Текст книги "Красный Август (СИ)"
Автор книги: htv
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)
– Почему же его просто не снесут?
– Не знаю. Может, денег нет, а может памятник архитектуры.
– Думаешь, там можно найти клад?
– Уверен! Но я пока только коллекцию кухонных ножей нашёл, серебряных. Остальное растащили наверняка.
– Ты хочешь подарить Мадине нож для разделки мяса?
– Ножи разные бывают. Рукоятки у них – шедевр, видимо, мастер под заказ делал.
– Почему же ты их не забрал сразу, как нашёл?
– А хранить где? В домике? Один-то спрятать можно, но если всю коллекцию вожатая найдёт, то сразу поймёт, что из особняка. Не оправдаешься потом.
– Перепрятал бы где-нибудь. Вдруг кто-то другой найдёт и заберёт?
Серёжа пожал плечами:
– Ну и на здоровье. Зачем мне столько ножей?
Затем он легонько подтолкнул меня к окну.
– В дверь не попадёшь – она забита. Но есть другой путь. Нужно только немного подтянуться на руках. Сможешь? Давай подсажу!
– Да я сама справлюсь! Ой...
Я подпрыгнула и зацепилась руками за подоконник, но мои ноги беспомощно заскользили по стене, не в состоянии нащупать подходящую опору. Серёга пришёл на выручку и подтолкнул снизу. Не рассчитав усилие, я на секунду повисла на подоконнике, а затем грохнулась в пустую комнату внутри особняка, подняв вокруг тучу пыли. Серёга оказался рядом в две секунды, перемахнув подоконник и с глухим стуком спрыгнув на дощатый пол.
– Гиса! Жива?
– Да, всё в порядке, – глаза ещё не привыкли к полутьме комнаты, – ох, кажется, ободрала руку...
– Дай-ка я посмотрю...
Серёга нежно взял мою ладонь.
– Пустяки, царапина. Главное, что на гвоздь не напоролась.
– Что-о-о? Какой ещё гвоздь?
– Да тут ржавый торчит. Извини, не успел предупредить.
– Ты нормальный вообще?!
– Говорю – давай подсажу, а ты сама-сама... ну вот... Обработать бы чем...
– Извини, аптечку с собой не ношу!
Я начинала злиться. Больше на себя, чем на Серёгу. Но выходило так, что злость вымещала в итоге на нём. Почему я постоянно так делаю?
Отряхнув пыль, я поднялась с пола и огляделась. Дряхлая, в паутине комната с остатками выцветших и местами отслоившихся обоев. Мебели нет. Кое-где валяются осколки стекла и какие-то разорванные газеты.
– Серёга, а что это за дом? Кто здесь жил?
– Не знаю. Однажды Ада пыталась его исследовать, думала найти какие-то документы, но руководство узнало, и ей запретили сюда лазить, заодно забили все окна и двери. Но, как видишь, кто ищет, тот найдёт дорогу. Пойдём. Старайся идти за мной, не отходить. Доски старые, прогнившие.
Я отправилась вслед за Серёгой по скрипучему полу. Было немного страшновато, но с ним я почему-то чувствовала себя в безопасности. Только сейчас до меня дошло, что Тени и Буки могли появиться отсюда. Вдруг где-нибудь здесь, в подвале, у них логово? Я пожалела о своём решении идти в дом, но отступать было поздно. Невольно я вцепилась в Серёжину руку.
– Не бойся, здесь никого нет, – на этот раз он меня подбадривал.
– Да я и не боюсь... просто темно, чтоб не упасть.
Мне показалось, что он улыбнулся. Вскоре мы оказались у лестницы.
– Гляди в оба, тут ступеней не хватает. Давай, я вперёд, подстрахую тебя, если что.
На этот раз я спорить не стала, пропустив Серёжу перед собой. Здесь было гораздо темнее, скудный свет просачивался разве что через щели в стенах, и мы действительно рисковали сломать себе если не шею, то как минимум руку или ногу. Я старалась спускаться как можно осторожнее, нащупывая ногой точки опоры. Серёга же просто перепрыгнул через выломанные ступени и ждал меня внизу.
– Уж мог бы и на руки взять девушку, раз такой проворный, – с обидой сказала я, шаря ногой в пустоте.
Ни слова ни говоря, он подошёл ко мне и взял за лодыжку.
– Эй! Что ты делаешь? Я пошутила.
