Текст книги "Красный Август (СИ)"

Автор книги: htv

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

====== Часть 1 ======

КРАСНЫЙ АВГУСТ

Кто мы, зачем мы здесь,

Живы мы или нет – дикой пчеле всё равно, Мир для неё внизу Только дорога цветов… (хокку из фильма «Каникулы строгого режима»)

21 АВГУСТА, ТОКИО

Опять этот сон. Наверное, у всех бывает сон, который повторяется почти каждую ночь, который знаешь в мельчайших подробностях, помнишь каждую его ниточку, а по утрам ломаешь голову – зачем он снился, почему эти образы тебя преследуют? Может быть, они пытаются что-то сказать, передать весточку из параллельной Вселенной? Иногда эту картину видно чётко и ярко, а порой её будто показывают через запотевшее стекло на старом кинопроекторе с зацарапанной плёнкой.

Жаркая ночь наполнена ароматом летних трав. Неширокая, изогнутая змеёй асфальтовая дорога уходит куда-то за горизонт, рассекая поля и небольшие кустарники на обочинах. Тьму тщетно пытаются разогнать несколько тысяч звёзд.Они мерцают лампочками от гирлянды, складываются в причудливые созвездия, танцуют, манят за собой в путь, туда, за горизонт, где обрывается ночное небо, и виднеются огоньки небольшого городка или посёлка.

Мне нравятся звёзды. Они вселяют надежду. Я даже не знаю, во что. На удачное путешествие, на новые встречи, на благополучную жизнь? Или на то, что однажды доберусь до этого городка? Мне ни разу не удавалось это сделать, сколько б ни шла по бесконечной дороге. Но всё равно я верю крошечным одиноким огонькам, проткнувшим небо серебристыми точками, и иду на их зов. Мои шаги не слышны. Нет ни одного звука вокруг. Ни стрекотания цикад, ни шума ветра, ни пения заспанных птиц. НИЧЕГО! Это пугает и настораживает. Ночь, будто вязкий мазут, проглатывает все звуки, попадающие в неё. Но всегда присутствует голос. Голос парня, который то говорит громче, почти срываясь на крик, то шепчет, что я должна идти с ним. Как только он проговаривает эти слова три раза, исчезает асфальтовая дорога, звёзды, ночное небо, и я просыпаюсь.

Сегодня было так же. Не могу понять, чей именно этот голос – на голоса моих родных и знакомых он точно не похож. Я взглянула на часы – они показывали ровно девять. Несмотря на то, что надо было давно вставать, я всё ещё лежала в постели, размышляя об этом странном голосе. Интересно, могу ли я так же само назойливо сниться кому-то в другом мире или разговаривать с ним? Я представила идущего где-то по дороге парня, и раскаты моего голоса над степью. Он оглядывается, но не может меня заметить, а я, прячась за облаком в небе, наблюдаю за ним. Вот он прилёг отдохнуть у камня, а я кричу ему с небес: “Пора вставать!”

– Пора вставать, – я действительно сказала это вслух и зевнула. Не знаю, услышал ли мои слова только что придуманный мной парень, но сегодня был очень важный день, и я скинула с себя одеяло. Быстро нацепила повседневную одежду – майку и обычные джинсовые шорты, и посмотрела в зеркало.

Зеркало, мой добрый старинный друг. Наверное, единственный из тех, кто каждое утро рад меня видеть и воспринимать такой, какая я есть – заспанной, неумытой, не расчёсанной. Оно видело меня ещё маленькой, когда у меня были друзья, настоящие друзья, я ходила в школу, а не сидела целыми днями дома, уткнувшись в монитор компьютера. Нам есть о чём вспомнить. Два года назад ко мне приходили шумные компании одноклассников. Мы пили травяной чай с булочками, сидя на кровати, а потом веселились. Помнит оно мои разбитые коленки и оцарапанное лицо, когда я упала с велосипеда. Кому же, как не ему было пожаловаться, ведь я хоть и смелая, но всё же девочка! С зеркалом я иногда делилась своими тайными мечтами, о которых боялась говорить даже себе. А оно всё слушало, смотрело, и, если бы могло, конечно, кивало в ответ. Во всяком случае, мне кажется, что оно всё понимает и вот-вот заговорит, но молчит просто из вежливости, предлагая мне самой разбираться в собственной жизни, без посторонних подсказок. А потом зеркало увидело нечто такое, о чём вспоминать страшно. У меня начались приступы головной боли, и я упала в обморок. Сначала на кровать. Но приступы продолжались, и когда я отрубилась на пороге школы, моим родителям предложили перевести меня на домашнее обучение. С тех пор я сижу дома, а место на столике перед зеркалом заняли коробочки с лекарствами, вытеснив оттуда мои любимые книги и игрушки.

