Текст книги "Красный Август (СИ)"
Автор книги: htv
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)
– Нет. А тебе?
– Я её не поняла. Объяснялась загадками. Сказала, что хочет узнать, заканчивается ли лето, упомянула про какое-то сражение, будто хочет уехать из лагеря и чувствует с солнцем что-то не так. Не знаешь, что всё это значит?
– Хм. Догадываюсь, но точно не могу сказать. Зря, очень зря. Если не вернётся к полуночи...
– Мы её помянем булочками? – повторила я шутку Ани.
Но Мадина шутку не оценила, скорее наоборот, и нахмурилась. Видимо, дело было серьезное.
– Нет, организуем спасательную экспедицию.
– Как же мы организуем экспедицию, если не знаем даже где она?
Мадина задумалась.
– В любом случае, станем искать. Есть одно место, куда она могла пойти, может быть, нам повезёт.
– Давай лучше вожатой сообщим.
– Утром сообщим, если не найдём.
– А если с ней что-то случится ночью?
– Гиса, она год прожила в населённом монстрами городе и знает, как за себя постоять.
Окончив ужин, мы поспешили в домик готовиться к вечерней дискотеке. Но на душе было неспокойно из-за Ани.
– Чего такая кислая, как немец перед казнью?
– Мадина, вот как ты можешь идти на дискотеку и веселиться, зная, что твоя подруга в беде?
– Гиса, она сказала ждать до полуночи. До полуночи и ждём. Никакой паники, никакой самодеятельности! С чего ты взяла, что она в опасности? Может быть, с любимым парнем время проводит на берегу реки, закатом любуется.
– У Ани есть парень?
– Какая разница? Отставить плохие мысли! Выполняем приказ. Спасательная экспедиция стартует в полночь либо не стартует вообще. У нас ещё больше трёх часов времени. Так. Что бы надеть на праздник?
Вопрос был действительно интересный. Не идти же на дискотеку в пионерской форме. У Мадины было хоть какое-то платье. А у меня только строительный комбинезон, выданный Анькой, когда убирали комнату кружка. Вещи Мадины не подходили по размеру. Разве то зелёное платье из театралки? Но нет, я его больше не надену, ни при каких условиях. С одной стороны, чтобы не бесить Аду, а с другой мне было противно, что Макс лапал её в этом платье, хотя стихи мне действительно понравились.
– Мадина, как ты думаешь, у Аньки в шкафу может быть какое-нибудь платье, которое подходит мне по размеру?
– У неё в шкафу может быть всё что угодно, даже живой скелет, потому очень не рекомендую тебе его открывать, даже если оно там есть.
Если бы Макс был здоров, я бы могла спросить у него разрешения покопаться в реквизите театралки, но тревожить его я сейчас не буду. Впрочем, раз я полноправный член театрального кружка, возможно, меня пропустят? Пообещав Мадине обязательно прийти на дискотеку, я отправилась за ключами от игротеки.
На рецепции дежурила Саша.
– Ты что же, даже после ужина здесь? – удивилась я.
– Официально могу уйти. Но Семён Михайлович ещё здесь. Работает. Вдруг ему понадобится какая-то помощь?
– Все пионеры сейчас готовятся к дискотеке, разве ты не пойдёшь?
– Нет, лучше помогу с отчётом Семёну Михайловичу или почитаю. Всё равно мне танцевать не с кем.
– Разве в лагере мало парней?
– Давай не будем об этом.
– Хорошо, а директор когда уходит?
– По-разному. Бывает, допоздна работает. Но сегодня он с Ярославой Сергеевной хочет открыть праздник, и обязательно придёт на площадь к началу.
– Кабинет запирает?
Саша подозрительно посмотрела на меня, и я поняла, что спросила лишнее.
– Конечно, запирает, и ключ с собой уносит. А тебе зачем?
– Подумала... вдруг... ему тоже нужна будет моя помощь... Он сказал зайти, если что-то понадобится. Вот мне как раз сейчас нужно взять ключ от игротеки.
– Не положено после ужина без распоряжения вожатой. Ты даже не руководитель кружка.
– А про кружок рисования ты забыла? Ещё и как руководитель! Кстати, Даша говорит, что ты неплохо рисуешь, и я приглашаю тебя записаться.
