Текст книги "Красный Август (СИ)"
Автор книги: htv
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)
Я оглянулась по сторонам, пытаясь убедиться, что никого поблизости нет, и принялась стягивать остатки мокрой одежды. Осмотрев промокший насквозь рюкзак, я поняла, что кроме сухой одежды лишилась большей части продуктов (завёрнутые в бумажный пакет печения размазались кашей, хлеб разбух и раскрошился). Но самое главное спички остались сухими! Вот только было их в коробке всего 2 штуки. “Спасибо” Серёге – он все выпалил на стоянке. Выжили завёрнутые вместе с ними в полиэтилен документы, но смартфон... Где мой смартфон? Я абсолютно точно помню, как упаковывала его в рюкзак. Перетрусила все карманы. Перебрала все вещи – тщетно. Телефона не было. Я или его потеряла или... Или его вытащили? Неужели Мадина, узнав о моём плане, решила оставить меня без связи, которой, впрочем, и так не было, но я надеялась, что хотя бы за рекой поймается какой-нибудь сигнал. Это осложняло дело, но не останавливало меня. Решение принято, и назад поворачивать поздно. Держа рюкзак над головой, я набралась смелости и шагнула в воду.
Река оказалась не холодной, но всё же вода неприятно охватила моё промёрзшее тело, заставив вздрогнуть. Терпи, Гиса, терпи. Сколько могла, я шла по дну, но вскоре мне пришлось плыть. Я отчаянно загребала воду одной рукой, борясь с течением, которое неумолимо сносило меня в сторону. Господи, во что же я ввязалась с этим дурацким побегом? Надо было всё продумать более тщательно, а не лететь, сломя голову, навстречу неизвестности.
Не стану описывать все те ужасы, которые мне пришлось пережить, борясь с водным потоком. Лагерь будто не хотел отпускать меня, придумывая всё новые и новые испытания. Я чуть было не закричала “Валькот, спаси меня”, будто он мог услышать и прийти на помощь. А вдруг он сейчас где-то рядом, наблюдает за мной? Тогда почему позволил так просто сбежать? Интересно, он умеет нюхать, как собака? Сможет взять мой след и привести сюда вожатую, директора, Глеба Валерьяновича, Мадину, которым мне меньше всего хотелось сейчас показываться в таком виде. А ещё меньше мне хотелось выслушивать их нотации на тему “как ты могла”.
Вконец обессиленная, я, наконец, упёрлась ногами в илистое дно намного правее от того места, куда изначально держала курс. Сейчас моей единственной задачей было добраться до берега, я боролось за свою жизнь, и для размышлений не оставалось времени. Через несколько минут нечеловеческих усилий я лежала распластанная на песочном берегу, словно выброшенная волной медуза. Позади шумела река, над головой качались звёзды. Мне было всё равно кто я, где и как выгляжу. Главное я была спасена!
На небо несмело кралась луна, заливая своим светом прибрежные кусты и верхушки деревьев, отливая серебром на водной глади. Ночная прохлада и холодный песок давали о себе знать. Мне нужно было найти какую-то одежду, чтобы переодеться, иначе я заболею. Прежде всего, я нашла в себе силы, чтобы подняться и, насколько возможно, отряхнуться от мокрого песка, прилипшего к телу, попавшего в волосы, хрустящего даже на зубах. Затем аккуратно развесила всё содержимое рюкзака и сам рюкзак на ветвях. Достала спички. Нужно попробовать развести костёр. Даже если его увидят со стен крепости – мне всё равно, иначе я превращусь в ледышку. Трава уже просохла. Я насобирала сухих веток и камыш, попытавшись сложить из них костёр. Дрожащими то ли от холода, то ли от волнения руками чиркнула спичкой, понимая, что у меня всего две попытки. Спичка зашипела, задымила, но так и не вспыхнула. Я взяла вторую, последний шанс. На этот раз успех! Лёгкий огонёк заплясал на кончике деревянной палочки, и я его тут же перенесла на сухую траву. Дождь был не долгим, и ветки успели просохнуть. Мой костёр, треща и дымя, разгорался. Только сейчас я поняла ценность огня, который с таким трудом добывали первобытные люди. Тепло блаженством охватило моё тело, и я протянула руки к огню. Интересно, что бы подумал Валькот, если бы сейчас меня увидел? Обнажённая девушка на берегу реки у костра в лунном свете. То ли ведьма, то ли нудистка. Ведьма мне нравилось больше. Я даже оглядела себя. А ничего так. Только ноги сильно оцарапаны. Интересно, Серёже понравилось то, что он тогда увидел? Если б я была мальчиком, мне бы точно понравилось. Спросить Аньку что ли? Она у нас эксперт в этих вопросах.