Зеркало и сегодня молчит, укоризненно демонстрируя моё лицо. А вид у меня не очень. Заметно выделяются небольшие круги под глазами, наверное, от полуночного рисования. Я будто слышу его внутренний голос – “Пора приводить себя в порядок, маме это не понравится...”. Ой, нет, хватит с меня уже голосов, из-за которых не высыпаюсь. Я шутливо щёлкаю его по рамке, и бегу в душ. Зеркало одобрительно вздрагивает.

На пороге комнаты сразу натыкаюсь на маму:

– Доброе утро, мам, – бросаю я ей и отворачиваюсь к стене в надежде просочиться незамеченной в ванную.

– О, ты уже встала. Это хорошо. Сейчас быстро иди умывайся и будем завтрака...– тут она всё понимает, останавливается и подзывает меня к себе. Квест провален, но я просто не хотела расстраивать её своим видом! Коснувшись пальцами моих кругов под глазами, мама стала серьёзной, ее выражение лица показывало, что сейчас меня ждёт поучительная лекция на повышенныхтонах.

– Гиссарико Комуро,– начала серьёзно мама.– Я тебе сотни раз говорила, что надо ложиться спать вовремя. Иначе снова начнутся головные боли. Мы столько с отцом на лекарства потратили, столько врачей оббегали. Мы хотим, чтоб ты была здоровой, а тебе будто наплевать на себя! Тем более сегодня ты должна была отдохнуть перед дальней дорогой.

– Мам, да все со мной нормально...

– Это сейчас с тобой все нормально, а если не будешь высыпаться, твоё здоровье снова ухудшится. Представь, если это произойдёт в самолёте!

– Ну мааам, успокойся,– я обняла ее покрепче,– я ж люблю тебя, и ценю всё что вы с папой для меня делаете.

Тут мама выдохнула, будто опустила что-то тяжёлое, и ласково сказала:

– И я тебя, поэтому забочусь. Ладно, соня, времени у нас мало, приводи себя в порядок и не опаздывай к завтраку!

Я “угукнула” себе под нос и, высвободившись из объятий мамы, продолжила свой путь с мыслями о бабушке, которую не видела целых пять лет.

Бабушка жила на другом конце мира, в далёкой России, в городе Саратов, но, несмотря на это, по-прежнему, оставалась самым родным и близким человеком. Конечно, после мамы с папой. А в некоторых вопросах я доверяла ей даже больше, чем маме. В основном, мы общались через скайп. Я рассказывала ей даже те тайны, которые не могла сказать Зеркалу. Мы болтали обо всем на свете. Обсуждали, книги, фильмы, киногероев. Я делилась с ней и горечью ссор с подругами и радостью проведённого с родителями пикника, восторженно описывала увиденное в школьном походе и возмущалась несправедливостью оценок. Не существовало темы, которую нам не интересно было бы обсуждать – с бабушкой всегда было весело. А ещё она любила фотографии, и я постоянно высылала ей свои, но в ответ не получала практически ничего, потому что бабушка почти не выходит из дому. Пять лет назад, когда я была ещё здорова и гостила у неё, мне показывали мне огромные альбомы с бумажными фотографиями, но «это всё в прошлом» – любила повторять она. Мы тогда, помню, ходили в музей и просто гуляли в парке вечером. Да, как же это было давно... Интересно, изменилась ли она? Неужели завтра я смогу её увидеть? Даже не верится!