– Спасибо, завтра запишусь, но ключи всё равно не дам.
В этот момент в коридор вышел Семён Михайлович, который сразу же меня узнал.
– О, Гиссарико, здравствуй! Что ты здесь делаешь? Через пятнадцать минут начинается праздник, и мне хотелось бы, чтобы на нём присутствовали все без исключения пионеры. И вас, Александра, это тоже касается. Я закончил работу, так что закрывайте корпус и идёмте со мной на площадь, девушки.
– Семён Михайлович, – несмело начала я, – вы ведь знаете, в какой ситуации я оказалась. Мои вещи пропали, и мне совершенно не в чем идти на дискотеку.
– Ах да, – спохватился директор, – как же я не подумал. Мы всё ещё не нашли твои вещи, а раз так, лагерь обязан возместить тебе их стоимость и подобрать достойную замену. Только где же мы тебе сейчас найдём подходящий наряд?
– Семён Михайлович, у нас в театральном кружке есть платья для репетиций. Возможно, я выберу себе что-нибудь. А завтра обязательно верну. Мне нужны ключи от игротеки, но Саша не выдаёт.
– Александра, вы молодец, правильно поступаете и хорошо выполняете свои должностные обязанности, но здесь случай исключительный. Я разрешаю Гиссарико пройти в театральный кружок. Запишите в журнале, ключ она вернёт утром. Гиссарико, иди переодевайся, и вы Александра, тоже. Дежурство окончено.
– Можно я не пойду, Семён Михайлович? – жалобно попросила она.
– Нет. Нельзя! Ваше присутствие на празднике обязательно!
– Вы же знаете, что мне может вдруг стать плохо, и я могу упасть в обморок?
– Что вы такое говорите, Александра? Вы молодая, красивая девушка, и вдруг обмороки. У нас уже есть одна пионерка, которая падает в обмороки, только ещё одной мне не хватало! (к счастью директор не назвал моего имени) Распоряжусь на кухне усилить ваше питание и добавить витаминов. И на неделю освобождаю от дежурств в админкорпусе.
– Нет, нет, общественная нагрузка мне совершенно не в тягость.
– Не спорьте, Александра, завтра же Глеб Валерьянович вас персонально осмотрит, к сожалению, он сегодня занят на празднике. При проведении культурно-массовых общественных мероприятий необходимо присутствие бригады скорой помощи, а в нашем случае, дежурного врача. Но утром – я обещаю, он обязательно уделит вам время.
Глаза Саши вспыхнули, но она тут же с собой справилась.
– Да, тогда конечно, я обязательно приду. Когда врач рядом, мне ничего не страшно.
Мы разошлись. Саша, заперев здание, убежала в домик переодеваться, директор пошёл на площадь, а я в театралку искать подходящее платье.
Корпус игротеки, который был полон пионерами ещё два часа назад, стоял теперь тёмный и пустой, отдыхая от дневной суматохи, царящей в его стенах. Безлюдные коридоры, в которых гулким эхом отдавались мои шаги, выглядели как-то пугающе. Я так и не разобралась, где в здании включается свет, потому продвигалась практически наугад в темноте. Наконец, нащупала ручку актового зала и распахнула дверь. Здесь было относительно светло. Через огромные окна просачивалось достаточно света от уличных фонарей. Декорации были аккуратно убраны, штора повешена назад, и ничего не напоминало о сегодняшнем происшествии. Я невольно бросила взгляд на то место, где лежал Максим, поёжилась, и, обойдя его, зашла за сцену. Вдруг мне показалось, что за мной следят чьи-то глаза. Из зала кто-то наблюдал за мной. Странно, но я сама открыла входную дверь в игротеку, которая была заперта. В здании никого не могло быть. Впрочем, уж раз у Мадины есть дубликат ключа, почему кто-нибудь ещё не может его тайком иметь? На всякий случай я громко крикнула в пустой зал “Кто здесь?”, но ответа, конечно же, не получила и повернула ключ в замке склада, который соседствовал с раздевалкой-гримёркой, той самой комнатой, где мне пришлось пережить сегодня неприятное приключение с Серёгой. К счастью, здесь был выключатель, и мне не пришлось рыскать среди старого реквизита на ощупь. Лампочка выхватила из темноты аккуратно развешенные на вешалках