– А я – нет. Отпускай руки, я тебя держу.
– Прекрати, – я слабо сопротивлялась, понимая, что другого варианта спуститься у меня нет, так как прыгать я боялась. Зажмурившись, я отпустила руки и... мы упали вместе. Только как-то странно, я почему-то оказалась на полу в его объятиях. Глаза начали наливаться кровью.
– ОТПУСТИ!
– Прости, не удержал, – вдруг почему-то рассмеялся Садов, – видать, ты плотно пообедала.
Это было уже наглостью, и я залепила ему пощёчину, но тут же испугалась.
– Ой!
Серёга разжал объятия и произнёс:
– Бьёт – значит любит.
– Да ты... да как такое...
Ладонь уже была занесена, чтобы влепить ему снова, но я взяла себя в руки, потому что его глаза смотрели на меня спокойно, и так особенно... Тепло... И вместо удара я провела по его щеке.
– Прости. Очень больно?
– Это ты меня прости за шутку, – на этот раз он сказал это абсолютно серьезно.
– Ладно, проехали. Куда нам дальше?
– Мы пришли. Здесь, наверное, была кухня или столовая. За этим помещением есть небольшая кладовка. Там я и нашёл коробку с ножами. Посветишь мне? Держи фонарик, я полезу на шкаф.
– А почему сразу не включил?
– Тогда глаза не привыкли бы к полутьме.
– Хорошо. Только осторожнее, не свались там.
Луч фонарика выхватил из темноты огромный дубовый буфет, украшенный резьбой – настоящий антиквариат. Буфет укоризненно глядел на нас, словно из-под очков, уцелевшими стёклами полок, разведя в стороны распахнутые руки-дверцы. Серёга с проворностью мартышки принялся на него взбираться и вскоре снял с крышки картонную коробку.
– Есть! Она всё ещё здесь! Ну-ка, лови!
Я приняла из его рук довольно тяжёлую коробку со звенящим содержимым, и Серёга стал спускаться, цепляясь за полки. Открыла крышку, я охнула от изумления. В луче фонаря блеснула коллекция остро отточенной, сверкающей стали с действительно потрясающей гравировкой на рукоятках, выполненной с изумительной точностью. Вот это подарок! Я перебрала несколько ножей, выбирая самый красивый. Долго не могла решить, и наконец, выбрала сюжет с цветущим деревом и влюблённой парой под ним.
– Серёга, спасибо тебе огромное за такую красоту!
– Гиса, – Серёга улыбнулся.
– А что? Это же просто рисунок. Я ни на что не намекаю.
– Разве я что-то сказал? Ладно, нам пора выбираться отсюда, только коробку положу на место. Свети хорошенько... Вот и готово. Идём. По лестнице подняться, конечно, можно, но тебе будет тяжело. Я знаю другой выход, со стороны озера. Его ещё не успели заколотить.
Серёга взял меня за руку и потащил за собой по тёмному коридору, подсвечивая дорогу фонариком. Раз знает, значит, знает, в очередной раз падать мне не хотелось. Я прижимала к себе прекрасный нож, то и дело рассматривая работу неизвестного мастера. Вдруг он остановился перед огромной, окованной железом, дверью и почесал затылок. Чем-то она была похожа на ту, которую я видела в подвале библиотеки.
– Что, заблудился?
– Нет, Гиса. Этой двери раньше здесь не было.
– Не похоже, что её поставили здесь недавно. Она довольно старая и ржавая, как видишь. Может быть, ты просто спутал коридоры?
– Не знаю. Может быть. Но что за ней?
Вдруг у меня всплыл рассказ Ани о том, как она ходила в подземелья старого особняка, где выходила за барьер, и перед глазами предстала картина той ужасной ночи. Я почувствовала, что за дверью кто-то есть, кто-то внимательно прислушивается к нашим шагам, разговору и даже дыханию, кто-то наблюдает за нами. Серёга готов был уже отодвинуть замок, но я в ужасе схватила его за руку и отдёрнула назад.
– НЕТ!!!
– Что случилось?
– НЕТ! НЕТ! Серёжа, нет! Нам туда не надо. Пойдём назад!
– Ты испугалась? Я же с тобой!
– Серёжа, там... там...
– Ну что там? Может быть, именно там и спрятан клад?
– Нет там никакого клада... Пожалуйста, уйдём отсюда.
– Только одним глазком взгляну...
