Текст книги "Красный Август (СИ)"
Автор книги: htv
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)
– Рак, не тараторь, дай гостье хотя бы имя своё сказать!
– Гиссарико Комуро.
– Кому что?
– А ты, Аня, не издевайся над чужими фамилиями, вот лучше японский учи, как я. Может быть, твоя фамилия Полякова в переводе с японского означает “уборщица туалетов”, ну-ка скажи, я правильно перевела?
– Твой таракан всё ещё в супе, на этот раз по-настоящему.
Мадина достала на ложке огромного чёрного, шевелящего лапками таракана, но вместо ожидаемого визга посмотрела на него внимательно и демонстративно переложила в тарелку Ани. Обе девочки брезгливо отодвинули суп. Я на всякий случай помешала свой.
– Не, ну как она это делает, Ги.... Гис... ?
– Я понимаю, вам трудно выучить моё имя, можете меня называть Гиса, так меня называют друзья.
– Гиса-киса. Это запомнить намного легче. О, вот и второе несут. Ммм– котлетки.... Обожаю котлетки из кошачьих яиц!
– Фу, Полякова, я сейчас блевану. Мне и таракана хватило.
– Ну а как ты думаешь, куда девают яйца кастрированных котов?
Аня наколола котлетку на вилку и, глядя мне в глаза, откусила почти половину. Да, уж, весёленькая мне компания попалась. Не зря вожатая говорила о сложном характере моих соседок. Вот оно, высокоморальное поведение пионера во всей красе. У меня даже аппетит пропал. Или я не понимаю русский юмор?
– Ну что, Киса, раз ты уже покушала, пойдём домик осваивать. А то смотрю, ты так с рюкзаком и носишься, будто в нём куклы Вуду твоих одноклассников.
– Я позже подойду, Ярослава Сергеевна просила меня зайти к ней после обеда.
– Понимаю, лекции про светлый мир, подаренный нам Гендой, будет читать? Ты особо не слушай эту лапшу. Она любит часами про пионерию и всякие там заветы первого секретаря рассказывать, сама фанатеет от этого. Никуда Ярослава Сергеевна не денется, и постулаты пионерии тем более, а тебе вещи разложить нужно, кровать на вечер приготовить. Так что пойдём сначала в домик. Про “пионерообликоморале” на её линейках ещё вдоволь наслушаешься.
Что ж, в словах Ани был здравый смысл. Видимо она не очень любила вожатую, или пионерию вообще. Мне тоже поскорее хотелось увидеть своё новое жилище, и я решила отправиться с девочками “домой”.
Небольшой, довольно уютный домик с огромной цифрой 2, нарисованной жёлтой краской, тонул в зелени деревьев, практически сливаясь с ними цветом своих стен. Смотрелся он довольно симпатично, но сразу было понятно, что это летний вариант, и зимой здесь не живут.
– Вот, Киса, наш пятизвёздочный отель, в котором тебе предстоит провести остаток своей жизни.
Я посмотрела на Полякову вопросительно.
– Да шучу я! Сколько тебе отпущено Господом в этом лагере, столько здесь и проведёшь бессонных ночей в молитвах. Аминь!
Хм, возможно, я привыкну однажды к её манере разговора. Мы зашли внутрь. Нетрудно было догадаться, где чья кровать. Над кроватью Мадины половину стены занимала гигантская картина – сцена какого-то боя, где десантники штурмовали вражеские окопы под пулемётным огнём. Внизу были развешаны несколько солдатских жетонов и медаль, а на спинке кровати висела настоящая морская тельняшка. Кровать Ани была оформлена гораздо скромнее – небольшой постер из журнала с изображением оскалившегося на луну волка, а под ним надпись фломастером «Смысла нет». Аня проследила за моим взглядом и усмехнулась:
– Это я в полнолуние. Когда оборотнем становлюсь. Вою на грёбаную жизнь. Нам вообще-то не разрешают стены обклеивать чем попало, разве что небольшую фотографию повесить у изголовья. А для Мадины исключение сделали. Она убедила Ярославу Сергеевну, что в первых рядах этого отряда её дедушка, который штурмует позиции белогвардейцев. Вожатая сочла картину патриотической, пропагандирующей революционные идеи великого Генды, и разрешила оставить.