костюмы, картонные декорации, рисунки, какие-то конструкции из фанеры, отдалённо напоминающие коней, железные мечи и самые настоящие рыцарские доспехи, которым место в музее. Впрочем, это могла быть всего лишь очень достойная имитация. Несмотря на обилие вещей, расставлены они были в образцовом порядке, а не свалены в кучу. Ничего не было сломано, продырявлено или порвано – Макс по-хозяйски относился к имуществу кружка. Меня интересовали только платья, но сколько часов уйдёт на то, чтобы всё это перемерять? К тому времени дискотека закончится. В раздумьях я остановилась у вешалок, и тут увидела прямо посередине склада бежевую коробку с приклеенной бумажкой. Она стояла как-то странно, в самом центре комнаты, не вписываясь в общий интерьер, будто бы специально, чтобы я обратила на неё внимание. На бумажке фломастером было написано “ТЕБЕ, ГИСА”. Я открыла рот. Кто мог оставить здесь коробку с моим именем, и самое главное, что в ней? Нас учили в школе не трогать незнакомые предметы, особенно коробки, т.к. в них могут находиться бомбы или взрывные устройства, оставленные террористами. Но эту мысль я сразу отогнала. Кому и зачем устраивать взрыв в театральном кружке? Осторожно я приоткрыла крышку. В коробке лежало аккуратно сложенное белое платье и такого же цвета туфли на маленьком изящном каблучке. Я выбежала в зал, и снова почувствовала следящий взгляд. Мне даже показалось, что я увидела пару блеснувших в темноте кошачьих глаз и промелькнувшую тень. Сюда забежала кошка? Нов следующий момент я всё поняла. Мне снова незримо помогло то странное существо, парень-кот, который меня спас от неведомой опасности на остановке и который мне снился. Значит, это он подложил коробку. Но как он узнал, что я иду сюда, может быть подслушал разговор с Семёном Михайловичем? И как проник раньше меня в здание? Может быть, у него есть запасные ключи или через чёрный ход? Но самое главное, где он взял платье? Я принялась шарить по стене в поисках выключателя. Но когда яркий свет озарил зал, он был пуст.
– Погоди, не убегай, я хочу поговорить с тобой.
Зал ответил тишиной.
– Кем бы ты ни был, я не знаю, зачем ты мне помогаешь, но, если ты меня слышишь, спасибо тебе.
Я вернулась на склад и достала подарок из коробки. Можно было даже не сомневаться, платье и туфли идеально подходили по размеру, будто изготавливались специально для меня. Переодевшись прямо на складе, (почему-то сейчас мне было всё равно, увидит ли меня парень-кот) я сложила пионерскую форму в коробку, выключила свет, вышла на улицу, заперев за собой все двери. Щёлкая каблучками туфель, я в прекрасном новом платье, которое мне безумно нравилось, с коробкой под мышкой отправилась на праздник. Приветственная речь директора уже закончилась, но веселье только начиналось. Мне было интересно, что за машину строила Мадина с Данькой, и для чего её будут использовать на празднике? По дороге я забежала в домик и оставила там коробку, ещё раз поправила причёску, мысленно отметив, что Анька так и не появлялась, и вскоре оказалась в свете разноцветных огней, танцующих на площади. Так вот для чего был нужен этот механизм! Десятки колёсиков с прикреплёнными к ним прожекторами вращались в разные стороны в такт музыке. Рядом с помостом стояли колонки, и был устроен пульт диджея, соединенный кабелем с машиной. Здесь и танцевала основная часть пионеров. Чуть поодаль на скамейках отдыхали весело болтающие обитатели лагеря, а между скамейками были установлены украшенные воздушными шариками лотки с соком и минеральной водой. Привычные глазу пионерские формы сменились на яркий маскарад платьев, топиков, шорт, брюк, ковбойских рубах, словом, каждый оделся, как хотел. Среди ребят суетилась Ярослава Сергеевна, которая не столько отдыхала, сколько следила за порядком. Даже на празднике она оставалась вожатой. Физрук Токарев присматривал за музыкой и отгонял периодически пытавшихся прорваться к пульту пионеров.