“Не мешай ему, пусть войдёт”, – я вдруг услышала голос в голове. Такой же, как тогда, в домике.
Во мне вдруг проснулась какая-то чудовищная сила. Я не поняла, что происходит, но одной рукой я отшвырнула Серёгу от двери, словно котёнка. Он не удержал равновесие и упал. Фонарь отлетел к стене. Садов озадаченно посмотрел на меня.
– Гиса... Ты это? Что с тобой?
– НАЗАД! – выкрикнула я.
В голове будто помешалось. Я готова была охранять вход в дверь ценой собственной жизни. В руках блеснуло лезвие ножа. Кто-то невидимый дышал из-за двери мне в спину. Но я знала, что если открою её, нас сразу же ждёт смерть. Я не нападала на Серёгу, а защищала от того, кто стоял за дверью. Но откуда во мне взялась эта сила? Ведь я даже мешок сахара вряд ли подниму, не то чтоб отбросить здорового пацана через весь коридор.
“Ты разочаровала меня, Гиса. Тогда убей его сама”, – отчётливо проговорил голос в голове.
Я поняла, что не могу ему сопротивляться, и сделала шаг к Серёже. Ещё один. Затем подняла нож.
– Хорошо, хорошо, – в растерянности пробормотал он, – если ты так настаиваешь, то давай вернёмся назад.
Садов встал, с опаской глядя на лезвие, подобрал фонарик и молча, не оборачиваясь, зашагал обратно, к лестнице.
– Спрячь, сумасшедшая!
“За ним! Всади ему в спину”, – продолжал твердить голос.
Серёжа угрюмо шёл по тёмному коридору, я будто во сне, догнала его и занесла руку для удара. Лезвие зловеще блеснуло.
“Сделай это, Гиса. Сделай, и твой сон окончится!”
Так вот что мне нужно было сделать, чтобы спасти лагерь! На рукоятке сверкнуло цветущее дерево, влюблённая пара. Нет! Я не могу убить того, кого люблю!
– Беги, Серёжа! Не оглядывайся, – завопила я что есть силы.
Тут же из-за двери послышался душераздирающий, нечеловеческий вой и удары по железу изнутри. Я слишком хорошо знала этот звук. Садов обернулся. Не знаю, что он увидел, но судя по расширившимся глазам, нечто ужасное. Не сговариваясь, мы одновременно бросились бежать, пока в несколько прыжков не оказались у лестницы. Я даже не знаю, как мне удалось залезть на сломанные ступеньки, но остановились только у окна, через которое залезли. Убедившись, что погони нет, мы немного перевели дух и переглянулись. Здесь с меня окончательно спали оковы гипноза.
– Ты... ты... думаешь о том же, что и я? – задыхаясь, произнёс Серёжа.
– Теперь я, кажется, понимаю, почему в особняк запрещают ходить. Вовсе не из-за гнилых досок!
– Получается, Гиса, я теперь тебе жизнью обязан. Ведь если бы я открыл эту дверь... С другой стороны, ты хотела меня убить, но при этом спасла? Что происходит?
– Не думай об этом. Знаешь что? Пока мы в особняке, пусть он побудет у тебя, – я передала Серёге нож. Затем прижала к себе и обняла. Наши взгляды встретились, а сердце забилось сильнее. То ли от стресса пережитой опасности, то ли... Но мою мысль завершили его губы. Он снова меня целовал. Однако, я не успела насладиться поцелуем, нас прервали голоса на улице. Кто-то карабкался в окно.
– Чёрт! Если нас здесь обнаружат, ох как влетит! Прячемся! – зашептал Серёга в ухо.
– Где? Внизу эта дверь, я туда больше ни ногой, а путь к отступлению отрезан.
– Здесь есть кладовка... за мной...
– Господи, надеюсь, там нет Теней? А если это они в окно лезут?
– Шевелись.
Доска начала отгибаться, в проёме показалась чья-то рука, схватившаяся за подоконник. Мы едва успели спрятаться в какой-то жутко тесной нише, как в комнату спрыгнул человек. Несколько минут он оглядывался по сторонам, пытаясь привыкнуть к полумраку. В наше убежище не попадал свет, к тому же Серёга успел прикрыть дверь. Впрочем, фанера оказалась выломана, и нам не представляло сложности наблюдать за происходящим в комнате, оставаясь незамеченными. Только дышать было страшно, чтобы не выдать своё местоположение.