Какие странные мысли лезут в голову! Я не могла понять, почему мне совершенно не стыдно вот так сидеть без одежды. Вдруг Валькот всё же рядом?
– Валькот, – позвала я, – Валькот, ты здесь?
Как и ожидалось, тишина. Лишь кваканье лягушек в ответ да уханье ночной совы. Я насадила кеды на палочки и подвинула ближе к огню. От них шёл лёгкий пар. Ночь всё ещё оставалась летней, и я окончательно согрелась. Вещи, лежавшие в рюкзаке, промокли значительно меньше, и потому сохли быстрее. Несмотря на то, что они были влажные, я нацепила свои любимые шорты и накинула майку. Обувь была всё ещё мокрой, но мне некогда рассиживаться здесь до утра. К тому же, костёр уже догорел, оставив после себя жаркие угли с пляшущими по ним язычками пламени. Я собрала вещи, подкрепилась той едой, которая выжила после дождя (в лагере почему-то всё запаковывали не в полиэтиленовые, а в бумажные пакеты), затушила угли и, привязав мокрые кеды к рюкзаку, продолжила путь.
Трасса была не далеко. Вскоре я стояла на самой настоящей асфальтовой дороге, уходившей в ночь. В какую же сторону идти, налево или направо? Я выбросила на пальцах – вышло налево. Налево так налево, без разницы. Куда бы я ни пошла, где-нибудь эта дорога закончится. А оттуда я доберусь до города и свяжусь с родителями.
Луна светила мне в спину. Я шлёпала босыми подошвами по асфальту, совершенно не представляя, сколько ещё километров мне придётся пройти. Где-то далеко на горизонте появились огоньки. Возможно города или посёлка. И тут я замерла – это же та самая дорога из моих снов, которую я видела изо дня в день до приезда в лагерь. Значит, я бывала здесь когда-то? Или Валькот смог передать её в мои сны? Но кто он тогда такой? Не было ни проезжающих мимо машин, ни пения птиц, ни стрекотания ночных цикад, вообще ни единого звука. Точь-в-точь как во сне. Не хватало только голоса, говорившего “ты пойдёшь со мной?” Страха я не испытывала. Почему-то стало даже хорошо. Мне показалось, что вот-вот я смогу разгадать загадку лагеря и ускорила шаг. Если всё будет хорошо, я смогу к утру выйти в посёлок.
Огоньки колыхались, дрожали у горизонта. Поначалу казалось, что они совсем не приближаются, но сомнений не было – дорога вела именно туда. Расчёты меня не подвели. Небо уже начинало розоветь, когда я, уставшая, всё же вышла к мерцающим огонькам, ещё не успевшим погаснуть. Шоссе упёрлось в ограду и побежало рядом с ней. Здесь действительно был какой-то посёлок. Но где же люди? Мне нужно у кого-то узнать дорогу. К тому же, меня так и не обогнала ни одна машина. “Наверное, ещё слишком рано, все спят”. Впереди я увидела какие-то ворота, которые показались мне знакомыми. Может, это выход из парка на какую-нибудь площадь? Начинался рассвет, и первый луч восходящего солнца засветился на металлическом крыле птицы над воротами. “Пионерский лагерь Чайка” прочла я и бессильно опустилась на колени у входа.
На каменном бордюрчике сидел Валькот в своём плаще и что-то чертил палочкой на песке, не глядя в мою сторону.
– Привет ночным путешественникам! Дорогу осилит идущий, но смотри, не опоздай на завтрак.
Во мне не было слёз, отчаяния, ненависти. Они уступили место какому-то пустому безразличию. Я не стала ничего ему отвечать, молча зашла в ворота, оказавшиеся открытыми. Значит, я выбрала не то направление и вернулась в лагерь. Нужно было повернуть направо!
– Направо то же самое, – будто разговаривая сам с собой произнёс Валькот.
Я резко остановилась и вдруг сделала гневный шаг навстречу к нему. Кулаки были сжаты, я готова была вырвать ко всем чертям его отвратительные кошачьи уши, но между нами оказались прутья решётки забора, за которые я схватилась.