Мы очень долго готовились к поездке, и идея лететь в Россию появилась неспроста. Однажды наш доктор посоветовал маме обратиться за помощью к некоему русскому врачу Глебу Валерьяновичу, проводящему исследования в сфере лечения странных болезней при помощи кардинальной смены обстановки, такая себе шоковая терапия для пациента. Каково же было мамино удивление, когда этим врачом оказался её бывший однокурсник Глеб, живущий и работающий в Саратове. Мама тогда ушла с медицинского, о чём неоднократно жалела, а вот Глеб, этот смешной худенький парнишка, вдруг стал именитым врачом, труды которого изучают даже в Японии! Он с радостью согласился меня осмотреть и принялся настаивать на том, что если за последние три месяца у меня не было кризисных состояний, то авиаперелёт мне не повредит, а вот встреча с бабушкой, наоборот поможет забыть о болезни. В доказательство Глеб Валерьянович начал приводить сотни историй из медицинской практики, так что после долгих раздумий и дополнительных консультаций мама согласилась. А когда я увидела, как вспыхнули радостью её глаза при мысли о том, что она побывает в родном Саратове, я поняла, что осмотр – не единственная причина, по которой она хочет лететь со мной в Россию. К счастью, папа согласился оплатить дорогущий авиаперелёт.

Я быстро приняла душ, умылась, уложила щётку в футляр, упаковала зубную пасту, принадлежности для умывания и косметику в рюкзак, стоявший наготове ещё со вчерашнего дня в моей комнате. Улыбнулась зеркалу, завёрнутая в белое махровое полотенце.

– Так значительно лучше, – сказало Зеркало, – только волосы мокрые и растрёпанные, причесать бы надо...

– Да без тебя знаю, – ответила я. Включила фен и взяла расчёску.

– И оденься красиво, а то всё в этих шортах лазишь. В другой город собралась как-никак, не в магазин идёшь.

– Ну, этот вопрос мы вчера с тобой обсуждали, когда, перекопав два шкафа гардероба, я всё же остановилась на платье и лёгких дорожных туфельках.

Тем временем мама на кухне звенела посудой – готовила завтрак. Огромные бутерброды с сыром и чай. Несмотря на простоту, завтрак получился какой-то торжественный. Может быть потому, что к столу спустился папа, который в это время всегда на работе, но сегодня отец взял выходной, чтобы проводить нас в аэропорт.

Он волновался ещё больше, чем мама, но старался этого не показывать, улыбался, шутил, говорил, что наконец-то птичка выпорхнула из гнезда и что-то ещё похожее. Однако я видела, как в его пальцах подрагивала чашечка с чаем, и он несколько раз не попал ложечкой в сахарницу, что свидетельствовало о его крайне сильном напряжении. Папа давал нам напутствия, как себя вести: не есть холодного, не пить горячего, не ложиться спать после полуночи, не трогать бродячих котов и всё в таком же духе. Мама послушно кивала головой, а я прятала глаза за чашкой – уж больно смешно и наивно это выглядело, но я боялась его расстроить. Он очень меня любил и потому так переживал за мою судьбу. Одно дело – отправить здорового ребёнка, другое дело.... Стоп. Я здорова! Я нормальная красивая девушка! У меня нет никаких проблем! Так учил меня говорить доктор, если вдруг болезнь давала о себе знать. Так повторила я и сейчас про себя, а вслух сказала:

– Ну что ты, дорогой папочка, всё будет замечательно! Через месяц я вернусь совершенно здоровая!

Завтрак был окончен, и пришло время ехать. Зашла напоследок в свою комнату, надела рюкзак. Небольшой чемодан был уже внизу, его спустил папа, упаковав предварительно в багажник мамины вещи. Я села на кровать и, погладив Зеркало по деревянной раме, шепнула ему:

– Не скучай. Береги мою комнату. И не заглядывайся на других девушек, пока меня не будет!

Зеркало печально кивнуло и блеснуло стеклом в ответ, словно солдат оптическим прицелом винтовки, заступающий на охрану чрезвычайно важного объекта.

Моё прощание прервала мама:

– Гиса, не задерживайся, иначе мы опоздаем на самолёт.

Я, стараясь не оглядываться, вышла из дома и быстро села в машину. Больше всего на свете не люблю сцен прощания. Колёса зашуршали по асфальту, и вскоре дом скрылся за поворотом, утонув в зелени листвы. Жизнь меняется у каждого человека. В хорошую ли, в плохую сторону – то нам неведомо. Но она меняется. С каждым скрипом калитки, с каждым поворотом дороги, с каждым шагом по незнакомому миру. Встречи и расставания крутятся, как колёса жизни, заставляя нас страдать, радоваться, но вместе с тем принося нам новые впечатления и открытия. Потому всю недолгую дорогу в аэропорт я старалась не думать о прошлом, о том, что осталось за спиной, так как на глаза сразу же наворачивались слёзы. Наоборот, представляла себе, как вскоре серебристый лайнер взмоет в небо, и начнётся новая жизнь, полная приключений, по которым я так соскучилась. И пролетая где-то там, высоко над облаками, я увижу вдруг внизу бесконечную асфальтовую дорогу из своего сна с идущей по ней одинокой девочкой. Тогда я громко крикну ей, так, чтобы услышала вся Земля – “Иди за мной!”