Тем временем, человек наклонился над подоконником и подал кому-то руку. На руке у него была повязка, и мне показалось, что я узнала знакомые черты. Теперь сомнений не оставалось. Загадочным гостем оказался Макс, следовательно, на него так же распространяется запрет на посещение особняка. Если он нас обнаружит, то не выдаст, в противном случае, мы выдадим его. Но что Максу здесь нужно? В окне показался ещё один силуэт. Девушки. Конечно же, это была Ада. Тоже за сокровищами пришли?
– Макс, подожди... Ну не надо, слышишь? – дрожащим голосом произнесла она.
Добров нежно обнял Аду, а затем решительно отстранил от себя.
– Ада, перестань, мы ведь говорили об этом. Не нужно лишних слёз.
– Но я не хочу так! Не хочу принимать свою судьбу!
– Тогда сражайся! И прекрати распускать сопли!
– Но Макс...
– Ада, послушай. То, что случится завтра – неотвратимо. Но я должен вернуться в город.
– Мы бы могли вместе...
– Всё начнётся там. Оборона нашего города падёт, когда лагерь будет ещё мирно спать, и это даст вам ещё несколько часов после рассвета. Ты же понимаешь, что мы исчезнем в любом случае, а вот ты, возможно, найдёшь способ выжить.
– Макс, нет. Мне нет смысла жить без тебя. Я буду сражаться вместе с тобой в подземельях. Ты ведь помнишь силу свечки? Я её выкрала из кабинета директора, и она снова со мной. Мы задержим Теней насколько сможем.
– Одной свечки будет мало. Там, внизу, она будет скорее мешать, чем помогать. У нас свои способы защиты, и для тебя они такие же опасные, как для меня свечка. Оставайся здесь, защищай Гису, Аню и Мадину.
– Вот ещё!
– Ада, твоя помощь им сейчас необходима. Время забыть все ваши разногласия. Держитесь вместе, сколько сможете, дайте Гисе как можно больше времени. Шансы на победу есть. Смена закончится только тогда, когда мы этого сами захотим. Обещаю, на следующий заезд мы снова будем вместе. Только прошу сейчас, отпусти меня. Я тебя люблю больше всего на свете, но Дина, Наташа, и сотни таких же, как они, ждут моего возвращения. Если я не дам им хотя бы надежду, то поверь, у лагеря не будет и этих нескольких часов. Ну всё, всё прекрати плакать. Иди ко мне, моя любовь! Я хочу запомнить тебя гордой, сильной и непобеждённой, а не такой, как сейчас, в слезах. Твой взгляд будет придавать мне силы, и там внизу я буду помнить, кого я защищаю. Весь этот долгий путь я прошёл лишь ради тебя, сделав невозможное. Даже товарищ Генда не поверил бы! А сейчас твоя очередь сделать это ради меня.
Ада отступила на несколько шагов, затем гордо подняла голову и утёрла слёзы.
– Ты прав! Я должна отпустить тебя, чтобы обрести навсегда! И помни, никого кроме тебя я не любила и не полюблю! Клянусь, что ни одна Тень не выйдет из этого особняка до тех пор, пока я жива. А когда мы победим, я спущусь в туннели и заберу тебя навсегда из этого города. Постарайся выжить ради меня!
– И ты!
– Обязательно! Ты ведь знаешь, что я девочка, с которой ничего не случится, – Ада сделала попытку улыбнуться, но это у неё не получилось, и вновь нахлынули слёзы. Чтобы Макс их не видел, она отвернулась.
В этот момент он кивнул ей на прощание, его ладонь выскользнула из рук Ады, он резко повернулся и зашагал к лестнице, не оборачиваясь. Девушка некоторое время смотрела ему вслед, видно было, что она готова вот-вот броситься за ним и борется с собой из последних сил. Но когда Макс спрыгнул в темноту подвала, она упала на пол и горько разрыдалась.
– Не успела... не успела, – только и шептала Ада сквозь слёзы, – но почему? Зачем так?