Я вдруг поняла, что никогда раньше не бывала на подобных вечеринках, и совершенно не знаю, как себя вести. Взглядом попыталась отыскать знакомые лица среди танцующих, но никого не увидела и, взяв стакан сока, смущённо стала около скамейки, не понимая, что делать дальше.
– Гиса! – окликнул кто-то сзади.
Я обернулась, передо мной стояла Мадина в ярко-красном платье с вышитой звездой на груди и надписью “За власть Советов”. Её под руку держал Данька, который тоже преобразился. Вместо пионерской формы на нём были аккуратно выглаженные чёрные брюки, заправленные кожаным ремнём и широкая в плечах рубаха.
– Потрясающе выглядишь! – завопила Мадина, пытаясь перекричать музыку, – да твой Макс модельер просто! Ради такого и я в театралку запишусь.
– Спасибо. Но платье мне вернуть надо. (Впрочем, кому? Положить обратно в коробку и оставить на складе?) А машина у вас действительно супер!
– Это ещё не всё, в ней встроен сюрприз, который сработает в конце вечера.
– Заинтриговали. Но боюсь, что вот так, с соком в руке, я до конца вечера не выстою.
– Пей сок, танцуй, веселись, праздник же! Идём, Данька, плясать.
Весёлая Мадина, подхватив Даньку, скрылась в толпе. Её усталость как рукой сняло, будто и не работала целый день. Но мне что-то совсем не хотелось прыгать в толпе, и я присела на скамейку. Мимо пробегали улыбающиеся ребята, а я почему-то чувствовала себя лишней, даже поговорить было не с кем. В тот момент, когда я встала, чтобы идти в сторону домика, будто из-под земли передо мной вырос Серёжа. Не скажу, что была рада его видеть, но в глубине души всё же обрадовалась, что у меня, наконец, появилась компания. Некоторое время он смотрел на меня, не решаясь заговорить, а затем тихо произнёс, будто разговаривая сам с собой
– Какая же ты прекрасная! Будто белый лотос в лунном свете!
Я не видела лотосов в лунном свете, но подумала, что, наверное, это действительно красиво, раз он так говорит, и кивнула в знак благодарности за комплимент.
– Я везде тебя искал, – продолжил он.
– Зачем? – сухо спросила я.
– Хотел спросить, не злишься ли ты на меня?
– Не злюсь. Всё как-то по-дурацки вышло, наверное, я зря на тебя накричала.
– Как я рад это слышать! Тогда можно я побуду с тобой?
– Зачем? – снова спросила я.
– Просто хочется пообщаться, познакомиться, разузнать о тебе больше. Ты не такая как все.
– А какие все?
– Скучные, унылые, замкнутые в себе.
– Вот тут ты не прав. Неужели Мадина такая или Даша? Или, скажем, Макс?
– Они только с тобой такие.
– Какие?
– Как ты говоришь, весёлые, открытые. Просто хотят тебе понравиться.
– Зачем мне нравиться?
– Чтобы втереться в доверие. А потом...
– Что потом?
– Каким-то образом использовать тебя. Но если поймут, что ты им не интересна, прекратят с тобой всякое общение.
– Знаешь, Серёжа, у меня нет никаких оснований тебе верить. Между прочим, ребята мне не раз помогали. Раз ты такое говоришь, значит, тоже хочешь использовать меня?
Сергей замахал головой и руками:
– Что ты, Гиса, совсем нет.
– Тогда зачем настраиваешь меня против моих друзей? Это знаешь ли, совсем не по-пионерски. Говори прямо, зачем я тебе нужна?
Серёга понял, что разговор зашёл не туда, и попытался сменить тему, но я вернула её снова:
– Так зачем?
– А если... Если я скажу, что переживаю за тебя, и мне не безразлично, что с тобой будет, ты мне поверишь?
– Не знаю, говоришь ли ты искренне...
– Как я тебя в этом могу убедить?
– Пообещай, что поможешь мне в одном деле.
– Если только ничего противозаконного...
– Нет, мне нужно узнать всё о Семёне Михайловиче. Чем он интересуется, как попал сюда, его распорядок дня, где бывает, где обедает, уезжает ли из лагеря, словом, чем больше ты достанешь информации о нём, тем больше я поверю, что ты на моей стороне. И, может быть, даже прощу тебе тот случай в раздевалке.