– Ты! Ты омерзительное существо! Ты следишь за мной всё время? Ты знал о моём плане? В крепости? На берегу реки? Ты меня видел? Отвечай немедленно!
– Мне не нужно тебя видеть, чтобы быть рядом, – уклончиво ответил юноша.
– А если знал, то почему не остановил?
– Ты бы не поверила. Потому я позволил убедиться лично.
– ЧТО. ТЫ. ЗА. СУЩЕСТВО? – медленно отчеканивая каждое слово железом, я хотела приблизиться к нему, оставшемуся по ту сторону калитки, но автоматический замок уже защёлкнулся.
Валькот сбросил капюшон. Я впервые за всё это время смогла его отчётливо рассмотреть. Пушистые волосы на голове, скорее шерсть, покрывающая острые кошачьи ушки. Самые настоящие. Бледная кожа. Правильные черты лица, но при этом раскосые, я бы сказала огромные, глаза с вертикально вытянутыми, как у котов, ярко фиолетовыми зрачками. Ему можно было дать лет 25 человеческого возраста. Я не то чтобы испугалась, просто парень выглядел весьма необычно. Однако, после встречи с Букой и Тенью меня было сложно чем-то напугать.
– Хранитель снов Нэко Валькот. Начальник службы безопасности пионерского лагеря Чайка к вашим услугам.
Он говорил вполне серьезно и даже слегка поклонился, сделав попытку реверанса.
– Я позже с тобой поговорю. Сейчас у меня... у меня нет слов...
Слёзы начали капать сами по себе, и я поспешила по дорожке к домику, чтобы не выдать ему насколько была уставшая и подавленная. Больше идти всё равно было некуда в глобальном значении слова НЕКУДА.
Дверь открыла Мадина. Я приготовилась выслушать от неё лекцию по поводу моего поведения, но она оставалась спокойной, лишь сочувственно глядела на мои расцарапанные руки и ноги, покрытые грязью, спутавшиеся волосы и ссадины. Мне показалось, что Анька ещё спала, но та, открыв один глаз, проговорила:
– А, блудная Киса вернулась, ну-ну...
Затем перевернулась на другой бок, и вновь засопела (или сделала вид).
Мадина провела меня к столику, налила из термоса горячий кофе, рядом положила пирожок. Пригласительно кивнула.
– Вы что же меня, ждали здесь?
Мадина снова кивнула.
– То есть вы знали о том, что я сбежала, и не предприняли никакой попытки остановить?
– Шеф сказал не трогать, пусть идёт. Это её выбор, – грустно сказала Мадина.
– Тот, который Валькот, что ли?
– Он самый.
– И большая у вас служба? Кто ещё за мной шпионит?
– Шпионы и безопасники, Гиса, разные люди. Мы охраняем лагерь и его обитателей. А охранять есть от чего, как ты уже успела убедиться за эти дни. Думаешь, нам легко? Мы тут на прогулке? Пионеры на отдыхе? После того как Валькот тебя привёл, такая чертовщина началась, я почти не сплю третью ночь. Впрочем, что тебе рассказывать, мы тебе не интересны. Ни я, ни Анька, ни наш лагерь. Пойдём в душ, тебе надо привести себя в порядок и переодеться.
Мне казалась, что Мадина вот-вот заплачет. Но отчасти она была права. Мне было стыдно смотреть ей в глаза, как, впрочем, и Аньке и Ярославе Сергеевне. Я чувствовала себя предателем. Стараясь не глядеть на Мадину, я покорно шла вслед за ней в душевую. К счастью, время было раннее, и лагерь ещё спал, так что моего ужасного вида никто не мог рассмотреть.
– Значит отсюда невозможно уйти?
– Таким способом точно нет. По дороге многие пробовали, но она всегда приводит к воротам лагеря. Не знаю почему.
– И ты пробовала?
– И я, и Анька однажды – никто не прошёл.
– Потому вы меня не остановили?
– Вдруг ты особенная, и тебе бы удалось, но гравитоны работают для всех одинаково.
– Что это за устройства?