Её слова прерывались очередным приступом рыданий. Как завороженная, я смотрела на развернувшуюся передо мной драму, боясь пошевелиться. С другой стороны, а что бы я сделала? Отговорила Макса? Утешила Аду? Но самое ужасное в этой истории то, что Макс готов погибнуть в страшном сражении с Тенями, чтобы дать мне несколько часов, а за ним и Ада, чтобы ещё несколько. Но ЧТО ЖЕ? ЧТО, чёрт побери, я должна сделать? Как мне спасти лагерь и всех этих ребят? Клянусь, я сделаю всё, что от меня потребуется! Я хочу их всех спасти! Я больше не сбегу, даже если мне суждено погибнуть. Как удивительно, что я готова отдать свою жизнь даже ради Ады, с которой подралась в первый день и которую считала сумасшедшей. На самом деле её любовь такая сильная! А смогла бы я так любить Серёжу, как она Макса? Нет! Я слабая, я трусиха, предательница, эгоистка. Я не достойна такой любви с его стороны. Что? О чём я только что подумала? Я почувствовала на своей шее жаркое дыхание прижавшегося ко мне всем телом Серёжи. Вот он со мной, сейчас и здесь, готовый разделить любые испытания, пройти через любые опасности. Так что мешает тебе быть счастливой, Гиса?
Дальше прятаться смысла не было, и я вышла из укрытия. За мной прятался Серёжа, надеясь проскользнуть незамеченным к окну.
Ада, завидев нас, вздрогнула от неожиданности, на несколько секунд подняв заплаканные глаза, но затем, ни говоря ни слова, просто отвернулась, уткнув голову в колени, так и продолжая сидеть на полу. Я не знала – стоит ли с ней заговаривать в таком состоянии, могу ли сказать что-нибудь в утешение, или же просто лучше оставить её в одиночестве. Наконец, я решилась:
– Ада, ты не знаешь, что я должна... что я могу сделать?
Новикова лишь отрицательно покачала головой.
– Лагерь падёт из-за тебя. Макс погибнет из-за тебя. А я так и не успела понять, как всё это остановить, – с горечью ответила она.
Я поняла, что от неё ничего не добьёшься. Серёга к этому времени уже благополучно проскользнул к окну, и готов был выпрыгнуть. Я повернулась, чтобы сделать то же самое.
– Подождите, – вдруг прозвучал голос за спиной. Я обернулась. Ада подошла к Серёже и протянула руку, указывая на нож, – откуда он у тебя?
– Здесь нашёл, а что? – ответил он.
– Дай на минутку.
– Ты это... прекрати... Хватит попыток убийств на сегодня.
– Вскрываться не стану, хотя бы потому, что Макс верит в меня. Я сильнее, чем ты думаешь. Металл посмотреть хочу.
Серёга посмотрел на меня. Я кивнула, и он протянул ей нож с изображением цветущего дерева на рукоятке. Ада его осмотрела, взвесив на ладони, затем вернула мне.
– Береги его. Скоро он тебе очень поможет.
– Мне что, придётся кого-то зарезать?
– Ты о чём?
– О ноже.
– А я о том, кто выпрыгнул только что в окно, и ждёт тебя внизу. Поспеши за ним.
С этими словами Ада с решительным видом шагнула в темноту коридора, тем самым давая понять, что больше говорить ей не о чем.
Вскоре я с помощью Серёги оказалась на позолоченной закатом траве, пахнущей предпоследним летним днём. Мне просто необходимо было с кем-то поговорить обо всём, что происходит, но судя по озадаченному виду Серёжи, он понимал не больше моего.
– Гиса, что это была за сцена? Про какую битву они говорили? И про какое окончание смены?
– Завтра последний день лета, надвигается нечто ужасное.
– Гиса, если бы завтра заканчивалась смена, то наверняка нам вожатые давно бы сообщили, разве не так? И что у тебя за секретная миссия в лагере? Почему тебя нужно защищать и от кого? Я чего-то не знаю?
– В том то и дело, что никто не знает, даже я сама. Ладно, поздно уже, на ужин всё равно опоздали, пойду Мадине подарок вручать. Я скажу, что от нас обоих.
– Можно я тебя до домика провожу?
– Не нужно, давай возле библиотеки разойдёмся.
– Как скажешь. Мне даже 5 минут рядом с тобой побыть – счастье.
Я улыбнулась и зашагала по дороге, стараясь не споткнуться за выщербленную плитку. Серёга шёл рядом и молчал, видимо пытаясь переварить произошедшее. Как странно, что он ничего не знает. Или же прикидывается, чтобы меня не огорчать. Но его удивление мне кажется вполне искренним. Может быть, всё это очередной розыгрыш Мадины, и нет никакого конца летней смены? Я взглянула на запертую дверь библиотеки, в окнах которой был выключен такой привычный по вечерам свет, вспомнив плачущую на полу Аду, и вздохнула. Нет, похоже, всё серьезно. Странные, необъяснимые истории осаждают меня ежедневно, будто рой разозлённых пчёл. Я кивнула Серёге “до завтра” и, надёжно спрятав нож под блузкой, зашагала к домику. Видно было, что Серёга рассчитывал на нечто большее, чем просто кивок головы, но настаивать не стал и, помахав рукой, убежал по дорожке.