– Странная просьба, Гиса, надеюсь, шпионить за ним ты меня не просишь?
– Шпионить не нужно. Я не прошу тебя выведать что-то личное или похищать у него со стола какие-то документы.
Серёга на миг задумался, а потом сказал:
– Хорошо, я сделаю это ради тебя.
– Вот и прекрасно, а сейчас мне пора.
– Подожди!
– Что?
– Слышишь, какая музыка?
– Какой-то вальс, я не очень разбираюсь.
– Именно! Я приглашаю тебя на танец.
– Что-о-о?
– Гиссарико Комуро, разрешите вас пригласить, – и Серёга галантно протянул мне руку.
–Н.. Но, я не умею танцевать вальс...
– Просто держись за меня, я буду вести.
– О нет, все будут смотреть и тыкать пальцами.
– А мы не пойдём ко всем. Будем танцевать прямо здесь, за скамейкой. Музыка ведь отлично слышна.
С этими словами, не дожидаясь согласия, Серёжа взял мою руку, а другой нежно обнял за талию. Я опешила от такой наглости, но не решилась его оттолкнуть, а вместо этого, повинуясь сильным и уверенным движениям, закружилась с ним прямо на дорожке. К счастью, фонарь здесь не горел, и нас почти никто не мог увидеть, а отдельные пробегающие пионеры просто не обращали на нас внимания. Шаг за шагом, я начинала попадать в движения, ноги двигались будто сами. Его руки скользили по моей талии, прижимая к себе, но я не находила в себе сил остановить этот танец. Высоко в небе кружились звёзды, покачиваясь среди ветвей в такт нашим движениям, а ветер развевал мои волосы. В Серёжиных глазах горел какой-то неземной огонь счастья. Моё дыхание перехватило, но вовсе не от танца, а от того, что он был так близко, от того, что его руки прикасались ко мне. Со мной это происходило впервые в жизни. Я танцевала вальс с почти незнакомым юношей, который видел меня сегодня наполовину обнажённой, но вместо того, чтобы оттолкнуть его, я продолжала кружиться с ним под аккорды прекрасной мелодии, сама не понимая, что со мной происходит. Будто после Анькиного чая. Я снова подумала о ней. Музыка как раз закончилась, и Серёжа нежно опустил меня на траву возле скамейки. Оказалось, что последние секунды он просто кружил меня в руках по поляне, а я даже не поняла, почему мне так легко танцевать. Ну и наглый же он, хотя, вполне симпатичный. Так. Стоп! Что это у меня за мысли появились?
– Ну всё, Серёжа, теперь мне точно пора. Спасибо тебе за танец.
– И тебе спасибо, Гиса.
Я деликатно отстранила его руку, в которой он всё ещё держал мою даже после того, как музыка закончилась, и выбежала на площадь. Нужно было поскорей вернуться домой и проверить, пришла ли Анька? Мой путь лежал мимо импровизированной сцены с чудо-машиной, над которой на гигантском постаменте возвышался памятник товарищу Генде. Как раз в этот самый момент на помост выскочила Мадина, и закричала в микрофон:
– Товарищи, это был последний танец, а сейчас внимание! Попрошу всех отойти на 10 метров от сцены, только не толпитесь, так, спокойно, всем будет хорошо видно.
Токарев и Ярослава Сергеевна принялись оттеснять пионеров, и я попала в их число. Взбудораженные, мокрые от танцев, все смотрели на помост в ожидании того, что сейчас должно произойти. Убедившись, что все отошли на безопасное расстояние, Мадина нажала какую-то кнопку. Колёса с прожекторами бешено закрутились и вдруг вспыхнули бенгальскими огнями, превратившись в огненные, сверкающие искрами круги. Вслед за этим из недр машины вылетел залп разноцветных ракет. Ухнув на весь лагерь, сноп переливающихся искр повис над площадью под восторженный визг, крики и аплодисменты присутствующих. Затем грянул второй залп, третий, ещё и ещё. Огненные цветы вырастали в ночном небе над головами завороженных зрелищем пионеров. Фейерверк был просто шикарным, я даже на день города такого не видела, и стояла, как и все, с открытым ртом.