– Вожатая в домики заходит?
– Конечно! Проверяет, чтоб мы морально не разлагались.
– Но кое-что она не нашла, – хихикнула Мадина.
– Ракчева, давай пока без рекламы.
– Молчу-молчу, – спохватилась пионерка.
– Стало быть, свободная кровать для меня?
– Для нас, если не боишься мести трупов...
– Каких ещё трупов?
– Мы с Ракчевой на ней трупы плохо ведущих себя пионеров расчленяли по заданию вожатых.
– Мадина, она всегда такая?
– Ань, ну прекрати. Не смешно нисколечко! Врёт она всё и на ходу разные глупости сочиняет. Врезать ей, думаю пора, как следует. Ты со мной?
И прежде, чем я успела ответить, в Аню полетела подушка. Та успела увернуться, и в следующую секунду запустила в ответ шлёпанец. Шлёпанец попал в цель, и Мадина с оскаленным лицом показала жест, проведя пальцем по шее. Через минуту девочки катались по полу, сквозь смех и визг тузили друг друга подушками. Да уж, компания у меня действительно не адекватная. Пожалуй, схожу я к вожатой, пока они не угомонятся. Всё равно в таком бедламе я даже вещи разложить не смогу. И мне нужно связаться с родителями. Телефон по-прежнему не подавал признаков жизни.
По уже знакомой дорожке я отправилась в административный корпус. На этот раз пионеров было совсем мало – в младших отрядах объявлен тихий час, а у старших начались занятия в кружках. Те, кто не ходили на кружки, предпочитали переждать полуденный зной в домиках. Я зашла в здание, и меня окутала приятная прохлада после раскалённого летнего воздуха.
На этот раз, завидев меня, Александра первая встала из-за своего столика и поприветствовала меня, всё так же обращаясь на «вы».
– Я к Ярославе Сергеевне, она просила меня зайти после обеда.
– К величайшему сожалению, Ярославы Сергеевны сейчас нет, она ушла в библиотеку, но скоро вернётся. Вы можете её подождать здесь. Могу ли я предложить вам чай?
– Я очень польщена таким вниманием с вашей стороны, скажите, вы всех пионеров так вежливо принимаете?
– Нет, только вас. Ведь вы приехали по приглашению товарища Генды.
– Александра, послушайте, я самая обычная девушка, и совсем не важно, как я попала в лагерь. Ни директора,ни товарища Генду я никогда в жизни не видела и не знала. Мне бы хотелось, чтобы вы не оказывали какого-то особого внимания к моей скромной личности.
– Я вас поняла, мисс Гиссарико! Прошу меня простить.
Мисс Гиссарико, обалдеть! Даже имя моё с первого раза правильно запомнила. Ресепшен работает как в дорогих японских гостиницах, где мы иногда останавливались с папой, когда ездили на осмотр к именитым врачам в другие города. Только там были шикарные холлы, а здесь реконструкция пионерлагеря 80-х. Или не реконструкция? Но что тогда? Настоящий лагерь? Версия, что я оказалась в прошлом, объясняла, почему не работает мобильная связь. Её ещё не изобрели.
Я уселась на диванчик, принявшись рассматривать плакаты на стенах, и краем глаза саму Александру. Высокая девушка, лет 18-ти, с хорошо оформившейся грудью. Коротко подстриженные каштановые волосы придерживает заколка с белой ромашкой, а длинная чёлка практически закрывает глаза. Чуть вздёрнутый носик и тонкие губы создавали впечатление, что она постоянно улыбается. Цвет глаз я разобрать не могла – они были скрыты за очками.
– Мисс Гиссарико, если вам что-то интересно, но не понятно, я могу рассказать. Здесь, как вы видите, мы постарались организовать подобие музея, воссоздать все знаменательные события в жизни нашего лагеря. Этот стенд посвящён визитам товарища Генды. Вот он, на фотографии, жмёт руку нашему директору Семёну Михайловичу. А тут он в окружении пионеров на поляне у костра.
Почему-то Александра была уверена, что мне интересно слушать про их обожаемого лидера. На самом деле меня интересовали совсем другие вопросы. Возможно, это воплощение вежливости расскажет мне хоть немного о тайне лагеря, в который я попала.