Я поспешила как можно скорее к своему крыльцу, чтобы поделиться с Аней и Мадиной своими мыслями, но Мадины дома не оказалось, несмотря на то, что уже стемнело.
– Отмечает с Ерохиным, видать. Обещала в 10 вернуться и устроить для нас праздник. Пусть веселится, мне тоже однажды было 16!
– Ань, ты как себя чувствуешь? Я столько рассказать хочу, жаль, что Мадины нет!
– Как пожёванная кошка, но валяй, рассказывай, только я лёжа буду слушать, уж прости. Никак свои внутренности воедино не соберу, то печень выпадает, то кости рассыпаются.
Я улыбнулась уже ставшему частью нашего общения Аниному юмору.
– Итак, мы с Серёгой были в старом особняке, только чш-ш-ш. Никому!
Аня так и подпрыгнула на кровати.
– Киса, дура ты моя ненаглядная, какого хрена тебя туда понесло?
– Да мы подарок для Ракчевой хотели сделать. Серёга сказал, что видел там...
Но договорить я не успела. В дверь постучали.
– Кого черти несут? – недовольно отозвалась Анька, сделав мне знак пойти посмотреть.
Я открыла дверь. На пороге стоял Валькот. У Аньки приоткрылся рот от удивления, видимо, он был редким гостем.
– Лёгок на помине. Только в дверь колотить зачем? Ты ж можешь где угодно появляться. Материализовался бы сразу в постель Кисы!
– Смотрю, мне здесь не рады?
– Какая проницательность! Как же вы догадались, сэр Кот? Ну, раз вы сегодня такой джентльмен, заходите, что в дверях без толку стоять? Или защиту от вампиров на пороге переступить не можете?
Валькот спокойно вошёл в домик.
– Гляжу, вампиром ты пока не стал, с чем тебя поздравляю. Так зачем пожаловал? Прощения просить али грехи замаливать? Я тебе не святая Мария, церковь чуть выше, на холме, напротив кладбища. Так что сгинь, кошара, пока я не рассердилась, – незлобно сказала Анька.
– Да минует меня чаша сия, – ответил в тон ей Нэко и присел на стул.
– За что Рыжую вчера вырубил? Нос не в свои дела засунула?
– Можно и так сказать, – пробормотал начальник безопасности.
– Понимаю, любопытство кошку погубило, уж прости за каламбур.
Валькот даже сделал попытку улыбнуться.
– Не меняешься, Полякова.
– Вот тут ты не прав. Меняюсь, – Аня протянула к свету и пошевелила напротив окна полупрозрачной рукой, – обычно шрамы от Теней заживают несколько по-другому, а сейчас регенерации нет, так что самое время сказать всё что думаешь, можешь даже попрощаться со мной, если хочешь.
– Прости, Ань... Так было нужно. Я по-другому не мог поступить, – сказал он тихо.
– Теперь это не важно. Сама кашу заварила, самой и расхлёбывать. Какая разница – днём раньше, днём позже. Тихонько в домике, в подземельях или вместе с отрядом 31-го августа – у всех будет одинаково. Но я хотя бы попыталась, в отличие от вас.
– Ань!
Валькот резко вскочил, но она смотрела на него холодным пристальным спокойным взглядом.
– Слушаю вас, молодой человек?
– Твоя бабочка спасла не только Гису, но и Мадину, и весь лагерь... Если б я её не выпустил, погибли бы все!
– А так погибла только одна какая-то Анька... Подумаешь! Невелика потеря для проекта! Если не считать Дину и Наташу. И 555-тую московскую школу почти в полном составе. И ещё пару тысяч человек, замученных в Гестапо и сожжённых на кострах Инквизиции.
– Не говори так! Ты же знаешь, что я сделаю всё, чтобы ты не погибла. Уж лучше я.
– Знаю, слышали, проходили. Ещё тогда.
Аня отвернулась к окну, давая понять, что не хочет продолжать разговор. Наступила неловкая пауза. Я решила вмешаться:
– Валькот, что такое бабочка?