– Какая-то разработка TESLы. Они создают защитный барьер, благодаря которому Тени не могут попасть в наш мир, но и мы не можем выйти за пределы лагеря. Может быть, они искажают пространство, может быть время. Не знаю, я не физик. Наша задача, а точнее Анькина, за ними следить, проверять их работу и вовремя заправлять “тушёнкой”. Если ты читала Анькин отчёт (она знала и о том, что я копалась в чужом рюкзаке!), то заметила, что многие из них начали по непонятным причинам давать сбои. Моя версия, что Тени придумали новый способ выводить их из строя дистанционно. И всё это каким-то образом связано с твоим появлением. Кстати устройство твоё в целости и сохранности, лежит в твоей тумбочке.
– Ты стащила мой смартфон?
– Сохранила до твоего возвращения, хотя так и подмывало разобрать в кружке на запчасти. Я не знаю, как оно работает, но понимаю, что электроника и вода вещи несовместимые, а тебе через реку нужно было плыть.
– С.. Спасибо что ли... А кто ещё знает о моём побеге? Вожатая? Семён Михайлович?
Мы зашли в раздевалку, и я принялась скидывать с себя грязную одежду, продолжая разговаривать с Мадиной. Затем открыла в кабинке кран, выпустив шипящие струи горячей воды, из-за которой не расслышала её ответ. Ракчева со словами “и мне душ не помешает” забралась в соседнюю кабинку. Разговор мы продолжили у зеркала, причёсываясь.
– Так кто ещё знает о побеге?
– Никто больше не знает. Когда я поняла, что ты собираешься навострить лыжи, пока никого нет, я сказала Ярославе Сергеевне, что тебе стало плохо, и мы пойдём вместе в лагерь к Глебу Валерьяновичу в медпункт. Она разрешила под мою ответственность. Потому я пришла на стоянку раньше. Если б ты не начудила с гравитоном, я бы тебя не отпустила. Мне нужно было вернуть заряд на место, иначе отряд попал бы в самую настоящую ловушку. А когда снова вернулась, ты была уже далеко внизу, лишь трава колыхалась. Не думала, что ты так быстро сбежишь.
Мы оделись (Мадина даже помогла мне с галстуком) и зашагали в домик.
– Почему же ты не подняла тревогу, не стала меня догонять, расстреливать из пулемёта?
– Потому что! – резко обернулась Ракчева, – Если я тебе безразлична, то ты мне нет. Ребята не безразличны. Ярослава Сергеевна, Семён Михайлович, даже докторишка этот. Ради любого я не задумываясь готова отдать свою жизнь. В особенности, за Аньку. Я боюсь того, что будет дальше, того, что произойдёт 31-го августа. Я не хочу, чтобы Анька исчезла. Не хочу, чтобы лагерь, которому отдала половину жизни, просто так растворился в сумраке. Валькот считает, что только ты можешь помочь, и потому тогда, в битве с Тенями я была готова на всё, лишь бы спасти тебя. Если с тобой всё будет в порядке, у нас есть шанс. Если ты погибнешь или уйдёшь добровольно – шанса нет. Тени рано или поздно взломают гравитоны. Барьер уже не стабилен, я вижу по цвету солнца на закате. И по тому, как выглядит Анька, а без неё моя жизнь не имеет смысла.
Мы зашли в домик, и Мадина плюхнулась на кровать, уткнувшись в подушку. По её вздрагивающим плечам, я поняла, что она плачет. Впервые озорная и весёлая девочка-огонь плакала, и причиной этому была моя выходка. Мне стало не по себе. Я тихонько глотнула всё ещё горячий кофе, но вместо прилива бодрости почувствовала лишь острое желание спать. Отключиться от всего этого мира. От Мадины, от лагеря, от той ужасной истории, которую она мне рассказала. Я не знала, как её утешить. Действительно, я поступила чудовищно и неблагодарно. Я сделала ещё несколько глотков кофе в надежде прийти в себя, но сон охватил меня ещё сильнее, и я перестала с ним бороться, прилегши на кровать.
====== Часть 2 ======
29 АВГУСТА, 5 ДЕНЬ СМЕНЫ
Вокруг было море. Огромное, безбрежное. Я стояла на крошечном песчаном островке и слушала шум набегающих волн. Приближалась ночь, которая толкала в воду раскрасневшийся от дневного веселья солнечный диск, пытаясь утопить его на горизонте. Огненный шар шипел и трещал, погружаясь в морские волны, разбрызгивал вокруг себя тысячи раскаленных брызг. Они взлетали в ночное небо и, остывая, становились серебристыми звездами. Большими и малыми, близкими и далекими, но всегда неизменно прекрасными. Наконец, Млечный путь вспыхнул россыпью галактик, и жаркая летняя ночь вступила в свои права, покатившись по берегу вслед за ленивым прибоем. Заросли можжевельника чуть поёжились от набегающей с моря прохлады и прижались ветвями ближе друг к другу. Мне стало холодно. От одиночества, не от ветра.