– Александра, все эти дети на фотографиях – пионеры. Но я знаю, что сейчас в России пионеров нет, пионерские лагеря больше не существуют. Ваш лагерь – это игра такая или косплей?
– Простите меня, мисс Гиссарико, а что означает «косплей»?
– Это очень популярная не только в Японии, но и во всём мире традиция, когда люди переодеваются в костюмы персонажей фильмов, книг или визуальных новелл, собираются вместе и ведут себя так, будто они эти герои. Вы все здесь, наверное, увлекаетесь идеями товарища Генды и создали такую масштабную реконструкцию из прошлого?
– Наш лагерь действительно создан на месте старой базы отдыха. Товарищ Генда лично руководил строительством. Домики, как вы видите, вполне современные, столовая, игротека, спортивные секции, кружки, библиотека, инвентарь и оборудование – абсолютно всё призвано развивать в пионере его лучшие качества и таланты, обеспечивать незабываемый и прекрасный отдых. Но это всего лишь декорации. Только благодаря неустанной работе руководства и вожатых пионер может развиваться как личность, как достойный последователь дела партии. И, мисс Гиссарико, быть пионером – это вовсе не игра. Это ответственность и честь. Конечно, мы переодеваемся иногда, когда идём в поход или когда играем в спортивные игры или спим. Мы не всегда ходим в форме, если вы говорите об этом.
Александра словно читала наизусть слова заученного за много лет текста, который полагалось говорить новичкам.
– А почему запрещено выходить за территорию лагеря?
– Потому что там опасно.
– Опасно? Вы кого-то боитесь? Инопланетян, монстров, диких зверей или преступников?
– Не боимся. Но там просто ничего нет. Ничего интересного. А в сопровождении вожатых мы выходим, как я уже говорила, в походы, устраиваем игры в лесу.
– Вы живёте всё лето здесь? А потом?
– Потом? – Александра задумалась, – Мисс Гиссарико, уточните, пожалуйста, о какой дате вы бы хотели узнать?
У меня складывалось чувство, что я разговариваю с очень вежливым роботом.
– Потом – значит осенью, зимой. Я видела, что домики летние, в них нет ни кондиционеров, ни отопления. Они ведь закрываются? Куда деваются пионеры, когда заканчивается лето?
– Лето заканчивается? Неужели так скоро? – полувопросительно прошептала Александра так, будто для неё это было открытием.
– Представьте себе, Александра, бывает и такое, – раздражённо передразнила я её, и тут же пожалела, потому что глаза девушки стали такими грустными, что она готова была вот-вот заплакать, – но вы так и не ответили на мой вопрос.
– Мы уезжаем.Или нет. Я точно не знаю, это моя первая смена. Наверное, лагерь закрывают, – пионерка говорила как-то расстроено и растерянно, – я думаю, что кто-то может остаться, если захочет. Наш директор не уезжает.И вожатая.
– Что же они делают зимой?
– Работают, готовятся к новому сезону. Их мир здесь.
– А ваш?
– У каждого из нас свой город, свой дом, своя семья, друзья, школа. Ведь это и есть мир человека, в котором он живёт. Вы согласны со мной, мисс Гиссарико? У вас тоже есть мир в Японии. А здесь всё соединяется, мы становимся одним целым, новым миром, обогащая друг друга, и это помогает нам понять Вечность. Если вы внимательно прочтёте труды товарища Генды, то поймёте, что именно об этом он мечтал и с этой целью создавал наш лагерь.
– Чтобы понять Вечность?
– Конечно! А разве вы не хотите её понять?
Ого, да она настоящий философ! Александра отвечала с учтивостью, глядя мне в глаза, будто совсем ничего не скрывала и не замечала никаких странностей ни в жизни лагеря, ни в моих вопросах.
– А почему у вас последняя фотография с товарищем Гендой датирована августом 1987 года? Разве с тех пор в лагере ничего интересного не случалось?
– С тех пор? Эта фотография совсем свежая, ей всего три дня!
– То есть, по-вашему, сейчас август 1987 года?
– Разумеется. Вы можете посмотреть на календарь.
Надо же! Они настолько вжились в свои образы, что представляют, будто действительно пионеры из прошлого. Или...