*

Через час мы добрались в аэропорт. В зале ожидания было мало людей – какая-то парочка, о чем-то весело воркующая, женщина в полном расцвете сил с маленькой собачонкой (всегда интересовало, как оформляют собак на рейс), паренек, уткнувшийся с головой в журнал (непрерывно краснеющий – отчего, не понятно) и еще какие-то люди, не так ярко выделявшиеся из серой массы...

Мы прошли все необходимые формальности с документами и ещё раз крепко обнялись с папой, когда приятный голос объявил посадку на Московский рейс. Папа ещё раз обнял меня и маму, и за нами закрылись стеклянные двери.

Самолёт набирал высоту... Мне было немного не по себе – с тех пор, как я пять лет назад летала к бабушке в детстве, я больше не поднималась в воздух.

– Всё в порядке? – поинтересовалась мама, готовя сумку с медикаментами.

С трудом поборов головокружение и подступающую к горлу тошноту, я кивнула и попыталась отвлечь внимание, уставившись в иллюминатор. Самолёту предстояло болтаться в воздухе десять часов. И это только до Москвы! Не представляю, как выдержу такой сложный перелёт, но вскоре я привыкла к ощущениям. Лайнер набрал высоту и устремился в такую далёкую и странную страну под названием Россия.

Вечер прошёл как в тумане. Всё же после перелёта моё состояние ухудшилось, и мне пришлось выпить лекарства, но сознание я не теряла. Мама очень тревожилась и всю дорогу не выпускала мою руку с того момента как мы вышли из аэропорта и доехали до гостиницы, где я впала в тревожный тяжёлый сон.

22 АВГУСТА, МОСКВА, ГДЕ-ТО В НЕБЕ

Дороги, расчерчивающие на квадраты землю, казались крошечными, не толще карандаша, а автомобили я даже разглядеть не могла, уж не говоря о людях. С высоты мир кажется совсем маленьким, беззащитным, каким-то игрушечным. Но вместе с тем великим и непознаваемым. Куда все эти дороги ведут? Какие судьбы связывают?

Самолёт снова мчался где-то над разорванными облаками, унося нас в Саратов из Москвы. На этот раз перелёт должен быть совсем быстрым по сравнению со вчерашним, но, углубившись в размышления, я обнаружила, что меня нестерпимо клонит в сон. Чувствовала я себя прекрасно, но возможно лекарство, которое мама мне дала в аэропорту, подействовало в сочетании с изменением давления и моими переживаниями. По правде, сказать, переживать было не из-за чего, скорее, это было приятное волнение перед встречей с бабушкой.

Пытаясь побороть свою сонливость, я надела наушники и включила тяжелый рок. Но даже он не смог мне помочь, и вскоре я провалилась в сладкое царство Морфея...

Снова эта дорога... Только пейзаж немного изменился. Небо окрасилось в розово-сиреневый цвет, как при рассвете или закате. Дорога была вся в лужах.

– Наверное, в моё отсутствие тут дождь прошелся, – буркнула я себе под нос.

– Да, он тут поработал изрядно, – промурлыкал голос. Тот самый голос, который мне снился. Я чувствовала, что он стоит где-то за моей спиной, резко обернулась, но никого не обнаружила.

“Что за чертовщина!” – пронеслось в моей голове. Мне было интересно и одновременно страшно, я очень хотела увидеть его, хотя и понимала, что всё это сон. Неожиданно для себя выкрикнула:

– КТО ТЫ ТАКОЙ И ГДЕ ТЫ?

В ответ голос хихикнул и спросил меня:

– Ты точно хочешь меня увидеть?

– Да! – растянула я немного, но ответила твёрдо и уверенно.

– Так увидь же, наконец!