Обойдя несколько раз свой крошечный островок, я села на песок, взглянула в небо. Если б научиться летать, перемахнуть море и оказаться сразу дома!
Сзади послышались чьи-то шаги. Я обернулась туда, где час назад утонул солнечный диск. Прямая, как стрела, асфальтовая дорога уходила над водой вдаль. На ней стояла фигура в плаще и капюшоне.
–Ты пойдёшь со мной? – послышался знакомый голос.
– Нет. Я знаю эту дорогу, она ведёт к воротам лагеря. Всегда.
– Почему же ТОГДА пошла?
– Не знала.
– Тебе больше некуда идти. Вокруг нет ничего, кроме моря.
– Море живое и вечное, а твой лагерь – нет. Он подделка. Сон. Жалкая иллюзия. Ты его создал?
– Нет. Я только нашёл и привёл тебя.
– Зачем?
– Чтобы ты его спасла.
– Что я должна делать?
– Просто любить.
– Мне некого здесь любить. Я не знаю, что такое настоящая любовь.
– Тогда ты не проснёшься.
– Я больше не хочу просыпаться в лагере, я хочу домой. Отпусти меня, Валькот. Ведь это ты? Ты меня здесь держишь? Или ваши гравитоны?
– Нет. Тебя держит сон, о котором ты не знаешь. Он спит в глубинах твоего сердца, но готов вот-вот проснуться.
– Не понимаю, как сон может спать и проснуться?
– Ищи ответы в себе. В том, что зреет и пробуждается внутри.
– Не отвечай загадками. Ты несёшь какую-то чушь! Либо говори напрямую, что делать, либо верни меня обратно в мой мир! Прекрати издеваться! Мне плевать на ваш проект-лагерь, и все вы глубоко мне безразличны!
– Хм... Твой сон с тобой не согласен.
– Да что ты знаешь о моих снах!?
– Какой интересный вопрос ты задаёшь Хранителю снов! Всё равно, что спрашивать водителя автобуса умеет ли он им управлять? Я не просто знаю твои сны, я их сам сочиняю. Кроме одного. Мне неведомо его содержание, но он близко и вот-вот придёт. Он изменит твою судьбу, спасёт всех нас. Следи за подсказками, жди ответов и слушай себя очень внимательно.
–Кого же мне ещё слушать? Уж не тебя ли? Вы все здесь – картинки, декорации на сцене, чья-то выдумка. Мишура из фольги, новогоднее конфетти. Клоуны, жалкие персонажи. Вас ведь не существует по-настоящему!
– Гиса, а если не существует тебя? Ты тоже – чья-то выдумка, фантазия. Ты никогда не жила в Японии. Даже имени такого нет – Гиссарико. Не веришь? Набери в гугле – Гиссарико Комуро. А гугль знает всё. Держи свой смартфон. Здесь есть вайфай. Открывай браузер. В чём дело? Почему я вижу страх в твоих глазах? Ты боишься узнать о себе правду? Узнать, что на самом деле нет ТЕБЯ? Слушай и запоминай – сегодня вечером Семён Михайлович уйдёт из своего кабинета в 9 часов. Ты спросишь у Серёжи – куда он пошёл, и тот тебе ответит. Ты временно одолжишь (не украдёшь, естественно) ключ от его кабинета. Как именно – поймёшь на месте. На столе стоит телефонный аппарат. Ты знаешь, куда тебе нужно позвонить. Затем кабинет запрёшь, ключ оставишь в дверях. Об остальном я позабочусь. Ты хотела узнать правду, и ты её узнаешь!
– Я не хочу ничего знать!
– Врёшь!
Валькот схватил меня за руку железной хваткой. Его огромные фиолетовые глаза смотрели прямо в душу, и от молний, которые они метали, невозможно было укрыться. Начальник службы безопасности всунул мне в руку смартфон. Я размахнулась и изо всех сил швырнула телефон в море. Он бултыхнулся с лёгким всплеском, и волна радостно проглотила последнее, что меня связывало с внешним миром.