– Вот и Ярослава Сергеевна идёт. Большое спасибо, что поговорили со мной и проявляете интерес к нашему лагерю. Хорошего вам дня!
– Гиссарико! Прости, что заставила тебя ждать, но у меня были неотложные дела в библиотеке. Вижу, ты уже познакомилась с моей помощницей Сашей. Она очень вежливая и аккуратная девушка, всегда выполняет любые поручения, готовится стать вожатой. Она умная, много читает, но, к сожалению, ещё не умеет правильно работать с пионерами. Можешь ей во всём доверять, она моя правая рука. Но что же мы в коридоре стоим? Идём в комнату, наверняка у тебя есть много вопросов, да и мне рассказать тебе кое-что нужно.
Мы зашли в «пионерскую», как называла её Ярослава Сергеевна. В первый раз я не очень хорошо рассмотрела кабинет, но теперь у меня было больше времени. Аккуратно расставленные книги, подшитые в папки вырезки из газет и журналов, канцтовары, – во всей обстановке царил идеальный порядок. На стене висела целая коллекция грамот, медалей и вымпелов за победы пионеров, в чём только можно себе представить – в конкурсе поэзии, в беге с препятствиями, в спортивном ориентировании, в музыкальных фестивалях и так далее.
– Да, Гиссарико, видишь, какой у нас замечательный отряд! Ты тоже можешь принести нам одну из побед, и твои достижения попадут в этот скромный музей. Ведь пионер – значит первый, лучший. Во всём. В труде, в спорте, в учёбе. Ты в школе хорошо учишься?
– Довольно хорошо.
– А чем увлекаешься? Спортом? Музыкой? Может быть поэзией?
– Я рисую. И хотела спросить, есть ли здесь художественный кружок?
– Замечательно! Кружка не было, но считай, что мы его только что создали. На линейке я объявлю о том, что у нас открывается кружок рисования, и ты его будешь вести. Напиши мне список всего необходимого, я привезу из города, чтобы ты могла не просто проявить свои таланты, но и помочь товарищам раскрыть их в себе.
– Но подождите... Как это вести кружок? Я не так хорошо рисую, и не умею учить...
– А вот бояться, Гиссарико, и сомневаться в своих силах нельзя. Обучая других, ты растёшь над собой. Это ведь не уроки. Наши кружки – это собрания пионеров по интересам. Вполне возможно, что в лагере найдутся художники, которые и тебя смогут чему-нибудь научить. Учиться, Гиссарико, особенно у товарищей, не стыдно. А вот хоронить свой талант – это настоящее преступление. Завтра составим расписание работы твоего нового кружка. А сейчас у меня будет к тебе не то что задание, но огромная просьба, в которой я надеюсь, ты мне не откажешь. Сегодня вечером у нас в актовом зале будет конкурс поэзии, и я хочу, чтобы ты на нём выступила. Понимаю, что ты устала с дороги, но чем быстрее ты примешь участие в общественной жизни лагеря, тем быстрее вольёшься в наш дружный коллектив.
– Но я совершенно не разбираюсь в русской поэзии, даже говорю по-русски с акцентом.
– В том-то и дело! Многие в лагере уже знают, что к нам приехала гостья из Японии. И выступив на этом конкурсе, ты покажешь, что тебе не безразлична наша культура. А мы с удовольствием послушаем стихи японских авторов, может быть, ты какие-то помнишь наизусть?
– К сожалению, нет...
– Жаль, но тогда расскажи что-нибудь по-русски со сцены. Например, стих Пушкина, или какой-нибудь коротенький рассказик. Я уверена, у тебя будет огромный успех. Отправляйся сейчас в библиотеку и подбери себе произведение, которое смогла бы выучить за несколько часов. Конкурс будет сразу после ужина. Я очень на тебя рассчитываю, Гиссарико, постарайся не подвести наш отряд.
Мне не оставалось ничего другого как кивнуть в ответ. Ну как я могла отказать этим бездонно синим глазам, которые смотрели на меня с такой лаской?
– Но и у меня к вам будет просьба, Ярослава Сергеевна. Мой телефон почему-то не работает. Могли бы вы на несколько минут позвонить по скайпу в Токио и сообщить маме, что всё в порядке? И ещё бабушке в Саратов.