Вскоре огненные колёса погасли, и залпы закончились. Над площадью зажгли прожектора, что означало окончание праздника. Даньку тоже вытолкали на сцену, и Ярослава Сергеевна сердечно благодарила их от имени всего лагеря за подготовку, по истине, волшебного праздника. Появился и Семён Михайлович, пожав Мадине и Даньке руки и пожелав успехов во всех начинаниях. Затем вместе с вожатой они поклонились собравшимся. Пионеры радостно зааплодировали, после чего руководство покинуло сцену. Небольшими группками стали расходиться и ребята, возбуждённо обсуждая сегодняшний вечер, особенно чудесный фейерверк. Вскоре прозвучал сигнал отбоя, и в окнах домиков начал гаснуть свет. Но взбудораженные пионеры не спешили ложиться спать. То там, то сям слышались голоса, и бедным вожатым приходилось успокаивать разгорячившихся ребят, отправляя их под одеяла. Вскоре голоса стихли, лагерь был готов погрузиться в сон. Но мы с Мадиной не спали, готовясь к ночной вылазке. Аня так и не появилась.
Мадина собирала какие-то вещи, поглядывая на часы, я просто лежала в кровати и наблюдала за ней. Собирать мне было нечего.
– Гиса, тебе не обязательно идти со мной. Прости, но толку от тебя будет мало. Лучше выспись, как следует.
– Нет, Мадина, я хотя бы смогу вернуться и позвать на помощь, если с тобой что-нибудь случится.
– Не случится, – произнесла она, перещёлкивая затвор пистолета.
– Мадина, это у тебя что, пистолет? Настоящий? – не поверила я.
– Уж куда настоящее! Бесполезная игрушка в большинстве случаев, но как инструмент психологического воздействия на противника часто помогает, да и рукоять тяжёлая, по голове лупить если что.
– Разве можно с пистолетом в лагере ходить, вдруг кто узнает?
– А ты помалкивай, тогда не узнают.
– Ты что ж, готова из него выстрелить?
– Эх, Гиса, забыла ты, видать, мои революционные подвиги. Если в какую-то контру пальнуть – это я с удовольствием, ну алкоша пристрелить в крайнем случае, который тебя изнасиловать пытается, а вот с НИМИ всё гораздо сложнее. Тяжело мне без Аньки придётся. Эх, Анька-Анька, куда ж ты полезла без меня?
– Ты про Бук говоришь?
– И про Бук и про бяк, и про ведьм да чертей всяких, не к ночи будь сказано, тьфу...
После этих слов я перестала задавать вопросы. Стрелка часов остановилась на двенадцати.
– Ну что, Гиссарико Комуро, наш маленький, но смелый партизанский отряд готов крушить контру! Вперёд, за власть Советов!
Мадина чуть приоткрыла дверь, и незаметно выскользнула из домика. Я последовала за ней, стараясь создавать как можно меньше шума и держаться в тени, двигаясь за своей подругой. Прохладный летний ветерок дыхнул свежестью в лицо, напомнив, что вскоре август подойдёт к концу, и ночи станут не такими тёплыми. Я поёжилась, но скорее от страха, чем от холода. Мадина почувствовала это, но лишь улыбнулась и ускорила шаг. На мне вместо пионерской формы был тот самый комбинезон, в котором мы с Анькой убирали комнату. Я решила, что в нём передвигаться удобнее, чем в вечернем платье или юбке, и теперь сама себе напоминала охотницу за привидениями. Как только отыщем Аньку, обязательно попрошу научить меня каким-нибудь магическим штучкам, записавшись в команду, которую она предложила создать.
Полуночные деревья в лунном свете казались причудливыми великанами, отбрасывающими неестественные, корявые тени, по которым мы передвигались короткими перебежками, стараясь не попадать в свет фонарей лагеря. Я не знала, куда мы идём, но внутреннее чувство подсказывало, что мы направляемся к библиотеке, и смутная догадка зашевелилась внутри – уж не собираемся ли мы спускаться в те жуткие туннели, из которых лезут монстры?