– Мне не нужен гугль, не нужен звонок. Я и так знаю правду. Я – предатель. Я всё испортила, не оправдала ваших надежд. Вы умираете, а я не могу, вернее не знаю, как вам помочь. Я просто сбежала с поля боя, бросив друзей. Я нарушила обещание, которое дала тебе. Я ничтожная, жестокая, слабая и жалкая. И просыпаться не хочу потому что мне стыдно смотреть в глаза Аньке, которая чуть не погибла из-за меня, Серёже, который закрыл меня от Тени, Мадине, которая готова перегрызть глотку тысяче монстрам, лишь бы я жила, и тебе, принявшему первый удар Бук на трамвайной остановке и пожертвовавшему ради моего спасения последней бабочкой. Прости меня. Все вы, простите меня. Я не пойду по дороге больше. Я останусь на этом острове, или... Или отправлюсь в море. Для меня нет больше асфальтовой дороги.
Слёзы закапали сами по себе. Я вдруг стала маленькой девочкой, которой просто необходимо было выплакаться у кого-то на плече, но кроме Нэко Валькота на острове больше никого не было, и я плакала, уткнувшись в его плащ. Он обнял меня, погладил по волосам и прошептал:
– Теперь ты готова проснуться. Если захочешь всё забыть, повернись к восходящему солнцу и три раза скажи: “Куда ночь, туда и сон”. Ты проснёшься у себя дома, в Японии, и никогда не вспомнишь о том, что происходило в эти дни. Наш лагерь прекратит своё существование в полночь, 31-го августа, но ты никогда об этом не узнаешь. Если же хочешь дать нам шанс, иди за мной.
Он отпустил мою руку, и медленно, не оборачиваясь, пошёл по асфальтовой дороге. На его плащ упал первый лучик восходящего солнца. Я повернулась навстречу светящемуся диску, выныривающему из моря, и громко крикнула: “Куда ночь, туда и сон!” Да. Я хотела забыть всё, что произошло в лагере. И больше всего – своё предательство. Валькот остановился, будто поражённый молнией, и обернулся.
– Куда ночь, туда и сон, – прошептала я во второй раз, стараясь не глядеть на него. Глазам стало больно от яркого света, но ещё больнее было сердцу. Оно просто разрывалось. Асфальтовая дорога начала исчезать, дрожа, будто мираж в мареве солнечных лучей. Вместе с ней дрожала и одинокая фигурка Валькота, показавшаяся мне такой одинокой и беззащитной. Он опустил уши и вытер рукавом набежавшие слёзы, затем обратился к кому-то. Говорил он тихо, но я почему-то отчётливо слышала каждое его слово.
– Я сделал всё, что мог, но это её выбор. Гиса свободна. Она должна жить своей жизнью, и ни вы, ни я не вправе задерживать её здесь. Лагерь в моих услугах больше не нуждается, потому что лагеря больше не существует. Прошу меня простить, если, это возможно с вашей стороны, я не оправдал доверия, и ухожу в небытие вместе с проектомTESLA и всеми его обитателями, которых не смогу отправить назад. Товарищ Генда, вы сами понимаете, что ничего изменить нельзя. Законы мироздания сильнее научных изобретений, сильнее мощности всех гравитонов вместе взятых. Бесконечное лето невозможно создать ни в какой лаборатории. Александр, ты не обижайся на мои слова, каждый из нас прекрасно понимал, что существование лагеря лишь дело времени. Прости, что напоминаю тебе об этом сейчас, в самом конце. Я горжусь, что мой отец – гениальный учёный, и хотя бы попытался обмануть Сущее.
Затем Нэко посмотрел в мою сторону:
– Прощай, Гиса. Тебя ждёт впереди счастливая, полная радостей и приключений жизнь. Ты никогда больше не будешь плакать, и твои сны всегда будут прекрасными. Это мой последний подарок тебе, как Хранителя снов. Спасибо за всё, что ты сделала для нас, за то, что дала нам хотя бы надежду.
– Куда ночь...
Солнце потемнело. Исчез остров, сквозь морскую воду начали проступать такие знакомые очертания. Это же моя комната! Наконец, я дома! Я просыпаюсь!
– .. туда и...