– Это твои сны, мечты, желания, чувства. Пятый элемент, благодаря которому ты живёшь, который помогает регенерировать тело и даёт нам превосходство над Тенями. Я научился из него делать бабочек. Но чтобы выросла одна, требуется порой несколько десятков ваших земных лет.
– Значит, ты пожертвовал Анькиной бабочкой, чтобы спасти нас в ту ночь? Разве ты имел право так поступать? Отдал бы собственную.
– Свою бабочку я выпустил, когда впервые увидел тебя на трамвайной остановке, и тебе грозила смертельная опасность.
– Значит, ты тоже потерял часть способностей?
– Да, но это уже не важно. Времени совсем не осталось. Я готов был уйти в Великое Ничто, но ты меня остановила. Зачем? Ты же все эти дни хотела вернуться, и я вернул тебя домой. Оставалось сказать последнее слово, и твой кошмар был бы окончен.
– Не смогла...
Валькот некоторое время молчал. Затем достал какую-то пробирку.
– Сегодня здесь родилась новая бабочка. Она настолько крошечная, что её совсем не видно, и ей не под силу преодолеть даже один гравитон, но она появилась! Понимаешь, что это значит?
Я отрицательно покачала головой.
– Ты вселила в меня надежду. Теперь я знаю, что кому-то нужен снова.
Анька хмыкнула.
– Но почему? Почему ты воспользовался именно Анькиной бабочкой? Ты мог забрать сны... не знаю... директора, вожатой, Ады или Макса... или другие.
– Другие я не успел бы достать. Слишком поздно узнал о нападении и о том, что Анька за барьером. А её бабочка у меня всегда с собой.
– Та самая? – прошептала Аня.
– Та самая, – подтвердил Валькот. Я с ней никогда не расставался.
Он взмахнул рукой.
*
Я стоял рядом с невысоким человеком в очках у светящихся приборов и следил за их показаниями. На мне был белый лабораторный халат, скорее всего, мы находились в какой-то лаборатории. “TESLA” – прочёл я выбитую золочёными буквами надпись. “Охранять и защищать”.
– Валь, что там? Можешь разобрать?
– С трудом. Показания путаются, я не очень понимаю, где мы сейчас. Год вроде бы 1987-ой, около Киева плюс минус километров 70.
– Проклятие! Не дотянули. Может, больше топлива надо?
– Я и так заправил всё что было.
– Зараза! А канал реальности?
– Альфа написано. Это что значит?
– Это плохо значит. Здесь делать нечего. Жизни нет, уничтожено всё. Нам в гамма нужно было попасть, но мы пока застряли здесь, сынок.
– Навсегда?
– Надеюсь, нет. Нужно процесс синтеза топлива запускать, займёт какое-то время. Если гравитоны не подведут, нас не обнаружат.
– А если подведут?
– Тогда... – учёный показал жест рукой по горлу, – Тени защищают свой мир. Наше появление – как заноза, вторжение инородного тела в их пространство, а здесь кроме них ещё уйма всякой живности, или правильнее сказать мёртвости. Целый город уничтожен, и радиация сумасшедшая.
Мы вышли на улицу. Светило яркое солнце, колыхалась высокая трава, в которой стрекотали кузнечики. Над поляной носился аромат цветов. Чуть вдалеке стояли небольшие деревянные домики, правда, пока что пустые и закрытые. Идеальное место, чтобы провести лето, несмотря ни на какие альфы-беты-гаммы каналы. Не верилось, что где-то в нескольких километрах отсюда за барьером начинаются руины огромного города.
– Товарищ Александр (слово “отец” звучало весьма непривычно, несмотря на то, что он просил его так называть) а в реальности гамма тоже развалины?
– Не в реальности, а в канале реальности. Это важно. В телевизионной антенне кабель один, а картинки разные, каждая на собственной частоте. Так же и наш мир один, а увидеть можно совершенно противоположные события-картинки. В гамма прекрасный, полный жизни мир, катастрофа хоть и была, но не принесла таких разрушений, как здесь. Город выжил.
– Как же люди? Они живут каждый в своей... в своём канале-картинке?
– Расчёты показывают, что только в той, на которую настроены. Но как они могут перемещаться от одной к другой?
– Это то, чем мы сейчас занимаемся?