Вожатая задумалась.
– По поводу «скай-связи» с Японией я поговорю с Семёном Михайловичем, и мы обязательно что-нибудь придумаем. А с Саратовом можем связаться из его кабинета. Когда ты хочешь с ней поговорить?
– Сейчас. Как можно скорее. Мне нужно сообщить ей, что всё в порядке, я добралась в лагерь. Она наверняка волнуется.
– Дело в том, что ни у кого в лагере нет таких телефонов, как у тебя. Они просто не нужны. Здесь нет интернета, нет мобильной связи. Я понимаю, что в Токио технический прогресс ушёл далеко вперёд, но для этого пионеры и учатся, чтобы наша Родина завтра не только догнала, но и перегнала Японию. Позвоним по обычному, городскому телефону. Какой номер бабушки?
Тут я с ужасом поняла, что понятия не имею, какой у бабушки номер городского телефона. Он давно пылился в коридоре, но никто никогда по нему не звонил. Да и много ли квартир сейчас осталось с проводной связью? Но бабушка не стала его отключать. «А вдруг скорую вызвать, а мобильный разряжен» – говорила она на все доводы. «Абонплата за него копеечная, пусть себе будет». Я не знала, что сказать. Внутри поднималась волна ужаса. Я отрезана от мира, от близких, от форума, фейсбука и всего что меня связывало с внешним миром. Совершенно одна, словно астронавт на затерянной планете посреди бесконечной Вселенной. Но Ярослава Сергеевна поняла моё молчание по-своему:
– Не помнишь номер? Не волнуйся, я найду на почте в городе адресную книгу и постараюсь его узнать. А пока что напиши письмо, я завтра его отправлю в конверте. Что ты так расстроилась? С тобой ведь всё в порядке, близкие знают, где ты, знают адрес и телефон лагеря. Позвонят сами. Посольство поможет. Ведь за тебя сам товарищ Генда ходатайствовал. Не унывай! Пионер должен уметь переносить трудности! Всё. Беги в библиотеку, готовься к конкурсу и о плохом не думай. Потерянный чемодан мы твой разыщем и с родителями свяжемся.
Вожатая крепко обняла меня, и сразу стало тепло и спокойно на душе. Верно, чего я так разволновалась? Это ведь часть моего лечения – смена обстановки. А раз так, то никаких компьютеров, смартфонов и прочих гаджетов! Будто я живу в 1987 году, до их изобретения. Вот и отлично! Зато будет время заниматься творчеством, рисовать, играть и общаться с обитателями лагеря, как это делали дети в прошлом. Почему бы нет? Мне это пойдёт на пользу. А близкие, конечно же, знают, где я. Возможно, на выходных мама и бабушка приедут меня проведать. Или Глеб Валерьянович поедет в город, где свяжется с ними. Обязательно поговорю с ним вечером. Ладно, пойду в библиотеку, выполнять задание Ярославы Сергеевны. Выходя, я вежливо попрощалась с Александрой, договорившись, что буду называть её Саша, а она меня Гиса. Заодно спросила, не знает ли она, где найти Полину? Саша знала всё. Полина жила в 8-ом домике. Нужно её попросить, чтоб никто не узнал о сегодняшнем инциденте с медпунктом, если, конечно она уже не разболтала. Жалеть ведь будут или держаться подальше, считая заразной. Если второе я ещё переживу, то первое выводит из себя – терпеть не могу, когда меня жалеют!
Библиотека располагалась позади здания столовой, почти у самой ограды. К ней сбегала вымощенная старой плиткой дорожка. Архаичное здание в наш век электронных книг и планшетов. Но в лагере, где не было интернета, библиотека обретала некий новый смысл и значимость. Подобно тому, как древние философы обращали свои взоры на кладезь мудрости и знаний человеческой цивилизации, смотрела я сейчас на большой с балконом на втором этаже раскрашенный в мятный цвет домик с железным куполом-крышей.
Я потянула за ручку, и довольно тяжёлая железная дверь поддалась. После яркого солнца мои глаза ничего не могли рассмотреть в полутьме коридора, ведущего в светлую комнату. Боковые двери были заперты, и мне ничего другого не оставалось, как идти на “свет в конце туннеля” по скрипучим паркетинам пола.