Я лежала в своей кровати. В окно приветливо смотрело утреннее восходящее солнце. Всё было на местах, как и в день моего отъезда. Зеркало, шкаф. С кухни доносился звон посуды и шарканье ног – папа собирался на работу. Запах свежей яичницы заставил вскочить меня с кровати. Я так проголодалась! Папа! Мама! Как же я хочу вас обнять! Сейчас, секундочку, только пижаму переодену. Я распахнула окно, и утренний щебет птиц ворвался в комнату. Я дома! Дома! Дома! Что может быть прекраснее этого чувства! Ох, как же я выгляжу? Скорее причесаться и бежать вниз! Я взглянула в зеркало, но вместо своего отражения увидела одинокую фигурку Валькота, уходящего навстречу наступающей ночи по дрожащей асфальтовой дороге. Он шёл, опустив свои кошачьи ушки, по узкой, полуразвалившейся дорожке, захлёстываемый холодными волнами разбушевавшегося моря. Иногда дорога обрывалась, и ему приходилось перепрыгивать с камня на камень, быстро и уверенно двигаясь навстречу своей судьбе, не оглядываясь, не умаляя, не прося больше ни о чём. Через несколько метров начиналось Великое Ничто – чёрная, зияющая пустота. Вокруг кружился по спирали серый туман, который готов был вот-вот его проглотить.
– НЕЕЕЕТ!
Я отчаянно бросилась к зеркалу, и протянула руку, будто пытаясь поймать, остановить, спасти Валькота любой ценой.
– Ты не прав, не прав! Я знаю, что такое любить! Любить по-настоящему. Ты мне не безразличен. Только не умирай, не умирай, пожалуйста...
Рука прошла сквозь стекло зеркала, и я упала в ледяное море. Вокруг бушевал шторм, мою голову захлёстывало волной. Ветер с завыванием закручивал огромную спираль серого тумана, в котором исчезал мир. Чьи-то сильные руки подхватили меня и вытащили на маленькую полуразрушенную площадку, начинавшуюся нигде и уходящую в никуда.
Меня обнимал Валькот, прижимая к себе. Теперь я точно видела, что он плачет, но на этот раз от радости.
– Проснись! Проснись!!!
Я с трудом открыла глаза. Надо мной склонилась перепуганная Анька.
– Проснись! Да что же с тобой такое, святые духи!? Ты меня слышишь?
Я обвела комнату непонимающим взглядом и, сделав усилие, кивнула. Анька, выдохнув, с облегчением плюхнулась рядом на кровать, вытирая пот со лба.
– Мадина! Валерьяныч! Эй! Киса пришла в себя.
Знакомый белый халат мелькнул у меня над головой, и пальцы Глеба Валерьяновича нащупали пульс. Затем он посветил фонариком в глаза.
– Ой, – я инстинктивно зажмурилась.
– Порядок. Она жива. Слава Богу!
Оттеснив доктора, мне на шею бросилась Мадина, не обращая внимания на его протесты.
– Гиса! Как же ты нас напугала! Что с тобой было? Ты говорить можешь?
– Н... ничего... Я просто спала...
– Спала, говоришь? Мертвецы так спят! Ты не дышала даже!
– Ань, посмотри на меня, разве я похожа на мертвеца?
– Кисуля моя дорогая, уж я-то точно знаю, как выглядят мертвецы, и изнутри, и снаружи. Ты была одним из них! Самым что ни на есть мертвенно-мёртвым! Во всяком случае, снаружи. К счастью, уговорила нашего профессора отложить вскрытие на завтра, но ему не терпелось узнать, что у тебя внутри. Он уже приготовил саквояж со своими зловещими инструментами – щипцами, пилой и скальпелем. А вот эта мисочка для твоего сердца.
– Аня, да заткнись ты! Что ты такое говоришь!?
– Глеб Валерьянович, простите, но это правда. Каждый патологоанатом почему-то мечтает как можно быстрее вскрыть своих пациентов. Может быть в надежде, что они вылечатся таким способом.
– Я не..... Аня... какой ещё патологоанатом?
– Который в морге работает. Вы разве не знаете? Все врачи трупы вначале режут, а потом уже живых людей лечить начинают. Я правильно говорю?
Глеб Валерьянович не нашёл других аргументов для спора, как просто собрать свою сумку и выйти из домика.