– Это лишь один из вопросов. Представь, что вот-вот должна произойти война, а мы берём и щёлк – переключили канал, тысячи людей спасены. Они больше не падают в пропасть, не погибают в катастрофе, не задыхаются от газов, а сидят рядом с нами на траве и наслаждаются солнцем бесконечного лета. Разве это не здорово? Мы не меняем реальность. Мы меняем картинки для тех, кто живёт.
– А они будут помнить свою прежнюю жизнь? И выдержат ли такое “переключение”?
– Вопросы, сынок, вопросы. Тысячи расчётов, сотни экспериментов. Но если бы не Семён Михайлович, мой идейный вдохновитель, я бы, наверное, сам не поверил в то, что создал.
Александр радостно протянул руку вышедшему из админкорпуса высокому худощавому мужчине, который грустно кивнул нам.
– Что вы такой кислый, Семён Михайлович? Это ведь наше первое перемещение. Полнейший успех эксперимента, за исключением некоторых незначительных деталей, которые скорректируем при следующем прыжке.
– Незначительных? Вы называете ошибку каналов “незначительной деталью”? Я уж молчу о месте и времени.
– Любой прыжок вызывает искажение времени и пространства, не удивлюсь, если мы даже в Японии окажемся.
– Слава богу, не на Марсе.
– Успокойтесь, Семён Михайлович. Отыщем мы ваш пионерский лагерь, и девушку вашу найдём. Может быть, в дельта канале?
– Александр, безусловно, вы великий учёный, вы создали этот проект, но поиски “Совёнка” по мирам – дело весьма безуспешное. Всё равно, что брать билеты каждый раз в новый город, выходя где-нибудь на полдороги в деревне, и пытаться найти свой дом.
– Поверьте, не более безуспешное занятие, чем ждать автобус на зимней остановке. Мы продвигаемся в поисках, а не бесполезно сидим на скамейке. Очень зря вы не верите в успех. Каналы-то не просто беспорядочная каша, они взаимосвязаны определённым образом. Из третьего в первый вы не попадёте никаким образом, хоть чёрную дыру призовите на помощь. Следовательно, и автобус ваш не мог попасть туда, куда мы не сможем. А он ещё и назад, заметьте, вернулся.
– Вам виднее, – вздохнул Семён Михайлович, и побрёл по траве.
– Он очень скучает по этой Ярославе. Хватается за соломинку, за любую надежду. Но честно, не понимаю его реакции. Десять лет экспериментов и, наконец, первый результат, первый прыжок. У нас всё получилось! Мы не сгорели в подпространстве, нас не разорвало в космосе, не сожрали Тени, гравитоны работают, солнце светит, мы живём... Понимаешь, Валик, ТЫ ЖИВЁШЬ!
– Не совсем Валик, товарищ Александр, я всё ещё Хранитель снов, как вы видите. И у меня кошачье тело.
– Не говори так. Ты мой сын, Валентин. В тебе живут его сны, чувства, желания, всё, то, чем он жил. Ты не Хранитель снов, ты хранитель жизни! Почему ты отвергаешь свой новый образ, ведь ты сам предложил мне этот выход?
– Вы умирали, Александр, и я сделал единственное, что мог, чтобы спасти вас и проект, приняв в себя сущность вашего сына. Но как бы вы не хотели, я не стал им. Сны – это не человек. Я поклялся оставаться рядом с вами и охранять всё, что вы создали. Сын – ваше творение, возможно даже более великое, чем TESLA, и потому я буду хранить. Его сны иногда зовут меня так ясно, так отчётливо. Будто они, действительно, мои. Мне кажется, что однажды...
– Прекрати! Я не хочу ничего больше слышать! Оставь меня! Ты злой, Нэко!
– Мы не бываем добрыми или злыми, мы хранители. Как математическая формула – набор символов. Он не бывает доброй или злой. Важно то, что она в себе хранит, её суть, смысл, предназначение. Лекарство это или оружие.
– Я понимаю тебя, Валь... Валькот... Мне нужно побыть одному.
– Как скажете, товарищ Генд.
Вид с полуразрушенной башни открывался потрясающий. Почти до самого горизонта тянулся луг, в конце которого поблёскивала река. Красотища! Никто бы не поверил, что за рекой начинается радиация и смерть, но барьер надёжно скрывал канал реальности альфа. Семён Михайлович сидел на стене, глядя вдаль, и жевал травинку. Он даже не пошевелился и, не поворачивая головы, спросил.