Внезапно надо мной хрустнула ветка на дереве. Именно надо мной, а не подо мной. Может, белка или сова? Я замерла на месте и вцепилась в руку Мадины, боясь поднять глаза вверх. Но, всё же, инстинкт заставил меня это сделать, и у меня округлились глаза от страха, смешанного с удивлением. На дереве сидел бледный, трясущийся Серёжа, с которым мы расстались немногим более часа назад. Он оглядывал нас вытаращенными глазами, а в руке его блестел нож.
– Ты видишь то же самое, что и я? – спокойно спросила Мадина.
– Д-дд-д а...., заикаясь от страха, произнесла я.
– Так, ясно это не галлюцинация, это серийный маньяк убийца, караулящий свою жертву.
И, обращаясь к Серёже, громко сказала:
– Революционный патруль! Ваши документы!
Серёжа замотал головой и прижался ближе к стволу дерева. Мадина демонстративно достала пистолет и передёрнула затвор.
– А сейчас ты бросишь нож на землю и медленно спустишься сюда, так чтобы я видела твои руки. Ну же!
Серёжа колебался. Но Мадина железным голосом произнесла:
– Считаю до трёх. Раз! Первый выстрел перебьёт тебе ногу. От имени совета безопасности лагеря я имею право задерживать любых нарушителей режима, тем более вооруженных, и доставлять их в комендатуру для выяснения обстоятельств. Если ты не сдашься или окажешь сопротивление, я всажу в тебя всю обойму. Два!
– М-мадина, Г-Гиса, это вы, что ли? – запинающимся, полным страха голосом пробормотал Серёжа.
– Да, это мы. Сдаёшься, или мне говорить “три”?
– С– сдаюсь...
– Замечательно! Нож на землю и спускайся.
Мадина ловким движением подхватила бряцнувший о землю нож и заткнула его за пояс, не сводя пистолета с несчастного Серёжи, который пытался спуститься, но не мог найти подходящую опору.
– Я же тебе говорила – замечательное оружие психологического воздействия! – шепнула она мне, – Гиса, ну-ка, подстрахуй парня, боюсь, он сейчас себе шею свернёт, не дождавшись военно-полевого суда.
Я подошла к стволу дерева и протянула руку с таким расчётом, чтобы он смог на неё опереться. Серёжа попытался встать на неё ногой, смешно повиснув на ветке, но в этот самый момент ветка с треском сломалась. Я не удержала падающее на меня тело, и мы вместе покатились в траву. На некоторое время он примял меня своим весом. Я не скажу, что мне было больно, но чувствовала себя весьма необычно, вновь оказавшись в его объятиях. Хотя, конечно же, никакими это объятиями назвать было нельзя. К нам подоспела Мадина, не спуская прицела с Серёжи. Он медленно встал и поднял руки вверх.
– Сдаюсь, сдаюсь. Делайте со мной что хотите, лучше расстреляйте, но я туда не вернусь...
– Куда ты не вернёшься?
– В домик. Он... Он пытается меня убить...
– Хм, а может быть, это ты пытаешься кого-то убить? Почему у тебя нож?
– Я от него защищался, а он неуязвим, будто призрак, нож проходит сквозь него как через туман.
– Ты дрался с призраком?
– Я не знаю. Это был Миша.
– Мятов что ли, твой сосед, который на скрипке играет?
– Да, он будто взбесился. Мы пришли после дискотеки и легли спать. Вдруг он напал на меня, стал кричать “ты ответишь за погром евреев в Одессе”, хотя я ни в какой Одессе ни разу не был, потом начал душить. Я насилу отбился, смотрю, а у него глаза совсем белые, зрачка нет, и кожа пепельная какая-то стала, будто прозрачная. Он меня по домику стал гонять, а на столе нож лежал, которым я кораблики вырезаю из коры. Я схватил нож и ударил его, но нож насквозь прошёл, ни царапины, ни капли крови, понимаете! Миша взвыл и бросился на меня, но я через него насквозь прошёл, как сквозь туман, и выбежал в дверь. Я не знаю, там ли он ещё, но в домик я не вернусь. Судите меня военно-полевым судом, арестуйте, расстреляйте, делайте что хотите, только я с вами пойду. Или отпустите обратно на дерево до утра сидеть.
– Весьма странная история. К психиатру давно обращался?
– Я не вру. Можете сами проверить.
По одному виду Сергея можно было догадаться, что он ужасно напуган и не мог выдумать такую историю, да и зачем ему было просто так забираться ночью с ножом на дерево?