Передо мной, метрах в трёх, появился туманный силуэт юноши. Я не могла определить ни кто он, ни во что одет, ни даже его возраст. Лица его я тоже рассмотреть не могла, но понимала, что в очертаниях его головы что-то не то. И вдруг я ясно увидела КОШАЧЬИ УШИ!! Сказать, что я была в шоке, это ничего не сказать.

Он задал тот же вопрос, который задавал всегда:

– Ты пойдешь со мной?

Я молчала, так как была не в состоянии вообще что-то говорить и решать и не понимала, что происходит. Человек-Кот повторил вопрос.

– Да, я пойду с тобой, – рассеянно выдавила я из себя, я немного заикаясь.

Вокруг все начало расплываться. Я успела ему крикнуть:

– Но кто же ты?

Юноша ответил, немного мурлыча:

– Скор-ро узнаешь...

Проснулась я от того, что мама слегка трясла меня за плечо – мы заходили на посадку в Саратове.

*

Вечером я уже сидела в комнате у бабушки, глядя в окно на алый пожар заката у горизонта, и пыталась его нарисовать. Не найдётся на свете слов, описывающих радость нашей встречи. Бабушка, после того, как приготовила нам настоящий пир, целых три часа за столом расспрашивала обо всём. А сейчас устало дремала в кресле, глядя по телевизору какой-то русский сериал без смысла и сюжетной линии. Спала она или всё же смотрела – определить было тяжело, и я не решалась её беспокоить. На часах было почти одиннадцать вечера. Мама ушла на встречу с Глебом Валерьяновичем, договориться о моём осмотре, но конечно же, я сразу поняла, что они будут сидеть в ресторане до его закрытия. Я достала из рюкзака ноутбук, подключилась к интернету, пролистала несколько форумов, пробежалась по своим страничкам в соцсетях. Сотни, тысячи сообщений от таких же, как я, закрытых, запертых в паутину виртуального общения людей, которые никогда не встретятся в реальности. Некоторым наскоро отписала, сбросила папе несколько селфи из аэропорта. С друзьями я привыкла за время своей болезни общаться через сеть, а он был постоянно рядом, и мне было как-то неловко.

Сон в самолёте нельзя было назвать полноценным сном, скорее это была просто “отключка” с надоевшими мне видениями. Усталость давала о себе знать, и мои глаза слипались. Мне жутко хотелось спать. Стрелка часов подбиралась к двум часам ночи (а я в онлайне, наверняка получу очередной нагоняй за ночные посиделки). И вдруг на экране выплыло окно со странным сообщением: “ГЕНДА ЖИЛ. ГЕНДА ЖИВ. ГЕНДА БУДЕТ ЖИТЬ!” Но это было уже где-то там, в другой реальности...

23 АВГУСТА, САРАТОВ

Доброе утро (точнее день) началось для меня часов в 11. У бабушки было совсем не так, как у родителей – можно было спать, сколько захочешь, и никто тебя не будил кроме запаха оладий и свежезаваренного кофе. Не будила даже мама потому что… спала на соседней кровати. Интересно, когда она вернулась и с какими новостями? Наконец, я окончательно поняла, что меня разбудил аромат завтрака и открыла глаза. Оказалось, я так и заснула, не раздеваясь, свернувшись на диване клубочком, а мама не стала меня будить, только укрыла пледом. На столе темнел погасшим экраном ноутбук, и я вспомнила, что задремала за ним, а потом появилась странная надпись с чьей-то фамилией, которую я не могла вспомнить. Я пошевелила мышкой, но, конечно же, никакой надписи не было – всего лишь моя страничка в фейсбуке и с десяток гневных сообщений от папы на тему “Гиса, почему не спишь?! Ты же обещала...”

Мне нужно было во что-то переодеться – не идти же к завтраку в помятом платье, и я принялась разбирать содержимое чемодана. Одежды было не так много, ведь я не планировала ехать в горные районы, где нет магазинов и цивилизации. Квартира у бабушки была вполне современная и пригодная для жизни. Конечно же, она уступала нашему дому в Токио, но в ней имелось всё необходимое для жизни – и микроволновка, и стиралка, и вайфай работал вполне сносно. Бабушка у меня была замечательная, всегда интересовалась новостями и старалась не отставать от современной жизни.