Когда я вошла в зал, ни с чем не сравнимый запах старых книжных страниц, который я не вдыхала целую вечность, заставил меня чихнуть. Из-за стола, заваленного книгами, показалась чья-то голова со слегка растрёпанными пепельно-белыми волосами и неприветливо произнесла:
– Ты кто такая?
– Простите, что вам помешала, меня зовут Гиссарико Комуро, вожатая отправила в библиотеку с заданием.
Голова поднялась из-за стола, превратившись в пионерку, недружелюбно уставившуюся на меня взглядом, полным недоверия.
– Так, так, так, значит вожатая? Как зовут вожатую?
– Ярослава Сергеевна.
– А лагерь наш как называется?
– “Солнечный”... Впрочем, может быть “Чайка”? – неуверенно ответила я.
По лицу пионерки пробежала тень сомнения.
– А что на обед в столовой подавали сегодня?
Странный допрос – подумала я, но решила ответить:
– Суп и котлеты.
– Ты человек?
– Послушайте, что вы за странные вопросы задаёте? К чему всё это?
– Потому что я тебе не доверяю.
– Вы же меня в первый раз видите.
– В том то и дело, что в первый раз. Хочу узнать, кто ты и откуда появилась.
– Я попала в лагерь можно сказать случайно, приехала сегодня утром на трамвае, а вообще прилетела из Японии. Мне скрывать нечего.
– Тогда я о тебе уже слышала. Но точно ли ты та, за кого себя выдаёшь? Расскажи, как прошла через ворота лагеря?
– Ну, прошла и прошла, Полина помогла, а что здесь такого?
– Перед воротами что видела?
– Не буду я ничего рассказывать! Ты сама кто такая? Если библиотекарь, то займись своей работой, а если следователь, я не заметила надпись “полиция” над дверью. Кажется, здесь написано “библиотека”.
– Ладно, не кипятись. Библиотекарь я. Выдам тебе книгу, если ты за этим пришла, но ещё одна просьба. Видишь эту свечку? Принеси мне на стол.
– Встань да сама принеси! Я в прислуги не нанималась!
– Что ты грубая такая? Я ногу стёрла, ходить тяжело, в библиотеке электричество отключили, а без света я формуляр не заполню.
Я вздохнула. Как там говорила Ярослава Сергеевна? Пионер должен помогать товарищам в беде. Я взяла свечку и с силой поставила перед библиотекаршей, грохнув о крышку стола тяжёлым подсвечником, видимо серебряным, ручной работы.
– Могла бы и спасибо сказать! Ещё задания будут, чтобы получить, наконец, книгу? Или станцевать?
– Надеюсь, это не потребуется. Пока что.
Библиотекарша протянула мне руку – Аделина. Ада. Мне не особо хотелось её пожимать, но японские традиции во мне укоренились с детства, и я в ответ слегка поклонилась – Гиссарико.
– Никаких заданий и вопросов больше не будет, но поверь, они вскоре появятся у тебя. Я не больная и не чокнутая, просто не доверяю незнакомым людям, приходящим сюда, и поверь, у меня есть на то причины.
– Какие же?
– Не хочу об этом говорить.
– И ты всем задаёшь глупые вопросы?
– Всем.
– Ладно, мне книга нужна.
– Сейчас, карточку заполню. Номер отряда?
– Первый.
– Домик?
– Два.
– Имя, фамилия?
– Гиссарико Комуро.
– Что читать будем?
– Не знаю, что-нибудь простенькое из русской поэзии. Стихи какие-нибудь, которые хорошо запоминаются. Может быть Пушкин?
– Пушкин так Пушкин, сейчас принесу. Жди здесь и никуда не суй нос.
Ада (из Ада, как я её мысленно прозвала) скрылась за полками, а я всё же осторожно “сунула нос” за стопку книг на её столе. Там лежали какие-то чертёжные приборы и странные схемы с пометками. Поверх них были разбросаны испещрённые цифрами бумажки, и стоял советский калькулятор “Электроника”. Наверное, Ада занималась какой-то научной работой, а я своим визитом отвлекла её от вычислений. Может быть, потому отреагировала с таким раздражением? Библиотекарша вскоре вернулась с небольшим томиком зелёного цвета, на котором был изображен силуэт великого русского писателя.