– Жду тебя в медпункте, Гиссарико. Одну! – он злобно посмотрел на Аню и хлопнул дверью.
Через несколько секунд в домик влетела Ярослава Сергеевна и сразу же бросилась ко мне, проигнорировав замечание Аньки “вы б хоть постучались”.
– Ты жива! Мне Глеб сообщил. Я на крыльце всё время дежурю в надежде, что тебе станет лучше. Сейчас же сообщу Семёну. Семёну Михайловичу, – поправилась вожатая, – радостную новость.
– Признаться, я ничего не понимаю. Почему вы все так взволнованы? Со мной что-то случилось?
– Ты утром не пришла на линейку. Ракчева сказала, что ты спишь, и она не может тебя никак разбудить. Я решила устроить тебе основательную выволочку после завтрака. Сама понимаешь, что посещение линеек – дело, обязательное для каждого пионера. Твоя подруга меня отговаривала, но я была настроена решительно. Мы зашли в домик, а ты... ты..., – Ярослава Сергеевна на секунду отвернулась, – прости, я не могу это выговорить...
– Ты была трупом, – подхватила Анька. Только сейчас я заметила, что она растирает мне пальцы на ногах, – Бледная, холодная, без пульса и дыхания.
Аня скорчила страшную рожу, высунув язык и выкатив глаза.
– Спасибо, Полякова, не нужно подробностей. Я, конечно же, сразу побежала за Глебом. И он... он сказал, что ты... ты..., – вожатая снова отвернулась с полными слёз глазами.
Анька закивала и сделала крылышки ангела, потом сложила руки, изображая молящуюся Магдалину.
– Не могу в это поверить. Я себя абсолютно нормально чувствую. Немного голова тяжёлая, и всё. Я совершенно здорова, могу подняться.
– А пальцы-то всё ещё холодные!
Аня перешла к моим рукам, продолжая их растирать. Вожатая обняла меня от радости и заулыбалась...
– Как хорошо, что всё позади... Ты всех нас очень сильно перепугала. Я это... сейчас... распоряжусь, чтобы тебе что-нибудь горячее приготовили в столовой.
– Куриный бульон, – подсказала Аня.
– Конечно, конечно, я мигом... А вы, девочки, помогите ей дойти в медпункт. Глеб должен ещё раз её осмотреть и убедиться, что всё в порядке.
С этими словами Ярослава Сергеевна выбежала из домика.
– Снимай майку, теперь мне нужно растереть твою спину и грудь. Мадина, кинь-ка мне тот тюбик с мазью, которой для меня вчера приготовила.
– Что-о-о? Но я же.. я же там без... без ничего.
– Тогда, – Аня сочувственно вздохнула, закатила глаза и показала пальцем в небо.
– Я уж лучше в медпункт пойду.
– Счастливого пути, я там вчера была. По дороге загляни на кладбище. Третья могилка во втором ряду справа свободна. Я её для себя приметила, но так и быть, подарю, раз тебе не терпится там отдохнуть. Для любимой подруги даже могилку собственную не жалко...
Аня показательно шмыгнула носом, делая вид, что смахивает слезу, и резким движением задрала вверх мою майку. Я взвизгнула и инстинктивно прикрыла грудь руками.
– Эй, что ты делаешь!?
– Процедура называется RESURRECTION! Мадина, иди сюда, подержи её, а то слишком дёргается, как для воскресшего трупа.
Мне вдруг стало смешно и одновременно щекотно, можно сказать, даже приятно под тёплыми Аниными руками, втирающими мазь. Интересно, это та самая, которую приготовила Ада? Я прекратила сопротивление, расслабилась и опустила руки. Мазь приятно пахла, а мои мысли вновь возвращались к странному не то сну, не то видению с Валькотом. Что во всём этом кроется? Какая подсказка?
– А у тебя... ммм.. ничего так..., – присвистнула Анька, – как тебе вид, Мадина?
– Тьфу, ты извращенка...
– Есть такое, замечала за собой, отрицать не буду. Переворачивайся на живот.
Она легонько подтолкнула меня и принялась за спину. Теперь мне стало очень приятно, это был самый настоящий массаж. Чувство стыда окончательно улетучилось.
– Знаешь что, подруга, – обратилась Анька к Мадине, – когда Киса уйдёт в медпункт, натри-ка ты и меня этой мазью. Видишь, рана ещё не затянулась. А то я сейчас немного...