Умываясь, я думала, чем здесь можно заняться. Конечно же, общением с бабушкой, осмотром достопримечательностей города. Прогулкой в музей. Но всё это займёт в лучшем случае два-три дня, пусть неделю, и жизнь снова станет такой же серой, погружённой в виртуальный мир, как в Токио. Всё зависит от результатов моего осмотра Глебом Валерьяновичем. Со слов мамы, он очень хороший специалист, пишет какую-то диссертацию на тему лечения неизвестных болезней путём изменения привычной обстановки. Он изучил сотни историй путешественников, переселенцев, солдат на войне, и даже узников, утверждая, что когда организм испытывает шок и пытается приспособиться к новым условиям жизни, то задействует различные целебные силы, спрятанные глубоко внутри него. Я ему интересна не только как пациент, но и как объект исследований. Да и мне, признаться, интересна его теория, потому я решила с ним познакомиться. Но, конечно же, только после чудеснейшего русского завтрака – оладий со сметаной и мёдом под неустанные расспросы бабушки о жизни в Японии.

Мне тоже интересно узнать, какой сейчас стала Россия. Одно дело – рассказы мамы и бабушки, а другое дело увидеть всё это своими глазами. Мама, как и бабушка, родилась в Саратове, затем вышла замуж за японского дипломата и уехала в Токио, где на свет появилась маленькая Гиссарико. Потому во мне так гармонично переплетены две культуры. Я довольно неплохо разговариваю и пишу на обоих языках. Говорят, русская философия очень похожа на Японскую. А в России считают, что японцы лучше всех понимают русских. Раз уж я здесь, попытаюсь в этом разобраться, изучив местные традиции и уклад жизни. А потом написать диссертацию на эту тему, как Глеб Валерьянович. Или хотя бы реферат.

Наш завтрак, а вернее сказать, обед, прервал звонок в дверь. Бабушка очень удивилась и пошла открывать – к ней редко приходили гости. Но оказалось, что это всего лишь почтальон курьерской службы. Бабушка хотела быстро расписаться на пакете, но почтальон долго читал адрес и фамилию. Адрес был указан Саратовский, а вот имя моё – Гиссарико Комуро! Мы переглянулись – кроме родителей никто не мог знать адрес, где я остановилась. В графе “от кого” было написано “Управление по делам молодёжи”. Пакет выглядел очень официально. Я предъявила свой паспорт, расписалась, и удовлетворённый курьер исчез.

В дверях показалась заспанная мама, видимо разбуженная звонком, и мы все вместе аккуратно вскрыли конверт. Там лежали какие-то документы с печатями и сопроводительное письмо на казённом бланке с гербом. В нём говорилось:

“Дорогая Гиссарико! От имени трудящихся разрешите поприветствовать Вас на земле счастья, свободы, равноправия и братства! Ваш визит из Японии в нашу прекрасную страну стал великой честью для всего народа. Мы приложим максимальные усилия для того, чтобы Ваш отдых прошёл в незабываемой, тёплой и дружественной обстановке среди товарищей. Учитывая вашу блистательную и безоговорочную победу в конкурсе по истории СССР, разрешите от имени Министерства пригласить Вас в пионерский лагерь “Солнечный”. Мы уверены, что среди пионеров – юных продолжателей дела партии – вы найдёте много верных, добрых и отзывчивых друзей. Пожалуйста, примите это приглашение в знак выражения глубокой дружбы, взаимопонимания и культурного сотрудничества между нашими народами.

В случае положительного решения просим Вас прибыть в кратчайшие сроки по адресу г. Саратов, 9-я Дачная для регистрации и заселения.

С уважением, первый секретарь т. Генда.”

В конверте также находилась заполненная путёвка на моё имя, датированная сегодняшним числом, различные медицинские справки на русском и японском языках и копии ещё каких-то документов. Поверх других бумаг лежал бланк согласия родителей для подписи.

– Бабушка, мама, что всё это значит? – недоумевала я.

– Надо же! Ай да Глеб, ай да молодец! Как же он так быстро всё решил!

– Мам?