– “Избранное”. Прошу. Если ещё есть вопросы...
– Нет, нет, никаких. Я очень тороплюсь.
– Вот и прекрасно! Бывай...
Ада проводила меня сверлящим спину взглядом, так что мне пришлось поспешно ретироваться из библиотеки. До ужина оставалось два часа, и я отправилась в домик учить произведение. Дверь была не заперта, значит, кто-то из наших был внутри. Надеюсь, девочки прекратили свою бойню? Дома оказалась только Аня, которая валялась без формы, в одном нижнем белье на кровати и что-то писала или рисовала в блокноте. Увидев меня, она ничуть не смутилась, лишь бросила в мою сторону короткий взгляд и продолжила своё занятие.
– Ты дверь не запираешь? А если б это не я была?
– Кто же, например?
– Мальчишки, допустим, а ты в таком виде, и дверь не заперта.
– Пусть смотрят, мне не жалко. Но я твёрдо знаю, что сюда зайти могут только четыре личности. Первая – это Мадина, потому что здесь живёт, она меня голой видела, вторая – это ты, потому что тоже теперь здесь живёшь, голой пока не видела, но обязательно увидишь. Третья – это вожатая, которая всегда заявляется в самое неподходящее время и даёт какое-нибудь поручение, но её интересуют не мои сиськи, а порядок в домике. И четвёртая – труп Фредди Крюгера, потому что он вообще куда угодно может заходить. Судя по тому, что мы с тобой сейчас разговариваем, и я всё ещё жива, ты – это не он, и точно не вожатая, иначе ты б меня отправила помогать чистить картошку на кухню или поливать саженцы. Мадина так рано не приходит – она в своём кружке робототехники целыми днями пропадает. Следовательно, методом дедукции я делаю вывод, что ты – это Киса.
– Браво, Шерлок!
– Обращайтесь, господа, в частное детективное агентство “Анна энд компани”.
Я прошла к своей кровати, нашла чистое бельё в изголовье, немного повозилась с пододеяльником и подушкой, но в итоге у меня получилось прекрасное гнездо, в которое так и хотелось прыгнуть. Настало время разобрать рюкзак. К счастью, косметичка, документы и деньги осталась здесь, а вот одежды не было, как и ноутбука, оставшегося в чемодане. Что ж, хорошо, что мне форму выдали, но как быть с купальником, повседневной одеждой и обувью? Придётся просить вожатую. Что если они не найдут мой чемодан? Впрочем, кроме ноутбука, там ничего особо ценного и нет.
Я сняла туфли и прилегла поверх одеяла. Мне стало видно, что рисует Аня – она рисовала волка. Как художница, я сразу заметила неправильные пропорции тела, но вот глаза у него были потрясающе живые! Мне тоже вдруг захотелось нарисовать ворота лагеря и сидящую перед ними огромную синюю бабочку, но я вспомнила, что у меня нет ни карандашей, ни красок, ни альбома. Закажу всё это Ярославе Сергеевне после ужина.
Я открыла книгу в поисках подходящего стихотворения. Это длинное, это непонятное. Может быть это? Листая страницу за страницей, я ничего не могла выбрать, пока не увидела клочок бумаги. На нём были такие строки, написанные уже знакомым по первой записке корявым подчерком.
Котам подвластны тайны ночи,
Глаза их – изумруды звёзд.
Кто тайны снов изведать хочет,
Пусть выйдет на старинный мост.
Опавшим цветом пыль созвездий
Падёт на времени гранит.
Две стрелки соединятся вместе,
Сердец притянется магнит.
Мы, взявшись за руки, конечно,
Сквозь жизнь и смерть пойдём домой,
Где власти нет у слова “вечно”,
И сакура цветёт весной.
Конечно же, это было послание от него! О Боже, как я счастлива! Значит с ним всё в порядке, таинственный незнакомец жив после битвы и снова прислал мне весточку! Но почему он просто со мной не встретится, не поговорит, не расскажет, что происходит вокруг? Может быть, не имеет права, или за ним следят?
– Анна энд компани, ваше детективное агентство всё ещё работает?
