочу уезжать без него! Я ведь даже не попрощалась с ним!
– Не волнуйся, Серёжа ждёт тебя на остановке. Тебе осталось лишь дойти к ней по пыльной дороге.
– Асфальтовой?
– Пока что нет! – улыбнулся Валькот, и мы оба засмеялись.
Остановка выглядела всё такой же заброшенной, как и семь дней назад, но тут произошли некоторые изменения. Теперь, вместо одной колеи рельсы разбегались в два направления, а вдалеке виднелось кольцо, по которому уже разворачивался трамвай. Тот самый, что грудой бесформенного железа ржавел в кустах. А может быть тот, на котором я приехала в лагерь? Вскоре вагончик подъехал к нам.