– Гиса, я тебе хочу кое-что рассказать. Не зря я так поздно вчера вернулась. Глеб Валерьянович – первоклассный врач! Он предложил своеобразный эксперимент. Здесь, рядом с городом, есть пионерский лагерь. Вернее, он когда-то был пионерский, а сейчас просто детский оздоровительный центр. Ты одну неделю проведёшь в нём, для тебя это будет полная смена обстановки. Глеб же берёт отпуск и устраивается работать в лагерь врачом с той целью, чтобы постоянно быть с тобой рядом и контролировать твоё здоровье. С его стороны это очень большое одолжение, он готов даже отказаться от выступления на симпозиуме в Москве. Как понимаешь, ни я, ни бабушка поехать в лагерь и присматривать за тобой не сможем. Но окончательное решение за тобой.

Я в раздумьях покрутила в руках конверт и принялась перечитывать письмо заново, пока бабушка недовольно разговаривала с мамой о том, что её не поставили в курс дела. Мне показалась знакомой фамилия Генда. Где-то раньше я её слышала. Показался странным и стиль письма, будто оно было написано несколько десятков лет назад, когда в России главенствовала коммунистическая партия. Но подлинность бланка, печатей и подписей сомнений не вызывала. Скорее всего, документы всё же настоящие. Вдруг я заметила в конверте ещё один совсем маленький кусочек бумаги. Это была короткая записка на японском. Сверху было написано моим почерком: “Да, я пойду с тобой... Г.К.” А внизу – другим, почти неразборчивым почерком добавлено: “Пожалуйста, не отказывайся, это очень важно для нас всех”. Вместо подписи нарисован силуэт с кошачьими ушками.

Я похолодела, и листок выпал у меня из рук. Значит, в самолёте был не сон? Но как я могла написать эту записку? Во сне что ли? Да, действительно, я сказала эти слова незнакомому юноше из сновидений, но чтобы написать? Значит, происходящее со мной нечто большее, чем просто сны? Кто знает, что я ещё могу совершить в таком состоянии? Я слышала, что есть такие люди – лунатики, которые бродят по крышам в полнолуние, а на утро ничего не помнят. Значит, моя болезнь прогрессирует? Или этот парень действительно существует и зовёт меня куда-то. Но кто он? Зачем? Почему выбрал меня? Мне казалось, что он сейчас материализуется прямо из воздуха за моей спиной, как тогда в самолёте, и утащит куда-то в свой мир...

– Мамочка! – закричала я и бросилась на кухню, куда они ушли о чём-то спорить с бабушкой.

– Гиса, успокойся, я знаю, что приглашение поступило весьма неожиданно. Я думала, что у нас будет время пообщаться и походить всем вместе по городу, но давай сделаем это после того, как ты вернёшься из лагеря. Дело в том, что Глеб не может заняться твоим вопросом в сентябре, так как улетает.

– Да нет, я не об этом хотела спросить…

– А о чём, дорогая? Задавай любые вопросы.

– …. Когда мне ехать?

Ну а что? Не стану же я рассказывать маме про какие-то странные записки и сны о парне с кошачьими ушками. Вместо этого меня охватил некий азарт. А что? Хорошее приключение выйдет! Раз меня официально пригласили от имени министерства, почему бы не воспользоваться приглашением? Заодно разузнаю о местной жизни школьников.Видимо, судьбе угодно, чтобы я попала в этот загадочный лагерь. Записка, сны, голос, таинственный парень в самолёте – всё было частью какой-то головоломки. Я ведь действительно согласилась идти с ним. Уж не найду ли я в лагере объяснение своим снам и постоянно зовущему меня голосу? Я вернулась в коридор, где лежал пакет с письмом, чтобы ещё раз перечитать послание юноши-кота (теперь я ни на секунду не сомневалась в том, что он существует). Всё было на месте кроме маленького клочка бумаги. Я обыскала тумбочку, заглянула под шкаф, за телефон, и даже в мамину сумку – таинственной записки нигде не было, так, будто не существовало никогда.