– Естественно, – произнесла она, не отрываясь от рисунка.
– Тогда скажи, если мне нужно отыскать одного парня, которого я ни разу не видела, вернее, видела, но не уверена, что это был он, и от которого получаю загадочные записки, с чего мне начать?
– С консультации у психиатра в дурдоме, но для первого разговора подойдёт и наш новый врач, Глеб Валерьянович.
– Ань, ну не смейся, я серьезно.
– А что в записках говорится? В них описываются ритуалы призвания злых духов, или мантры, которые перед сном читать?
– Нет, он всё время зовёт меня куда-то.
– Так сходи. Если боишься одна идти – возьми Мадину. Она ему “как врежет”, – передразнила Анька Мадину её голосом.
– В том-то и дело, что я не знаю куда идти. И даже как этот парень выглядит – он в плаще и капюшоне ходит.
– Тогда не попадайся ему на пути, потому что в капюшоне ходит Смерть! Коса у него длинная?
– Да ну тебя! С тобой совсем невозможно разговаривать!
– Никто и не разговаривает. Ты первая заговорила. Ладно, не дуйся. Может быть, помогу. Записки у тебя?
Я задумалась в нерешительности, стоит ли показывать Поляковой записку. Впрочем, в ней не было ничего личного, просто стих. Раз сказала “А”, надо говорить и “Б” – кажется, такая поговорка есть у русских, и протянула ей листок.
– О, да тут любовь, Киса! Сакура, магнит сердец, потрясающе...
– Дело не в любви, мне нужно у него кое-что узнать.
– Кое-что ты в учебнике по анатомии сможешь узнать, ещё интересные журналы есть у Ады в библиотеке, американские, только она их прячет от вожатой.
– Да что ты за человек такой! Это действительно важный вопрос в моей жизни!
– Во-первых, я не человек, а волк свободного племени. Во-вторых, если хочешь что-то узнать, здесь же прямо написано – приходи на старинный мост.
– Действительно, стихи – это же ключ к нашей встрече. Их нужно только расшифровать. Я и не догадалась сразу. Спасибо тебе, Аня! Но подожди, а где этот старинный мост, и когда я на него должна прийти?
– Чукча не знать. Чукча думать будет, однако. С шаманом, говорить, шаман с духами общаться. Поспрашивай ребят из лагеря, может, кто слышал. И сходи к коровке на лугу, обязательно принеси ей сено.
– Коровка-то здесь причём? Она разве поможет?
– Нет, конечно, не поможет, просто покушает сено. Это такая детская считалочка.
Кошмар, я никогда не привыкну к ней, с Аней заговаривать – себе дороже. Но мне пришла в голову идея. Я прочту этот стих на конкурсе! Ярослава Сергеевна ведь не сказала, что это обязательно должен быть известный русский классик. Потом спрошу про старый мост, и понаблюдаю реакцию пионеров. Возможно, у меня появятся какие-то подсказки.
Раз вопрос со стихотворением был решен, у меня оставалось ещё немного времени до ужина, и я решила поискать Полину. Её поиски я решила начать с домика №8.
Найти домик оказалось не так просто. В их размещении по территории лагеря не прослеживалось абсолютно никакой закономерности. За шестым следовал двенадцатый, за пятым третий. Знакомство с лабиринтами тропинок между домиками заняло всё оставшееся до ужина время, прежде чем мне удалось найти номер восемь. Я постучала, но дверь никто не открыл. Что ж, возможно, его обитатели ушли на ужин, попробую найти Полину там.
Перед входом в столовую уже сновали пионеры, среди них была и Полина, которая о чём-то живо беседовала с Сашей. Узнала я и стоящую чуть поодаль Аду, внимательно наблюдавшую за площадью. Остальные лица были мне не знакомы. Аньки и Мадины не было. Я не хотела отвлекать Полину от дискуссии, но чем раньше я с ней поговорю, тем меньше шансов, что она расскажет обо мне ребятам за ужином. К счастью, Полина первая заметила меня и помахала рукой, приглашая подойти и присоединиться к их разговору с Сашей.
– Гис! С тобой уже всё хорошо? Ой, как я за тебя переживала! Хотела зайти после ужина навестить, и вот ты сама здесь.