– Времени проверять у нас нет. Утром всё проверим. Будем считать, что тебе приснился кошмар. Но отпустить в таком состоянии я тоже тебя не могу. Ладно, – сказала Мадина, – пойдёшь с нами, только мы тебе руки свяжем, вдруг ты с ума сошёл.
– А вы не превратитесь в призраков, как Миша?
– Я не собираюсь превращаться, а ты как, Гиса? Есть настроение стать призраком? Нет? Вот и отлично! Подай верёвку, пожалуйста.
Она связала, правда не сильно, Серёжины руки и легонько толкнула его в спину.
– Пойдёшь за мной, и чтоб ни звука, ни шороха лишнего. За тобой сзади будет идти Гиса – присматривать. Держи нож, Гиса, в случае если нападёт на тебя, смело режь его по рукам или ногам. Пара десятков порезов, обычно, отрезвляют. На меня нападать даже не думай – это бесполезно, ты сразу станешь трупом и уж точно встретишься с напавшим на тебя призраком в преисподней, тьфу ты, не в ночь сказано будет. То же самое случится, если ты вздумаешь бежать. Всё понял?
Серёжа покорно закивал, и наш странный отряд продолжил путь. Направлялись мы к библиотеке, и мои худшие опасения подтверждались. В окне библиотеки горел свет. Дверь была заперта. Мы подошли к окну. Сквозь неплотно закрытую форточку слышалось невнятное бормотание. Голос был Ады, но язык, на котором она говорила, мне совершенно не знаком. Сергей прислушался:
– Это латынь. Я изучал.
– Что она говорит?
– Читает книгу вслух. Заклинания или молитвы какие-то.
Мадина настойчиво постучала в окно, держа пистолет наготове. Бормотание прекратилось, затем возобновилось с новой силой, гораздо громче.
– Вот же сумасшедшая, – произнесла она, и вновь постучала в окно, – эй, Ада, открой, это мы Гиса, Мадина и Сергей. Поговорить надо срочно.
Молитвы прекратились, но окно никто не открывал.
– Ада, это точно мы. Призраки в окно не стучат и не ходят втроём.
– Докажите, что это вы, – послышался неуверенный голос Ады.
– Тебе биографию товарища Генды рассказать? Открывай окно, не то вышибу.
За стеклом послышалась какая-то возня, вскоре штора отодвинулась, и на подоконнике появился огонёк свечи.
– Прекращай, Ада, здесь тебе свечка не поможет. Ладно, можешь не открывать, я тебя и так слышу. У меня вопрос – ты знаешь, где Анька?
– Вниз собиралась идти.
– Вот зараза... А ключ у тебя брала?
– Зачем тебе знать?
– Не выделывайся, отвечай да или нет! – Мадина явно теряла терпение.
Ответом было молчание. Я решила вмешаться:
– Ада, ответь ей, пожалуйста.
– Гиса, это ты?
– Я, Адочка, но у нас совсем нет времени, Аня может быть в беде.
– Гиса, если ты пойдёшь за ней, попадёшь в ещё большую беду. Ты не представляешь, во что тебя втягивают эти революционеры.
– Ты мне там повякай про революцию, я тебе в окно сейчас гранату кину, а потом заберу ключ с твоего разорванного тела. И ты знаешь, что мне за это ничего не будет, так как я сегодня в патруле, следовательно, имею особые полномочия.
– Ладно, ключ у меня. Силой забирать будешь?
– Нет, держи пока у себя. Значит не беда, а только полбеды. Аня в особняке. Отряд, за мной!
Мы бегом побежали по заброшенной дорожке. Предусмотрительная Мадина взяла с собой фонарь, который выхватывал из кустов причудливые тени. Здесь нам уже не приходилось прятаться от случайных взглядов, и мы бежали в полный рост, уклоняясь от хлещущих по лицу веток. Только Серёже со связанными руками бежать было не очень удобно. Вскоре мы оказались у русла ручья. Из озера доносилось оглушительное кваканье лягушек, а особняк чёрной громадиной возвышался над поляной, освещённый лунным светом. Я и не думала, что ночью он выглядит настолько жутко. И как Аньке могло прийти в голову отправиться сюда в одиночку?