24 АВГУСТА, ПЕРВЫЙ ДЕНЬ СМЕНЫ

В салоне было совсем мало пассажиров – несколько стариков с вёдрами и огромными сумками, скорее всего, дачников. Трамвай грохотал по старым рельсам, и вскоре городской пейзаж сменился одноэтажными домиками с маленькими садиками, как их называют русские, дачами. Некоторые были ухожены, с аккуратно подкрашенными заборчиками и калитками, другие находились в полном запустении, заросшие травой и кустарником, но все они, сливаясь в монотонную ленту за окном, составляли какое-то однообразие вяло текущего жаркого лета. Меня порядком утомляла поездка в этом противном маленьком вагончике – медленном, гремучем, ужасно жарком и без кондиционера. Я обязательно напишу в своих заметках об этом кошмарном виде транспорта, как только доберусь до лагеря. Да. Я решила ехать. Причём не на такси, как настаивала мама, а на трамвае, чтобы узнать во всех подробностях жизнь Российской глубинки. О своём решении я пожалела неоднократно, но решила стойко вытерпеть поездку до конца. Вот только мои мысли остались с бабушкой – ночью у неё неожиданно прихватило спину. Вызвали “скорую”, делали какие-то уколы. К утру бабушка ожила, но провожать меня у неё не было сил. Мама вынуждена была остаться с ней, пока не придёт участковый врач. Конечно же, я тоже хотела остаться, но мама очень строго сказала, что справится одна, что «сама доедешь – не маленькая», а у бабушки это «не в первой», и что вопрос моего выздоровления есть смысл нашего приезда в Россию, и он важнее, чем радикулит, на что бабушка активно закивала в знак согласия. Накормив меня завтраком, мама практически насильно выпроводила за дверь, несмотря на мои настойчивые протесты. Пообещала навестить, как только бабушке станет легче, и проверить, как я устроилась. Надеюсь, это просто совпадение, а не проделки котика, иначе, клянусь, при встрече я ему повыдираю уши.

Последний пассажир вышел, я осталась одна в салоне. К счастью, следующая остановка была конечная, чему я немало обрадовалась. Старинный вагончик зашипел дверью за спиной и выплюнул меня с вещами на жаркую мостовую. Впрочем, здесь, благодаря подобию лёгкого ветерка и свежему лесному воздуху, было прохладнее, чем внутри. Трамвай громыхнул колёсами и уехал на кольцо разворачиваться. Я посмотрела ему вслед и удивилась, что рельсы шли только в одну сторону – встречных не было. Видимо, в такой глухой район ходит всего один вагончик, потому их даже не стали прокладывать. Включила GPS – всё правильно, 9-я дачная… Пройти метров 300, и за поворотом будет лагерь «Солнечный».

Я медленно, задыхаясь от жары, тащила чемодан по раскалённой солнцем улице, которая была укрыта старым потрескавшимся асфальтом с пыльными обочинами. А за спиной ещё и висел рюкзак! Ни одного прохожего не попалось навстречу. Дачники то ли спали по домам, пережидая жару, то ли вообще не появлялись в этом районе. Уж если я такая важная гостья, неужели не мог товарищ Генда прислать за мной машину из министерства и доставить с почестями в лагерь? «Ну да, Гиса, тебе ещё красную дорожку, серпантин, телекамеры и бутылку шампанского, как в Голливуде», – улыбнулась я сама себе.

Вот, наконец, и ворота в лагерь. Такие старые. Даже символика СССР сохранилась – серп, молот и красная звезда – это я в школе изучала. Ворота были заперты, а над ними висела вывеска с надписью огромными буквами “Пионерский лагерь Чайка” и нарисованным силуэтом птицы. Я остановилась в нерешительности и оглянулась. Поблизости никого не было. Достала смартфон – связи со спутниками нет, интернет не работает… Что за чертовщина – всё ж работало 10 минут назад. Может быть, просто вывеску сменить забыли? Я прошла немного вдоль забора, вернулась к воротам, заглянула через них вовнутрь. Никого нет. Ни охраны, ни КПП, ни дежурных. Только огромная синяя бабочка отдыхает на камне. Совсем не боится меня, не улетает, то складывая, то расправляя крылья. Странная, никогда таких не видела, но, к сожалению, она мне не может помочь. Вернуться на остановку что ли? Должны же в этом городе быть люди! Я постучала. Металлический гул средь тишины леса колокольным звоном огласил округу, но бесполезно, никто не отозвался. Похоже, придётся идти назад, искать, у кого спросить, возможно, водитель трамвая знает? На остановке хотя бы связь работает. Интересное дело, вдруг окажется, что у них ещё и вайфая нет? Ходить по жаре с рюкзаком за спиной и тяжёлым чемоданом – дело не из приятных, но другого выхода нет, если никто ничего не знает о лагере, отправлюсь домой. Не ночевать же мне перед ржавыми воротами в надежде, что кто-нибудь из них появится!